Текст книги "Самый первый раз"

Глава 9

Брэндон сидел в машине на парковке теннисного клуба и с ужасом думал о том, что придется туда войти. Когда он уезжал из города, он не ожидал, что когда-нибудь снова окажется в этом здании, да и не хотел этого. Теперь у него не было выбора.

Его телефон зазвонил, когда он уже собрался выйти из машины. Звонил Клинт Андерсен, его помощник.

– Привет, босс! Извини за беспокойство, но звонил тот коннозаводчик из Техаса, сказал, что хочет еще раз посмотреть тех кобыл. Он будет в наших краях в субботу утром.

– В эту субботу?

– Да. Говорит, что сможет заехать в восемь или девять. Похоже, настроен серьезно.

Проклятье. Брэндон собирался поужинать с Пейдж в пятницу вечером, а теперь придется ехать на ранчо, следить за подготовкой лошадей и сидеть над бумагами. Но ничего не поделаешь, дело есть дело, придется перенести ужин. Может быть, на субботний вечер; он, скорее всего, будет в Виста-дель-Мар уже в середине дня.

– Скажи, чтобы заезжал, я буду.

– Отлично, босс.

Брэндон вышел из машины и пошел по парковке мимо дорогих маленьких и больших машин. Перед дверью клуба он помедлил несколько мгновений, потом вошел. Здесь ничего не изменилось, тот же дух элегантности и огромных денег. Летом, когда он не уезжал на ранчо, он постоянно ошивался тут; каждый коридор, каждая комната была полна воспоминаний. Однако он не мог позволить себе пройтись по клубу и предаться ностальгии, хотя был почти уверен, что в шляпе и очках его никто не узнает. К тому же никому не придет в голову связать его теперешнего и пятнадцатилетнего мальчугана, путавшегося под ногами у взрослых, а прислуга наверняка полностью поменялась.

Зайти, сделать дело, выйти.

Несколько женщин в белых теннисных костюмах стояли в стороне и с любопытством рассматривали Брэндона. Их лица казались незнакомыми, но он не стал рисковать, надвинул шляпу пониже и пошел к банкетному залу, мимо мужского туалета и двери, ведущей к бассейнам, из-за которой доносился слабый запах воды. Брэндон вспомнил, как плавал там с друзьями и Эммой: зимой – в огромном крытом бассейне, летом – под водопадом в наружной части. Его мать, как правило, заливала свою тоску в баре, но иногда снисходила до игры в теннис с Эммой и Брэндоном. Когда он стал старше, он чаще бывал на пляже, плавая в море и целуя девчонок. Он считал, что его жизнь прекрасна, пока она не перевернулась, когда ему было четырнадцать. В тот день он вернулся из клуба и застал родителей ссорящимися. Он уже привык к их вечным размолвкам, но на этот раз все было куда хуже: он даже подумал, что это конец, что отец сейчас уйдет совсем и больше не вернется, и в какой-то степени ему этого хотелось. Тогда мама перестала бы пить и принимать таблетки и смогла бы быть счастливой. Наконец отец вылетел из дома, бросив, что едет на деловую встречу, хотя, скорее всего, поехал к своей очередной любовнице. Их существование он неизменно отрицал, но Брэндон слышал разговоры в клубе. Брэндон дал матери время успокоиться – он знал, что она не любит, когда он видит ее плачущей, – а когда вошел в ее спальню, обнаружил ее на полу без сознания. Он позвонил в службу спасения и был с ней всю дорогу до больницы, пока врачи пытались откачать ее. Но оказалось слишком поздно.

Если бы он зашел к ней пораньше, он мог бы спасти ее. Если бы его отец вел себя более сдержанно, она не была бы такой несчастной, что единственный выход видела в самоубийстве.

Если бы…

С тех пор Брэндон перестал ходить в клуб. Он не мог слышать шепот за спиной: несмотря на то что смерть его матери была объявлена несчастным случаем, все знали, что Дениз Уорт окончательно чокнулась и убила себя.

Брэндон потряс головой, отгоняя воспоминания. Не время сейчас мучиться виной: он идет на встречу с женщиной, которая первая за долгое время видит в нем не громкое имя и внушительный банковский счет, а просто человека. Проходя в дверь банкетного зала, Брэндон столкнулся с человеком, которого ему меньше всего хотелось видеть.

Рейф Кэмерон.

– Извините, – буркнул Брэндон, опуская голову и надеясь, что Рейф просто пройдет мимо.

Вместо этого он остановился и посмотрел на Брэндона:

– Подождите.

Неужели узнал? Но Брэндон несколько лет не видел никого, кто имел бы отношение к фабрике. Неужели вся работа насмарку? Брэндон медленно повернулся к Рейфу. Тот осмотрел его с явным отвращением, прищурившись, и сказал:

– Это закрытый клуб.

Брэндон едва сдержал облегченный стон. Рейф не узнал его, он просто не хотел, чтобы посторонние, к тому же явно ниже его по положению в обществе, бродили по клубу, как будто одно их присутствие могло запятнать его репутацию. Как бы он удивился, если бы узнал, что Брэндон, как и его отец, является пожизненным членом клуба. Брэндон вспомнил время, когда самому Рейфу был заказан путь сюда, когда он был всего лишь сыном фабричных рабочих, уволенных за служебный роман. Теперь же, в шелковом костюме и дорогих итальянских туфлях, Рейф олицетворял все то, о чем раньше мог только мечтать. Совершенно другой человек.

Ненависть к Рейфу, ко всему, лицом чего он был, сдавила горло Брэндона, и тут он услышал голос Пейдж:

– Брэндон, у тебя получилось!

Он повернулся к ней. Она шла к ним через весь зал, снова закованная в дизайнерский костюм, с волосами, собранными в тугой пучок, на огромных каблуках. Брэндон не мог не усмехнуться.

– Мисс Адамс, вы знаете этого человека? – спросил Рейф.

– Мистер Кэмерон, это Брэндон Дилсон. Он работает с одним из наших кураторов и должен получить награду за выдающиеся достижения на церемонии. Брэндон, это Рейф Кэмерон, основатель «Надежды Ханны».

– Поздравляю, мистер Дилсон, – сказал Рейф без намека на извинение или сожаление о своем давешнем подозрении.

Самодовольная скотина. У Брэндона не было выхода, кроме как пожать протянутую руку и скрыть отвращение за вежливой улыбкой.

– Очень приятно познакомиться.

Рейф повернулся к Пейдж:

– Забыл спросить, где вы собираетесь установить сцену?

Она указала в дальний конец зала:

– Я думаю, там. Так рекомендует администрация клуба.

Брэндон заметил, что Рейф пялится на ее зад, пока она не смотрит на него, и сжал кулаки, призывая все свое самообладание на помощь, чтобы не врезать этому уроду. Он с трудом подавил нелепое желание впиться в губы Пейдж поцелуем, заявить во всеуслышание, что она принадлежит ему, и никому больше. Это наверняка привело бы ее в ярость, потому что не Брэндону предъявлять на нее права, но мысль о том, что именно он, а не Рейф, который считал себя выше его, провел выходные, практически не вылезая из ее постели, доставляла ему мрачное удовольствие.

Тем временем Пейдж снова повернулась к Рейфу:

– Если у вас есть другие предложения, уверена, мы сможем что-нибудь придумать.

– Нет, я вполне доволен.

– Уверены? Это нетрудно.

Он чарующе улыбнулся ей:

– Я полностью доверяю мнению специалиста.

Зачем тогда он вообще спрашивал? Просто чтобы дать понять, кто здесь главный? Как будто Брэндону было не все равно. Рейф посмотрел на часы – платина, бриллианты, тысяч пятьдесят долларов – и сказал:

– Простите, дела зовут. Приятно было повидаться, мисс Адамс, и познакомиться, мистер Дилсон.

Брэндон не мог ответить тем же, поэтому просто вежливо кивнул и сунул руки в карманы, чтобы не пришлось снова жать ему руку.

– Значит, это твой босс? – спросил он у Пейдж, когда Рейф ушел.

– Технически нет, – ответила она. – Я – мой босс. Но если говорить о моем нынешнем клиенте, «Надежде Ханны», то его можно считать главным, хотя обычно я общаюсь с Аной Родригес. А почему ты спросил?

– По-моему, он полный придурок.

Она нахмурилась:

– Почему ты так думаешь?

Он пожал плечами:

– Мне так кажется. – Он точно знал почему, но сказать ей не мог. – Когда ты отвернулась, он уставился на твой зад. Это было непрофессионально и невежливо.

Пейдж улыбнулась:

– Брэндон, ты ревнуешь?

– Нет. – Он совсем не собирался производить такое впечатление, но в его желании объявить Пейдж своей было стремление защитить ее – ну ладно, и чуть-чуть ревности. Брэндон усмехнулся. – Ну разве что чуть-чуть.

– Если это тебя успокоит, могу сказать, что Рейф Кэмерон не в моем вкусе. Он слишком… правильный. – Она подошла поближе и понизила голос: – Я предпочитаю плохих парней, не забыл?

Она стояла так близко, что он почувствовал аромат ее духов. Если бы они были наедине, она уже оказалась бы в его объятиях и с каждой минутой на них обоих оставалось бы все меньше одежды.

Всему свое время.

– Мистер Кэмерон очень дотошный, – заметила Пейдж. – Последние два часа он расспрашивал меня о церемонии в мельчайших подробностях.

– Твоя работа его удовлетворила?

– В основном да. Он внес небольшие поправки в меню и раз пятьсот напомнил, как важно, чтобы все прошло без сучка без задоринки. Сказал, что Уорд Миллер объявит о еще одном пожертвовании от его фонда, поэтому требует, чтобы все было идеально.

Забавно. Рейф словно чувствовал, что против него что-то замышляют. Брэндон не мог дождаться, когда увидит лицо Рейфа после того, как он развенчает его на глазах всех этих важных шишек. У него был приятель-хакер, и, если ему все удастся, к концу недели у Брэндона будут копии всех документов фонда, которые он передаст криминалистам на рассмотрение. Если найдется хоть что-то подозрительное, что-то, на основании чего можно начать официальное расследование, у Брэндона в руках окажется смертельное оружие.

Конечно, это стоит недешево, и Брэндон чувствовал себя неуютно оттого, что он преступает закон, но желание низвергнуть Рейфа усиливалось с каждым днем. Единственное, что действительно беспокоило его, – то, что это может плохо сказаться на Пейдж. Но неужели он принесет в жертву этим непонятным отношениям главное стремление последних месяцев своей жизни? К тому же вряд ли кто-то станет винить Пейдж в том, что было не в ее власти предвидеть и остановить.

Однако это не значило, что она не возненавидит его, когда узнает правду. А вдруг она сможет понять его, ведь у нее было такое же тяжелое прошлое? И несомненно, она оценит его желание спасти город и его жителей, жизнь которых зависела от работы на фабрике. Если слухи о том, что Рейф хочет уничтожить фабрику, окажутся верными, экономике города будет нанесен удар, от которого он не оправится. Брэндон должен был сделать что-то, и чем скорее, тем лучше. Если он докажет, что «Надежда Ханны» – просто ловкий ход, маскирующий истинные мотивы Рейфа, возможно, люди поднимутся против него и станут драться за свою фабрику. Город будет спасен, а семья Брэндона – восстановлена в правах. Он не хотел делать Пейдж больно, но не мог по-другому. Она поймет его.

– Ну, – сказала Пейдж, поворачиваясь к окнам, выходящим на океан. – Как ты находишь зал? Правда, он идеален для церемонии?

– Неплох, – согласился Брэндон.

Последний раз он был здесь на школьном балу в свой выпускной год. Следующей осенью отец, которому он мешал жить своими обвинениями в смерти матери, отвез его на Восточное побережье. У него не было времени на сына, все его внимание принадлежало маленькой принцессе, Эмме; на самом деле именно из-за нее Брэндона отослали подальше: отец боялся, что его поведение плохо повлияет на Эмму. Он не успел даже оплакать мать, когда его вырвали из привычной обстановки и бросили в совершенно незнакомую, новую среду. Раньше он легко сходился с людьми, но теперь это было сущим мучением. Он ни разу за пятнадцать лет не навестил семью; да и они, когда он стал хозяином ранчо, не приехали повидаться с ним. Он даже не пригласил их на свадьбу. К несчастью, на церемонии Брэндону придется встретиться с ними обоими, что его совсем не радовало.

Ему очень хотелось поговорить с Пейдж, рассказать ей, что у него на уме и на сердце. Обычно он не любил откровенничать, но знал, что она поймет его, ведь мать тоже оставила ее – не умерла, но сама вычеркнула себя из жизни дочери, предпочтя ей бутылку.

Если у него появятся дети, он никогда не поступит так с ними. Их благосостояние будет для него важнее всего, но сначала надо было найти женщину, с которой ему захочется завести детей и прожить остаток жизни. Могла ли Пейдж оказаться ею?

– Почему бы нам не прогуляться, прежде чем начинать деловой разговор? – Пейдж указала на высокие двери, выходящие, если память его не обманывала, в колоннаду с видом на бухту.

Брэндон кивнул и пошел за ней следом. Дул прохладный ветер, и бухта была почти пустынна. На пляже играли дети под присмотром молодых девушек – наверно, нянь, – но для купания было слишком холодно. Ветер чуть растрепал прическу Пейдж, и она заправила выбившиеся пряди за уши.

– Знаешь, когда ты так убираешь волосы, я не могу думать ни о чем, кроме как растрепать их, – сказал Брэндон.

– А я как раз хотела поговорить с тобой об этом, – ответила она. – Не конкретно о волосах, о наших… отношениях.

– Давай.

– Мы это уже обсуждали, но я хочу еще раз все прояснить. Мы не хотим ничего серьезного, верно?

Итак, они снова пришли к этому. Она тоже была весьма дотошна. Брэндон сложил руки на груди.

– Ну, так мы планировали.

Она с облегчением вздохнула:

– Хорошо, отлично. Я просто подумала, что, может… недостаточно ясно выразилась.

– Нет, ты вполне ясно выразилась и в первый раз.

Ирония заключалась в том, что обычно это он уточнял, что не хочет серьезных отношений с очередной женщиной. С Эшли они встречались почти год, прежде чем он задумался о предложении. А теперь, когда он встретил женщину, с которой не прочь был завязать отношения посерьезнее, она не хочет этого. Конечно, прямо сейчас он не был готов, но и возможности не исключал, а когда придет время, он убедит ее в том, что нужно сделать следующий шаг, потому что, какой бы строгой и жесткой она ни казалась, внутри она была мягкой и нежной.

– Не вижу смысла заводить серьезные отношения, если я уеду из города на следующий день после церемонии, – сказал он.

Таким образом, у нее есть две с половиной недели, чтобы понять, чего она хочет от их отношений.

– Что ж, тогда давай просто получать удовольствие от того, что у нас есть, – заключила она.

Он ухмыльнулся:

– Мне это нравится. Особенно хорошо звучит, когда на нас нет одежды.

Пейдж вспыхнула:

– Я часто думала о тебе последние дни.

– А я – о тебе.

Он шагнул к ней; она облизала губы, словно предвкушая поцелуй, но потом отступила и покачала головой:

– Только не здесь.

Брэндон сделал еще шаг вперед:

– Что?

Пейдж – шаг назад.

– Что бы ты ни задумал. Поцеловать меня, обнять.

– Запустить руку тебе под юбку…

– Именно.

– Я вот думаю, на тебе сейчас есть подвязки, как в тот день?

Она подозрительно прищурилась:

– Откуда ты знаешь, что на мне были подвязки?

– У тебя юбка задралась, когда ты садилась ко мне в машину, и я увидел край твоего чулка. Удивительное совпадение: это моя любимая часть женского гардероба.

В ее глазах искрилось жаркое озорство, как будто она знала, что играет с огнем, но не могла удержаться.

– Может, и есть.

– Думаю, мне стоит проверить.

Ее глаза раскрылись чуть шире.

– Не здесь.

– Никого же нет. – Он встал у нее за спиной, загораживая их от банкетного зала. – Никто не увидит.

– Брэндон, не надо, – попросила она, но не отстранилась, и по ее тяжелому дыханию и горячему румянцу понял, что она тоже возбуждена.

– Никто не увидит, – прошептал он, прижимая ее к себе и заглядывая ей через плечо. Он зацепил пальцем подол и медленно потянул его вверх, обнажая затянутую в чулок ногу.

– Брэндон, пожалуйста, – задыхаясь, взмолилась она, но он знал, что она не хочет, чтобы он останавливался.

Ей нравилось. Она бы оттолкнула его, если бы ей не нравилось.

Брэндон поцеловал ее в шею, и она склонила голову набок. Он смотрел, как ее юбка медленно поднимается – пока не показалось красное кружево подвязки. Он должен был остановиться, но вместо этого сунул руку ей под юбку, заставляя ее сдавленно застонать. Его пальцы скользнули по ее трусикам, и стон стал громче. Она сдвинула бедра, словно желая удержать его руку там. Он уже хотел отодвинуть мягкую ткань, но услышал голоса людей, шедших к ним по дорожке от парковки, огибающей здание. Брэндон отдернул руку и оторвался от нее, как раз когда из-за угла показались две женщины.

– Что ж, мистер Дилсон, вернемся в зал? – спросила Пейдж достаточно громко, чтобы женщины услышали.

Брэндон усмехнулся. Ее щеки пылали, глаза были глубокого фиолетового цвета.

– Конечно, мисс Адамс.

Он открыл перед ней дверь, и она прошипела, проходя мимо него:

– Не могу поверить, что позволила тебе сделать это. Да что со мной такое?

– Тебе понравилось?

– О господи, да!

– Признайся, дорогая: на самом деле ты очень плохая девочка, такая плохая, что мечтаешь, чтобы я увез тебя куда-нибудь, где смогу раздеть. Конечно, сначала как следует насмотревшись на твои подвязки.

Брэндон видел, что она хочет согласиться, но сопротивляется, и ему нравился вызов, который она невольно бросала, предлагая попробовать подчинить себе ее волю.

– Но у нас ведь деловая встреча: нам нужно подготовить тебя к церемонии. Время истекает.

– Держу пари, если постараешься, то сможешь научить меня всему, что мне нужно знать, у себя в спальне.

– Нет! У меня очень много дел!

Брэндон коснулся ее щеки, все еще пылающей горячим румянцем, потом потер мочку ее уха, и она закрыла глаза.

– Подумай, как весело нам будет, – произнес он.

Она окинула взглядом комнату, где собиралась провести их маленькое совещание, потом дверь. И вздохнула:

– Ты так плохо на меня влияешь…

Он усмехнулся:

– И тебе это чертовски нравится.

Ее улыбка ответила за нее.

– Я только возьму свой кейс, и мы уберемся отсюда.

Глава 10

Пейдж не думала, что такое возможно, но секс с Брэндоном становился все лучше и лучше. Она едва успела закрыть дверь, когда они ворвались в ее гостиную, и он начал срывать с нее одежду. Казалось, он инстинктивно знал, что нужно сделать, чтобы свести ее с ума. Он знал все самые чувствительные зоны ее тела, даже те, о которых она сама не подозревала, и понимал, как на них воздействовать. Он не думал о себе, пока не удовлетворял ее – как правило, дважды. Впрочем, ее так возбуждало все, что он делал, что не требовалось много времени и усилий, чтобы она начала извиваться и стонать.

После того как они занялись любовью в первый раз, они порепетировали церемонию, причем Брэндон так и не соизволил одеться, что привело ко второму раунду. После этого Пейдж следовало вернуться на работу и закончить приготовления к свадьбе, назначенной на выходные. Вместо этого они свернулись в бездыханный, мокрый клубок на кровати и просто лежали, обнявшись.

– Так куда пойдем в пятницу? – спросила Пейдж, лежа головой у него на груди и слушая биение его сердца. – Я за итальянскую или мексиканскую кухню.

– Кстати, хотел поговорить с тобой об этом, – ответил Брэндон. – Придется отменить ужин.

Ужасное разочарование, охватившее ее, удивило ее саму, но она постаралась не показать его. Это ведь несерьезно, сорванное свидание не должно так много значить для нее.

– О. Ну ладно.

– Не то чтобы я не хотел поужинать с тобой, просто мне надо быть на ранчо в субботу утром: намечается крупная сделка.

– А твой начальник не справится без тебя?

– Обычно он этим и занимается, но он должен уехать в город и попросил меня заменить его.

– Это хорошо, да? Значит, он доверяет тебе.

– Да, но мне так не хочется отменять наше свидание. Я подумал, может быть, перенести его на субботний вечер, если только…

Пейдж приподнялась на локте и увидела, что его лицо задумчиво.

– Если только – что?

– Если ты не захочешь поехать со мной.

– На ранчо?

– Мы могли выехать в пятницу после того, как ты закончишь работу, и вернуться утром в воскресенье. У тебя пропадет всего один день.

Что ж, один день – это не так страшно. Ее встреча с мистером Кэмероном прошла так удачно, что она даже опережала график.

– А где я буду спать?

Он усмехнулся:

– Не в бараке с рабочими, если ты об этом.

Она игриво улыбнулась:

– Я думала об отеле…

– Мой босс не будет возражать, если мы на время займем одну из спален в главном доме. Там много чем можно заняться: сходить к реке, покататься на лошади; я мог бы свозить тебя в город. Ты сама из небольшого городка, Уайлд-Ридж должен тебе понравиться.

Предложение было заманчивое, хотя она согласилась бы пойти за ним пешком в пустыню, если бы он пригласил ее.

– Ты уверен, что твой начальник не будет возражать?

– Абсолютно.

Она понимала, насколько это важно для него. Ей было очень любопытно посмотреть, где он живет, увидеть его в привычной обстановке. Обычно на предложение прогулять работу она не задумываясь отвечала отказом, но сейчас она действительно хотела поехать с ним. Всего на один день, к тому же один из семнадцати, что им осталось провести вместе. Пейдж хотела провести с Брэндоном как можно больше времени, прежде чем они расстанутся.

– Я с радостью поеду. Мне очень хочется посмотреть твое ранчо.

Улыбка осветила лицо Брэндона. Он был явно рад, и это делало Пейдж счастливой.

– Когда ты будешь готова выехать? – спросил он.

– Заезжай за мной в шесть. Что взять с собой?

– Не слишком наряжайся. Дни там теплые, но ночи прохладные.

– Значит, взять фланелевую пижаму?

– Не думаю, что она тебе пригодится, – осклабился он и, притянув ее к себе, крепко поцеловал.

Потом они занялись любовью, и, хотя ей действительно нужно было хорошенько выспаться, она снова не смогла отказать ему. На этот раз все было так нежно и сладко, что, когда он разорвал объятие, встал и начал одеваться, она поймала его за руку и сказала:

– Уже поздно, оставайся.

– Уверена?

Она видела, что ему хочется остаться, но он уйдет, если она попросит, и от этого ей еще сильнее хотелось удержать его. У них ведь осталось всего семнадцать дней.

– Уверена. – Она потянула Брэндона за руку, и он скользнул под одеяло.

Лежа рядом с ним, чувствуя тепло его тела и слушая ровное дыхание, Пейдж испытала неведомое доселе чувство внутреннего умиротворения, счастья, которое не давал ей ни один мужчина. И еще ни один мужчина не был так нужен ей. Возможно, так чувствуют себя влюбленные? Возможно ли влюбиться в кого-то меньше чем за неделю? Что ж, если это действительно любовь, Пейдж придется найти способ избавиться от нее за эти оставшиеся дни. Брэндон не нуждался в любви, и после того, как с ним поступила невеста, разве можно было винить его? И потом, даже если он когда-нибудь снова захочет жениться, Пейдж сомневалась, что он выберет кого-то вроде нее. Они были слишком разными.

Впрочем, это не помешает им наслаждаться обществом друг друга, даже если при разлуке будет немного больно.

Ну вот, свершилось: Брэндон окончательно свихнулся. Он не мог понять, о чем думал, приглашая Пейдж на ранчо; скорее всего, он вообще не думал, потому ее присутствие там не сулит ничего, кроме кошмарной путаницы.

– Ты что, с ума сошел? – спросила Элли, его экономка, когда в четверг он позвонил ей и сказал, что у них будут гости.

Элли была одной из двоих людей, знавших, что Брэндон на самом деле делал в Виста-дель-Мар, и понимавших риск, которому он подвергался, привозя Пейдж на ранчо.

– Не исключено, – проворчал он.

Предложение просто выскочило как черт из табакерки, а потом было уже поздно пытаться отменить его: лицо Пейдж просто сияло. К тому же Брэндону действительно хотелось привезти ее с собой. Все это время они общались на ее территории, и ему хотелось поделиться с ней своей жизнью. Проблема была в том, как сделать это, не раскрывая себя.

– Пожалуйста, проветри спальню рядом с моей и постели свежее белье, – попросил он Элли. – Мы будем жить там.

– Ты не будешь спать в своей комнате?

– Ты правда думаешь, что она поверит, что мой босс не только позволил ей остановиться в своем доме, но и отдал нам свою спальню?

– Ты прав.

На заднем плане звенели кастрюли, и Брэндон отчетливо представлял себе, как Элли в своем вечном фартуке готовит обед для рабочих. Она была неотъемлемой частью ранчо, сколько Брэндон себя помнил.

– Я попрошу тебя еще пройтись по дому и убрать все упоминания о Брэндоне Уорте.

– Не думаю, что это займет много времени. Ты сжег все фотографии, что у тебя были.

Эшли очень любила запечатлевать их жизнь на пленке, поэтому костер получился здоровенный. Элли горячо поддержала это решение, сама принесла жидкость для розжига и спички. Эшли ей никогда не нравилась, она считала ее испорченной эгоисткой, за что та вечно требовала уволить Элли, говоря, что она плохо с ней обращается. С той минуты, как Брэндон застукал Эшли в конюшне, Элли называла ее исключительно «эта». Она была ему как мать с тех пор, как он вернулся на ранчо, и, хотя иногда она обращалась с ним скорее как с ребенком, чем как с работодателем, он любил ее до смерти.

– Как быть с рабочими? – спросила Элли.

– Клинт с ними разговаривает.

Клинт был вторым человеком, знавшим о планах Брэндона.

– Кто-нибудь обязательно забудется и назовет тебя «босс».

– Пейдж думает, что меня повысят до помощника, как только я вернусь с учебы. Можно будет обратить все в шутку: рабочие называют помощника боссом.

– Но они никогда бы так не сделали.

– Да, но она никогда об этом не узнает. Она ничего не знает о жизни на ранчо. Пока никто не обратится ко мне по фамилии, все будет нормально.

– Я все-таки думаю, что ты играешь с огнем, и это значит, что тебе ужасно нравится эта женщина. Сколько вы знакомы, неделю?

– Неполную.

– Прошло три месяца, прежде чем ты привез сюда эту.

Он сам себе удивлялся.

– Она не похожа ни на одну женщину, с кем я когда-либо встречался. Она думает, что я неотесанный фермер, и это, похоже, ее совсем не волнует, к тому же у нас было одинаково тяжелое детство. Я просто… Она мне нравится, мне хорошо с ней. А секс…

– Все, все, я поняла! – закричала она.

Брэндон усмехнулся. То-то же, нечего быть такой любопытной.

– Думаю, она страшно удивится, когда узнает правду о тебе.

– Думаю, что так.

Чему она удивится еще сильнее, так это тому, что он поставил под угрозу ее карьеру, чтобы уничтожить Рейфа. Другого выхода у него не было, но, несмотря на то что он по-прежнему мечтал ему отомстить, в последнее время ему не хотелось находить компромат на «Надежду Ханны». Столько людей пострадает, если он осуществит свой план: Ана, генеральный директор, даже его сестра, Эмма, которая входила в правление, не говоря уже о добровольцах, которые делали свое дело только из желания помочь людям. Но с другой стороны, если фонд окажется подделкой, рано или поздно правда всплывет, и они все равно пострадают. Лучше пресечь обман раньше, чем позже.

– Вполне возможно, что она разозлится на тебя.

– Да, возможно.

Не просто возможно – так и будет. Вопрос в том, как сильно она разозлится.

– Если она правда нравится тебе, может, не стоит так поступать с ней?

– У меня нет выбора, Элли. Я должен сделать это ради жителей Виста-дель-Мар.

– Ты уверен, что делаешь это для них? Я знаю, ты считаешь, что подвел отца. Ты точно не стараешься просто избавиться от чувства вины?

Месяц назад он знал бы точный ответ. Теперь он не был так уж уверен в этом.