Текст книги "Спаси нас"

Как раз тогда, когда молчание между нами грозило стать нестерпимым, Лидия указала на мягкую мебель из темно-коричневой кожи, стоящую посреди помещения. Сама прошла к ней и села. Когда она осторожно отложила букет на журнальный столик, я заметил, как дрожат ее пальцы.

Мне было тяжело, что она чувствует себя так из-за меня.

Я нерешительно пошел за ней, но сел не на диван рядом, а в кресло, стоящее наискосок.

– Я так беспокоился за тебя, – тихо сказал я. – Не надо было посылать мне такое письмо и после этого бесследно исчезать.

Кожа кресла скрипела под моей тяжестью. Я положил руку на его спинку и повернулся к Лидии так, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Она сложила руки на коленях.

– Я знаю.

У меня было такое чувство, что между нами стоит толстая бетонная стена, и мы оба не знаем, как ее взорвать. Еще неделю назад я думал, что мы можем быть вместе, если только я отважусь сделать шаг и уволюсь из Макстон-холла. Но теперь я совсем не уверен в этом.

– Ты не хочешь рассказать, что произошло? – спросил я.

Лидия уклонялась от моего взгляда и рассматривала свои руки. Гладила леггинсы, натягивала рубашку.

– Лидия, – прошептал я, так и не дождавшись ответа. Я произнес лишь ее имя, но попытался вложить в него все: мои чувства к ней и веру в нас обоих, которую я по-прежнему сохранил.

Она бросила на меня вопросительный взгляд. Я увидел слезы, блеснувшие в ее глазах.

– Ты можешь рассказать мне все. Что бы это ни было. И чем бы ни угрожал тебе отец: я не уйду, если ты этого не захочешь. Я никогда не сделаю вид, будто мы не знаем друг друга. То, что я сказал тебе на весеннем балу, серьезно. Я хотел бы быть с тобой.

Первые слезинки выкатились из уголков ее глаз. Я моментально соскользнул с кресла и встал перед ней на колени.

Она сидела, низко опустив голову, слезы катились по ее лицу и капали на колени. Я осторожно протянул руку и большим пальцем вытер мокрые щеки.

– Мне очень жаль, – произнесла она дрожащим голосом.

– Тебе не за что винить себя, – возразил я и положил на ее щеку ладонь.

– Это я вовлекла тебя в свои неприятности. С самого первого мгновения я висела на тебе тяжким грузом. И теперь из-за меня ты потерял работу. Я просто все сломала, Грэхем.

Я прикоснулся к ее лицу. Я ждал, когда она поднимет на меня глаза.

– Ты ничего не сломала. Наоборот, это я искал чего-то другого. И то, что сейчас так получилось, вовсе не означает, что это плохо.

Лидия только отрицательно мотала головой. Видеть ее в таком отчаянии было для меня убийственно.

– Мне очень жаль, что я не был рядом, когда ты в этом нуждалась. Если ты позволишь, я останусь с тобой навсегда.

– Не говори так, – заикаясь, произнесла Лидия и посмотрела на меня сквозь пелену слез.

– Я говорю серьезно, – настойчиво прошептал я, продолжая вытирать пальцами ее слезы. – Нет ничего такого, чего тебе нужно бояться.

Она тяжело сглотнула. Все ее тело вдруг напряглось:

– Нет, есть.

– Тогда скажи мне об этом, – тихо настаивал я.

– Я давно должна была тебе сказать, – прошептала Лидия, и в печальных зелено-голубых глазах я увидел тот же страх, который отражался во всей ее позе. – Это еще больше выбьет… – она откашлялась, – тебя из колеи.

В горле пересохло. Постепенно ее паника начала передаваться мне, при этом я не мог себе представить, чтобы то, что она хотела сказать, было хуже того, что мы с ней уже пережили.

– Что, Лидия?

Она посмотрела на меня сквозь мокрые ресницы.

– Я беременна.

Мои пальцы замерли на щеках Лидии.

– Что-что? – едва слышно переспросил я.

– Я беременна, – повторила она. – Близнецами.

Я уставился на нее снизу вверх. В груди все сдавило, это давление усиливалось, пока не появилось чувство, что я вот-вот лопну. Слова Лидии крутились в голове, постепенно складываясь в картину, от которой перехватило дыхание.

– Правда? – прохрипел я.

Она кивнула. Мне показалось, она не дышит – так же, как и я.

Меня охватили разные чувства. Я не мог их контролировать, равно как и мысли, которые роились в голове. Не колеблясь, я поцеловал Лидию в лоб. Из ее груди вырвалось рыдание, и я привлек бедняжку к себе и крепко обнял. У меня не было вопросов, чего-то, о чем бы я в этот момент задумался. Я мягко покачивал ее в своих объятиях.

– Я так боялась сказать тебе об этом, – приглушенно прошептала она.

Я только мотал головой.

В эти секунды я не мог выпустить ее из рук. Даже если эта новость и впрямь должна была выбить меня из колеи, произошло обратное: в глубине души я почувствовал, что все в моей жизни занимает свое место. Неизвестность и страх, которые терзали меня еще несколько минут назад, куда-то исчезли, вместо этого радость и волнение сменили их.

Я отстранился от Лидии. Я все еще стоял перед ней на коленях, обнимая ее за плечи, глядя на нее снизу вверх, и сказал дрожащим голосом:

– Ты только что осчастливила меня.

В ее блестящих глазах отразилось смущение. Она дважды моргнула.

В следующий момент она обвила меня руками за шею. Я ответил на объятие, притянул к себе так близко, как только было можно, и крепко держал ее в руках – секунды, минуты, вечность.

Не знаю, надолго ли мы застыли в этой позе, знаю лишь, что это был один из лучших моментов моей жизни.

– Я должна была сказать тебе гораздо раньше, – прошептала Лидия, немного отстраняясь от меня, но не размыкая рук.

– Как давно ты об этом знаешь? – спросил я.

– С ноября.

Я ненадолго закрыл глаза.

– О, Лидия.

– Я не знала, что мне делать, – снова прошептала она, но я тут же принялся мотать головой:

– Знать, что ты так боялась моей реакции… – я выдохнул, дрожа. – Это убивает меня. – Я решительно посмотрел ей в глаза: – Ведь это лучшее, что со мной когда-либо случалось.

Медленно, почти незаметно уголки ее губ приподнялись.

– Я не знаю, что теперь будет дальше, Грэхем.

– И я не знаю. Но мы это выясним. Вместе, – сказал я. – У нас все получится.

Лидия ерошила пальцами мои волосы. Легкие мурашки пробежали по коже, когда ее пальцы переместились на мои щеки и прошлись по щетине на подбородке.

– Я так рада, что ты приехал, – прошептала она. Взгляд ее скользнул к моим губам, потом снова вернулся к глазам. И снова вниз. В следующий момент она наклонилась, очень медленно. Я закрыл глаза.

Когда наши губы слились в поцелуе, меня словно ударило молнией.

Нам было необходимо немедленно обсудить бесконечное множество вещей. Но этот поцелуй стал нашим благословением. Он возвестил, что прошлое осталось позади. И что в этот момент для нас началось нечто совершенно новое.

11

Руби

Субботним утром я, как обычно, пошла вниз, чтобы помочь папе приготовить завтрак, но перед этим осторожно заглянула в гостиную – посмотреть, проснулся ли Джеймс. Простыня, одеяло и подушка лежали, аккуратно сложенные, посреди дивана, а самого Джеймса не было. Я удивилась и пошла на кухню, в дверях которой ошеломленно замерла.

Джеймс был один. Он стоял у разделочного стола и выжимал апельсины. Волосы еще влажные – видимо, после душа, на нем были темные джинсы и белая майка, подчеркивающая рельеф его плеч. Я наблюдала, как напрягаются мышцы рук, когда он придавливает к соковыжималке половинки апельсинов, и тяжело сглотнула. Было что-то интимное в том, как он стоит в нашей кухне и готовит завтрак.

Думаю, я могла бы привыкнуть к такой картине. Так же, как могла бы привыкнуть проводить с ним вечера на диване, до глубокой ночи говоря обо всем на свете, как мы делали это вчера.

Я бесшумно скользнула на кухню. Обняла Джеймса сзади, обвив руками живот. Он ненадолго напрягся – видимо, я его испугала, – но потом снова расслабился.

– Доброе утро, – шепнула я.

Джеймс повернулся ко мне и криво улыбнулся.

– Доброе утро, – ответил он так же тихо. Потом нагнулся и мягко поцеловал меня в губы. У поцелуя был апельсиновый привкус, и я вздохнула, привалившись к Джеймсу и прижав его спиной к разделочному столу. Он обнял меня за бедра и притянул еще ближе к себе.

Я почувствовала его брюшной пресс, и мне сразу захотелось запустить руку ему под майку, но тут я услышала, как в кухню вкатывается папа.

Джеймс отпрянул от меня, и я, потеряв опору, в поисках, за что бы ухватиться, задела кувшин с соком, и оттуда выплеснулась на разделочную поверхность оранжевая лужица.

– Доброе утро обоим, – сказал папа у меня за спиной.

Я искоса глянула на Джеймса и сжала губы, чтобы не рассмеяться. Он стоял навытяжку, как солдат, с прямыми плечами и красными щеками.

– Я… я хотел приготовить завтрак, – произнес он, указывая на лужицу апельсинового сока, и без того хорошо заметную.

Папа только кивнул. Глаза его весело поблескивали. Он отлично знал, что Джеймс его страшно боится, и бессовестно пользовался этим, что было, конечно, подло, но и одновременно забавно.

Этот момент растянулся на несколько секунд, пока папа, наконец, не сжалился над Джеймсом.

– Хотите омлет?

– С удовольствием, – сказала я, и Джеймс пробормотал что-то одобрительное.

После этого я вытерла лужицу сока и стала накрывать на стол.

Джеймс тем временем выжал остальные половинки апельсинов.

– Как ты спал? – спросил его папа.

– Хорошо. Диван очень удобный. Спасибо еще раз.

Папа только отмахнулся.

Вчера, после того, как мама вернулась домой и мы поведали о произошедшем, она не раздумывая предложила Джеймсу остаться у нас, пока не прояснится дело с отцом. Я благодарно улыбнулась ей – правда, лишь до того момента, пока она не отвела меня в сторонку и со строгим видом не дала понять, что доверяет мне и рассчитывает на то, что я не злоупотреблю ее доверием. После этого я с полчаса не могла взглянуть ей в глаза.

– Папа, мы с Джеймсом после завтрака поедем к Лидии, – сказала я.

– Вам нужна машина?

Я отрицательно помотала головой:

– Нет, мы поедем на машине Джеймса.

– Очень хорошо, а то мы с мамой хотели поехать купить кое-что. – Отец выдвинул ящик справа от себя, достал сковороду и поставил ее на плиту.

– Твой отец всю неделю предвкушал, как мы купим ему новый нож, – сообщила мама, входя в кухню. – Доброе утро всем.

– Доброе утро, – ответили мы с Джеймсом в один голос.

Мама вытянула из-под стола табурет и села. Осмотрелась в кухне.

– А это что, свежевыжатый апельсиновый сок?

Джеймс кивнул и протянул ей полный стакан:

– Вот.

– Ну-ну, – сказала мама и посмотрела на меня, подняв брови: – А ведь я могу и привыкнуть к такому.

Не глядя на Джеймса, я тихо согласилась:

– Я тоже.

Джеймс

– А какой твой любимый цвет?

Я не мог поверить, что Руби выберет для меня именно этот вопрос. Правда, в то же мгновение я удивился, почему она не задала его раньше; он настолько в духе Руби, что я даже улыбнулся.

– Если ты так долго раздумываешь, это не твой любимый цвет, – заметила она, когда я замешкался с ответом.

Я смотрел сквозь лобовое стекло на дорогу. Мы оставили позади часа полтора пути, и ровно столько нам еще предстояло. Странно было ехать самому, но вместе с тем я редко чувствовал себя так хорошо, как в этот момент – рядом с Руби.

Еще вчера вечером мы начали задавать друг другу вопросы, и мне нравилось, как непринужденно можно разговаривать, несмотря ни на что.

– Зеленый, – сказал я наконец.

Я мельком глянул на нее сбоку и увидел, что она наморщила нос. Кажется, была недовольна моим ответом.

– Есть сотни тысяч разных оттенков зеленого. Тебе надо бы выразиться конкретнее.

Я пожал плечами, не мог же я сказать ей: «Зелень твоих глаз», меня бы сразу стошнило прямо на приборную панель. Но это была правда. До того, как я узнал Руби, у меня не было любимого цвета.

А теперь есть.

– Вот этот красивый блевотно-зеленый, – ответил я, кивнув на ее колени, где лежал рюкзак. Хотя Руби не могла упаковать с собой в дорогу больше вещей, чем я – ведь мне пришлось еще много чего прихватить из комнаты Лидии, – ее рюкзак, казалось, вот-вот лопнет по швам.

– Эй! Этот рюкзак верно служит мне много лет, оставь его в покое.

– Эмбер сказала сегодня утром, что ты с ним еще в детский сад ходила.

– Неправда! – возмутилась она. – Ему всего шесть лет.

И показала мне язык. Желание поцеловать ее в этот момент было настолько велико, что я крепче стиснул руль, чтобы не поддаться.

Хотя я старался управлять своими желаниями, мне это не удавалось.

– Если хочешь, можешь забрать назад свой «Джеймс», – хрипло предложил я, не сводя глаз с дороги. Я сосредоточился на реве мотора и на проносящихся мимо зеленых полях и холмах.

Чтобы отвлечься от того факта, что брюки сделались мне тесноваты из-за того, что моя фантазия снова разыгралась в неприличном направлении.

– Было бы неплохо, – сказала она, но таким подавленным тоном, что все мои грязные мысли мгновенно улетучились. – Правда, мне больше не понадобится школьная сумка.

– «Джеймс» – универсальная сумка. Ты можешь таскать в ней что угодно. Кроме того, не позднее, чем через неделю, ты снова будешь ходить в Макстон-холл, – уверенно заявил я.

По крайней мере, это вызвало улыбку, и я отметил, что плечи у нее немного расслабились.

– Ты прав. Может, это и неплохая идея, насчет сумки.

– У меня никогда не бывает плохих идей, Руби Белл.

Она тихонько фыркнула, и это подозрительно походило на довольный смех. Меня охватило чувство эйфории.

И радость, что мы можем, наконец, вместе провести субботу и никто нас не разлучит – ни Сирил, ни мой отец, ни родители Руби, ни кто-нибудь другой на этом свете. Это выглядело как сон – то, что Руби, несмотря на все, что произошло, снова впустила меня в свою жизнь.

– Знаешь, о чем я сейчас подумала? – вдруг спросила она.

– Ну?

– Мне так странно видеть тебя за рулем, – сказала она, забавляясь. – Я привыкла к тому, что ты только ешь или пьешь на заднем сиденье лимузина.

Теперь фыркнул я.

– Я даже не знала, что у тебя есть машина.

– Мне ее подарили по случаю получения водительских прав. Но, честно признаться, она в основном стояла в гараже.

– Ты ее не любишь? – спросила Руби и огляделась внутри черного салона.

– Это не так, – с некоторым запозданием ответил я. – Перси возил нас с Лидией с самого детства. Не припомню и дня, когда бы я его не видел. А теперь…

– А теперь?

Я пожал плечами:

– Теперь он меня не возит.

– Но вы общаетесь? – осторожно спросила Руби, и я отрицательно помотал головой:

– Нет.

– Но почему?

– Возить меня – это его работа. Легко представить себе, что он больше не хотел бы обо мне даже слышать.

– Ты в самом деле так думаешь? – скептически спросила Руби. Когда я пожал плечами, она добавила: – Он знает тебя и Лидию с вашего рождения. Наверняка ему горько, особенно после того, что произошло.

– Ты так считаешь?

Ей понадобилось какое-то время, чтобы подобрать верные слова.

– Когда пару недель назад он вез меня в Пемвик, мы немного поговорили о твоей маме. И мне показалось, что ее смерть сильно задела его.

Об этом я не хотел даже думать. Нет, не так – я не мог об этом думать. Я был разочарован.

Руби некоторое время смотрела на меня не отводя взгляда. Я уже приготовился к тому, что она не сойдет с этой темы, но она лишь нежно сжала мою руку на рычаге переключения.

– У тебя усталый вид, – заметила она. – Тебе правда нормально спалось на диване?

– Более чем нормально, – честно ответил я. В том, что я не мог сомкнуть глаз, диван не виноват.

– Если у тебя будет болеть спина, я могу ночевать у Эмбер, а тебе уступлю свою кровать.

Я нервно сглотнул. Ночь в постели Руби, в окружении манящих запахов, среди дорогих для нее вещей, зная, что нас разделяет лишь тонкая стенка? Думаю, нет.

– Мне нравится ваш диван, – сказал я несколько бодрее, чем требовалось. – Не беспокойся об этом. И вообще, не моя ли очередь задавать вопросы?

– О! Точно.

Краем глаза я видел, как Руби выпрямила спину. Мне пришлось подавить улыбку.

– О’кей… Какое твое любимое животное?

– Пингвин.

– Пингвин?

Она кивнула:

– Однозначно. Да. У пингвинов такой вид, будто они одеты во фраки. Кроме того, они очень романтичны и всю жизнь живут со своей парой, которую однажды выбрали.

– Что, правда?

– Да, разве это не интересно? Притом что – честно признаться – они ищут себе новую пару, если старая не пережила зиму. Но вообще-то они моногамны. И делают друг другу подарки. Это по-настоящему трогательно.

– Подарки? Какие, например?

– Камешки. Они покрыты слоем льда. И их трудно достать. Посему это настоящее доказательство любви – если пингвин преподнесет тебе камешек.

Я мельком взглянул на Руби:

– Кажется, я понимаю, что ты в них так ценишь.

– Мы с Эмбер однажды смотрели документальный фильм об одной парочке пингвинов. Обе слезами обливались.

Я со смехом качал головой.

– Теперь опять моя очередь, – сказала Руби. – Назови место, где бы ты хотел поцеловаться.

Мой смех сменился мягкой улыбкой:

– Это не вопрос.

Она вздохнула:

– Где бы ты хотел, чтоб тебя поцеловали?

– Если ты, то везде.

– Джеймс, – с укоризной произнесла Руби, но, взглянув на нее, я увидел, что она улыбается.

– Дай подумать.

Было так много мест, куда бы я хотел пойти с ней, где мы еще ни разу не были, но где я хотел бы в будущем оказаться.

Мысль о нашем общем будущем заставила мое сердце биться чаще. Я так и видел перед собой: мы с Руби в квартире, где живем вместе, поцелуй – повседневный и все равно романтичный. Он весь пронизан глубокими чувствами и доверием, которое с годами только растет. Эта картина вызвала у меня приятную дрожь.

Вот такого поцелуя мне хотелось бы.

Но я знал, что сейчас не время говорить о таких значительных вещах.

– Насчет везде – это было серьезно, – сказал я после некоторой паузы. – Но я бы не возражал против поцелуя в библиотеке. В окружении книг, тайно, но в то же время не совсем… я думаю, в этом что-то есть.

– Хм.

– Кажется, ты недовольна моим ответом.

– Я почему-то ожидала, что ты скажешь что-нибудь вроде: «На яхте в ночь звездопада».

– На яхте в ночь звездопада? Ты это всерьез?

Она слегка ткнула меня кулаком в плечо:

– Почем мне знать, что там у тебя в голове?

– А что бы ответила ты? – спросил я.

Она немного подумала. Я почувствовал тот момент, когда она решилась на ответ. В машине становилось жарче с каждой секундой.

– Я хотела бы еще раз поцеловаться в Оксфорде, – тихо сказала она.

Я мгновенно вспомнил нашу ночь в Оксфорде. Как Руби кричала, а потом набросилась на меня. Как мы ввалились в дверь и упали на кровать. Как она зарывалась руками мне в волосы.

Чтобы прийти в себя, пришлось откашляться.

– Поцелуй в Оксфорде. Ответ засчитан.

В этот момент я твердо решил, что исполню ее желание.

12

Руби

– Здесь я с Лидией играл в салки, – рассказал Джеймс, когда мы вышли из машины и двинулись по дорожке, усыпанной гравием, к входной двери.

– Да здесь впору для марафонской дистанции тренироваться, – заметила я, изумленно осматриваясь.

Справа и слева простирался широкий луг с множеством вишневых деревьев, которые по большей части были еще голыми, но кое-где появились и зеленые листья. Земельный участок Офелии выглядел огромным, не говоря уже о господском доме, который возвышался перед нами. Эта постройка восемнадцатого века хотя и не сильно отличалась от дома Бофортов, но казалась намного приветливей благодаря клумбам и цветущим кустам вдоль стен.

– Раньше мы часто бывали здесь, но в последние годы стали приезжать все реже, – признался Джеймс. – Мама как-то рассказывала, что Офелия совсем не обрадовалась, когда на нее переписали имение, ведь это означало, что отныне она отстраняется от дел «Бофорт». Я еще помню семейный обед, на котором тетя пыталась убедить родителей вернуть ее в компанию. Однажды ситуация так накалилась, что она выбежала из комнаты в слезах. После этого мы сюда не приезжали и виделись с ней только у нас дома или на деловых встречах в Лондоне.

Я искоса посмотрела на Джеймса:

– Должно быть, это просто ужасно, когда тебя так безжалостно отвергают.

Мы какое-то время шли молча, потом Джеймс шумно вздохнул:

– С одной стороны, у меня прекрасные воспоминания об этом месте, с другой – я не могу не думать о том, как папа и Офелия изводили друг друга. Даже не знаю, что сейчас должен чувствовать.

Погрузившись в свои мысли, Джеймс смотрел вперед. Он старался не подавать виду, как сильно задевает его вся эта ситуация. Но меня не обмануть, и он это знал.

Когда мы подошли к внушительной двери, я взяла его за руку и ободряюще улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ, сделал глубокий вдох и быстро нажал на звонок.

В тот момент, когда я услышала громкий звук внутри дома, я вдруг поняла, насколько взволнована. Я все время думала о Джеймсе и Лидии, и у меня вылетело из головы, что я совсем не знаю их тетю.

Надеюсь, она милая, – подумала я.

Когда Джеймс говорил о своей тете, невозможно было не понять, что она ему дорога. Думаю, я бы не выдержала, если бы меня не приняла еще одна часть семьи Бофорт – тем более та, чье мнение Джеймсу действительно важно.

Дверь со скрипом отворилась, и я затаила дыхание.

– Джеймс, Руби, – воскликнула женщина в темно-зеленом спортивном костюме и просияла в улыбке. Она была похожа на Корделию Бофорт. Только если присмотреться, можно заметить отличия между ней и мамой Джеймса. Ее лицо казалось мягче и моложе, что особенно подчеркивалось широкой улыбкой, которой она нас встретила. – Как хорошо, что вы приехали.

Джеймс сделал шаг вперед и коротко обнял Офелию.

– Это Руби, – сказал он, слегка подталкивая меня. – Руби, это моя тетя Офелия.

– Я очень рада наконец с тобой познакомиться, Руби, – Офелия протянула мне руку.

Я благодарно пожала ее:

– Взаимно.

Офелия жестом пригласила нас в дом:

– Проходите, завтрак для вас уже накрыт.

Мы последовали за ней по длинному холлу, и я с любопытством осматривалась вокруг. Дом и внутри выглядел замечательно – с абстрактными, современными картинами и разноцветными коврами все вокруг казалось таким уютным. Я сразу же почувствовала себя хорошо.

– Я слышала, ты любишь мангу, Руби, – внезапно сказала Офелия, и я изумленно посмотрела на нее.

– Да, это так…

– Ты и аниме смотришь? – спросила Офелия.

Я не стала отнекиваться и кивнула:

– Я люблю аниме.

– У меня тоже слабость к мультфильмам, и я как раз хотела присмотреться к аниме. Оно, к сожалению, как-то прошло мимо меня. Может быть, ты посоветуешь что-то?

Мои глаза засияли:

– С удовольствием.

– Осторожнее с просьбами к Руби, Офелия. Она составит тебе список длиннее марафонской дистанции.

– Эй! – возмутилась я.

Джеймс лишь улыбнулся.

– Тогда мне будет чем заняться. Так что не ограничивай себя, Руби, – сказала Офелия и улыбнулась мне через плечо.

Мы дошли до конца коридора, Офелия открыла большую темную дверь и пропустила нас вперед. Я вошла в уютную столовую – и замерла, увидев, кто сидел за богато накрытым столом.

Я ожидала, что проведу день, утешая глубоко опечаленную Лидию. Когда я видела ее в последний раз, она выглядела чудовищно.

Но вот к чему я не была готова, так это – увидеть за столом улыбающуюся Лидию. Не просто улыбающуюся – смеющуюся. И меньше всего я ожидала увидеть рядом с ней нашего учителя истории, который нежно поглаживал ее по спине.

– Привет, – сказал Джеймс, как будто он, в отличие от меня, нисколько не был удивлен.

Лидия и мистер Саттон развернулись к нам. Лидия тут же вскочила. Она бросилась Джеймсу на шею и крепко обняла его. Он обнял ее обеими руками и закрыл глаза.

– Спасибо, что сообщил ему, где я, – прошептала Лидия.

– Я надеялся, что он приедет к тебе, – шепнул Джеймс в ответ так тихо, что я едва разобрала его слова. В любом случае они заставили Лидию улыбнуться. Потом она отстранилась от него и подошла ко мне, чтобы обнять.

– Я так рада тебя видеть.

– А я-то как рада, – ответила она и обняла меня еще крепче.

– Садитесь, – предложила Офелия и указала на две нетронутые тарелки. – Я заварю нам еще чаю.

Я не сразу пошла к столу, и Лидия за руку подвела меня к моему месту.

– Вы же все знакомы, – сказала она и посмотрела на нас с Джеймсом и мистером Саттоном.

– Э, да, – ответила я, а Джеймс только кивнул. Мы сели напротив Лидии и мистера Саттона, и между нами повисла гнетущая тишина. Я только и могла, что пялиться на нашего бывшего учителя истории. Хотя я и знала об их отношениях с Лидией, было крайне странно видеть его здесь в джинсах и футболке.

– Доброе утро, – наконец прервал молчание мистер Саттон.

– Доброе утро, мистер Саттон, – автоматически ответила я и тут же застыла: я сказала это так, будто я в школе. О боже.

Мистер Саттон немного смутился:

– Отныне лучше называй меня просто Грэхем, Руби. Я больше не твой учитель.

Я колебалась.

– Боюсь, я не смогу называть вас по-другому. Либо для этого потребуется много лет.

Уголки его губ слегка дернулись.

– Ну, хорошо.

– Чего же вы ждете? – спросила Офелия, входя в комнату с чайником в руке. Она наполнила наши чашки и села во главе стола. – Угощайтесь.

Не знаю, на что я рассчитывала, но уж точно не на то, что за завтраком будет так мило и уютно. Я наблюдала за тем, как мистер Саттон – Грэхем – передает Лидии корзинку с тостами, а Офелия накладывает Джеймсу в тарелку порцию яичницы, и вспомнила ужин вместе с Мортимером Бофортом. Атмосфера здесь отличалась кардинально.

Думаю, Джеймс был так же смущен, как и я, поскольку прошло несколько минут, прежде чем его плечи расслабились.

– Мне нужно тебе кое-что рассказать, – заявил он Лидии спустя некоторое время.

Она замерла:

– Наверняка что-то серьезное.

Джеймс немного помедлил и кивнул. После поведал, что случилось накануне.

Когда он закончил, у Лидии от злости покраснели щеки, а Офелия растерянно покачала головой.

– Папа и правда потерял рассудок…

Офелия вытерла руки о полотняную салфетку, которая лежала рядом с ее тарелкой:

– Типичный Мортимер. Если ему что-то не по нутру, он избавляется от этого. Так и я оказалась в Бекдэйле.

Мы замолчали. Никто больше не прикасался к еде.

– Руби, – произнесла Лидия спустя какое-то время. Она посмотрела на Грэхема, а затем снова на меня. – Мы с Грэхемом поговорили вчера вечером. О Макстон-холле. И решили, что расскажем ректору Лексингтону про наши отношения. Завтра.

Я недоверчиво уставилась на нее:

– Что? Вы с ума сошли? Я…

– Это единственный вариант, – перебила она меня.

– Твой отец отправил тебя сюда, чтобы скрыть твое положение. Ты не можешь явиться в Макстон-холл и рассказать о беременности!

Лидия покачала головой:

– Мне все равно, чего хочет мой отец. Я не могу требовать от тебя, чтобы ты несла наказание за мои – наши – ошибки.

Я с недоверием смотрела то на нее, то на Грэхема. И повернулась к Джеймсу:

– А что с Сирилом? – спросила я. – Ты ведь дал ему время до понедельника, чтобы он рассказал Лексингтону правду.

Джеймс кивнул:

– Подожди пока, Лидия. Если Сирил передаст оригиналы снимков, никто не будет наказан. – Он повернулся к Грэхему: – И тебя не отстранят.

Грэхем покачал головой:

– Я все равно не вернусь в Макстон-холл. – Его взгляд упал на Лидию, и он улыбнулся. – В ближайшее время я бы хотел быть здесь. А там посмотрим, – добавил он.

– То, что сделал Сирил… – Лидия сглотнула. – Я бы никогда не подумала, что он на такое способен. И я не хочу доверять ему судьбу Руби.

По моим рукам побежали мурашки.

– Лидия… – начал Джеймс, но она покачала головой.

– Я останусь при своем мнении.

Джеймс сжал губы и ответил на ее взгляд. Спустя несколько секунд он громко выдохнул:

– Делай как знаешь.

– Не так я себе это представляла, – тихо произнесла я.

– Я ценю то, что ты сделала для меня, Руби, – сказала Лидия и через стол потянулась к моей руке. – Но этому надо положить конец. Я завтра же пойду к ректору Лексингтону.

– Откуда ты можешь знать, где он живет? – спросила я, сердце бешено стучало. Казалось, будто и впрямь что-то может измениться. Будто и впрямь скоро кошмар закончится.

– Я не знаю, где он живет. – Лидия смотрела то на меня, то на Джеймса, и на ее губах появилась коварная ухмылка: – Но, к счастью, я знаю, где и с кем он проводит свободное время.