Текст книги "Атилла"

XVIII

Магистр Гауренций был когда-то опытным, многое повидавшим на своём веку воином. Он не раз бил готов, аланов, венедов, сарматов. О гуннах он тоже слыхал, но иметь с ними дело магистру императора не доводилось. Что бы ни рассказывали о храбрости этого народа, для магистра он оставался варварским, поэтому известие об осаде города гуннами не особенно взволновало его. Город охраняли два сильных гарнизона. В молодости магистр был знатным военачальником, а потому был о себе высокого мнения и не считал нужным общаться с командирами гарнизонов, ждал, когда те сами придут к нему. Они же не видели нужды в советах сборщика податей. Выходит, надеялись на свои силы и не нуждались в помощи опытного воина. Гауренций был уверен: если не открывать ворота, проникнуть в город варвары не смогут. Перестрелять их со стен города будет нетрудно. Легионеры думали точно так же. Они готовились к атаке, когда стало известно: северные ворота открыты, и гунны заполняют город. Не веря своим ушам, Гауренций поспешил со своими людьми туда. Он до последней минуты надеялся, что это неправда, что кто-то пустил ложный слух, однако увидев, как в ворота вливаются отряды конных гуннов и пеших готов, вооружённых длинными копьями, растерялся.

Магистр оглянулся на надёжную свою сотню, прошедшую огонь и воду, и понял, что остановить варваров им не удастся. Он поднял руку:

– Стойте, давайте посовещаемся!

Тут один из лучших его людей закричал:

– Магистр, верь нам, мы прогоним варваров и запрём ворота! Легионеры тем временем подоспеют на помощь.

Да, времени для размышлений не было. Гауренций, выхватив из ножен саблю, поднял её над головой, приказывая своим воинам идти вперёд. Но подступы к воротам были загромождены таранными телегами, сквозь которые пробиться к гуннам не было никакой возможности. Заметив отряд Гауренция, гунны и готы двинулись на него. Магистр и глазом моргнуть не успел, как его доблестные воины покатились кто куда со стрелами в груди. Прикрывая собой сына, заслоняясь щитом от стрел, Гауренций попятился к стене. Гунны набросили на него петлю. Магистр слышал свист летящего на него аркана. В следующее мгновение петля туго затянулась на нём. Увидев, как отца волокут по земле, Аэций отбросил саблю и поднял руки. Возле него внезапно выросла фигура большого и грузного человека на коне. Сын магистра тут же узнал его. То был старший кузнец Юстина.

– Хо-хо, сынок магистра Аэций в наших руках! – сказал кузнец кому-то, кто сидел на вороном коне.

– И отца, и сына отправить в стан под стражу! – распорядился человек на вороном.

Между тем на площади гуннов поджидали «черепахи». Славные защитники Рима, веками близко не подпускавшие варваров к его территориям, прячась за щитами, ощетинились непомерно длинными копьями. Стоило приблизиться, как какой-нибудь щит чуть-чуть скользил в сторону, и острое копьё, как жало змеи, мгновенно впивалось в жертву. Атилла приказал воинам разбиться на два крыла. Вперёд выступили толкаемые лошадьми телеги с прилаженными к ним длинными копьями. «Черепах» на площади было несколько. Для начала решено было уничтожить одну. Атилла махнул рукой: начинайте! От конных гуннов и пеших готов «черепахи» и в самом деле были хорошо защищены. Люди боялись приблизиться к ним. Однако телеги с прикреплёнными к ним копьями разбили «черепаху» пополам. Легионеры, скрывавшиеся за щитами, вынуждены были разбежаться. А гуннским лучникам только того и надо было, они принялись расстреливать римлян. «Черепаха» таяла на глазах, пока не исчезла вовсе. Увидев это, Атилла встал на стременах и закричал:

– Урра!

Под крики «урра» телеги покатили на другие «черепахи». Слава непобедимых римлян рушилась на глазах – защитники города бросились кто куда. Лучники посылали им вслед стрелы, а готы, догнав беглецов, вонзали им в спины копья. Многие, подняв руки, сдавались в плен. Разделавшись с «черепахами», Атилла со своими воинами кинулся на помощь к Биляу, который проник в Ольвию через южные ворота. Но и здесь было ясно, что гунны одерживают верх. Брат тоже брал легионеров в плен, многих перебил. Не обошлось, правда, и без потерь.

Увидев Атиллу, Биляу погнал к нему своего серого в яблоках жеребца, крича:

– Урра, урра, Атилла! Победа! Урра!

Однако бой ещё не кончился. То там, то здесь всё ещё лилась кровь. Но к закату солнца в Ольвии не оставалось ни одного легионера. Яубаш Атилла на три дня отдал город воинам на разграбление, а сам отправился в стан. Душа его ликовала. Хотелось кричать громко, так, чтобы его услышал сам Тангрэ. Как на крыльях, полетел бы он теперь к Куркем, но не сделал ни того, ни другого, а повернул коня назад, в город. Его воины грабят его. Конечно, это жестоко. Но что делать, такой порядок не им заведён. Этому положили начало древние китайцы, продолжили римляне, а уж после усвоили варвары. Он не в силах остановить грабёж – воины не поймут его.

Атилла снова развернул коня и поехал прочь от города, приказав телохранителям остаться. Выехав из ворот, он ослабил поводья, предоставив коня самому себе. Вороной, почуяв волю, вытянулся в струну и полетел. Атилла, расставив руки, закричал что есть силы:

– Спасибо тебе, мой Тангрэ! Спасибо!

Впереди показался шатёр Куркем. Яубаш попридержал коня.

Древние тюрки соблюдали такой обычай: если захватывали богатого пленника или одерживали победу в сражении, треть добычи отдавалась тем, кто оставался в тылу, половина оставшегося предназначалась детям, себе же воины забирали лишь треть трофея. Этот неписаный закон соблюдается ещё со времён деда Угыза. Тебе, Атилла, почти без крови достался богатый город. Уж не собираешься ли ты нарушить этот обычай?.. «Нет, нет, – отмахнулся Атилла от опасной мысли, – обычай будет соблюдён!»

Атилла взял из рук Куркем новорождённого сына и, подняв глаза к небу, попросил у Тангрэ здоровья и счастья для него. Потом вернул младенца Куркем и благодарно потрепал её по щеке.

Посидев возле жены и посмотрев, как ребёнок сосёт грудь матери, Атилла пошёл в свой шатёр и устало вытянулся там на ложе, покрытом шкурой медведя. Засыпая, он подумал: «Завтра же отправлю к отцу гонца – пусть порадуется нашей победе».

На другой день он пошёл к брату Биляу и сказал:

– Абам, я послал домой гонца, сообщил отцу, что через неделю или дней через десять двинемся на земли короля Германариха. Я ведь правильно решил, абам?

– Я тоже отправил гонца, хотелось порадовать старика, – отозвался Биляу, поглаживая лежащий у него на коленях меч.

– Ну что ж, получит сразу две радостные вести. – Атилла заговорил о другом: – Слышно, Германарих теперь в Немограде. Туда и двинемся, абам. Я всё сказал.

Атилла повторил отцовское «Я всё сказал» так, словно сам стал Великим ханом. Биляу усмехнулся, но промолчал. В сущности брат прав, у них теперь нет дела важнее, чем выполнение отцовского наказа. Мангук-хан всегда мечтал проучить наглого римлянина, который охоту на жителей степи и лесов сделал делом всей своей жизни. Главное для него – это поставить как можно больше рабов в Рим.

Через два дня после ограбления Ольвии Атилла собрал у себя в шатре совет. Он сообщил менбашам о предстоящем походе на Германариха. Яубаш был прав, поэтому никто не стал возражать ему. Все дружно обратились с молитвой к Тангрэ, выражая своё согласие с решением предводителя. Яубашу Атилле только этого и нужно было.

XIX

Когда разграбление Ольвии прекратилось и тела погибших были преданы земле, Атилла снова собрал военачальников. Сегодня ему предстояло поделить награбленное между воинами-яугирами поровну, как велел обычай древних тюрков. По-честному. Всё закончилось общей трапезой.

Полог шатра поднялся, и охранник доложил:

– Яубаш, привели пленных.

Все вышли из шатра. Атилла оглядел легионеров. Он знал, как безжалостно расправляются римляне с варварами, попавшими к ним в плен, с какой неслыханной свирепостью наказывают восставших рабов, придумывая для них невыносимые муки. Поэтому от гуннов они, как видно, не ждут для себя ничего хорошего. Магистр Гауренций с сыном стояли впереди.

К Атилле подошёл мастер Тугран.

– Что будем делать с пленными? – спросил он.

Атилла ответил не сразу. Перед ним легионеры, участники уличных боёв, злейшие враги гуннов. Хорошо бы каждого привязать к конскому хвосту да пустить по полю, чтобы, как они сами говорят, другим не повадно было. Но Хильхаль-атакай предупредил: «Не будь кровожадным, жестокостью нельзя завоевать расположения побеждённого народа». Да, старик прав. Война с Римом только началась. Если он в первые же дни совершит злодеяние, молва о расправе над пленными очень быстро разлетится по свету. Все народы империи узнают о том, что здесь произошло. И тогда их станут принимать не как освободителей, а как бездушных убийц и разрушителей. И сколько бы он не смотрел, сжав кулаки, на вчерашних врагов, ему, видно, придётся принять совет Хильхаль-атакая. Вчера Атилла спросил старца: «Что же мне с ними делать?» «Отпусти на свободу», – ответил тот. Атакай не стал даже объяснять, почему их надо освободить. Совет старика не понравился Атилле. «Не бывать этому!» – решил он. Но сегодня, стоя перед притихшими пленниками, понял, что был неправ. Многие из этих людей служили Риму против воли. Он вспомнил, как Хильхаль-атакай сказал, глядя на крохотного сына Атиллы: «Дитя человеческое рождается на свет не для того, чтобы творить зло». Мудрые слова запали в его сердце. Но поверят ли ему эти грубые, привычные к жестокости люди, если узнают, что он дарит им жизнь. Скорее всего они ждут от варваров расправы.

– Яубаш Атилла, – снова заговорил кузнец, – большинство легионеров полегли, защищая империю. Теперь они в земле. Оставшиеся в живых ждут, как ты решишь их участь. А вот эти двое, отец с сыном, – сборщики податей Ольвии. Магистр Гауренций и сын его Аэций. Магистр собирается сообщить тебе что-то.

– Пусть говорит, – кивнул Атилла.

Магистр Гауренций выступил на полшага и долго что-то объяснял Туграну. Наконец, они друг друга, похоже, поняли – и кузнец перевёл, обернувшись к Атилле:

– Магистр Гауренций умоляет сообщить о нём императору Феодосию. При императорском дворце служит его свояк Вигилий. Якобы, он его в первую очередь купит.

– Ты скажи ему, мастер Тугран, что гунны рабами не торгуют. Гунны пришли, чтобы выпустить рабов на волю.

Хотя Гауренций и не понимал языка гуннов, он предполагал, что речь шла о нём. Взяв сына за руку, он подтолкнул его вперёд. И хотел было сказать что-то, но воздержался.

– Какая должность у твоего свояка во дворце?

– Помощник сенатора, очень уважаемый человек, – торопливо проговорил Гауренций. – У него дочь есть на выданье, она тоже здесь.

– Где она?

– Она в кузнице Юстина, я сам её там спрятал. Кузнец знает. – Гауренций посмотрел на Туграна.

– Да, там и в самом деле есть какая-то девушка, яубаш Атилла, – подтвердил Тугран. – Я служил в этой кузнице и не позволил яугирам разорить её. У хозяина есть дочь, я собираюсь жениться на ней, яубаш Атилла.

– Вот так новость! Это правда, Тугран?

– Правда. Мы здесь будем делать хорошее оружие для твоих воинов. Город теперь наш, так что ясак хозяева должны будут платить нам.

Атилла обернулся к Хильхаль-атакаю, который стоял позади него, чтобы узнать, как тот смотрит на это.

– Кузнец дело говорит, яубаш Атилла, – сказал атакай. – Как нет войска без коней, так и без оружия войска не бывает. Ольвия будет ковать для нас оружие, а Тугран станет здесь городским головой.

– Вы слышали, менбаши, что сказал Хильхаль-атакай? Кузнецы Ольвии будут работать на нас. А ты, Биляу-абам, слышал?

– Слышал, яубаш Атилла.

– Ну так вот, теперь послушайте, что я решил. Дочь Вигилия и сын Гауренция останутся у меня в заложниках. А сам магистр свободен и может убираться на все четыре стороны. Пленные легионеры также отпускаются на свободу. Если хотят, могут вернуться в родные края, могут и у нас остаться, будут лучшими моими воинами. А если желают осесть в этих краях, пусть женятся, пусть работают в поле, выращивают для нас хлеб. Десятая доля урожая – наша, остальное могут продавать на рынке. Те, кто не желает разводить скот, получат земельные наделы. Всё это я возлагаю на Туграна. Я всё сказал!

Атилла был прав: не все пленные поняли его, Туграну пришлось не один раз повторить сказанное яубашем. Наконец до них дошёл смысл слов. Пленные бросились обниматься и даже плакали на радостях. Один Гауренций никак не мог поверить своим ушам. Да и как верить, будто дикари способны на великодушие, если даже в империи такого не слыхали никогда.

– Освободите пленных от оков! – приказал Атилла. – Вы все свободны!

Когда люди разошлись, к Атилле пришла его тётя Айгуль.

– Хорошее имя придумал ты для третьего своего мальчика, энем. Ирнак – красивое имя. Сноха тоже довольна.

– Я собираюсь взять вторую жену, апам.

– Кого это?

– Дочь помощника сенатора Вигилия. Через неё я смогу ближе узнать римлян и греков. Новая жена поможет мне в этом.

– Ты, Атилла-энем, не завидуй чужой жизни. Ты можешь построить себе город не хуже, и будешь там хозяином. Построй такой дворец, чтобы все императоры, какие есть на свете, завидовали тебе.

– Разве такое возможно, апам?!

– А почему нет? Стоит только захотеть, Атилла-энем. На свете нет ничего невозможного.

Так неожиданно тётя заронила в душу яубаша Атиллы волшебную мечту. В этом даже себе самому признаться было неловко, а как людям сказать? Он будет часто вспоминать этот разговор, слова тёти Айгуль всякий раз будут волновать его.

Подошёл кузнец Тугран.

– Завтра идём к Юстину, яубаш Атилла, смотреть твою невесту.

– Не смотреть, Тугран, а забрать молодую жену.

– Вон как! – толстые губы Туграна расплылись в улыбке. Он и сам получил вчера согласие Юстина выдать за него дочь в благодарность за то, что отстоял его мастерскую. Юстин сказал: «Дочка призналась мне, что хочет быть твоей женой».

XX

Перед новым походом яубаш Атилла решил устроить передышку. Он отдыхал возле табунов боевых лошадей, которые паслись на лугах Эрака, когда к нему прибыл помощник византийского сенатора Вигилий. Атилла посылал за ним в Константинополь Ислу, который быстро и точно справился с поручением. И вот надменный царедворец стоит перед ним. Трудно верилось, что такой важный человек стоит и ждёт, что скажет ему молодой предводитель варваров. На нём богатые, расшитые золотом одежды. Он бы не приехал, если бы семнадцатилетняя дочь его Элиана не проявила готовности (бог весть почему!) выйти замуж за дикаря. Но Атилла, хотя и был варваром, всё же волю девушки выполнил – вызвал отца, чтобы получить его согласие. До приезда Вигилия хан ни разу не пытался войти к девушке, продолжавшей жить в доме Юстина, хотя сделать это ему не мог бы помешать никто.

Важный помощник сенатора стоял с высоко поднятой головой, не собираясь, как видно, кланяться. Атилла сам пошёл к нему и протянул руку, которую Вигилий пожал с явной неохотой. Византиец бросил взгляд на будущего зятя. Скуластый, крутолобый, с широким носом зеленоглазый человек этот показался ему суровым. Плечи у него широкие, шея крепкая. Одежда на нём самая обыкновенная, зато красные сапоги сразу привлекали внимание. Похоже, на них даже узоры какие-то вышиты. Широкий пояс украшен драгоценными камнями. В левой руке немалой длины меч, на поясе кинжал с украшенной драгоценными камнями рукоятью. Верхняя стёганая одежда едва прикрывает колени, а из-под неё видны широкие штанины. Вигилию в жизни не доводилось видеть, чтобы люди так одевались, а потому он несколько дольше, чем надо, задержал на наряде гунна изумлённый взгляд.

– Как здоровье?.. – поинтересовался Атилла. Хотел было добавить, как принято у гуннов, обращение к тестю «бабай», но удержался.

Вигилий сел на обрубок дерева, на который указал ему хозяин, и сложил руки на коленях. Он помолчал, опустив голову, потом спросил, глядя на Атиллу в упор:

– Скажите мне, яубаш Атилла, дочь моя – раба ваша или уж в самом деле станет женой?

Атилла оглянулся на сидевшего в стороне Туграна:

– Объясни ему, Тугран, что я собираюсь устроить свадьбу, большую свадьбу. Скажи, что у гуннского яубаша нет гарема. Понравившуюся девушку гунны обычно берут в жёны или же выдают замуж за близкого человека.

– А что, разве яубаш Атилла ещё не женился на моей дочери?

– Яубаш Атилла дал слово девушке, что не женится, пока не получит согласия её отца.

– Варвар, а хочет быть приличным человеком, – пробормотал Вигилий и попросил Туграна не передавать эти его слова.

– Что, что он говорит? – спросил Атилла Туграна.

– Говорит, ему нравится, что ты держишь слово. А ещё спрашивает, может ли он забрать дочь с собой.

– Нет, – ответил Тугран за Атиллу, – нет, Вигилий. Будет на то ваше согласие или не будет, девушка станет женой нашего предводителя, потому что она уже дала согласие. Ну так как, вы одобряете её решение?

– Куда же мне деваться? Конечно, я согласен, – сказал Вигилий. – Так и передай ему.

– Вы можете остаться при яубаше Атилле.

– Я?! При Атилле?!

– Будете правой его рукой. Яубаш согласен на это.

Вигилий посмотрел на Атиллу, потом перевёл глаза на Туграна.

– А если соглашусь, что получу за это?

– Всё, чего только душа ваша пожелает. Он сделает вас главным своим послом.

– Можно мне подумать?

– Сколько хотите, Вигилий, сколько хотите. Яубаш в скором времени собирается пересечь Дунай, по-вашему Истр.

– Для этого ему придётся договориться с королём Германарихом, потом с римским императором.

– Яубаш собирается идти на Германариха. Сразу же после свадьбы с вашей дочерью. Расправившись с ним, возможно, двинется на Византию, а потом – на Рим.

Вигилий торопливо перекрестился, потом, покосившись на выход, сказал:

– Отведите меня к дочери. Прежде всего я хочу видеть её.

– Я сам провожу вас, – сказал кузнец Тугран и что-то шепнул яубашу Атилле. Они с Вигилием вышли из шатра.

– Скажи мне, добрый человек, ущипни меня, я никак не могу понять, сон это или явь. Ты сказал, что я могу служить Атилле, варвару?! Никто из наших не поверит, что он такой же человек, как все, ничем не хуже других.

– Яубаш Атилла – достойный человек, он будет вам хорошим зятем.

Едва Тугран с византийцем вышли из шатра, как туда явился охранник с двумя бывшими пленными легионерами.

– Яубаш, – сказал он, – вот, военачальник легионеров Идэкий решил остаться у нас. Унбашем. Говорит, деды его тоже были кочевниками.

– А ещё что?

– Идэкий знает наш язык.

– Ну что ж, давай, родственник, рассказывай.

– Я командовал сотней, яубаш Атилла. А это сын мой Орест, в гарнизоне писарем был. Мы подумали с ним да и решили остаться у вас навсегда.

– Навсегда, говоришь? – Атилла улыбнулся. – А ты не врёшь?

– Если изменю, отсечёшь мне правую руку, яубаш Атилла!

– Ну что ж. А теперь слушай меня. Тебе придётся жениться. Сына твоего я сделаю своим писарем. Будет стараться – платить стану с лихвой. И тебе с таким же условием. А теперь зови Хильхаль-атакая! – обратился он к стражнику.

Хильхаль-атакай не заставил себя ждать.

– Что случилось, Атилла?

– Вот этому парню… Орест его зовут? Да, Оресту, передай все свои записи. С этого дня он станет трудиться под твоим присмотром. Отца его, Идэкия, тоже возьми к себе. Я сделаю его своим послом. Послушай, Идэкий, завтра у меня свадьба, женюсь на дочке помощника сенатора Вигилия. К тебе, Хильхаль-атакай, это тоже относится. Я поручаю вам устроить свадьбу. А теперь, Идекий, иди к моей невесте и делай всё, что она скажет. Охрана моя тут же выполнит любое её желание.

– Хорошо, яубаш, я сделаю, как прикажете.

Когда Идэкий с сыном вышли, Атилла, вскинув руки, потянулся:

– Всё! На сегодня довольно! – сказал он.

– А мне что делать? – спросил Хильхаль-атакай.

– Спать. Завтра свадьба!

Атилла приказал подать им кумыс.

* * *

На другой день была свадьба. В такой день, как говорится, и колотушка в пляс пускается. Оказалось, что варвары гунны умеют устраивать весёлые свадьбы. Вигилий сидел рядом с дочерью-невестой и смотрел на слегка осунувшуюся Элиану. Вытирая слёзы, он спросил:

– Дитя моё, неужели ты сама захотела выйти за варвара?

– Сама, отец. Маме скажи, что сама судьба привела меня в Ольвию. Смелый яубаш понравился мне, я полюбила его.

– Не говори так, дитя, Господь может услышать твои слова, не говори. Ну кто же поверит этому? Кто?!..

– Я полюбила его с первого взгляда, отец.

Вигилий опустил голову. Ему почему-то было стыдно слышать это.

После свадьбы отец невесты собрался в обратный путь, довольно прохладно простившись с дочерью. Элиана, увидев, что отец уже на коне, закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Прости меня, отец, прости! – говорила она.

Видя, как страдает дочь, Вигилий тоже прослезился, стал вытирать слёзы. Он помахал ей на прощание рукой. Все, кто это видел, были полны сочувствия и жалости. Тётушка Айгуль увела молодую женщину к себе в шатёр и усадила на мягкую медвежью шкуру, на которой так любила спать с любимым мужем.

– Не надо плакать, дочка, не лей понапрасну слёзы. Придёт время, и любимый муж твой построит для тебя дворец с мраморным бассейном. И заживёшь ты там, как настоящая ханбике. Молодая ханбике. Всё сбудется, как только переберёмся за Дунай. Вот увидишь. Муж твой мечтает построить там город, который получит название Илембул. Сам Тангрэ поможет ему довести задуманное до конца. Тогда ты вспомнишь эти мои слова…

Слова Айгуль-апа несколько успокоили юную женщину. Она прижалась щекой к своей утешительнице и затихла.

Достойно удивления, но со временем Атилла и в самом деле построил для молодой жены своей, Элианы, прекрасный дворец, похожий на те, в которых жили императоры. Но до этого ей пришлось немало трудных дорог проехать в кибитке.