Текст книги "Депрессивный русский терапевт. Хроники исцеления"

Три кита

Я предлагаю рассмотреть три основных принципа социального взаимодействия: подчинение, лояльность и конформность.

Эрих Фромм считал, что конформизм является широко распространённой в современном обществе защитной формой поведения. Человек, становящийся конформным, перестает быть самим собой, полностью становясь таким, как другие, и каким они его ожидают увидеть. Фромм считает, что это позволяет человеку не испытывать чувства одиночества и тревожности, однако ему приходится расплачиваться за это потерей своего «Я».

Зачем же требуется это уподобление окружающим? Всё дело в безопасности. Отличаться страшно. Помните про наших людей, которые на такси в булочную не ездят? Так это только цветочки. Отличия меньшинства провоцируют агрессию у большинства. И чем агрессивнее и нетерпимее реакция на отличия, тем сильнее потребность в общности и слиянии, приводящая к полной утрате личностных границ.

Крайнее проявление такой конформности – это стокгольмский синдром.

Опасность стокгольмского синдрома заключается в действиях заложника против собственных интересов. Известны случаи, когда во время антитеррористической операции заложники предупреждали террористов о появлении спецназовца, и даже заслоняли террориста своим телом. Механизм психологической защиты основан на надежде жертвы, что агрессор проявит снисхождение при условии безоговорочного выполнения всех его требований. Поэтому пленник старается продемонстрировать послушание, логически оправдать действия захватчика, вызвать его одобрение и покровительство. Вам это ничего не напоминает?

Сильнейший мотиватор такого типа поведения – страх. Если запугать человека, а потом предложить ему защиту и избавление от угрозы, он сделает всё, что от него потребуют, утратив чувствительность и критичность к происходящему.

Выстроить отношения человек—общество на страхе легко. Добиться послушания через страх можно просто и быстро. Примеров тому масса. Вот только заканчивается это плохо, и быстрое – не всегда лучшее.

А как по-другому? По-другому – это через лояльность. Но быстро и односторонне тут уже не получится.

Так чем же лояльность (фр. loyal – верный) отличается от конформизма?

Внешне лояльное и конформное поведение ничем не отличаются. Лояльный человек соблюдает нормы и правила поведения той группы, организации или системы, принадлежность к которой для него важна. Но лояльный человек выбирает свою модель поведения не из страха. Лояльный человек обладает достаточными ресурсами для того, чтобы добровольно и осознанно делать свой выбор в пользу приверженности важным для него нормам и правилам.

Лояльность никогда не переходит в самодеструктивное поведение, приносящее вред тому, кто его придерживается.

Пример. Образованный и компетентный сотрудник будет лоялен той компании, в которой работает, в том числе и потому, что у него нет проблем с переходом в другую компанию. Парадоксально? Не думаю. Ведь не только компания выбрала для себя этого сотрудника, принимая его на работу. Сотрудник сам согласился здесь работать, поскольку счёл это предложение хорошим и полезным для него. Его выбор был осознанным, добровольным и свободным.

Человек, не уверенный в своей компетентности и востребованности, будет более склонен к подчинению: «Я на всё готов, только не увольняйте меня!» Он не выбирал себе компанию, так как не считает себя вправе вообще что-либо выбирать.

К тем ресурсам, которые нужны для формирования лояльности, следует отнести также образованность, осознанность, определённый уровень развития мышления и моральных качеств. Человек, лишенный всего этого, не способен к лояльности, ему будет доступно только подчинение. Подчинение предполагает уступку внешнему требованию без внутреннего согласия и признания требования справедливым. Поэтому подчинение прекращается после того, как угроза или давление исчезнут.

Пример. Оплата проезда в общественном транспорте. Кто-то оплачивает проезд, потому что:

А) боится, что его оштрафуют;

Б) боится, что его осудят другие пассажиры;

В) считает это правильным.

 
А – это подчинение.
Б – конформизм.
В – лояльность.
 

Хорошо, когда человек способен на все три варианта взаимодействия. Ведь когда в тёмном переулке мы слышим в свой адрес: «Гони бабки!» – лучше подчиниться и отдать, если вы не самбист-каратист, конечно. Может ли в данной ситуации возникнуть глубокая внутренняя убеждённость в том, что грабители поступают правильно? Полагаю, что нет. Возникнет ли острая потребность в принадлежности к клану ограбленных? Тоже вряд ли. Подчиниться грубой силе в такой ситуации – это лучший выбор.

В конформности тоже есть польза, и немалая. Как вести себя за ужином? Что надеть на похороны, а что – на свадьбу? Как здороваться и прощаться? Мы впитываем массу подобной информации, даже не задумываясь об этом. Человек, лишённый способности к конформности, выглядит странным и неуместным чудаком. Неумение вписываться в социальные нормы создаёт много проблем. Такой человек «цепляет» окружающих, как неподпиленный ноготь.

Конформность заложена в нас генетически. Большинству из нас о её развитии заботиться не приходится. Ведь готовность подражать поведению большинства миллионы лет являлась преимуществом в отборе. Тот, кто отказывался подражать и ел красивые, но ядовитые ягоды, которых избегали остальные, тот, кто не убегал, когда убегали прочие, не шёл за едой туда, куда шли другие, играл у обрывов и змеиных нор, просто погибал, как и его свободолюбивые гены. Очень часто наш выбор основан на поведении других людей. Этот механизм позволяет перенимать важный опыт и не тратить время на поиски решений, которые уже давно существуют.

Навык подчинения грубой силе тоже особого развития не требует. Рефлекс «бей или беги» срабатывает автоматически. А вот лояльность – это довольно позднее изобретение. И именно она требует длительных, осознанных и взаимных усилий для своего формирования. Чтобы хороший профессионал сохранял свою лояльность той компании, в которой он согласился работать, работодатель должен предоставлять ему возможность роста, обучения и интересные перспективы. Ведь в мире полно других компаний, которые будут рады тому, что этот ценный сотрудник перейдёт к ним. Следовательно, нужно делать вполне определённые вещи, чтобы ему этого не захотелось. Точно так же, как и специалист будет выполнять свои обязанности на должном уровне, работать и развиваться, чтобы сохранять заинтересованность в своих услугах. Все в выигрыше.

Без взаимовыгодного сотрудничества лояльность невозможна.

Ещё пример. Все автовладельцы платят дорожный налог. Если же дороги будут в ужасном состоянии, яма на яме, и никаких ремонтных работ вестись не будет, требование уплаты налога станет принуждением, как в случае с грабежом в подворотне. И оплачиваться он будет только во избежание штрафа. Если же дороги приводятся в порядок, ведутся ремонтные работы, кладется новый асфальт, дорожное покрытие гладкое, ремонт производится качественно, то в такой ситуации уплата налога будет проявлением лояльности: да, я хочу ездить на своей машине по хорошим дорогам и готов вносить свой вклад в это.

Лояльность не нуждается во внешней угрозе или в принуждении. Сортировать мусор, оплачивать проезд, убирать какашки за своей собакой, качественно выполнять свою работу – всё это и многое другое можно делать без какого-либо давления, принуждения и внешней угрозы, в силу личного выбора, основанного на том, что является хорошим, справедливым, правильным и полезным. Это достигается воспитанием и самовоспитанием, которое невозможно без опыта взаимоуважения.

Лояльность невозможна без морали. Да, нам нужны те самые представления о добре и зле, которые и являются фундаментом приверженности. Чтобы делать свой собственный выбор, надо на что-то опираться, знать, на чём стоишь. Без таких опор свободный и осознанный выбор невозможен. Требования, которые являются разрушительными для человека и которыми он не может быть лоялен, – аморальны. Я считаю аморальным запрещать людям работать, не обеспечивая их средствами к существованию. Простой пример из ковидных реалий. Женщина – специалист, работающий в бьюти-сфере. Она одна растит двоих сыновей. Живёт на съёмной квартире. Учится, трудится, совершенствуется. Зарабатывает на жизнь себе и детям. Во время ковида ей это запретили. Компенсации хватало только на то, чтобы заплатить за квартиру. На еду и аренду кабинета, в котором теперь нельзя работать, не хватало. Можно было не платить за квартиру и потратить эти деньги на еду, но тогда жить будет негде. Но и эта проблема решаема, есть же кризисный центр. И от кабинета можно отказаться, расторгнув договор аренды. Оборудование можно перевезти в подвал кризисного центра. Он большой, я знаю, сама видела, когда там работала. Это будет tik atbildīgi! Но эта женщина не хотела в кризисный центр. Она продолжала работать. Подпольно, с угрозой штрафов, нарушая запреты. Она будет делать свою работу, зарабатывать деньги, оплачивать квартиру, кабинет, кормить детей и не станет рушить свою жизнь, пополняя ряды претендующих на услуги социальной помощи. И правильно делает, я считаю. Для меня лояльность аморальным требованиям невозможна. Для меня считать эту женщину безответственной тоже невозможно. Поэтому я и приглашала её к себе домой, чтобы она могла работать и зарабатывать на жизнь себе и своим детям. Это было противозаконно? Да. Аморально? Нет.

То, чему невозможно быть лояльным, становится принуждением. Принуждение реализуемо только в условиях постоянного контроля и угроз. Правда, есть ещё один вариант: счесть такие аморальные требования справедливыми, но это уже будет равнозначно развитию стокгольмского синдрома, о котором я писала раньше.

К сожалению, бывают такие правительства, такие режимы и такие времена, когда лояльность политике государства равносильна утрате человечности. Нечто подобное сейчас происходит в Латвии. И это очень горько.

Карен Хорни (Karen Horney) описала тревожность как переживаемые человеком чувства одиночества и беспомощности в потенциально враждебном мире. Изоляция усиливает одиночество. Отсутствие близости и поддержки усиливает беспомощность. Враждебность к русским в Латвии сейчас возведена в ранг гражданской доблести. Личное отношение можно объяснить политикой, но нельзя оправдать. Каким призывам и лозунгам следовать, а каким – нет, каждый решает сам. Поэтому я считаю важным именно сейчас напоминать, что человек – не остров, и нам с вами не нужно обосабливаться. Напротив, надо просить о помощи и предлагать её. Не нужно оставаться один на один с бедой или в трудной ситуации. Не важно, кто на каком языке говорит. Мы друг другу не враги и не угроза. Нельзя принимать на веру насильственные и дискриминирующие призывы политиков. Самая лучшая альтернатива – это человечность. Тёмные времена пройдут. Поверьте, никому не захочется оправдываться перед потомками: «Нам приказали. Все так делали. Мы всего лишь выполняли приказы!»

Тогда слушайте свою совесть. Это важнее, чем быть законопослушным гражданином. Может быть, тогда не придётся в страхе замирать от мысли, кто же следующий? Кого ещё назовут врагом и угрозой? В чей ещё адрес дискриминация будет оправданна?

Для меня важно называть вещи своими именами, сохранять лояльность таким ценностям, как сострадание, взаимоуважение, взаимовыручка, и действовать соответственно. Во времена ковида у меня хватало внутренней силы и устойчивости жить в согласии со своей совестью, а потом… наступила немота и бессилие. Нет, не сразу, постепенно. Шаг за шагом. Я расскажу о каждом.

Латвийское мракобесие

Хочется начать со статистики. Возьмём за точку отсчёта знаменитую всесоюзную перепись населения СССР 1989 года. Пусть говорят цифры.

https://data.stat.gov.lv/

Сейчас Латвию очень сложно назвать процветающей страной. Проект «Независимость» с каждым годом выглядит всё менее успешным. Видеть это очень больно. На данный момент глубочайший кризис затрагивает почти все сферы жизни: экономика, медицина, образование…

И что дальше? Кто победит: Чернышевский или Герцен? «Что делать?» или «Кто виноват?». На мой взгляд, в Латвии сейчас торжествует политика поиска и наказания виновных. Примеры? Пожалуйста!

Бороться надо с оккупацией и с оккупантами. Оккупанты – это все, говорящие по-русски.

Но почему же Латвия так стремительно вымирает с момента обретения независимости? И что могло бы помочь хотя бы замедлить этот процесс?

Латвия для латышей.

#Atkrievisko Latviju.

Чемодан – вокзал – Россия.

Вот такие у нас рецепты…

Я не зря поставила эпиграфом ко всей книге напоминание о том, как же опасно позволять боли переходить в злорадство. Знаю по себе. Когда очень больно, злые, мстительные мысли так и вспыхивают! Очень стараюсь держать их под контролем, но не всегда это получается.

Вот честно, не понимаю, как зачистка Латвии от русского языка и культуры поможет процветанию нашей страны? Демография не врёт. Население Латвии сокращается. И началось вымирание с момента обретения независимости в 1991 году, а не с «оккупации» в 1941-м.

За годы независимости количество школ сократилось вдвое. А в тех, что остались, катастрофически не хватает учителей.

Визита к врачу или обследования надо ждать месяцами. Многие заболевания, включая онкологию, диагностируются на поздней стадии, когда лечение и выздоровление уже невозможно.

Таковы сейчас наши печальные реалии. Но это ещё не всё.

По данным Латвийской ассоциации психиатров, много лет подряд Латвия занимает среди стран Евросоюза 3-4-е место по количеству самоубийств. И 80% суицидов связаны с не вылеченной и зачастую даже с не диагностированной депрессией.

И это наша с вами реальность. При чём здесь оккупация 1941 года? Или тяжёлое наследие тоталитарного режима? Или депортации в Сибирь?

Мы как страна вымираем из-за того, что кто-то в Латвии ещё говорит, пишет и читает по-русски? А если перестанет, то это сразу же решит все проблемы? А latviešu jaunieši предпочитают говорить между собой по-английски тоже по вине русских оккупантов?

 
«Всё это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно».
Михаил Юрьевич Лермонтов, 1840 год
 

Каждый делает своё дело. Прямо сейчас я вижу сплочение титульной нации по принципу «против кого дружим». Очередная вспышка патриотизма?

Но любовь к своему в виде ненависти к другому разрушает в первую очередь того, кто ненавидит, а не того, на кого эта ненависть направлена.

Вы воюете со стариками? Заставляете пенсионеров сдавать экзамен на знание латышского языка. А тех, кто не справился, депортируете? Лишаете возможности обратиться к врачу?

С детьми вы тоже воюете? Воспитательница детского сада заставляла ребёнка за каждое сказанное русское слово приседать по 10 раз в присутствии других детей. А в управлении образования действия воспитателя оправдали, назвав «переключением внимания».

А ещё вы воюете с памятниками, и лично с Александром Сергеевичем Пушкиным. Пушкинский лицей переименовали. Памятник раскрашивали в цвета латвийского флага, мешок на голову надевали… Запрещали возлагать цветы. А потом и вовсе снесли. А про «нерукотворный памятник» хоть слышали?

 
«Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно,
‎И не оспоривай глупца».
1836 год
 

Диалог невозможен

«Диалог невозможен» – это для меня звучит как приговор. Приговор отношениям. Когда люди утрачивают способность говорить друг с другом и договариваться, происходят страшные вещи. В том числе и войны.

Я точно знаю день, место и время, когда я поняла, что говорить бесполезно.

10 мая 2022 года, после 11 вечера, в парке Победы.

Утром того дня моя подруга и коллега на своей странице в соцсетях опубликовала фотографию трактора, сгребающего цветы у памятника победы. Свежие цветы, не пролежавшие там и суток.

Это был шок. Для многих.

Но мы очень быстро оправились от потрясения, и несколько часов спустя огромный ковёр из цветов и свечей был восстановлен.

К вечеру памятник оцепили. Нагнали полицейских и машин с мигалками.

Мы с коллегой работали допоздна. По дороге домой я тоже хотела внести свою лепту. В сумке у меня были свечи и коробок спичек. Я долго не могла подойти к памятнику. Полицейские не пускали. Я спрашивала, почему они тут стоят? Почему не пускают? Почему свободные люди в свободной стране не могут идти туда, куда считают нужным? Это же общественный парк, а не закрытая территория, не частная собственность? Глупые вопросы. Приказали – исполняем. Поэтому отвечать мне никто не стал. Зато пригрозили задержанием за нарушение общественного порядка…

Нарушительницей я себя не считаю. Говорила я с полицией очень вежливо и на государственном языке. Но всё бесполезно. Время разговоров прошло? Кто сильнее, тот и прав?

Я замолчала, пошла вокруг оцепления, нашла место, где можно было пройти. Села, достала свечи, зажгла и заплакала…

Когда правительство воюет с собственными гражданами, возлагающими цветы и зажигающими свечи, – это конец гражданского общества. Это такой раскол, который уже не залечить. Полицейские должны защищать жителей своей страны, а не обслуживать произвол.

Но это ещё не конец истории. Латвийский маразм крепчал. Политики в публичном медийном пространстве высказывали предложения, как следует поступить с теми, кто возлагал цветы. Территорию вокруг памятника следовало огородить забором. Установить там туалеты. Спасибо за заботу! А всех пришедших надо было держать за забором до тех пор, пока они не решат купить One way ticket в Россию и не покинут наконец благословенную Латвию.

А потом памятник и вовсе было решено снести. Объявили сбор средств. И собрали. Быстро. Собирали на портале ziedot.lv

Там же, где ребёнку на лечение не смогли за 3 месяца собрать 3 тысячи евро, за пару дней насобирали сотни тысяч на снос памятника. Собрали и снесли.

А зимой закрыли университеты и всех студентов отправили на удалёнку. Почему? Потому что на оплату отопления вузов денег нет.

Это всё, что нужно знать о современных ценностях и приоритетах в Латвии.

С прискорбием сообщаю, что не могу быть лояльной такой системе ценностей! Для меня образование – это про будущее.

Не зря говорят, что уровень цивилизованности общества определяется отношением к детям и старикам.

Мне снова повезло, моим родителям уже за 80. А мои взрослые дети успели получить качественное образование на родном языке. Оба ребёнка кроме русского прекрасно владеют английским. Сын свободно говорит по-шведски, прожив в Швеции 15 лет. Дочь заканчивает среднюю школу на латышском и тоже собирается уехать.

Я счастлива, что у меня сейчас нет маленьких детей, и им не придётся расти в современной Латвии. Потому что невозможно уважать тех людей и ту страну, в которой защита латышского языка и культуры осуществляется посредством уничтожения родного языка других граждан. Интересно, что родной язык по-немецки будет Muttersprache, так же как и по-испански – lengua materna, язык матери. Лишать маленьких детей дошкольного возраста их родной языковой среды – аморально. Это глубочайшее неуважение к нелатышским жителям Латвии.

В 1989 году я была предельно лояльна новой зарождающейся латвийской государственности. Я была за независимость Латвии и сделала всё возможное, чтобы самостоятельно выучить латышский язык. К сожалению, своей школьной учительнице латышского мне совершенно не за что быть благодарной. Окончив школу, я гораздо лучше говорила по-немецки, чем по-латышски…

Но потом моя лояльность была разрушена. Первой трещиной был закон о негражданах. Я считаю это огромной позорной несправедливостью, до которой не додумались ни в одной другой стране мира. Так кто же такие неграждане Латвии? Говоря юридическим языком – это лица, которые не являются и не были гражданами никакого государства, кроме СССР, отвечающие таковым требованиям: «с 1 июля 1992 года они были вне зависимости от статуса указанной в прописке жилой площади прописаны на территории Латвии, или их последнее зарегистрированное место жительства до 1 июля 1992 года было в Латвийской Республике, или решением суда установлен факт того, что до упомянутой даты они не менее 10 лет непрерывно жили на территории Латвии», а также их дети, не получившие какого-либо гражданства. Существенная часть неграждан родилась на территории Латвии.

То есть жители Латвии во втором поколении тоже становились негражданами?

Да!

И 10 лет проживания на территории Латвии тоже недостаточно было для получения гражданства?

Да!

Я – гражданка Латвии. Почему? Мне просто повезло. Мой отец родился в сентябре 1940 года. А случись это годом позже, мы бы с ним тоже были негражданами?

Да!

Как и более 700 тысяч жителей свободной независимой Латвии, которые, родившись и прожив тут всю свою жизнь, не получили гражданства. Кривой фундамент был у этой независимости.

Следующая трещина – запрет на образование на русском языке даже в частных учебных заведениях. Представляете, государство запрещает частную инициативу, которая не финансируется из госбюджета, а существует исключительно на средства тех, кому эта инициатива важна.

Дальше – больше. Запрет на изучение русского языка в школах даже в статусе иностранного. Почему нет? Потому что, мол, это не язык Евросоюза.

Запрет на спектакли на русском языке в кукольном театре. То есть малыши, которые ещё даже не ходят в школу, не могут прийти в театр и посмотреть представление на родном языке? Нет, не могут. Нам же надо Atkrieviskot Latviju! Вот с малышей и начнём.

И чтобы вообще никаких иллюзий больше не оставалось, 19 сентября 2023 года правительство за закрытыми дверьми поддержало проект Концепции национальной безопасности, согласно которой латвийские общественные СМИ должны прекратить вещание на русском языке с 1 января 2026 года.

Sorry, tautieši, моя лояльность этого не выдержала, разлетелась в прах. Примерно так, как на этом снимке.

А что же осталось?

Горечь. Отчуждение. Изоляция. Ощущение полной бессмысленности чего бы то ни было. Эмиграция. Пока внутренняя. И огромное непонимание, как со всем этим справляться?