Текст книги "Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 2"

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем кто-то дважды постучал в дверь – ни слишком тихо, ни слишком настойчиво.

Тут же вскочив из-за стола, Шэнь Цинцю позвал:

– Шиди Лю? Я ждал тебя до глубокой ночи, заходи скорее!

Дверь резко распахнулась.

В царящем за ней непроглядном мраке, заложив руки за спину, стоял Ло Бинхэ: уголки губ слегка приподняты в улыбке, не достигающей бездонных холодных омутов глаз.

Прищурившись, он произнёс:

– Здравствуйте, учитель.

Вот дерьмо, он и впрямь заявился!

В единое мгновение мозг Шэнь Цинцю, казалось, достиг температуры кипения, а затем и вовсе воспламенился со зловещим свистом.

Он будто угодил прямиком в грёбаный «Звонок»!

Схватив веер, Шэнь Цинцю резко развернулся и, не теряя времени, сиганул в окно.

Итак, Ло Бинхэ наконец сорвал внушающую трепет маску, за которой скрывался днём, и обнажил свою истинную натуру!

Стоило Шэнь Цинцю увидеть Ло Бинхэ, как ноги сами собой понесли его прочь. Многолетняя привычка к позёрству вынуждала его даже во время панического бегства оставаться образцом возвышенности и непринуждённости – легко приземлившись, он оттолкнулся одной ступнёй, чтобы устремиться прочь подобно дикому гусю.

Голос Ло Бинхэ был ясен и пронзителен, словно ледяной ветер, – казалось, его слова, смягчённые тенью холодной улыбки, льются прямиком в уши Шэнь Цинцю, невзирая на расстояние:

– Днём учитель воркует с Гунъи Сяо, а после зажигает свечи для шишу Лю, чтобы осветить ему путь в ночи. Что за глубокая привязанность, что за сердечная искренность! Отчего же тогда с этим учеником учитель держится столь отстранённо?

«Вашу ж мать! Да к тому времени, как ты закончил фразу, расстояние между нами сократилось вдвое! Подобная скорость противоречит всем законам физики!»

Решив, что в любом случае прежде всего следует позвать на помощь, Шэнь Цинцю набрал в грудь побольше воздуха и, используя даньтянь[8]8
  Даньтянь 丹田 (dāntián) – в пер. с кит. «поле эликсира или киновари». Основной биоэнергетический центр человеческого тела. Месторасположение даньтяня традиционно совпадает с физическим центром тяжести тела и чакрой Свадхистхана, примерно на четыре пальца ниже пупка.


[Закрыть] для усиления голоса, во всю мощь лёгких завопил:

– Лю Цингэ!

Голос Ло Бинхэ раздался ещё ближе, но на сей раз в нём не было прежней напускной мягкости – вместо неё звучала лишь неприкрытая насмешка:

– Боюсь, что шишу Лю нынче слишком занят своим любимым делом, чтобы явиться на зов учителя. Если у учителя есть какие-то распоряжения, почему бы не препоручить их этому ученику?

«Да разве бы я осмелился?!»

Шэнь Цинцю понял, что, скорее всего, Ло Бинхэ нашёл какой-то способ задержать Лю Цингэ, а значит, рассчитывать на помощь с его стороны не стоит. Он немедленно перенёс всю имеющуюся духовную энергию в ноги, надеясь тем самым выйти на спринтерскую скорость.

Однако при этом он напрочь позабыл об одном обстоятельстве – а именно о разбушевавшемся в крови яде!

Как бы то ни было, теперь уже было слишком поздно: вся кровь в сосудах Шэнь Цинцю внезапно сгустилась, а тело сделалось тяжёлым.

В то же мгновение Ло Бинхэ схватил его за горло и с силой впечатал спиной в холодную каменную стену, отчего позвоночник взорвался болью, а голова наполнилась звоном.

Ло Бинхэ оказался чересчур близко.

Одной рукой он прижимал Шэнь Цинцю к стене. От удара затылком о камень перед глазами всё поплыло, и ему потребовалось немало времени, чтобы вновь сфокусировать зрение.

Улицу заливал лунный свет, превращая очертания фигуры Ло Бинхэ в несравненной красоты изваяние изо льда и нефрита.

Склонившись к Шэнь Цинцю, он медленно прошептал ему на ухо:

– После стольких лет разлуки вместо того, чтобы насладиться встречей на золотом ветру и яшмовой росе[9]9
  После стольких лет разлуки насладиться встречей на золотом ветру и яшмовой росе 多年未见， 金风玉露一相逢 (Duōnián wèi jiàn, jīn fēng yù lù yī xiāngféng) – строфа, отсылающая к стихотворению в жанре «цы» 词 (cí) «Сорочий мост бессмертных» 鹊桥仙 (Quèqiáo xiān). Выражение «золотой ветер и яшмовая роса» 金风玉露 (jīn fēng yù lù) образно означает «прекрасный осенний пейзаж», так что тут, учитывая значение имени Шэнь Цинцю, возможно, присутствует игра слов.


[Закрыть], учитель то и дело зовёт других людей. Этот ученик слегка огорчён.

Пусть в каждом его слове звучала неутолимая печаль, губы изогнулись в улыбке, а в глазах горела неприкрытая ярость. В такой момент кто угодно уличил бы его во лжи!

Горло Шэнь Цинцю будто стиснул железный обруч – кадык перекатывался с трудом, ему даже дышать стоило неимоверных усилий, а уж о том, чтобы ответить, и речи не шло.

Он всё ещё мог кое-как сложить пальцы в управляющую мечом печать, но учитывая, что поток его духовной энергии практически остановился из-за действия яда, толку от этого было бы немного: Сюя не отозвался бы даже на самую совершенную из печатей.

Тем временем пальцы Ло Бинхэ медленно сжимались, всё сильнее сдавливая горло.

И тут перед взором Шэнь Цинцю вспыхнуло гигантское диалоговое окно.

Оно совершенно не походило на то, с чем ему доводилось общаться в этом мире раньше, – предыдущие выглядели как окна Windows XP с сообщением об ошибке, однако оформление этого окна было куда более неброским, элегантным и содержательным… «К вопросу о содержании – именно на нём сейчас следует сконцентрироваться!» – всплыло в мутящемся разуме Шэнь Цинцю. Это было системное уведомление:

【Желаете принять дружеское напоминание Системы, чтобы разрешить небольшую проблему, с которой вы столкнулись?】

«И это ты называешь “небольшой проблемой”?! – поразился Шэнь Цинцю и из последних сил завопил про себя: – Тут есть “Облегчённый режим”? Скорее давай его сюда!»

【Полномочия активированы. Желаете задействовать ключевой артефакт для выживания?】

Шэнь Цинцю уже задохнулся до такой степени, что в глазах позеленело. «У тебя ещё есть какой-то ключевой артефакт? Сколько баллов притворства он стоит, а ну говори!»

【Артефакт уже имеется в вашем инвентаре. Желаете использовать объект «поддельная нефритовая подвеска Гуаньинь», чтобы снять 100 пунктов гнева Ло Бинхэ?】

«Разрази меня гром! Это же единственная вещь, оставшаяся Ло Бинхэ от его приёмной матушки!» – осенило Шэнь Цинцю.

Едва прибыв в этот мир, он получил артефакт высочайшего класса – как он мог о нём забыть? Да он попрошайничал, пряча золотую миску с рисом за пазухой! Система, наконец и от твоих уведомлений есть хоть какой-то прок!

«Да-да-да!» – мысленно выкрикнул Шэнь Цинцю – казалось, его кадык вот-вот расколется на две половинки.

【Дружеское напоминание: ключевой артефакт может быть использован лишь единожды и способен снять максимум 5 000 пунктов гнева Ло Бинхэ.】

Шэнь Цинцю в последний момент натянул удила: «Отмена!!! Ты что, хочешь сказать, что сейчас гнев Ло Бинхэ составляет всего-то сто пунктов?! Шутить изволишь? Если сто пунктов превращают его во взбесившегося дьявола, то я не хочу даже представлять, что такое пять тысяч! Сейчас важнее всего решить, стоит ли задействовать этот бесценный артефакт, чтобы снять жалкую сотню пунктов, и навсегда потерять возможность воспользоваться им впредь…» Несмотря на то, что его жизнь висела на волоске, Шэнь Цинцю требовалось хоть немного времени, чтобы совладать с душевными метаниями и неизбежными сожалениями!

Однако, если и дальше так пойдёт, его либо задушат, либо раздавят ему гортань.

В то самое мгновение, когда Шэнь Цинцю, взяв волю в кулак и стиснув зубы, уже решился было применить артефакт для спасения своей жизни, захват на его горле внезапно ослаб.

Поскольку убежать он по-прежнему не мог, всё, что ему оставалось, – это попытаться сохранить лицо. Шэнь Цинцю едва держался на ногах, так что ему пришлось опереться о стену, чтобы не рухнуть на колени.

Ученик, который только что едва не удавил его голыми руками, с улыбкой поддержал его – по лицу Ло Бинхэ разлилась та же искренняя радость, как в былые времена, когда он помогал учителю выйти из повозки или подносил ему закуски. Это настолько сбило Шэнь Цинцю с толку, что он даже не попытался вырваться. Всё, о чём он мог думать, – это что от столь безупречных манер у него нынче волосы встают дыбом.

– Отчего учитель так быстро убежал? – со вздохом спросил Ло Бинхэ. – Этот ученик едва смог его догнать.

«Расскажи это кому-нибудь другому! – возмутился про себя Шэнь Цинцю. – Кто всё это время следовал за мной по пятам, играя в кошки-мышки, и при этом умудрялся сохранять абсолютно ровное дыхание и неколебимое спокойствие?»

Какое-то время Шэнь Цинцю задыхался, не в силах издать ни звука.

– А тебе дерзости не занимать, – наконец прохрипел он. – Явился в мир людей, совершенно не скрываясь… Не боишься, что все узнают, кто ты на самом деле такой?

Глаза Ло Бинхэ вспыхнули:

– Учитель боится за этого ученика или из-за него?

Шэнь Цинцю такой ответ показался весьма двусмысленным: какая, скажите на милость, разница между этим «за него» и «из-за него»?

В конечном итоге он, не удержавшись, ответил вопросом на вопрос:

– Неужели ты не боишься, что я могу рассказать остальным?

Взглянув на него с сожалением, Ло Бинхэ произнёс:

– Учитель, для этого нужно, чтобы другие вам поверили.

При этих словах сердце Шэнь Цинцю гулко толкнулось в груди.

Он имеет в виду, что собирается поступить с ним так же, как с оригинальным Шэнь Цинцю: сперва развеять прахом его репутацию, чтобы потом шаг за шагом, с мучительной неторопливостью загонять его в угол, пока не доведёт до гибели?

У оригинального Шэнь Цинцю было два самоубийственных по сути своей стремления:

1) «отведать» всех представительниц прекрасного пола (как невинных девушек, так и женщин);

2) изничтожить всех представителей сильного пола (как своих соучеников, так и всех прочих).

Однако Шэнь Юань, заняв эту оболочку, определённо не унаследовал ни одного из этих милых хобби своего предшественника, равно как его целей и идеалов, – так сможет ли Ло Бинхэ осуществить своё горячее желание сокрушить его имя и положение при изменившихся условиях?

От Системы последовал незамедлительный ответ:

【Дружеская подсказка: разумеется, сможет.】

«Захлопнись, а? – пробурчал про себя Шэнь Цинцю. – Ни к чему лишний раз напоминать мне об этом, благодарю покорно».

【Не стоит благодарности. За этот ответ с вас не будет снято ни единого балла притворства.】

Шэнь Цинцю решительно жмакнул на крестик диалогового окна.

Он стоял, потирая горло, пока не обнаружил, что всё это время Ло Бинхэ просто пялился на него, по-видимому, не собираясь снова давать воли рукам.

«Да сколько можно на меня глазеть? Он что, пытается компенсировать те три года, когда не имел удовольствия поедать меня взглядом?»

Система и тут не замедлила вмешаться:

【Главному герою начислено 50 баллов крутости.】

«Ты же вроде как обновилась, – возмутился Шэнь Цинцю. – Почему в таком случае ты даже не пытаешься объяснить, каким образом начисляются эти чёртовы баллы? Раз так, нечего потом цепляться, что я загребаю их нечестным путём! Откуда взялись эти баллы крутости, я ж сейчас вообще ничего не сделал! И ещё – не могла бы ты хоть какое-то время не встревать?»

После продолжительного молчания он спросил:

– Вот ты вернулся, и что теперь собираешься делать?

– Я тоскую по тому времени, когда учитель так хорошо со мной обращался, – отозвался Ло Бинхэ. – Я вернулся, лишь чтобы повидаться с ним.

Шэнь Цинцю и без того знал, что ученик явился поквитаться с ним.

Однако он задал Ло Бинхэ вопрос и получил ответ: как ни странно, пока что их отношения можно было счесть вполне гармоничными. Осмелев, Шэнь Цинцю опустил ладонь на рукоять меча и, не меняясь в лице, спросил:

– Иными словами, чтобы убить меня? А что насчёт чумы Цзиньланя – все его жители тоже «так хорошо с тобой обращались»?

Кто же знал, что этими словами он ударит по больному месту Ло Бинхэ. В его глазах будто сверкнули две ледяные звезды, прочертившие зимнее небо; едва зародившаяся на лице тень улыбки бесследно испарилась.

– Учитель в самом деле ненавидит род демонов до глубины души. – В усмешке Ло Бинхэ чувствовалась с трудом подавляемая ярость.

«Да ничего подобного», – мысленно возразил Шэнь Цинцю.

Словно почувствовав это, Ло Бинхэ скрипнул зубами:

– Хотя вернее было бы сказать, что учитель до глубины души ненавидит меня.

«Видишь ли, ты не вполне понимаешь… – начал было про себя Шэнь Цинцю, но когда до него дошёл смысл слов ученика, он попросту утратил дар речи: – Чего-чего? Да я никогда не говорил подобного!»

Внезапно Ло Бинхэ сделал шаг вперёд; насторожившись, Шэнь Цинцю отступил назад, однако тут же упёрся в стену – все пути к бегству были отрезаны.

Их взгляды скрестились. Осознав, что теряет над собой контроль, Ло Бинхэ прикрыл глаза. Когда он открыл их вновь, яростный огонь уже угас.

– Учитель действительно считает, что из-за того, что я наполовину… рано или поздно я принялся бы убивать, грабить, предавать огню и мечу города, повергать в хаос войны целые государства?

Шэнь Цинцю только и оставалось, что хранить молчание.

Будь у него под рукой экземплярчик «Пути гордого бессмертного демона», он, пожалуй, давным-давно швырнул бы его Ло Бинхэ прямо в лицо.

«Там тебе свидетельство на свидетельстве и свидетельством погоняет! Двадцать миллионов иероглифов сплошных свидетельств! Ты не только будешь предавать огню и мечу города и истреблять целые государства – фраза “не пощадил ни курицы, ни собаки” в твоём случае утратит привычное гиперболическое значение…»

То, как Шэнь Цинцю молчал, опустив ресницы, Ло Бинхэ принял за подтверждение своих слов.

– Тогда почему ты говорил, что мне не следует придавать слишком большого значения принадлежности к тому или иному племени? – холодно усмехнулся он. – К чему были эти напыщенные слова: «В этом мире нет такого существа, которое отвергли бы и небо, и земля»?

Его лицо помрачнело, сдвинувшиеся брови источали нескрываемую ярость.

– Ты такой лицемер! – выкрикнул он, выбросив вперёд руку.

Шэнь Цинцю был готов к подобной вспышке и потому сумел вовремя уклониться – оглянувшись, он убедился, что стена, на которую он опирался, под ударом Ло Бинхэ раскрошилась в пыль.

Хоть Шэнь Цинцю и ожидал, что темперамент его ученика после возвращения из такого места, как Бесконечная бездна, порядком переменится, он не предвидел, что преображение будет настолько сокрушительным. Сказать, что скачки его настроения стали совершенно непредсказуемыми, значило не сказать ничего.

Но одно дело заранее знать сюжет, и совсем другое – видеть такие перемены в том, кого ты когда-то хорошо знал, в особенности если причиной тому послужили твои собственные поступки.

Однако, похоже, на самом деле Ло Бинхэ не хотел его ударить – лишь выпустить накопившийся пар. Как только его гнев немного схлынул, он, склонив голову, протянул руку, словно вновь собирался сграбастать Шэнь Цинцю, но тот внезапно извлёк из ножен Сюя.

Сказать по правде, ему давненько не приходилось делать этого руками – в последнее время, как правило, он призывал меч, используя духовную энергию, но нынче её поток прервался, так что оставалось действовать по старинке. Пусть шансы Шэнь Цинцю были ничтожны, он не собирался сдаваться без боя, по крайней мере сейчас. В конце концов, не мог же он сложа руки смиренно ожидать смерти?

Он совершил огромный просчёт, полагая, что Ло Бинхэ должен будет оттачивать свои навыки пять лет, прежде чем сможет покинуть Бесконечную бездну. Кто же знал, что, задействовав читерские способности на полную катушку, он каким-то образом проделает это чуть ли не вдвое быстрее! А ведь у Шэнь Цинцю всё было рассчитано, исходя из изначальных сроков, и его главный козырь для спасения жизни – гриб солнечной и лунной росы – ещё не был готов к применению.

При виде направленного на него меча Ло Бинхэ медленно поднял руку, демонстрируя Шэнь Цинцю клокочущий на ладони фиолетово-чёрный сгусток демонической энергии.

– Попробуйте угадать, учитель, – неторопливо произнёс он, – сколько раз мне нужно поймать лезвие Сюя, чтобы демоническая энергия разъела его до самой сердцевины?

Что толку гадать – он бы, не задумываясь, поставил пять мао[10]10
  Пять мао 五毛 (wǔmáo) – половина юаня. Так на сленге называют проправительственных блогеров и участников интернет-форумов.


[Закрыть] на то, что больше одного раза не понадобится! При этой мысли Шэнь Цинцю почувствовал себя ещё более несчастным.

Ло Бинхэ сделал очередной шаг вперёд. Шэнь Цинцю не оставалось ничего другого, кроме как воспользоваться мечом.

Он уже приготовился к тому, что Сюя на его глазах вот-вот превратится в груду ржавого металла, однако, к изумлению Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ замер, будто увидел что-то неожиданное; окружавшая его запястье демоническая энергия развеялась без следа, и он перехватил остриё меча голой рукой.

Разумеется, Шэнь Цинцю не ожидал, что меч в самом деле поранит ученика – и это случилось уже во второй раз! Пока он потрясённо таращился на Ло Бинхэ, тот рубанул ребром ладони по запястью учителя. От боли его пальцы разжалась, меч выскользнул из руки, и Ло Бинхэ щелчком пальцев отбросил его прочь.

Теперь он крепко удерживал Шэнь Цинцю за запястье. С пальцев Ло Бинхэ стекала кровь, пропитывая рукав учителя. Она никак не останавливалась, и с каждой каплей сердце Шэнь Цинцю наполняло невыносимо тягостное чувство. Он всё ещё пребывал в смятении, когда Ло Бинхэ перевернул его руку.

– Ты заразился?

Сыпь на запястье за день успела распространиться до плеча, порождая всё новые разрозненные красные пятнышки.

Длинные тонкие пальцы едва ощутимо скользнули по коже, и какое-то время спустя под их кончиками красная сыпь начала бледнеть, словно капля чернил, растворяющаяся в стакане воды.

Само собой, для Ло Бинхэ эта болезнь была не опаснее комариного укуса.

Выражение его лица несколько смягчилось.

– Эта рука учителя воистину злосчастна.

Выходит, им в голову независимо пришла одна и та же мысль. Глядя на первозданно чистую гладкую кожу, Шэнь Цинцю признал, что теперь в ещё меньшей степени понимает, что вообще творится в голове его ученика. Он подумал, что, быть может, эта ситуация напомнила Ло Бинхэ о старых добрых временах, когда учитель заслонил его собой от ядовитых шипов на демонических доспехах, и вызвала к жизни давно почившую привязанность.

Из этих размышлений его вырвал неожиданный удар в низ живота.

Ло Бинхэ с улыбкой заявил скрючившемуся от боли Шэнь Цинцю:

– Не стоит путать одно с другим. Коль скоро учитель это посеял, ему предстоит пожать горькие плоды. Он воздаст сполна за ту рану, что нанёс мне.

Шэнь Цинцю всё ещё думал, что его ученик использует метафоры, говоря о душевной ране, которую он нанёс ему в прошлом, когда его затылок пронзила острая боль. С силой запрокинув его голову, Ло Бинхэ прижал раненую руку к губам Шэнь Цинцю, и его рот тотчас наполнился железистым привкусом.

Его глаза распахнулись.

Тут-то он наконец понял, что рана, о которой говорил Ло Бинхэ, относилась к порезу от Сюя, полученному только что!

Твою ж мать! Нет, ему нельзя, абсолютно нельзя пить эту дрянь!

Резким движением ударив по руке Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю опустил голову, и его вырвало проглоченной кровью. Однако Ло Бинхэ поднял его и возобновил начатое.

Он расширил рану, так что теперь тёплая кровь текла нескончаемым потоком, однако, казалось, это только радовало Ло Бинхэ.

– Не нужно выплёвывать, учитель. Пусть кровь небесного демона грязна, но ведь пара глотков не убьёт вас, верно?

«Может, и не убьёт, но заставит молить о смерти!»

* * *

Шэнь Цинцю сам не знал, как сумел добраться до лавки «Цзиньцзы». Ещё не придя в себя, он кое-как вскарабкался по лестнице и упал на постель. Всё, о чём он мог думать, ворочаясь ночь напролёт, – это что в его мозгу и желудке всё ходит ходуном; ему казалось, что кто-то беспрестанно ползает по его кровеносным сосудам.

Кровь наследника древнего рода небесных демонов даже вне тела хозяина по-прежнему подчиняется его воле; для того, кто имел несчастье её выпить, последствия могут быть сколь угодно прискорбными, причём смерть – далеко не худший исход.

К примеру, после того, как Ло Бинхэ в оригинальном романе в совершенстве развил контроль над своей кровью, он использовал кровяных паразитов[11]11
  Кровяные паразиты – в оригинале 人体寄生血蛊虫 (réntǐ jìshēng xuè gǔ chóng) – в букв. пер. с кит. «паразитирующие в теле ядовитые насекомые» – довольно распространённое явление в романах в жанре сянься, в переводе также известные как «кровяные жуки». В сочетании 血蛊虫 (xuè gǔ chóng) (кровяные ядовитые (вредные) твари) иероглиф 蛊 (gǔ) в магических практиках – ядовитая тварь, которая выжила в горшке с другими ядовитыми тварями (змеями, сороконожками, пауками и т. д.), пожрав их; считалось, что она обладает магической силой, может даровать владельцу богатство, при этом является источником сильнейшего яда, используется в тёмной магии. Считается, что магия гу зародилась в горных районах Южного Китая (провинциях Гуандун и Гуанси).


[Закрыть] для разнообразнейших целей: как сильнодействующий яд, инструмент слежки, средство для промывания мозгов и для постельных утех – и это далеко не все области применения.

Истекая холодным потом, Шэнь Цинцю промаялся до самого рассвета, не в силах ни заснуть, ни толком проснуться. Когда он наконец отключился, его тут же вырвали из сна нарастающие крики ликования, от которых, казалось, качалось небо и сотрясалась земля. Поскольку он не раздевался, облачаться ему не требовалось, так что, кое-как поднявшись, он собрался было выйти за дверь, когда та распахнулась сама, и в комнату вприпрыжку влетел восторженный мальчик.

– Городские ворота открылись! – выкрикнул Ян Исюань. – Городские ворота открылись!

– Что? – переспросил Шэнь Цинцю.

– Всех краснокожих монстров изловили! Ворота снова открыты! Цзиньлань спасён!

Внезапно глаза мальчика наполнились слезами – видимо, он вспомнил о цене, которую заплатил за это его отец. Хоть у Шэнь Цинцю нестерпимо болело буквально всё, а голова так и вовсе раскалывалась, он всё же попытался его утешить, про себя дивясь: «Так быстро! Неужто всех переловили за одну ночь?»

Стоило воротам открыться, как в город устремились выжидавшие в нескольких ли совершенствующиеся из разных школ. Они собирались на большой городской площади, где Му Цинфан раздавал собственноручно приготовленные пилюли. Будто вымерший Цзиньлань вновь наполнился празднующими людьми. Семеро захваченных живьём сеятелей теперь сидели внутри барьера, установленного монахами Чжаохуа.

На глаза Шэнь Цинцю сразу попался погружённый в раздумья Лю Цингэ; подойдя, он похлопал товарища по плечу:

– Что произошло этой ночью?

Взглянув на него, Лю Цингэ ответил вопросом на вопрос:

– А что случилось с твоим учеником?

– Что он натворил? – быстро переспросил Шэнь Цинцю.

– Прошлой ночью он поймал пятерых, а я – только двоих, – медленно отозвался Лю Цингэ и вновь воззрился на Шэнь Цинцю: – Так что с ним, в конце концов, случилось за те несколько лет, что он пропадал невесть где?

Выходит, Ло Бинхэ не только умудрился перехватить законную добычу Лю Цингэ, но ещё и одержал над ним разгромную победу по очкам. Для пика Байчжань это было сокрушительным ударом – настоящий позор, граничащий с оскорблением!

Вот вам официальные данные по раскладу боевых мощностей: соотношение сил Ло Бинхэ и Лю Цингэ = 5: 2…

Внезапно стайка учеников рядом с Шэнь Цинцю притихла и расступилась: к ним неторопливой походкой приближались несколько глав школ. Юэ Цинъюань вышагивал бок о бок со старым главой дворца Хуаньхуа, за ними по пятам следовали настоятели монастыря Чжаохуа и обители Тяньи.

А подле старого главы Дворца шествовал Ло Бинхэ.

В свете раннего утра он казался бодрым и полным сил. Мысленно сравнив его вид с собственным, Шэнь Цинцю поневоле приуныл. Даже Юэ Цинъюань обратил внимание на его состояние: подойдя к Шэнь Цинцю, он какое-то время вглядывался в его лицо.

– Ты выглядишь просто ужасно. Мне и впрямь не стоило тебя отпускать, – встревоженно заметил он.

– Я всего лишь не смог как следует выспаться из-за душераздирающих воплей пациентов шиди Му, – выдавил улыбку Шэнь Цинцю.

Уже покончивший с раздачей пилюль Му Цинфан подивился:

– Как же так, шисюн? Как бы они ни шумели, неужто они могли довести вас до подобного состояния за одну-единственную ночь? Вы принимали лекарство, которое я оставил в вашей комнате?

– Принял я его, принял! – поспешил заверить его Шэнь Цинцю, мысленно добавив: «Знал бы ты, как у меня в зубах навяз этот вопрос!»

В это самое время на дальнем краю площади возникла какая-то суматоха. Обернувшись, Шэнь Цинцю еле удержался от того, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лицу. Человек средних лет в холщовой траурной одежде подвёл большую группу мужчин и женщин к Ло Бинхэ и велел им опуститься перед ним на колени. Это был градоначальник Цзиньланя собственной персоной.

Он был не в силах сдержать обуревающие его чувства:

– Господа бессмертные не жалели собственных жизней, чтобы спасти наш ничтожный городишко! Мы никогда не сможем отплатить им за эту милость! Ежели в будущем господам хоть что-нибудь понадобится, мы пойдём на всё, дабы исполнить их волю!

Уголки губ Шэнь Цинцю непроизвольно дёрнулись. Это же самое избитое из сюжетных клише: захвативший демонов главный герой лопатой гребёт последователей, награды и почести. И как всегда, всё внимание достаётся ему, в то время как те, кто положил на это ничуть не меньше сил, отходят на второй план, являя собой не более чем предметы обстановки. Не говоря уже о вкладе самого Шэнь Цинцю, был ещё и Лю Цингэ, изловивший двух демонов, и Му Цинфан, который только что снабдил всех нуждающихся собственноручно изготовленным лекарством!

Ответ Ло Бинхэ был не менее шаблонным – он скромно произнёс:

– Господин градоначальник, прошу, поднимитесь! Цзиньлань благополучно пережил это бедствие благодаря совместным усилиям нескольких школ, одному такое не под силу.

Стоит ли говорить, что эти искренние слова и безупречные манеры, ничуть не уронив его достоинства, воздали должное адептам других школ. Однако это не остановило градоначальника, который продолжал разливаться:

– Прошлой ночью я собственными глазами видел, как молодой господин ловил этих низменных злобных созданий, уровень его совершенствования просто поразителен! Воистину, выдающиеся таланты дают о себе знать уже в юности, а у прославленного учителя и ученики стяжают славу! Глава Дворца, вы воспитали достойного преемника!

При словах «у прославленного учителя и ученики стяжают славу» Ло Бинхэ расплылся в улыбке, а взгляд его будто невзначай устремился к Шэнь Цинцю, скользнув по его лицу подобно прикосновению стрекозы к водной глади, но тот поспешно заслонился веером.

Глава дворца Хуаньхуа обратил на Ло Бинхэ исполненный благосклонности взор. Всем, кроме Шэнь Цинцю, было невдомёк, что этот взгляд предназначался не только преемнику, но и будущему зятю.

Семь теснящихся в барьере сеятелей вели себя неспокойно, их нескончаемые вопли вселяли в окружающих людей тревогу. Наконец кто-то спросил:

– А с этими грязными тварями нам что делать?

– Шиди, у тебя есть идеи на этот счёт? – переадресовал вопрос Юэ Цинъюань.

– Цинцю кое-что читал об этом в старых записях, – задумчиво отозвался Шэнь Цинцю. – Сеятели не переносят высоких температур, так что, полагаю, огонь уничтожит разлагающую плоть заразу в их телах.

Сказанное им было яснее ясного: подвергнувшись воздействию высоких температур, демоны станут безвредными. Однако один из совершенствующихся потрясённо спросил:

– Как… как можно прибегать к подобным способам? Разве, применяя столь варварские методы, мы сами не опустимся до уровня демонов?

Его голос тотчас потонул в гневных выкриках уцелевших жителей Цзиньланя.

В дни разгула чумы её жертвами пало неисчислимое множество невинных, в мучениях сгнивших заживо, – при виде того, как они страдают, сердца их близких обливались кровью. Некогда процветающий центр торговли в считанные дни превратился в город-призрак, поэтому даже малейшее сочувствие к повинным в распространении поветрия сеятелям и призывы к гуманному обращению с ними порождали острую враждебную реакцию. Сердобольного совершенствующегося захлестнули яростные вопли, что, казалось, способны были снести горы и перевернуть моря вверх дном: «Сжечь их!» и «Всех, кто будет возражать, тоже сжечь!».

Большинство сеятелей скалили зубы в жестокой улыбке и разражались чудовищным хохотом, не выказывая и следа слабости. Шэнь Цинцю подумал, что они, пожалуй, почитают себя героями, обеспечившими обильный урожай на благо своего рода. Лишь один маленький и тщедушный сеятель безутешно рыдал.

От этого зрелища сердца нескольких людей дрогнули. Закусив губу, Цинь Ваньюэ подошла к Ло Бинхэ:

– Шисюн Ло, этот малыш достоин сострадания.

«“Достоин сострадания”, говоришь?» – подумалось при этом Шэнь Цинцю. – Конечно, достоин – но разве не достойны сострадания те, что, заразившись этой загадочной болезнью, погибли в мучениях?»

Ло Бинхэ улыбнулся ей, однако ничего не ответил.

С точки зрения Шэнь Цинцю, его ученик явно уделял девушке недостаточно внимания – для героя гаремного романа это чистой воды незачёт. Разве ему не следовало, в соответствии с оригинальным сюжетом, воспользоваться случаем и согреть её теплом и участием? Как же так вышло, что при стремительном взлёте уровня совершенствования Ло Бинхэ его мастерство соблазнителя, напротив, ухнуло ниже некуда?

И всё же Ло Бинхэ по-прежнему был обладателем нежного, будто нефрит, лица, прекрасного с любого ракурса, при любом выражении, – само собой, заворожённая его сиянием Цинь Ваньюэ тотчас впала в транс и, позабыв о собственных словах, предалась благостному созерцанию.

И тут случилось нечто непредвиденное.

Маленький сеятель со всей силы бросился на барьер, и его без того багряно-красное лицо свирепо исказилось от вопля:

– Бессмертный мастер Шэнь, вы не можете позволить им сжечь меня заживо! Умоляю вас, бессмертный мастер Шэнь, спасите меня!

В мозгу Шэнь Цинцю будто лопнула какая-то струна.

«…Да кто ты, чёрт возьми, вообще такой?! Почему ты так запросто обращаешься ко мне, называя по имени, в то время как я понятия не имею, откуда ты взялся?!»

Тысячи пар глаз со всех концов площади тут же обратились к Шэнь Цинцю.

– Мы только следовали вашим указаниям, – не унимался сеятель, – отчего же вы теперь велите нас сжечь?!

…Какого?!..

Что за дебильные скачки сюжета? И что за топорное обвинение?

Шэнь Цинцю чувствовал себя как с похмелья, и всё же ему хотелось накатить ещё; ну а после слов старого главы Дворца у него возникло ощущение, будто он только что воплотил это горячее желание в жизнь:

– Полагаю, бессмертному мастеру Шэню стоит пояснить нам, о чём говорит эта тварь?

Неужто кто-то повёлся на столь очевидную подставу?!

Тут же подтянулся ещё один «доброжелатель» из толпы:

– Да уж, пусть объяснится!

Этих легковерных дуралеев уже двое!

Однако двенадцать пиков хребта Цанцюн вновь показали свою сплочённость перед внешней угрозой: едва прозвучали первые обвинения, как на лицах большинства товарищей Шэнь Цинцю по школе появились признаки недовольства, а взгляд Юэ Цинъюаня так и вовсе заледенел.

Ци Цинци фыркнула:

– Для любого, у кого есть глаза, очевидно, что эта тварь попросту не желает смириться со своей участью, вот и хочет затащить кого-нибудь с собой в могилу. Это же чистой воды клевета! Все эти злобные демонические отродья слеплены из одного теста, кто бы мог подумать, что среди вас найдутся те, кто клюнет на эту удочку!

– Так почему же эта тварь для своих огульных обвинений выбрала именно бессмертного мастера Шэня, и только его одного? – невозмутимо возразил старый глава Дворца. – Над этим стоит призадуматься.

Шэнь Цинцю был сражён его логикой наповал. Что же, выходит, если на кого-то возводят беспочвенный поклёп, он должен оправдываться, с какой стати выбор пал именно на него, а заслуживает ли клеветник доверия, уже никого не волнует?

Ло Бинхэ не сводил с него пристального взгляда, не говоря ни слова. Быть может, Шэнь Цинцю померещилось, что его чёрные, как смоль, глаза светятся радостью подобно звёздам.

В оригинальном романе Шэнь Цинцю навлёк на себя всеобщую ненависть непростительным деянием – он поднял руку на товарища, погубив Лю Цингэ. Однако вот же он, жив-живёхонек – стоит бок о бок с Шэнь Цинцю, и если кто-то посмеет угрожать ему, может, ещё и заступится! Иными словами, данное обвинение попросту не выдерживало критики!