Текст книги "Церковные песнотворцы"

Несомненно, что наряду с разобранными нами выше внешними достоинствами труда преподобного Андрея Критского основную ценность представляют его внутренние качества, и прежде всего – руководство Великого канона к внутреннему возрождению души человеческой. По ходу изложенных нами выше соображений мы, естественно, касались этого внутреннего содержания покаянного воздыхания преподобного Андрея. Здесь же мы остановимся на этом как на основном, ибо и самый канон написан ради этого внутреннего его отношения к жизни человека.

Прежде всего необходимо тщательно всмотреться в то основное, на что направлены помыслы Преподобного составителя канона, а цель его как подвижника, инока, естественно, – внутренняя духовная жизнь. Руководство к ней и жизнь в духе есть, по известному выражению, «наука из наук и художество из художеств».

И мы замечаем, что преподобный Критский пастырь вводит душу человека в эту науку и в это художество с присущей его личности последовательностью, мягкостью, искренностью. Он не хочет отпугнуть душу, которая несет на себе печать и язвы греха, а тихо раскрывает несчастье этих язв, этого греха и убеждает в том, как прекрасна жизнь в Боге, какое великое милосердие ожидает душу, возжелавшую Бога, но одновременно и не скрывает, что путь этот – деятельное и совершенное покаяние.

Вначале преподобный Андрей только констатирует состояние души, которая ушла далеко от Бога, спокойно и ясно объясняет, чего она лишается. Авелеве, Иисусе, не уподобихся правде, дара Тебе приятна не принесох когда, ни деяния божественна, ни жертвы чистыя, ни жития непорочнаго[238]238
  Триодь Постная. Седмица 5-я Великого поста. Четверток. Утреня. Канон великий. Песнь 1, тропарь 8.– Ред.


[Закрыть]. Только это утверждение, только указание на то, чего нет у человека, только желание показать, как душе хорошо, когда у нее есть и дар приятен, и жертва чистая, и непорочное житие… Здесь – еще ни одного покаянного возгласа: душу надо привлечь к красоте Божественной жизни, не запугать, не удалить ее.

Далее Преподобный развивает мысль о том, что Господь не войдет в суд с кающейся душой, взвесит все ее неправды, но, презирая лютая, спасет человеческую душу (песнь 1-я)[239]239
  Там же. Канон великий. Песнь 1, тропарь 23.– Ред.


[Закрыть]. И только позднее, когда душа возымеет доверие к ведущему ее доброму и милостивому пастырю, преподобный Андрей со всей откровенностью приступает к обнаружению духовных язв, к покаянию, которое воистину соделывается таинством.

Уязвихся, уранихся, – вопиет преподобный песнописец вместе с душой, которую взял на свои плечи, – се стрелы вражия, уязвившия мою душу и тело, се струпы гноения и омрачения вопиют, раны самовольных моих страстей (песнь 2-я)[240]240
  Там же. Канон великий. Песнь 2, тропарь 36.– Ред.


[Закрыть]. Дальше сугубость покаяния нарастает. Преподобный говорит вместе с кающейся душой, что он сам – тот человек, который более всех грешен: несть… иже… согреши в человецех, егоже не превзыдох прегрешеньми (песнь 3-я)[241]241
  Там же. Канон великий. Песнь 3, тропарь 10.– Ред.


[Закрыть].

Далее душе показывается возможность спасаться от содомского греха: горе в Сигор[242]242
  Там же. Канон великий. Песнь 3, тропарь 21.– Ред.


[Закрыть]. А дальше мы слышим уже подлинные покаянные вопли; человек введен, он входит в благодать покаяния. Отсюду осужден бых, – свидетельствует преподобный Андрей уже в 4-й песни, – отсюду и препрен бых аз окаянный от своея совести, еяже ничтоже в мире нужнейше: Судие, Избавителю мой и Ведче, пощади и избави, и спаси мя, раба Твоего[243]243
  Там же. Канон великий. Песнь 4, тропарь 5.– Ред.


[Закрыть]. Преподобный пастырь Критский доходит здесь до всечеловеческой трактовки греха, он говорит о суде совести, которая строже всего (нужнейше) в мире и исторгает у кающегося сознательный глубокий голос покаяния: пощади… избави… спаси.

Преподобный песнописец действует здесь в согласии с тем законом Христовым, который начертан был в его сердце, с теми заповедями Спасителя, которые были открыты человеку в Нагорной проповеди; и первой заповедью было смирение сердца, нищета духа: Блажени нищии духом (Мф. 5, 3; Лк. 6, 20). Только приведя душу человека к состоянию этой блаженной нищеты, преподобный Андрей может вести ее дальше по лествице евангельских добродетелей.

В нашей отечественной аскетической литературе много внимания уделял учению о евангельских добродетелях, об их последовательности святитель Игнатий Брянчанинов. «Нищета духа, – пишет святитель Игнатий, – блаженство, первое в евангельском порядке, первое в порядке духовного преуспеяния, первое состояние духовное, первая ступень в лествице блаженств». «Нищета духа, – пишет Святитель далее, – соль для всех духовных жертв и всесожжений. Если они не осолены этой солию, – Бог отвергает их». «Такое состояние – дар благодати, – заключает святитель Игнатий, – действие благодати, ее плод, а потому и блаженство»[244]244
  Игнатий Брянчанинов, епископ. О евангельских блаженствах // Сочинения… Т. 1: Аскетические опыты. С. 520–521.


[Закрыть].

Итак, нищета духа, смирение сердца есть первая евангельская заповедь Христова, но она содержит в себе и все последующие добродетели. Недаром сказано Христом, что все Небесное Царство уже принадлежит смиренным, нищим духом людям. Блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5, 3). Вот к этому-то состоянию и ведет своим Великим умилительным покаянным каноном преподобный Андрей; ведет, показывая шаг за шагом, каково должно быть покаяние. Таким образом, он становится вместе с другими преподобными отцами учителем этого спасительного подвига.

И в самом деле, доведя душу до деятельных, глубоких вздохов покаяния, в той же 4-й песни Канона несколько ниже преподобный Андрей говорит уже и о ступенях последующих добродетелей: Дванадесяте патриархов, великий в патриарсех детотворив, – пишет он, – тайно утверди тебе лествицу деятельнаго, душе моя, восхождения: дети яко основания, степени яко восхождения, премудренно подложив[245]245
  Триодь Постная. Седмица 5-я Великого поста. Четверток. Утреня. Канон великий. Песнь 4, тропарь 10.– Ред.


[Закрыть].

Здесь приходит на память классический аскетический труд «Лествица» преподобного Иоанна Лествичника, где подробно разбираются все состояния человека на его пути к Богу по лествице восхождения добродетелей[246]246
  См.: Иоанн Лествичник, игумен, преподобный. Лествица.


[Закрыть]. Сравнительно близкие по временам своего жития, преподобные Андрей и Иоанн имели и близкие понятия о законах духовной жизни. Каждый из преподобных схожим образом предлагал путь духовной жизни. Представление о духовной жизни, которая может быть уподоблена лестнице восхождения, доводится преподобным Андреем до слуха всех молящихся, поскольку его произведение есть богослужебное песнопение. «Лествица» преподобного Иоанна известна главным образом инокам. Но – благодарение Богу за то, что через труд преподобного пастыря Критского законы внутренней жизни становятся известными большому кругу присутствующих в храме.

Покаянные вздохи усугубляются, как мы указывали выше, к 7-й песни канона, где они достигают своего крайнего выражения, где преподобный Андрей говорит о скотских похотях человека, тяжчайших делах, о его страстных и любосластных стремлениях. Житие человека преподобный Андрей называет в этой песни проклятым, говорит о мерзости страстей, о сладострастиях скверных, об умножении негодований, но одновременно все больше и больше в покаянные строки Канона проникают звуки Нового Завета, и покаяние человека облекается опять духовными размышлениями[247]247
  См.: Триодь Постная. Седмица 5-я Великого поста. Четверток. Утреня. Канон великий. Песнь 7.– Ред.


[Закрыть]. Силоам да будут ми слезы моя, Владыко Господи, – говорит тогда Преподобный, – да умыю и аз зеницы сердца и вижду Тя умно, Света превечна[248]248
  Там же. Канон великий. Песнь 5, тропарь 21.– Ред.


[Закрыть]. Какая милость во всем тропаре, и как чудно удалось сказать преподобному Андрею о зеницах сердца, очах сердца, его глазах. Этот образ, хотя и идет от Преподобного из глубины VII века, вполне необходим нам, людям, дожившим век XX, он так же нов и животворящ для нас. Зеницы сердца...

Опять спокойно звучат строки канона и просятся в душу мирные, размеренные звуки, когда мы дальше слышим: Тайная сердца моего исповедах Тебе, Судии моему; виждь мое смирение, виждь и скорбь мою, и вонми суду моему ныне, и Сам мя помилуй, яко благоутробен, отцев Боже (песнь 7-я)[249]249
  Там же. Канон великий. Песнь 7, тропарь 2.– Ред.


[Закрыть]. Человек уже вошел здесь в свое делание покаяния; он открыл Богу свое самое глубокое, скрытое в нем самом, он сам произнес над собою суд и теперь, как бы очень утомившись от своего напряжения и труда, ждет помилования от благоутробного Бога.

И опять, теперь уже с некоей надеждой вздыхает душа, очищает себя от своих последних терний и в 8-й песни канона взывает: Пощади, Спасе, Твое создание, и взыщи яко пастырь погибшее, предвари заблудшаго, восхити от волка, сотвори мя овча на пастве Твоих овец[250]250
  Там же. Канон великий. Песнь 8, тропарь 19.– Ред.


[Закрыть]. В этом тропаре – уже полностью новозаветные образы. Ветхий Завет отошел, человек стал лицом к лицу перед своим Спасителем, он просит, чтобы ему войти в паству Доброго Пастыря, стать его спасенным новозаветным овчатем.

В 9-й песни – вдруг неожиданный, очень нежный образ, обращенный к святому Иоанну Предтече: Горлица пустыннолюбная, глас вопиющаго возгласи, Христов светильник, проповедуяй покаяние... Преподобный ублажает святого Предтечу как светильник покаяния и кончает тропарь тем, что тоже проповедует покаяние, ту добродетель, то чудо и таинство, которому он послужил, написав свой канон. Зри, душе моя, – кончает он приведенный выше тропарь, – да не увязнеши в беззаконныя сети, но облобызай покаяние[251]251
  Там же. Канон великий. Песнь 9, тропарь 10.– Ред.


[Закрыть].

Великий канон уже почти кончается, еще несколько стихов – и труд завершен, преподобный Андрей довел до конца исповедь своей жизни, введя и всех христиан в возможность и сладость исповеди и покаяния перед Богом. Уже совсем в конце своего произведения Преподобный только воскликнет, вспоминая благоразумного разбойника: Но, о Благоутробне, яко верному разбойнику Твоему, познавшему Тя Бога, и мне отверзи дверь славнаго Царствия Твоего[252]252
  Там же. Канон великий. Песнь 9, тропарь 22.– Ред.


[Закрыть]. Так, по написании всего канона Преподобный умолял, чтобы ему сравняться с разбойником.

Человек, вникающий в уроки преподобного Андрея, узнает начертанный ему путь спасения. Не призрачный, не гордый, не восхищающий явления внутреннего мира, а путь очищения души, путь покаяния, путь сознания своих неправд и отрицания их. Таким путем человек, утвердивший ноги свои на ступени покаяния, может беспрепятственно двигаться и дальше по ступеням восхождения. Но даже и оставаясь на первой ступени, он не теряет ничего и имеет уже все Царство. Таково действие покаяния, которое становится подлинным таинством человеческой жизни, в результате чего человек приобретает непадательное смирение.

А о смирении как особом состоянии человека говорит преподобный Исаак Сирин, аскет и наставник монашества: «Смирись, и смирится тебе небо и земля». («Умирись сам с собою, и умирятся с тобою небо и земля»[253]253
  Исаак Сирин, святой. Слово 2-е // Слова подвижнические. С. 10.– Ред.


[Закрыть]). Мы знаем также, что великий Достоевский, вникая в суть человеческих отношений на основе Евангелия, сказал: «Смирение… – страшная сила»[254]254
  Достоевский Ф. М. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 9: Братья Карамазовы: Роман в четырех частях с эпилогом. Ч. 2. С. 399.


[Закрыть]. Вот к этому состоянию покаяния, нищеты духовной и смирения ведет неуклонным путем исповедь преподобного Андрея Критского, начертанная в его Великом каноне.

В этом великом деле наставления людей церковных на путь непадательного смирения через вникание в нужды, слабости и падения человеков, в деле руководства их по пути покаяния, в указании им подлинных, а не призрачных духовных ценностей мы усматриваем одно из существеннейших достоинств Великого покаянного канона преподобного Андрея Критского, не теряющего своей силы и влияния до дней последнего века.

Преподобный пастырь Критский, посвятивший дни своей юности изучению Священного Писания и трудов святых отцов, наряду с опытным знанием инока и возможностью руководства к основам духовной жизни был одновременно и вдумчивым богословом, что не могло не отразиться в строках Великого канона, где он исповедывал дела своей жизни перед Богом.

Наряду со всем тем, что было изложено выше о великой святоградской поэме преподобного Андрея, в различных песнях канона мы находим и замечательные высказывания преподобного пастыря-богослова. Это размышления – прежде всего в начальных песнях его великого труда – о значении, величии боготканной одежды, которою был облечен первозданный Адам. Это вздохи преподобного Андрея о том, что сотворил с первозданным Адамом прародительский грех, нарушение заповеди. Оскверних плоти моея ризу, – глубоко вздыхает Преподобный, – и окалях еже по образу Спасе, и по подобию[255]255
  Триодь Постная. Седмица 5-я Великого поста. Четверток. Утреня. Канон великий. Песнь 2, тропарь 15.– Ред.


[Закрыть]. Преподобным пастырем Критским с юных лет усвоено глубокое богословское представление об образе Божием в человеке и о том, когда он (человек) обретает подобие Богу. В своей великой стихире Преподобный не входит в детальный разбор этих истин, так как здесь он прежде всего – духовный и церковный поэт; но он не может лишить свой поэтический труд основ понимания жизни и мира, Бога и человека.

К этому богословскому учению об образе и подобии Божием преподобный Андрей, будучи занят изложением других богословских положений, возвращается в своем каноне не часто, но эти глубоко усвоенные преподобным автором истины мы находим в отдельных тропарях 7-й и 9-й песней. Погребох образ Твой, – размышляет Преподобный в восемнадцатом тропаре 7-й песни, – и растлих заповедь Твою, вся помрачися доброта…[256]256
  Там же. Канон великий. Песнь 7, тропарь 18.– Ред.


[Закрыть].

Уже почти заканчивая канон, преподобный Андрей считает необходимым опять вспомнить об основных законах творения применительно к подвигу Христову: Христос вочеловечися, – пишет он, – плоти приобщився ми, и вся елика суть естества хотением исполни, греха кроме, подобие тебе, о душе, и образ предпоказуя Своего снизхождения[257]257
  Там же. Канон великий. Песнь 9, тропарь 6.– Ред.


[Закрыть]. Здесь, по существу, Преподобный дает свое изложение догмата Богочеловечества Христова и говорит о богосыновстве человека, о его возможности подвигом Христовым воссоздать полученную при создании и утраченную полноту образа и подобия Божия.

В строках Великого канона смиренный пастырь Критский почти нигде не позволяет себе говорить о богословии как таковом, и мы нашли единственный тропарь в 6-й песни, где он употребляет это понятие: Кладенцы, душе, предпочла еси хананейских мыслей, – изрекает Преподобный, – паче жилы камене, из негоже премудрости река, яко чаша, проливает токи богословия[258]258
  Там же. Канон великий. Песнь 6, тропарь 7.– Ред.


[Закрыть]. Здесь Преподобный богослов несомненно разумеет Христа, Который есть Камень краеугольный (см.: Мф. 21, 42; Мк. 12, 10; Лк. 20, 17). Это отчетливо видно из последующих тропарей той же песни, где Христос как раз и называется Камнем, ударив в Который Моисей образно животворивая ребра Твоя прообразоваше[259]259
  Там же. Канон великий. Песнь 6, тропарь 9.– Ред.


[Закрыть].

Преподобный песнописец приводит образ ребр Христовых и выше, а в 6-й песни возвращается к этому речению. Такое повторение, как мы уже указывали, часто используется им. Ранее в 4-й песни ребра Христовы вспоминаются в связи с другим богословским рассуждением – о значении Ветхого и Нового Заветов. Чашу Церковь стяжа, ребра Твоя живоносная, – поведал Преподобный, – из нихже сугубыя нам источи токи, оставления и разума, во образ древняго и новаго двоих вкупе заветов, Спасе наш[260]260
  Там же. Канон великий. Песнь 4, тропарь 22.– Ред.


[Закрыть].

Здесь же, в 4-й песни, мы обнаруживаем больше всего богословских рассуждений Преподобного, выраженных в наиболее прекрасной, захватывающей форме. Необходимо, однако, сказать, что эти драгоценные перлы творчества преподобного Андрея касаются здесь как богословских, так и нравственных истин о месте и роли деяния и зрения, внешних трудов и внутреннего созерцания в духовной жизни человека. Вот эти сокровища творчества Преподобного.

Жены ми две разумей, – говорит святой пастырь Критский о женах патриарха Иакова, – деяние же и разум в зрении: Лию убо деяние, яко многочадную, Рахиль же разум, яко многотрудную; ибо, кроме трудов, ни деяние, ни зрение, душе, исправится[261]261
  Там же. Канон великий. Песнь 4, тропарь 8.– Ред.


[Закрыть]. Восходя к возможности человека стать богословом, иметь разум в зрении, преподобный Андрей говорит о том, что проповедовал и раньше, когда выступал учителем духовной жизни, – о том, что здесь необходима последовательность: сначала труды покаяния, дела, и только потом – богословие, зрение, потому что, убеждает он, кроме трудов, ни деяние, ни зрение исправится (совершится).

В следующем тропаре той же песни обретаем еще одно из драгоценных выражений преподобного Андрея. Душа Преподобного раскрылась; как бы снимая ветхозаветный покров со своих только что изложенных мыслей о двух женах, он отчетливо печатлеет ход духовного восхождения человека: Бди, о душе моя, – изрекает он в этом тропаре, – изрядствуй, якоже… великий в патриарсех, да стяжеши деяние с разумом, да будеши ум, зряй Бога, и достигнеши незаходящий мрак в видении и будеши великий купец[262]262
  Там же. Канон великий. Песнь 4, тропарь 9.– Ред.


[Закрыть]. Здесь Преподобный говорит, по существу, об основном принципе богословия – его апофатизме, незаходящем мраке видения, в котором святые зрят Бога.

В этой же 4-й песни мы опять находим образ лествицы, о котором говорили в предыдущем разделе. Но если там он был отчетливым назиданием к последовательному прохождению добродетелей, то здесь этот образ относится к разбираемому Преподобным положению о сосуществовании деяния и зрения в ходе богословского постижения основ христианской жизни. Лествица, юже виде древле великий в патриарсех, – говорит преподобный Андрей, – указание есть, душе моя, деятельнаго восхождения, разумнаго возшествия; аще хощеши убо деянием, и разумом, и зрением пожити, обновися[263]263
  Там же. Канон великий. Песнь 4, тропарь 6.– Ред.


[Закрыть]. Богословие, зрение, свидетельствует преподобный Андрей, находится на высоте лествицы и доступно только тем, кто имел деяние, деятельное восхождение; тем, кто жаждет, ищет обновиться.

Преподобный Андрей так высоко ставит возможность для человека прийти к боговидению через деятельное упражнение в покаянии, что в той же песни связывает высокое состояние зрения с деятельным покаянием. Воспряни, о душе моя, – восклицает он, – деяния твоя, яже соделала еси, помышляй, и сия пред лице твое принеси, и капли испусти слез твоих; рцы со дерзновением деяния и помышления Христу и оправдайся[264]264
  Там же. Канон великий. Песнь 4, тропарь 3.– Ред.


[Закрыть]. В дальнейшем ходе библейского повествования Канона эти отчетливые богословские высказывания преподобного Андрея будут встречаться реже, если не считать, что все его сладостные речения полны глубочайшего, хотя и смиренного богословствования.

Так, в 5-й песни, поминая деяния пророка Моисея, преподобный Андрей опять не сможет удержаться, чтобы не сказать явно о глубинах духовной жизни: В пустыню вселися великий Моисей, – утверждает он, – гряди убо, подражай того житие, да и в купине Богоявления, душе, в видении будеши[265]265
  Там же. Канон великий. Песнь 5, тропарь 10.– Ред.


[Закрыть]. Он, как истинный отец иноков и пастырь, облеченный епископским званием, насколько изучил претрудный путь смирения и покаяния, насколько наставлял на спасительную нищету духа, настолько же и считал неправильным скрывать от своих пасомых те высокие горизонты, которые Господь открывает трудникам, нуждникам Своим (ср.: Мф. 11, 12). Поэтому для всех, кто шел смиренным путем, указанным Преподобным, открыта купина Богоявления. Теперь пусть душа идет (гряди) к этой купине, даже внутрь нее, чтобы пребывать – после того, как Он явился душе, после того, как человек достиг купины Богоявления, пришел к ней – в видении Бога.

Ниже, в 6-й песни даже только ради этих высоких истин святой Андрей предлагает человеческой душе спасать жизнь свою от тенет. Яко серна от тенет сохрани житие, – убеждает Преподобный, ссылаясь на слова пророка Иеремии, – вперивши деянием ум и зрением[266]266
  Там же. Канон великий. Песнь 6, тропарь 3.– Ред.


[Закрыть]. Здесь, хотя и сказано очень решительно о внутренней жизни, ее безусловности, ее необходимости – настолько, что только ради нее и следует спасать свое бытие, сохранять жизнь, – опять не упускается из виду закон последовательности подвига: сначала труды, деяние, а потом лишь зрение. При этом и труд деяния «окрыляет» ум[267]267
  Окрылив – так переводит греч. πτερωφεισα Е. И. Ловягин; церк. – слав. – вперивши ум.


[Закрыть]. Не говоря уже о том, что зрение – это высокий полет ума (noаq), всего умного состава человека.

Для нашего краткого очерка следует считать достаточным предпринятое нами изложение непосредственно богословских высказываний преподобного Андрея в строках его Великого канона. Мы могли убедиться, что для всей паствы преподобного Критского пастыря – и в то время, когда он жил, и сейчас, для всех молящихся за слушанием его Великого канона в дни святой Четыредесятницы – в его великой, мы бы сказали, вселенской исповеди жизни, в речениях его умилительного покаянного канона сохранены сокровища богословия.

Таким образом, если вспомнить сказанное в начале данного очерка, совершенно очевидно, что в великом труде преподобного Андрея сокрыто для нас и богатое наследство литургического богословия, источники и сила которого поистине неисчерпаемы. Каждый верный, пьющий из этого источника, берет себе то, что ему наиболее дорого, наиболее сродно, что является не только его питием, но и пищей на пути его земного жития (см.: Рим. 14, 17). Так же, как красота церковного здания, как храм, ему потребны живые словеса святых, ведущие его к истинному пониманию земной жизни. И тогда не только рассуждения преподобного Андрея Критского о боговидении, но и все сладчайшие, «медоточные» глаголы его Великого канона становятся подлинным источником православного литургического богословия.

Вероятно, заканчивая обзор Великого канона преподобного Андрея, необходимо сказать и о том, что истекает из всех строк этой великой святоградской стихиры. Это – указание в ней пути к Богу, пути к любви, смиренной, не восторженной, не восхищающей недозволенных и опасных высот, – любви, которая произрастает в сердце тихо и верно посреди покаянных воздыханий и держит душу среди самых разнообразных злоключений, тревог и несчастий жизненного пути и толкует, объясняет все обстоятельства. Любви, внушенной любящим и смиренным сердцем Критского пастыря, любви, увенчанной тонким и духовным его словом, вложенной, утвержденной в нашем восприятии мира и жизни.

Однако последнее может быть окончательно освещено лишь после того, как наряду с основным трудом преподобного Андрея, его Великим каноном, будут рассмотрены и остальные его произведения, в которых также представлены все те мироухающие истины, которые были в таком обилии изображены в покаянном Каноне.