Текст книги "Цацики и вселенная"

АНГЕЛ

На следующий день у Хассана пропал мяч. Во время обеда кто-то побывал в классе и стащил его. Во дворе у футбольных ворот стояли Кристер и Сверре. Мальчики пошли прямиком к ним.

– Отдавайте мой мяч, – сказал Хассан.

– Что он там бормочет, Сверре? – осклабился Кристер.

– Понятия не имею. Какой еще мяч?

– Хватит, – сказал Цацики. – Мы знаем, что это вы его украли.

– Чем докажете? – презрительно фыркнул Кристер.

Они не сознались даже тогда, когда к ним подошла фрёкен.

– Но это они! – воскликнул Цацики. – Я точно знаю.

– Нельзя бездоказательно обвинять людей, – возразила фрёкен. – Идите к сторожу, может, вы забыли его на улице.

Но они не забыли его на улице. Все помнили, что мяч уносили в класс.

– Ворюги, – сказал Пер Хаммар.

– Черт, – сказал Хассан и пнул носком гравий.

– Мы должны вернуть его, – решил Пер Хаммар.

На следующий день, во время обеда, Сверре, Кристер и еще несколько шестиклассников стояли на их поле и играли в «короля» мячом Хассана.

– Отдавайте мяч, – потребовал Хассан. – Он мой.

– Разве? – спросил Кристер. – Как же так получилось, что на нем написано «Кристер»?

Он показал мяч Хассану. На мяче большими черными буквами действительно было выведено имя «Кристер».

– Все равно это мяч Хассана, – сказал Пер Хаммар. – Я узнаю его. Ты просто написал на нем свое имя.

– А докажи, – ответил Кристер и кинул мяч Сверре.

У Хассана на глаза навернулись слезы.

– Я так злюсь, – всхлипнул он. – Мне его папа подарил на день рожденья.

– Идиоты! – закричал Хесус.

Он бросился на поле и попытался отнять мяч, но шестиклассники схватили брыкающегося и извергающего потоки ругательств Хесуса и кинули его в цветочную клумбу.

– Вы у меня еще попляшете! – грозно кричал он. – Я вас всех перережу!

– Мы вернем мяч, – сказал Цацики. – Я знаю, как мы поступим.

Мортен Вонючая Крыса очень вырос. Он не только вытянулся на полметра, отрастил себе здоровенные кулаки и носил сорок второй размер обуви, но еще и говорил совершенно новым голосом. Закончив средние классы, он перешел в другую школу, и Цацики редко его видел. Только когда Мамаша приглашала Мортена на обед. Но это случалось нечасто, потому что у Мортена было много разных дел, а по вечерам он ходил в «Марпан».

«Марпан» – так назывался досуговый центр для подростков. Там они курили, пили пиво, кидались яблоками в алкашей и обнимались с девчонками. Это им рассказала старшая сестра Пера Хаммара, потому что она тоже туда ходила.

У Цацики живот сводило от волнения при мысли о том, что всего через три с половиной года он тоже сможет ходить в «Марпан». Только он не будет курить и пить пиво. И кидаться яблоками в алкашей тоже, потому что их все-таки жаль. Зато обниматься с девчонками…

В первом классе Цацики был для Мортена пустым местом. Мамаша иногда приглашала Мортена домой, и Цацики очень переживал и ревновал. Она учила Мортена играть на гитаре, а бывало, он даже жил у них, когда его отец много пил. Поначалу это было тяжело. Но сейчас они почти подружились. Теперь Мортен всегда хорошо обращался с Цацики. Только в компании своих приятелей он строил из себя крутого, но Цацики понимал, что у него нет другого выхода.

Зато крутой парень – это как раз то, что им сейчас нужно. Только бы Мортен не отказался!

И Мортен не отказался. На следующий день во время большой перемены он и еще два его приятеля пришли на школьный двор. Цацики, а за ним все его одноклассники выбежали им навстречу.

– Привет, Мортен, – запыхавшись, выговорил Цацики.

– Здорово, малыш, – сказал Мортен.

Цацики немного заважничал, что знаком с такими большими мальчиками. Остальные встали на почтительном расстоянии.

– Ну, и где Кристер и Сверре? – спросил Мортен.

– Они за школой! – крикнул Пер Хаммар. – Я видел, как они туда шли. Быстрее!

За школой тусовались крутые. Там их не трогали дежурные учителя, и они могли спокойно курить в свое удовольствие. В первом классе Цацики и Пер Хаммар подглядывали за ними, но сейчас они, конечно, считали, что это было ребячество.

– Пошли, – сказал Мортен. – Поговорим с ними.

Кроме Кристера и Сверре за школой никого не оказалось. У ног Кристера лежал мяч Хассана.

– А, это вы, – облегченно выдохнул Кристер и наклонился за окурком, который поспешно бросил на землю. – Я думал, это учитель.

Он заискивающе улыбнулся Мортену, который считался в школе героем. С ним все хотели дружить, особенно крутые.

– Слышь, ты, – начал Мортен. – Если хоть пальцем тронешь моего брата и его друзей, будешь иметь большие неприятности, понял?

– Какого еще брата, ты о чем? – не понял Кристер. – Разве у тебя есть брат?

– Есть. Цацики, – ответил Мортен.

– Какой он тебе брат, – сказал Кристер и глубоко затянулся сигаретой. – Он же греческий ниггер.

Мортен взял Кристера за грудки и слегка встряхнул. Приятели Мортена схватили Сверре. Казалось, он сейчас лишится чувств.

Хассан поскорее забрал свой мяч и нежно погладил его.

– Только уроды обижают малышей, – сказал Мортен.

– Да ладно вам, мы же просто прикольнулись, – голос Кристера дрожал.

– Не прикидывайся идиотом, – отрезал Мортен. – Если я еще раз услышу, что ты себя плохо вел, вместо мяча я буду играть в футбол твоей глупой башкой. Понял?

– Ну, давай же! – возбужденно заорал Хесус. – Врежь ему!

Кристер облизнулся.

– Я больше так не буду, – просипел он. – Я обещаю.

– И еще, – добавил Мортен. – Смени прическу. Тебе не идет.

И только Мортен отпустил Кристера, как из-за угла вынырнула дежурная учительница.

– Ага, Мортен, – резко сказала она. – Уже и школу сменил, а все тянет сюда. Не можешь без разборок, хулиган?

– Мне просто надо было поговорить с Кристером, – ответил Мортен. – Правда, Кристер?

Кристер кивнул.

– А вы что здесь делаете? – дежурная обвела третий «А» недовольным взглядом. – Придется мне написать докладную директору.

– Мы тоже хотели поговорить с Кристером, – сказал Цацики. – К тому же Мортен не хулиган. Наоборот, он – ангел, который помогает слабым.

– Да что ты несешь, – отозвался Мортен и покраснел.

– А что, ты правда похож на ангела, – настаивал Цацики. – Мой брат – ангел.

– Ну-ка уходите отсюда, – сказала дежурная. – Скоро звонок.

– Пока, Мортен! – крикнул Цацики.

Мортен поднял руку и, не оборачиваясь, небрежно помахал Цацики.

ХОРОШИЙ СОВЕТ

После перемены на урок математики пришел директор и сказал, что хочет поговорить с Цацики.

Фрёкен побледнела.

– Что-то случилось?

Казалось, она боится отправлять Цацики к директору одного.

– Нет-нет, – ответил директор. – Это ненадолго.

– Ну что ж, если это так необходимо, – сказала фрёкен, поджав губы.

Цацики медленно закрыл учебник по математике. Дыхание перехватило. В чем он виноват? Еще никого из его одноклассников не вызывали к директору. Все молча смотрели на него. Пер Хаммар поднял руку.

– Да? – спросила фрёкен.

– Я могу пойти с ним.

Цацики благодарно улыбнулся. Вот так поступают настоящие друзья.

– Это ни к чему, – сказал директор. – Цацики скоро вернется в класс.

– Но зачем вы его забираете? – не мог успокоиться Пер Хаммар.

– Мы просто немного поговорим, – ответил директор. – Не волнуйся.

Он положил руку Цацики на плечо и провел его через канцелярию в свой кабинет. «Вот так наверняка чувствовали себя американские заключенные, – подумал Цацики. – Когда их вели к электрическому стулу».

Последний раз Цацики заходил сюда в первом классе, когда Мамаша поругалась с предыдущим директором.

– Садись, – любезно предложил директор, указав на стул.

Цацики сел на самый краешек. Сердце его колотилось так громко, что ему пришлось прижать ладони к груди.

– Можно я позвоню своему адвокату? – пропищал он.

Так всегда говорили в кино.

– Адвокат тебе не понадобится, – засмеялся директор. – Я не собираюсь ни в чем тебя обвинять. Мы просто немного за тебя беспокоимся.

Он пристально посмотрел на Цацики. Цацики тоже смотрел на него не мигая и чуть не окосел – Мамаша научила его, что надо всегда смотреть людям в глаза, если хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьез.

– Я слышал от дежурной учительницы, что ты дружишь с Мортеном, – сказал директор.

– Да, – ответил Цацики.

– Мы волнуемся, – продолжил директор. – Нам кажется, что он для тебя – не самая подходящая компания.

Цацики молча смотрел на директора. И это все? Ради этого он его вызывал? Он откинулся на спинку стула.

– Понимаешь, попав в дурную компанию, легко оступиться, – говорил директор. – А ты хороший парень, Цацики. Поэтому мы беспокоимся. Неизвестно, что можно ждать от такого человека, как Мортен.

– Мортен – тоже хороший парень, – еле выдавил из себя Цацики.

– Я понимаю, что тебе бы хотелось так думать, – возразил директор. – Ты еще слишком мал, в твоем возрасте мальчики обычно стремятся подражать старшим приятелям. И ничего не стоит впасть в заблуждение.

– Я не впадаю в заблуждение, – ответил Цацики. Он точно не знал, что значит это выражение, но звучало оно неприятно. – Мортен очень добрый. Как ангел. К тому же он мне почти что брат, а разве запрещено любить своего брата?

– Мортен? Ангел? – засмеялся директор.

– Да, а что в этом странного?

Цацики не на шутку рассердился. Как можно плохо думать о человеке только потому, что он раньше был трудным подростком!

– Спокойно, спокойно, – сказал директор. – Не будем горячиться.

– Он же не виноват, что его отец пьет, – продолжил Цацики. – Кстати говоря, он больше не пьет, а Мортен уже давно не ввязывается в драки. А дежурная учительница – настоящая ябеда.

– Она просто доложила мне, что произошло, это ее обязанность, – устало заметил директор. – Думаю, мне все же стоит позвонить твоей маме.

– Позвоните, позвоните, если мне не верите, – сказал Цацики. – Я могу идти?

– Да, до свидания, – сказал директор и протянул руку. – Всегда лучше до конца разобраться в происходящем. Тебе так не кажется?

Цацики так не казалось. Он считал, что это чудовищная глупость. Он бы мог рассказать учителям, с кем нужно разобраться. Со Сверре и Кристером, например, и с кражей мяча. Но он не был ябедой, да и к тому же они сами с этим разобрались.

Он и его брат-ангел.

«ФРАК-РОК»

После долгих споров Цацики и Пер Хаммар все-таки придумали название для своей рок-группы. Пер Хаммар понял наконец, что Цацики должен иногда надевать свой фрак – не пылиться же ему в шкафу. Через неделю им предстояло дать свой первый настоящий концерт в актовом зале. Вся школа будет их слушать. А они еще даже не репетировали.

Вообще-то Цацики не хотел участвовать, но Пер Хаммар заявил их, пока Цацики болел.

Выступали ученики всех классов. Номер каждый придумывал себе сам. Кто-то ставил спектакль, кто-то танцевал, кто-то играл на музыкальном инструменте или делал вид, что поет под какую-нибудь песню, иногда целый класс пел хором.

В этом году ученики третьего «А» собирались спеть несколько песен и прочесть стихи, которые они сами написали. Виктор и Хассан подготовили сценку про Роя и Рогера по мотивам телесериала «Автосервис», и, в довершение всего, должна была выступить группа «Фрак-рок».

Только сначала им надо было порепетировать.

– Что будем играть? – спросил Цацики и выдал короткое нервное соло на барабанах.

Цацики записался в класс ударных инструментов. Дома у него стояла ударная установка, и он кое-что уже умел. Они с Мамашей часто играли вместе. Это нравилось ему больше, чем занятия в музыкальной школе, потому что там приходилось учить нотную грамоту. Правда, недавно он разучил там одну крутую сольную партию.

Пер Хаммар воткнул провод в Мамашины усилители и повернул регулятор громкости на своей новенькой блестящей электрогитаре.

– Я умею играть только одну песню, – сказал Пер Хаммар. – Хочешь послушать?

Цацики кивнул.

Пер Хаммар сосредоточился и начал. Он играл только на двух струнах. И песня была совсем короткая.

– Что это? – спросил Цацики. Он не узнавал эту мелодию.

– «Купи хот-дог», – ответил Пер Хаммар.

– «Купи хот-дог»?! – простонал Цацики. – Это не хард-рок. К тому же ты фальшивишь.

– Да ладно, какая разница? – отмахнулся Пер Хаммар. – Зато так больше на рок похоже. Давай еще раз, чуть громче, да?

Он прибавил громкости.

На этот раз из усилителей действительно зазвучала песня «Купи хот-дог», только на рок это не было похоже вообще, хотя Пер Хаммар старался играть очень быстро. Цацики успел всего один раз ударить по барабанам, и песня кончилась.

– Значит, сыграем ее несколько раз подряд, – сказал Пер Хаммар. – Классная песня.

– Давай попробуем со словами, может, будет лучше, – вздохнул Цацики и включил микрофоны.

Он сел к барабанам и начал отбивать такт:

 
– One, two, three, four[3]3
  Раз, два, три, четыре (англ.).


[Закрыть],
Купи хот-дог, купи хот-дог,
Вкусный с кетчупом хот-дог.
Купи хот-дог, купи хот-дог,
Вкусный с кетчупом хот-дог.
 

Пер Хаммар не очень успевал играть на гитаре, ведь одновременно ему приходилось изображать настоящего рок-музыканта: падать на колени, подпрыгивать, трясти головой и петь. А это было нелегко.

Цацики в этом смысле повезло больше: он просто стучал по барабанам, пел и немного кивал головой в такт музыке. Все вместе звучало жутко, и хотя Пер Хаммар старался вовсю, на хард-рок это совсем не походило. А походило на дурацкую песню «Купи хот-дог».

– Ну как? – спросила Мамаша, заглянув в репетиционную комнату.

– Да никак, – пробурчал Цацики. – Вообще никак.

– Сыграете? – спросила Мамаша.

– О’кей, – согласился Пер Хаммар.

– One, two, three, four, – начал Цацики, одновременно отстукивая ритм палочками.

Услышав песню «Купи хот-дог» в жестком исполнении «Фрак-рока», Мамаша согнулась пополам от хохота.

– Что, так плохо? – обеспокоенно спросил Цацики.

Пер Хаммар до сих пор трепыхался на полу.

– Нет, – все еще смеялась Мамаша. – Простите. Классно вообще-то, сыграйте еще раз.

– Только если ты не будешь смеяться, – обиженно сказал Цацики.

– Не буду, правда, – пообещала Мамаша.

– Скажи честно, – попросил Цацики. – Что ты про все это думаешь?

– Песня коротковата, – призналась Мамаша. – Трудно столько всего успеть за такое короткое время. А ты, Пер, больше никаких песен не знаешь?

– Нет, – сказал Пер Хаммар. – Только «Джингл беллз», да и то до середины.

– Да, «Джингл беллз», конечно, не совсем хард-рок, – сказала Мамаша. – А когда вам выступать?

– В следующую пятницу, – вздохнул Цацики.

– Тогда успеем, – ответила Мамаша. – А у вас в классе никто больше не занимается музыкой? Гитара и ударные – маловато для рок-группы.

– Фреддан играет на блок-флейте, – сказал Цацики.

– Поговорите с ним. А петь кто-нибудь может?

– Ким и Юлия хорошо поют, – вспомнил Цацики.

– Позовите их, – сказала Мамаша. – Я вам помогу. А ты, Пер, смотри.

И она показала Перу Хаммару один аккорд.

Цацики пошел к себе и включил игровую приставку. Он был в ужасе. Он серьезно подумывал бросить всю эту затею. Хорошо еще, что в школе запрещено кидать в артистов яйца и помидоры.

Он вздохнул. Знал бы он, что Пер Хаммар умеет играть только «Купи хот-дог», ни за что бы не согласился выступать с этим безумцем.

Через час Пер Хаммар вошел к нему в комнату.

– Да, быть рок-музыкантом – адский труд. У меня уже пальцы отваливаются. Зато теперь я все умею. Мы будем играть другую песню. «Хот-дог буги». Она реально крутая.

Цацики даже слышать не хотел о хот-догах. Он вообще решил стать вегетарианцем.

«ХОТ-ДОГ БУГИ»

Участники группы «Фрак-рок» ужасно нервничали. Они покрасили волосы в красивые яркие цвета, Цацики надел фрак. Пер Хаммар, как настоящий рокер, порезал свои джинсы, и теперь они скорее походили на одну большую дырку, чем на джинсы.

– Мама рассердится, но это того стоит, – сказал он.

У Фреддана джинсы и так были рваные; намазанные гелем волосы торчали во все стороны. Девочки отлично выглядели, они надели юбки и стильные майки, а глаза подвели черным, как Мамаша.

Сценка про Роя и Рогера подходила к концу, Цацики слышал смех зрителей. Лишь бы они не смеялись над «Фрак-роком».

– И наконец, дамы и господа, «Фрак-рок»! Встречайте! – закричал Хесус, выступавший в роли конферансье.

Публика захлопала, Пер Хаммар радостно глазел на Цацики. У Цацики было такое чувство, что его сейчас стошнит. От страха сводило живот. А вдруг его вырвет прямо на сцене?

– Ну же, пошли! – сказал Пер Хаммар, и музыканты шагнули на сцену, залитую светом прожекторов.

Пер Хаммар повесил на шею гитару, Цацики приподнял фалды фрака и сел за ударную установку. Фреддан нервно сжимал блок-флейту, девочки встали у микрофонов.

В конце зала Цацики увидел Мамашу. Она стояла рядом с другими родителями, которые тоже пришли посмотреть на своих детей. Мамаша подняла большой палец. Цацики начал отбивать такт. На счет «четыре» Роббан, отвечавший за звук, должен был включить диск с музыкальным сопровождением, который им помогла записать Мамаша.

– One, two, three, four…

«Купи хот-дог, купи хот-дог…» – фальшиво завыла гитара Пера Хаммара наперекор аккомпанементу, который играл «Хот-дог буги». Девочки и Цацики сбились.

– Что ты играешь! – прошипела Ким.

Юлия нервно захихикала и закрыла лицо руками.

– Ой, – опомнился Пер Хаммар.

Публика засмеялась.

– Сосредоточься, – строго велела Ким Перу Хаммару.

Роббан перемотал назад запись аккомпанемента и кивнул Цацики.

– One, two, three, four…

Даже Цацики показалось, что сыграли они очень хорошо, учитывая, что их гитарист знал только два аккорда, а репетировали они всего неделю.

Девочки отлично исполнили свою партию, а припев вообще звучал профессионально – Фреддан громко играл на флейте, и все участники группы хором пели: «Хот-дог буги, хот-дог буги».

Публика хлопала в такт, это было потрясающе! Теперь Цацики понимал, что чувствует Мамаша, стоя на сцене.

Пер Хаммар был в ударе. Он оказался прирожденным рокером. Неважно, что он фальшивил и порой забывал аккорды, в остальном он все делал правильно. И Фреддан тоже. Девочки зажигали у микрофонов. Цацики вполне устраивало его место за ударной установкой. Он не считал, что делает менее важное дело, чем остальные, ведь он держал ритм.

– Еще! Еще! – зрители кричали и неистово свистели, когда песня кончилась. Мамаша тоже неистово свистела.

– Yes! – торжествовал Пер Хаммар, сойдя со сцены. – Yes! Решено, когда вырасту, я стану рокером, а не футболистом. А ты?

– Не знаю, – сказал Цацики, который вообще-то собирался стать ловцом каракатиц, как его папа в Греции. – Не знаю.

– Ну вы даете! – сказала Мария Грюнваль, когда они вернулись в класс, и радостно улыбнулась Цацики. – И как тебе идет фрак!

– Спасибо, – ответил Цацики и почувствовал слабость в ногах, как будто они превратились в спагетти.

Может, ему все-таки стать рокером? Рокером, в которого будут влюблены все девчонки. По крайней мере, все вроде Марии Грюнваль.

БУГИ-ГЕЙ

Уроки буги все так же нравились Цацики. Пожалуй, это было самое приятное событие за всю неделю, и Цацики очень ждал четверга. Огорчало только то, что его тайна просочилась наружу. Цацики не понимал, как это произошло, но вдруг оказалось, что все знают о том, что он ходит на танцы.

Еще он не понимал, как быть с Сарой. Она, похоже, в него влюбилась. На танцах ему это особо не мешало, танцевать с ней было очень здорово, только он-то ее не любил. Ему не нравилось, что она ходит за ним по пятам. Возвращаясь домой, Цацики часто видел ее с подружкой у своего подъезда. Они смотрели на него и хихикали.

Они же наверняка и баловались по телефону – звонили и вешали трубку, когда отвечала Мамаша. Когда отвечал Цацики, они просто дышали в трубку и хихикали. Его это напрягало. Мальчики в классе дразнили его, и Мария Грюнваль тоже.

Но хуже всего было то, что Никлас из пятого класса назвал его геем. Буги-геем. Он сказал, что все парни, которые занимаются танцами, – геи. Подумать только – гей! А вдруг он будет геем, когда вырастет, просто потому, что любит танцевать?

Цацики не хотел быть геем, ведь ему нравились девочки. Но кто знает, может, он уже им стал – потому что больше всего ему нравился Пер Хаммар. Значит ли это, что он гей?

У Мамаши было два приятеля-гея, семейная пара. Очень милые люди, но по странному совпадению действительно танцовщики, так что кто знает, может, Никлас и прав.

Цацики не мог уснуть, так его волновал этот вопрос.

– Мамаша! – не выдержал он. – Мамаша!

– Ты что, не спишь? – спросила Мамаша, когда вошла к нему в комнату.

– Нет, – вздохнул Цацики. – Не могу.

– Полежать с тобой? – спросила она.

– Давай, – Цацики подвинулся.

Мамаша почесала ему спинку. Она была мастером по спиночесанию. Не было ничего приятнее, чем лежать в темноте рядом с Мамашей. А еще так он совсем не боялся говорить о сложных вещах.

– Мамаша, – прошептал Цацики. – А я обязательно стану геем, когда вырасту?

– Почему ты так говоришь? – Мамаша перестала чесать и уставилась на него в темноте.

– Потому что Никлас говорит, что только геи занимаются танцами.

– Он не прав, – сказала Мамаша.

– Да, но как узнать, гей ты или нет? – спросил Цацики.

– Этого не узнаешь, пока не вырастешь, – ответила Мамаша.

– Ну а геи хотят быть геями? – спросил Цацики.

– Человек такой, какой есть, – сказала Мамаша. – И нельзя этого стыдиться. Неважно, гей ты или нет. Главное – хороший ли ты человек.

– Думаешь, я буду геем? – спросил Цацики.

– Нет, – засмеялась Мамаша. – Уверена, что не будешь.

– Несмотря на то что я танцую?

– Йоран тоже танцевал буги, – возразила Мамаша. – Он же не гей.

– Совсем забыл об этом, – сказал Цацики. – Какое счастье!

– Что именно? – не поняла Мамаша.

– Что Йоран не гей. Иначе ты бы не смогла выйти за него замуж.

– Да, точно, – засмеялась Мамаша. – Ну а Расмус-Элвис? Он, по-твоему, ведет себя как гей?

– Нет, – сказал Цацики. – Никогда не встречал никого, кто бы так любил девчонок. Вчера он даже подсматривал за ними, когда они переодевались.

– Ты тоже подсматривал?

– Да, – смущенно признался Цацики. – Но я ничего особо не увидел. Расмус-Элвис мне все загородил.

– Это некрасиво, – сказала Мамаша. – Тебе бы понравилось, если бы девочки за тобой подсматривали?

– Ужас какой, нет, конечно! – сонно проговорил Цацики. – Почеши мне еще спинку. Чуть повыше, ага, вот тут… Слушай…

– Ммм… – так же сонно ответила Мамаша. Она и сама засыпала.

– Хорошо, что я не гей. Мне почти хочется, чтобы у меня была жена.

– Ты думаешь о какой-то конкретной жене?

– О Марии Грюнваль, – вздохнул Цацики. – А ты сильно любишь Йорана?

– Да, очень сильно, – сказала Мамаша. – Но тебя я люблю так же сильно, как всегда. Четыре раза вокруг Земли и обратно.

– Я знаю, – сказал Цацики. – Я знаю.