Текст книги "Великая депрессия в Америке"

Очевидно, что предотвращение депрессии представляет собой намного лучший вариант, чем довести дело до нее и испытывать связанные с ней страдания. Мы видели, что в период депрессии наилучшей экономической политикой является политика laissez fair. А что нужно делать для того, чтобы депрессии вообще не случилось? Понятно, что, поскольку кредитная экспансия обязательно сеет семена будущей депрессии, правильной государственной политикой будет предотвращение кредитной экспансии. Это не так уж трудно, поскольку в данном случае наиболее важная задача государства состоит в том, чтобы оно само удержалось от генерирования инфляции – ведь государство по своей природе является инфляционистским институтом и, следовательно, почти всегда допускает, стимулирует или прямо инициирует инфляционный бум. Государство является инфляционистским по своей природе, потому что постепенно, в течение столетий, оно установило контроль над денежной системой. Захватив власть над печатным станком (в том числе в форме возможности «печатания» банковских депозитов), оно получило готовый источник дохода. Инфляция представляет собой своеобразную форму налогообложения: государство, имея возможность создавать дополнительные деньги «из воздуха», использует их для приобретения материальных ресурсов у частных лиц, несущих на себе бремя подобного «фальшивомонетчества». Таким образом, для государственных служащих и приближенных к ним групп инфляция образует весьма удобную альтернативу налогообложению, суть которой очень легко скрыть от общества (государство имеет также все необходимые рычаги, чтобы помочь обществу постоянно пребывать в этой слепоте). Более того, государство имеет возможность возложить вину за рост цен и на общество в целом, и на некоторые особенно неприятные государству слои – «спекулянтов», бизнесменов, иностранцев и т. п.

Лишь в том случае, если общество ознакомится с адекватной экономической теорией, оно сможет понять, что субъектом, на котором лежит реальная ответственность за политику инфляции, является само государство.

Частные банки действительно в состоянии и сами производить обесценение денежного предложения, эмитируя больше требований на стандартные деньги (будь то золото или неразменные государственные бумажные деньги), чем они могут погасить. Банковский депозит [до востребования] представляет собой разновидность складской расписки, выданной против сданной в банк наличности, квитанцию, которую банк обязался «отоварить» в любой момент, когда клиент пожелает забрать свои деньги из банковского хранилища. Неотъемлемым свойством банковской системы с частичным резервированием является эмиссия квитанций, которые не могут быть погашены. Однако, как показал Мизес, одни только частные банки не могут порождать сколько-нибудь значительную инфляцию[38]38
  См.: Mises, Human Action, pp. 429–445 (Мизес Л. фон. Человеческая деятельность. Челябинск: Социум, 2005. С. 406–418) и Idem. Theory of Money and Credit (New Haven, Conn.: Yale University Press, 1953 (Мизес Л. фон. Теория денег и фидуциарных средств обращения // Мизес Л. фон. Теория денег и кредита. Челябинск, Социум, 2012).


[Закрыть]. Во-первых, каждый банк столкнется с последствиями эмиссии дополнительных количеств своих расписок, не обеспеченных наличностью, или «квазирасписок», которые быстро попадут к клиентам других банков и будут предъявлены этими последними для погашения банку-эмитенту. Таким образом, чем уже круг клиентов банка, тем меньше потенциальный охват публики эмитируемыми этим банком квазирасписками. В принципе все банки могут объединить усилия, сговорившись увеличивать эмиссию одинаковым темпом, однако на практике выработать такое соглашение будет довольно трудно. Во-вторых, банки будут ограничены степенью использования публикой банкнот и депозитов по сравнению со стандартными деньгами. Третье ограничение связано с наличием доверия клиентов к своему банку – в любой момент клиенты могут ринуться сюда, с тем чтобы успеть забрать деньги.

Вместо того чтобы предотвратить инфляцию, запретив банковскую деятельность на базе частичного резервирования как мошенничество, все государства в едином порыве двинулись в прямо противоположном направлении. Они постепенно устранили упомянутые выше ограничения, которые свободный рынок ставит на пути кредитной экспансии, одновременно с этим заняв позиции, позволяющие им самим осуществлять руководство инфляцией. Разными способами они искусственно укрепляли доверие публики к банкам, стимулировали широкое использование банкнот и депозитов вместо золота (в конце концов запретив его использование [в монетарных целях]) и согнали все банки в один загон, что дало им возможность совместно расширять эмиссию. Главным инструментом достижения этих целей стали центральные банки, институт, который Америка обрела в 1913 г. в лице Федеральной резервной системы. Центральный банк позволяет осуществить централизацию золотых запасов в сейфах государственных хранилищ, что значительно увеличивает базу для кредитной экспансии в данной стране[39]39
  Когда золото, находившееся ранее в составе банковских резервов, было передано вновь учрежденному центральному банку, последний стал держать резервы лишь частично. Таким образом была расширена совокупная база кредитования и увеличен потенциальный объем денежного предложения. См.: C. A. Phillips, T. F. McManus, and R. W. Nelson, Banking and the Business Cycle (New York: Macmillan, 1937), pp. 24ff.


[Закрыть]. Центральный банк обеспечил единообразие действий частных банков – поскольку они получили возможность держать свои резервы не в золоте, а в виде депозитов на счетах центрального банка. С появлением центрального банка все частные банки перестали соотносить параметры проводимой ими [кредитной] политики со своими золотыми резервами – теперь все банки принудительно связаны и регулируются решениями и действиями центрального банка. Более того, центральный банк, провозгласив себя «кредитором последней инстанции», который приходит на выручку банкам, попавшим в затруднительное положение, невероятно увеличил степень доверия публики к банковской системе – ведь теперь все неявно предполагают, что государство никогда не позволит разориться своему собственному органу – центральному банку.

Даже в период, когда действовал золотой стандарт, центральный банк мог не волноваться по поводу спроса на золото со стороны граждан собственной страны. Повод для волнения мог возникнуть только в связи с перспективой оттока золота в другие страны (т. е. к тем, кто не являлся клиентом центрального банка данной страны).

Государство установило контроль над банками с помощью Федерального резерва, во-первых, предоставив федеральным резервным банкам монополию на эмиссию банкнот, во-вторых, вынудив все существовавшие тогда национальные банки[40]40
  То есть банки, созданные в соответствии с законом о денежном обращении 1863 г. и законом о банках 1864 г., согласно которым банкам, имевшим чартер федерального правительства («национальным банкам»), разрешалось осуществлять более широкий круг операций, чем банкам штатов, чартер которым выдавался правительствами штатов; подробнее см.: Ротбар Д М. История денежного обращения и банковского дела в США с колониального периода до Второй мировой войны. Челябинск: Социум, 2005; Долан Э. Дж., Кэмпбелл К. Д., Кэмпбелл Р. Дж. Деньги, банковское дело и денежно-кредитная политика. М.: Туран, 1996. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] присоединиться к Федеральной резервной системе и поместить свои обязательные резервы в качестве депозитов в Федеральном резерве[41]41
  Многие банки штатов также испытывали на себе давление, целью которого было побудить их к вступлению в ФРС (при этом использовался широкий набор приемов – от патриотической демагогии до предложений получать бесплатные услуги). Но ФРС фактически контролирует и те банки, которые формально не присоединились к системе, ведь для того чтобы получить банкноты, банки, не являющиеся членами ФРС, должны держать резервы в одном из банков-членов.


[Закрыть], и, в-третьих, установив обязательный минимальный уровень пропорции между депозитами [банка] в Федеральном резерве и депозитами вкладчиков данного банка (деньги публики, которые банк должен ей). Кроме того, создание ФРС имело инфляционные последствия, поскольку позволило осуществлять непосредственное понижение требований к норме резервирования[42]42
  Средняя (по всем банкам) норма резервирования, сложившаяся в период до 1913 г., равнялась 21 %. К середине 1917 г., когда ФРС окончательно оформилась, средняя норма резервирования упала до 10 %. Филипс с соавторами считают, что присущая ФРС способность генерировать инфляцию (отмеченная нами в сноске 23 к настоящей главе) увеличила экспансионистскую мощность банковской системы в три раза. Таким образом, комбинированный эффект воздействия обоих факторов, связанных с учреждением ФРС (прямое воздействие и сознательное понижение резервных требований), в случае американской банковской системы выразился в шестикратном увеличении ее инфляционного потенциала (см.: Phillips, et. al., Banking and the Business Cycle, pp. 23ff.).


[Закрыть]. Федеральный резерв оказался в состоянии контролировать количество денег, оперируя двумя параметрами – непосредственно определяя объем банковских резервов и контролируя соблюдение требований законодательства в части нормы резервирования. Хотя Федеральный резерв управлял объемом банковских резервов (методы этого управления рассмотрены ниже), а правительство устанавливало норму резервирования, следует признать, что контроль над денежным предложением не был полным, поскольку банки имели возможность держать «избыточные резервы». Однако на практике, успокоенные наличием «кредитора последней инстанции» и получением прибыли путем максимизации объема своих активов и депозитов, руководители любого частного банка будут стремиться «выдавать кредиты по максимуму», чтобы по максимуму использовать возможности, предоставляемые ему той нормой резервирования, которая установлена законодательством.

Поскольку банковская система, состоящая из нерегулируемых частных банков, в своей кредитной политике удерживалась бы в узких пределах и могла бы генерировать инфляцию в значительно меньшей степени, чем это можно делать посредством манипуляций центрального банка[43]43
  Ужасы «диких банков», характерные для Америки в период до Гражданской войны, были вызваны к жизни действием двух факторов, оба из которых обязаны своим происхождением скорее государству, нежели свободной банковской деятельности. Во-первых, уже в начальный период развития банковского дела, начиная с паники 1814 г. и при наступлении всех последующих банковских кризисов, правительства штатов разрешали банкам продолжать свои операции, привлекать ссуды и возвращать их, не обязывая погашать требования к ним металлом. Иными словами, у банков имелась привилегия вести дела, не платя по своим обязательствам. Во-вторых, запрет на банковские операции между штатами (существующий и сегодня) в сочетании с неразвитостью средств транспорта препятствовал банкам требовать от удаленных банков погашения их банкнот.


[Закрыть], то наиболее очевидным средством для предотвращения инфляции было бы запрещение банковской деятельности на базе частичного резервирования и требование 100 %-ного обеспечения золотыми резервами всех банкнот и депозитов. Банковские картели, например, вряд ли можно назвать нерегулируемыми или осуществляющими свободную банковскую деятельность, но они тем не менее могли бы возникать. Проф. Мизес, признавая, что для экономики достоинства 100 %-ных золотых денег превосходят достоинства свободной банковской деятельности, отдавал все же предпочтения последней, поскольку требование 100 %-ного резервирования предполагает наличие государственного контроля над банковской деятельностью, и государство, действуя согласно своей склонности к инфляции, с легкостью может изменить резервные требования[44]44
  Mises, Human Action, p. 440. (Мизес Л. фон. Человеческая деятельность. Челябинск: Социум, 2005. С. 414.)


[Закрыть]. Однако требование 100 %-ных золотых резервов – это не просто еще одна мера административного контроля, устанавливаемая государством, – оно должно стать обязательным компонентом общего либертарианского запрета мошенничества. Все, кроме радикальных пацифистов, признают, что насилие по отношению к личности и собственности должно быть вне закона и что агентства, действующие в соответствии с этой общей правовой нормой, должны защищать личность и собственность от агрессии. Либертарианцы, придерживающиеся доктрины laissez faire, полагают, что «государства» должны ограничить свою деятельность только исполнением функций защитных агентств. Мошенничество представляет собой разновидность кражи, поскольку оно имеет место, когда одна из сторон договора об обмене сознательно не исполняет его после того, как получит собственность другой стороны. Банки, осуществляющие эмиссию расписок на несуществующее золото, как раз и совершают такое мошенничество, поскольку эти их действия приводят к тому, что исполнение требований всеми владельцами собственности (владельцами требований на золото) становится невозможным. Таким образом, запрет подобной практики не является вмешательством в свободный рынок – он стал бы частью требуемой свободным рынком системы правовой защиты от агрессии[45]45
  Часто можно услышать ссылки на аналогию между банковской деятельностью на началах частичного резервирования и строительством мостов. Частичное резервирование основано на той идее, что все держатели требований не явятся в банк одновременно, чтобы погасить их, тогда как строители мостов действуют, руководствуясь схожим принципом: все жители города никогда не захотят пересечь реку, одновременно пользуясь мостом. Однако данная аналогия некорректна, так как уподобляет два совершенно разных случая. Люди, идущие по мосту, просто-напросто требуют предоставления услуги – они не стараются реализовать владение своей законной собственностью, как это имеет место в случае вкладчиков банка. Более корректно проводить аналогию между банком с частичным резервированием и растратчиком, который не будет пойман, если никто не проверит бухгалтерские книги. Преступление имеет место не тогда, когда о нем в конце концов становится известно, а тогда, когда кража и растрата совершаются фактически.


[Закрыть],[46]46
  В рамках либертарианской правовой системы «генеральные складские свидетельства», позволяющие складу возвращать депозитору эквивалентное количество однородного блага, будут трактоваться как «специфические складские свидетельства», которые, подобно товарным накладным, ломбардным квитанциям, доковым варрантам и т. п. документам, удостоверяют собственность на конкретные, помеченные объекты. Как указывал Джевонс, «следовало бы установить общее правило, что всякие сделки с несуществующими ценностями недействительны» (W. Stanley Jevons, Money and the Mechanism of Exchange [London: Kegan Paul, 1905], pp. 207–212 [Джевонс У. С. Деньги и механизм обмена. Челябинск: Социум, 2006. С. 109]). [В основе русского издания 2006 г. лежит перевод избранных глав книги Джевонса Jevons W.S., Money and the Mechanism of Exchange (London: 1875), вышедший в Одессе в 1896 г. двумя выпусками («Металлические деньги» и «Бумажные деньги»). В английском варианте соответствующее положение сформулировано и более конкретно, и более жестко: «It used to be held as a general rule of law, that any present grant or assignment of goods not in existence is without operation», или «Следовало бы установить в качестве общей нормы права запрет на выдачу или передачу [свидетельств] на товар, которого не существует». – Науч. ред.]. Весьма содержательное обсуждение проблем частичного резервирования см. в: Amasa Walker, The Science of Wealth (3rd ed., Boston: Little, Brown, 1867).


[Закрыть].

Итак, какой должна была быть адекватная экономическая политика в 1920-х годах? Что должно было делать правительство, дабы предотвратить крах? Наилучшей мерой была бы ликвидация Федеральной резервной системы и установление требования 100 %-ных резервов в золотых деньгах. Если бы это не удалось, следовало бы ликвидировать ФРС и оставить нерегулируемым частный банковский бизнес, подчинив его, однако, жесткому требованию, в соответствии с которым банк, не погасивший своих банкнот и/или депозитов, становился бы банкротом. Как бы могла выглядеть политика, если эти радикальные меры не удалось бы осуществить, или в несколько иной формулировке: что можно было сделать в условиях существования Федеральной резервной системы? Правительство должно было бы предпринять все возможное, чтобы вообще не допустить возникновения инфляционной кредитной экспансии, а если бы она все же началась, оно во всяком случае не должно было поддерживать ее. Мы видели, что Федеральный резерв (т. е. Федеральная резервная система) не полностью контролировал денежное обращение, так как не мог заставить банки пустить их резервы на выдачу ссуд. Однако инфляционный потенциал банковской системы Федеральный резерв контролировал полностью. В основе этого контроля лежали полномочия ФРС, реализуя которые Федеральный резерв мог по своему произволу снижать резервы банков, принуждая их тем самым к прекращению инфляционного наращивания предложения денег или даже к его сокращению в случае необходимости. Понижая объем банковских резервов и/или увеличивая норму резервирования, федеральное правительство в 1920-е годы (как и в наши дни), в полной мере могло предотвратить всякое увеличение совокупного количества денег и всякое увеличение кредита. Верно, что ФРС не контролирует напрямую такие учреждения, создающие деньги, как сберегательные банки, ссудосберегательные ассоциации и компании по страхованию жизни, однако любая кредитная экспансия этих учреждений будет перекрываться дефляционным давлением коммерческих банков. Это действительно так, особенно если принять во внимание, что депозиты коммерческих банков, во-первых, образуют денежную базу расширения кредита другими финансовыми институтами и, во-вторых, представляют собой «наиболее фидуциарную» часть денежного предложения. В условиях существования Федеральной резервной системы с ее абсолютной властью над денежной системой страны именно федеральное правительство начиная с 1913 г. несет полную ответственность за все эпизоды инфляции. Банки не имеют возможности обесценивать деньги самостоятельно – кредитная экспансия может возникать только при поддержке и с согласия федерального правительства и подконтрольных ему руководителей Федерального резерва. Фактически банки находятся в положении заложников государства, пребывая в этом состоянии с 1913 г. Вся вина за кредитную экспансию и последовавшую депрессию должна быть возложена на федеральное правительство и только на него[47]47
  Некоторые авторы придают слишком большое значение юридической фикции, в соответствии с которой Федеральной резервной системой «владеют» банки, являющиеся ее членами. Фактически это означает всего лишь то, что банки платят налог на поддержку Федерального резерва. Если бы частные банки действительно владели Федеральным резервом, то как бы его руководители могли бы назначаться правительством, а его «владельцы», которые якобы «владеют» Советом управляющих Федерального резерва, принуждались бы к этому «владению» с помощью государственного акта? Федеральные резервные банки следует считать просто государственными агентствами, т. е. частью правительства.


[Закрыть].

Прежде чем продолжить обсуждение альтернативных теорий экономического цикла, необходимо разобраться с рядом проблем и несколькими укорененными ошибочными концепциями. Две из множества таких ошибочных концепций уже были опровергнуты профессором Мизесом. Первой из них является точка зрения, согласно которой австрийская теория предполагает в качестве условия своей истинности наличие «полной занятости» и поэтому неприменима к ситуации, когда кредитная экспансия начинается в условиях неполного использования факторов производства. Вторая ошибочная концепция утверждает, что бум представляет собой период избыточного инвестирования. Рассмотрим первую из названных концепций. Прежде всего отметим, что незадействованными факторами могут быть только труд и капитальные блага – поскольку незанятая (субмаржинальная) земля существует всегда. Инфляция может побуждать к работе незадействованный трудовой фактор только потому, что его владельцы, которые в отсутствие инфляции не соглашаются работать за зарплату, генерируемую свободным рынком, считая ее недостаточной, в условиях инфляции наивно соглашаются на более высокую номинальную зарплату, не понимая того факта, что на самом деле они согласились на более низкую реальную зарплату, которая упала вследствие роста стоимости жизни. Что касается незадействованных капитальных благ, то все они могли появиться в результате ошибочного инвестирования во время последнего (или какого-то другого) бума и с какого-то момента перестали приносить прибыль – на длительный период или навсегда. Могут сказать, что новая кредитная экспансия может вновь сделать субмаржинальный капитал прибыльным, но это опять будут ошибочные инвестиции, и эти ошибки, на сей раз куда большие по своему масштабу, выявятся, когда прекратится и этот бум. Таким образом, кредитная экспансия генерирует экономический цикл вне зависимости от существования незадействованных факторов производства. Кредитная экспансия, начавшаяся в период высокой безработицы, просто создаст большие искажения и вызовет к жизни больше ошибочных инвестиций, откладывая восстановление искажений предшествующего бума и осложняя процесс будущей неизбежной коррекции плодов этого последнего бума. Верно, что те факторы, которые в настоящее время не используются, не отвлечены от более эффективных способов использования в такой степени, какая наблюдалась бы, если бы эти факторы были задействованы (поскольку они либо бездействовали по соображениям придержать их в целях спекуляции, либо были задействованы в ошибочных инвестициях). Однако другие, комплементарные к ним факторы будут отвлечены на производственное взаимодействие с ними, и эти другие факторы будут растрачены в ходе ошибочных инвестиций. Более того, неизбежно реализуются и все другие последствия кредитной экспансии, так что потребуется новая депрессия, которая должна будет произвести коррекцию этих искажений[48]48
  См.: Mises, Human Action, pp. 576–578 (Мизес Л. фон. Человеческая деятельность. Челябинск: Социум, 2005. С. 539–541). Профессор Хайек в своем широко известном и совершенно блестящем изложении австрийской теории, давным-давно показал, что эта теория полностью применима к случаю кредитной экспансии, разворачивающейся в экономике с незадействованными факторами производства. См.: Hayek, Prices and Production, pp. 96–99 (Хайек Ф. Цены и производство. Челябинск: Социум, 2007. С. 113–116).


[Закрыть].

Согласно второй ошибочной концепции, обязанной своим происхождением Хаберлеру, который изложил ее в своей работе «Процветание и депрессия», теория цикла Мизеса считает период бума периодом «избыточного инвестирования» [49]49
  Haberler, Prosperity and Depression, Chapter 3. (Хаберлер Г. Процветание и депрессия. Челябинск: Социум, 2005. Гл. 3.)


[Закрыть]. Мизес блестяще показал, в чем состоит ошибочность этого «оговора»:

«…дополнительные инвестиции возможны только в той мере, в какой существует дополнительное предложение капитальных благ… сам по себе бум приводит не к ограничению, а, наоборот, к увеличению потребления, он не способен обеспечить дополнительных капитальных благ для новых инвестиций. Суть бума, вызванного кредитной экспансией, не в перенакоплении, а в том, что вложения направляются не туда, т. е. в ошибочных вложениях. <…>…масштабность которых не подкрепляется наличными капитальными благами. Их проекты неосуществимы из-за недостаточного запаса капитальных благ. <…> Неминуемый конец кредитной экспансии сделает совершенные ошибки очевидными. Построенные заводы невозможно использовать, потому что нет заводов, производящих комплементарные факторы производства; продукцию других заводов невозможно продать, поскольку потребители стремятся покупать другие товары, которые, однако, не производятся в достаточных количествах…

Наблюдатель замечает только видимые ошибочные инвестиции и не может понять, что эти начинания являются ошибочными только потому, что не хватает других заводов – необходимых для производства комплементарных факторов производства и для производства потребительских благ, потребность в которых более настоятельна. <…> Весь класс предпринимателей находится как бы в положении строителя-подрядчика… [который] переоценивает количество наличного запаса [материалов]… раздувает смету земляных и фундаментных работ и лишь впоследствии… обнаруживает, что ему не хватает материалов, необходимых для завершения постройки. Очевидно, что ошибка нашего строителя не в переинвестировании, а в ненадлежащем [инвестировании]»[50]50
  Mises, Human Action, pp. 556–557 (Мизес Л. фон. Человеческая деятельность. С. 521–522). Мизес отверг также старую трактовку бума как результата избыточного перевода «оборотного капитала» в «основной капитал». Если бы дело обстояло таким образом, то кризис выявлял бы нехватку оборотного капитала, что резко увеличивало бы цены на сырье для промышленного использования. Однако именно эти ресурсы принадлежат к тем, излишек которых выявляется в момент кризиса. Иными словами, ресурсы ошибочно задействованы как в «оборотном», так и в «основном» капитале в рамках инвестиционных проектов, далеких от производства предметов потребления стадий производства.


[Закрыть].

Некоторые критики теории цикла Мизеса настаивали на том, что если бум будет продолжаться «достаточно долго», то эти процессы в конце концов «будут завершены». Однако такая точка зрения есть просто-напросто слишком буквальное понимание метафоры. Главное в теории цикла состоит в том, что кредитная экспансия перенаправляет избыточные количества капитала в дальние стадии производства, порождая нехватку капитала для тех стадий, которые ближе всего находятся к производству потребительских благ. Рынок без вмешательства извне обеспечивает гармоничное развитие всех необходимых элементов капитальной структуры, тогда как банковская кредитная экспансия прерывает внутренне согласованную работу рынка и искажает те процессы, которые порождают сбалансированную структуру капитальных благ.

Чем дольше длится бум, тем выше степень, в которой указанные искажения реализуются в ошибочных инвестициях[51]51
  Плодотворное обсуждение некоторых из этих процессов см. в: Ludwig M. Lachmann, Capital and Its Structure (London: London School of Economics, 1956).


[Закрыть].

В начале 1930-х годов в США и Великобритании теория экономического цикла Мизеса начала вызывать значительный интерес, который, к сожалению, был в зародыше убит ажиотажем начавшейся «кейнсианской революции». Мизес и его последователи разделились во мнениях по следующему важному вопросу: Мизес уверял, что цикл неизбежно генерируется интервенционистской банковской системой, а последователи «пробанковской» концепции утверждали, что банки, как правило, совершают ошибку, когда остаются пассивными и не поднимают процентную ставку достаточно быстро[52]52
  К работам, авторы которых выступали по данному вопросу «за банки», относятся: F. A. Hayek, Monetary Theory and the Trade Cycle (New York: Harcourt, Brace, 1933), pp. 144–148; Fritz Machlup, Stock Market, Credit, and Capital Formation (New York: Macmillan, 1940), pp. 247–248; Haberler, Prosperity and Depression, pp. 64–67 (Хаберлер Г. Процветание и депрессия. Челябинск: Социум, 2005. С. 66–68). Другая сторона этой дискуссии представлена коротким комментарием Мизеса (Mises, Human Action, pp. 570, 789n.; [Мизес Л. фон. Человеческая деятельность. С. 534, 746 сн.]) и в труде Phillips et al., Banking and the Business Cycle, pp. 139ff.


[Закрыть]. Сторонники этой концепции придерживаются того мнения, что по той или иной причине «естественная процентная ставка» может увеличиться и что банки, не являющиеся помимо прочего всеведущими, непреднамеренно порождают цикл – тем, что просто поддерживают старое значение процентной ставки, которое теперь оказывается ниже ставки свободного рынка.

Приводя аргументы в защиту «антибанковской» позиции Мизеса, мы должны прежде всего отметить, что естественная процентная ставка, или «норма прибыли», не увеличивается внезапно, в силу неясного «улучшения инвестиционных возможностей». Естественная процентная ставка увеличивается потому, что увеличивается норма временного предпочтения[53]53
  Ошибка адептов «пробанковской» концепции проистекает из их нежелания принять теорию чистого временного предпочтения, разработанную Феттером и Мизесом. Поэтому они упрямо хватаются за те эклектические (т. е. имеющие совершенно разное происхождение) элементы своей теории процента, которые связаны с понятием «производительности капитала». См. выше ссылки, приведенные в прим. 5 к настоящей главе.


[Закрыть]. Ну а как банки могут заставить [фактическую] рыночную процентную ставку опуститься ниже ставки свободного рынка? Только одним способом – осуществив кредитную экспансию! Таким образом, для того чтобы перестать генерировать экономический цикл, банкам вовсе не требуется быть всеведущими – им нужно всего лишь воздержаться от кредитной экспансии. Если они будут действовать в соответствии с этим правилом, их ссуды, сформированные из их капитала, не будут расширять предложение денег и в сочетании с другими видами сбережений будут просто вносить свой вклад в формирование процентной ставки свободного рынка[54]54
  Мизес указывает (Mises, Human Action, p. 789n, [Мизес Л. фон. Человеческая деятельность. С. 746 сн.]), что если банки просто понизят проценты, взимаемые ими по своим ссудам, не прибегая к кредитной экспансии, они сделают подарок своим должникам, но не запустят экономический цикл.


[Закрыть].

Хайек полагал, что теория Мизеса несовершенна, поскольку она объясняет цикл влиянием экзогенных факторов; согласно этой теории, бизнес-цикл генерируется интервенционистскими действиями, а не рыночными актами в узком смысле слова. Эту аргументацию трудно понять. Исследование процессов может быть корректным либо некорректным, единственное, что имеет значение, это является ли результат исследования истинным или нет, а вовсе не то, полагаются ли процессы экзогенными или эндогенными. Если некий процесс является на самом деле экзогенным, то анализ должен выявить этот факт. То же верно и в отношении эндогенных процессов. Теория не получает никакого дополнительного качества в зависимости от того, какими процессами она оперирует.