Текст книги "Депрессивный русский терапевт. Хроники исцеления"

Послесловие. В сумрачном лесу…

Когда мы смотрим на феномен депрессивного опыта, то не можем не удивляться, насколько многообразными и противоречивыми являются представления о природе этого расстройства, как разнятся взгляды на помощь страдающему от депрессии человеку. Начнем с того, что не ясно – считать ли депрессию расстройством или неизбежным человеческим опытом, который напрямую связан с экзистенциальным вопросом конечности нашего существования. Для простоты обозначим депрессию как опыт, все же выходящий за рамки психического здоровья. И здесь снова многое будет зависеть от того, с какой точки зрения мы на нее взглянем.

В перспективе психиатрии симптомы депрессии традиционно рассматриваются как избыток (т.н. «позитивная симптоматика»), то есть что-то, чего нет у здорового человека (сниженное настроение, невозможность выполнять привычную деятельность, невозможность испытывать чувства и удовлетворение от того, что всегда доставляло радость и было источником вдохновения). И мы действительно заметим это, если поговорим с таким человеком и посмотрим на то, как строится его жизнь. Также этот взгляд легко разделяется самим человеком, имеющим депрессивный опыт. Не случайно, одним из наиболее частых запросов к психологу является просьба «избавить от депрессии» – как если бы этот опыт был чем-то излишним, избыточным, не являющимся мной, чем-то что необходимо вытолкнуть, удалить из моей жизни.

Если же мы посмотрим на депрессию с точки зрения гештальт-терапевта, используя привычные рамки теории контакта, то мы сможем заметить, что этот опыт представляет собой прежде всего опыт глобального дефицита, отсутствия не только возможности контакта с другими людьми и окружающим миром, но и отсутствие надежды на то, что контакт в принципе возможен. С этой точки зрения поддерживать в буквальном смысле запрос на «избавление от депрессии» означает совершать что-то, лишь усиливающее отчуждение и усугублять имеющийся дефицит.

В книге Надежды Зейглиш удачным образом соблюден баланс между разными перспективами восприятия депрессивного опыта. Она не является одной из многочисленных книг, эксплуатирующих идеи «позитивного мышления» и самопомощи, однако предоставляет при этом практически осуществимые (что бесценно!) подсказки, которые могут помочь найти поддержку в пути проживания и трансформации депрессивного опыта. Здесь нет призывов «избавиться», «стать лучше», «преодолеть». но присутствует уважение и внимательное любопытство к человеку и тому пути, который он прошел до того как «очутился в сумрачном лесу». Внимательность к дальнейшей непростой дороге по туманным тропинкам этого леса – иногда с отчаянием, что можно остаться здесь навсегда, иногда с надеждой на изменения. Личный опыт проживания депрессии, который автор привлекает для описания этого пути, позволяет ощутить читателю сопричастность и не оставаться в одиночестве.

Как гештальттерапевты, использующие принципы реляционного подхода, мы знаем, что исцеление происходит в отношениях. И невозможно помогать человеку, проживающему депрессию, если ты сам, как терапевт не свободен в контакте со своими депрессивными паттернами – вне зависимости от того, был ли у тебя опыт идентифицированной депрессии или нет. Это гуманистическое измерение контактного процесса, позволяющее терапевту стать проводником и соучастником в пути человека страдающего.

Отдельные слова хочется сказать про тему которая крайне редко затрагивается в литературе, посвященной клиническим расстройствам, а именно – социальным и политическим аспектам депрессивного опыта. В 60-е годы в гештальттерапии было много политики и мало клиники, нынче же наоборот – впечатление, что мы стараемся скрыться за многомудрыми аналитическими описаниями человеческих страданий от внешнего мира с его вызовами. Но вспомним основополагающую идею нашего подхода: опыт – это первичная реальность, которая рождается на контактной границе между организмом и окружением. Пожалуй, за последние годы мы чересчур привыкли воспринимать как окружение лишь интимную среду, окружение немногих, которая дает нам ощущение предсказуемости – даже в том случае, если является дефицитарной. И когда большой мир внезапно проявляется во всей своей мощи и неотвратимости, мы вдруг осознаем, насколько уязвимы те вещи, которые казались неизменными – привычные способы поведения и ценности, привычные политические институты. То, что казалось поддерживающим, внезапно перестало быть таковым и несет в себе опасность, принуждая к немоте; идентичность, которую я привык воспринимать как данность – подвергается атаке. Изменения заметить не сложно. Гораздо сложнее заметить и осознать те влияния, которые оказывают на меня эти изменения и мой собственный вклад в то, как я могу с ними обходиться.

Я очень рад, что эта книга появилась сейчас. Она дает нам редкую возможность пройти путь узнаваемого опыта и стать более осознанными в том, что касается меня в ситуации контакта с Другим и миром.

Сергей Кондуров,

врач-психиатр,

гештальттерапевт,

член и супервизор EAGT