Текст книги "Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона"

То, что первый акт премьеры удался и зритель впечатлился, мы поняли по звуку чего-то уроненного и разбившегося. А потом послышались возня и суета. И лишь затем испуганное:

– К-какой муж?

– Покойный! От такого разврата и усопший из могилы вылезет. При жив… – Брок закашлялся, сбившись с роли, но тут же исправился: – При мертвом муже такое распутство вытворять!

– Я вдова, – уже твердо заявила развратница. – Ты оставил меня такой молодой, и года со свадьбы не прошло!

Брок, входя в роль, выпалил:

– Хотя бы в этом мне повезло, я недолго мучился.

– Ах ты!.. – не сразу нашлась Бажена. – Да я тебя не боюсь. У меня любовник – ведьмак! – донеслось гордое из-за двери.

И тут же поступило опровержение.

– А я опасаюсь. – Йон поспешил подтвердить старую истину: случайный любовник, как и губная помада, способен быстро смываться. – Мужик, который неупокойник, слышишь, я не ведьмак, я помощник ведьмы.

Я взвыла погромче. Брок ударил так, что дверь едва не слетела с петель.

Но, судя по всему, рассерженная хозяйка оказалась страшнее восставшего неупокойника. Подтягивая порты, оборотень вылетел из избы. Дракон тут же захлопнул дверь, едва шкура оказался на улице.

Не сказать, что битвы между «обманутым супругом» и «полюбовником» совсем уж не состоялось. Правда, она оказалась исключительно словесной, но оттого не менее горячей. Йон узнал о себе много нового.

Под конец шкура все же не выдержал и, сдав позиции, брякнул:

– Да, я вот такой. Ну люблю я. По-всякому люблю и всяких. А ты со своей Марной скоро забудешь, что у баб под юбкой.

За что и схлопотал. Брок ударил без замаха, но так, что Йон согнулся. Самое поразительное, что шкура и не подумал ответить. Словно осознал: словами он ударил побратима больнее, чем тот – кулаком. Блохастый отступил.

– Прости, – выдохнул оборотень.

– Уйди. Уйди, чтобы я тебя не видел.

И Йон ушел. Шаг. Второй. Третий. А потом развернулся и, перемахнув через плетень, припустил по улице. Но отчего-то у меня создалось стойкое ощущение – шкура уходил, чтобы вернуться. Когда остынет сам и успокоится побратим.

Дракон же, не говоря ни слова, побрел прочь.

Я, сделав круг почета на метле, в растерянности смотрела на удаляющуюся спину. А потом, спустившись на землю, слезла с метелки и, хромая, вошла в избу.

Там на лавке сидела растерянная Бажена.

– А где?..

– Победил, – я была сурова, как ведущая вечерних новостей. – Сейчас пошел труп закапывать. Зароет – и вернется.

Последнее произнесла с одной целью: чтобы Бажена, узнав о том, что ее любовник собирается делать лапы, не подорвалась и не помешала тому спокойно уйти. Если по правде, я понятия не имела, что собирается делать шкура.

Сама же начала собираться. Если Брок в состоянии ходить, значит, незачем нам здесь задерживаться. Не сказать чтобы пожитков было много, но несколько золотых и рубаху с портами я тут оставлять не собиралась.

Бажена, видя, что я ухожу, вдруг сорвалась с места и начала метаться по дому, причитая: «Ну как так! Вы уже… А как же с Йоноком попрощаться… Да что это такое-то…» Она суетливо начала что-то заворачивать в тряпицу. Как оказалось – снедь. Потом эта заполошная схватила какой-то жбанчик и, не глядя, присовокупила его к провианту.

– Возьми, возьми. – Она буквально всучила мне в руки поклажу.

Я лишь пожала плечами и пристроила узелок на черен метлы. Догнала Брока уже за околицей. Он шел вперед, не разбирая дороги. Шкуры видно не было. Ну и пускай. Этот блохастый, если надо, нас и за семь верст найдет, с его-то нюхом.

– Эй, ты чего? – Я попробовала заговорить с драконом.

Ящер не ответил, лишь посмотрел на меня невидящим взглядом. Я покрепче ухватила черенок метлы и, описав вокруг Брока круг, зависла перед ним. Благодаря метелке наши лица оказались на одном уровне.

– Слушай, ну что тебе такого Йон сказал, что ты сам себя потерял?

Вчерашний полутруп наконец посмотрел на меня осмысленно. А потом, отделяя каждое слово, произнес:

– Йон напомнил мне о главном. О том, кого я потерял.

– Слушай, потери – потерями, но мы-то живы, пока живем, а не существуем. А ты сейчас напоминаешь мне именно эту «существующую субстанцию». Временами даже разумную.

– На что намекаешь? – Кажется, Брок начал злиться. Ну и хорошо. Лучше злой дракон, чем потерянный дракон. К тому же рассерженный ящер мне уже как-то привычнее.

– Я? Намекаю? Да я прямым текстом кричу. Разве что транспарант в руках не держу.

Дракон сцепил зубы и, отмахнувшись от меня, потопал дальше. Впереди маячил заливной луг, к середине лета уже скошенный. О последнем свидетельствовали смётанные стога.

Шаг у ящера был размашистый, уверенный. А ведь он еще до конца не оправился, что бы ни пел Йон про его драконью регенерацию.

Я посмотрела на удаляющуюся спину и поняла: мне срочно нужен заместитель. Ну или исполняющий обязанности попаданки, чтобы нервничал вместо меня, переживал, работал службой экстренной психологической помощи для драконов. Вздохнула и… полетела следом за Броком. На черене качнулись два узелка с поклажей.

– Ну не хочешь говорить об обиде на Йона, давай о другом поговорим…

– Чего ты ко мне прицепилась хуже голодной блохи? – не выдержав, рявкнул Брок. Мы с метелкой аж замерли.

– Это я-то прицепилась. У меня на руках хилый дракон, который стоит на ногах лишь от злости. Спорю, вот сядешь на землю, отойдешь чуток, успокоишься и даже встать не сможешь.

– Я не чахлый, у сынов неба регенерация проходит гораздо быстрее, чем у людей.

– Пока не заметила. – Я покривила душой, желая уязвить ящера.

Крылатый таки смутился.

– Просто заживление напрямую зависит от питания. Телесного и энергетического.

– В смысле, чем больше ешь, тем быстрее? – уточнила я.

– Да. Или хорошо поесть, или переспа… – дракон не договорил, оборвал сам себя.

Я же поняла простую вещь: с лекарством для драконов в этом мире гораздо проще. Не надо искать антибиотики или корвалол. Надо просто накормить от пуза.

– Тогда пошли. Буду тебя лечить. – Я мотнула головой в сторону ближайшего стога.

Дракон споткнулся на полушаге, а потом выдохнул решительное:

– Нет.

– Ну нет – так нет, – покладисто согласилась я. – Значит, буженина вся моя.

– Ты имела в виду еду? – сглотнул Брок.

– А ты? – Тут я насторожилась.

– Я тоже, – как-то чересчур поспешно согласился ящер, а потом добавил: – И, знаешь, я решил, что ты права, неплохо бы полечиться, в смысле подкрепиться.

Стог, который удостоится чести стать нашим «банкетным столом», Брок выбирал с дотошностью ресторанного критика, пришедшего в заведение, помеченное пятью мишленовскими звездами, с единственной целью – оттяпать как минимум одну пятиконечную.

Такого дотошного кастинга в этом мире, наверное, не удостаивался ни один стог. Наконец нужная с точки зрения дракона копна была выбрана. Ну как выбрана: Брок просто пошатнулся и осел рядом с одной из копешек.

Я посчитала это за окончательное драконье решение и аккуратно слезла с метлы. Солнце уже клонилось к закату. Балки давно не было видно: по моим ощущениям, ящер протопал с пару километров.

Сняв с черена метелки узел с едой, я развязала концы. Буженина там и правда была, а еще каравай, яблоки, сыр, яйца, кулебяка. К тому же в таком количестве… Мне лично хватило бы на месяц. Дракон умял все за раз.

Я лишь наблюдала, как исчезают в Броке съестные припасы. Да уж, драконий аппетит в действии – это впечатляющая штука.

Когда же на полотнище закончились даже крошки и Брок обвел «поле боя» взглядом голодного сиротинушки, я лишь вздохнула. И как в него только вместилось?

На небо выкатилась луна. То, что дракон никуда уже не пойдет, стало ясно по тому, как он приглядывался к копне. Да и у меня шастать по ночному лесу, видневшемуся невдалеке, особого желания не было.

Но страхи, про которые позабылось, пока я улепетывала от ырки и помогала любвеобильному Йону, вновь вернулись.

– Брок, а этот огненный шар, вернее, не этот, а такой же, не может вернуться? – постаралась сформулировать свою мысль. Вышло не совсем точно, но все же.

– Может, но не сегодня, – «успокоил» меня крылатый. – Чтобы призвать демона, нужно несколько дней. В идеале – шесть. Но сгодится и три-четыре. Меня интересует другое: кому ты дорогу перешла.

– Я? Перешла? – удивилась искренне. – Да я же говорила, что в этом мире никого не знаю.

Брок нахмурился. На его лице читалось сомнение.

– Слушай, ну ты сам признал, что я – не из благородных и не из крестьян. Да у меня и вещи есть из моего мира.

И я гордо выставила кроссовку. Мы с драконом вместе уставились на мою обувку. Не знаю, что подумал ящер, но я поняла точно: кроссовка доживает последние дни.

– То, что я ни разу не видел подобного, еще не значит, что таких вещиц нет в этом мире. К тому же тебя желают убить именно тут. Значит, и врагами ты обзавелась здесь же.

У-у-у! Непробиваемый!

– Да не обзаводилась я никем, только печатью, – в сердцах достала змею. – Если и охотятся, то на мое змеевидное украшение. В это ты хотя бы веришь?

– Верю, – серьезно ответил дракон, и мы оба надолго замолчали. Каждый думал о своем.

Заухала сова. Небо вызвездило. Далеко, в стороне балки, ввысь полетел дым.

– Костры жгут? – спросила я ради того, чтобы хоть что-то спросить. Молчание чесало мне нервы почище пуходерки.

– Так Сейринк же сегодня.

– А что за Сейринк? – решила я просветиться.

Как выяснилось из рассказа Брока, Сейринк – исключительно человеческий праздник. Поэтому меня поначалу не насторожило то, что дракон говорит о нем с презрением. Ну веселье и веселье.

Я по наивности ожидала, что это что-то вроде купальской ночи: костры, венки, хороводы… Нет, все перечисленное тоже было, вот только «банкет» оказался с продолжением. В одну из самых темных летних ночей девки с парнями прыгали через костер. А потом незамужние водили танок, купались, песни пели, пили маковое молоко и убегали в лес. А парни – за ними. А там уж кто какую поймал – та и его. Или те его – это зависело от шустрости «бегуна».

Когда Брок закончил, я сглотнула. Вот тебе и праздничек.

– У вас, у людей, есть и другие развратные обычаи. Например, кнесс может первый раз взять молодую жену на глазах у своих воинов. Или вот еще праздник….

Потрясение было настолько сильным, что даже печень предложила выпить. Вот только под рукой не оказалось ничего, кроме жбана с молоком, который всучила мне Бажена. Я открыла крышку и сделала большой глоток. То, что это ни разу не молоко, поняла в секунду.

Голова закружилась, ноги ощутили небывалую резвость. Захотелось бежать, смеяться, радоваться звездам и луне. А потом я посмотрела на Брока.

– А ты красивый, – сами собой сорвались слова. Я выдохнула их чуть хрипло.

По телу разлилась истома. «Наркотик», – выплыла обреченная мысль. А потом стало уже все равно. Лишь ощущение, что я лечу в какую-то бездну, туда, где единственное спасение – поцелуи, терзающие губы, и прикосновения, танцующие на коже. Дурман, что туманит разум и оголяет чувства, инстинкты.

Брок вырвал у меня из рук жбан, отхлебнул и резко выплюнул.

– Кереметь тебя раздери! Маковое молоко.

А потом, как сквозь пелену, до слуха донеслось: «Так вот почему Йона сорвало». Мне же было безразлично, от чего там снесло крышу блохастого. Здесь и сейчас существовал Брок, и я потянулась к нему.

Все происходило как во сне. Он вновь оттолкнул, я снова прижалась. А потом впилась в его губы. Сильно, без намека на нежность. Сама. Дракон закаменел.

Запустила руку в его волосы, целуя, рыча, вновь целуя. Я хотела всего и сразу, словно до этого прошли века ожидания. Брок пытался поймать мои руки, увернуться. Это раздражало. Неимоверно злило.

Я не могла остановиться. Отвар, будь он неладен, просто не давал мне этого сделать. Мне хотелось Брока до безумия. Ощутить кожу, впитать запах корицы и имбиря, почувствовать его всего, целиком.

Я больше не думала ни о чем. Были лишь эта ночь, эти звезды и сражение тел.

Глава 7, она же вопрос седьмой:
– Сколько нужно времени на принятие решения?

Проснулась я оттого, что тело кололо сотней иголок. Голова раскалывалась, во рту чувствовался отвратный вкус, будто залпом выпила стакан сока из гнилой капусты. Но главное – я не могла пошевелиться. Совсем.

Порою страх – это трамплин для подвига. Так получилось и у меня.

Я забилась, завозилась полевкой, чей хвост прищемила мышеловка, и поняла, что вовсе не спелената смирительной рубашкой. Да и вообще, рубашки как таковой на мне не было. Зато имелся стог. В котором я, судя по всему, и провела ночь.

Выбравшись из своего убежища, осмотрелась. Первое, что… Вернее, первый, кого я увидела, был Брок. А потом в голову начали лезть воспоминания. А за ними налетела и вторая волна, но уже не страха, а паники.

Кажется, вчера я изнасиловала дракона. Как же неудобно получилось. А ведь он точно отбивался… Впрочем, последнее, что я четко помнила, это то, как Брок заламывает мне руку, а я его кусаю, и ящер, шипя и ругаясь, отпускает захват.

Посмотрела на разорванную в клочья рубаху дракона, мою, почти целую, но живописно украшавшую вершину стога, потом взглянула на жертву моего разврата, пока еще мирно дремавшую, и мне захотелось завыть в голос.

Потерпевший дракон спал. Но от этого мне не становилось менее совестно: расцарапанные плечи, несколько засосов на сильной шее и, кажется, даже пара выдранных клоков волос.

Я опустила взгляд ниже и поняла, что отныне буду пить только воду. Ладно рубашка, но как я смогла порвать на ящере штаны? Из плотной ткани, что по прочности навряд ли уступала джинсовой.

А потом с замиранием сердца провела рукой по своей груди. Обнаженной. Увы, если во мне и теплился огарок надежды – вдруг ночью мы все же не дошли до самого главного – то когда я поняла, что на мне костюм Евы, этот огонек с шипением погас.

Я тихо, чтобы не расплескать мозги, повернула голову. Казалось, любое резкое движение заставит мою черепную коробку разлететься на мелкие кусочки, а серое думательное вещество – и вовсе растечься киселем. Поэтому я была предельно осторожна.

Мои штаны оказались в двадцати метрах от места нашей сенно-стоговой вакханалии. Кроссовки – и того дальше. Предметы исключительно дамского гардероба обнаружились отчего-то под боком Брока. Осторожно ступая по стерне, я добралась до своей одежды.

Лишь когда полностью оделась, смогла выдохнуть и начать раскаиваться. Сожалела старательно, алея от стыда и не представляя, как посмотрю дракону в глаза. Он людей и так ненавидел, а сейчас к всеобщей нелюбви добавится еще и антипатия к конкретной особе…

– Проснулась. – От голоса, совсем даже не сонного, я подскочила, а, приземлившись на многострадальную ногу, запрыгала на второй, шипя от боли.

– Вчера это тебе не мешало, – кивнув на мою лодыжку и сурово скрестив руки на обнаженной и расцарапанной груди, осуждающе заявил дракон.

– Извини… – Я не знала, что сказать в свое оправдание, и ляпнула: – Я случайно, нечаянно получилось…

Ящер закашлялся, но я, собрав все свое мужество, решила покаяться до конца:

– Знаю, мне нет оправдания, но все же прошу: прости меня, что я с применением грубой силы тебя совратила, изнасиловала и надругалась…

Брок согнулся в приступе кашля, я уже испугалась, не схватил ли он за ночь пневмонию, но дракон распрямился. Этот наглый крылатый не кашлял. Он хохотал.

– Надругалась… – Он все же не смог совладать со смехом. – Извини, но для того, чтобы меня совратить, твоих силенок маловато.

– Но как же… – Я развела руками и взглядом указала на разодранную в клочья рубаху дракона и порты: одна штанина радовала мир дырами, а вторая уцелела лишь чудом.

– Но я же не говорил, что ты не пыталась. Причем весьма рьяно. – Он протянул руку, чтобы потереть шею, и поморщился.

Я же облегченно выдохнула и только тут поняла, что до боли в костяшках сжимаю кулаки.

Брок же, не подозревая о том, какие душевные терзания меня раздирают, с сожалением повертел головой и спросил о том, о чем может спросить лишь мужик:

– А поесть ничего не осталось?

– Нет. – Облегчение от осознания того, что ночью не произошло окончательной капитуляции драконьих нравов, было велико, но все же внутри, где-то глубоко, точил червячок. – Зато приближается пища духовная.

Я не кривила душой. Смурной, но уже умытый, причесанный, в чистой рубахе и даже кожаной безрукавке к нам широким шагом приближался Йон. Рядом трусила лисица.

Когда оборотень подошел, вместо приветствия бросил:

– Я смотрю, вы весело провели ночку.

– Не было ничего!

– Не завидуй, шкура!

Мы с драконом ответили почти синхронно и эмоционально, что возымело обратный эффект. Йон заухмылялся.

– Заметь, побратим, я второй раз нахожу тебя поутру в компании с это рыжей, и ты опять так старательно отпираешься, что впору думать только одно.

– Посмотрел бы я на тебя, если бы на твою шею кинулась почти ведьма, что выпила макового молока… – сказал Брок и осекся.

Йон икнул. Судя по случившемуся вчера у молодой вдовушки, оборотень уже испытал на себе все прелести дегустации местного напитка любви.

– Кстати, а что это вообще за гадость такая и откуда она у Бажены? – задала я главный вопрос, кивнув на опрокинутый жбан.

– А разве не знаешь? – изумился шкура.

– Думаешь, если бы знала, отхлебнула бы вчера? – в тон ему ответила я.

Просветил меня дракон. Оказалось, что это гадское «молоко» варят раз в году, в ночь на Сейринк. А незримый Многоликий будто бы, умывшись этим отваром, наделяет его чудодейственной силой. Пьют его девы и юноши лишь единожды в жизни, перед тем как водить танок и бежать в лес. Если повезет и одарит Многоликий чрево, то зачатые в праздничную ночь дети непременно родятся сильными и здоровыми. А девку такую, понесшую после Сейринка, с радостью в любой дом женою возьмут: сумела зачать с первого раза, да к тому же дитя осенено божественным благословением…

Видимо, Бажена решила, что можно опоить Йона и миновать стадию «ночной лес». Вот и зачерпнула она макового молока из котла, но, торопясь собрать в дорогу снедь, эта заполошная всучила жбан с маковым отваром мне.

Правда, от такой догадки легче не стало. Все равно было жутко стыдно перед Броком. Мое молчаливое самобичевание прервал дракон, ехидно поинтересовавшийся у оборотня:

– А ты, помнится, так рвался в лес…

– Рвался, – не стал спорить Йон. – И даже был бы счастлив этой ночью, если бы не одна рыжая зараза.

«Я-то тут при чем?» – мелькнула мысль. Но я даже толком обидеться не успела, как шкура кивнул на лису.

Патрикеевна села, обвила зад хвостом и виновато прикрыла лапой морду. Но отчего у меня возникло ощущение, что раскаяния в этой лисьей моське ни на грамм?

– Что, она крутилась рядом, наблюдая за процессом, и тебя это озаботило? – изогнув бровь, изумленно поинтересовался дракон, дескать, неужели такая ерунда, как хвостатый свидетель, могла смутить любвеобильного оборотня?

– Если бы! Эта плешивая вела себя как законная жена, застукавшая благоверного на горячем. Она кусала девок, прыгала мне на спину в самый ответственный момент, а последней беглянке, которой я задрал подол, и вовсе вцепилась зубами в ухо. В общем, никакого удовольствия на этот раз не получил.

Я честно старалась сохранить серьезное выражение лица. Целых две минуты. Брок продержался чуть дольше. Но все-таки мы не выдержали. Йон на наш смех демонстративно обиделся. Лиса – уничижительно фыркнула. А я поняла – что такое Сейринк, я запомню навсегда.

Шкура же в ответ на наше зубоскальство лишь прошелся выразительным взглядом по разорванным штанам Брока. Теперь стыдно стало мне. Ну в чем дракон пойдет?

Запасные порты, что были на дне котомки, увы, на жертву моего опьяненного темперамента не налезали. Пришлось дракону щеголять в своих, чудом державшихся на завязках. Вернее, в одной уцелевшей штанине и лохмотьях второй. Оборотень пожаловал побратиму безрукавку со своего плеча. Целыми после моей попытки «совратить» дракона остались лишь его сапоги из дубленой кожи.

Зато отсутствие вещей сделало наши сборы в дорогу рекордно быстрыми.

– Куда теперь? – Сидя на метле, я старалась говорить как можно более непринужденно. – Может, в деревню вернемся за одеждой? У нас три золотых есть…

– Не может, – скривился шкура и признался: – Я под утро там слегка… обернулся. От огорчения. Деревенские увидели и организовали мне увеселительный забег с вилами и факелами.

Брок ничего не сказал, но на его лице аршинными буквами читалось: «Я в тебе и не сомневался».

Йон же смело выдержал взгляд побратима, а потом выразительно осмотрел самого Брока, меня, лису и припечатал:

– Двинемся на тракт, что идет к Шойбе.

– По нему быстрее и удобнее идти? – зная оборотня, на всякий случай уточнила я.

– И это тоже, – согласился шкура. – А еще на нем удобнее грабить.

– Мы никого не будем грабить, – с нажимом произнес Брок.

– Хорошо, не грабить, а забирать одежду, провиант и деньги из чужого кармана с помощью угроз и почти без насилия, – слишком уж уверенно парировал Йон.

– Извлекать деньги из чужого кошеля, не прибегая к этому самому насилию, называется по-другому, – вставила я свои пять копеек. – Умные люди величают это искусство бизнесом.

Брок от моих слов посмурнел, зато Йон расцвел улыбкой и оптимистично заявил:

– Тогда пойдемте на тракт. Будем делать этот самый бизнес, что бы данное слово ни значило.

Преувеличенно радостное Йоново «пойдемте» растянулось на добрых полдня. Причем в животе Брока так выразительно урчало, что даже шкура начал поглядывать в сторону побратима. Наконец я не выдержала и обратилась к оборотню:

– Слушай, может, ты сбегаешь, поймаешь и убьешь кого-нибудь по-быстренькому, и мы пообедаем?

Ящер круто развернулся, собираясь что-то сказать, но его опередили:

– Чего? – опешил блохастый. – Я тебе не головорез какой-нибудь.

– Вообще-то я имела в виду зайца, тетерева, куропатку… – Мне осталось лишь покачать головой.

Да уж, я еще понимаю – дракон. Он не до конца поправился и пока всецело подтверждал давно известную истину: то, что не убивает, делает из людей циников с нездоровым чувством юмора и оригинальным образом мысли. Потому-то думать о членовредительском подтексте моей просьбы ему не зазорно. Но оборотня же никто по башке накануне не бил. Хотя… Или максимальная кровожадность мышления – это генетически закрепленная мужская черта?

– А-а-а… Ты это имела в виду. – Перевертыш выдохнул и повертел головой.

А потом его ухо натурально дернулось. Миг – и Йон превратился в слух.

– Кажется, обед отменяется, – понял причину столь странного поведения побратима крылатый.

Судя по суровому виду Брока, голод все же сумел договориться с принципиальностью, а то и вовсе взял ее в долю: ящер идею облегчить поклажу путников уже не отвергал. Правда, чует мой желудок, самому пристальному лесному таможенному досмотру подвергнутся отнюдь не кошели, а съестные припасы тех, кто едет сейчас по тракту.

Йон сиганул в кусты напрямик, ориентируясь на звук. Я же предпочла взлететь чуть выше, поэтому пригибалась и смотрела в оба, чтобы не получить очередной веткой по носу. Брок слегка приотстал.

Когда мы оказались у обочины дороги, я тоже услышала скрип колес и цокот копыт. Но тут встал вопрос: как, собственно, делать бизнес? У нас не имелось даже меча. Вернее, он был у Йона, пока им не подзакусил дракон.

Мы, не сговариваясь, переглянулись. И почему-то два этих сильных, чего греха таить, красивых мужчины, два воина, где надо – смелых, умных, а оттого в меру отважных, уставились на маленькую меня.

– Чего?

– Ну ты же у нас специалист по пакостям и неприятностям, – соблаговолил пояснить шкура.

– Зато оружие массового поражения, на которое массы смотрят и поражаются до дрожи в пятках, у нас дракон! – пошла в атаку я. – А тебя, Йон, вообще должны бояться все женатые мужики.

– Почему это только женатые? – подозрительно уточнил оборотень.

– Потому как ты способен не только наставить раскидистые рога, но и осчастливить законного супруга мохнатым пополнением семейства.

Крыть шкуре оказалось нечем.

Обоз вот-вот должен был показаться из-за поворота.

– Хорошо, – выдохнул Брок. – Дракон так дракон.

Он отошел на десяток шагов, намереваясь обернуться. Я покачала головой. Да уж, эта здоровенная крылатая ящерица была отличным тактиком, готовым принять удар на себя. Могу поспорить, в каждой битве Брок дрался едва ли не до последнего вздоха и до смерти в буквальном смысле ненавидел отступать.

Но, судя по тому, что встретились мы, когда ящер сидел в клетке, такую дисциплину, как стратегия, дракон усердно прогуливал.

– И как ты собираешься заниматься вымогательством? Тьфу! В смысле вести переговоры и требовать пошлину за проезд? – исправилась я.

Крылатый посмотрел на меня сердито.

– Заешь, я вообще-то первый раз граблю, – едко заметил дракон.

Я же поняла: этих двоих правильно вести бизнес еще учить и учить.

– Сначала клиенту надо дать возможность выбора без выбора, – начала я, но тут показалась оглобля телеги и пришлось срочно сворачивать просветительскую деятельность.

Мы все сиганули в кусты. Лисица, которая то крутилась рядом, то скрывалась в лесу, пока мы шли до тракта, уже поджидала нас в зарослях ракитника.

– И? – вопросил Йон.

– Пока сидите здесь. Ты, как только позову, выйдешь из кустов. А ты подашь голос, когда скажу, – раздала я указания, некультурно, зато доходчиво тыча пальцем поочередно в Брока и шкуру. А потом, посмотрев на плешивую рыжую, скомандовала: – Пошли со мной.

Плутовка вильнула хвостом: де, не очень-то хочется своей шкурой рисковать. Но я ее не спрашивала, подхватила под тощее брюхо. На роль ведьминской горжетки рыжая подошла отлично, заодно надежно закрыла печать, которая все норовила выглянуть через разодранный ворот.

Когда я вылетела на середину тракта верхом на метле, лиса старательно обвисла, репетируя роль шланга.

– Стойте! Я хочу взять у вас интервью! – заорала я, не успев собраться с мыслями от неожиданности, но потом исправилась: – В смысле ограбить. Кошелек или…

К слову, крик и фраза про взятие интервью были давно и прочно отрепетированы, я действовала почти на рефлекторном уровне и при надобности могла перекричать луженые глотки коллег-репортеров. Поэтому по сравнению с выданными мною сейчас децибелами пожарная сирена не выла, а тихо шептала.

Во время этого короткого спича я одной рукой держала черен поганки-метлы. Она же, словно нарочно, вдруг загарцевала подо мной, отчего я чувствовала себя как турист на банане. Второй рукой во время взбрыкивания своего летательного аппарата инстинктивно вцепилась в лису. Подозреваю, со стороны это выглядело как замах из-за головы.

Небольшой обоз (всего-то пять телег) сразу же разделился на два лагеря: одни осенили себя божественными знамениями, вторые – луками и стрелами. Причем ладно бы решили благословить ими однотележников, а то – меня.

Едины ограбляемые были только в одном:

– Черная ведьма!

– Душу выпьет!

– Убить ее!

– Щас заклятием шибанет!

Потенциальные жертвы обстоятельств, как всегда случается, услышали только мою первую реплику.

В меня полетели стрелы.

Я почти увернулась. Нет, с технической точки зрения я благополучно разминулась со всеми оперенными летуньями, что нацелили на меня свои каленые жала. Но вот то, как я это сделала…. Кто сказал, что пилотам для освоения мертвой петли нужно не меньше ста часов полетов? Ха! Да в них при этом просто не целились из луков и арбалетов. В моем случае учителя попались дюже талантливые. А один еще и меткий: стрела застряла в черене прямо передо мной и напоминала гигантскую метку прицела, что вертикалью маячит перед оком снайпера.

Нет, определенно, задуманный гоп-стоп пошел не по плану. Зато лиса, увидев, что если она и дальше будет изображать предмет гардероба непутевой грабительницы, то ее нашпигуют стрелами, как урну в торговом центре флаерами, решила дать деру. Вернее, лету. Оттолкнувшись от меня лапами, она сиганула прочь, чем вызвала новый приступ паники среди молящейся категории граждан обозников.

– Чернокнижница!

– Она оживляет трупы!

– Мужики, она вообще-то живая была, – заорала я ради справедливости, закладывая очередной вираж.

Ответом мне стал очередной водопад стрел, от которого я позорно ушла свечкой вверх.

А потом из кустов завыли, протяжно так. Сразу стало понятно: не человек. Когда же на этот вой еще и откликнулись… Даже у меня мурашки по спине побежали.

Но не рулада заставила обозников мысленно попрощаться с этим светом: на тракт вышел Брок. В своем драконьем образе он был впечатляющ до дрожи в коленках.

«Депутаты» от партии «молящихся» заблеяли еще громче. Охрана приготовилась подороже продать свои жизни и ощетинилась: одни – копьями, другие – мечами. И над всеми ними зависла я.

Надо было срочно вступать в дипломатические переговоры, пока охрана обоза еще могла меня услышать. Набрала побольше воздуха, прикидывая, как в одну реплику вложить мысль: мы мирные разбойники и никого убивать не собираемся. Только позаимствуем немножко вещей.

Краткость – сестра таланта. Я оказалась очень одаренной, потому как весь глубинный смысл идеи мирного ограбления свелся у меня к четырем словам:

– Собираем плату за проезд!

Оторопели, кажется, все. Это-то мне и требовалось. Я штопором спустилась вниз, зависла в паре локтей над землей.

– Не нужны мне ваши души ни разу! Мне бы свои прокормить, – глянув на дракона, у которого в этот момент выразительно заурчал живот, начала я свою вымогательскую речь. – Оттого на этом тракте с сегодняшнего дня установлена таможня. Плата за проезд необременительная. К тому же у вас есть выбор…

– Какой еще выбор? – донеслось из-под шлема одного из охранников обоза.

– Вы можете заплатить или нам, или лекарю.

– А лекарю за что? – нашелся тут же другой, молодой, без брони, с льняными вихрами, стянутыми очельем.

– За то, что он наложит лубки на ваши раздробленные кости и залечит ожоги, – искренне заверила я.

Дракон в подтверждение моих слов ударил хвостом. И вроде не сильно так, но кони всхрапнули. «Молящаяся» часть пассажиров, поняв, что убивать их вроде как не собираются, повылезала из-под телег. Это оказались двое купцов (первый – вольный сокол, второй – с дочерью) и несколько путников, что опасались ехать в одиночку.

Через полчаса торгов, когда и охрана обоза, и дракон уже искренне сожалели, что не сошлись в рукопашной, мы с двумя местными коммерсантами все-таки пришли к соглашению. Когда же озвучили оное воинам обоза и дракону, то обе «боевые группировки» плюнули в едином порыве.

Йон вылез из кустов и, отдирая от шеи лису (моя этой рыжей морде не понравилась, а оборотнева – прям не отцепить), озвучил общее мнение воинов:

– Вы совсем ку-ку? – Он повертел пальцем у виска для выразительности.

В тишине леса кукушка, заслышав пение конкурента, решила оповестить, что эта часть лесной территории таки под ее протекцией, и закуковала. Громко и остервенело.