Текст книги "Король забавляется"

– Хорошо, – убито согласилась Аранта, совершенно не представляя себе, с чего начать. – Но у меня будет условие.

– Все, что угодно. Как всегда.

– Кеннет. Он будет со мною все время моего пребывания в Белом Дворце. Отгонять ядовитых змей.

– Ну ради Создателя. – Беглая усмешка оживила смуглое лицо короля. – Если ты привезешь свою Силу обратно. Возможно, это даже пойдет ему на пользу. Но ты следи там за ним хорошо, ладно?

10. У ЭЛЬФОВ ПОД ХОЛМОМ

Будьте добрыми, если хотите.

Будьте умными, если можете.

Но красивыми будьте всегда.

Венона Сариана

К тому моменту, когда Аранта наконец собралась с духом переступить порог Белого Дворца, в ее сознании ничто не прояснилось. Ей, конечно, и раньше доводилось бывать в домах высокого дворянства, в основном, правда, с арестами, и она примерно представляла себе, как выглядит в будни женская половина дома. Приближенные дамы, воспитанницы, малолетние пажи из числа отпрысков друзей дома, станок с неоконченным гобеленом, вышивание бисером, кошечки-собачки, арфистка или менестрель, последний престижнее. Все это застывшее, словно на миниатюре, на темном фоне плохо освещенного задника. Еще бы им не застыть, когда в их тихое и теплое гнездо врывается королевское правосудие с его внимательными темными глазами и страстью истолковывать против тебя твои самые невинные речи. В этом смысле ее весьма успокаивало присутствие Кеннета, который ни в чем никогда не сомневался. Блаженны невинные духом.

Дорожку, по которой она шла, образовывали высаженные этой весной деревья, некоторые из них еще не вполне принялись. Аранта досадливо морщилась, когда под тонкую кожаную подошву попадал, причиняя боль, острый, как ядовитая шпилька, камешек. У королевиных крошек, должно быть, буйволовы пятки, иначе как бы они резвились тут каждый день? И пока она шла, ей мерещилось, что сквозь огромные плоскостные окна ее буравят десятки недоброжелательных глаз. Да, сравнение со змеиным гнездом показалось ей удачным. Если и не отравят, то от улыбчивых «ой, милочка, вы далеко не так хороши для особы, укравшей у меня мужнину любовь» она никуда тут не денется. Попробуй, объясни Рэндаллу, как ей не хочется туда идти, потому только, что она немодно одета! Разве что сделать морду кирпичом: мол исполняю королевский приказ, и попробуйте только помешать приступить к обязанностям. И пока она шла по дорожке к этому дворцу, воплощению всех мыслимых сказочных грез, она предавалась своему излюбленному в последнее время развлечению: безмолвно, про себя ругалась и спорила с Рэндаллом. К слову сказать, только так ей удавалось его переспорить. Нутром чуяла, что и на этот раз он поступил неправильно. Он должен был взять под Королевское Слово жену. Даже если бы пришлось пожертвовать ею, Арантой. Это было бы правильно, потому что отвечало исповедуемым ею идеалам и к тому же было в высшей степени государственно и великодушно. По ее мнению, одним из лучших качеств мужчины и в то же время наиболее впечатляющим проявлением силы являлась снисходительность, которой Рэндалл в отношениях с женой не демонстрировал ни грамма. Сказать по правде, он уже давненько не демонстрировал великодушия. Аранта сердито пнула ногой подвернувшийся камень. Он не может себе позволить? Почему? Ей теперь непременно все это отквитают. Вот увидите, ничто не будет хорошо.

Никто не поспешил распахнуть перед ними тяжелые стеклянные двери, к счастью, оказавшиеся незапертыми. Было бы прискорбно штурмовать их с помощью подвернувшегося под руку булыжника. Вдвоем с Кеннетом они сдвинули одну из створок настолько, что образовалась приемлемая щель, куда оба и проскользнули, оказавшись в просторном холле, где всюду сновали бородатые мастеровые в рубашках навыпуск и с высокой заботой в очах, рьяные настолько, словно им платили сдельно. Пол под ногами оказался плиточный, мраморный, заляпанный известью, которой белили потолок. Справа громоздились строительные леса. Слева двое, покрикивая друг на дружку, волокли корыто с раствором. Подобрав платье, чтобы не испачкаться, Аранта с неожиданной ловкостью увернулась с их дороги, опасливо покосилась на криво висевшую сложную бронзовую люстру и споткнулась о ступеньку широкой, вальяжно изогнувшейся беломраморной лестницы, начинавшейся от входа, пока еще находившейся в стадии монтажа, а посему никуда еще не ведущей. Оказавшись посреди строительной суматохи и грязи, Аранта растерялась настолько, что и думать забыла о возможных будущих обидах. Актуальным оставалось одно: обнаружить среди всей этой катавасии Венону Сариану, предъявить ей себя и приступить к обязанностям.

Привыкшая к тому, что пространство над ней замыкается куполом или сводом, она чувствовала себя в некотором недоумении, видя над головой плоский потолок, к тому же без малейших признаков выступающих стропил. Она никогда не видела в помещении столько света. Несмотря на весь кавардак, казалось, что здесь и нет ничего, кроме света, поглощающего предметы и жесты.

За что она, безусловно, ценила Кеннета аф Крейга, так это за то, что не успевала здравая мысль прийти к ней в голову, как он уже ее воплощал. Аранта отыскала его взглядом в тот момент, когда он вел оживленную беседу с одним из рабочих. Оба активно помогали себе руками, и недаром: гул стоял изрядный, а советчик торопился. Аранта двинулась к ним, но опоздала. Рабочего снесло волной бурной деятельности, а Кеннет, незаметно придержав патронессу за локоть, направил ее стопы к скромной белой дверке без ручки, под лестницей, сбоку. Аранта кивком поблагодарила его за эту мелкую демонстрацию дружбы. В последнее время она очень нуждалась в расположении, здесь – особенно.

Под лестницей обнаружилась беленая каморка, наполненная только прохладным сероватым полусумраком, столь ценимым жителями южных стран, где солнце – не роскошь. Отсюда, снизу, просматривался первый марш крутой узкой лестнички, не чета тому роскошному, царственно ленивому беломраморному монстру, что встретил их у входа во дворец. Освещалась она, видимо, окнами, находившимися за поворотом выше. Служебный вход для горничных? Острая чиновничья злость укусила Аранту. Очень возможно, что ее визит специально почтили черным ходом.

Она одернула себя. Мужику из строителей было, грубо говоря, совершенно фиолетово, кто и по какому поводу разыскивает его работодательницу. Он даже имен у них не спросил, даже взглядом не скользнул по вызывающе красному платью. Он был занят. Он работал, а не услужал. Новая популяция. Поистине, Венона Сариана приговорила к смерти старый мир.

На нижней ступени лестнички, обхватив колени, сидел подросток-паж, настолько коротко остриженный, что его светлые волосы выглядели как гладкая кошкина шерстка. Одет он был в узкую вязаную блузу мышиного цвета и шелковые белые шаровары, испещренные цветными штрихами и пятнами, так что Аранта даже заподозрила, что мальчишка помогал малярам где-нибудь на завершающих стадиях отделки.

– Вы к королеве? – Он вскочил на ноги с видом, словно ему давно было скучно. – Идите за мной, иначе нипочем не найдете.

И не дожидаясь ответа, только бросив за плечо Аранты несколько более чем объяснимо заинтересованный взгляд, мальчуган поскакал вперед по лестнице. Чертова обитель греха! Предусмотрительно поддерживая подол, Аранта поспешила следом.

На площадке между маршами, где было достаточно света, недоразумение разрешилось. Перед ними была девушка в брючках. Птенец гнезда. Худощавая, плоская, с сухими щиколотками и острыми скулами. Однако вполне зрелая, судя по рисунку выразительных полных губ. Аранта знала этот тип: с возрастом они округляются, подбирают волосы под чепец и обретают безмятежность взгляда. Но до этого так далеко! Тонкая прядка в несколько волосков, неизвестно как пощаженная безжалостным парикмахером, спускалась с виска, легкомысленно завиваясь и пушась на конце. Здесь нельзя было придраться. Воспитанницы тянулись к грехам, лежащим в разрешенной сфере.

Некоторое время они потратили на ходьбу по коридорам, потом провожатая, просунув голову в щель двустворчатой двери, откуда в сопровождении музыки доносился усердный топот, громко поинтересовалась у кого-то невидимого:

– Королева здесь? – таким же тоном, каким спросила бы, вероятно: «Вы кошку мою не видели?»

Получила ответ и, вынырнув обратно, пояснила:

– Она в бассейне. Следуйте за мной, я провожу.

– Вы не занимаетесь? – рискнула спросить Аранта.

– Нет. – В голосе прозвучало облегчение. – Сегодня я дежурю. Даю звонок и развожу гостей.

Судя по всему, это было самое естественное дело. Последовала еще одна серия головокружительных переходов по коридорам и лестницам под плоскими потолками. Шаги гулко отдавались в пустых, еще пахнущих свежей побелкой помещениях. И в какой-то момент Аранта обнаружила, что они обзавелись невидимой свитой. Шепоток за углом. Шаги в коридоре, словно эхо их собственных. Тень, мелькнувшая по периферии зрения. Сказать по правде, она даже слегка приободрилась, предвкушая интригу. Кеннет мужественно делал вид, будто не замечает преследования, и демонстративно не оглядывался назад, согнав всю свою волю в скрученные желваками скулы.

Им позволили остановиться и оглядеться в конце коридора, с одной стороны замкнутого массивными двустворчатыми дверями, за какими, по логике вещей, должны были скрываться просторные помещения. С другой стороны, там, откуда они свернули, напротив висело зеркало, отражавшее их, пока вожатая, просунув голову в щель двери, вполголоса вела переговоры.

В этом зеркале, вероятно, а не в природной застенчивости преследователей, и заключался секрет, почему они не продолжили свою слежку. Стоя за углом, они, кто бы они ни были, могли без помех рассматривать отражение своей беспомощной добычи в зеркале и комментировать ее повадки.

Эхо, впрочем, здесь так и гуляло, и, потерпев поражение на поле визуального наблюдения, Аранта вовсе не собираюсь сдавать позиции в борьбе за информацию, добываемую на ух. Пара-другая реплик от перевозбужденных преследовательниц успокоила ее насчет того, кто в самом деле является для них желанной жертвой.

– Бедненький! Но какой хорошенький…

– Ты точно уверена, что его не отдадут нам в качестве учебного пособия?

– Ну если так, чур, я первая!

Аранта справилась с искушением поставить любопытство вперед милосердия и не стала интересоваться выражением лица Кеннета, слух у которого был не менее острым, чем у нее самой. Тем более что за дверью было достигнуто какое-то соглашение, вожатая высунулась обратно, придав рожице помпезно торжественное выражение, и распахнула перед посетителями двери:

– Ее Величество примет вас!

Помещение внутри было сплошь выложено черной, белой и зеркальной плитками, так что рябило в глазах: Венона Сариана явно в последнее время тяготела к этой гамме. Все подчистую: пол, потолок, стены, углубление в полу, наполненное рябящей, бегущей, каким-то образом проточной водой. Сперва она увидела ноги. Безукоризненно ухоженные пальцы с полированными ногтями, изящные ступни с оттянутым носком, и дальше, дальше, к белым округлым коленям, изысканно стройным бедрам… Кеннет попятился.

– Мне, наверное, туда не надо…

– Можешь оставаться снаружи, – бросила ему Аранта, почти не разжимая губ и едва не прибавив: «Предатель!»

Однако страх быть брошенным на растерзание толпе просвещенных девственниц с развитым воображением, видимо, сделал свое дело, и, придав лицу залихватское выражение в смысле «а чего я там, собственно, не видел», юноша обреченно шагнул за своей патронессой в помещение бассейна. Дверь мягко затворилась, отрезая преследовательниц вместе с их сожалениями.

Венона Сариана сидела, облокотившись спиной о бортик, по пояс в завихрениях хрустальной воды, в дымчатых очках, ставших знаменитыми после ее памятного выступления в Коллегии, и читала книгу. И с первого взгляда казалось, что, во-первых, она принимает их обнаженной, а во-вторых, все тело ее от подмышек до паха покрыто серебристой рыбьей чешуей. Впрочем, будь так на самом деле, Рэндалл бы наверняка знал, а значит, это всего лишь еще одна из ее невозможных одежек.

– Я вас ждала, – невозмутимо сказала королева, отложила книгу и с неподражаемым изяществом вышла из бассейна по ступеням, черным и белым через одну. Белый, конечно, мрамор, а черный наверняка порфир. Повинуясь движению кисти, из угла появилась высокая, несколько костлявая, облаченная в черное тень, набросившая на плечи госпожи роскошный халат из… кажется, лебяжьих перьев и шелка. Венона Сариана закуталась в розы и сталь.

– Госпожа имеет в виду, она ждала вас одну, – бестрепетно вмешалась длинноносая стерва с гонором любимой служанки и с виду чуть более тридцати. – Одну бы вас мы как-нибудь стерпели.

– Кеннет аф Крейг, – назвала его Аранта, – мой секретарь, телохранитель и друг. Если вам не нравится его присутствие, мы уйдем вместе. Но тогда, как я понимаю, ни о какой доброй воле не может быть и речи.

– Фронтовой друг? – подчеркнула ведьма в черном. – Наслышаны. В каких войсках служили, молодой человек?

– В кавалерии, мадам. Офицер.

– Ну, – заявила Кариатиди, разворачиваясь к Аранте лицом, – я могу только предположить, с какой целью вы притащили в закрытый пансион жеребца.

– Я не могу, разумеется, ответить оскорблением на оскорбление даме… – сказал бедный Кеннет и с невероятным наслаждением прибавил: – …такого почтенного возраста!

Опаньки! Это тогда, когда сама Аранта еще только начинала напряженно соображать, как бы извлечь его из передряги, по возможности – невредимого. Мальчика можно пускать в самостоятельное плавание.

– Оставь, Кариатиди, – приказала Венона Сариана. – Все это обещает быть гораздо интереснее.

– Я должна предусмотреть все возможные неприятности. Вы слишком идеалистически настроены в отношении этих маленьких распутниц под вашим началом.

– Кариатиди, все становится страшным совсем не тогда, когда мы этого ждем. В этой стране словом «честь» обозначают чрезвычайно странные вещи. Не взыщи, я попрошу тебя позаботиться об устройстве наших гостей.

– Старуха спрашивает, – обратилась Кариатиди к Красной Ведьме, – сколько комнат вам готовить? Две или…

– Две, – согласилась Аранта и не удержалась, чтобы не добить еще: – Смежные.

Ожидать выхода переодевавшейся Веноны Сарианы Аранте с Кеннетом пришлось в изящной дымчато-голубой гостиной, обставленной кукольной белой мебелью. Еще одна коротко стриженная девочка – другая! – принесла им на подносе две чашечки величиной с наперсток с дымящимся в них настоящим хиндским кафом. Аранта поглядела на чашечки с недоумением: их содержимого не хватило бы и воробья утопить. Однако жидкость оказалась настолько обжигающей, что она смогла только чуть-чуть смочить в ней губы, и немедленно отставила прочь. Как выяснилось впоследствии в результате наблюдений, это оказалось совершенно правильно с точки зрения ритуала употребления этого напитка и не дозволило ударить лицом в грязь. Кеннет, со своей стороны, не блеснул подобной изысканностью манер, но, впрочем, он и не был обременен дипломатической ответственностью.

Когда королева возникла в дверном проеме, обрамленном и задрапированном прозрачным шифоном, Аранта не узнала ее. Точнее, узнала, но только после того, как за плечом патронессы возникла костлявая черная тень Кариатиди.

У себя дома королева не скрывала лица. Удовлетворяя совершенно естественное любопытство, Аранта так вытаращилась на нее и так долго не спускала взгляда, что это, несомненно, позабавило бы Венону Сариану, если бы забавы были ее целью.

Неизвестно, что поразило бы Аранту сильнее: окажись королева ослепительно прекрасна или сказочно безобразна. Перед ней стояла молодая женщина, несколькими годами старше ее самой, но благодаря умелому и тщательному уходу выглядевшая моложе. Пришлось даже напомнить себе, что эта особа уже двоих детей родила, таким вызывающе тонким казался ее стан. Что же до лица, обычно тщательно скрываемого на людях, оно было того сорта, что большинство людей считают красивыми, но едва ли бросающееся в глаза среди тысячи подобных. Немного высокие скулы, карие глаза, светлая, плохо загорающая кожа, именуемая кельтской, скупые бледные веснушки и каштановые кудри с рыжиной. Словом, ничего особенного, как вырвалось у Кеннета, которому хватило ума понизить голос на этих словах. Любая из фавориток-однодневок Рэндалла, включая незабвенную Шанталь, была красивее, если бы сравнивать меж собой только два безжизненных изображения. Хотя, надо признать, что, скрывая свое истинное лицо и удерживая дистанцию, королева добилась к себе куда большего, иной раз просто болезненного интереса, чем если бы свободно ходила в толпе.

И предположив, что здесь ее интерес не будет истолкован предосудительно, Аранта не преминула в подробностях рассмотреть, во что та одета. Следовало пользоваться возможностью, тем паче она предоставлялась так нечасто.

Дневное домашнее платье королевы было черного цвета с узкими вертикальными полосами, где по оранжевому полю были вытканы мелкие коричневые контуры роз. Выглядело это даже изысканнее, чем знаменитый венецианский жаккардовый «цветок граната». Ширина рукавов и юбки подавляла воображение, и в то же время, неся на себе все это великолепие, Венона Сариана передвигалась, лишь едва шелестя по паркету. Ее пристрастие к объемным формам в своем собственном туалете настолько контрастировало с невесомыми платьицами-лепестками, представленными фрейлинами на Демонстрации, что невольно сама собой напрашивалась мысль о том, что пансионерок вынуждают рядиться в обрезки королевских туалетов. Вопрос следовало в дальнейшем прояснить.

Как воспитанные гости, они поднялись навстречу хозяйке.

– Если вы хотите посмотреть пансионерок, сейчас самое время, – сказала та. – Пока они отдыхают в танцевальной рекреации. Через полчаса у них занятия.

– Мы не помешаем?

– Ну… я попросила бы вас, миледи, не вмешиваться в ход теоретических занятий. Все еще испытываю изрядные трудности, приучая присылаемый мне материал работать мозгами. В их среде это, видите ли, не принято. Но, видят небеса, ничто не способно помешать им танцевать.

– Скажите, мадам, – осмелилась Аранта, – вы используете пансионерок в качестве привратниц. Это из экономии или есть какое-то иное объяснение?

– Это Неле, – ответила Венона Сариана с гримасой. – Она вам наврала. Она наказана.

– Она плохо занимается?

– О, я бы сказала, до отвращения одаренная маленькая мартышка. Я лишила ее сегодняшних танцев и отправила в прихожую на весь день, потому что она слишком спешит применить преподанное искусство на практике. Дитя строило глазки преподавателю гимнастики. Мне придется его заменить. Однако, боюсь, она и из наказания способна сделать себе развлечение и раздуть свою популярность.

И каким-то непостижимым образом всем стало легко. Они вышли в просторный зал, где три стены были зеркальными, а четвертая – полностью стеклянная – выходила в мокрый от случившегося дождя сад. Дамы прошли вперед, Кеннет на правах оруженосца остался в дверях, подперев плечом косяк. Никаких громоздких, плохо укрепленных над головой люстр здесь не наблюдалось, что позволило Аранте слегка перевести дух. Во всем остальном помещение напоминало птичий базар, или, скорее, поселение береговых ласточек в песке. Пары обтянутых черным трико ножек создавали замечательную иллюзию хвостов-ножниц, выставленных на обозрение тут и там. Верх тоже был узким и черным, с рукавами до локтей и глубоким вырезом, оставляющим на виду шею, ключицы и ту часть спины, которая у нормальных людей без особенных затей именуется загривком. Только разноцветные джемперы, повязанные вокруг бедер, мало-мальски скрывали естественные изгибы их тел. Сходство с ласточками довершали маленькие, все как одна стриженые головки и непрерывный галдеж. Однако при появлении в дверях Веноны Сарианы пансионерки поднялись с паркетного пола, где сидели цыганским табором, с энтузиазмом кошек, которых позвали есть.

Королеву проигнорировала лишь одна, при виде которой у Аранты необъяснимо екнуло сердце. Во-первых, та была мала. Девочка семи-восьми лет, одетая, как и прочие, в черное трико, но единственная из всех – в коротенькой, чисто символической серой юбочке сверху, делала упражнения на растяжку на станке у самой дальней зеркальной стены.

– Эрмина, Одилси! – крикнула она оттуда. – Смотрите, это же совсем просто!

Буквально перетекая из одной немыслимой позы в другую, девочка прямо со станка встала одной ногой в туфле с укрепленным пробкой носком на самые кончики пальцев, взмахом другой придала себе вращение и серией изумительно графичных прыжков-поворотов вынесла себя на середину зала. Вот почему черное, запоздало сообразила Аранта. Каким еще цветом обозначить этот стремительный росчерк движения?

– Ну да, – буркнула одна из названных девушек, – просто для той, кто встал на пуанты прямо от груди кормилицы.

В отличие от прочих здесь, исключая, разумеется, саму Венону Сариану, девочка была длинноволоса. Пучок на затылке прикрывался ажурным колпачком из синей фольги, и в ее тонких чертах Аранте померещилось что-то знакомое до боли. Черные кудри, брови, словно отчеркнутые пером, и такое выражение лица, словно ей на законных основаниях принадлежит весь мир. Однако на этом лице, когда они встретились взглядом, не отразилось и следа безотносительной приветливости пансионерок.

– А эту кто сюда пустил? Мне говорили, есть достаточно других мест, где она может играть украденную роль!

Она не успела сказать все, что ей, видимо, хотелось сказать, поскольку ее прервал голос, еще более резкий, чем собственный. Единственный, способный себе это позволить.

– Не говорили ли вам также, принцесса Рената, что есть слова, не подобающие устам леди? – холодно спросила Венона Сариана. – Есть вопросы, по которым я не желаю слышать вашего мнения, пока сама его не спрошу. Будьте любезны немедленно покинуть зал и не возвращаться к танцам до тех пор, пока не научитесь обуздывать свой язык. Кариатиди, – прибавила она позже, когда дочь Рэндалла, высоко подняв подбородок, выходила из рекреации, совершенно очевидно, вынося с собой подвергнутое остракизму собственное мнение, а также злопамятную обиду на ту, из-за кого ее наказали, – я недовольна. Девочка не должна повторять слова, которые мы с тобой говорим наедине. Даже если это мои собственные слова. Миледи, – она обернулась к Аранте, – прошу извинить несдержанность моей дочери.

– Ничего, – немного принужденно отозвалась Аранта. – Вас, вероятно, не удивит, что я была готова услышать нечто… подобное.

– Я постараюсь, чтобы ничего подобного вы больше здесь не услышали. Да, это были мои слова. Но они были сказаны давно, я интересуюсь теперь другими вещами и ставлю перед собой другие задачи. Срывать на вас зло в них не входит.

– Принцесса занимается вместе с пансионерками?

– Да, я позволяю ей посещать некоторые предметы, в особенности те, где успех тем значительнее, чем раньше начнется развитие. Танцы, гимнастика, гигиена, эстетика, этикет. Разумеется, на физиологии ей пока нечего делать.

Королева подошла к большому деревянному креслу, первому обнаруженному Арантой в Белом Дворце предмет меблировки, способному вместить Ее Величество со всеми юбками, и заняла свое привычное место матроны. Прочим, очевидно, в ее присутствии приходилось стоять. Обычный государственный этикет.

– Почему они все стриженые? – задала Аранта давно мучивший ее вопрос. – Это не вследствие какой-либо болезни?

– Нет! – энергично запротестовала Венона Сариана, а девушки, кто слышал, разулыбались. – Дело, собственно, в том, что я получаю из дворянских семей девочек, так сказать, недооцененных и, соответственно, запущенных. Первое, что мне приходится делать, – это будить в них сознание собственной индивидуальности. Для этого необходимо сконцентрироваться на главном ее инструменте – на лице.

– Плачут?

– Совсем немного. Вначале. Психологически очень помогает присутствие уже остриженных. Потом, на первых порах, на них обрушивается такой поток нового, их день становится настолько насыщенным, что на полноценный уход за длинными волосами тут практически ни у кого не остается времени. О какой красоте вести речь, если с головы свисает неухоженная грязная кудель! Мы развиваем тело. Сознание. Мимику. Этикет. Чувство такта и чувство цвета. Искусство… игры, если хотите. Умение жить с умом и с удовольствием. Положа руку на сердце, можете вы сказать, что это плохо?

Аранта перевела взгляд на резвящихся в зале счастливых эльфов. Лицо каждой из них показалось ей окутанным облачком шарма. Да и парик на стриженой головке сидит куда лучше. Можно только гадать, сколько возможностей они способны извлечь из парика.

– Вам, разумеется, поручено проинспектировать моральный климат моего заведения, – утвердительно произнесла Венона Сариана.

– А также ваши бухгалтерские книги.

– О-о! Вы способны выполнить подобную проверку? – как ни старалась королева сохранить лояльность, в ее тоне прозвучало сомнение.

– Рэндалл… король полагает, я справлюсь. Обычно мне приходится приложить некоторое усилие, чтобы оправдать его ожидания.

– О да. Он способен вытянуть из людей лучшее и воспользоваться этим. – Тон королевы носил оттенок легкого неодобрения, и Аранта хотела было задать ей вопрос, почему, в ее понимании, это плохо, но не успела. Беседа, принявшая опасно доверительное направление, к счастью, прервалась вторжением прораба, оставлявшего за собой на паркете белые следы известковой побелки. Некоторое довольно продолжительное время Аранта с тоской вслушивалась в его попытки выяснить у Веноны Сарианы, какого рода та предпочитает «капитель» и где, по ее мнению, эту «капитель» следует монтировать. Придя более или менее к согласию, королева отпустила рабочего.

– Все здесь делится на три категории: завершенное, незавершенное и то, к чему пока еще вовсе не прикасались. Вторая категория доставляет чудовищные хлопоты.

Не успела она и рта закрыть, как следом и, можно сказать, по следам прораба в рекреацию вперлись двое, тащившие сложную многостворчатую конструкцию из деревянных рам с натянутым на них полотном, расписанным нанесенными черной тушью контурами крупных маков. При более внимательном рассмотрении Аранта опознала в предмете ширму для одевания. Носильщики желали во что бы то ни стало лично получить инструкции от самого высокопоставленного лица, чтобы «потом не таскать эту чертову штуку по всем коридорам».

– Нам не дадут здесь поговорить, – с улыбкой признала королева, закрывая папку с рисунками, которую она только что так удобно расположила у себя на коленях. – Приходите-ка вы ко мне на чай в сумерки, ладно? А пока устраивайтесь, отдохните, пообедайте. Кариатиди, – Она сопроводила слова выразительным взглядом в сторону своей депрессарио, – без единого слова предоставит вам все, чем вы будете нуждаться.

Дальнейшее пребывание в Белом Дворце обрушилось на Аранту каскадом жанровых сценок, похожих на рассыпанные листы из папки Веноны Сарианы, Королевы – Странницы-по-Времени, или, как ехидно выразился Кеннет, когда ему позволили наконец перевести дух, по его гардеробным. Пробираясь анфиладой пустых, необставленных, а потому похожих как близнецы комнат, в одной из них она застала такую картинку.

В комнате был лишь свет и белая бутафорская колонна высотой не более двух футов от пола, используемая, видимо, с чисто пренебрежительной утилитарностью в качестве табурета. Поджав под себя ногу, на табурете восседала экстравагантная экзальтированная блондинка, шлейф голубого шелкового платья льнул и обвивался вокруг основания табурета, узкие бретели скользили с плеч, напряженных и вздернутых в комичной пародии на эротический экстаз, и вырез лежал свободно ровно настолько, чтобы продемонстрировать полное отсутствие какого бы то ни было нижнего белья. Совсем некстати на кончике носа восхитительной и изысканно белокурой дивы торчали маленькие круглые очки в черной проволочной оправе. Молодая невидная женщина с все понимающими улыбчивыми глазами, оставив мольберт, где угадывался смазанный силуэт дамы в роскошных, чрезмерных одеяниях, кистью рисовала на подставленном лице «страстные» губы.

Отученная удивляться, Аранта прошмыгнула бы мимо, сочтя красавицу болванкой для парика или портновским манекеном, приготовленным к выставке, когда бы та не скосила в ее сторону глаза поверх очков. На это уже никак нельзя было бы не прореагировать, и, не найдя ничего лучше, Аранта ей подмигнула. Глаза куколки расширились в смятении: под кистью мастера она не могла пошевелить ни единым мускулом напряженного лица. Не подать же виду было бы невежливо настолько, что не только в миг погубило бы ее репутацию, но и нанесло бы гибельный ущерб всему учебному заведению. Аранта едва не расхохоталась вслух, увидев, как ручка, покоящаяся в складках платья, растопыривает в ее сторону два пальца в невыразимо вульгарном солдатском салюте победы.

Поскольку все законопослушные девушки в это время занимались танцами под личным доглядом Веноны Сарианы и ни одну из них, по словам королевы, не выгнать было из зала даже под угрозой эпидемии чумы, Аранта сообразила, что привратница Неле лишена удовольствий, но никак не страсти к проказам. Оставалось гадать, откуда ей удалось спереть парик и платье и в какую щелку удалось подглядеть эти куртуазно-альковные манеры. Некоторое время Аранта уныло размышляла над необходимостью заложить «мартышку», обрекая ту на еще более суровые санкции, однако потом решила, что правила гостеприимства должны сделать ей скидку на недогадливость. Никто не вменял ей в обязанность различать пансионерок под всеми их макияжами и париками. А стало быть, ей нет никакой необходимости зарекомендовывать себя стервой. Она даже в глубине души была благодарна девушке за то, что, оказывается, все это вовсе не обязательно воспринимать всерьез.

Потом какой-то кусок времени, в течение которого она, должно быть, бродила где-то и о чем-то наверняка думала, напрочь стерся из ее памяти. Перегруженное сознание умерло или отключилось, и реанимировало его только потрясенное созерцание очередной богини, замершей в неподвижности посреди комнаты, полной народа: товарок, занятых делом или помогающих советом, мастеров, портних, вышивальщиц и каких-то уже совсем посторонних мужиков, таскавших с места на место различные предметы меблировки с полным пренебрежением ко всему, что они могли бы подглядеть в этом закрытом для праздного обывательского любопытства месте.

– Наконец-то они и на мои телеса придумали платье, – без тени смущения сказала «богиня» ошеломленной Аранте. – Это называется – «Помона».