Текст книги "Церковные песнотворцы"

Разбор песнопевческого достояния преподобного Андрея Критского, несомненно, следует начинать с наиболее прославленного его произведения – Великого канона. Это произведение, называемое в древних списках, как уже указывалось выше, стихирою святоградскою, поистине является особым. Оно содержит до 250 тропарей и, по мнению преосвященного Филарета Черниговского, первоначально не имело типичных ирмосов, не было отчетливо поделено на песни. Ирмосы песней в их современном звучании присоединил позднее преподобный Иоанн Дамаскин, а тропари в честь преподобной Марии Египетской и самого преподобного Андрея написаны также позднее преподобными братьями Феодором и Иосифом Студитами при приведении ими в порядок Триоди (согласно свидетельству Никифора Каллиста). Тропари в честь преподобной Марии имеют даже свой самостоятельный акростих[199]199
  См.: Филарет (Гумилевский), архиепископ. Историческое учение… Т. 3. С. 185.


[Закрыть].

Профессор Е. И. Ловягин при переводе богослужебных канонов с греческого языка на русский указывает, что Великий канон преподобного Андрея Критского заслуживает именования великого произведения не только по своему содержанию, но и по своей обширности. Если обычные каноны, свидетельствует профессор Е. И. Ловягин, «заключают в себе около 30 песнопений или немного более, он [Великий канон] содержит в себе до 250 тропарей с ирмосами»[200]200
  Ловягин Е. И. Богослужебные каноны… С. 194.


[Закрыть].

В исследовании песнопевцев и песнопения Греческой Церкви преосвященный Филарет Черниговский дает глубокую оценку внутренним качествам Великого канона преподобного Андрея. «Великий канон, – пишет он, – …велик не по числу только стихов, но и по внутреннему достоинству, по высоте мыслей, по глубине чувств и по силе выражений. В нем духовное око зрит события обоих Заветов в духовном свете»[201]201
  Филарет (Гумилевский), архиепископ. Исторический обзор… С. 197.


[Закрыть]. Это свидетельство преосвященного Филарета очень значительно, так как нам известно его весьма строгое суждение о многих богослужебных произведениях, подвергавшихся его разбору. Тем более ценно указание маститого богослова на подлинно духовную ценность произведения преподобного Андрея, в котором «духовное око зрит события… в духовном свете».

Другой серьезный исследователь Постной Триоди, профессор И. А. Карабинов называет Великий канон «покаянной автобиографией преподобного Андрея Критского». Он считает, что Великий канон был составлен в последние годы жизни Критского пастыря, что это произведение было его покаянным трудом перед смертью[202]202
  См.: Карабинов И. А. Постная Триодь… С. 104–105.


[Закрыть].

С приведенными данными И. А. Карабинова согласуется мнение преосвященного Филарета Черниговского, который опровергает слова Никифора Каллиста о том, что Великий канон якобы принесен преподобным Андреем на VI Вселенский Собор в 679–680 годах[203]203
  См.: Филарет (Гумилевский), архиепископ. Историческое учение… Т. 3. С. 185, примеч. 10.


[Закрыть]. Произведение это, несомненно, более позднего периода, и мнение И. А. Карабинова имеет все основания, так как в отдельных тропарях канона действительно имеются указания, что он написан в старости.

В своем исследовании источников Постной Триоди профессор И. А. Карабинов вместе с тем отмечает, что Великий канон преподобного Андрея первоначально не имел связи с Четыредесятницей, что связь эта случайна[204]204
  См.: Карабинов И. А. Постная Триодь… С. 103.


[Закрыть]. Возможно, что канон этот был принят Святою Церковью для чтения в дни Великого поста позднее, но целый ряд исследователей, и в том числе профессор Е. И. Ловягин, находит в нем органическую связь с днями покаяния, положенными Святой Церковью в дни Четыредесятницы. «Быв усвоен особенно времени покаяния, – пишет он, – этот канон совершенно соответствует сему времени своим содержанием, своим духом и направлением, по которому он справедливо называется иначе каноном покаянным, или умилительным»[205]205
  Ловягин Е. И. Богослужебные каноны… С. 193.– М. И.
  В оригинале выделения курсивом. – Ред.


[Закрыть].

О том же свидетельствует сама Святая Церковь словами Синаксария Триоди на утрени четверга 5-й седмицы, указывая, что канон этот исполнен неисчетным умилением: «умиление неисчетно имущ», что он «поущает… всякую душу, еликим убо благим повести ревновати и подражати по силе, еликих же злых отбегати, и присно к Богу востекати покаянием, слезами и исповеданием и иным яве благоугождением. Обаче [сей канон] толико есть широкий и сладкогласный, яко и саму жесточайшую душу доволен умягчити и к бодрости благой воздвигнути, аще точию с сокрушенным сердцем и вниманием подобным поется»[206]206
  Триодь Постная. Седмица 5-я Великого поста. Четверток. Утреня. Синаксарий.


[Закрыть].

Очевидно, отсюда мы должны признать, что если Великий канон святого Андрея Критского и является его покаянной автобиографией, то его преподобный автор, несомненно, думал и о душах человеческих как пастырь и епископ, располагая верующих во Христа ко спасительному и животворному покаянию в дни Великой Четыредесятницы.

Преосвященный Филарет Черниговский в своем большом труде «Историческое учение об отцах Церкви» уделяет немалое внимание оценке Великого канона преподобного Андрея Критского. Он указывает, что, хотя этот канон написан не стихами, а прозой, по тону своему он является «самым высоким произведением поэзии»[207]207
  Филарет (Гумилевский), архиепископ. Историческое учение… Т. 3. С. 185.


[Закрыть]. В тропарях канона, по преосвященному Филарету, «много… чувства живого, глубокого, святого, так много образов, и образов, не мечтанием созерцаемых, а мыслию верною! <…> Одна мысль дает разнообразию частей стройный состав – мысль о нужде обращения к Богу для души грешной; одно чувство проникает все части целого – чувство сокрушения. Духовное око поэта зрит события обоих Заветов в свете веры; лица св<ященной> истории то представляют ему образы духовной жизни, то примерами падения возбуждают к строгому подвигу; в том и другом случае изображают тайны внутренней жизни. <…> Так св<ятой> Андрей зрит на свящ<енную> историю оком древности, озаренной светом откровения! Но у него все более в движении чувство – чувство, занятое скорбью о грехе и гибели страстей; при первой мысли о том или о другом душа его вся обращается к своему состоянию, вопиет к Господу о милости и только по временам восторгается сладким упованием на Бога в Христе Иисусе»[208]208
  Там же. С. 185–186.


[Закрыть].

При разборе Великого канона профессор И. А. Карабинов усмотрел определенную структуру в каждой его песни. Так, он утверждает, что преподобный Андрей в первой части каждой из песней беседует со своей душой, а во второй – обращается с воплем к Богу о помиловании. И. А. Карабинов отмечает, что в песнях канона не всегда сохранена точная библейская хронология. Так, преподобный Андрей говорит о всемирном потопе после упоминания о гибели Содома и Гоморры. И. А. Карабинов указывает также, что библейские повествования даются в первых восьми песнях канона, тогда как новозаветные – только в девятой[209]209
  См.: Карабинов И. А. Постная Триодь… С. 104–105.


[Закрыть].

Однако изучение Великого канона Андрея Критского в переводе профессора Е. И. Ловягина позволяет обнаружить, что во всех песнях канона начиная с самой первой, где повествуется о создании человека и о его грехопадении, есть тропари, полностью построенные на новозаветных откровениях, касающихся законов новозаветной благодати. Уже в 1-й песни преподобного Андрея захватывает образ кающегося блудного сына, а также образ доброго самарянина[210]210
  См.: Триодь Постная. Седмица 5-я Великого поста. Четверток. Утреня. Канон великий. Песнь 1.– Ред.


[Закрыть].

Намерение рассмотреть Великий канон преподобного Андрея Критского побуждает нас изучить его как со стороны его построения, так и с точки зрения особенностей его содержания. Великая святоградская стихира, или Великий канон преподобного Андрея, при его обширности имеет вместе с тем отчетливо выраженную структуру. Преподобный пастырь начинает свое исповедание Богу, как бы раздумывая над делами своей жизни, и сразу же встает на путь спасительного покаяния и приношения Богу покаянных слез. Это раздумье дается как от лица самого Преподобного, так и от лица всех людей, обретающихся пред Богом в акте спасительного самовоззрения и самоанализа. Святой Андрей находит такой образ обращения к Богу, что в глубокой христианской любви своей словно берет каждую человеческую душу, вместе с ней вздыхает о неправдах жития и вместе с ней ищет, просит выхода.

Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний, – слышим мы первые слова первого тропаря канона вечером в первый день Великого поста. Мы ждем этих слов, глубоко вздыхаем вместе с Преподобным творцом канона и вместе с ним уходим в глубину его размышлений. Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию, – продолжает Преподобный, – но яко благоутробен, даждь ми прегрешений оставление[211]211
  Там же. Канон великий. Песнь 1, тропарь 1.– Ред.


[Закрыть].

Это – начало, как бы введение ко всему последующему произведению. Еще один тропарь, приглашающий душу человека с его телесным составом исповедаться Богу, – и преподобный Андрей начинает свои библейские аналогии, прилагая их к состоянию человеческой души. Сказания Ветхого Завета в устах Преподобного полны раздумья над сущностью человеческих дел, они постепенно с большой глубиной, состраданием и любовью предносятся, предлагаются кающейся душе.

При вникании в основу покаянных воздыханий Преподобного становится очевидным, что он не торопится изложить библейскую историю. Коснувшись того или иного события, он может вернуться к нему позднее, как бы с другой стороны, чтобы сделать свое покаяние, свое раздумье над природой человека всесторонним, неспешным, подлинным. Вероятно, поэтому у профессора И. А. Карабинова могло создаться впечатление, что преподобный Андрей не всегда выдерживает порядок ветхозаветной истории[212]212
  См.: Карабинов И. А. Постная Триодь… С. 104–105.


[Закрыть]. Преподобный творец канона, в целом придерживаясь хронологии, находит необходимым временами опять и опять повторить внутренний урок, извлеченный из того или иного уже изложенного события.

Так, в 1-й песни канона, сказав в начале о преступлении первозданного Адама (тропарь третий), позднее (в тропаре десятом) он возвращается к мысли о творении человека Богом, чтобы опять, размыслив о величии данных человеку даров, склонить его к покаянию.

Брение Здатель живосоздав, вложил еси мне плоть и кости, и дыхание, и жизнь, – говорит Преподобный в десятом тропаре, – но, о, Творче мой и Избавителю мой и Судие! кающася приими мя[213]213
  Триодь Постная. Седмица 5-я Великого поста. Четверток. Утреня. Канон великий. Песнь 1, тропарь 10.– Ред.


[Закрыть].

Мало того. Уже в первых песнях канона – там, где ему недостает одних ветхозаветных подобий, – он свободно обращается к словам и образам Новой Благодати и смягчает, умиряет свою исповедь новозаветными образами, чтобы позднее опять перейти к воспоминанию о библейских событиях. Таких новозаветных отступлений в одной 1-й песни можно насчитать до пяти – семи тропарей. Этот факт говорит против мнения тех исследователей Великого канона Андрея Критского, которые считали, что его новозаветная часть начинается только с 9-й песни.

Таким образом, для структуры основной части Великого канона характерно свободное использование новозаветных обращений ко Христу Спасителю на фоне главенства ветхозаветных размышлений с удержанием основных пунктов хронологии. Характерны также многократные возвращения к уже высказанной ранее мысли или факту для того, чтобы углубить их осмысление или придать им иное, необходимое для течения мысли содержание.

Отметим далее, что, выстраивая Великий канон как единое целое, преподобный Андрей вначале всего несколько раз обращается к своей душе, а во всем объеме возвращается к этому приему только после второго ирмоса 2-й песни. Здесь это взывание к душе (душе, душе моя, многогрешная душе, душе окаянная) возрастает и учащается, сохраняясь на протяжении целого ряда песней[214]214
  См.: Там же. Канон великий. Песнь 2 и далее. – Ред.


[Закрыть]. Здесь же наряду с обращением к душе нарастают и пафос, глубина покаянных воздыханий, которые, по нашему представлению, достигают своего наивысшего развития в 7-й песни канона.

Согреших, беззаконновах, и отвергох заповедь Твою, яко во гресех произведохся, и приложих язвам струпы себе, но Сам мя помилуй, яко благоутробен, отцев Боже. Это звучит уже в первом тропаре 7-й песни, усиливаясь к ее окончанию[215]215
  Там же. Канон великий. Песнь 7, тропарь 1.– Ред.


[Закрыть].

К концу канона покаянные вопли как бы облегчаются. Здесь чаще появляются строки Нового Завета. Сам Преподобный говорит об этом отчетливо в двенадцатом тропаре 8-й песни: Ветхаго Завета вся приведох ти, душе, к подобию… Еще более утвердительно высказывается он о том же во втором тропаре последней, 9-й песни: Моисеево приведох ти, душе, миробытие, и от того все заветное писание… Остальные тропари канона связаны уже только с событиями Нового Завета[216]216
  См.: Там же. Канон великий. Песнь 9, тропарь 2.– Ред.


[Закрыть].

Впрочем, в согласии с высказанной нами мыслью о том, что преподобный Андрей находил необходимым на протяжении всего канона по ходу основного ветхозаветного сказания обращаться к новозаветным мыслям, мы читаем в двадцать втором тропаре 4-й песни: Чашу Церковь стяжа, ребра Твоя живоносная, из нихже сугубыя нам источи токи, оставления и разума, во образ древняго и новаго двоих вкупе Заветов, Спасе наш[217]217
  Там же. Канон великий. Песнь 4, тропарь 22.– Ред.


[Закрыть]. Эти оба Завета содержит Преподобный в душе своей все время по ходу написания Великого канона. Они необходимы ему для последовательного развития его богословия об оставлении прегрешений и приобретения духовного разума.

Кончается Великий канон мирными новозаветными строками человеческого сердца, принесшего покаяние. Здесь опять исповедание милосердия Божия и духовной нищеты человека, который ее приносит Богу как приятную жертву. Достойных покаяния плодов не истяжи от мене, – вздыхает в предпоследнем тропаре 9-й песни преподобный Андрей, – …сердце мне даруй присно сокрушенное, нищету же духовную, да сия Тебе принесу, яко приятную жертву, едине Спасе. Преподобный просит Христа призреть на него милостивым Его оком и ущедрить его, паче всякаго естества человеча согрешивша[218]218
  Там же. Канон великий. Песнь 9, тропари 24, 25.– Ред.


[Закрыть].

Такова структура Великого канона. Он имеет вступление, развитие основной темы покаяния, которая восходит к своему кульминационному пункту, и свое завершение в мирных тропарях новозаветных мыслей надежды и веры в Искупителя.

При продолжении разбора Великого канона с его внешней, структурной стороны нам представляется необходимым остановиться на стиле всего произведения, дать с этой точки зрения характеристику как всего произведения в целом, так и отдельных присущих автору канона выражений, им наиболее часто употребляемых.

Мы должны полностью подтвердить мнение преосвященного Филарета Черниговского, называющего преподобного Андрея Критского поэтом церковным. Для нас представляет также большое значение мнение Преосвященного о том, что хотя тропари Великого канона писаны не стихами, а прозою, «но по тону своему они – самое высокое произведение поэзии»[219]219
  Филарет (Гумилевский), архиепископ. Историческое учение… Т. 3. С. 184, 185.


[Закрыть]. Действительно, тропари преподобного Андрея полны неизъяснимой духовной сладости. В них форма и смысл, образ внешний и внутренний, сочетаясь необычайно удачно, помогают излагать законы духовной жизни.

Вместо Евы чувственныя, мысленная ми бысть Ева, во плоти страстный помысл, показуя сладкая, и вкушаяй присно горькаго напоения, – изрекает Преподобный поэт уже в 1-й песни канона[220]220
  Триодь Постная. Седмица 5-я Великого поста. Четверток. Утреня. Канон великий. Песнь 1, тропарь 5.– Ред.


[Закрыть]. Этот образ свободно принимается сердцем и так же свободно ведет его к жажде и необходимости покаяния.

Почти в том же размере и в том же состоянии духа преподобный Андрей показывает грех: В нощи житие мое преидох присно, тьма бо бысть и глубока мне мгла, нощь греха; но яко дне сына, Спасе, покажи мя (песнь 5-я)[221]221
  Там же. Канон великий. Песнь 5, тропарь 1.– Ред.


[Закрыть]. В душе подолгу живут (и животворят ее) отдельные строки тропарей, сохраняясь в благодарной памяти: яко миро, приими, Спасе, и моя слезы (песнь 2-я)[222]222
  Там же. Канон великий. Песнь 2, тропарь 21.– Ред.


[Закрыть]. Иногда это краткие образные новозаветные предложения, которые способны поднять, поддержать дух: Ты еси, Сладкий Иисусе, Ты еси Создатель мой, в Тебе, Спасе, оправдаюся (песнь 3-я)[223]223
  Там же. Канон великий. Песнь 3, тропарь 7.– Ред.


[Закрыть]. Или такие тонкие выражения, как медленное по ритму и печальное размышление преподобного Андрея: Исчезоша дние мои, яко соние востающаго[224]224
  Там же. Канон великий. Песнь 7, тропарь 20.– Ред.


[Закрыть],– и душа молит о продлении жизни, как Езекия. Этот образ проходящих дней, которые подобны сновидению пробуждающегося, очень глубок. Он западает в душу, он может подействовать на все существо человека сильнее, чем громкие и грозные фразы о борьбе со грехом.

Вся помрачися доброта, – говорит в другом месте Преподобный, – и страстьми угасися, Спасе, свеща[225]225
  Там же. Канон великий. Песнь 7, тропарь 18.– Ред.


[Закрыть]. Свеча, угасшая от неправды, от греха человеческого! Какой тихий, почти безмолвный образ – и вместе с тем образ, исполненный действенной силы… И страстьми угасися, Спасе, свеща. Так умеет преподобный Андрей привлекать душу к покаянию!

Поэзия преподобного Андрея достигает особых высот, когда краткое, образное предложение наполнено глубочайшим внутренним смыслом. Иже первее на престоле, наг ныне на гноищи гноен, – говорит святитель Андрей о праведном Иове, – многий в чадех и славный, безчаден и бездомок напрасно; палату убо гноище и бисерие струпы вменяше[226]226
  Там же. Канон великий. Песнь 4, тропарь 13.– Ред.


[Закрыть].

Не только в дни Великого поста, когда читаются эти пророческие слова преподобного Андрея, но и в различные периоды жизни, когда для человека наступают черные дни, как спасительно вспомнить, что, находясь в духе и перенося скорби, можно дойти до такого состояния, когда ты способен принимать свое гноящееся ложе за палату, а струпы тела за драгоценные камни! Кто способен подняться до такого состояния? Но преподобный Андрей уверяет нас, что подобное состояние возможно. И как кратко выразил это состояние пастырь Критский – всего несколькими словами: палату убо гноище и бисерие струпы вменяше.

Нам недостанет времени коснуться всех наиболее изумительных и сильных образов в каноне преподобного Андрея. Может быть, стоит упомянуть только еще один тропарь, который был выписываем подвижниками нашей Русской Церкви и сохранялся ими в памяти (а может быть, и заучивался наизусть). Рука нас Моисеева да уверит, душе, – гласит этот тропарь, – како может Бог прокаженное житие убелити и очистити, и не отчайся сама себе, аще и прокаженна еси[227]227
  Там же… Канон великий. Песнь 6, тропарь 4.– Ред.


[Закрыть]. Здесь кратко дана библейская история о чудесах пророка Моисея; но это древнее чудо сведено к чуду животворного покаяния. И с какой заботливостью, даже нежностью поддерживает преподобный Андрей кающуюся душу, как оберегает ее от злого отчаяния. И не отчайся сама себе, аще и прокаженна еси.

Изучение внешней стороны Великого канона предпринято нами с тем, чтобы показать, каким сокровищем высокой поэзии обладает Святая Церковь, на каком твердом и славном основании покоится здание ее Божественной службы, какие гениальные строки вложены в ее присноживопитание души человеческой!

Все творения преподобного Андрея Критского, и особенно его Великий канон, суть высокое и безупречное произведение человеческого духа. Слова преподобного Андрея – те же, что слова величайших писателей мира, и они ложатся на душу спокойно и мирно, соделывают ее терпеливой и зрячей и одновременно поставляют перед Содетелем всяческих, Который тих и любовен и беседует с душой человеческой образом драгоценных камней страждущего Иова, знаком свечи, образом излиянного мира и слез или исцеленной от проказы руки Моисеевой.

В творениях преподобного Андрея все исследователи литургики минувших веков отмечают естественный, мирный ход мысли, свободу выражения сложных состояний внутренней жизни при большой сладкозвучности самой речи. В славянском переводе, который является совершенным подобием исходного греческого текста, эта своеобразность слова и слога передается и сохраняется особенно полно. Следует отметить, что все исследователи песнопений Греческой Церкви отмечают эту свободу в построении фраз и легкость восприятия слога преподобного Андрея, чего нельзя сказать о более поздних церковных песнописцах, когда при написании канонов стихами с использованием акростихов имело место искусственное построение фраз, что иногда весьма затрудняло понимание.

Некоторых больших русских писателей захватили отдельные речения Великого канона. Они строили на них строгий и часто трагичный рисунок своих повестей (А. И. Куприн)[228]228
  См.: Куприн А. И. Мирное житие // Собрание сочинений. Т. 3. С. 172–186.


[Закрыть]. В жизни церковных людей бывают такие ситуации, особенно если это случается в дни Великого поста, когда только речения Великого канона дают душе выход из тяжелых внешних и внутренних обстоятельств. Тогда такой человек, спасаясь в лоне Христовой Церкви, восклицает вслед за преподобным Андреем: Пристанище Тя вем утишное, Владыко, Владыко Христе: но от незаходимых глубин греха и отчаяния мя предварив избави[229]229
  Триодь Постная. Седмица 5-я Великого поста. Четверток. Утреня. Канон великий. Песнь 6, тропарь 14.– Ред.


[Закрыть].

У преподобного Андрея, если останавливаться на внешней стороне Великого канона, имеются некоторые излюбленные выражения и образы. Так, чаще других эпитетов в приложении ко Христу Преподобный любит употреблять слова милостивый, милосердный: Вонми ми, Боже Спасе мой, милостивным Твоим оком[230]230
  Там же. Канон великий. Песнь 2, тропарь 2.– Ред.
  Выделения в цитате здесь и далее наши. – М. И.


[Закрыть]; или: вем, яко человеколюбец еси: наказуеши милостивно и милосердствуеши тепле, слезяща зриши и притекаеши, яко Отец, призывая блуднаго[231]231
  Там же. Канон великий. Песнь 1, тропарь 12.– Ред.


[Закрыть]. Часто Преподобный отец говорит и об умилении, в которое душу человека вводят приводимые им слова писаний[232]232
  Там же. Канон великий. Песнь 9.– Ред.


[Закрыть].

Очень любит преподобный Андрей образ евангельской драхмы. К нему он обращается в различных песнях канона. Юже яко иногда драхму, взыскав, обрящи[233]233
  Там же. Канон великий. Песнь 2, тропарь 21.– Ред.


[Закрыть],– говорит он во 2-й песни. Здесь для преподобного Андрея дорого, чтобы была обретена погибшая драхма, кающаяся человеческая душа. Аз есмь, Спасе, юже погубил еси древле Царскую драхму, – вопиет Преподобный в 6-й песни канона, – но вжег светильник Предтечу Твоего, Слове, взыщи и обрящи Твой образ[234]234
  Там же. Канон великий. Песнь 6, тропарь 15.– Ред.


[Закрыть]. Преподобному дорога погибшая драхма как извечный образ Божий в человеке.

Дорог также преподобному поэту образ белого снега. Где созерцал снег преподобный Андрей, на вершинах каких гор? Живя в Палестине и на острове Крит, он вряд ли видел снежный покров на земле. К горному снегу обращает свой взор Преподобный. Омый, очисти, покажи, Спасе мой, паче снега чистейша, – вопиет Преподобный в семнадцатом тропаре 4-й песни Канона[235]235
  Там же. Канон великий. Песнь 4, тропарь 17.– Ред.


[Закрыть], а в 5-й песни молит: Омый мя, Владыко, банею моих слез, молю Тя, плоти моея одежду убелив, яко снег[236]236
  Там же. Канон великий. Песнь 5, тропарь 14.– Ред.


[Закрыть].

Воистину здесь вспоминаются слова святителя Димитрия Ростовского о «медоточных словесах» преподобного Андрея: «…от лицезрения… его, – пишет святитель Димитрий, – и медоточных глаголов всяк услаждашеся и исправляшеся, того ради стекахуся к нему ищущии спасения душам своим». Мнение святителя Димитрия о том, что Господь, в детстве исцелив немоту преподобного Андрея, соделал его проповедником Слова, выражено в первых строках его жизнеописания: «Христос Сын Божий из уст сего немотствовавшего отрока… совершил… Себе хвалу»[237]237
  Димитрий Ростовский, святитель. Четии Минеи. Июль, 4.


[Закрыть].

Вот те краткие указания, которые мы считаем необходимым сделать по ходу изучения стиля великого произведения преподобного Андрея Критского – его Великого канона. Несомненно, изучение стиля могло бы быть представлено значительно более подробно, но в данном разборе оно не является самодовлеющим. Нам представлялось вместе с тем необходимым не пройти мимо структуры и стиля этого неповторимого произведения церковной поэзии и письменности.