Текст книги "Чеченцы: быт, культура, нравы, обычаи, религия. Кавказская война. XIX век"

Не может себе моей wytłómaczyć niespokojnośei, по вечерам с винтовки на спинах, я кружил около источника, словно около немого uśmiechającego свидетеля мне себя когда-то здесь счастье. На третий вечер, будучи словно в лихорадочном состоянии, выразительно я слышал jęki Езенды, призывное моей помощи; напрягши слух, я услышал глухой выстрел в ауле. Wstrząsłem себя целый, словно мне пуля грудь przeszyła. После выстрела я слышал в имагинации протяжный стон, словно умирающей Езенды. Я бегу к аулу, не думая больше, źe этот обман и я слышу заново гласный выстрел и крик męzki, который по тысячу раз эхом отразился о скалах. Я прибегаю откровенно к сакли Махмуда и о боже! что за ужасный вид! Езенд в ślubnem одежде лежит среди сакли без души, собственной кровью zbroczona; бледный и остолбенелый ее муж, с пистолетом в ręku, стоит в углу сакли, бросая ошибочный взгляд на свою жертву и на каждый раз то людей, которые более прибывают здесь. Первая блеснула мне мнение мести за невинную кровь; со скоростью молнии винтовкамоя взяла на цель Махмуда; огонь блеснул на втулке и пуля со свистом упала в сакли; но чужая рука, которой я не чувствовал, мой выстрел gdzieindziej направила. Схвачен я силой и введен в дом Осман, где я застал неистовством Мустафы, который метался, в его ręku приятелей и старого отца Езенды, горькие слезы выливающего.

На тревогу сбежались отовсюду жители аула и многочисленные мюриды. Махмуд, взятый при трупе своей жены, сконфуженный как сумасшедший, брошен был немедленно в яму; для Езенды помощь медика оказалась уже лишнюю. Бедная жертва звериной страсти Махмуда, ugodzoną осталась в само сердце kulą, которая вышла через спины и глубоко в стене сакли уткнулась. Когда Махмуда заключено, Мустафа с отцом освобожденные из рук приятелей, кинулись с gwałtownością к бедной Езенде; их отчаяние раздирало сердца нынешних, и должны заново вывести их оттуда. На другой день Езенда обычным обрядом омытая, закатанная в тонкое, белое полотно с związanemi голубой лентой ногами, вместо całuna, покрытая с головой голубой шелковой материей, была сложна на чистых новых досках, уложенных на низких двух ławeczkach. Осман, Мустафа и я мы вошли в сакли, в какой Езенда кровью męczennicy постель облила. За прибытием отца покойницы, штора, скрывающая ее, была неприкрыта и лицо нам ей показано. Бедноедитя отдыхало как во сне, по целому лицу разлитая сладость, делала ее похожей на барских ангелов. Отец в голос начал молитву при умерших; Мустафа и я, стоя за ним, мы повторяли в уме слова его. Здесь правдиво искренне я помолился за душу Езенды, то есть по-видимому я просил ее о присмотре nademną.

После пропащей молитвы отец попрощался с покойницей тем, чтобы поцеловать ее в чело и закрыл ее лицо. Лишь теперь я заметил, źe целая сальдо одетой была полными jesiennemi цветами. Приятельницы и rówienniczki Езенды, оказали ей эту прощальную и окончательную услугу. У татаров подчиненных правительствурусских есть обычай нанимать плакальщиц, которые сопровождают к могиле умершего najstraszliwiej, выкрикивая разнообразное lamenta. Здесь же запрещенный неуместный źal по умершему, как против Бога. Женщины не сопровождают к могиле умершим, потому что предназначением их воспитывать что живут а не рыться умерших. Посещают они кладбища, но частно и очень редко. Около Ezend не было женской услуги в присутствии мужчин, но они находились в przyległej сакли и делали ее всевозможные похоронные услуги. Девушки и замужние женщины -tu собрались, ожидая отхода мужчин и тогда в их отсутствие наполняли саклюЕзенды цветами залитыми слезами искренней жалости. Того же дня Езенд была вынесена накладбище. Сопровождал ее целый аул молодых и стариков. Женщины и девушки оставались перед аулом, выливая обильно в cichości слезы прощания. Мужчины же и муж убийца Езенды, освобожденный из ямы, чтобы был нынешним этой похоронной церемонии, przej rowadzili ее пока к могиле, неся тело на досках сложное, на своих плечах. Spuszczono бедную девушку в могилу, старательно выкопанную; верхнее покрытие протянуто над могилой, пока тело не было уложено, в соответствии с религиозными обрядами, в oddzielnem wydrążeniu и заставленное плотно mocnenii dębowemi досками, таким способом, iżby умерла в могиле своим встать могла беспрепятственно, для чего низ засыпан старательно землей и на могиле усыпают формировочную могилу. После окончания эта работа отказано в cichości прощальную молитву, порвано накрытие Езенды на мелкое одинаковой величине куски и роздано оно на сувенир всем здесь нынешним, кроме Махмуда, который на протяжении всего времени похоронного обряда был всегда недействующим и понурый jednako. Церемония обряда законченную стала скромным пиром с чуреков в меде жареных. Немедленно от могилы зенды, Махмудапривели к шариатуШамиля. Шел он полностью беспрепятственный в сопровождении отца, брата покойницы и нескольких других соседей, которые обычно здесь уважаются. В суде перед Шамилем обвинили Махмуда об убийстве жены на третий вечер по браку. Вызванный Махмуд так себя tłóinaczył: «Езенда стала дружиной моейтолько через брачный обряд, ее непослушание желает моей, как воли мужа, волей Аллаха через мои руки, смытые ее собственной кровью; Езенда в первый момент прибытия ее в мой дом, представила мне несокрушимое непослушание во взаимоотношениях совместной жизни. Первый день и другой nap разного я приказывал ей быть мне послушную; не накормила меня ее хлебом рукой подготовленным, проголодались в моей сакле около непослушной жены, сам себе для еды хлеб приспосабливать я должен был. На третий вечер я замыслил wymódz повиновение Ezend страхом и с этой целью порох из втулки моего пистолета ссыпав, я хотел ее напугать, угрожая ее смертью. Когда на всевозможные просьбы и приказы осталась мне также непослушную, я приложил ее пистолет к груди и угрожая смертью, я требовал повиновения мне надлежащего, но и то не помогло; тогда я спустил кран из пистолета, будучи самым определенным, что собственно такой не выстрелит; но воля Аллаха наверное была другая, потому что Ezend в крови упала, выдав предсмертный стон из пробитой груди. Вот есть все, что я рассказал смерти Ezendy и моего поступка», которые касались. Приказано подать на szarjat пистолет, которым Ezend стала убитой, оказалось», что втулка была чистой, а дуло покрытым свежим слоем осадка пороха внутри ней обгоревшего; то подтвердило, что на втулке пороха не было и что выстрел наступил не преднамеренно, а только через горячность и nierozwagę, винного tłómaczącą этим способом, что он не мог дольшесносить безнаказанно непослушания жены. Махмуда оправдываемый, осуждая и здесь Ezend, как непослушную жену, достойную заслуженного наказания. Осману и Mustafie сделано строгое предостережение, чтобы не искали мести крови под наказанием смерти на них и на всех их родственницах; и опять слово «Фатиха» заседание закрыло. Того же дня вечером, ни через кого не наблюдаемый, я стоял над могилой Езенды, усланаполными цветами, молясь искренне о ее спасении души хоть не крещением, но невинной кровью омытой из первородного греха. Брат Езенды занялся постановкой камней загробного. Здесь обычно ставят плоские камни торчком, высоты на добрый рост человека. Те камни, старательно отработанные с надписями из выпуклых букв, цветами тех, которые напускаются; у верха заканчиваются в виде головы и человеческой шеи. Ловкий Мустафа в мастер, похожие камни чудесной красоты поставил своей сестре, как вечный сувенир и знак братской привязки. На камнях różnokolorowemi выпуклыми буквами описана была жизнь Езенды и ее история смерти; женский герб иероглифами обозначенное охватывало берега nakształt фрейма камней; – у верха и у живописного низа выписанными были молитвы с Корана, соответствующие к обстоятельству. После zupełnem окончания всего, Осман и Мустафа опустили свой аул Малых Веденя, не может здесь перенести свежую память о смерти Езенды, и отправились на плоскость Большой Чечни в аул «Осман-Юрт». Откланиваясь Османподарил мне винтовку, которая назначенную была для Ezendy, заверяя меня о ее доброте, остерег, abym имелся на бдительности перед Mahmudem; я понял его подарок и чувствовал себя этим способом к двойной благодарности. У чеченцев есть обычай делать через отца дочке, которая выходит, замуж подарок из огнестрельного оружия или siecznej, которую то оружие обязанная женщина сохранить для своего первородного сына. Похожие подарки делают только богатый, а отец Езенды к таким именно относился. Подаренную мне винтовку получил он от своей матери как первородный сын и то оружие, как он рассказывал, многих лет переходила таким способом от отца к дочке, а от дочки к ее сыну в их семействе. Несчастье хотело, чтобы такой дорогой фамильный сувенир, по пересечению себя дома по kądzieli, перешла полностью в чужие руки. Грустно потянулись следующие минуты неволи у Шамиля, что охладел на все, жизнь случилась мне niemiłem; случаи жестокостей, дополняемых над солдатами под боком Szamila, не делали уже больше на мне ни одного впечатления. Несколько жертв упали более наижестоко ша смертью за то только, что осмелели самовольно отойти из команды без разрешения наиба. Несчастных наперед привязывается голыми к столбам среди полуденной жары, отрезаемый им уши, нос и другое члены; потом проведено черезрозги, а потом стреляют к убегающим как к зайцам. На то все мертвым я случился», жизнь для меня не имела ни одного значения, ничего не делало впечатления моей души; готовый я был бы случиться сам самым жестоким из жителей, между которыми я находился, если бы на воспоминание семейной страны не просыпались во мне чувства воспитанности и достоинства человека.

Вскоре по смерти Езенды, наиб команды Шамилевской, Яхъия-Хаджио Jachji Chadzjo, был отдален за какое-то недоразумение, или также откровенно через зависть старших окружающих Шамиля; место его занял Али-Мухамед, грузинского происхождения, жестокий человек в превосходной степени, душа его отвечала полностью внешнему виду – черный как мурзин, глаза всегда почти залиты кровью, среднего роста, otyły, холодный то есть по-видимому мертвый как каменная глыба, жестокая как сатана. Солдаты привыкшие к свободе при его предшественнике, с ужасом встречали человека, картина которого рисовала точнее всего всякого рода жестокости; не удивляй следовательно, что старались убегать от Шамиля, кроясьнадежно в его горах от государства. Что выследили или были пойманными в побеге, погибали тяжелой смертью. Но хватало негодяев, которые для желания себе милости нового наиба, доносили на своих братьев правильно и неправильно. Общая тревога наполняла все сердца, а жалобы на злоупотребления внести к Шамилю не было возможности. Встречаясь с Али-Мухамедом, всегда я чувствовал наибольшее отвращение к нему; должен был он это понять, потому что физиономия его всегда становилась czarniejszą, это если только быть могло, и глаза пылали огнем как теплящиеся угли под мехами кузнеца. Мое счастье, что слишком с доброй стороны известным я был Шамилю и окружающим его мюридам, чтобы мог без видимой причины сделать что-то жестокого со мной, ограничивался только назначением меня на самые тяжелые работы, которые аккуратно для собственной безопасности я выполнял. Во времена беспрепятственных, по вечерам я посещал тайно могилу Езенды, где беспрепятственно я дышал, чувствуя в себе всегда какое-то ласковое возрождение то есть по-видимому в груди пробуждение чувств моих омертвевших. Несчастное существо стало жертвой жестокости по моей вине, в цветы молодости не испытав счастья, к которому была создана. Скольких раз я был на ее могиле, всегда там слезу печали упустить я должен был; воспоминания о ее убийце не только меня мучали, потому что я чувствовал необходимость прощения ему вины, как я стремился, чтобы мне моя была przebaczoną, через которую хоть невинно, я стал причиной смерти бедного существа. Не так делалось со мной gdym находился одиноко где при работе, луб, употребляя ночной отдых в моей сакле; тогда если бы себя показал Махмуд, смерть его смыла бы вину смерти Ezendy. С весной 1848 года Шамиль собрал согласно обычаю государственный совет в Автурах, на котором очищено преемником сынаего Кази-Мухамеда и то право должен быть невозмутим для более поздних поколений, если владение их не будет снесено через русских. Вскоре потом выступили под Гергебиль одну из крепостей Шамиля от стороны Дагестана, где россияне подступили с большими силами. Крепость находилась в осаде через пару месяцев; наконец россияне ее получили.

Неукомплектование Шамиля было большим, но вред, не так большой, потому что около Гергебиль осталась другая крепость, сильная Kikuny, которая защищала вторжение врага внутри страны. За возвращением домой, Шамиль нашел утешение в рождении ему себя первородного сына из жены Шуанат, Армянки, рожденной в Моздоке и взятой к неволе. Из этого обстоятельства его радость была большой, стреляют из пушек и ручного оружия почти в течение дня целый. Шамиль освободил всех невольников и невольниц, являющихся на услугах при его дворце, с правом пребывания в стране его где им нравится. Пользуясь этим обстоятельством, я начал просить Шамиля о похожем освобождении. В этом намерении я выдвинулся вперед к старшим мюридам Шамиля, прося о том, чтобы вступиться их за мной у имама. Поводы представленное разъедание до того признано правильным и по молитве в главной мечети, были наш наиб Jochij-Chadźjo подвел меня к Шамиля мою просьбу о получении свободы в коротких и четких словах представил Шамилю; выдавая за повод, что как молодой человек, я хотел бы в стране Шамиля найти способы к жизни властными силами и промышленностью, чтобы в любом случае обеспечить здесь свое будущее независимо от непредвиденных случаев, встретить что могут меня в teraźniejszem положении. Шамиль с мягкой готовностью склонился по моей просьбе, а выставив мне трудности, на которые себя, я отвешивал, давая мне на куске бумаги собственноручно зачеркнутую свободу и утвержденную его печатью, прибавил, źe в любом случае в wszystkiem я могу отправиться в него и всегда я найду его готовым и склонным по моей просьбе. Поцеловав руку имама, я попрощался со всеми собравшимися здесь в мечети мюридами его, благодаря его за благосклонные для меня отношения и нелицемерную благосклонность. Старик Фахриддин, откланиваясь со мной, сжимал меня в своих объятиях со слезами на глазах, шепча мне что-то на ухо о смерти Езенды и об обязанности который через нее я затянул на себя, относительно ее семьи. После тогоwszystkiemjuzem не был в солдатской свободе в числе шамилевских команд. Шамиль даря мне свободу, велел вместе с тем, abym на месте obranemprzezemnie к обитанию, представился местному наибу и именем Шамиля просил его о совете и присмотре. Имеет целью выберется из неволи полное, я объявил Шамилю, что я стремлюсь проживать в большой Чечне, где есть неодинаково легче о кускехлеба, а если бы мне себя там niepodobało, то я отправлюсь в Тавли. Целая сторона, которая остается, под правлением Шамиля, разделен через него на называемые области наибствами. Каждая такая область имеет своего называемого начальника наиба. Наибы выбираются через Шамиля, между жителями, которые отмечаются мужеством в бое и рассудительностью в государственных советах. Каждый наиб имеет почти неограниченную власть над жителями своего наибства, может за нарушение карать его согласно своему мнению, даже наказанием смерти. В каждом наибстве находится называемый судья Кадий, который решает дела народа непосредственно от другой власти или из приказа наиба или также с ним сообща. Наиб и без кадия имеет право рассуживать дела, но поручает ему собственно такое для невозможности удовлетворение работы всем лично, или для явления своей беспристрастности. Дела однако, которые могут ему принести личные выгоды, чаще всего оставляет своему суду и в некоторых только разах porozumiewa себя с кадием и делится с ним выгодой, если тот есть меньше добросовестным и способным к несправедливости. Понимает, źe народ, как свободный, не удовлетворяется иногда в своих делах на мнении и суде своего наиба и кадия, а отправляется на шариат к Шамилю, но то делается всегда с оглядкой, чтобы не попасть излишне в немилость наиба, который со временем мог бы мстить за то. Меньше важные решаемые дела бывают через местных муллов в являющихся аулах, или через старых людей, имеющих почтительность, но только тогда, когда недоразумение между противными сторонами нуждается объяснения через старых и достойных людей. Когда наиб слишком уминает народ несправедливыми запросами, тогда собирается в наибстве людиимеющие почтительность идут с жалобой на наиба к Шамилю, прося, чтобы собственно такой был устранен как следствие его злоупотреблений, луб, чтобы был через Шамиля об этом napomniany и не злоупотреблял свою власть. Шамиль в соответствии с обстоятельством склоняется по просьбе народа, или отказывает их просьбе, наводя до того правильные поводы. Если иногда поскольку жалобам на наиба, Шамиль собственно такого не отдаляет, то делает или для того, что наиб является отважным воином и надежным человеком для Шамиля, тогдатех ожидает соответствующей поры для его изменения. Нередко случается, źe к такому обвиненному через народ наиба, неожиданно съезжают мюриды Шамиля, окружают его дом, забирают все его имущество, собранную из народа злоупотреблениями и, оставляют ему, внедряя на его место другого наиба, обозначенного секретно предварительно через Шамиля, то что имел до времени своего наибства; иногда даже карают его и смертью. В обоих разах с согласия полностью остаются и Шамиль и народ, что просьбы его получили желательное следствие, а Шамиль, же этим способом получил выгоды, не подвергаясь перед народом на потерю доброй opinji. Теперь то почти не практикуется, потому что наибы поняв политику Шамиля больше осторожны – или не делают слишком явных злоупотреблений, луб в противном случае, загодя спасаются побегом к русским, увозят с собой семью и имущество. Наибы и судьи не получают зарплате за свое в стране услуги, а должны себя кормить тем, что им перепадет от народа за улаживание разнообразных дел и из походов, которые делаются на недружелюбную сторону. Пограничные наибы, которым разрешено делать нападения на русских, обязаны платить часть со своих доходов Шамилюв общею имаматскую казну, в соответствии с величиной и более выгодными доходами наибства; выше 600 рублей серебром ежегодно более или менее. Наибы в середине имамата являющийся, гораздо меньше платят. Похожие права являются главным источником национальных сокровищ, кроме того от народа получается так называемый налог Закят, то есть десятина из растительных продуктов, что идет на содержание мюридовШамиля, команды и на содержание табуна артиллерийских коней и всевозможных боевых поездов, которые на зиму рассылаются по горским аулам. Получает sio здесь и малый денежный налог от мельниц и соляных фабрик. Доходы из земли, покинутой в горах через жителей, которые тайно перешли на сторону русских pokryjomu, в части идут в пользу общую, а в части в пользу Шамиля. Сам Шамиль и его мюриды получают плата из казны, но весьма ограниченный. Мюридом кажется провиант зерном по два Саха на лицо, не исключая от этого целую семью мюридов. Саба отвечает нашей четвертой части и количество двух саб весьма является достаточным на содержание месяц одного лица, кроме того дается им соль и одежда на определенное время, также на содержание коня и коровы, одного tiumeń, t. язык 10 rs. ежегодно. Мясо кажется мюридам подобно как и команде Шамиля солдат, тогда только, когда счастье послужит какому пограничному наибу отражений какое имущество на недружелюбной стороне и то имущество, отбитое у подчиненных татаров России нет может служить за корм для мюридовШамиля, как несправедливость, причиненная побратимам одного признания; собственно такое имущество можно spieniężyć и приобретений за деньги другой, который религиозно не будет подлежать совести. Народ Шамиля также как и каждый другой кавказец конское мясо употребляет на корм, отбрасывая świninę. Шамиль самовольно не может rozrządzać общей кассой, а употребляет ее на предметы общим сеймом принятое, сдавая самый точный счет перед народом; кроме зарплаты которая ему назначена, позволяется ему iak и мюридом братия закят на содержание дома и обозначенную зарплату на расходы принятия у него принимает гостей то есть так называемые столовые. Личное состояние, достаточно значительное в Тавлии в разнообразных местах, из которого он получает доходы, а przedewszystkiem в Гимрах, на месте его рождения. То состояние ограничивается на posiadłościach аграрной земле, садов фруктовых и виноградных, а также на имуществе, как то: скота, коней и овец. Наибы также получают от народа закят для себя и на своихмюридов, которым платят также определенное количество к 5 руб. сер. деньгами. Кроме вышеупомянутых доходов, наибы имеют значительный доход от начальников партии, которые делают экскурсии на русскую сторону; тебе обязанные платить двадцатый процент из своих доходов в пользу наиба. Судопроизводство достаточно выше описанное, состоит из наивысшей власти Шамиля, из косвенного наиба и с кадийнаибских. Право написано в Коране называемое Шариатом, который сажается на законах, и распространенное через Шамиля и право привычного называемого Адат. Апелляции по впалым раз приговорах Шамиля не имеет никакой, но когда произнесись каким-либо способом иначе объяснит по запавшему приговору, дело обновить можно и виновник, если не оправдается из фальшивости, трудно отвечает. Следствия и исследований здесь не употребляют, свидетели представляют целую значимость в делах на суды отточенных. Лжесвидетельство редко здесь случается и смертью бывает наказуемое. Школы, как то выше было описано, распространено по целой стране обычаем выступления к мечетям в Тавлии, где молодежь находит для себя соответствующее помещение, пища, одежда, книги и учителей в местных аулах. Образование засаживается на толкователи Коране, Шариате и других религиозных книг; европейских наук совсем не знают и trudnoby что ввести в порядок обычной их образования. Читать и писать почти каждый умеет, но tłómaczenie из арабского обычных каждодневныхмолитв к высшей хвале считается. К письму каждого диалекта употребляются арабские буквы. Их книги, религиозные и Шариат, написаны подражанием печати, которая здесь не является известным. К письму употребляют kammyszu (тростники), чернила изготовляют из полевого проса. За календарь служит месяц, бег его заменяет им написан календарь. Вооруженную силу представляет каждый из пола мешковина, кто способный оружие носить. Женщины хоть не побаиваются брать к руке всевозможного оружия, однако здесь их предназначением является ответить в полном своему призванию, по этому поводу женщины не носятся здесь героизмом, иногда в случае необходимости женщина одинаково становится опасной как мужчина. Регулярных войск не имеет у Шамиля, в нужде отдаются приказы через Шамиля наибом, чтобы тебе в своих наибствах собрали войска, такие конные как и пешие в обозначенных количествах и на такой то время появились перед ним в означенном месте. Продовольствие во время марша и экспедиции каждый солдат должен иметь собственную, запас и боезаряды. Раненные лечиться должны на себестоимость. Медики в лечении ран весьма практические; употребляются иногда через русских офицеров к вылечиванию ран, весьма опасных и всегда правых группировок, удается им то хорошо. В лечении горцев по-видимому, что сама природа им много помогает в tern, потому что свежий народ, чистой и не запачканной крови, легче перенести может всевозможные физические страдания чем каждый другой. Врачебное искусство вообще здесь на самой низкой степени, одна практичность заменяет всевозможную научность. Народ вообще не подлежит почти никаким болезням, кроме лихорадки и лихорадки низшей степени, для того медики кроме удобного лечения ран, почти ни одной другой болезни лечить не способные. Акушерским умением владеют женщины из опыта, но весьма часто случается, что роженица без чужой помощи полностью обойдется.

Раненные, во время битвы безопасны, потому что приятели относят их из поля боя и стараются отставить родственницам к месту рождения. Никакие потери в войне ничем им не вознаграждаются. Обычно когда кто из них ранящийся, немедленно его окружают его товарищи и относят из поля без дальнейшего разрешения и часто сами уже не возвращаются. Покинуть раненного или убитого в бое, считается за оскорбление и горцы того очень остерегаются уже и для того, чтобы каждый из них в случае несчастья, имел себе оказанную похожую услугу. По этому поводу при большом числе ранящихся уменьшается значительно и число воинов, потому что приятели, относя раненного или убитого из поля боя, сами уже не возвращаются. Очень часто случается, что не в состоянии забирания убитых тел или ранящихся людей и таким способом тебе достаются в руке россиян; тогда родня старается выкупить тела или по крайней мере головы павших в бое, что солдаты делают весьма охотно. Отсюда вошло в обычай на Кавказе отсечение голов татаромпавшим а даже и легко ранящимся, если будет рекомендоваться до того возможность, потому что солдаты уверены получения выкупа при голове, и при этом отсеченная голова является вместе с тем военным триумфом победителей, что даже нередко и в публичных журналах сообщают, что столько а столько голов в такой то битве добыто и кроме того с отсеченной головой для солдат меньше есть затруднения, чем с ранящимся невольником, которого нужно следить и который смогши убежать, выставляет на ответственность следящих его солдат. Вообще в битвах горцы весьма осмотрительны, нельзя о них сказать, чтобы были трусливы, потому что порою вслепую на смерть бросаются; но нельзя их назвать и мужественными, потому что иногда убегают как последняя чернь. Их мужество или боязнь зависят от обстоятельства. Когда им счастье раз послужит, есть до дерзкие походы, пока не испытают с того плохих последствий. Моральное влияние сильно на них действует, благополучие или неблагополучие в бое возбуждает их запал почти до безумия, или калечит всевозможную в них энергию. Раз побитых не имеется что обычно, на наибольшие толпы смеялось можно бросать, если бы им была открыта дорога наутек; в противном случае опасность вернется им сила и с воодушевлением могут случиться весьма опасными. Почти никогда в открытом поле не становятся к борьбе, разве когда неожиданно застигнуты, всегда стараются иметь беспрепятственную дорогу, к быстрому отступлению. В удобных местах для них, как то в лесах или между скалами, есть в своей стихии и умеют удобнопользоваться своим положением. Поскольку то есть более партизанская война, через то каждый солдат во время битвы сам себе выбирает место наивыгоднейшее и нападает или стреляет в способ, полностью зависимый от него. Кроме главного начальника наиба, есть и помощники, как то: десятники, сотники, полусотенные и. т. д., которые назначаются через наибов. Тебе все исполняют служебные обязанности во время борьбы личным примером также с муллами стараются влиять в целом. Чеченец в лесах, тавлинец в горах соответственно является мужественным. Горцы больше действуют массами пеших и конных, особенно при защите или нападениях на крепости; чеченские пушки поодиночке больше передвигаются как сокол, одинаково хитры так через прирожденный до того признак, храбрость и через здравый смысл; однако чеченец говорит, что у него ум в глазу, и горец хвастается, что у него не пустая голова, но наполнена маслом, полная ума. Когда экспедиция, при защите крепостей или при других обстоятельствах длится долго, продовольствие для войск подвозят из аулов, каждый для своего солдата, понимает, состоят сообща из нескольких домов для более легкого транспорта. Когда того обстоятельство требует, войска заменяются новыми, таким образом, что прибывают новые партии и изменяют этих, которые были предварительно. Гостеприимство их искренна очень похожая на славянскую и характер их имеет в себе много славянского. Горцы из характера и физического построения похожи на малоросийцев, а чеченцы и кабардинцы своей непокорностью, свободой, великодушием и легкостью характера напоминают поляков. Обстоятельства эту характеристику изменяют, но первичные признаки еще не затерты и достаточно свежи. Горные татары имеют еще и этот прекрасный признак, что в критических обстоятельствах делятся наименьшим куском хлеба со своими товарищами. Если они будет напр. нескольких а у одного из них находится кусок хлеба, необходимо этот хлеб должен быть разделенный настолько равных частей, сколько их находится и каждый из них часть свою получит. Похожая тщательность происходит в разделении добычи. Порох сами изготовляют и тот был бы очень добрым, если бы селитра что отделяется была от кухонной соли, иначе легко во время ненастья влажнеет. Пушечные боезаряды и гранаты, русские артиллерия, который находится, в команде Шамиля готовят когда имеют всевозможными нужными к этому материалу. Чего немая у Шамиля в стране, достается с России через ее татаров подчиненных. Шахт не имеется никаких открытых у Шамиля в стране, через то свинец достается из России. Пушечные пули, гранаты и картечи имеют по части из забранных крепостей через Шамиля, в конечном итоге недостаток наполняется собирают пулями и гранатами по каждому столкновению обильно там стреляют через россиян. Домашняя совместная жизнь горцев, разнообразная, относительно к провинции. Вообще есть то земледельческий и воинственный народ, как когда-то были наши предки славяне. Фабрик в больших горах не имеют никаких совсем. Андийцы только исключительно занимаются изделием бурок. Некоторые аулы, избранные Шамиля, изготовляют порох на целую страну. Индивидуально каждый сам себе порох изгоовляютł, но Шамиль для запобедные потери материалов, потому что порох таким способом изготовлялся разнообразной доброты и даже по части непригодного к использованию, попробовал доброту пороха разнообразных аулов и некоторым только в Таулии собственно такой изготовлять позволил. Теперь у Шамиля есть фабрика пороха, который изготовляется с помощью водной мельницы. Селитра и сера находится здесь в отечественном состоянии; спирт сами солдаты изготовляют, также и масло из конопли. Похожим способом как порох, работают несколько аулов вываривают соли. В конечном итоге для домашних потребностей, женщины умеют ткать сукна, из каких тавлинские имеют преимущество с точки зрения тонкости и равенства нити, как также способа ткачества, называемого киноварь. Мастера серебряных и медных изделий известны с точки зрения вкуса и умения. Серебряные изделия под черноту (эмаль) эмалирование называемые, очень элегантны и в европейских мастерствах нехудшее место бы заняли. Защитные латы сами изготовляют; в конечном итоге мастера защищает в горах известные из умения, делают собственно такую не массами, а поодиночке. Изделия сафьяна и кож на подошвы, также сырых на подпруги к седлам, уздечки и канчуки (piet) плеть, которые здесь удивительно прекрасно выплетают, есть желательной доброты. Полотен не изготовляют, хоть в горах дикая конопля есть редкой доброты, а пользуются персидскими и грузинскими хлопчатобумажными называемыми изделиями mirzaj. Торговая промышленность ограниченный небольшими бытовыми потребностями. Происходит побольшей части через замену продуктов или изделий. Деньги, курсируют русскими, вообще серебро в такой ценности как и в России. Золото принимают только купцы, которые здесь в каждом ауле имеют свои малые магазинчики, с некоторымирусскими материями, как то с ситцами, тонкими полотнами, с персидскими каньонами и мирзаями. В этих магазинчиках получить можно других необходимых в жизни пустяков, как: игл, нити, шелка привозного. Сами кое-где держат gąsiennice и изготовляют шелк przędzalny для собственного употребления, на веретенах. Кроме того наперстки, ножницы, зеркала и другие пустяки содержатся в этих магазинчиках. Купцы принимают русские деньги для выгоды через обмен, и медь в ее половине ценностей; но народ не берет ни деньги, золота, ни меди. Работающий такой торговлей, заполняют свои магазинчики нужными материями тайно через взаимоотношения с подвластными России горцами. Домашняя жизнь горцев весьма скромное, питаются чуреками из кукурузы или пшеничной муки на печах, коптят в дымоходе, или запекают в духовках отдельно до того на улице или под оборудованных навесами, которое то духовки служат главное для сушки кукурузы. Иногда позволяют себе роскоши готовят так называемое чуреки банка на, что заключается из пшеничного пирожного, которое раскатало к тонкости обычной бумаги; пекут такие пироги в ямах черезогонь выжигаемых так как обычное наши печи. Стены этих ям обкидывают кусками теста, тогда, когда яма, достаточно обгоревшая и от дерева, остались в ней тлеющие угли, прикрывают яму и присыпают землей. Мясо готовят на разнообразные виды наших маринадов весьма солоно и ароматически, а чаще всего прямо вареное, всегда свежее, или соленное всухомятку и сушеное на солнце, или что макается в соленном бульоне. Из пшеничной муки готовят вид макарон и едят вместе с забеливающей водой молоком, или приправленную курдюком или коровьим маслом; как наши обычные сельские галушки. Из кукурузной муки делают, галушки величины кулака или мамалыгу. Яичница, сыр и так называемый сыр beszlek, иногда свежий мед служит обычно для принятия гостей. К еде употребляют деревянные ложки с гнутыми рукоятками, деревянные точеные блюда, или что глиняных, что поливаются; ножи и вилки не есть в использовании. Мясо страны себя ножом настолько равных частей, сколько лиц находятся при еде, не выключая и дети. Хлеб или чурек хозяин ломает на части; едят, сидя на кожаных подушках или откровенно на голой земле, обсев на приблизительно большую наполненную миску кушаньем. Женщины при гостях не заседают к еде, а питаются отдельно тем что осталось, или готовят себе отдельную еду. Принимает гостей отдельным лучшим кушаньем, в виде закуски на посуде: свежим чуреком, яичницей, маслом или сыром. Вареный курдючий жир из бараньего хвоста считается за деликатес. Стол складывается. обычно из одного вареного кушанья, к которому если есть мясо, добавляются свежо вареные хинкали. Вареная баранина, к ней чеснок, тертый с солью и водой и свежее хинкали также, есть определенного вида лакомствами. Главное обедают, и завтрак состоит из чурека с кислогорьким, слабого алкоголя, молоком, которое к бочонку, ежедневно от другого удоя, сливается в течение года и этим способом само заквашивается и spirytyzuje; podobnież. Мясо едят редко, разве более богатые, потому что на грани россияне имущество отбивают, а в середине гор немного держать его можно для невозможности подготовки корма на зимы, которые здесь бывают весьма снежное и морозное. Перед едой, одинаково как и перед началом каждой деятельности, отказывается молитва Бисмиллахи Аррахмани Аррохим, а по еде, или по законченной деятельности: Алхамдулиллахи Рабил Аламин. Я обращаюсь теперь к дальнейшему рассказу собственных случаев во время моего здесь пребывания. Имея освобождение Шамиля в руку и распорядившись свое малое хозяйство в пользу хорошо мне желающих солдат, я тронулся с моего места пребывания у Шамиля, к большой Чечни, по пути полностью мне неизвестной. Откланявшись с местностью Ведено, я упустил слезу искренней печали на могилу Езенды и переходя вдоль Веденской долины часто я оборачивался на белеющий дымоход опустевщейсакли Османа, пока рощи и леса не закрыли мне ее перед глазами. О миле от Веденя находится чеченский аул Гуни, на одной почти линии с аулом Эрсеной на пасме гор с северной стороны Веденской долины, в котором то актовые залы находился невольник известный солдат мне из доброй о нем памяти; к нему я стремился получить учитывая, что мне будет председательствовать в моем путешествии. Дороги к аулу Гуни не было мне известную, но направление собственно такой осталось мне указанный. На судьбу счастья я отпустился тропой, которая вела, в лес громадных чинаров и разнообразных густых заросли, в nadzieji что эта побочная тропа выведет меня где-то на чистые горы, с каких wymiarkuję положение. Но на несчастье, чем дальше я запускался внутрь леса, tern меньше выразительную тропа становилась, пока наконец полностью мне исчезла. Odszukując собственно такой в gęstwinie в разнообразных направлениях, полностью след ей я потерял, и juź я не мог натолкнуться на нее, чтобы назад этой дорогой вернуться. Я тронулся следовательно в кустарники и яры на судьбу счастья, пот каплями лился из меня при быстром ходе и препятствиях, которые побеждались. Густых Gałęzie заросли, дикий виноград, обязательный сеткой густых своих стеблей часто к толщине ноги достигающих наивысших верхушек czynarów, которые доходят и; gałęzie тех же czynarów и вместе с тем przyległe кусты деревьев густо лес зарастающих, на каждом шагу утоляли мне дорогу, цепляясь то за мое оружие, то за бурку, которая своим весом прессовала мне плечи. После длинных и тяжелых попыток, я вышел на небольшую пологую плоскость внутрь яра, заросла высокой травойсвязанной ежевикой, через которую, возвышаясь на цыпочки, zaledwo я мог dostrzcdz противоположный берег яра. Отдохнув немного и подкрепив świeźem воздухом на odkrytem месте, я начал прорываться через траву, разрезая кинжалом кусты ежевик, которые опутывли, цепко мне руки, ноги, а даже и лицу доставалось. Спустившись внутрь яра, я заметил перед собой огромной толщине лежащее czynarowe дерево на пополам гнилое, Прорываясь к нему с pospiechem, вдруг я был оглушен rykiem и хрустом ломающих sic ветки синары. В испуге я хватил за ружье, взяв предварительно кинжал в зубы и я был готов к защите, но благодарить бога к борьбе не пришло. Отдыхающий Niedźwiedź в холоде под czynarem, разбуженный из сна моим присутствием, заревел из испуга и убежал внутрь яра. Остыв из первого впечатления и поняв вещь как была по существу, я отдохнул около лежбища вспугиваемого зверя и дал себе достаточно времени до отдыха для дальнейшего путешествия. Медведей и кабанов здесь достаточно многие, но как первое так и другие не являются опасными; других хищных животных почти совсем немая в горах. Некоторый вид леопардов в скалистых горах находится, но не многочисленно. В конечном итоге дикие коты, волки и шакалы достаточно многочисленны. Олени, дикие козы, зайцы, лисы, а из птицы: фазаны, куропатки, kwiczoły, лебединое, утки, гусыни и журавли в больших количествах находятся вкавказских предгорьях. ' Горцы не охотятся, бьют только большее зверье, как то: дикие козы, серны и олени для кожи; потому что мясо тогда только свободно им употреблять, когда я сверю не полностью убитым можно dorznąć с обычной молитвой. По этому поводу птицы совсем не бьют, потому что также в самих горах почти совсем его немая, кроме фазанов и куропаток, лесная птица в верхних лесах полностью здесь не находится. После отдыха я тронулся дальше; niedźwiedź оказал мне услугу проторением тропы внутрь» яра и потом наверх на другую сторону поляны, по которой легче мне было вести себя и с mniejszemutrudzeniem. Перейдя на другую сторону яра и вступив в лес на возвышенное место, я карабкался на чинар, из верхушки которого я распознал околицу. Аул Гуни действительно был недалеко, но нужно было перейти несколько яров и взгорья, чтобы добраться до него. Собрав силы свое, я преодолел трудности и хоть уставший najokropniej, я вышел ведь из леса на чистое место, из которого аул был виденным. В ауле, допросившись о лице, к которому удаться я должен был, я встретил еще и эту противоположность, что ее не было в доме. Всевозможное мои надежды на еду, отдых и председательство к дальнейшему путешествию, пропали. Но trzebaź было czemkolwiek себе советовать; я удался следовательно к молитве. После я привык умыванию перед молитвой, я начал собственно такую с большого достоинства и авторитета в голос, согласновсевозможных положений и обычаев. Нынешние татары с удивлением смотрели по себе, znalazłszy во мне столько неожиданного образования, zaczerpniętej с Корана. Наверное я молился искренне, потому что мои молитвы принятыми были. После пропащей молитвы, когда еще я не смог возникнуть из ковра, на котором я молился, поставлен мелкую przedemną, точеную деревянную миску с постаментом из одного из нее kawała дерева точеного, называемого здесь Карагач, служанку обычно за поднос, а на ней в тарелках яичницу, сыр, масло и свежий, еще теплый пшеничный чурек. Хозяин поломал хлеб, кладя собственно такой передо мной и поощрял к еде, давая сам пример гостеприимной учтивости. Не много он имел попыток к поощрению меня в этом отношении, голод меня подбодрил nateraz. Правдиво с вкусом и в полной достаточности я питался, разговаривая с otoczającymi меня людьми. Любопытством снятые женщины с занятием прислушивались нашему разговору, я считал, что между немые были некоторые необычной красоты. Веселый характер чеченцев предоставляет и их женщинам много привлекательности, против которой опасно есть воевать. Поблагодарив за гостеприимство, я тронулся дальше к аулу Ачерешк «Aszeryszki», где я имел знакомого мне также солдата женатого поляка. Двух малышей охотно бралось показать мне дорогу через лес, и одновременно быть мне какой-то защитой в случае опасности, потому что моя одежда и привлекательное оружие, могла wzbudaić жадные желания для ее приобретения самой дешевой стоимостью. Пройдя через несколько яров, покрытых лесомпарни показали мне дорогу через чистые поля, которые должны были меня привести до Aszeryszek. Откланиваясь со мной советовали, abym всегда оружие имел наготове. Счастьем в Aчеришк? я нашел целую знакомого семью мне соотечественника. Советует были видеть меня у себя и по угощению принятию указали мне постель к ночному отдыху, обещая завтра провести меня дальше.