Текст книги "Во власти пламени"

Глава 9

Подождав, пока Огненный и его маленький провожатый, взбежав по ступеням, исчезнут в холле, женщина повернулась ко мне, проговорив с усталой улыбкой:

– Рада знакомству, эсселин…

– Анвэри, – представилась я, и мы кивнули друг другу.

Если она и была в курсе, кем я стала или, правильней будет сказать, должна буду стать для Каррая, то виду не подала. А может, слухи о коварстве князя еще не успели достигнуть Чарояра. Но вот что странно: будь я на месте тальдена, жаждущего мести, трубила бы направо и налево, что вот эта девушка – моя рабыня.

А так нейтральное – спутница.

– Не желаете ли глоточек тьена? – предложила женщина. – Мне очень жаль, что мы заставили вас побегать.

– Все в порядке, – улыбнулась я, чувствуя, что больше не задыхаюсь и меня больше не тянет сорвать с головы покрывало, а заодно и стянуть с себя платье. – Я буду благодарна вам за глоточек тьена, эссель Никса. Но лучше – за несколько.

Женщина негромко рассмеялась, правда, радостней от этого она не стала, и поманила меня за собой. Мы вошли в дом, оказавшийся сиротским приютом. Процветающим, должна отметить. Мраморные полы, картины на стенах, большие стрельчатые окна, через которые в холл проникало много-много света. Здесь все сверкало чистотой, а в воздухе витал умопомрачительный запах сдобы.

Я сглотнула слюну, решив, что еще немного и начну облизываться на все, за что цепляется взгляд. Вон даже хотя бы на тот подсвечник.

Почувствовав, как от дразнящего сладкого аромата кружится голова, ухватилась за перила и стала не спеша подниматься наверх.

– Сейчас идут занятия, поэтому здесь так тихо, – пояснила эссель Никса, отпирая дверь в кабинет. – Мы постарались скрыть случившееся от детей, чтобы не пугать их.

Я понимающе кивнула и, украдкой бросив по сторонам взгляд, присела на краешек дивана, а эссель Никса взяла стеклянный кувшин, чтобы разлить по бокалам прохладный фруктовый напиток.

Кабинет главы приюта оказался светлым и очень уютным. Таким же как и его хозяйка – чувствовались в ней тепло и доброта, которых так недоставало морканте.

– Вы гостите у Карраев? – поинтересовалась женщина, ставя на столик передо мной бокалы и вазочку с гри-ри – мягкими ягодными конфетами, которые я обожала в детстве.

Сейчас я бы с радостью променяла их на добрую краюху хлеба и кусок жареного мяса. Но я не привередливая, конфеты тоже сгодятся. Первую съела, даже этого не заметив, и едва не заурчала от наслаждения.

– Можно и так сказать. Гощу, – ответила я, потянувшись за добавкой. И замерла с занесенной над вазочкой рукой, заметив на стене напротив, сплошь завешанной портретами детей, знакомое лицо.

– Это ведь Клер? – Я даже поднялась и подошла ближе, чтобы получше рассмотреть небольшую, в изящной раме картину. На портрете была изображена девчушка лет десяти: темноволосая, кудрявая и с такими же очаровательными ямочками на щеках, какие появлялись у воспитанницы Карраев, когда она улыбалась.

– Да, это она. – Эссель Никса встала рядом со мной. – Карраи забрали ее еще совсем крохой, ей тогда и трех не было. Этот портрет Аман подарил мне значительно позже. Эссель Элесбед очень тяжело переживала потерю дочери, и малышка Клер стала для нее настоящей отрадой. Вы, наверное, слышали о той страшной истории? Бедняжка Олеандра…

За ту страшную историю я теперь и расплачиваюсь. Вместо тагрова дядюшки.

Плечи эссель Никсы поникли, потух взгляд. Было видно, она безумно любит детей, и случившееся с Олеандрой оставило и у нее на сердце болезненный отпечаток.

Словно откликаясь на мои мысли, женщина проговорила:

– Ясноликая не подарила мне моих собственных детей, и этот приют стал для меня всем. Не знаю, что бы с ним было… что бы было со всеми нами, если бы не милость Карраев. Этот дом, – она огляделась по сторонам и снова улыбнулась, отчего мелкие морщинки собрались в уголках ее теплых карих глаз, – когда-то принадлежал семье князя. Бабушка Амана, эссель Ауста, была доброй женщиной с большим сердцем. Она подарила его мне, и беспризорники со всех окрестностей обрели крышу над головой. А когда ее не стало, заботу о нас взял на себя эррол Аман.

Вцепившись пальцами в юбку, я вернулась на диван. Вот только дифирамбов Огненному мне сейчас не хватало! Мне его хочется проклясть, а эссель Никса, добрая наивная душа, его благословляет.

Не желая слушать, какой Аман замечательный, я спросила:

– Что стало с той девочкой? Синией?

Вопрос прозвучал чересчур резко. Быстро справиться с эмоциями, думая о тальдене, не получилось.

Женщина повернулась ко мне и покачала головой.

– Вам лучше расспросить об этом князя.

Так он мне и расскажет.

– Но она ведь поправится?

Эссель Никса прижала к груди нервно подрагивающие пальцы.

– Я только на это уповаю. На милость нашей богини и силу его светлости. Он ведь уже спас жизнь двоим ребятам, хотя потом я боялась, что спасать придется его. Эррол Аман после исцеления малышей едва на ногах держался.

Хозяйка приюта умолкла, поняв, что сболтнула лишнее, и поспешила сменить тему. Заговорила о своих воспитанниках, о том, как проходят их дни, не забыв расхвалить Чарояр и настоятельно посоветовав мне несколько мест, в которых я непременно должна побывать.

Время за разговорами с эссель Никсой летело незаметно, и ненадолго я даже забыла о своих бедах, настолько интересной собеседницей оказалась хозяйка приюта. Жаль, о беде маленькой девочки забыть не удавалось – мыслями я все время возвращалась к заболевшей малышке.

Прошел час, если не больше, а Аман все не появлялся. И это – отсутствие новостей – заставляло волноваться.

– Вы, вижу, голодны. – Эссель Никса проследила за моими пальцами, приготовившимися сцапать последнюю конфету. – Не согласитесь ли отобедать со мной, эсселин Анвэри?

Первым порывом было вскочить на ноги и броситься обнимать эту чудо-женщину. Вторым – громко выпалить: «Я согласна!» Согласна на обед, ужин, вообще на все мало-мальски съедобное. Но ни обнять, ни выпалить я не успела. Дверь распахнулась, и на пороге нарисовался его драконья бледность. Назвать его светлостью у меня сейчас язык не поворачивался.

В отличие от Эйли я в призраков не верила, но сейчас готова была поклясться – передо мной стоял не сам тальден, а его привидение. Лицо белое, разве что не прозрачное. Такими же были и губы тальдена, а глаза потухшими.

Почувствовав на себе взгляд Каррая, я вздрогнула. Не знаю, что это за дрянь такая, поразившая ребенка, но она выпила из всесильного дракона все соки.

– Ваша светлость! – всплеснув руками, бросилась к нему глава приюта.

– Я в порядке. – Тальден устало улыбнулся и сказал, предвосхищая готовый сорваться с моих губ вопрос: – С девочкой тоже все хорошо. Сейчас она спит.

– Вам бы тоже не помешало отдохнуть, – заметила эссель Никса.

Вот-вот. А я пока поем на неделю вперед.

Жаль, этот упрямец не соизволил прислушаться к дельному совету. С трудом оторвавшись от стены, покачал головой:

– Нам с Риан будет лучше вернуться в замок. – Он протянул мне руку. – Пойдем. А вы, – перевел взгляд на женщину, – если заметите, что у кого-то из детей проявляются хоть малейшие признаки болезни, сразу дайте мне знать. Не ждите до последнего.

Эссель Никса развела руками:

– В том-то и дело, что не было никаких признаков. Еще утром Синия улыбалась и выглядела здоровой. А потом раз – и начала гореть.

Что значит «начала гореть»?!

Решив на обратном пути выпытать у дракона все что можно о странном недуге, я простилась взглядом с последней нетронутой конфетой. Кивнула на прощанье радушной хозяйке приюта и отправилась следом за его шатающейся светлостью.

Ладно, тальден не шатался, но походка его не была твердой, как прежде, и я даже испугалась (хотя вру, даже не думала пугаться), что он, потеряв равновесие, кубарем скатится с лестницы.

И я бы его нисколечко не пожалела!

– Уверен, что тебе хватит сил добраться до площади, а потом еще и лететь в Огненный чертог?

– Не нужно никуда добираться. Ковер уже подан, моя элири, – с шутливыми интонациями в голосе произнес Огненный.

В сердце плеснуло обидой.

– Обязательно так меня называть?

– Хочу, чтобы ты привыкала к новому статусу и новой жизни, – безразлично пожал плечами этот изверг.

– А я хочу тебе напомнить, что я еще не твоя рабыня. Вот если не приму твою силу…

– Не если, а когда, – поправил он меня, заставив пожалеть о том, что не скатился с лестницы.

Уверена, Каррай с разбитой головой у моих ног смотрелся бы очень даже интересно.

В саду было оживленно. Занятия закончились, и детвора, высыпав на свежий воздух (хотя правильнее будет сказать – раскаленный), резвилась на солнце. Замечая Каррая, дети забывали о своих играх и неслись к нему. Малышня просилась на руки, ребята постарше спешили похвастаться своими успехами и достижениями в учебе. И все смеялись, болтали, стараясь перекричать друг друга и завладеть вниманием его вельможества хотя бы на минуту. А он их слушал. Внимательно, несмотря на то что едва держался на ногах. Интересовался их жизнью, к каждому ребенку обращаясь по имени.

Было видно, он хорошо знает их всех. Заботится о них.

Тем обиднее было мне стоять с ним рядом и продолжать слышать жестокие слова, эхом звучавшие в голове: «Хочу, чтобы ты привыкала к новому статусу и новой жизни».

Никогда к такому не привыкну. Просто не смогу!

– Обязательно было сейчас мне все это говорить? – спросила, когда мы отошли в сторону.

Во рту неприятно горчило от осознания, каким он может быть с другими и какой он со мной.

Все-таки это действительно месть. Не такая грубая и очевидная, как у эссель Элесбед, а, наоборот, тонкая и изощренная.

Каррай ответил не сразу. Только когда перед нами, негромко шурша, опустился ковер, Аман чуть сдавил мои пальцы, увлекая за собой, и холодно произнес:

– Чтобы ты не строила после сегодняшнего воздушные замки. Я не хороший, Риан. Я такой, какой есть.

– Ты чудовище! – обернувшись, бросила ему в лицо.

– Вот и не забывай об этом, – тихо сказал тальден и умолк.

Ковер, подхваченный магией ветра, плавно взмыл в небо и полетел над городом, провожаемый веселыми криками и детским беззаботным смехом.

Каррай меня не удерживал, а если бы попытался обнять, один из нас точно полетел бы обратно на землю. И, судя по состоянию его светлости, в зоне риска из нас двоих был именно он.

Летели молча. Я больше не любовалась окрестностями, не восторгалась красотами чуждого и чужого мне края. Сидела, обхватив руками колени, и уже не хотела ни о чем говорить, ни о чем расспрашивать.

Такой добрый, такой замечательный со всеми, а со мной… Элири. Рабыня. Это унизительное слово горело на языке, жгло мысли, испепеляло сердце.

Нет, какой же он все-таки двуличный мерзавец! Настоящее чудовище!

Мало его та болячка потрепала, лучше бы вообще отправился ее стараниями к таграм!

Я так увлеклась своими переживаниями и злостью на Огненного, что не заметила, как мы стали резко снижаться. Ковер дернулся, словно пытался нас сбросить. Испуганно вскрикнув, я вцепилась в его край и обернулась. Вовремя, чтобы заметить, как у тальдена закатываются глаза и он заваливается на бок. В последний момент успела вцепиться в его рубашку: ткань под моими пальцами угрожающе затрещала. Ухватившись за Каррая другой рукой, я с трудом удержала его на ковре. Да так и застыла, парализованная страхом, слыша, как в ушах свистит ветер. Его раскаленные плети безжалостно били по лицу, и мы неслись к темным шапкам деревьев так быстро, что сердце в груди не знало, как быть: стучать как сумасшедшее или замирать от ужаса.

– Чтоб тебя, Каррай! – выругалась я, еще крепче сжимая пальцы.

В последний момент ковру чудом удалось выровняться, и мы совершили практически безболезненное приземление в редком перелеске. По крайней мере, мне больно не было. Что же касается тальдена, то его, по-прежнему находящегося без сознания, отшвырнуло от меня к широкому стволу дерева. Сейчас Аман был еще более бледный, почти что пепельный.

– Каррай! – рванулась к нему и от души хлестанула по лицу.

Раз, другой. Ничего.

Потрясла за плечи. Реакция та же, то есть никакой.

Взгляд скользнул по широкой груди тальдена в тонкой, измятой моими стараниями сорочке. Дышит – и то ладно. Если бы еще цветом лица не походил на покойника, цены б ему не было. Ну вот что мне с ним делать?! Заметив пристегнутый к поясу князя мешочек с магией ветра, я едва не закричала от захлестнувших меня волнения и радости.

Вскочила на ноги. Огляделась и замерла, кажется забыв, как дышать.

У меня есть летающий ковер. Есть волшебная пыльца, способная поднять его в небо. А еще есть дракон, тоже в количестве одна штука, состояние которого оставляло желать лучшего. А это значит… Не теряя времени, я вновь опустилась возле Огненного и принялась отвязывать заветный мешочек.

Пальцы дрожали, отказывались повиноваться. А я отказывалась прислушиваться к голосу разума, настоятельно советовавшего не совершать глупости.

«Ну куда ты полетишь? – вопрошал он. – Захотят вернуть – вернут. На стороне Карраев закон. Еще и накажут!»

Но я упрямо продолжала сражаться с завязками на поясе Огненного.

Совесть тоже что-то поддакивала, давила на жалость. Но уж ее-то я точно слушать не собиралась! Кого мне тут жалеть? Своего мучителя? Я, конечно, девушка сердобольная, но не до такой же степени!

В конце концов, Каррай ведь дракон? Дракон. Пусть даже в том состоянии, в каком пребывал сейчас, ему попросту не хватит сил на оборот. Но это уже не мои проблемы. И то, что он останется один посреди леса, полного всякого зверья, – тоже!

Умрет – стану вдовой. Вот.

К тому моменту, как я отвязала мешочек с волшебной пыльцой, лицо тальдена стало еще серее, если такое вообще было возможно. Растрескавшаяся под палящим солнцем земля и то выглядела ярче. Дыхание мужчины едва прослушивалось, каштановая прядь упала на лицо, сейчас больше походившее на высеченную из камня маску. Красивую – ничего не скажешь, но совсем неживую.

Заставив умолкнуть оба голоса – и совести, и рассудка, – я сжала в кулаке мешочек из дубленой кожи и бросилась к своему летающему спасителю. Сыпанула на тканый узор пригоршню сверкающей пыли, и ковер тотчас ожил. Зашевелились золотистые кисточки, искусно вытканные цветы и завитки напитались красками, и я, в последний раз оглянувшись на Огненного, шагнула вперед.

– Неси меня в Жемчужный город! – выпалила на одном дыхании и вздрогнула, услышав в ближайших кустах какой-то шорох.

А может, просто почудилось… Да, наверняка почудилось! Не было никакого шороха. Это всего лишь мое разыгравшееся воображение, нечего тут и думать.

Ковер потянулся к небу, а мой взгляд – к тальдену.

«Не смотри на него, Риан. Не смотри! Он заслужил!»

Но я смотрела до последнего, пока распростертого на траве тальдена не скрыла листва деревьев, и даже после продолжала смотреть, чувствуя, как сердце неприятно покалывает, словно тысячи крошечных иголочек раз за разом впиваются в него, намереваясь превратить в решето.

«Да ничего с ним не случится, – убеждала я себя. – Очухается, превратится и полетит в свои огненные чертоги строить новые злодейские планы. А я тем временем…»

Очередной укол в сердце оказался еще более ощутимым, и приказ сорвался с губ прежде, чем я успела его осмыслить:

– Стой!

Летающая подстилка послушно притормозила, а я, простонав мысленно, добавила тихо:

– Возвращаемся за чудовищем.

Ковер будто только того и ждал. Повернул обратно и понесся к изумрудной глади леса, стремительно сокращая расстояние между нами. Вместо свиста ветра в ушах я продолжала слышать шорох в диком кустарнике и боялась застать кружащего возле Каррая хищника.

Или уже не кружащего, а довольного и сытого.

К счастью, мои страхи остались всего лишь страхами. Тальден по-прежнему был без сознания, лежал возле дерева, где я его и оставила, и никакая клыкастая тварь не пыталась им пообедать.

Приблизившись к Карраю, осторожно склонилась над ним и уловила слабое, еле слышное дыхание. Сердце под моей ладонью тоже билось, правда, медленно и неровно, как будто в любой момент могло остановиться.

Странно, но стоило его увидеть, как боль в груди тут же исчезла, будто ее и не было, и я почувствовала, что напряжение, в тисках которого пребывала последнее время, отступает и тело начинает расслабляться.

Правда, уже в следующую секунду телу снова пришлось поднапрячься, потому что перетаскивать на ковер драконо-княжескую тушу оказалось задачей не из легких. Думала, что раньше мне было жарко. Куда там! Сейчас я умирала от жажды и чувствовала, как нижняя сорочка неприятно липнет к мокрой от пота коже.

«И откуда же ты взялся, Каррай, на мою голову?!»

С горем пополам мне все-таки удалось пристроить его на ковре, а потом я и сама упала рядом, наблюдая за тем, как деревья перед глазами начинают двоиться и расплываться. Размываются, растекаясь по земле, темные коряги, листва рассыпается по воздуху, словно рой всполошенных бабочек.

– Летим в Огненный чертог, – выдохнула я, стаскивая с себя покрывало.

Голова кружилась от жажды, голода, усталости, и я боялась, что в любой момент сама лишусь чувств и, упав с ковра, разобьюсь.

– Ты все-таки вернулась за мной, Ядовитая.

Я скорее почувствовала, чем увидела его улыбку.

– Что, сложно было прийти в себя раньше? – огрызнулась я и прикрыла глаза, намереваясь не открывать их до самого замка.

Вздрогнула, ощутив легкое прикосновение его пальцев к моей руке, и услышала тихое:

– Спасибо, Риан.

За несколько часов до этого

– Он что сделал? – От удивления и неожиданности ее светлость выронила бокал из рук. Брызги ягодного напитка, расплескавшегося по полу, моментально впитались в светлую, струящуюся складками юбку, но Элесбед этого даже не заметила.

– Отправился с ней в город, – послышался от двери тихий голос.

Под ногами княгини захрустела стеклянная крошка, когда она шагнула к служанке и требовательно поинтересовалась:

– Когда они улетели?

– Да вот только что, – пробормотала Маред, опуская голову и опасаясь встречаться с хозяйкой взглядом.

По мнению девушки, взгляд морканты в иные моменты был таким страшным, что она предпочла бы и вовсе на время ослепнуть! Только бы не тонуть в бездонной, губительной тьме ее глаз.

– Я как помогла ей собраться, так сразу к вам прибежала.

– Проклятье!

Подхватив юбки, княгиня нервно заходила по комнате, чувствуя, как из глубин души поднимаются волны ярости. Город он собрался ей показывать! Зачем, спрашивается? Риан должна дни напролет сидеть в четырех стенах и оплакивать свою судьбу, а не восхищаться красотами Чарояра.

Не хватало еще этой соплячке здесь развлекаться!

Эссель Каррай чувствовала: с сыном что-то происходит. Совсем недавно он был невозмутимым, спокойным, холодным – и не скажешь, что Огненный. И вот его словно подменили.

Пламя в глазах тальдена вспыхивало от малейшего упоминания о девушке. Упоминания, становившегося для Амана искрой. А может, искрой стала для него эта девица. Элесбед боялась, что из-за Риан все ее планы обратятся в прах. А ведь она так долго их лелеяла, так долго ждала возмездия.

– Если его дракон примет Анвэри как свою… – Морканта осеклась, не в силах произнести одно короткое слово.

Нет, Риан Анвэри никогда не стать его ари! Она, Элесбед, скорее прикончит девчонку собственными руками, чем позволит этой мерзавке стать одной из Карраев. Разделить с Аманом родовую магию.

– Нужно торопиться. И отвлечь сына, – негромко сказала женщина, обращаясь к самой себе. Она уже успела позабыть о присутствии служанки. Позабыть о том, что собиралась отправить Клер в лес за травами. Позабыть обо всем на свете, кроме зеленоглазой выскочки, из-за которой Аман, казалось, еще больше отдалился от матери.

Хотя они уже давно были бесконечно далеки друг от друга, словно чужие люди.

– Эссель Каррай, я могу здесь прибраться? – несмело подала голос Маред, устремляя взгляд на тускло поблескивавшие на полу осколки.

Морканта повернулась к бледной, нервно комкающей передник девушке и распорядилась:

– Потом приберешь. А сейчас скажи остальным слугам, чтобы сегодня же занялись уборкой южного крыла. Хочу, чтобы там все сверкало.

Маред покорно кивнула.

– В каких комнатах нужно будет убраться?

– Во всех. В ближайшее время в Огненный чертог прибудет много гостей.

Отпустив служанку, Элесбед улыбнулась своим мыслям и прошла в смежный со спальней кабинет – небольшую сумрачную комнату, полную старинных рукописей и свитков, хранящих в себе древние магические таинства, к которым она часто прибегала.

Опустившись в кресло, эссель Каррай принялась быстро составлять послание своей давней знакомой, услугами которой в самом ближайшем будущем собиралась воспользоваться. Главное, чтобы Аман согласился, не стал артачиться. И тогда для Риан это станет настоящим ударом. Унижением, которое снести ей будет непросто.

Ударом, одним из многих, что собиралась нанести несносной девчонке морканта. И теперь, когда алиана здесь, в ее власти, даже князь не сможет этому помешать.

Ее светлость откинулась на спинку кресла и, вертя в пальцах иссиня-черное перо, с улыбкой сказала:

– Ну а пока что устроим праздник. В честь элири моего сына. Наши подданные просто обязаны познакомиться с его рабыней.