Текст книги "Жизнь как матч"

Мексика утраченных иллюзий

Кабинеты массажа – это настоящие целительные оазисы физической разрядки и восстановления после напряжения и траты сил. Там, растянувшись на массажных столах, игроки, иногда с наушниками на ушах, расслабляясь, отдаются заботам медиков. Именно здесь, а не в раздевалках, где слышны лишь советы и короткие слова приказов, или в номерах отеля, где в основном играют в карты, в таро или покер, спортсмены, расслабившись, делятся чем-то действительно сокровенным.

Но мне трудно расслабиться: если я попадаю в руки врачей даже для незначительной медицинской обработки, то это напоминает скорее каторжные работы. И доктор Вриллак, словно на маневрах, лично командует приводящими в шоковое состояние процедурами.

На сборы перед чемпионатом мира в Фон-Ромё я приехал из Италии, сильно прихрамывая. Все в Италии знали, что я далеко не в форме. Однако французы были крайне удивлены моим физическим состоянием и подвергали критике мою «плохую» игру, не выдвигая при этом ни одного смягчающего обстоятельства.

С Рождества я страдаю от болезни, которая представляет собой что-то вроде костной мозоли на пятке. Всю вторую часть сезона я играл с этой отвратительной «болячкой». И вот она, после удара, полученного уже здесь, в Тракскале, в первые дни нашего пребывания, еще больше обострилась.

Я вынужден ходить в теннисных тапочках с расширенным задником. Я прибегаю к сильным противовоспалительным средствам. Результат: получаю ожог, так как выясняется, что я плохо переношу одно из предложенных мне средств. Более того, боли постоянно возобновляются на тренировках, и особенно после удара чуть выше повязки, полученного во время матча Франция-СССР. Вернувшись с чемпионата мира, я чудом сумею избежать операции, только благодаря искусству массажиста из Марселя Жака Байли, этого великого с мировым именем специалиста-медика теннисной ассоциации.

Тем временем приближается матч с Италией, который должен состояться в Мехико. Итальянская сборная, по крайней мере, наполовину состоит из игроков «Ювентуса». И мне вновь, как когда-то во встречах «Ювентус» – «Пари Сен-Жермен» или «Ювентус» – «Бордо», приходится выполнять незавидную роль «ложного» собрата. Но это не мешает Тарделли, моему другу и противнику на один день, броситься мне на шею.

К счастью, никто в Италии не припомнил потом мне победы сборной Франции (2:0). В Турине меня встретили не с меньшими овациями, чем прежде, и освистывали не в меньшей степени, чем и других игроков «Юве» на чужих полях.

Должен сказать без всяких колебаний, что с Италией тогда мы сыграли превосходный матч. Как с технической, так и с тактической точек зрения. Что и подчеркнет «Гадзетта делло спорт» в своем очень объективном комментарии.

Мне же остается только добавить, что мы выбили из чемпионата команду, которая трижды владела высшим футбольным титулом.

Но другой, столь же титулованный соперник, увенчанный еще большей славой, не дает нам до конца насладиться этим замечательным подвигом на поле. Завтра сборная Бразилии ждет нас в Гвадалахаре, где она стала победительницей в своей отборочной группе.

Мы готовимся к матчу в курортном местечке на берегу большого озера Чапала, в пятидесяти километрах от Гвадалахары.

Все спокойно, но, возможно, это – затишье перед бурей. Многие из нас хранят романтические воспоминания о Пеле, Тостао, Герсоне, Карло, Альберто или Клодоальдо. И мы ловим себя на мысли, что нам предстоит бросить вызов детям своих прежних героев.

Мне довелось играть против бразильцев на Маракане в 1977 году (2:2). Воспоминания об этом показательном, праздничном матче приятно бередят душу. А также в составе сборной Франции я выступал против сборной Бразилии в Париже перед началом испанского чемпионата мира.

Нынешняя бразильская команда уже не является непобедимой. Она представляет собой еще весьма грозного противника, но она стала командой, с которой можно играть…

Каким же долгим кажется сегодня, в эту субботу, путь от Чапалы до Гвадалахары.

Наконец выезжаем на дорогу, ведущую к «Халиско».

И вот стадион. Пестрые трибуны, как нарядные зрители, которые, вставая в определенном ритме со своих мест, устраивают грандиозные человеческие волны. Гул трибун тонет в звуках музыкальных инструментов: завываниях ярко блестящих на солнце батукадас, на которых играют бразильские трубачи, ударах тамбуринов, чокамильи и марибмы.

Наступает время матча. Он играется обеими командами отважно, при равенстве шансов, даже в одном состоянии духа.

Здесь царят футбол и игроки.

Французы, изнывая от пекла, ведут борьбу с горячностью и накалом.

У меня до сих пор сохранилось немало воспоминаний о том матче: о наших недовольных гримасах (бразильский гол), о наших светлых улыбках (мой гол), о неподражаемом мужестве нашего вратаря Жоэля Батса, который взял мяч с пенальти, пробитый Зико, об атаках Рошто и Стопира, устремившихся вперед, о наших схватках в арьергарде, где действовали в ближнем бою Баттистон, Босси и Аморо.

Все смешались: и партнеры, и противники – один играл против другого, один поворачивался лицом к другому; отдавались либо короткие, либо длинные пасы, предпринимались контратаки, подчиняясь биению единого сердца, на одном дыхании; три играли против трех, четверо против четырех. Да еще это тягучее время, да еще эта невыносимая жара. Безжалостная гонка, упорное состязание с часами в течение 90 минут, чтобы заставить противника спустить свой флаг, заставить его капитулировать.

И вот в борьбе двух команд одного уровня времени, определяемого правилами, оказывается недостаточно. Не хватает и «третьего» тайма.

Снова мы перед лицом волнующей трагедии, как и тогда, в Севилье. Развязка наступит во время ударов по воротам с 11-метровой отметки. Вся сыгранная партия теперь зависит от одной удачно брошенной кости.

Позже в «Пари-матч» я рассказал о той минуте, когда мне пришлось пережить кошмар промазанного мной пенальти.

К счастью для нас, Сократес, один из героев новой «бразильской волны», тоже промазывает, что казалось невозможным.

Следующий наш шанс должен реализовать Фернандес. Проходя мимо Луиса, я кричу ему: «Только ты можешь спасти мою голову!».

Я не в силах смотреть на Хулио Сезара, гордого и уверенного в своем искусстве, который вот-вот подпишет нам смертный приговор. Зажав руками голову, я механически мелкими шажками иду по полю. Ноги просто отказывают мне. Мне еще предстоит протащиться около сорока метров до скамейки запасных. С трудом различаю, как навстречу мне идет Жан Тигана, он протягивает ко мне навстречу руки в каком-то жесте заботы и сострадания. Он уже в нескольких шагах от меня, когда вдруг неожиданно раздается громовой гул. Я слышу жиденькие аплодисменты. Я еще толком ничего не понимаю, но Жан, визжа от радости, бросается ко мне…

Пушечным ударом Сезар направил мяч в штангу.

Несмотря на все свечи, доставленные сюда с «Мараканы» и тайные нашептывания колдунов «вуду», все же боги оказались на нашей стороне. Луис Фернандес вколачивает мяч в сетку, словно гвоздь в стену.[34]34
  Счет матча Франция – Бразилия 1:1, по пенальти 4:3. – Прим. пер.


[Закрыть]

В раздевалке Жан Тигана всех нас втягивает в импровизированную самбу, достойную самых лучших карнавалов.

А вечером мы отмечаем мой день рождения. В меню тартинки, которыми мы стараемся угодить в лоб товарищу на манер забитых нами пенальти. Мы развлекаемся, как дети. Как приятно провести этот вечер среди своих, со всей командой, физически расслабиться, дать себе отдохнуть. Без свидетелей.

За пять недель пребывания в Мексике я видел только отели, тренировочные поля, топчаны для массажа и стадионы. Меня посещают только журналисты. В Чапале они навещают меня ежедневно в 10.00. Они приезжают сюда на автобусе из Гвадалахары. Я, конечно, понимаю их нетерпеливое желание заполучить хорошее интервью.

Только вот для сенсации я больно плохой объект.

Я не могу предложить им какие-либо особые откровения, будь они горькими или, напротив, сладостными, нет у меня наготове и нравоучений, чтобы оправдать аршинный заголовок в газете.

Вот почему я зачастую отвечаю на банальные вопросы не менее банальными шутками. Или же вообще избегаю расспросов. Меня не переделаешь. К тому же следует учесть, что капитан является в команде главной фигурой. И я объясняю черты своего характера – непокладистый, гордец, недотрога… – своим высоким рангом. Но таким был и Копа, а в велосипедном спорте Анкетиль…

Завтра мы играем матч Франция – ФРГ. Встречи слишком быстро следуют одна за другой. А это – очень волнующий матч. И в какой-то мере продолжение Севильи, только четыре года спустя, и, естественно, нас охватывает «дух реванша». Внимание журналистов приковано к Баттистону и Шумахеру. Многие с нетерпением ожидают их встречи на поле, рассчитывая на что-то вроде сведения старых счетов. Но я лично спокоен. Я знаю Патрика. Ценю его кроткий нрав. А Шумахер, думаю, не настолько глуп, чтобы вновь продемонстрировать на поле безобразное поведение.

И все же предстоящая встреча Баттистона и Шумахера вызывает тревогу.

До финала, до завершения моей карьеры, остается лишь один этап. И все говорит о том, что в воскресенье на стадионе «Ацтека» в финале состоится встреча Франция – Аргентина. А журналисты уже готовят свои перья, чтобы описать предстоящую дуэль: Платини – Марадона. Я всегда опасаюсь роли фаворита, даже если это и так.

Но команда ФРГ нанесла поражение сборной Мексики и вывела ее из чемпионата, значит, вся Гвадалахара в матче Франция – ФРГ будет болеть за нас.

Однако я отдаю себе отчет в том, что нахожусь не в лучшей спортивной форме, хотя и пытаюсь всех ввести в заблуждение. Я знаю также, что Ален Жиресс на последнем дыхании, он сам мне в этом признался.

Наконец, находясь в стране различных верований и суеверий, я толкую как дурной знак непрекращающиеся дожди, которые буквально заливают Чалапу по ночам и превращают зеленый газон на стадионе «Халиско» в рисовую плантацию. Могу представить себе, как трудно будет нам удержаться на плаву при тяжелых кавалерийских наскоках немцев…

Хорошо известно, что произошло во время матча. Гол, забитый нам немцами слишком быстро, наша ответная игра во втором тайме – очень красивая, но слишком запоздалая.

Мы могли бы свободно у них выиграть, и это приводит нас еще в большее бешенство. Я вспоминаю четыре прекрасных возможности для поражения ворот противника: у Босси, Стопиры, Баттистона и у меня самого. Кроме того, я еще промахнулся, пробивая штрафной из идеального, можно сказать, положения.

А затем арбитр дал свисток об окончании матча. Глупо. Я и не предполагал, что он так быстро завершится. Я бегом направился в раздевалку, даже не обратив внимания, что из-за чьей-то грубой шутки на табло стадиона светилось: «ФРГ – 0: Франция – 2». Увы! Все, к сожалению, было наоборот! Я уже хотел нырнуть в туннель, ведущий к раздевалке, когда бразильские болельщики, эти добрые малые, не помнящие долго обид, начали скандировать мое имя. Чтобы отблагодарить их, я бросил им на трибуну свою футболку.

Я «понимал, что в первую очередь в нашем поражении будут обвинять Жиресса и меня.

Но мы оба играли травмированными. Может, мы не должны были выходить в таком состоянии на эту игру? Но мы хотели во что бы то ни стало послужить команде до конца.

И хотя я был готов к критике, резкие, безапелляционные обвинения меня тем не менее шокируют. Ведь нельзя не ценить, что на этом чемпионате мира французская команда, команда Платини и других игроков оказалась в первой четверке претендентов на высокий титул. Как и в Испании четыре года назад. Лучше, чем в Испании, так как на этот раз, победив сборную Бельгии в борьбе за третье место, мы получили бронзовую медаль. Третье место в чемпионате, на старте которого было 111 национальных команд!

Нельзя по заслугам не оценить десятилетнее восхождение команды, игроки которой передавали друг другу пасы, как легкоатлеты, которые в эстафетном беге, не задумываясь, передают свою палочку товарищу.

Десять лет необычайного волнения, десять лет громадного удовольствия от игры. Десять лет лучезарной надежды, десять лет великой радости, разделяемой с публикой, с болельщиками.

Я любил эту команду, которая на следующий день после шведского чемпионата в 1958 году приняла вызов и отправилась в свой нескончаемый переход по пустыне.

Я любил эту команду, которая, словно магнитом, притягивала к себе взгляды всех в Буэнос-Айресе в 1978 году и которая четыре года спустя ввергла в оцепенение публику в Севилье, в том героическом матче против ФРГ, который, увы, так и остается без реванша.

Я любил эту команду, чемпиона Европы, которой удавалось все на свете всего два года назад и в которой я познал свой полный успех. Я верил, что наше поколение игроков дойдет до финала. Но Кубок мира так и не был внесен на борт самолета «Конкорд», летящего по маршруту Мехико – Париж.

Конец мечте…

Мы возвращаемся домой, во Францию, словно безденежные туристы, обычным рейсом в субботу вечером.

А на стадионе «Ацтека» смуглый шалун небольшого роста ведет сборную Аргентины к победе. Это Марадона.

Покидая футбол, я хочу передать эстафету этому гаврошу из Буэнос-Айреса, который ее, конечно, подхватит…

Удачи тебе, Диего…

Прощание с Платини

1986/87 год – последний мой сезон. Конечно, я – чемпион Италии 1985/86 года. Но упущена возможность завоевать титул чемпиона на первенстве мира. И горечь от этого комком стоит у меня в горле. Время уходить из футбола. У меня никогда не будет самого главного трофея, который я когда-то обещал завоевать своим соотечественникам. Теперь я выхожу на финишную прямую. Последний мой сезон, и у меня такое настроение, словно меня уже поджидает смерть…

Я только что забил свой сотый гол в составе «Ювентуса» во время матча с «Авеллино». В среднем выходит по 25 за сезон. Этот сотый доставляет мне особое удовольствие. Несмотря на то что я обязан им Мауро, который мне выложил пас на штрафную площадку.

По количеству голов, забитых в играх за один клуб, я восьмой после Герда Мюллера, Иосипа Скоблара, Жюста Фонтена, Карлоса Бианки, Гунэра Нордаля, Фадея Чисовского и Делио Онниса.

Ноябрь 1986-го. Начинаются разговоры о моем закате.

Март 1987 года. Мои дни на службе у футбола уже сочтены. Осталось чуть больше пяти дней до встречи «Ювентус» – «Наполи». Я подвергаюсь бешеным нападкам со стороны как французской, так и итальянской прессы. Даже тифози от меня отворачиваются. Я тороплюсь покончить со всем этим. Я устал.

Страсти разгораются. Платини в плохой форме? Может быть. Но я думаю, что дело не только во мне, что скорее болен сам «Ювентус».

«Самый слабый „Ювентус“ со времени восхождения Бониперти на президентский пост шестнадцать лет тому назад!» – кричат журналисты.

Я тоже утверждаю: «Юве» болен. Кабрини? Прооперировано колено. Лаудруп? Ему вот-вот предстоит операция из-за пубальгии, в результате он вынужден в основном исполнять на поле роль статиста. Платини? На закате карьеры, он почти у финиша. Меня обошли Марадона, Бонек, Фрэнсис, Черезо, Румменигге, Жуниор, Дирсу. Все те игроки, которых я обгонял в классификации еще в прошлом году среди иностранных игроков кальчо. В мою защиту выступил Пеле: «Платини хорошо физически подготовлен, но в силу сложившихся обстоятельств его все время принуждают оглядываться назад, хотя он по своей сути является вдохновителем атаки. „Запирая“ свою игру, „Ювентус“ выключает Платини…». Такого же мнения придерживается и Джанни Ривера: «Именно „Ювентус“ делает из Платини бесполезного игрока. Именно команда переживает кризис, а не он».

Место Траппатони занял Маркези. Я не забил ни одного гола после встречи с «Асколи» 19 октября прошлого года (2:2). Это означает 1911 минут игры без забитого гола. Более того, мой последний гол, забитый со штрафного, датируется 22 декабря 1985 года.

Мне очень хочется забивать голы, Но кто даст мне перед воротами пас? Хромающий Лаудруп? Кабрини со своей койки в больнице? Или наш тренер Маркези, который проповедует возврат к «катеначчио», к бетонной защите?

Может, я все еще выбит из колеи чемпионатом мира. Может, мне давно уже нужно повесить свои бутсы. Может, мысленно я уже завершил свою футбольную карьеру.

Нужно перевернуть страницу. Когда-то в «Ювентусе» была эра Сивори и Чарльза. Затем эра Беттеги и Дзоффа. Бонека, Росси и Платини. Теперь, вероятно, начинается новая эра, которая не имеет ко мне никакого отношения.

И я не представляю, в каком состоянии духа я буду играть на поле «Сан-Паоло» в матче против «Наполи» и Марадоны. Диего – новый король на троне кальчо.

29 апреля я играю свой последний матч в составе «трехцветных» – в «Парк-де-Пренс», против Исландии. Больше я уже никогда не послужу своей стране футболом. Что-то во мне сломалось. В тридцать два года…

Все тот же ребенок

Любители футбола хотели бы, несомненно, знать, что происходит с Маццолами, Круиффами, Беккенбауэрами и иже с ними, когда они заканчивают свои выступления. Лишь немногие из них остаются в мире футбола, например как Робер Эрбен или Анри Мишель, чтобы стать тренерами какой-либо команды.

Но, к сожалению, футбольный гений довольно часто оказывается несовместимым с педагогикой. И тогда Маццола или Круифф начинают заниматься бизнесом или доверяют свои денежные дела управляющим.

Будем в таком случае говорить не об «отставке», а о «послефутбольном» периоде. Ведь для футболистов, по сути дела, отставки не существует. Тридцать, тридцать пять, а для вратарей и сорок лет – еще слишком ранний срок, чтобы с головой окунуться в полное безделье… Тем более если на поле ты был человеком активным.

Когда принимаешь решение закончить свою карьеру, достигнув определенной вершины, нужно каким-то образом реорганизовать свою жизнь и достичь нового психологического и физиологического равновесия в себе. Только таким образом можно избежать большой драмы.

Что касается меня лично, то я готовился к этому моменту загодя. Несколько сезонов я продумывал до малейших деталей свою послефутбольную жизнь.

Я пытаюсь совершить переход в иное амплуа в подходящий момент. У меня отличный средний возраст. Иохан Круифф сыграл свой последний официальный матч в тридцатилетнем возрасте, Бобби Чарльтон и Раймон Копа – в тридцать один год. Пеле и Франц Беккенбауэр, как и я, – в тридцать два. Ди Стефано и Пушкаш сняли свои бутсы в тридцать пять лет. Но рекорд долгожительства в футболе принадлежит англичанину – сэру Стэнли Мэттьюсу, который в последний раз сыграл в составе сборной в сорок два года, а свой последний матч в чемпионате Англии – в сорок девять лет! Правда, это происходило в другую эпоху, в период с 1931 по 1964 год, когда критерии физического состояния игрока были несколько иными, чем в наши дни.

Анна, моя мать, которая когда-то ожидала чего-то магического от моих ног и ожидания которой осуществились, предается теперь меланхолии. Однако мне кажется, что отец сильнее, чем она, переживает из-за моего ухода из футбола. И родители приняли мудрое решение не присутствовать на моем последнем, прощальном матче на «Стадио Комунале». Но жизнь Платини на этом прощальном матче не заканчивается. Моя «смерть» 17 мая 1987 года наступит только в футболе. Но и в отношении футбола кто знает, как все сложится в будущем.

Не выдержав долго без игры, Пеле в свои тридцать четыре года вновь поступил на службу в нью-йоркский клуб «Космос» и играл там до 1977 года. Когда он окончательно «остановился», ему было тридцать семь лет. Чарльтон тоже возобновил игру и играл до 1973 года, до тридцати четырех. Копа ушел из футбола навсегда только в тридцать шесть лет, в 1967 году. Круифф – в тридцать восемь, в 1985-м. Беккенбауэр – тоже в тридцать восемь, в 1983-м. Пушкаш – в таком же возрасте в 1965 году, а Ди Стефано– в 1966-м, когда ему стукнуло сорок лет… Вот видите, кто знает? Возможно, когда-нибудь и Платини снова появится на футбольном поле…

А пока я хочу отдохнуть от футбола. Правда, отдых довольно относительный – я даже не могу поспеть повсюду. Прежде всего я занимаюсь моим спортивным комплексом в Сент-Сиприене, капиталовложения в который достигают 70 миллионов франков. Не шутка! Компания «Томпсон» является спонсором, и я должен застраховать ее ценные бумаги в Италии и во Франции. Это – мое предприятие, которое должно оказать посильную помощь наркоманам, тем, у которых еще есть надежда и воля выйти из своего тяжелого состояния. Для других несчастных я, не будучи врачом, не могу, к сожалению, сделать чего-либо существенного…

Затем телевидение. Вирус журнализма начал бродить во мне не вчера, В начале 1987 года я принял решение. Я намерен создать большую спортивную программу. Перед прощальным матчем я подписываю контракт с «ТФ-1». В контракте: мое участие в спортивных и других передачах и комментариях, но главным образом в интервью со всемирно известными людьми. Кроме того, мне выделяют бесплатно 19 минут рекламного времени и делают сотни предложений в связи с моим фондом борьбы с наркотиками. Но я все же ожидаю, что в соответствии с принятыми на себя обязательствами телестудия выделит средства, необходимые для реализации моих амбиций…

На следующий день после моего официального прощания французская пресса, с которой у меня всегда были сложные отношения, помещает такие заголовки: «Платини: 10 в последний раз» («Либерасьон»), «Чао, Мишель!» («Паризьен»), «Платини, это конец!» («Котидьен де Пари»), «Платини выходит из игры» («Матэн»), «Платини переворачивает страницу…» («Фигаро»), «Теле-голевой момент Платини» («Франс суар»).

В Турине, как и повсюду в Италии, тон прессы нежный и хвалебный. В «Туттоспорт» я читаю: «Платини оставляет по себе воспоминание, как о несравненном, уникальном игроке». В «Джорнале» комплименты достигают невиданной щедрости: «Платини одновременно игрок команды и солист, вдохновитель и меткий снайпер, лидер команды и поэт на поле… Живая реклама истины, света, улыбки…». Или еще: «Если бы можно было сравнить эволюцию рода человеческого с футболом, то можно было бы смело утверждать, что Платини – это завершенная версия „гомо сапиенс“. Ничего себе!

В этом потоке похвал я нахожу лишь одну статью, которая ставит все на свои места в газете «Република». В ней, в частности, говорится: «Перед официальным объявлением об уходе Платини окружение президента клуба „Ювентус“ Бониперти оказалось в замешательстве. Потеряв однажды надежду или скорее утратив желание продлить контракт этому игроку, „Ювентус“ оказался перед дилеммой: либо политика Бониперти, либо то, к чему призывал Платини… Проигравший Платини отбыл в обстановке бесстыдного цинизма: никаких тостов, никакого шампанского на прощание…».

Трезвый взгляд автора этих строк просто удивляет. Наконец-то нашелся обозреватель, способный понять мою позицию. Позицию арбитра спора, который целый сезон вели между собой Бониперти, сторонник приниженно реалистического футбола, и Аньелли, пылкий защитник состязательной открытой, яркой, вдохновенной игры. На смену Траппатони пришел Маркези: теперь «бетон» должен был сменить свободу, импровизацию, футбольное искусство.

Я никогда не приносил в жертву удовольствие от игры, которое я получаю только благодаря свободе действий, выдумке, своему раскованному духу. Подписывая контракт с Турином, а не с Лондоном в 1982 году, я знал, что мне придется столкнуться с футболом атакующего стиля, футболом артистическим, футболом, доставляющим истинное удовольствие, то есть с тем, который демонстрировали шестеро чемпионов мира. Четыре года спустя, сказав «нет» Женеве, несмотря на все колоссальные финансовые преимущества, я тем самым подтверждал свое желание оставаться свободным. И тут, вероятно, я ошибся. Но я не жалею об ошибке. Она заставляет задуматься.

Турин чувствует себя сиротой, а «старая синьора» – вдовой. «Король покидает трон, а королей никогда не судят» – такие слова можно прочитать в «Туттоспорт». Тифози тоже чувствуют себя покинутыми. Ведь это я принес «Юве» самые прекрасные футбольные трофеи.

Ну, Франческо, все же я приезжал сюда не зря. Свои победы я всегда рассматривал как наши общие.

Через пелену слез, стоя по стойке смирно, когда исполнялся гимн моей страны или моего клуба, я видел десятки тысяч зрителей, ощущал их желание посмотреть, как я играю. Затем раздавались аплодисменты, которые возносили меня прямо к небу. Матч начинался… Через одиннадцать лет после начала моего большого матча он закончился. Навсегда. Навсегда смолкли крики зрителей, приглушенные стенами туннеля, ведущего к раздевалкам.

Я боюсь возвращаться в «Кафе спортсменов». Потому что уверен: мальчишка, которым когда-то был я, все еще там. Он стоит, не сдвигаясь с места, он не пошевельнулся с того далекого уже времени. И через тонкую пелену слез он смотрит на фотографии своих футбольных идолов.

Я боюсь, как бы этот мальчишка не оставался там в течение всей моей жизни, не стоял все так же, повернувшись лицом к футболу…