Текст книги "Гобелен с пастушкой Катей. Книга 5. Бледный силуэт Луны"

5

Ни дивиться очередному Петиному художеству, ни даже благодарить Варечку за ценную информацию – ни на что подобное сил у меня не осталось. Я кивнула в знак согласия и спешно покинула преддверие Дуомо. Еще через минуту знаменитый купол работы Брунелески скрылся из поля моего зрения, поскольку я обернулась к нему спиной и нырнула в узкий, прямой переулок, ведущий к площади Сеньории. Бросивши спутников на произвол судьбы, я очень скоро оказалась там, куда стремилась не только весь день, но и почти всю сознательную жизнь.

Две точки планеты всегда, сколько я помню, влекли меня с неодолимой силой: Кносский дворец на дивном острове Крит и сокровищница изящных искусств Уффици во Флоренции, конкретно, живопись Сандро Ботичелли. На Крите мне довелось побывать, Кносский дворец я посетила и с тем исполнила ровно половину задуманного. Оставалась Флоренция, но с утра девица Каролина ненароком заронила ужасное подозрение. И тем испортила впечатление на весь день вперед, я почти что возненавидела древний прекрасный город, даже обидно за него.

Узкий проход от Дуомо к площади Сеньории оказался коротким, я миновала выжженную солнцем площадь с копией статуи Давида и с тревогой устремилась к реке. Там, по словам Каролины, толпы туристов осаждали галерею Уффицци и преграждали вход в святилище искусств. На самом деле ничего похожего не оказалось, у ворот вольно стояла неплотная очередь и резво двигалась внутрь хорошими порциями. Каролина тоже меня обманула, но я не держала обиды.

Признаюсь, я даже немного боялась, медлила у входа в залы Ботичелли. А вдруг полотна не скажут того, что обещали репродукции, вдруг я приехала сюда зря? К тому же устала и измучилась, могу не воспринять. Однако восприняла вполне. Осознала лишь в момент, когда стала вытирать слезы, отчего-то поползшие по щекам. Это случилось у одной из мадонн, она держала младенца на коленях и смотрела на кроху. Ее лицо меня сразило, в нем была вечность и моя причастность к ней. Наверное, я так же смотрела на мелкого Мику в свое время, но некому было изобразить. У Миши другой стиль и иные эстетические задачи. А он все понял, включая меня с Микой, великий мастер Сандро Ботичелли, когда рисовал свои картинки более полутысячи лет назад!

– Гляньте, девочки, а ведь он действительно велик! – сказали рядом по-английски, когда я оторвалась мадонны с младенцем и переступила к «Примавере». – Не правда ли?

Это англичанка средних лет обратилась ко мне и еще к одной даме, мы втроем пожирали глазами пришествие Весны в магический лес. В нарядной картинке таилась и фрагментами проглядывала вся живопись мира на грядущие полтысячи лет вперед.

Мы охотно согласились, далее следовали по залу группой и перебрасывались редкими английскими словами. Третьей в кругу поклонниц мастера оказалась докторша из города Вены по имени Клаудиа. Первой в беседу вступила англичанка Нэнси, презревшая британскую чопорность во имя искусства. Потом мне пришло в голову, что, зачарованно стоя у «Примаверы», мы отлично пародировали трех Граций. И одеты были практически так же, то есть почти никак, только в шортах и майках вместо прозрачных покрывал.

Остальную часть галереи мы тоже добросовестно отсмотрели, подивились и порадовались, но уже без души. Потом, не сговариваясь, покинули крытые дворики Уффицы и решили погулять по Флоренции без всякого плана. Каждая из «граций» приехала на своем автобусе: Нэнси из Рима, Клаудиа из Милана, но отъезжали все от статуи Данте Алигьери. Только в разное время, а я позже всех. Втроем мы бродили по узким улочкам, пересекли мост и гуляли в парке над рекой. Ели эскимо на скамейке и болтали обо всём, не забывая себя. Нэнси с мужем содержали гостиницу в Суррее, где в своё время жил и творил Томас Гарди, ее дочка от первого брака кончала колледж и собиралась замуж. Клаудиа лечила детей в больничном комплексе в центре Вены и жила вдвоем с подругой. Я тоже рассказала о себе, упомянула мужа-художника и маленького сына как главные достижения.

Наш стихийно сложившийся женский клуб просуществовал недолго, но оставил самые приятные впечатления. Ни границы, ни разные языки, ни иные культуры, как выяснилось, не разделяли нас существенно, а восхищение мастером спаяло в единую группу быстро и накрепко. И так жаль было расставаться с Нэнси, когда она соединилась со своей группой у памятника Данте в шесть часов! Мы с Клаудией грустно пошли прочь, чтобы вернуться туда же к семи, когда подъедет ее автобус, идущий в Милан. Площадь перед памятником занимали в тот день железные леса с трибунами – назавтра предстоял традиционный футбольный матч, мы вдвоем сидели на ступеньках и беседовали о жизни и странностях любви.

Клаудиа придерживалась нетрадиционной ориентации, и я узнала много нового. Подруга, как оказалось, ревновала Клаудию так страстно, как ни одному мужчине не снилось, она ревновала и к мужчинам и к жещинам. Бедная Клавочка, она сидела со мной на трибуне в полной невинности, но все равно чувствовала себя дискомфортно. К семи часам мы спустились с лесов, и Клаудиа неохотно присоединилась к своей австрийской группе. Пестрою страйкой они двинулись к площади, где ждали автобусы, я помахала Клавочке рукой и осталась ждать на ступенях.

Солнце уже садилось, перестало нещадно палить и пронизывало воздух золотою пылью, группы туристов поредели, но исправно собирались перед памятником Данте каждые четверть часа. Я сидела на теплых каменных ступенях под сенью монумента и ждала, когда наша группа начнет собираться и появится Каролина. Интересно, удалось ли ей затащить кого-либо к знакомому ювелиру на Понто Веккио, то бишь на Старый мост? К тому же надо было спросить, как провела время во Флоренции Варечка, если не захотела последовать за мною в Уффицци. И сказать, что она много потеряла. Вот в таких ленивых мыслях я сидела у ног Данте и ждала.

Ночь во Флоренции

(Романс)

1.

И так я сидела на каменных ступенях, а за моей спиной момумент Данте Алигьери в лавровом венке благосклонно взирал на сборы туристов по домам, вернее, по автобусам – погостили, пора и честь знать.

Полчаса я отдыхала в полном расслаблении, лениво перебирала впечатления дня и предвосхищала обратный путь в бархатной тьме тосканской ночи. Единственной мыслью, слегка смущавшей меня на широких каменных ступенях, было предвкушение близости Варечки вместе с «Пуазоном». Четыре часа в атмосфере «Пуазона» отчасти отравляли предстоящую поездку, однако я надеялась, что в знойной Флоренции Варя основательно проветрилась, а на дорогу надушиться не догадалась.

Однако, когда минутная стрелка установилась на двадцати пяти минутах восьмого, а ни аромата «Пуазона», ни самой Варечки и вообще ни одного знакомого лица у монумента не обнаружилось – то я была очень удивлена. В особенности меня поразило поведение гида Каролины. Туристы, понятно, они существа безответственные, могли загуляться да хоть все сразу. Но она-то где, Каролина? Почему ее нету здесь?

Минутная стрелка уперлась в половину, я даже встряхнула часы в недоумении, и только тогда закралась мысль, что здесь что-то не так. Маловероятно, чтобы все туристы так дружно опоздали. Тем более Каролина… Еще не вникая в ситуацию, я подумала, что поменялось место встречи, а мне никто доложить не смог, потому что я удалилась в мир искусства, почти не простившись. Не особо волнуясь, я встала с насиженных ступеней и быстрым шагом отправилась на площадь, где под сенью старой кирпичной башни собирались туристические автобусы. Вполне возможно, говорила я себе, что сейчас наш лайнер стоит там и ждет загрузки, все автобусы отъезжали именно с этой площади.

Через пять минут я была у башни, там паслось множество всяких автобусов, но синего с желтыми буквами среди них, увы, не нашлось. Каролины с группой тоже нигде не увиделось. Не позволяя себе лишних мыслей, я мигом решила, что вышло недоразумение со временем. Прав был Петя, отъезд назначен к восьми, а Каролина с Варей в соборе Дуомо друг дружку не поняли и сыграли в испорченный телефон. В таком случае не надо нервничать, следует вернуться к Данте на ступеньки и подождать еще полчаса. Даже меньше, всего 20 минут. Так я и поступила, но полного успокоения не достигла.

Сидя на опостылевших ступенях в полном одиночестве – нашествие туристов схлынуло, я страстно ждала появления хоть единой знакомой души и пыталась утешиться здравой мыслью, что девушка-гид Каролина и моя знакомая девушка Варя не допустят. Нельзя же бросить женщину одну в иностранном городе на ночь глядя. (Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, так завещал нам Антон Павлович Чехов.) Даже если она абсолютная дебилка и перепутала все на свете. Конечно, ее найдут, дождутся, заберут, а потом выяснят с ней отношения. Я бы поступила именно так, уговаривала я себя, тревожно вглядываясь в переулки рядом, надеясь на появление хоть одного знакомого лица.

Но мои часы вдруг показали восемь, сверху издали зазвонили другие часы, и я насчитала ровно восемь мелодичных ударов. Последняя группа японских визитеров собралась, пересчиталась и дружно скрылась из виду под водительством дамы гренадерского роста, они были самыми последними. Я осталась на каменных ступенях одна.

«Вот это да!» – назидательно сказала я себе, еще не вполне веря в происшедшее. – «Вот это номер! Для очистки совести и почти не веря очевидному факту, я сходила на площадь с автобусами еще раз, никого там не нашла и вернулась под сень монумента. Там подождала еще чуть-чуть уже не зная, кого или чего именно. Никто, разумеется, не появился, но вскоре я услышала странный скребущий звук, он шел со всех сторон одновременно. Мне вдруг открылось, что это лавочки разом опускают железные шторы. Не то, чтобы я сообразила, отнюдь, просто увидела, как ослепла ближайшая витрина.

Флоренция сказала «чао!» приезжим гостям и начала жить по обычным законам большого города, для себя, а не для туристов. Буквально в те же мгновенья из множества переулков на перегороженную лесами площадь поехали на разной скорости процессии мотоциклов – а какие ездоки их вели, Боже ж ты мой! К тому же день стал стремительно угасать. Солнце скрылось в городе, и почти немедленно настали сумерки цвета небеленого полотна.

«Подведем итоги!» – заявила я себе строго, борясь с желанием вскочить, бежать, куда глаза глядят и кричать «Караул!» – «Можно удивляться сколько угодно, но факт остается: мерзкие девки бросили меня во Флоренции, я здесь одна, и никто мне не поможет. Подсчитаем ресурсы, далее составим план, иначе я просто не знаю, что будет.»

Во избежание паники, я заставила себя сесть обратно на ступени и дотошно учесть имеющиеся ресурсы, материальные и духовные. Их выявилось немного, но винить, кроме себя, было некого. Первым выводом стал самый тривиальный. автобус в Венецию ушел без меня, и сейчас катит по автостраде. Притом что упустила транспорт я сама. Кто бы ни спутал время, но слушать надо было мне, своими ушами, а не хлопать ими. Это раз.

Второе действие было техническим: я залезла в сумку и убедилась в том, что и так знала. При себе я имела сто тысяч местных лир, остальная наличность лежала в сейфе отеля во избежание соблазнов. Имеющейся суммы должно хватить на поезд до Венеции и на катер до Пунто Собьони. Если не хватит, то придется побираться. Это два.

Еще я удостоверилась, в том, что отчасти подозревала: паспорта при мне не оказалось, хотела с утра взять в отеле, но упустила из виду. Теперь я стала личностью без документов. Это три.

Ко всему прочему обнаружилось (вот это стало сюрпризом, о том я даже не подозревала), что бумажи с телефонами отеля «Челлини» и гида Пети остались в номере. Отлично помню, что собрала их, думала вложить в паспорт и забыла на тумбочке. Хотя зачем мне здесь гид Петя? Это четыре.

Пятым пунктом грустных дум стал мой внешний вид. Короткие и мятые шорты цвета беж, синяя, потасканная за день майка, соломенная шляпа и сандалии на босу ногу – все сошлось одно к одному! Вечером, в центре европейского города дама не самых юных лет в подобном наряде – о да! Еще и с бумажной сумкой в руке, там свободно болтались бутылка с водой и пара бананов.

В-шестых, я осознала что без денег и паспорта ночевать мне придется либо на улице, либо на вокзале в одном из городов Италии. Поезд из Флоренции в Венецию идет часа четыре, а катер после полуночи не плавает. Либо в полиции, в участке, если на вокзале будет проверка документов. Интересно, похожа я на террористку с бомбой? Или только на безумную бомжиху? Потому что без штанов, но в шляпе и с мешком… Однако, что там полиция! Вполне возможно, что вскоре я сама туда побегу и запрошу убежища. Кто ж не знает, что города Италии кишат криминалом, а какие личности начинали ходить мимо ступеней, пока я пыталась здраво размышлять! И Каролина говорила, что в темноте…

Вновь произошел миг затмения, в панике я рванулась прочь со ступеней и полетела по первой попавшейся улице в неясном направлении. И тут надо признать, что рассудок меня почти покинул. Помню, что я начала путь в сумерках, а вдруг стало совсем темно. Когда я глянула вокруг, то мрак снизошел и утвердился, сумерки погасли, и каменные стены сомкнулись пугающим лабиринтом. Я оказалась в тесном переплетении узких улиц, среди запертых дверей и зашторенных витрин. И куда бы я ни шла, всюду открывались темные закоулки, по ним неслышно двигались черные тени. Я тоже двигалась рывками, но неизвестно куда, в основном шарахаясь от них.

Долго или коротко я проблуждала почти в бессознанке по мрачному флорентийскому центру, этого я не помню, потом как-то вдруг башенные часы пробили девять звонких ударов. Вечерний звон! Всего лишь девять. Время детское… С таким обрывком вместо сознания, я вышла из ступора и обратилась к первой встречной тени, объяснила, что ищу вокзал. Если я не собиралась ночевать во Флоренции, то надо возвращаться поездом. Вот так ко мне вернулось нечто вроде здравого смысла. И ничего страшного не случилось, только ответ добылся с трудом, в этих трущобах мало кто говорил по-английски. Однако, соединив усилия, молодежно-криминальный мир Флоренции указал мне направление. Какие-то странно одетые парни и девушки охотно приняли во мне участие и самый жуткий тип из компании предложил мобильный телефон, чтобы я позвонила бесплатно. Только звонить было некому.

Через несколько минут я вышла из тьмы закоулков на набережную реки Арно, это было уже кое-что. Обнаружив направление, я двинулась вдоль реки, почти владея некоторыми способностями. Во-первых, я сообразила, что поддалась панике не из-за темноты и обступивших стен, что-то другое заставило меня бродить по закоулкам Флоренции без мысли и просвета. Но это самое что-то внезапно кончилось с боем часов, странное наваждение ушло. Может быть, в такой странной форме проявилась нестерпимая обида на спутников, подло бросивших меня. Ну да Бог простит, не о них следует думать.

«Однако с каким удовольствием я буду вспоминать этот вечер!» – внезапно подумалось на набережной реки Арно. – «Когда вернусь к себе в отель, живая и невредимая!» Вскоре я заметила в воздухе очертания Понто Веккио, от которого до Уффици и Дуомо было рукой подать. Хотя вся Флоренция вместе с целой ночью лежали между мною и отелем «Челлини», но в воздухе что-то изменилось. Тьма хоть и не рассеялась, но не пугала, я догадалась, что вступила в иную реальность. Такого со мной еще не было, такого никогда больше не будет. Стало вдруг интересно, что может произойти в чужом городе с потерявшейся героиней. Непонятно какого романа.

Например, с Понто Веккио съедет карета, запряженная четверкой лошадей, поравняется со мной, из дверцы выглянет паж с пером на шляпе и сообщит: «Вот вы где, сеньора! Граф ждет вас в замке». И сеньора поймет, что иначе быть не могло. Улыбнется и сядет в карету, забыв упомянуть, что никаких знакомых графов у нее вообще-то не имеется.

В таких мыслях я спрыгнула с набережной, прошла высокими крытыми переходами и обнаружила, что стою под сенью громадной арки, гораздо большей, чем Триумфальная в Москве. Днем я ее что-то не приметила. А за уходящей в ночное небо аркой и отчасти под её колоннадой я нашла совсем иной город. В этой Флоренции светили фонари, за столиками кафе сидели люди и слушали музыку, здесь публика не шныряла в потемках, а свободно гуляла по площади. Но собора Дуомо с куполом Брунелески пока не было видно, а вокзал отодвигался в некое отдаление.

«Не просидеть ли на веселой площади всю эту дурацкую ночь?» – тут же возникло соображение. – «В корзине есть еда и бутылка, посижу на лавочке, послушаю музыку, где еще этот чертов вокзал? Опять небось на задворках, а ноги просто не идут.»

С трудом преодолевая соблазн, я пересекла оживленную площадь и скромно стала на узком тротуаре, пытаясь выяснить, где он Дуомо, Божий дом, от которого вел прямой путь на искомый вокзал. Так мне сказали, по крайней мере. Значит, вновь придется приставать к прохожим с вопросами, вот только почему они здесь не говорят по-английски? Или не знают, где вокзал, если говорят? С такой ситуацией я уже столкнулась непосредственно под аркой. Хорошо одетая дама была страшно удивлена, не скажу, чтобы приятно.

– Я здесь не живу, – сообщила она на хорошем английском вместо ответа и удалилась во тьму.

Но хочется или не хочется, а приставать придется, я наметила в праздничной толпе прилично одетого человека средних лет и сделала очередную попытку. Ну должен же хоть кто-то знать?

– Простите пожалуйста, вы не подскажете, как можно пройти на вокзал? – произнесла я одним духом затверженную фразу, готовясь услышать стандартный ответ, в котором не пойму ни пса.

2.

В ответ прохожий разразился длинной фразой, я уловила слова «дестра» и «синистра». Уже знала, что это будет «направо» и «налево», знала также, что эти обозначения мне не помогут, придется блуждать дальше.

– Извините, спасибо, – машинально сказала я, вздохнула и тронулась почти наугад, вроде сначала была «дестра», то есть направо.

Но дойдя до первого угла, я обнаружила, что советчик не сгинул во тьме по примеру остальных, а следует за мною. Ему, наверное, стало интересно, как я воспользуюсь данными указаниями, если ничего не поняла. Однако в тот же момент я поняла совсем другое, что это лицо я вижу не в первый раз, и даже не во второй.

Вторым был тот, когда я спрашивала дорогу у незнакомца, шедшего мне навстречу по улице. А до этого, на площади, я поймала пронзительный взгляд из-под колоннады, мужское лицо мелькнуло и пропало в толпе, я тут же забыла. И даже не узнала, когда через пару минут тот же прохожий вновь попался на глаза, стала спрашивать про вокзал. Следовало понимать, что этот флорентинец заметил меня в толпе, затем развернулся, обогнал и пошёл навстречу, увидев, что я пристаю ко всем с вопросами. Неужели в надежде дать мне ответ? И чем же, интересно, он руководствовался? Взять с меня определённо нечего, кроме сумки с остатками провианта.

Замедлив шаги, я в недоумении изучала лицо незнакомца, уверенно поравнявшегося со мною. Какие-то странные они вышли, приключения во Флоренции. Ни на что не похожие. Разве только на скверный шпионский боевик: меня оставили здесь умышленно на ночь глядя, далее по ходу возник «хвост» с целью ликвидации, не иначе. Опять же интересно мне, кто именно нанял местного киллера за валюту? У кого такие деньги? Никак не иначе, сам демон финансов Гриша Хвостов, больше некому, хотя неясно зачем.

Лицо у прохожего (пока можно звать его так) оказалось выразительным, с ястребиными глазами и четкими резкими чертами, лет незнакомцу явно больше сорока, волосы седые, модная борода, более похожая на легкую небритость. Взгляд пронзительный, глаза светлые. Нет, увы, это не посланец криминала, но кто же тогда?

Ага, я наконец осмыслила впечатление, это тот самый граф, из моих дурацких мечтаний! Только без кареты. Ну, можеть статься, что не граф, а кто-нибудь из обширной семейки Борджиа или Сфорца, персонаж сошел с портрета, сбежал из галереи Уффици специально, чтобы проводить меня на вокзал. Что ж, этого следовало ожидать, даже если и без кареты. Однако опознанный граф успел переодеться в цивильное, на нем выявилась белоснежная рубашка, отлично сидящие брюки, пояс и ботинки из блестящей рептилии, все одно к одному и очень стильно. Ясное дело, более полутысячи лет проведено среди предметов искусства, отчего не выучиться одеваться в любом стиле?

Занятные соображения относительно Уффици и призрачного графа нисколько, однако, не помешали мне вступить в беседу с неизвестным. Вернее, я обнаружила, что процесс идет одновременно: я мыслю на уровне бреда, а в реальности свободно веду разговор на языке, который собеседнику практически неизвестен – так, несколько обиходных фраз и отдельные английские слова с сильнейшим акцентом.

Тем не менее информация шла ясным потоком. Спутник сообщил, что проводит даму до вокзала, выразил догадку, что леди приехала из Соединенных Штатов Америки, сам представился, как Пол, узнал, что меня зовут Кэтрин и спросил, куда я отправляюсь с вокзала. Я не поддалась на соблазн мистификации, ответила, что мне надо в Венецию, а вообще-то я живу не в Америке, а в России, в Москве. Чем снизила уровень собственной загадочности, но спутник проглотил информацию с достинством.

Какое-то время мы шли по Флоренции молча. Стало чуть спокойнее, я поняла, что до вокзала меня проводят, и не надо больше приставать к публике с вопросами. А далее призрачный граф может идти к себе в Уффицци на доброе здоровье, если он разочаровался во мне. Могла бы представиться Эмилией Романофф из Питсбурга, думала я, и тогда… Хотя… Все это пустое, мерещатся разные глупости, ну и ладно!

«И что же, интересно ему, делает русская дама в Венеции?» – вопрос прозвучал в темноте неожиданно. Наконец-то мой спутник собрал слова в убогую, но вежливую английскую фразу. Оказывается вот что его затрудняло. Лексика и грамматика, а не моя национальная принадлежность вкупе с дурной славой, заработанной нашими девушками как-то очень скоро.

Дама отдыхает на море и через Венецию должна вернуться в отель, потому что сдуру опоздала на автобус и теперь пилит по Флоренции своим ходом – с затруднением, выбирая простые слова, но исчерпывающе объяснилась я. Признание в глупости поимело неожиданный эффект.

– О нет, совсем не глупая! – возразил спутник с чувством. – Напротив, очень красивая и замечательная!

Я без восторга приняла комплимент, но странная беседа тем не менее возобновилась. Общего знакомого языка у нас практически не было, однако информация шла в обе стороны почти без затруднений. Каким образом, я не очень-то понимала. Текла в обе стороны узкая улица, город вновь приобрел затрапезный вид, я шла по Флоренции в сопровождении неведомо кого и вела светскую беседу неизвестно какими средствами. Однако выяснила, что Паоло, так звали спутника на его родном языке, занимается коммерцией, торгует мануфактурой оптом. В свою очередь я доложила, что мой бизнес – это книгоиздание, насчет редактирования вышло глухо, как в танке. Паоло остался в уверенности, что я сочиняю дамские романы, и это его страшно развеселило.

– Никогда в жизни и рядом не стоял с такими умными женщинами! – примерно так он выражал приятное удивление, а я не знала, смеяться или плакать.

Всем им хорошо, включая шутника Паоло, всем весело! Он смакует чудесное приключение, шел себе по улице и нашел потерянную даму из далекой России! Она и романы пишет ко всему прочему! А я вот в темном чужом городе, в непотребном виде, устала, как собака, ночевать мне негде, разве что в поезде или на вокзале. Где меня могут забрать в местный обезьянник, поскольку документов при мне никаких нету! Такого в романах не пишут, между прочим!

Тем временем улица наконец притекла к приземистому зданию явно железнодорожного характера – вот первая цель и достигнута, хотя с какими трудами и с каким напряжением сил. Отчего это? Уже на чужих ногах я добралась до расписания поездов, с трудом включилась в итальянские обозначения и довольно скоро узнала, что последний поезд на Венецию ушел ровно полчаса назад, пока я гуляла по Флоренции. Что касается первого утреннего поезда, то его следовало ожидать в семь тридцать следующего дня, никак не ранее. Текущей ночью можно было уехать лишь в Рим или в Милан – здрасьте, приехали!

Дивная Флоренция, прекрасная столица искусств, город великого Данте, захлопнулся, как капкан, привет всем горячий! К тому же надежду переночевать на вокзале следовало навсегда оставить. Как, помнится, предупреждал великий Данте. Божественная вышла комедия! Служительница у справочной стойки с терпением Вергилия объяснила, что в полночь, с отбытием последнего поезда на Рим, вокзал для публики закроется и откроется лишь в шесть утра. До полуночи, конечно, пожалуйста.

О провожатом из Уффицци я уже не помнила, он отпал возле расписания, а после исчез из поля зрения. И кто бы его упрекнул? Милое дело – проводить американку Эмилию Романофф до вокзала и угостить ее чашечкой кофе, приятно и безобидно. А вот Катя из России, это, извините, существо иного порядка, от нее можно ждать любых неприятностей, так что лучше вовремя смыться.

Так я полагала, стоя посреди вокзала и прикидывая планы на ближайшее будущее. Посижу здесь до полуночи, думала я с тоской, а там – как Бог даст. Наверное, буду бродить по городу, пока не заберут в полицию или сама туда не сдамся, если станет очень уж страшно.

– Катя, что вы будете делать? – ниоткуда возник призрачный граф, за точный перевод вопроса не ручаюсь, но смысл был достаточно ясен.

– Буду сидеть здесь, – я жестом указала на территорию вокзала. – Пока полиция не выгонит.

– А отель, денег у вас достаточно? – спросил Паоло и машинально взялся за карман рубашки, что меня тронуло. Граф оказался вполне благородным, не захотел бросить даму на улице.

– У меня паспорта нету, – печально призналась я. – Идиотка.

И развела руками – мол что с дурочки взять? Сама виновата, сама буду отвечать! Пора было прощаться с графом, не следовало возлагать на случайного знакомца лишних обязательств, то было бы неприлично. Он довел идиотку до вокзала, даже номер в отеле предложил снять, и довольно с него благородства!

– Катя, я хочу, послушайте, – Паоло заговорил по итальянски, потом объяснился краткими английскими словами. – Пойдемте в мой дом, утром – на вокзал. В полицию – нехорошо.

«Что уж тут хорошего?» – тем временем активно думала я, пристально вглядываясь заново в лицо случайного спутника. – «И бродить ночью по Флоренции тоже приятного мало. Но намного ли будет лучше, если я пойду в гости к первому встречному с намерением провести у него ночь?» Вот уж не знаю – последовал вывод. Такого опыта в моей жизни пока не случалось. Однако, ночью в чужом городе без пристанища я тоже оказалась впервые. Я смотрела прямо в лицо спутника и не знала, что ответить.

– Везет женщинам, – философски заметил Паоло, видя мою нерешительность. – Вот заблудился бы я в Москве, зимой, ночью. Катя бы меня к себе не позвала, а?

Это я, конечно, привожу вольный перевод ключевой фразы, но сказано было с такой элегантностью, что оставалось только рассмеяться. А ведь действительно, ни за что на свете не позвала бы в дом найденного на улице итальянца, как бы он ни выглядел и кем бы ни представился. Да хоть папой римским! Или князем Сфорца, без разницы.

«Итак, приглашение в замок состоялось!» – глумливо говорила я себе, пока шагала рядом с Паоло, для порядка промямлив, что мне надо подумать. О чем бы, хотелось мне знать? – «Флорентийский суконщик средних лет, он, конечно, не граф, но и я как бы не бездомная девица из пошлой мелодрамы. Романс будет из другой жизни.»

3.

Поезд из Флоренции в Венецию въехал в туннель и остановился, или так показалось, потому что никакого движения за окнами не ощущалось. Там было бесконечно темно.

«Как тебя зовут, дурочка? – обратилась я к женскому лицу, возникшему во тьме за окном. – «И почему ты плачешь?»

«Потому что слишком много смеялась» – ответила она. – «А кто я – уже не важно. Скоро будешь ты. Приедешь в свою Венецию, и меня не будет, я останусь здесь в туннеле, обещаю. А пока не мешай плакать и не приставай с анализом. Я сама ничего не знаю…»

Наверное, ее звали Эмилией, без отчества и фамилии, Бог с ними, но не Катя и не Малышева – это точно. Она, эта самая Эмилия, или как ее там… Она потерялась вечером в чужом городе, где никто ее не понимал, шла по темному городу и искала вокзал. Ей было так не по себе, что она стала мечтать о невозможном, что найдется кто-нибудь и поможет выбраться из враждебного заколдованного пространства.

Эмилия вечно забывала, что когда она мечтает интенсивно, то все сбывается, но немного по-другому, чем ей хотелось бы. Вот и на этот раз вышло, как она пожелала. На главной площади мрачного города ей встретился человек и сказал: «Пойдем со мной!»

Он говорил на чужом языке, но они отлично друг друга понимали, возникали какие-то слова, или они обходились без слов. Такого даже с Эмилией раньше не случалось, но она почти не удивилась. Раз можно общаться почти без слов, значит так и надо, у нее всегда в голове каких-то винтиков не хватало, у этой Эмилии. Представьте себе картинку, Эмилия идет с незнакомцем по узкой старинной улице, вокруг тьма и никого народу, а она обращается к спутнику с речью.

– Паоло, – говорит она, неважно на каком языке. – Я тебя совсем не знаю, но обещай мне, что я буду с тобой в безопасности.

– Смотри, – он отвечает, указывая на темное здание впереди. – Это церковь, ее построил Микеланджело. А с другой стороны – Дуомо, дом Бога и девы Марии с цветами. А я живу посередине.

И дурочка Эмилия не только понимает, что конкретно сказано, но догадывается, что получила необходимое обещание. Тогда ей становится весело, и она беззаботно смеется. Как раз вовремя вспоминает, что вообще-то она потерялась, и никто не знает, что с ней.

Тем временем с ней продолжают происходить невообразимые вещи. Очень скоро Эмилия оказывается в доме, выстроенном в двенадцатом веке, но внутри обнаруживает апартаменты, больше похожие на скромный музей – столько там картин, антикварной мебели и прочего дорогостоящего добра.

«А пожалуй что, не я тут сумасшедшая дурочка», – замечает себе Эмилия, оглядевши квартиру. – «Это хозяин сошел с ума, если привел сюда незнакомку, подобранную на улице без документов. Это он, а вовсе не я, пожалуй, что сильно рискует.»

Однако очень скоро подобные мысли вылетают у Эмилии из головы начисто, она мигом привыкает не только к дворцовым палатам, но и к тому, что ее принимают, как принцессу. А почему бы и нет, собственно говоря? Она даже замечает вслух, что квартирка ничего себе, вполне недурна. Как будто ей хоть раз приходилось видеть что-нибудь похожее в частной жизни. Хозяин отлично ее понимает и тоже весело смеется. Но и он быстро привыкает к причудам Эмилии. Далее Эмилия отказывается от ужина, но просит стаканчик воды и разрешения закурить сигарету, она, бедняжка, так переволновалась, пока бродила по городу, и до сих пор не пришла в себя, но во благовремении…