Текст книги "Старчество на Руси"

О письмах святителя Феофана Затворника

Письменное наследие другого святителя и духовного писателя епископа Феофана поистине огромно. В своих письмах[178]178
  См. Собрание писем Святителя Феофана. Вып. 7, 8. М., 1901.


[Закрыть]Святитель живо отзывается на события государственной и общественной жизни, о всем дает свои меткие замечания и определения, следит за ходом Крымской войны, за жизнью ополченцев. В письмах к издателям и редакторам своих обширных литературных и переводческих трудов он высказывает суждения о ходе издания, о рецензентах, говорит о своих удачах или помехах в творческой работе. Кратко, а где нужно и подробно, описывает ход работы над своей замечательной «Евангельской историей»; за этот труд он был удостоен ученой степени доктора богословия. Советуется и о ходе работ над другими духовными книгами, такими как «Что есть духовная жизнь» и др. В своих деловых письмах святитель Феофан касается и вопросов духовных, снабжая своих деловых корреспондентов мыслями о тайнах духовной жизни, о делании молитвы Иисусовой и под.

Для нашей темы наибольшее значение имеют письма Святителя как наставника, старца, руководителя в духовной жизни. В них, естественно, отражается дух их автора. Часто они довольно кратки, добросердечны, богаты юмором, назидательностью. Подробный разбор всех писем этого раздела для нас невозможен, да он и не отвечал бы поставленной нами задаче. Существенное, основное для нас – общий тон, дух старческого руководства, который сообщал Святитель в своих письмах.

«Я уверен, что внутреннее ваше стоит добре, – пишет святитель Феофан духовной особе, живущей при монастыре, – а если и всколышется когда, то вы умеете приводить его в порядок». «Господь отнимает от вас человеческие опоры <…> чтобы у вас осталась наконец одна опора – Сам Господь. Он хочет возвесть вас в состояние или на высоту пустынников», – пишет Владыка в следующих письмах. На вопрос своей духовной дочери, за какие грехи случаются подобные скорби, Святитель отвечает: «За какие грехи? – Не всегда за грехи. Бывает и потому: в венец еще камушек подобран и отшлифовывается <…> Лучше всего не задаваться такими вопросами, ограничиться одним запечатлением: буди воля Твоя <…> самое мудрое и самое успокоительное».

Ниже в том же письме, чтобы утешить скорбящую, старец пишет: «Мои книги <…> к вашим услугам. Шлю по две поименованных вами. Они все три – игрушечки… Но одна игрушечка – револьвер». «Очень рад, – пишет ей Владыка в следующем письме, – что <…> молитва ваша стоит. Это молитва в сердце. Она лучше и ценнее молитвословия читательного. Есть ли болячка в сердце? <…> не отходящее от сердца чувство к Богу <…> не помышление, а чувство, служащее <…> источником памяти Божией и всех духовных чувств».

Когда с этой духовной дочерью Владыки произошло печальное событие и ей пришлось переходить на жительство в другой монастырь, епископ Феофан писал ей: «Было <…> бы лучше, если бы вы умудрились так устроить, чтобы все забыли или не помнили, что вы среди их живете. Тогда обитель была бы для вас пустынею». К такой высоте смирения звал свою духовную дочь Владыка, несомненно на опыте испытавший крепость подобного состояния среди людей.

Письма святителя Феофана к мирским особам всегда – зов к жизни духовной. «Каждый день надо считать первым днем жизни в страхе Божием, – пишет Владыка матери большого семейства, – заднее все забывая, кроме грехов, о коих всегда надо каяться <…> Снова начинать – такой закон духовной жизни». «Как только увидите неправость мысли, чувства или слова, – пишет он ей же в следующих письмах, – тотчас и кайтесь <…> Прибавьте к этому осматривание, как идет падение, и из этого осматривания извлекайте себе урок, как себя одолевать при подобных встречах. Опыты воздержания дадут опытность в самообладании, и падения будут реже и реже. Бог поможет». «Смирения побольше надо, – продолжает Владыка дальше. – Речи или порывы слова огорчительные для других не от барства ли. Сознание барства и есть гордость». Владыка в письмах поучает эту мать семейства молитве, говорит ей о смирении. «Лучше всего, если совсем себя забудете, а будете только иметь в мысли, как бы Бога не прогневить чем, неугодным Ему в мыслях, словах и делах». Поучая эту душу в следующих письмах, епископ Феофан пишет: «Вам скорбно смотреть на нарушение заповедей Божиих. Но како Бог Пречистый, Вездесущий, Всевидящий сносит наши грехи… И вот <…> терпит Господь, ожидая, что когда-нибудь опомнимся и зачнем направлять душу свою». Советуя терпеть семейные скорби, Владыка, глубоко сочувствуя, пишет: «Установитесь в мысли, что без Бога ничего не бывает и потому все бывает во благо нам. От нас зависит только надлежащим образом воспользоваться всем, что случается. Но если и одно только терпение явим – и то доброе себя есть держание пред Богом».

В этой семье Святитель определил путь двух молодых девушек, назвав одну Черничкою, а другую – Беличкою. Черничке, согласно склонностям ее души, был определен путь, ведущий в монастырь. Беличке было предоставлено выбирать свое служение среди людей или обзавестись семьей, что впоследствии и исполнилось. Наставления той и другой Владыка давал в течение десятков лет, утверждая каждую на ее жизненном пути и в неизбежных скорбях.

Письма святителя Феофана к лицам, вопрошающим о том, как им строить здание своей жизни, очень содержательны и пространны. Владыка отвечает на их серьезные вопросы обстоятельно, убеждая рассмотреть внимательно наклонности души. С людьми, решившимися избрать путь монашества или священства, преосвященный Феофан углубленно разбирает их серьезные духовные искушения и дает обстоятельные советы о том, как творить молитву Иисусову. Учит Владыка людей этого плана творить и молитву благодарения, составленную из догматов Православной Церкви:

«Слава Тебе, Боже наш, в Троице поклоняемый Отче, Сыне и Душе Святый».

«Слава Тебе, создавшему все словом и о всем промышляющему».

«Слава Тебе, почтившему нас образом Своим».

«Слава Тебе, Сыне Божий, благоволившему воплотитися, пострадать, умереть, воскреснуть, воссесть одесную Отца, и Духа Святаго нам ниспославшему».

«Слава Тебе, Боже, народ наш призвавшему в Царство Твое».

«Слава Тебе, путь покаяния и обращения мне устроившему».

«Слава Тебе за все».

Подробное изучение писем святителя Феофана может составить предмет специального исследования, в котором могли бы быть рассмотрены все вопросы, затронутые преосвященным Владыкой в своей переписке. Мы же более подробно не сможем углубляться в эту часть его трудов.

О письмах Ивана Ивановича Троицкого

Очаги подлинной духовной жизни обретались в последней четверти XIX столетия в отдельных обителях, куда проникало знание учения святых Отцов и где возникали подлинные духовные отношения между ищущими спасения и их старцем. Удостоверение этому находим в письмах Ивана Ивановича Троицкого, как он именуется – «великого раба Божия»[179]179
  См. Приложение I. – Сост.


[Закрыть], связанного с духовных наследием отца Адриана[180]180
  Иеромонах Адриан (*1800–†1853), сын сельского диакона, в 1819 г. поступил в пошехонский Адриановский монастырь, в 1826 г. пострижен и рукоположен во священника, на подвиг старчества вступил в нач. 1830-х; из-за конфликта с игуменом, запретившим принимать народ (его указание старец неукоснительно выполнял), в 1851 г. перешел в Югскую пустынь, где и скончался. О нем см. Сказания о жизни и подвигах старца Адриана, иеромонаха Югской Дорофеевой общежительной пустыни. М., 1885; Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII–XIX вв. Август. М., 1909 (переиздание: Козельск, 1994). – С. 113–159. – Сост.


[Закрыть]и отца Петра[181]181
  Священник Петр Томаницкий (*ок. 1782–†1866) происходил из духовного сословия; после окончания семинарии в 1807 г. – священник Иерусалимской слободы г. Углича. Подвергся настоящему гонению со стороны собственного причта, поскольку требовал бескорыстного и тщательного исполнения обязанностей. После попытки отравления страдал расстройством психики. В 1814 г. уволен от должности и лишен священнической грамоты, начинает подвиг юродства. После смерти старца Адриана окормлял многих его духовных детей. О нем см. Жизнь и деяния прозорливого старца отца Петра Томаницкого, заштатного священника в слободе Входо-Иерусалимской, близ города Углича. Ярославль, 1886; Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII–XIX вв. Сентябрь. М., 1909 (переиздание: Козельск, 1994). – С. 19–61. – Сост.


[Закрыть].

В своих частых письмах к сестре Кашинского монастыря, относящихся к 1882 году[182]182
  См. Собрание писем великого раба Божия Ивана Ивановича Троицкого. С приложением краткого его жизнеописания и двух портретов. Вып. I. Шамордино, 1913 (переиздание: Руководство к духовной жизни старца Адриана иеромонаха, подвижника Югской Дорофеевой пустыни, или в вопросах и ответах на разные случаи и нужды Христианской жизни переписка старца с лицами всякого возраста, пола и звания, пользовавшимися его душеполезными советами с присовокуплением писем духовным чадам его ученика Иоанна Троицкого. М. – Рига, 1995). Монахиня Игнатия пользовалась машинописной копией писем И. И. Троицкого (они перепечатаны в два зеленых блокнота, скрепленных проволочной «спиралью»), сделанной для отца Игнатия (Лебедева). – Сост.


[Закрыть], Иван Иванович предстает подлинно как истинный раб Божий, всем сердцем возлюбивший Новый Завет, хорошо знакомый со всеми отцами Добротолюбия, часто ссылающийся на изречения преподобного Исаака Сирина. Иван Иванович очень любил писания блаженного затворника Георгия и в своих письмах к вопрошающей и исповедующейся ему сестре указывал на них как на крепкое воспомоществование при различных искушениях и обстояниях.

Ивану Ивановичу присущ особый стиль духовного слова, как бы упрощенного. Иногда даются им иносказания; высокие истины приводятся в форме своеобразно рифмованных строк; часто в его письмах встречаются уменьшительные, ласковые, даже детские обороты. «Живите так тИхонько, так смирненько, – поучает он свою духовную дочь, – так покорно, разумно и беспристрастно, с милостию и любовью, как от яслей Вифлиемских до Креста жил Сам Батюшка Спаситель наш». И заключает: «Тогда и в ручки Рай!».

Вместе с тем Иван Иванович преподавал учение святых и преподобных Отцов во всей чистоте и незапятнанности; поучал смирению, смиренномудрию и терпению, вникал в тонкости монашеской жизни и вел душу к надежде на Бога путем тихим, смиренномудрым. «Житие в монастыре, – пишет Иван Иванович, – считают выше мученичества, потому что то кратковременно, а то томительно многая лета». Так блаженный старец может открывать и великие истины наряду со словом ласковым, уменьшительным. «Из предпочтения будущего настоящему познается благородство души и высокие ее помыслы», – пишет он дальше по ходу ряда писем. «Не рвитеся, не раздражайтеся, не печальтесь больно-то, когда что делается не по-вашему, теките кротко, плавно, благодарно, долготерпеливо, никого не осуждая и ни в чью жизнь не всматриваяся», – поучает Иван Иванович, открывая глубокие тайны жизни духовной. «Попринудьте себя обидеть для Господа, в чистой совести, пред животворящим Его Крестом», – пишет старец в следующих своих письмах. «Монашество? – спрашивает он дальше и отвечает. – Дивное и великое дело ангелам говейное и им соревнующее. У ангела отними крылья – будет дева! – приводит он тут же слово святителя Димитрия Ростовского. – К деве приставь крылья – будет ангел!».

Сестра в монастыре несла иконописное послушание, случалось достаточно искушений, и старец успокаивает ее: «Поделывайте пока, что умеете, чувствуйте как сможете, благодарите, насколько исполнены, храните, что имеете и что под рукою и что в руках: Господь и дальше поведет и научит во всем совершенству». В жизни внутренней, незримой старец учил: «Противностей, нападков естества и искушений не бойтеся, не малодушествуйте. Этим искушается и крепнет вера; ведь человек не бездумный камень; ему для вечной жизни в Боге нужны искушения – от сего приходит искус, опытность, упование, долготерпение, молитва и любовь к Богу совершается».

Все эти глубокие, от опыта внутреннего идущие назидания Иван Иванович, по свойству своей кроткой души, перемежал с кроткими же, но полными смирения и опыта изречениями.

«Не бойтесь идти в Божью дороженьку, Господь спасает и поддерживает Своих верных труженичков».

«Сначала трудненько от скорбей, слез и разных многих невзгод и глазки ест, а тут любовь согревает, потом в пламени светлеет, облака пройдут».

«Плени в любовь все наши членочки», – пишет старец в одном из своих пространных писем.

«Не возмалодушествуем, смотрите: у подножия Креста Христова <…> вам тут есть местечко, словно отколочек, хоть маленькое, но все-таки местечко».

«По силе поделывайте, – пишет в следующих письмах старец, – и будет домик ваш богатенький».

«Это правда, – рассуждает старец, – смиренье – всему ожерелье».

«Умочка вашего много не останавливайте на прошедших ошибках», – убеждает он подвизающуюся сестру.

А вот и рифмованные строки:

«Хоть страждем, хоть cкучаем: все горести нам будут светлым раем».

«Вздохнули пред Ним <…> а Он уж и в сердце обитает, когда душа одного Христа лишь знает».

«Печаль, посты, молитва, скорбь не нужны Богу: любовь одна к Нему являет нам дорогу».

Часто Иван Иванович повторяет: «Для блаженства не нужны ни вес, ни мера: единый лишь цветок потребен – вера».

«Уединяйся ты, беседуй в Божьем Сыне: так и среди людей будешь словно ты в пустыне».

Пишет блаженный старец и так: «Куда приютиться, к кому прибегнуть, где укрыться?». И отвечает: «во Христе, да во Кресте».

Однако там, где Иван Иванович хочет сообщить высокие христианские истины, он не допускает ни рифм, ни уменьшительных, ласкательных выражений. «Ярко светит Солнце правды Христос Бог наш, – пишет старец, – чрез Новый Завет, пророков и Апостолов в церквах, а паче во святых обителях монашествующих, и в нас, в чистой совести, если отверсты ум и сердце верою, любовию и смирением». Убеждая сестру в необходимости с разумом нести свое послушание, старец, серьезно раздумывая, пишет: «А послушание тогда ценно и спасительно, когда природа до крайности изнемогает, и человек носит словно язвы на теле, и вкушает, словно тайну смерти, и это – сораспятие Христу». «Со святою любовию христианскою никакая добродетель не сравняется», – износит кроткий старец из своего богатого внутреннего опыта.

И опять убедительно звучит его отеческое слово, когда он объясняет смысл скорбей, опять незаурядно свидетельствует об этом его внутренний опыт: «В том и важность и достоинство, – пишет он, – премудрость и драгоценность спасения вечного, что оно трудно: больно ведь хорошо Царство-то Небесное и блаженство в нем в бесконечные веки».

Рассуждая со своей ученицей по поводу светской музыки, Иван Иванович пишет очень твердо, даже строго: «Да приведется в стройность одушевленный оргАн человека – дух, душа и тело, и да в умерщвленном телеси воспоеши Господеви победное воспевание, яко в стройном тимпане». Но любящее сердце старца не выдерживает, и он пишет в последних строчках писем: «Поспешайте к Богу-то поискреннее», или: «Незабытчив Господь благого дела».

Некоторые выражения в письмах Ивана Ивановича поражают своей неповторимостью, силой, необычайной свежестью и одновременно глубоким любовным смиренномудрием. «Богу-то сердечки нужны, – пишет он, заканчивая одно из своих писем. – Смотрите, как небо и земля изукрашены».

Иногда смиренный Иван Иванович так незаурядно выражает основы своей веры, что подобных выражений не найдется в письмах других подвижников: «Не сомневайтеся: пройдет, – убеждает старец свою печальную ученицу, говоря о ее скорби. – Скорбь эта вызовет на усердную молитву Господу Иисусу и Пречистой Его Матери – сердобольным Жалельникам павшего человечества». Так можно было сказать только от глубокого опыта внутренней жизни, напечатленного в «молчании кроткого и терпеливого духа».

Приведенные выписки с достаточной полнотой рисуют нам облик «великого раба Божия» Ивана Ивановича Троицкого, нашедшего в Церкви Христовой, в чистом и кротком монашеском житии живой и приснотекущий источник жизни вечной.

О письмах игумении Арсении

В те же примерно годы, что жил Иван Иванович, тайны духовной жизни изъясняются представителями русского старчества и совершенно иным образом, в иных выражениях, и стиль этих писем совершенно непохож на стиль писаний смиренного Ивана Ивановича и даже далек от него. Но удивительное дело! При очевидной разнице в манере, способе выражения основ жизни и веры Христос и Его святая Церковь в этих словах совершенно те же, что и в письмах кроткого старца, по слову апостольскому, «разделения же дарований суть, а тойжде Дух <…> и разделения действ суть, а тойжде есть Бог, действуяй вся во всех» (1 Кор 12:4, 6). Мы разумеем здесь письма игумении Арсении[183]183
  Игумения Арсения (Себрякова; *1833–†1905) происходила из дворян Донской области, в 1850 г. поступила в Усть-Медведицкий Преображенский женский монастырь. Пострижена в 1859 г. и тогда же обрела духовную наставницу – схимонахиню Ардалиону. Настоятельницей обители назначена в 1864 г. – Сост.


[Закрыть], старицы Усть-Медведицкого монастыря, жившей во второй половине XIX века и скончавшейся во время паломничества в Саров в 1905 году[184]184
  См.: Игумения Арсения, настоятельница Усть-Медведицкого монастыря Области Войска Донского. М., 1913 (переиздание: Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994; М., 1998). О ней см. также: Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII–XIX вв. Июль. М., 1909. – С. 413–435 (переиздание: Козельск, 1994).


[Закрыть].

Душа матушки очень высока. Она ищет идеалов во Христе, ни с чем иным не сопоставимых, поэтому ее взгляд на монашество очень строг: она всячески удерживает от вступления на этот путь без должного расположения. «Я всегда рада слышать, если в ком-нибудь открывается желание к монашеской жизни», – пишет она одной образованной интеллигентной девушке. «Но при этом нужно знать, – продолжает мать Арсения, – какая причина заставляет избрать эту жизнь и какую цель имеет человек в этом избрании?». «Стены монастыря, черная ряса, даже все внешние подвиги жизни монастырской ничего не значат без внутреннего подвига, который составляет цель жизни монашеской», – пишет она дальше в том же письме. «Монастырская жизнь очень тяжела, – пишет матушка к своей близкой духовной дочери. – Она требует особенного призвания Божия, особенной душевной потребности жить высшими идеалами. Без этого она даже смысла не имеет».

Подобную же мысль высказывает мать Арсения и в письме к В. И. П.: «Вы желали священства, монашества. Это хорошо. Но я боюсь, что в первых шагах вы увидете, что только место и платье переменили, а жизнь внутри и даже совне осталась та же. Надо отречение от себя, последование Слову Божию под руководством и направлением духовного человека». В начале этой переписки матушка пишет: «Не стремитесь так усиленно узнавать волю Божию в вашем деле, чтоб не принять за волю Божию горячность собственного сердца». «Надо знать <…> что сердце наше так испорчено, – продолжает мать Арсения в письмах к В. И. П., – так помрачено грехом <…> что не только творить волю Божию или познать ее мы не можем, но даже действовать в нас и в нашей жизни мы не допускаем всесвятой воле Божией». Так серьезны были взгляды матушки Арсении на жизнь духовную, на жизнь под руководством.

Вместе с изложенными выше взглядами игумении Арсении на монашество мы находим в ее письмах неподражаемую веру в Христа Спасителя, неизобразимое по глубине поклонение Божественной Воле. «Боюсь сказать Господу всеведущему, – пишет она в одном из своих многочисленных писем к брату святителя Игнатия Петру Александровичу Брянчанинову, – чтоб Он дал мне то-то в тот час, то-то в другой. Боюсь проникнуть в волю Его спасающую и в ней избирать для себя полезное <…> боюсь искать в чем бы то ни было и даже люблю такое состояние беспомощное, оно производит страх в душе, который потрясает ее всю до глубины и она себя живо чувствует во власти Бога, волю Которого она постигнуть не дерзает».

Дальше в тех же письмах пишет матушка свое исповедание: «Иисус есть Начало и Конец, есть Цель, есть всех человеческих желаний Краю. Он есть Дверь, которою входит человек в жизнь духовную». «Вы уже по опыту знаете, – продолжает мать Арсения свою переписку с Петром Александровичем, – какую силу находит душа в том исповедании, что в Господе, и в Нем Одном ее спасение, что Он Сам спасение ее». «Постижение этого имени (Иисусова – Авт.), как и Господа вочеловечившегося, – пишет матушка в тех же письмах, – есть высшее откровение, и оно дается душе в свое время, душе, усвоившей заповеди Евангельские».

Рассказывая Петру Александровичу про свою беседу с близкими духовными своими и говоря о том, что они просили ее сказать им о спасении, матушка пишет: «Требование это вызвало мое любимое слово <…> что единое нужное, единое на потребу, единое, дающее спасение и жизнь духу, единая цель, к достижению которой стремятся все души и все духи Ангельские, – есть Господь». Так всегда высока и едина была цель духовной жизни, которую ставила перед собой и своими духовными мать Арсения. Не всегда ее понимали даже люди духовного звания. Только перед близкими, в данном случае перед братом святителя Игнатия Брянчанинова, учение которого она полностью приняла, она открывала свои глубокие искания и помыслы.

«Я с Господом ничего не боюсь, – пишет матушка одной из своих близких. – Иду своей дорогой, впереди вижу или хочу видеть одну свою цель <…> цель, к какой стремишься». И опять свое целокупное исповедание открывает она, мужемудренная монахиня, близкой для нее душе Петра Александровича Брянчанинова: «Надо все у себя отнять, чтоб уступить все ближнему, и тогда-то вместе с ближним душа обретет и Господа».

Более обстоятельно разбирая последний вопрос, она пишет в одном из последующих писем Петру Александровичу в декабре 1881 года: «Много надо подвига любви к ближнему, много милосердия к недостаткам ближних и прощения их, чтоб смягчилось сердце. А во время молитвы, упования на силу Божию, нужна молитва за ближних, за весь мир, за “вся человеки”, молитва о прощении грехов всех грешников, из них же первый есмь аз. Пройдет хлад и наступает безумная радость, которая волнует внутренние чувства и нарушает мир. Тогда-то потребно глубокое смирение, временное даже оставление молитвы по недостоинству, служение самоотверженное ближним, делом или словом. И только в глубине смирения и самоуничиженного чувства кроется мир внутренний, при котором совершается молитва».

Вот путь, все перипетии пути, по которому прошла душа матушки Арсении. Этот путь – тот же опыт прочих старцев, в иных словах и выражениях определяющих правду и законы духовной жизни. И правда здесь одна – смирение, которое названо у святых Отцев высокотворным, молитва с призыванием имени Господа Иисуса.

Желающий найдет много незаурядных слов о молитве Иисусовой и опытных переживаний в письменном наследии матушки Арсении, старицы по существу уже нашего, последнего века.

О письмах преподобного Макария Оптинского

Великое успокоение, мир и вместе твердость и радость испытывает всякий, читающий строки писем преподобного старца иеросхимонаха Макария, независимо от того, пишет ли тот к мирянам или к монашествующим[185]185
  Иеросхимонах Макарий Оптинский. Собрание писем. Отделение второе. М., 1862; Иеросхимонах Макарий Оптинский. Письма к благочестивой христианке. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1911.


[Закрыть]. Всем без различия старец преподает уроки подлинного духовного мудрования о мире и жизни, всем указывает на высоту Евангельских заповедей. И наипаче любит говорить о смирении. Смирение, смиренномудрие – это основное состояние души, которое проповедует батюшка Макарий, оно нужно всем и всегда. По слову его писем, утвержденному мнением преподобного Исаака Сирина, «яко соль во всякой пище, тако и смирение во всякой добродетели нужно»[186]186
  Иеросхимонах Макарий Оптинский. Письма к благочестивой христианке. – С. 20–21.


[Закрыть].

Ныне прославленный Святою Церковью преподобный старец иеросхимонах Амвросий радовался появлению в печати писем старца Макария и писал в одном из своих посланий: «Слава и благодарение Всеблагому Господу, приведшему к окончанию напечатания драгоценных писем блаженного нашего отца. Пользовал он многих при жизни своей, а теперь будет пользовать, кажется, и множайших письменными своими наставлениями. Покойный батюшка отец Макарий по смирению своему лично не высказывал, щадя немощь нашу, в письмах же своих он обнажает истину прямо, а часто и не обинуясь»[187]187
  Собрание писем Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к монашествующим. Вып. 1, 2. Сергиев Посад, 1908. – С. 92–93.


[Закрыть].

Письма батюшки Макария – всегда воистину живой отклик на живую жизнь, отклик, одеянный в мудрование Христово. Знание святых Отцов настолько глубоко у смиренного старца, что ссылки на них даются им в любом письме и по любому поводу, даже с указанием страницы. Ссылаясь на опыт преподобных Исаака Сирина и Петра Дамаскина, старец пишет своей духовной дочери, живущей в миру и имеющей семью: «Чтобы не смущаться, а смиряться: при исправлении чего-либо не возвышаться, а при недостатках не упадать духом, но наблюдать средину, а когда Бог узрит в нас залог смирения, то и поможет в делании добрых дел; а пока оных нет, то самыми нашими поползновениями приобретаем смирение и невольно, видя свою немощь и нищету»[188]188
  Иеросхимонах Макарий Оптинский. Письма к благочестивой христианке. – С. 73.


[Закрыть]. Далее старец предупреждает от опасности высокоумия и мнения о себе. Так образует он духовного воина и в душе живущего в миру.

Еще более найдем мы смиренномудрых размышлений и указаний блаженного батюшки Макария в его письмах к монашествующим. Именно оттуда нам показалось необходимым взять слова для нашего эпиграфа к главе о старчестве Оптиной пустыни. Письма старца иеросхимонаха Макария к монашествующим – подлинное руководство к духовной жизни, книга, исполненная драгоценных советов и указаний. Письма батюшки как правило неспешны, объемны, содержат изложение советов и событий, написаны прекрасным звучным языком; некоторые из них – подлинные законченные произведения.

Вчитываясь в строки писем старца Макария, понимая шаг за шагом его неспешное руководство, восстанавливаешь во всех деталях внутреннюю жизнь, тяготы и радости его духовных детей, ведущих свою нелегкую борозду познания духовной жизни. Для полного понимания достоинств писем этого великого оптинского старца необходимо полностью погрузиться в тот неспешный и нелегкий труд руководства, который старец печатлеет на страницах писем. Можно систематизировать вопросы и предметы духовные, которые старец открывает в своих строках, но для этого требуется специальное исследование, и оно, несомненно, явится в ближайшем будущем. Мы же сможем коснуться здесь только отдельных строк, не задаваясь целью систематизировать написанное преподобным батюшкой Макарием.

Первое, что останавливает внимание, это его старческое учение о любви. «Любовь без смирения не может быть прочна и тверда, – пишет старец двум своим близким духовным сестрам, живущим в монастыре. – Я заметил в письмах ваших: обе вы лишались мира, каждая в свою очередь ни от чего другого, как от самолюбия; а уже смирению тут не только места не было, но и далеко отгонялось». «Не смущайтеся и о том, – пишет он в своих письмах дальше, – что подвижутся в вас страсти: надобно, чтобы была работа и труд; покой рано иметь, он еще не приобретен; все, что скоро и без труда приобретается, непрочно бывает»[189]189
  Иеросхимонах Макарий Оптинский. Собрание писем. – С. 35.


[Закрыть].

В дальнейших письмах на вопрос одной из сестер, позволительно ли иметь утешение при размышлении о Боге, Его вездесущии и подобном, старец назидает: «Все то, что приводит нас к любви Божией и смирению, позволительно, но надобно знать нам свою меру и не увлекаться в высоту, а паче при страстном нашем устроении»[190]190
  Там же. – С. 85.


[Закрыть]. Далее старец напоминает повесть о преподобном Пимене Великом, когда тот молчал в ответ на вопрошание ученика о высоких мерах и начал говорить только тогда, когда был вопрошен о немощах и борениях. Впрочем, на всем пространстве писем к означенным сестрам, старец нередко говорит об утешительных событиях монастырской жизни, посылает приветы к великим церковным праздникам и желает сестрам спасения. «О, да воскресит Он и наши души, умерщвленные грехом, – восклицает старец в день воскрешения Лазаря, – и сподобит внити в Горний Иерусалим»[191]191
  Там же. – С. 58.


[Закрыть].

Впрочем, строгие строки (как бы во исполнение слов батюшки Амвросия) встречаются и в письмах к этим преданным ему духовным детям. «Мне <…> больно было видеть гнилое ваше устроение и очень сожалел о вас; сколько ни старался уговаривать и умиротворять вас, но ничтоже успел, а вам слова мои казались неприятными»[192]192
  Там же. – С. 192.


[Закрыть]. Но и опять при возрастающих скорбях и болезнях батюшка Макарий с духовной, по существу материнской, любовью вздыхает. «Не унывайте, о чада, но будьте тверды и непреложны в подвиге вашего терпения, веруйте, что Господь, попустивший тако быти, на лучшее произведет»[193]193
  Там же. – С. 197.


[Закрыть].

И в наши дни скорбящему и читающему эти строки отрадно и крепко бывает на сердце от любовных и опытных слов смиренномудрого старца. Вечная память и непрестающее радование о Господе блаженным старцам, от жизни и опыта своего напаяющим нас словом жизни!

В письмах старца Макария к прочим монашествующим удается прочитать всю цепь жизненных событий, становление духовного человека, особенности каждой отдельной души в постижении пути духовного. В тех случаях, когда искушения достигают крайней степени и состояние духовного здоровья вызывает тревогу, старец, не жалея себя, пишет большие письма, приводя убедительные доводы, ссылаясь на свидетельства святых Отцов и даже приводя отдельные выписки из их сочинений. И душа оживает, берется за жезл спасения, смиряется, подвизается до тех пор, пока опять обретает существенную нужду в помощи милостивого и смиренномудрого старца.

Старец вел к Богу юные души и не уставал поддерживать таковые в трудные минуты их борений. «Я нимало не удивляюсь, по духу дщи моя, – пишет старец молодой послушнице, недавно поступившей в монастырь, – твоей скуке: как всякому из нас, так и тебе должно пройти огнь искушений к утверждению в нас веры, надежды и любви к Богу»[194]194
  Там же. – С. 474.


[Закрыть]. «Пишешь ты о своем смущении и страхе: они происходят от малодушия»[195]195
  Там же. – С. 478.


[Закрыть], – поучает старец эту свою дщерь в следующих письмах, а еще ниже утешает: «Возмогай о Господе, юная В.! Он призвал тебя на служение Себе»[196]196
  Там же. – С. 479.


[Закрыть].

В трудные минуты, когда восстают у послушника помыслы на самого старца, последний ничем не смущается и поддерживает душу: «Какая ты малодушная! – восклицает старец в письме 191-м. – Огорчилась крепко о том, что стужали тебе на меня хульные помыслы»[197]197
  Там же. – С. 481.


[Закрыть]. «Ты нимало в этом невиновна, – продолжает старец далее, – будь спокойна; и ежели ты в чем и согласилась, то и о том не беспокойся. Я тебя прощаю»[198]198
  Там же. – С. 482.


[Закрыть]. Таковы рассуждение и духовная любовь старца!

«Юная подвижница, – опять поддерживает свою духовную дочь батюшка Макарий, – не унывай, когда бывают тебе какие потрясения»[199]199
  Там же. – С. 485.


[Закрыть]. Старец как бы знаменует путь этой юной души, когда ниже пишет: «Вижу из письма твоего, что ты получаешь утешения и скорби попеременно, а это и значит, что ты стоишь на истинном пути спасительном. От обоих случаев извлекай пользу»[200]200
  Там же. – С. 486.


[Закрыть].

Таково непа́дательное учение старцев; таково и учение тишайшего батюшки старца Макария. От строк его писем многие и многие еще извлекут себе подлинное питание, стояние в вере и духовном пути, который, по слову старца Макария, есть воистину путь Христов.