Текст книги "Сын игромана"

10

В понедельник у 5 «А» последним уроком была литература. Тимка любил бы этот урок, если бы мог думать последнее время о чем-нибудь, кроме своей беды. Она заполняла его без остатка. Нельзя жить по-прежнему, в то время как у тебя украли папу – несмотря на то, что кто-то очень похожий на него каждый вечер сидит в большой комнате за компьютером.

А по литературе проходили сказки Андерсена. Тимка их очень любил, еще с тех пор, как сам не умел читать и просил, чтобы ему читали вслух. Особенно нравилась Тимке «Снежная королева», которую как раз разбирали сегодня на уроке. Надо было дочитать дома последнюю главу, а теперь Людмила Викторовна задавала по ней вопросы:

– Как вы думаете, из-за чего у Кая испортился характер?

– Потому что ему в глаз попал кусочек кривого зеркала!.. И в сердце тоже!.. – закричали с места нетерпеливые ученики. – Если бы не они, Кай оставался бы таким же добрым и умным, как раньше!

– Что же это за зеркало было, от которого разлетелись такие вредные осколки?

– Это было колдовское зеркало! Его сделал злой тролль…

Тимка подумал, что тут, пожалуй, есть сходство с его собственной ситуацией: какие-то новые выдумки злого тролля позволили заменить папу прежнего на того, которым он стал теперь… то есть украсть человека и заменить его неживым, который ничего не чувствует…

Сзади на стол шлепнулась записка – от Славки, наверное. Друг был выше ростом, поэтому их никогда не сажали вместе. Раньше оба они всерьез об этом переживали, но последнее время Тимка понял, что, оказывается, все к лучшему: сейчас бы у него просто не хватило сил на такого заводного соседа, как Славка. Раньше, когда он сам был таким же счастливым и беззаботным, у них нашлось бы много общих дел, которыми можно тайком заниматься во время урока. А сейчас все изменилось: Славка остался самим собой, в то время как Тимка уже не годился для прежней, озорной и веселой мальчишеской жизни. И хотя они продолжали оставаться друзьями, им теперь было не по дороге. Тимка чувствовал: нельзя просить друга войти вместе с ним в его горе. Этот путь, как он уже понял, делят с человеком только самые близкие… Да и то большую его часть каждый проходит в одиночку.

На клочке бумаги было написано: «Тимыч, будь человеком, пойдем со мной сегодня к психологу. Мать меня посылает, а на хрен я один пойду! Бауньки?» Тимка вздохнул: друг все еще не понял того, о чем сам он только что думал. Счастливые не все понимают. Их проблемы кажутся им серьезными, в то время как на самом деле гроша ломаного не стоят. К примеру, раньше Тимка тоже готов был бояться этого странного психолога, а теперь ему на это наплевать. Чего еще можно бояться, если самое ужасное уже случилось?

Но для Славки-то все оставалось по-прежнему: ему и в самом деле страшно пойти в уединенную комнатку на четвертый этаж, все равно что подняться в замок людоеда. Не зря друг просит составить ему компанию. И Тимка приписал внизу бумажного лоскута: «Ладно, старик, если буду жив». Мало ли что случится: говорят, с горя может лопнуть сердце…

* * *

– А сейчас Маша Малышева расскажет нам, какое решение приняла Герда, когда исчез Кай, – прозвучал ровный голос Людмилы Викторовны.

Отличница Малышева встала с места:

– Она пошла за ним, чтобы вернуть его домой.

– А она знала, где его надо искать?

– Нет, не знала. Но она решила обойти весь свет, чтобы его найти.

– А ведь это нелегко, ребята, – обойти весь свет, – сказала Людмила Викторовна. – Как вы думаете, почему Герда сумела преодолеть все препятствия? В чем заключалась ее сила?

– В том, что она «милый невинный ребенок»! – подскочила на стуле Карлова. – Это сказала старушка финка!

– А как ты понимаешь ее слова?

Карлова не нашлась что ответить. Вообще-то в прежние времена она нравилась Тимке, несмотря на недостатки характера. Он даже начал было влюбляться в нее, но тут произошла история с папой, и все эти глупости сами собой закончились.

– Повторяю вопрос: почему Герде удалось найти Кая? Думаем все!

– Она очень хотела его найти, а когда человек чего-нибудь хочет, у него это получается, – сказала Маша.

– Она нашла Кая потому, что правильно искала! – толстощекий Денис говорил, чуть выпячивая от важности нижнюю губу. – Когда проводишь поиски, надо обходить заранее намеченные участки… ну, места, где он может быть, и всех о нем спрашивать. Герда так и делала, поэтому она его и нашла!

– Ей помогали разные животные, – добавил Аркашка Меньшибратов – тот самый, который хотел взять в поход свою собаку. – Ворон с вороной, олень и лесные голуби, которые указали дорогу!

– А еще маленькая разбойница! – подскочила на месте Карлова. – И две старушки-волшебницы, лапландка и финка!

– Не перебивай, Лиза, – остановила ее Людмила Викторовна. – Иначе мы просто перестанем слышать друг друга.

– Да я уже все сказал, Людмила Викторовна, про животных.

– И я уже все сказала про людей!

– Послушаем Тимофея, – вдруг предложила Людмила Викторовна.

– Меня? – растерялся Тимка.

Ведь он не поднимал руку, как делает ученик, когда хочет что-то сказать! А просто так вызывают только в начала урока, когда идет фронтальный опрос. Во время общего разговора Людмила Викторовна спрашивала обычно тех, кто сам хочет ответить.

– Не волнуйся, Тимофей, просто скажи свое мнение: почему Герде удалось спасти Кая?

– Потому что она его любила, – необдуманно брякнул Тимка.

Это было сказано сгоряча и вызвало в классе дружный хохот:

– Ха-ха-ха! – тряс щеками толстый Денис.

– Хи-хи-хи! – заливалась Карлова.

И все вокруг веселились, только Славка из дружеской солидарности смотрел, нахмурясь, в стол, как бы говоря: ну и сморозил же ты, старик, глупость – теперь вот расплачивайся…

– Тихо! – стукнула ладонью о стол Людмила Викторовна.

Класс притих: обычно учительница повышала голос не часто.

– Почему это вы смеетесь – о любви никогда не слыхали? Да мы тут вовсе не про ту любовь говорим, о которой вы все подумали. Совсем о другой любви!

Теперь все стали поглядывать на Тимку с уважением: есть, значит, какая-то особенная любовь, о которой никто не знает, а Тимка Лучинин знает. Славка перестал хмуриться и поднял руку:

– А что это за «другая любовь», Людмила Викторовна?

Учительница на минутку замялась.

– Как бы вам объяснить… В общем, это такое чувство, которое побуждает творить добро. Человеческая любовь…

– Какая еще «человеческая»? – недоумевал Славка.

– Если ты любишь кого-то по-человечески, ты будешь выручать его из беды. Даже подвиг для него совершишь, если потребуется. Как Герда… Ведь она, в сущности, совершила подвиг – спасла своего друга от злых чар.

– Значит, она все-таки любила Кая? – в глазах Славки зажглись лукавые огоньки, говорящие о том, что слово «любовь» он понимает по-прежнему, безо всяких там «добро» или «подвиг».

– Любовь, о которой мы говорим, должна быть между всеми людьми. Вот ты любишь своих родителей?

– Ну люблю. – Славка посмотрел озадаченно: при чем тут родители? – Конечно, люблю, только мама меня много куда ходить заставляет. И в клуб «Путешественник», и к психологу записала, а психолог еще сказал, что надо в Центре творчества заниматься карате, – жаловался Славка. – А у меня голова после этого болит!

В классе опять приготовились смеяться, Карлова уже тоненько фыркнула: на пробу, поддержат ее или нет. Людмила Викторовна нахмурилась, и она деловито сморщила лоб, как будто нет девочки на свете серьезней и озабоченней ее.

– Может быть, Славик, тебе действительно трудно всюду поспеть. Но мы говорим сейчас не об этом. Я думаю, ты любишь своих родителей. Если бы с ними, не дай Бог, случилась какая-нибудь беда, ты пришел бы на помощь, правда?

– Конечно, – согласился Славка.

– Вот это и есть та самая человеческая любовь, о которой идет речь. Любовь-Добро, Любовь-Благо. Такой Любви учит нас христианство – религия, которую принес на землю Иисус Христос.

– Кто это Христос? – переспросили в классе. – Он, что ли, Бог?

– Богочеловек, если сказать точнее… То есть Бог, воплотившийся в человека.

– Зачем?

– Чтобы спасти людей. Насколько я знаю, надо было принести жертву за человечество и от лица человечества, а никто не мог сделать этого, кроме Бога, – объясняла Людмила Викторовна. – Поэтому Бог принес ее в человеческом виде. Он также оставил людям учение, как надо жить.

Несколько секунд класс молчал. Что-то было во всем этом особенное, не до конца понятное, но значительное. И еще привлекало то, как разговаривала с ними учительница – совсем по-взрослому, словно сама раздумывала над своими словами и попутно советовалась с классом.

– А Иисус Христос как-нибудь помог Герде? – спросила вдруг Маша Малышева.

– Ах да! Я как раз хотела вам рассказать, – спохватилась Людмила Викторовна. – Вернее, прочитать. Андерсен написал об этом, но сохранилось только в старинных книжках. Потому что советская цензура выбрасывала этот текст… Вы знаете, что такое цензура?

После того как объяснили значение слова, Людмила Викторовна достала из сумки книгу с пожелтевшими от времени страницами. Оказывается, Андерсен написал о том, что, подходя к замку Снежной Королевы, Герда читала «Отче наш» – главную молитву, которую принес на землю Иисус Христос. Этим она отбивалась от нападавших на нее снежных хлопьев, которые на самом деле были передовыми войсками Снежной королевы. «Было так холодно, что дыхание девочки сейчас же превращалось в густой туман, – читала учительница. – Туман этот все сгущался и сгущался, но вот из него начали выделяться маленькие, светлые ангелочки, которые, ступив на землю, вырастали в больших грозных ангелов со шлемами на головах и копьями и щитами в руках. Число их все пребывало, и, когда Герда окончила молитву, вокруг нее образовался уже целый легион. Ангелы приняли снежных страшилищ на копья, и те рассыпались на тысячу кусков. Герда могла теперь смело идти вперед; ангелы гладили ее руки и ноги, и ей не было уже так холодно».

– Круто! – не удержался Славка. – Чтобы от слов получался туман, из которого выходят воины!.. А вы знаете эту молитву – «Отче наш»?

Людмила Викторовна покачала головой, и тут уже прозвенел звонок. Литература была у пятиклассников последним уроком, школьный день закончился. Все стали поспешно запихивать в портфель книжки, тетради; шуметь и галдеть, торопясь скорее домой. Тех, кто оставался на продленный день, Людмила Викторовна повела в столовую. А Тимка сидел на месте, пораженный внезапно возникшей мыслью: да ведь это ему, как Герде, надо пуститься в странствия и спасти любимого человека от злых чар! Найти настоящего папу, которого украли злые силы… Как же он раньше не додумался?!

– Ты идешь домой? – подбежал к нему Славка.

– Я потом… Я сегодня дежурный, – отговорился он первым, что в голову пришло.

– Твоя разве очередь?

– Людмила Викторовна просила, – процедил сквозь зубы Тимка: он не любил врать, но сейчас ему было необходимо остаться наедине с собой.

– Давай, помогу тебе отдежурить? – продолжал клеить общение Славик.

Тимка замотал головой. По лицу друга было видно, что он может наконец обидеться, – но тут сзади на него навалились Аркашка Меньшебратов и толстый Денис, которым хотелось устроить кучу малу. Славка на своей спине выволок их из класса, и все трое клубком покатились дальше, к лестнице.

А Тимка продолжал сидеть за столом, думая об одном и том же. Когда в коридоре затих шум возни, он встал и направился к выходу, не глядя по сторонам. Он просто не мог смотреть сейчас на знакомые стены, зная, что видит все это в последний раз: школьные стенды, портреты писателей, цветы на подоконниках. Если он вернется сюда, то очень нескоро, вот ведь и Герда с Каем успели вырасти за время своих странствий. Мама сегодня не дождется Тимку домой, и еще много-много дней не дождется… И в школе все пойдет дальше без него: Людмила Викторовна будет объяснять, мальчишки возиться, а Славка найдет себе другого товарища… От этих мыслей на глаза наворачивались слезы.

11

Сидя в своем удобном артистическом кресле, Артур Федорович предавался не самым приятным размышлениям. Вот уже несколько дней в установленное время к нему никто не приходит. Сначала заглядывали мамаши, записывали к нему детей – но увы, дальше первых занятий дело не пошло. Подростки сейчас тяжелы на подъем: готовы сидеть весь день за компьютером, а к психологу на верхний этаж подняться им уже, видите ли, невмоготу. Точнее, неохота. Уж как он старался быть для них приятным собеседником: подмигивал, веселил, поднимал их самооценку, беседуя запросто, как равный с равным. Все равно не срабатывало. Видимо, для успешных занятий нужна заранее разработанная программа, в которую он, по стремительности событий, не вник. Просто представил школьной администрации типовой проект, а сам думал, что уж с ним-то подросткам скучно не будет. Но он упустил из виду, что сами подростки сейчас другие. Им неинтересны рассказы и советы человека с богатым внутренним опытом, они ждут либо реальной выгоды, либо остросюжетных приключений. Или, может быть, интуитивно чувствуют то, о чем недавно говорил Ким в этом самом кабинете?..

С тихим стоном Артур Федорович уткнул лицо в ладони и затряс головой, снова переживая свой недавний позор. Он-то думал, никто ни о чем не догадывается. Но не зря говорят: сколько веревочке ни виться, а кончику быть. И ведь он не маньяк, не преступник, насилующий детей, – он действует исключительно в рамках собственного воображения! Ему достаточно наблюдать мальчишек с близкого расстояния, просто чувствовать, что они рядом. Остальное – дело фантазии. Да, он представляет себе пикантные ситуации, но ведь от представлений вреда никому не будет. Ни один юный друг не узнает, что был героем виртуального фильма, придуманного старым артистом для его тайного удовольствия. А раз так – значит, не о чем говорить. Ту же самую мысль проводит и Набоков в романе «Лолита», который, кстати, включен сейчас в расширенную программу для старшеклассников…

Вот если бы что-то серьезное произошло наяву, тогда другой коленкор. Тогда – и он понимает это – преступление. Потому что в любых условиях мальчишке обеспечена жуткая травма, в первую очередь психологическая, душевная травма, как говорили в старину. И зараза есть не только биологическая, но душевная. Если парень от него заразится, он со временем станет таким же порочным стариком, как сам Артур Федорович, будет сидеть вот так же в кресле, одинокий и сам себе не рад. Ведь и он с тех пор, как вымазался в этой опять-таки душевной грязи, никак не может отчиститься!

Правда, был еще один психологический выход – не считать себя виноватым. Ведь сейчас проповедуется свобода человека в интимной жизни: делай что хочешь, лишь бы не нарушать действующее законодательство. Он его не нарушил – значит, может ходить с гордо поднятой головой. Вот и Ким, разгадавший его тайну, тоже стоит на такой позиции, не зря сказал: это еще ладно…

Но в жизни все оказывалось непросто. Из Центра творчества, где у него был классный драмкружок, ему пришлось уволиться по… м-м-м… не вполне благовидным обстоятельствам. Он просто оставил одного мальчишку под предлогом дополнительных занятий, усадил рядом и даже пальцем к нему не притронулся, как в студию ворвалась бабушка мальчишки, злая, словно фурия. Каким образом она заподозрила то, что Артур Федорович тщательно скрывал? Может быть, что-то в его манере, в выражении лица?..

Боясь углубляться в тему, он сам подал заявление об уходе и перешел в школу, благо когда-то в молодости закончил курсы психологов. Тут тоже много мальчишек, на которых можно смотреть издали и даже вблизи, если повезет. Но часы занятий проходят для него в одиночестве, а так долго продолжаться не может. В конце концов придется и из школы уйти, а где он тогда будет работать? До пенсии ему еще несколько лет…

И наконец, из-за своей несчастной страсти рисовать в уме тайные порочные картинки Артур Федорович практически стал рабом Кима. Он и прежде побаивался его молодой неиссякаемой энергии, его сконцентрированной воли. А теперь что и говорить: Ким словно держит над ним занесенный кнут – то самое знание, от которого Артур Федорович совершенно тушуется. Может быть, зря? Может быть, это его личное дело – о чем он думает и что себе представляет?

Но вот парадокс: когда Артур Федорович старался уверить себя, что стыдиться ему нечего, на сердце становилось еще тяжелей. А после того, как назовет себя мысленно скотиной, вроде бывает легче…

* * *

Вдруг дверь в кабинет вздрогнула и чуть приоткрылась. В щель робко заглядывал беленький веснушчатый паренек – как раз тот, которым Артур Федорович любовался на школьных переменах. Впрочем, тогда он был прекрасен и весел, заливался свирельным смехом, словно греческий пастушок, и вовсе не выглядел веснушчатым, потому что все его личико покрывал здоровый румянец.

– Смелее, мой друг. Проходи и закрывай за собой дверь.

– А вы сегодня не принимаете? – с надеждой спросил юный посетитель.

– Совсем напротив, – усмехнулся Артур Федорович. – Я, видишь ли, как раз принимаю. Чего ты боишься, разве во мне есть сходство с людоедом?

Мальчонка наконец решился переступить порог и стоял теперь в кабинете, испуганно озираясь по сторонам.

– Садись в это кресло, – предложил Артур Федорович. – Не правда ли, у меня уютно? И совсем не похоже на замок Синей Бороды…

– Какой бороды? – недоуменно переспросил паренек. Нынешние дети растут вдали от известных всему миру легенд и сказок, литературных образов-символов.

– Замнем для ясности, – вздохнул Артур Федорович. – Ты ко мне на занятия? Очень хорошо. Итак, мой друг, скажи – какие в твоей жизни появились проблемы?

– Никаких, – уныло повесил голову первый и последний пока посетитель, решившийся прибегнуть к помощи школьного психолога.

– Судя по твоей интонации, это не совсем так. Как тебя, кстати, зовут?

– Стайков, Слава, – представился парнишка.

– Так вот, Стайков Слава, ты находишься в весьма редком человеческом состоянии – когда проблемы отсутствуют… Скажи, а у тебя есть друзья?

Мальчуган слегка оживился:

– У меня есть друг. Точнее, был. Сегодня он меня обманул, и я с ним больше не общаюсь, – щегольнул он взрослым словечком.

– Ну вот видишь. А говорил – никаких проблем!

Слава Стайков насупился:

– Я просто не люблю, когда обманывают! Если обещал пойти с другом, значит, должен пойти…

– Вполне разделяю твои чувства. Но давай подумаем: может быть, твой друг сам хотел исполнить свое обещание, но не смог? Может быть, обстоятельства оказались сильнее его?

– Я сам сильнее его, и когда встречу, поколочу. Артур Федорович засмеялся: до чего же хорош этот естественный и непосредственный Славик! Не зря, наблюдая мальчугана на перемене, он стал называть его про себя греческим пастушком. Великое дело – воспринимать жизнь такой, какова она есть, без всяких сложностей и подтекстов!

– А твой друг не предупреждал тебя, что у него самого могут возникнуть собственные проблемы? – вслух спросил Артур Федорович. – Что ему, например, не хватит времени или еще что-нибудь подобное? Не делал ли он каких оговорок?

– Никаких огово… Ой, – запнулся вдруг мальчуган. – Он ведь сказал… он мне написал….

В следующий момент пастушок сорвался с места, подхватил свой прислоненный к креслу портфель и драпанул прочь, крича на ходу:

– До свидания! На сегодня мы уже позанимались!

Вот тебе и долгожданный посетитель.

12

В стоматологию «Белый коралл» то и дело звонили клиенты. Всем было что-нибудь надо: записаться, отписаться, переписаться – а скорей всего, просто потрепать координатору нервы. Во всяком случае, так казалось в последнее время Ирине. Она поставила себя на автомат, стараясь ни в чем внутренне не участвовать. Работала механически: бесстрастно бросала в трубку «да» и столь же бесстрастно записывала, отписывала, переписывала. Давала справки, выбивала чеки в оплату приема, готовила врачам и сестрам чай. А что касается нервов, так их у нее давно уже не осталось.

Дома не происходило никаких сдвигов к лучшему. Тимка по-прежнему страдал, Павел часами не отрывал свой загадочный взгляд от монитора. Сегодня он, кажется, даже не пошел на работу. Ирина стала подумывать, не нуждается ли ее муж в помощи психиатра.

– Да? – в очередной раз подняла она телефонную трубку.

– Попросите, пожалуйста, Ирину Лучинину… Ира, это ты? Это Света Стайкова.

– Света? – с недоумением повторила она.

Что же, теперь соседка и на работу ей будет звонить? Это уж, пожалуй, чересчур…

– Ты не волнуйся, я только хочу спросить… – светкин голос звучал со странной для нее неуверенностью, она запиналась, подбирая слова, и совсем не походила сейчас на саму себя, не знающую смущения. – В общем, тут Славик ищет твоего Тимку… Ты не в курсе, где бы он сейчас мог быть?

– Тимка?! – встрепенулась Ирина. – Он должен быть дома! А что случилось?

– Мы звонили к вам в дверь, никто не открывает. Тут такое дело… – снова запнулась Светка. – Ты только не волнуйся заранее…

– Что случилось?! – в голос закричала Ирина.

– Тимка послал Славику записку, что пойдет с ним к психологу, если будет жив. Так он написал.

– Тимка написал «если буду жив»? – не веря, повторила Ирина.

– Да, он написал. И сейчас мы нигде не можем его найти. То есть он, конечно, объявится, – спохватилась Светка, – он обязательно найдется, но мы думали, может быть, тебе надо знать…

– Еду, – бросила в трубку Ирина и сорвалась с места.

Она бежала по клинике к выходу, задыхаясь от скорости и, главное, от раздирающих душу страхов. Неужели сложности с Павлом привели Тимку к попытке… страшно подумать, страшно назвать, даже мысленно. А вдруг к удачной попытке?! Тогда она, Ирина, убьет сперва Павла, а потом себя. Но еще раньше разнесет на мелкие части компьютер.