Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга шестая: октябрь"

«Все иереи, – пишет святитель, – пусть повелевают своим женам причащаться Пречистых Божественных Таин Тела и Крови Христовых во все святые посты четыре раза в год, ибо иерей, часто совершающий литургию и причащающийся, но имеющий жену, никогда не причащающуюся, оскверняется от нее, как от неверной, безбожной, как от мертвого трупа, когда имеет с ней супружеское общение. Всякое лицо, не причащающееся часто Тела и Крови Христовых, не будет иметь части со Христом, но вменится с неверными и безбожными и будет как мертвый труп, ибо Сам Господь говорит в Евангелии: Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин. 6, 53).

Также и чад своих, и всех домашних иерей должен убеждать к частому Причащению Святых Таин, чтобы в иерейском доме не было никого чуждающегося Христа и враждебного Богу, ибо чуждающийся Святого Причащения чуждается Христа Бога, а чуждающийся Христа Бога – враг Ему. Кто хоть однажды не захочет быть со Христом Богом, тот принимает часть с сатаной и пребывает противником Богу. Кроме того, иерей и всех людей своей паствы должен побуждать к частому Причащению Святых Таин и всячески стараться привести их к этому, твердо помня, что всякий не причащающийся Христа не христианин, что все дела такого, даже и добрые ничто пред Богом и что таковой уже при жизни погиб. О погибели же всякой души иерею придется дать ответ в день Судный».

Конечно, прискорбное духовное состояние ростовско-ярославской паствы и духовенства было во многом плодом необразованности: уровень народного просвещения за прошедшие шесть веков после татаро-монгольского ига, междоусобиц, Смутного времени и других бедствий, не раз сотрясавших Русскую землю, сильно упал. Поэтому святитель Димитрий, сам человек высокообразованный, немедленно по прибытии на кафедру занялся приобщением вверенной ему паствы к сокровищнице христианского знания. Его трудами в Ростове и других городах и селах митрополии было основано множество школ, где бесплатно или за символическую плату обучались дети всех сословий. Святитель часто сам посещал классы во время занятий, выслушивал учеников и испытывал их познания. Если по какой-либо причине – например, по болезни – учитель не мог провести занятий в школе, святитель Димитрий сам принимал на себя учительские обязанности. В свободное от своих обычных трудов время святитель собирал у себя в доме самых способных учеников и толковал им некоторые книги Ветхого Завета; в летнее же время, которое он обычно проводил в архиерейском селе Демьяны, архипастырь объяснял ученикам Новый Завет. Кроме того, святитель обязал священников лично заниматься воспитанием и образованием своих детей, обучая их грамоте, а также убеждал священнослужителей неослабно проповедовать Христово учение и словом, и, самое главное, собственной жизнью. Сам святитель Димитрий подавал им в этом достойный пример.

Кроме невежества прихожан, пришлось святителю столкнуться и с другим опасным врагом – старообрядческим расколом. В Ростовско-Ярославской епархии в те годы было множество раскольников, искавших в здешних краях укрытия от ненавистного им «никонианства» – то есть канонического Православия; их учителя скрывались в непроходимых Брынских лесах и оттуда вели проповедь, убеждая своих сторонников упорствовать в своем заблуждении, совращая на путь раскола православных христиан. Сами раскольники, с гордостью именуя себя «истинно православными христианами», пребывали в точно таком же невежестве, как и подавляющее большинство местной православной паствы, практиковали самые дикие обычаи и суеверия, почти полностью утратив самый дух веры Христовой, дух Божественной любви. Почти никто из раскольников, будучи спрошен, не смог бы «дать отчета в своем уповании», внятно изложить, в чем же состоит христианское учение; при этом, утратив суть, раскольники всеми силами старались сохранить внешнюю оболочку Православия, видимость «благочестия», «благообразия»: старинного покроя одежду, строгие посты, длинные службы со скрупулезным исполнением всех, даже самых мелких обрядовых подробностей (хотя ни смысла этих обрядов, ни даже смысла молитв почти никто из них уже не понимал). Это внешнее благообразие старообрядцев, а также и их «простое мужицкое богословие» (состоящее из дичайшей смеси ересей и суеверий) привлекали к ним невежественных ростовчан. Ведь быть старообрядцем так просто: знай себе исполняй обряды и этим спасайся в своей «простоте», тогда как «никониане» призывают задумываться, трудиться над своей душой, а не только над подсчетом капель маслица в каше…

«Увы окаянным, последним временам нашим! – восклицает святитель в одном из своих посланий, посвященных борьбе с расколом. – Ныне Святая Церковь зело утеснена, умалена как от внешних гонителей, так и от внутренних раскольников, которые, по апостолу, от нас изыдоша: но не беша от нас (1 Ин. 2, 19). И уже настолько от раскола умалилась самая истинная Соборная Церковь Апостольская, что едва где истиннаго сына Церкви найдешь: едва ли не в каждом городе иная некая особая изобретается вера, и уже о вере простые мужики и бабы, совершенно пути истинного не знающие, догматизуют и учат, говоря о сложении трех перстов, что крест этот неправый, и в своем упорстве окаянные стоят, презревши и отвергши истинных учителей церковных».

Каков же был уровень понимания веры в среде раскольников и сочувствовавших им, хорошо показывает следующий случай. В один из своих приездов в город Ярославль святитель Димитрий, совершив в воскресный день литургию в соборе, возвращался домой. В это время к нему подошли двое неизвестных людей и обратились к святителю с вопросом: «Владыко святый, как ты повелишь? Велят нам бороды брить, а мы готовы головы наши положить за бороды!»

Дело в том, что в это время вышел указ императора Петра I, повелевавший всем подданным, кроме священнослужителей и монахов, брить бороды: таким образом Петр пытался искоренить в своем народе страх перед всем западным (на Западе, как известно, в те годы бороду было принято брить). Вряд ли этот указ увлекающегося и горячего императора можно назвать разумным, но и ничего опасного или оскорбительного для Православной веры он не содержал – ведь ношение бороды отнюдь не предписано христианину ни Священным Писанием, ни церковными канонами, – это не вопрос веры. Однако невежественные раскольники посчитали, что, сбрив бороду, они уничтожат образ Божий в себе (ведь Бога они наивно представляли себе как сидящего на облаках старика с бородой) и распространили эти истерические слухи в народе.

Святитель Димитрий удивился такому неожиданному вопросу мужиков и в свою очередь спросил:

«Как вы думаете, отрастет ли голова, если у вас снимут ее?»

«Нет», – отвечали те.

«А борода отрастет?» – спросил святитель.

«Борода отрастет», – отвечали они.

«Так пусть же вам лучше отрежут бороду, дождетесь другой!»

Мужики, почесав затылки, согласились, что владыка прав, и разошлись по домам.

Конечно, подобные проявления крайнего невежества не могли не огорчать просвещенного защитника веры Христовой, каким был святитель Димитрий. И он решил по нескольку раз в год объезжать свою епархию, чтобы в проповедях обличать закоснелое невежество раскольников и разъяснять пастве суть Православия. Кроме того, он обличал раскол и в письменных сочинениях, дабы его слово дошло туда, куда он сам не мог или не успевал добраться. В частности, о вопросе брадобрития святитель Димитрий составил сочинение «Разсуждение о образе Божии и подобии в человеце», где подробно разъяснял этот вопрос, и разослал это сочинение по всей своей епархии. Им также был составлен обширный трактат «Розыск о Брынской вере», в котором подробно объяснялась и доказывалась неправота раскола, его расхождения с истинным святоотеческим учением. Благодаря трудам святителя Димитрия многие православные христиане были спасены от уклонения в раскол, а многие раскольники, осознав свои заблуждения, возвратились в лоно Святой Православной Церкви.

Для нас же с вами, дорогие братья и сестры, это повод задуматься: а не бываем ли и мы с вами порой похожи на этих раскольников? Да, мы, быть может, не канонизируем ношение бороды и не ценим ее выше собственной головы; но разве не бывает так, что мы начинаем догматизировать обряд – внешнюю форму Таинств и богослужений, придавать больше значения внешнему действию, чем внутреннему состоянию своему, состоянию своего сердца, тому, чего ждет от нас Сам Господь, когда мы приступаем к Его Таинствам, когда мы молимся Ему? Разве не случается нам, готовясь к Причастию, обращать внимание на то, чтобы вычитать все каноны и молитвы, но при этом продолжать раздражаться на окружающих, которые «мешают молиться», а ради того чтобы успеть вычитать эти каноны – отказываться помочь в чем-нибудь ближним, хотя они действительно нуждаются в помощи? Разве не случается, что мы внешне постимся, едим исключительно растительную пищу, но при этом продолжаем грешить словами и помыслами? Разве не случается, что мы осуждаем зашедших – быть может, впервые в жизни – в храм людей за неподобающий вид и поведение и тем препятствуем их робким попыткам приблизиться к Богу? Задумаемся об этом – чтобы и нам не уподобиться раскольникам-старообрядцам, не впасть в гордыню и заблуждения обрядоверия!

В повседневной жизни святитель Димитрий оставался все так же смиренен, нетребователен и нестяжателен, как и в бытность свою простым иноком. Все свое архипастырское жалованье и все получаемые им лично пожертвования он употреблял на дела милосердия, на помощь вдовам, сиротам, немощным, заботясь о них, как любящий отец. О совершенном нестяжании святителя свидетельствует его завещание, составленное за два года до кончины; по сути это даже не завещание, а своего рода записка для тех, кто после кончины святителя стал бы искать в его келье каких-либо сбережений, имущества. Святитель заранее предупреждает людей, чтобы не трудились зря: у него ничего нет.

«Судих сею духовною грамотою моею вестно сотворити всякому, иже восхощет по кончине моей взыскивати имения моего келейнаго, во еже бы не трудитися ему вотще, ни истязовати служивших мне Бога ради, да весть мое сокровище и богатство, еже от юности моея не собирах (сие не тщеславяся реку, но да искателям моего по мне имения вестно сотворю). Отнележе бо приях святый иноческий образ и постригохся в Киевском Кирилловском монастыре в осмьнадесятое лето возраста моего, и обещах Богови нищету извольную имети: от того времени даже до приближения моего ко гробу не стяжевах имения и мшелоимства, кроме книг святых, не собирах злата и сребра, не изволях имети излишних одежд, ни каких-либо вещей кроме самых нужд, но нестяжание и нищету иноческую духом и самым делом по возможному соблюсти тщахся, не пекийся о себе, но возлагаяся на Промысл Божий, иже никогда мя остави. Входящая же в руце мои от благодетелей моих подаяния и яже на начальствах келейный приход, тыи истощевах на мои и на монастырския нужды, идеже бех во игуменех и архимандритех, такожде и во архиерействе сый: не собирах келейных, яже не многи бяху, приходов, но ово на мои потребы та иждивах, ово же на нужды нуждных, идеже Бог повеле. Никтоже убо да трудится по смерти моей, испытуя или взыскуя каковаго либо келейнаго моего собрания: ибо ниже на погребение что оставляю, ни на поминовение, да нищета иноческая наипаче на кончине явится Богу. Верую бо, яко приятнее Ему будет, аще и едина цата по мне не останет, неже егда бы многое собрание было раздаваемо».

Святитель Димитрий мирно отошел ко Господу 28 октября 1709 года, будучи пятидесяти семи лет от роду. Накануне своей кончины, по-видимому предвидя ее, святитель призвал к себе певчего Савву Яковлева, одного из своих любимых духовных детей, усердного помощника в переписывании сочинений архипастыря. Святитель начал подробно рассказывать Савве о своей жизни, о детстве и юности, о том, как молился Господу и Пречистой Его Матери и всем угодникам, завершив рассказ об этом словами: «И вы, дети, молитесь так же». Потом благословил Савву и, провожая его, поклонился певчему до земли, благодаря его за усердие в переписывании. Видя, что святитель так смиренно и необычно провожает его и так ему низко кланяется, певчий в удивлении и страхе воскликнул: «Мне ли, владыко святый, последнейшему рабу твоему, ты так кланяешься?» На что святитель лишь кротко отвечал: «Благодарю тебя, чадо!»

После этого святитель затворился в своей комнате, как обычно делал, когда желал предаться уединенной молитве. Утром келейники, войдя в его келью, нашли своего архипастыря бездыханным, в коленопреклоненной молитвенной позе. Вся земная жизнь святителя прошла в молитве, и дух свой Богу он также предал на молитве…

Тело святителя было торжественно погребено в Спасо-Яковлевском монастыре, в Зачатьевском соборе, и около сорока трех лет почивало под спудом. Наконец, в сентябре 1752 года, в ходе ремонтных работ, когда разбирали ветхий пол Зачатьевского собора, была открыта гробница святителя. Работники с удивлением увидели, что облачение, в котором был похоронен святитель Димитрий, осталось нетленным; сами же мощи истлели, но при этом почти совершенно нетленными остались руки святителя, сложенные крестообразно на груди. Господь как бы прославлял Своего верного раба за многолетние труды во славу Его – ведь этими руками были написаны и Четьи-Минеи, и многочисленные душеполезные сочинения, которые и по сей день служат к назиданию православного народа.

В честь обретения мощей святителя Димитрия Ростовского и был установлен нынешний праздник. В наше время мощи святителя почиют в раке в Спасо-Яковлевском монастыре, где возобновилась монашеская жизнь.

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры! Чему можем мы с вами поучиться у святителя Димитрия? Конечно, его верности Господу и святой Православной вере, его желанию служить Богу и ближним, забвению собственных интересов в этом служении, в его смирении, нестяжании и духовной мудрости. Все это нужно и важно как для служителя Церкви, так и для всякого христианина. Несомненно, прекрасным способом почтить святителя Димитрия будет также усердие в изучении основ веры, Священного Писания и творений святых отцов, в передаче этих знаний своим детям, дабы защитить их и защититься самим от гибельного невежества.

Будем же по мере сил подражать в этих богоугодных делах святителю Димитрию, будем просить у Господа укрепления на этом пути, восклицая вместе со всей Церковью:

«Звезду Российскую, от Киева возсиявшую, и чрез Новград Северский в Ростов достигшую, всю же страну сию ученьми и чудесы озарившую, ублажим златословеснаго учителя Димитрия: той бо всем вся написа, яже к наставлению, да всех приобрящет, якоже Павел, Христу и спасет правоверием души наша!»

Богу же Единому, во Святой Троице славимому и поклоняемому, подобает всякая честь и поклонение: Отцу и Сыну и Святому Духу всегда, ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

Слово на Собор Тульских святых
(22 сентября / 5 октября)

Наста день светлаго торжества, земля наша радуется, и с нею Церковь Христова веселится, в прославлении собора Тульских святых, Богу угодивших…

Тропарь собору Тульских святых

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня мы восхваляем Собор Тульских святых, то есть празднуем память всех святых, просиявших своими подвигами во имя Христово в старинном русском городе Туле и во всей Тульской митрополии либо так или иначе связанных с ней. Праздник этот был установлен Церковью относительно недавно – в 1987 году, но включенные в Собор святые угодники уже давно почитаются всеми православными христианами мира. Это святители Феоктист Печерский († 1123), Лука Владимирский и Тарусский († 1189), Иоанн Суздальский († 1212), Симон Владимирский и Тарусский († 1226), Митрофан Владимирский и Тарусский († 1237), Кирилл Владимирский и Тарусский († 1262), Варлаам Сарский и Подонский († 1269), Феогност Переяславский и Сарский († 1291), Максим Тарусский († 1305), Иоанн Суздальский и Тарусский († 1373), Дионисий Московский и Тарусский († 1385), Филипп Московский († 1473), Феодор Суздальский и Тарусский († 1485), Геронтий Московский († 1489), Симеон Суздальский и Тарусский († 1515), Вассиан Коломенский и Каширский († 1542), Досифей Сарский и Подонский († 1544), Савва Сарский и Подонский († 1554), Нифонт Сарский и Подонский († 1558), Матфей Сарский и Подонский († 1565), Пимен Новгородский († 1571), Владимир Сарский и Подонский († 1587), Симеон Суздальский († 1612), Григорий Суздальский и Тарусский († 1616), Арсений Суздальский и Тарусский († 1623), Киприан Сарский и Подонский († 1635), Серапион Сарский и Подонский († 1659), Павел Рязанский и Коломенский († 1687), Иларион Суздальский и Тарусский († 1707), Тихон Жабынский († 1727), Иларион Сарский и Подонский († 1759), Амвросий Крутицкий и Можайский († 1771), Пантелеимон Черниговский и Рязанский († 1847), Димитрий Тульский († 1883), Макарий Тульский († 1888), Иоанникий Киевский († 1900); преподобные Никола Святоша († 1143), Афанасий Валаамский († 1227), Евфросиния Суздальская († 1250), Александр Пересвет и Андрей Ослябя († 1380), Петр Тульский († 1408), Геннадий Черниговский († 1600), Поликарп Брянский († 1620), Макарий Жабынский († 1623), Марфа Белевская († 1625), Тимофей Анзерский († 1656), Ефрем Тульский († 1778), Герман Аляскинский († 1837), Паисия Белевская († 1838), Ксения Тульская († 1840), Феофилакт Тульский († 1841), Макарий Жабынский и Белевский († 1847), Нафанаил Задонский († 1847), Парфений Киевский († 1855), Макарий Голутвинский († 1855), Евфросиния Тульская († 1855), Арсений Тульский († 1856), Анисия Тульская († 1864), Фомаида Тульская († 1868), Магдалина Тульская († 1869), Павлина Белевская († 1877), Тимофей Тульский († 1878), Евдокия Тульская († 1888), София Тульская († 1888), Варсонофий Тульский († 1890), Иаков Тульский († 1893), Макария Тульская († 1894), Варнава Тульский († 1906); благоверные князья Святослав Черниговский († 1076), Давид Черниговский († 1123), Игорь Черниговский и Киевский († 1147), Всеволод Большое Гнездо († 1212), Владимир Владимирский и Московский († 1227), Георгий Владимирский и Суздальский († 1237), Владимир Владимирский и Московский († 1245), Роман Черниговский и Белевский († 1245), Евдокия Владимирская и Тарусская († 1245), Ярослав Владимирский († 1246), Александра Владимирская и Тарусская († 1250), Александр Невский († 1263), Васса Владимирская и Тарусская († 1263), Мария Владимирская и Тарусская († 1294), Роман Черниговский и Белевский († 1316), Иоанн Калита († 1340), Димитрий Донской († 1389), Владимир Храбрый († 1410), Андрей Донской († 1426); мученики и страстотерпцы Борис и Глеб († 1015), Кукша Печерский и ученик его Никон († после 1114), Михаил Черниговский († 1245), Феодор Болярин († 1245), Онисим Тульский († 1937), Алексий Великоустюжский († 1937), Петр Павлушков († 1937), Игнатий Скопинский († 1938), Никита Белевский († 1938); блаженные Иоанн Тульский († 1850), Василий Твердослов Тульский († 1851), Агафия Тульская († XIX в.), Екатерина Тульская († XIX в.) и Матрона Московская († 1952). И все они – мужчины и женщины, священнослужители и миряне, монахи и люди семейные – независимо от времени и обстоятельств жизни дают нам замечательные примеры веры и благочестия.

Конечно, невозможно рассказать обо всех этих многочисленных угодниках Тульской земли в одном кратком слове.

Одним из первых приходит на память имя преподобного Макария Жабынского, Белевского чудотворца (1539–1623), основателя жабынской Введенской пустыни под Тулой недалеко от города Белев. О происхождении, жизни в миру и монашеском постриге преподобного Макария сведений не сохранилось; известно лишь, что родился он около 1539 года, в царствование Иоанна Грозного (1530–1584), и принял монашество в совсем еще молодом возрасте. В 1585 году он основал на реке Жабынке Введенскую обитель, которая постепенно начала заполняться монахами, желавшими учиться иноческой жизни под руководством преподобного, слава о праведной жизни которого к тому времени распространилась широко. Братия очень любила своего игумена, который был для них не только мудрым наставником, но и любящим отцом, поучавшим своих духовных детей не одними только правильными словами, но прежде всего собственной жизнью. Со всеми без исключения преподобный Макарий был добр и приветлив, покрывал любовью чужие грехи, к себе же был весьма строг. «В терпении иноческом плотию страдал, холод и зной в голоде и жажде претерпевая», – говорится об иноческих подвигах преподобного в монастырском синодике. Высота же духовного совершенства, достигнутая преподобным

Макарием за долгие годы подвижнической жизни, была такова, что один из его жизнеописателей с восхищением говорит о нем: «Врага человекоубийцу-диавола под нозе свои покори».

Немало выпало на долю преподобного Макария жизненных испытаний. Русская земля переживала страшное время смуты; ее опустошали чужеземные войска, приводимые на Русь из римско-католической Польши различными самозванцами и не щадившие ни имущество, ни жизнь «русских схизматиков». Один из таких польских отрядов под началом пана Лисовского дотла разорил в 1615 году и Введенскую пустынь; на месте некогда прекрасного монастыря теперь дымились развалины, братия вынуждена была бежать.

Кто бы на месте преподобного Макария не отчаялся при виде своего детища, лежащего в руинах, при виде своих духовных детей, потерявших любимую обитель и рассеянных повсюду? Но отчаянию не было места в душе подвижника, привыкшего всецело возлагать упование на Бога. Вскоре после ухода разорителей он вернулся на пепелище и принялся за восстановление разрушенной обители – сначала в одиночку, а затем и с помощью братии, которую ему удалось собрать и вернуть в монастырь. Через некоторое время обитель расцвела и стала еще прекраснее и обширнее, чем была до польского разорения.

Ко времени многотрудного восстановления Введенской обители относится и удивительный пример христианской любви преподобного Макария к ближнему – кем бы этот ближний ни был. Как-то раз преподобный по своему обыкновению удалился в лес, чтобы помолиться в одиночестве, и наткнулся на страшно ослабевшего, умиравшего от голода и жажды польского воина, который, по-видимому, отстал от своих и заблудился в глухих тульских лесах. Несчастный еле слышным голосом молил о глотке воды…

Как бы поступило на месте преподобного Макария большинство людей? Ведь перед ним был враг русского народа – возможно, даже один из тех, кто участвовал в разорении его обители. Преподобный игумен не мог не знать о зверствах поляков на Руси, и, вероятно, многие в подобной ситуации не только не помогли бы умирающему поляку, но еще и позлорадствовали бы насчет настигшего его возмездия.

Но не таков был преподобный Макарий, истинный служитель Христов. Он видел перед собой не врага, а лишь страждущего человека, пусть даже и грешника. Что такое личные обиды перед словами Самого Господа: Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас… Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Мф. 5, 44; Лк. 6, 36)? Напоить умирающего праведнику было нечем; тогда он, уповая на милосердие Божие, взмолился Ему о помощи и ударил посохом по земле. В то же мгновение из земли забил родник; преподобный напоил воина и помог ему добраться до обители, где братия оказала ему помощь. А на месте чудесного родника впоследствии была возведена часовня.

Нельзя не упомянуть и о другой великой подвижнице Тульской земли – преподобной старице Евфросинии из села Колюпаново. Ее житие – удивительный пример претворения в жизнь слов Господа, сказанных Им некогда богатому юноше, желавшему достичь духовных высот: Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною (Мф. 19, 21).

Преподобная Евфросиния родилась в XVIII веке в богатой и очень знатной семье. Девушка получила наилучшее по тем временам образование – окончила Смольный институт – и удостоилась чести быть принятой во фрейлины к императрице Екатерине II (1729–1796). Юную красавицу ждало блестящее будущее, ее руки добивались лучшие женихи столицы, она могла сделать и личную карьеру при дворе – знатные образованные женщины в царствование Екатерины могли добиться немалых успехов… Но все это не привлекало молодую фрейлину. Уже давно она втайне от всех мечтала о совсем другом будущем – о служении Богу и ближним в иноческом образе. Удивительная, поистине невероятная мечта для девушки ее происхождения, общественного положения и времени жизни, когда столичное общество было крайне развращено, а христианская вера с ее высокими идеалами все больше отодвигалась в область «народных обычаев»!

Будущая подвижница, подобно евангельскому юноше, «сохранила заповеди Господни от юности своей», сумела не замарать душу грехом, хотя, будучи фрейлиной в столице, очутилась в самой гуще дворцовых интриг, сплетен и разврата. Но в отличие от этого юноши она не была привязана сердцем к своему богатству и высокому положению – а потому смогла деятельно откликнуться на призывающий ее Божий глас.

Девушка понимала, что родные и друзья сочтут ее стремление к постригу безумием и постараются любыми средствами помешать ей уйти в монастырь. Поэтому в один прекрасный день она вместе с двумя другими фрейлинами, также стремившимися к монашеству, тайно покинула Петербург и отправилась в Москву инкогнито. Там она встретилась с митрополитом Московским Платоном (Левшиным; 1737–1812) и, открыв ему свое имя и намерения, просила укрыть ее от преследований придворных псевдодоброжелателей и помочь достичь желаемого. Митрополит, побеседовав с девушкой и ее спутницами и убедившись в твердости и искренности их стремления к иноческой жизни, благословил их на постриг и препроводил в женский Введенский Владычный монастырь в селе Колюпаново близ города Алексина.

Приняв постриг с именем Евфросиния, молодая подвижница начала вести весьма строгую жизнь, поистине достойную древних патериков. Жила она в тесной и убогой хижине вместе с домашними животными, одевалась в одну лишь суконную рубаху и ходила босиком даже зимой, носила на шее железные вериги и питалась одним лишь хлебом с квасом или чаем. Но главное – преподобная постоянно пребывала в молитве, прерываясь лишь на краткий сон. Через некоторое время после поступления в монастырь Евфросиния приняла на себя один из труднейших подвигов – подвиг юродства – и несла его до самого конца земной жизни. Православный люд очень любил преподобную за ее духовную мудрость и доброту, толпами шел к ней отовсюду за духовным советом, наставлением, утешением – и старица принимала всех, помогала всем и молилась обо всех. По молитвам ее исцелилось множество людей. А спустя полтора столетия после кончины преподобной, в конце ХХ века, мощи ее были обретены нетленными.

В подобном же подвиге просиял и другой угодник Собора Тульских святых – блаженный Иоанн Тульский (1773–1850). Иоанн родился в богатой купеческой семье, получил прекрасное домашнее образование, был очень умен и начитан. Отец приучал мальчика к торговому делу, но его юная душа более тянулась к служению Господу. Любимым его чтением было Священное Писание, творения отцов Церкви и жития святых. Узнав о старице Евфросинии, подвизавшейся в то время в Колюпанове, Иоанн захотел побывать у нее, а побывав – восхитился ее подвигом и захотел подражать ей. Старица согласилась подготовить юношу к столь нелегкому пути и преподала ему немало мудрых наставлений. Наконец, когда Иоанну исполнилось семнадцать лет – по тем временам это был возраст совершеннолетия, – он покинул богатый дом родителей и принял на себя подвиг юродства.

Иоанн скитался по улицам родного города в одном лишь полосатом халате, с непокрытой головой, босым и зимой и летом; если родственники или сердобольные люди дарили ему новую одежду, юродивый тут же отдавал ее нищим. Как и его духовная наставница, преподобная Евфросиния, Иоанн был строгим постником и непрестанно упражнялся в молитве. Подражал он старице и в делах христианской любви: юродивый посещал те дома, где случилась какая-либо беда, утешал страждущих, помогал им по мере сил, поддерживал молитвой. Силу молитвы праведника многие жители Тулы ощутили на собственном опыте: блаженный Иоанн сподобился дара прозорливости и чудотворения. Впрочем, главным в подвиге Тульского праведника были не чудеса, а его великое смирение и великая любовь к Богу и людям, которые и позволили ему достигнуть духовных высот.

Не оскудела праведность на Тульской земле и в более близкие к нам времена. Свидетельство тому – множество православных христиан, которые в страшные годы власти безбожников и гонений на веру предпочли изгнание, страдания и даже смерть отречению от Христа. Одним из таких праведников Новейшего времени был священномученик протоиерей Петр Павлушков (1865–1937).

Будущий мученик до революции не был священником, хотя и успешно окончил Киевскую духовную академию. Много лет прослужил Петр Иванович на должности инспектора, а затем и ректора Тульской духовной семинарии, пользуясь глубочайшим уважением и искренней любовью со стороны и учащихся, и преподавателей. После революции семинария была закрыта, и Петр Иванович два года проработал учителем в одной из школ Тулы; а в 1921 году, с благословения правящего архиерея, принял священный сан и был назначен настоятелем тульского храма Двенадцати апостолов.

По тем временам подобный поступок требовал немалого мужества. Ведь по всей стране шли жесточайшие гонения на Церковь, и главными жертвами были священнослужители. Из страха перед пытками и казнью даже многие из тех клириков, кто прослужил уже много лет, отрекались от сана… А Петр Павлушков, напротив, не побоялся принять на себя этот подвиг, хотя и не мог не понимать, чем это грозит ему! Для него, истинного христианина, служение Богу и ближним всегда было дороже собственной жизни. В спокойное время он служил Церкви и народу Божию, воспитывая для нее кандидатов на пастырство; теперь же, в годы всеобщего отступления, гораздо более важным оказалось другое служение – проповедь слова Божия, укрепление в вере колеблющихся, возвращение к Богу отпавших. И благочестивый Петр, подобно праведникам древности, с готовностью откликнулся на этот призыв. И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня (Ис. 6, 8).