Текст книги "Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий"

С верхней полки послышался стон, за которым последовал звук взбивания подушки. Датчане явно не получали удовольствия от поездки. Из динамиков, которые были прямо над нашей дверью, полились звуки мандолины, а вместе с ними и голос той же самой женщины, которая все еще была в трауре или испытывала сильную боль – или и то и другое одновременно. Должен был вот-вот наступить рассвет, и это отнюдь не способствовало спокойному сну. Вьетнамские братья и сестры уже начали свои утренние игрища, бегая по коридору. Нравилось мне это или нет, но я вынуждена была признать, что день уже начался, и я сбросила с себя одеяло. Открыв дверь купе, первым, что я увидела, были красные глаза отца бегающих детей, который стоял у окна и курил. Я сочувствующе ему кивнула и поняла, что то, что я испытала единожды, для него было повседневностью. Он кивнул в ответ с выражением на лице, которое было отчасти извиняющимся, отчасти полным зависти, отчасти выдающим желание покончить жизнь самоубийством, за это время его дети пробегали по коридору уже в третий раз, самый маленький из них – весь мокрый, видимо, ему удалось добраться до разлившейся вчера воды из той прорванной трубы.

Джем и я пили какао из одной металлической кружки на двоих, заедали его сахарным печеньем и сидели у окна, наслаждаясь теплым солнцем, которое проглядывало из-за крон деревьев. Плотные восковые листья шелестели, задевая бока вагона, шуршали об окна, сверху были видны толстые связки зеленых бананов. Тонкие пальмы кренились под их весом, буйволы переваливались с боку на бок в наполненных лотосом водах, белые птицы смело прыгали по их спинам. Датская пара сошла в Хюэ, ни один из них не сказал ни слова, они просто собрали свои вещи и ушли. Требуется немало усилий, чтобы не разговаривать с другими пассажирами, находясь с ними в непосредственной близости, я даже восхитилась их решимостью оставаться как можно более недружелюбными. Между Хюэ и Данангом джунгли покрыли холмы неподалеку и в конце концов окружили железнодорожные пути; солнечный свет струями проникал в окна вагона. Это был самый красивый участок этого маршрута, и я была рада, что датчане его не застали. Выглядывая из дверного проема, я наблюдала за тем, как передняя часть поезда первой уходит в крутые тоннели и пробивает путь в скалы, как вдруг под нами открылся вид на великолепное Южно-Китайское море в дымке синего цвета. От залива Ланг Ко вплоть до Дананга, где мы должны были сделать остановку, тянулась полоска кремового песка вдоль края воды. Стоянка длилась достаточно долго, чтобы мы успели перетащить свои сумки на перрон, затем поезд вздрогнул и продолжил движение вниз по побережью и до Сайгона.

Глава 4
Железная дорога смерти

В Камбодже не было поездов. Впервые с тех пор, как покинули Лондон, мы будто оказались у крутого обрыва и дальше дороги не было. После нескольких ночей в Хойане, где мы убивали время покупками шелковых вещей и поеданием национального блюда из лапши Cao lu[11]11
  Cao lu – традиционное вьетнамское блюдо, обычно состоящее из свинины, зелени и рисовой лапши.


[Закрыть], мы снова сели на «Экспресс Воссоединения» в Дананге и продолжили путь вниз по стране. В поезде нам пришлось провести 17 часов в вертикальном положении, сидя на деревянных скамейках. Вьетнамцы наблюдали за нами очень внимательно, как будто смотрели реалити-шоу по телевизору, и я подозревала, что они сделали ставки на то, у кого из нас первым случится нервный срыв. В вагонах с жесткими сиденьями не было никаких преимуществ, кроме более дешевой стоимости билета и возможности фотографировать из открытых окон, но эта половина путешествия оказалась далеко не столь живописна, как первая, и в основном прошла в темное время суток.

Собираясь в путешествие, мы были уверены, что уже во всех странах мира есть железные дороги, а сейчас оказались на краю зияющей пропасти в железнодорожной сети Азии и не знали, как же добраться из Сайгона в Сиемреап. Построенные с целью увеличения торговли рисом, но пострадавшие в темные для страны времена, камбоджийские дороги протяженностью в 600 километров были впервые проложены во времена французского правления. В 1930–1942 годах была построена первая железнодорожная ветка, соединившая Пномпень с Бангкоком на севере, а в 1960-х годах вторая ветка соединила Пномпень с Сиануквилем на юге. Было запланировано строительство третьей ветки между Пномпенем и Сайгоном, которая соединила бы Вьетнам и Таиланд, но этим планам не суждено было сбыться. Эти две ветки использовались для перевозки грузов и небольшого количества пассажиров, однако после того, как Пол Пот захватил власть в Пномпене в 1975 году, поезда стали невольными сообщниками его режима геноцида: на них были вывезены и переселены в сельские районы сотни тысяч камбоджийцев, вынужденных выполнять каторжную работу, что привело к голоду и неизбежной кровавой развязке. Вплоть до конца 1990-х годов партизаны «красных кхмеров» воспринимали поезда как орудия для засад и нападений, похищений и убийств. После многих лет гражданской войны и понесенного ущерба от взрывов фугасных мин железные дороги пришли в упадок. Поезда регулярно сходили с рельсов из-за пренебрежения камбоджийским правительством и в конечном итоге исчезли из эксплуатации. Однако вскоре после нашего визита ветка из Пномпеня в Сиануквиль была восстановлена, и на ней вновь стали осуществляться пассажирские перевозки.

Мы пересекли переправу с пересадками на нескольких автобусах и прибыли в Пойпет, где присоединились к очереди туристов с рюкзаками, которые приехали сюда для получения отметки о выезде, чтобы при повторном въезде в страну вновь получить краткосрочную туристическую визу. Объединявшее две страны, это место, по сути, было ничейной землей, кишащей мошенниками, жуликами и прочими темными личностями. Окруженный трущобами и рынками, Пойпет славился своими казино, каждое следующее из которых было еще великолепнее предыдущего: среди них были такие, как Holiday Palace, Grand Diamond City и Star Paradise – роскошные заведения в отнюдь не роскошном окружении. Азартные игры в Таиланде запрещены, а эти казино предоставляют тайцам легальную возможность потратить (или, вернее сказать, потерять) все свои деньги на играх в кости и рулетке, а камбоджийцам – найти работу. Пройдя вдоль роившихся вокруг уличных мошенников, которые вылавливали в толпе европейцев, мы пересекли Мост дружбы и попали в Таиланд, получили отметки в паспортах, а затем с трудом залезли в крошечный тук-тук[12]12
  Тук-туком называют моторикшу – крытый трехколесный мотоцикл.


[Закрыть], который повез нас вверх по дороге к вокзалу Араньяпратет, красивому деревянному зданию с оградой из штакетника, окруженному цветущими кустами и растениями в горшках.

Нам довелось сесть на поезд в начальной точке маршрута, и в этом были свои преимущества. Хотя нам нравилось сходить с поезда и вновь садиться обратно на протяжении пути, у меня неизменно сохранялось чувство, будто мы смотрим фильм с середины, и я часто задавалась вопросом, что я пропустила и кто именно грел для меня мое место. Теперь, когда Джем и я сидели в вагоне с двумя коробками свежеприготовленного kra pao[13]13
  Kra pao – классическое блюдо Таиланда из жареного базилика, курицы, рыбного соуса и перца чили.


[Закрыть] на коленях, я была готова к просмотру фильма с его начала. Интерьеры в поезде были из дерева, сиденья мягкие, а на стенах размещалась реклама геля для душа и кетчупа. Металлические ставни на окнах были приоткрыты, ветерок доносил до нас аромат жареного базилика из полуразвалившегося ресторанчика возле вокзала. Оглядываясь вокруг и оценивая соседей по вагону, я заметила копну ухоженных волос и постаралась рассмотреть девушку получше, выглядывая над сиденьями, на которых разместился пожилой индиец с молодой тайской женщиной, с мешком бутылок и банок. Как и большинство индийцев, которые замечали друг друга в чужой стране, мы оба испытали мгновенное любопытство, за которым последовала немедленная враждебность, и мистер Валия сначала взглянул на меня, выглядывающую из-за сидений, а затем перешел к стадии полного игнорирования и продолжил разговор с пассажиром, сидевшим напротив него.

– Вам действительно семьдесят? – послышался тихий мужской голос, акцент напомнил американский.

– Да, – пробубнили в ответ. – Посмотрите в мой паспорт, сложно поверить, не так ли?

Волосы мистера Валии были пострижены в болливудском стиле и окрашены в интересный темно-красный цвет, у лба была видна проседь. Я могла поверить в то, что ему 70.

– Говорю вам, наши тела похожи на канализацию, – сказал господин Валия. – Нужен постоянный детокс, надо пить свекольный сок и не есть всякую химозу!

В это время в поезд запрыгнул мальчишка с куриной ножкой и пакетиком липкого риса в руках и стал оглядываться вокруг, чтобы найти себе место. Я решила воспользоваться возможностью пересесть так, чтобы лучше слышать мистера Валию, и предложила мальчику свое место, а сама села спиной к говорящим и сползла максимально низко на сиденье, чтобы меня не было видно. Послышался гудок, за которым последовал комично звучащий звонок, и поезд начал свое путешествие в Бангкок. За грохотом колес я слышала, что мистер Валия затих, и была вынуждена искать другие поездные развлечения. Это не заняло много времени, я увидела, как мать вытащила щипцы для ногтей промышленного размера, забросила ногу своего сына себе через колени и начала стричь ему ногти на ногах. Меня обычно веселит тот факт, что азиаты не видят грани между домом и общественным транспортом, превращая полки для сна в обеденные столы, а сари – в колыбели; меня одновременно завораживал и отталкивал вид шелухи и скорлупы, разбросанной вокруг сидений. Нанесение макияжа и расчесывание волос в общественных местах было вполне терпимым зрелищем, но подстригание ногтей, конечно, не относилось к категории терпимого восприятия. Впрочем, окружающим пассажирам было абсолютно все равно, они смотрели в окна на цапель, пробирающихся через заболоченные поля. День был влажный и серый, земля и воздух пропитались водой, а мы продвигались вперед, на запад. Вскоре на поезд обрушился ливень, он забарабанил по крыше, и пассажиры тут же бросились поднимать ставни. Я переместилась на другое место, где могла прислониться к окну и наслаждаться теплом летнего дождя и терпким запахом влажной почвы.

На своем новом месте я находилась по диагонали от собеседника мистера Валии, невзрачного мужчины со впалыми щеками, в клетчатой рубашке и винтажной армейской кепке. Он съежился в самом дальнем углу своего сиденья и держался за подоконник, как потерянный ребенок.

– Я всегда рад пробовать разные новые штуки, – сказал он, бросая взгляды на дикую траву за окном, которая по высоте почти сравнялась с поездом.

– Лучшее, что вы можете делать, – это заботиться о себе. Если вы ведете правильный и здоровый образ жизни, то и тело будет здоровым изнутри. Химиотерапия – это отравление тела химикатами. Химикаты уничтожают вас.

– Что бы вы посоветовали попробовать?

Я хотела побольше узнать о степени осведомленности мистера Валии в области онкологии и наклонилась вперед. Увидев мое лицо, он заявил, что у него болит голова, и закрыл глаза, а женщина начала растирать ему виски. Американец вытащил банку с тигровым бальзамом из рюкзака и предложил его мистеру Валии, который приоткрыл один глаз и посмотрел на него так, как будто ему только что предложили нечто крайне отвратительное.

– Мы травники, – сказал он, когда женщина достала похожую баночку с бальзамом. – Мы знаем все их свойства и производим собственные лекарства. Вы не найдете ничего подобного на рынке. – Женщина, которая оказалась женой и деловым партнером мистера Валии, открутила крышку и объяснила, что бальзам содержит мед, куркуму и перец, и начала растирать его по ногам мужа, которые, судя по всему, и были причиной его головной боли. – Но я могу продать вам все, что только требуется. Уверяю вас, наши лекарства могут справиться с любым недугом.

Прекрасный аспект путешествий в поезде – это бартерные отношения между пассажирами. Они делятся друг с другом едой, совместно оставляют чаевые, дают друг другу советы, охраняют вещи, и таким образом рождается доверие, характерное только для железнодорожного транспорта. Но этим доверием нельзя злоупотреблять. Как и масонское рукопожатие, это взаимодействие на борту поезда должно происходить исключительно во благо всех заинтересованных сторон. Мистер Валия же не соблюдал это золотое правило. Если бы специями действительно можно было вылечить рак, я с готовностью сама помассировала бы его ноги.

Услышав достаточно, я вернулась к Джему, который сидел со скрещенными ногами и жевал липкий рис со свининой в сладком соусе, которые он купил у хромой женщины в городе. Несмотря на малайзийское прошлое, Джем все же воспитывался в Суррее в английской традиции, что сыграло ключевую роль в становлении его чопорности и учтивости. Все-таки большинство людей предпочитает проводить время в уюте своих домов, и мне было приятно видеть, что он смог обрести истинную зону комфорта и научился расслабляться везде, куда бы мы ни попали. До сих пор самое длинное путешествие на поезде, которое случалось в его жизни, продлилось от вокзала Кингс-Кросс до графства Йорк, но сейчас он был счастлив, проводя час за часом в поездах, где вероятность схода с рельсов была гораздо выше, чем вероятность прибытия в пункт назначения, а из развлечений было только то, что предлагалось на борту.

Наш поезд уже задерживался. Железная дорога была проложена совсем недавно, и поезд замедлился, проезжая по свежепроложенным шпалам, что дало нам время разглядеть картофельные поля и яблочно-зеленые реки, в которых видны были головы купающихся детей. Поезд двигался, издавая бряцание и звон, а мы нависли над подоконниками и наблюдали, как мимо нас проплывают местные железнодорожные вокзалы. Среди названий были Хокмакок и Бандонгбанг, а выглядели они как частные коттеджи, окруженные пальмами в горшках и ландшафтными садами. Каждый вокзал был окрашен в красный и белый цвета, на них были изображены портреты короля в натуральную величину, повешены большие золотые колокола, которые провожали нас тройным перезвоном.

Через пару часов в небе появились очертания луны, ожидающей, пока солнце отправится на покой. Последние светлые лучи упали на розовые лотосы, плавающие в грязи, и по полу вагона пополз холодок. Спустя более восьми часов после отправления поезд набрал темп и галопом помчался к городу, который встретил нас зловонием открытых канализационных коллекторов, гнилых бананов и рыбы. Над путями нависали эстакады, и оранжевые блики от фонарных столбов на мгновение осветили поезд, словно прожекторы. Билборды предупреждали, что не следует покупать головы Будды, а рядом была реклама Canon – «Создан для вашего восторга!» Мистер Валия проснулся, начал расчесывать волосы и говорить о частных больницах. Засунув гребень обратно в нагрудный карман, он протянул руку к своей жене, которая выудила из дорожной сумки банку премиум стаута Black Panther, открыла ее и передала ему. Джему было ее жаль, он завел с ней разговор и спросил, как нам добраться из Бангкока в Куала-Лумпур.

– Лучше сесть на поезд до Батавата[14]14
  Батават, или Баттерворт, – город в Малайзии.


[Закрыть], – ответила она, в это время усилился ветер, задувая пыль сквозь ставни в вагон.

– Батават?

– Да, от вокзала Бангкок Хуа Ламфонг садитесь на поезд до Батавата с этой стороны, – сказала она, указывая жестом влево. – Другая сторона красива, но небезопасна.

Существовало всего две железнодорожные ветки, которые могли бы довезти нас до Малайзии: одна вела прямым маршрутом по западному побережью, другая – по джунглям восточного побережья, второй вариант изобиловал красивыми видами и был очагом насилия сепаратистов, что делало его опасным, но в то же время отчаянно привлекательным. Несколько месяцев назад тайские повстанцы разбомбили участок путей между Ялой и Сунгайколоком – часть маршрута, по которому мы планировали отправиться, и я вынуждена была признать, что, как бы мне ни хотелось приключений, еще больше я хотела остаться в живых, чтобы иметь возможность рассказать о них. Поблагодарив миссис Валия, мы собрали наши сумки, когда поезд замедлил ход перед прибытием на Бангкок Хуа Ламфонг. Выйдя с вокзала, мы поймали тук-тук и выехали на дорогу как раз вовремя, чтобы увидеть, как мистер Валия садится в такси, а его жена стоит на бордюре с сумками.

Улица Каосан воплощала в своих пределах все истории о Таиланде. Она манила своими дешевыми коктейлями и дарила чувство безрассудства, это был магнит для выпускников, которые решили отдохнуть после окончания университета, для молодых людей, отмечающих мальчишники, и подозрительных личностей в возрасте 50+ в поисках массажных кабинетов, хостелов, дешевой еды, дешевой одежды и дешевого пива. На улице Каосан было все – от футболок с галстуками и жареных скорпионов до татуировок хной и возможности подцепить герпес. Я провела год после выпуска из университета, обучая детей английскому языку в средней школе в Каннах, не пройдя этот особый обряд посвящения, и впервые отправилась в Бангкок, когда мне было уже далеко за 20, чтобы навестить мою подругу Джейн. Мы с ней провели вместе две недели, читая книги и играя в «Скрабл», так что все окружающие решили, что мы с ней скучные особы, и довольно скоро отказались от попыток предложить нам наркотики, залезть в наши трусики или продать нам алкоголь, сделав вывод, что мы лесбиянки или монашки. Будучи преисполненной решимости не участвовать в пятничном разврате на улице Каосан, я повела Джема в относительно спокойный бар неподалеку, где нам подали столь же вкусный куриный массаман-карри[15]15
  Массаман-карри – тайское блюдо средней остроты.


[Закрыть], каким это блюдо запомнилось мне с прошлой поездки. До этого путешествия Джем никогда не носил на спине рюкзак, не говоря уже о его покупке, а отпуск он обычно проводил с семьей на одном и том же курорте на острове Антигуа. Сейчас же он жаждал увидеть Бангкок во всей его легендарной славе, поэтому постарался побыстрее расправиться с карри, после чего мы прогулялись по центру города, наблюдая за тощими модными парнями и загорелыми девушками с косичками.

Сидя на пластиковом стульчике, я потягивала кофе со льдом и смотрела за тем, как лоточник раскладывает на тележке жареных бамбуковых червей, сверчков и кузнечиков; их тельца переливались в свете керосиновой лампы. Вокруг толпились любопытные клиенты, среди которых были западные туристы, делающие селфи, – это напоминало соревнование в мачизме. На другой стороне дороги толпа официантов, одетых в белые велосипедные шорты и повязки на голову, суетились вокруг столиков, раздавая воздушные поцелуи постоянным клиентам. Вокруг происходило настоящее театральное действо, тайские уличные артисты с длинными накладными ресницами заводили и очаровывали толпу. За десять лет, прошедших с тех пор, как я была в этом районе в последний раз, ситуация изменилась в худшую сторону. Бесплатный Wi-Fi стал настолько широко доступен, что интернет-кафе исчезли, и на их месте появилось большое количество баров, в которых теперь продавались дешевые коктейли. Желая оставаться в центре событий, Джем настоял, чтобы мы остановились в хостеле в нескольких улицах от улицы Каосан; когда мы прибыли, работники хостела сидели на полу и смотрели фильм с Лиамом Нисоном. Мы уже собирались спать, а наши соседи только выбирались в город. С большим трудом нам удалось открыть дверь, причем в процессе сломался замок.

– А ты знаешь, что хостелы обычно немногим лучше шалаша под открытым небом?

– Ха! Это мы посмотрим! – сказал Джем, распахивая дверь. – Все не так уж и плохо.

Сбросив постельные принадлежности с кровати, я разложила на ней наши спальные мешки и улеглась. Расставив руки по сторонам, я смогла коснуться обеих стен, на которых были брызги красного цвета.

– Ладно, все действительно довольно плохо! – крикнул Джем из ванной, где семья тараканов собралась вокруг слива, как будто на похоронах почившего родственника. Надеясь смыть их обратно туда, откуда они появились, Джем взял душевой шланг и обнаружил, что лейки на нем нет и вместо нее торчит пара усиков.

– Я думаю, что именно оттуда они и явились.

Теперь Джем ожидал от нашего номера чего угодно, в том числе того, что, когда он откроет крышку унитаза, там будет плавать питон, поэтому он поставил свою сумку сверху и попытался закрыть окно, чтобы заглушить шум, крики и звуки, напоминавшие выстрелы. Я залезла в постель, стараясь не задевать ничего вокруг руками, и ждала, пока он наконец поймет, что окно и не было открыто. Джем закрыл руками уши, лучи света из бара по соседству вспыхивали на нашем потолке.

– Как, черт возьми, мы должны тут спать?

– Это Бангкок. Здесь не принято спать по ночам. Гуляешь и веселишься до утра, а потом спишь целый день.

– Ладно, в следующий раз остановимся в дорогом отеле.

Вглядываясь в темноту, мы лежали, прижавшись друг к другу, и молчали, осознавая тот факт, что мы наконец достигли того самого момента в жизни, когда домашние тапочки и сериалы на Netflix стали более притягательными, чем пьяные гулянки до утра.

Учитывая ее выбор спутника жизни, мы имели крайне мало оснований доверять суждениям миссис Валия, но все же решили рискнуть, поэтому забронировали билеты из Бангкока в Батават – кассир сначала, смеясь, поправил меня, ведь город назывался Баттерворт, он даже показал листок своему коллеге, который расхохотался и стал демонстрировать его всем в офисе. На билетах я увидела, что поезд под номером 35 известен как «Специальный экспресс», и, кажется, начала подозревать, что делает его таким особенным. Он обладал туманным и ничего не объясняющим прозвищем Limited Express и мог оказаться как лучшим, так и худшим поездом, на котором нам довелось покататься.

– Возможно, он окажется таким же исключительным, как особые блюда от шеф-повара в ресторанах, – сказала я, пытаясь сохранять оптимизм.

– Или просто собран из разных вагонов, которые никому не пригодились.

Все еще раздраженный тем, как мы провели прошлую ночь, Джем был не в настроении веселиться и шутить. Телевизора в номере не было, но мы постоянно просыпались и слышали, как персонал сначала посмотрел фильм «Заложница», а затем «Заложница 2», и наконец заснули еще до того, как они приступили к просмотру «Заложницы 3». После завтрака в придорожном кафе, состоявшего из жареной утки и ананасового смузи, мы прошлись вверх по улице Каосан, намереваясь посетить храм Ват Чана Сонгхрам. По пути мы прошли мимо претенциозных молодых ребят, которые сейчас сидели рядом с канавой, их оксфордские рубашки намокли от самогона и рвоты. Июльская жара уже достигла невыносимой точки к тому времени, когда мы сели в такси с кондиционером до вокзала и обнаружили, что такси дешевле и быстрее, чем тук-туки, и в них не приходится дышать грязью и дымом на ходу.

К счастью, у нас не оказалось причин беспокоиться о поездке в Баттерворт. Поезда «Специальный экспресс» представляли собой скоростные междугородные перевозки, в которых были только купе первого и второго класса, оборудованные кондиционерами, – высший эшелон тайских железных дорог. Посадка закончилась около 15.00, наши места оказались рядом с пассажиром по имени Джо, который прижимал сумку к груди и обводил взглядом все вокруг, от пола до вентилятора на потолке, распределяющего горячий воздух по вагону. Джо было 65, и он собирался совершить свое первое путешествие на поезде. Выйдя на пенсию, он решил побаловать себя и отправиться в гости к своим старым друзьям в Бангкоке, в ту сторону он прилетел с острова Пенанг, а обратно решил прокатиться на поезде. Выудив крошечный фотоаппарат из нагрудного кармана, Джо придвинулся к окну и приложил руку к стеклу, глазами провожая рекламные щиты, ржавые крыши и бельевые веревки, которые по мере ускорения движения превратились в калейдоскоп разноцветного металла и ткани. Как человек, выросший на Борнео, Джо привык ездить в школу на велосипеде, между городами передвигаться на автобусах; он купил собственный автомобиль ровно в тот момент, когда смог его себе позволить. Каким-то образом путешествия на поезде обошли его стороной. Наблюдая за тем, как Джо получает удовольствие просто от того, что видит столь непримечательные вещи, как откидные полки или выключатели света, я в очередной раз поняла, почему моя страсть к путешествиям на поезде усиливалась каждый раз, когда я садилась в один из них. Независимо от того, сколько поездок у меня уже было за плечами или насколько ужасен поезд, абсолютно каждый из них таил в себе сюрпризы, какие встречаются в наименее ожидаемых местах и людях.

Всего за час поезд проехал город целиком и теперь медленно ехал по сельской местности. Рисовые поля были размечены пешими тропинками и гибкими пальмами, согнутыми пополам, словно девушка, которую целует романтический герой в голливудском фильме. На горизонте среди тумана видны были вершины гор, подпирающие облака, потерявшие свои снежные шапки из-за летних дождей. Когда день плавно перешел в вечер, непрочитанные книги были отложены в сторону, и я вылезла из купе, чтобы погреться в тамбуре. Подружиться с азиатскими кондиционерами не удавалось: как правило, он или был сломан, или температура была выставлена на самый минимум, так что пассажирам приходилось надевать джемперы и носки. Стоя на перемычке между двумя вагонами, я грелась в потоке горячего воздуха, который поступал внутрь. Мягкий свет осветил рисовые поля, превращая озерца в жидкую карамель, силуэты пальм выглядели как черные ветряные мельницы. Виды двигались со мной, позволяя мне наслаждаться собой столько, сколько требуется, столько, сколько мне этого хотелось. В конце концов я насытилась ими сполна и отошла от окна.

Наша поездка во многом зависела от пунктуальности, что противоречило легкости, с которой путешественники обычно дрейфуют из одного места в другое в поисках хорошей погоды, перспектив ни к чему не обязывающего секса или из-за ухудшения финансового положения. Если бы не невозможность отмены забронированных билетов, большинство из которых были на популярные междугородные маршруты, мы бы тоже проводили время в кафе, играли в шахматы, наблюдали за восходом солнца, а в конце дня – за закатом. Радовало то, что время существовало только вне поезда, стоило нам вовремя успеть на очередной из них – оно переставало существовать. Мы не могли ни замедлить свое путешествие, ни ускорить его; задержки в пути были неизбежны, зачастую наше прибытие на место зависело далеко не только от нас самих. С того момента, как мы оказывались в поезде, время приема пищи начинало определять наше существование, задавая тон нашим безмятежным дням. Судя по запаху жареной рыбы и лемонграсса, разносившемуся по вагону, пришло время ужина, поэтому я пробудила Джема от спячки и попросила Джо последить за нашими сумками. А сами отправились узнавать, что предлагалось в меню.

В кабинке вагона-ресторана сидел малайзийский студент, на телефоне у него играла песня Селены Гомес, официанты в шелковых жилетах разносили подносы с жареным морским окунем и свининой в устричном соусе. По цене бигмака здесь предлагался комплексный вариант, состоявший из жареного мяса и рыбы, супа, гарниров из утиного красного карри и куриного зеленого карри и ананасового пудинга. Были блюда и для вегетарианцев, и «неострое» меню для иностранцев, а также подавались пиалы с рисом жасмин на пару. Алкоголь был запрещен, но, как это принято во всех хороших поездах, вся активность все равно была сосредоточена в вагоне-ресторане, где пассажиры играли в карты, курили самокрутки в окно и становились друзьями за чашкой чая или какао. В отличие от европейских поездов, где на ужинающих в одиночку смотрят как на прокаженных, здесь одинокие пассажиры выглядели очень даже довольными своим уединением. Они не испытывали необходимости в смартфонах, книгах или бутылках вина и находились в полном умиротворении, а фоном для приема пищи была сельская местность за окном и доносимый ветром аромат выжженных полей. Доедая остатки красного карри и риса, я наблюдала, как небо окрасилось в оттенки сепии, ночь выдалась теплая.

Впервые за долгое время я почувствовала себя как дома. Для таких людей, как я, концепция дома несколько отличалась от идеи конкретного дома или квартиры. Будучи дочерью двух врачей, чье обучение требовало от них переездов по всей Англии, я успела пожить в восьми городах, поучиться в шести школах и никогда и нигде не оставаться дольше трех лет. Я пускала корни только для того, чтобы выкорчевать их снова. Я сильно завидовала стабильности и чувству идентичности, которые можно было получить благодаря оседлой жизни в одном и том же месте. Только достигнув двадцатилетнего возраста, я стала благодарна странствиям за то, что они культивировали во мне способность заводить друзей, спокойно принимать перемены и наслаждаться временем в пути. Однако в последнее время, когда темы расовой принадлежности и идентичности у всех на устах, меня регулярно обзывали перебежчиком как в стране, где я родилась, так и в стране, откуда была родом, и я начала задумываться о том, а где именно я в самом деле чувствую себя как дома. Наша квартира в Лондоне в настоящее время стала для нас чужой: незнакомцы спали на нашей кровати, смотрели наш телевизор, готовили на наших сковородках и смотрели в зеркала, где раньше отражались наши лица. Через несколько месяцев они оттуда съедут, а мы вернемся в квартиру, в которой останется аромат приготовленной другими еды и нестиранного белья, а наша почта будет стопкой выситься на столике у двери.

К 10 вечера мы довольно сильно утомились и побрели обратно в купе, где полки были откинуты и превращены в спальные места, одно из которых было крошечным, а другое, напротив, могло вместить двоих взрослых. Мы забросили сумки на меньшую по размеру верхнюю полку, а сами залезли вдвоем на нижнюю, предварительно расправив подушки и одеяла. Джо уже переоделся в полосатую пижаму и поднялся на свою полку, откуда помахал нам.

На следующее утро я проснулась от окрика и увидела миску с куриным бульоном, дымящимся перед моим носом. На часах было всего 6 утра, и мы совсем забыли, что, оставшись в восторге от вагона-ресторана и его меню, накануне заказали завтрак в постель. Едва разлепив веки, я взяла миску, протянутую мне костлявой коричневой рукой; пар от бульона просачивался в мой нос. Рука снова появилась передо мной, на этот раз с двумя пластиковыми стаканами со свежевыжатым апельсиновым соком, а затем с парой соломинок. Благодарные за столь неожиданное вторжение, мы ели в тишине, наблюдая, как на фермах и в деревнях начинается новый день. Пока в остальной части вагона были все еще занавешены окна, мы переместились в вагон-ресторан, наслаждаясь утренней тишиной и спокойствием. Больше никого из пассажиров не было, и мы наслаждались возможностью хотя бы на короткое время представить, что мы единственные в этом поезде. С чашкой кофе с молоком в руке, Джем открыл книгу Эрика Ломакса «Железнодорожный человек», а я достала экземпляр «Японского пленника» сэра Харольда Этчерли.