Текст книги "Проект «ПАРАДИЗ»"

Натуральным образом участники и просвещенные зрители-фанаты предвкушали, каким образом Тигр Снегов с Ящером заявят лидерство и будет ли оно оспорено на том самом месте, у кромки водопада. Все знали основных конкурентов, именно здесь крылась нынешняя напряжённая драма. Синяя тоже находилась в курсе и смаковала момент паузы, настроившись на общую волну.

Миг на краю попасти длился бесконечно, напряжение и эмоции огромной массы пульсировали в бешеном ритме, отражаясь на картине обширного представления. Каждому казалось своё, а Синей виделось во всех измерениях, как многомерное, многокрасочное полотно отбрасывает зеркальное подобие на сияющем куполе небосвода, застывает и в тот же миг возникает в ином варианте. Как пейзаж, отраженный в неподвижных водах, однако в каждый миг пульсации новый и неожиданный.

И вот оно… Отпустив восприятие на волю волн и слившись с ними, Синяя вдруг ощутила (это было её личное, потому что она знала), как в общей картинке возникает один доминирующий образ, сначала невнятно, потом как бы растворяя основной фон до прозрачности.

Девушка на длинном змееподобном коне, они оба всеми чувствами вздымаются наперерез Тигру с Ящером и готовятся рвануться вниз одновременно, чтобы приземлиться практически на тот же участок пустоты, которая под копытами коней мигом станет опорой.

– Сумасшедшая девка! – в восхищении выдохнула Синяя и не знала, какой язык при том употребила. – Нет, они оба психи ненормальные!

Мысленная и реальная толпа зрителей похоже волновалась теми же чувствами, под набат которых, казалось, что подгоняемые ими, оба конные лидера, Тигр с Ящером и Белая Нёма на Лисе, реально свалились через край водной пропасти навстречу друг дружке и устремились на неминуемое столкновение в воздухе.

– А-ах! – одним мощным импульсом вслед им отозвалась толпа, когда свидание не состоялось, и едва разминувшиеся кони коснулись призрачного клочка тверди и вновь устремились по водопаду в разных направлениях. – Немыслимо! Немыслимо!

Остальные участники образовали цепь и зазмеились вниз поодиночке, не повторяя трюка. Между тема пара лидеров продолжила спуск, самым немыслимым образом, сходясь и расходясь буквально на каждом последнем мгновении, излучая и высекая бурю эмоций вокруг и во всех направлениях.

«Оба психи ненормальные, но у них получится, получится!» – Синяя, не замечая того, твердила заклинание, пока со всеми трибунами двигалась в общем порыве в направлении рискованного представления и воспринимала его заодно с участниками и помимо их вместе со зрителями.

Особый оттенок добавлялся персональными знаниями о личных моментах из жизни обоих «ненормальных», то был её гостевой приз. Оба лидера нынешней конной скачки не хотели ни выиграть, ни проиграть в последнем состязании-представлении.

Если формулировать кратко, то Нёма (полностью – Белая Эрмина, то есть горностай) прощалась с Парадизом, спортом и с любимой Лисой, девушка закончила образование и собиралась на работу во Внешних Мирах, в систему Координации, её ждала взрослая жизнь и вторая семья. Юность и дерзновенные достижения на Парадизе оставались позади вместе с наставником.

А Тигр Снегов оставался на месте, его научная и практическая карьера в той же системе Координации давно завершилась, он достиг зрелости и вернулся в Парадиз. Причём именно в этот из многих, который он частично создал и совершенствовал по части конных состязаний, вырастил здесь из Нёмы, своей племянницы, незаурядную всадницу, почти равную конкурентку и ею по праву гордился. Ни один его прямой потомок, ни сыновья, ни дочка, конными состязаниями не увлекались, выросли благодарными зрителями, но не более того. Теперь настала очередь отпускать Нёму, ей пришла пора уходить, и напоследок…

«И напоследок оба решили сломать себе шеи», – по-старинке выразила чувства Синяя, невзирая на неточность сравнения. – «И коней им не жаль, только бы доказать друг дружке, что другой не хуже и не лучше. И оба выражают таким способом изысканные чувства. Сюжет для оперы-мелодрамы… Но смотрится красиво, недурно будет подкинуть идею Порфирии, когда она устанет возиться с нашей литературой. Только бы не кувырнулись напоследок, ну пожалуйста, ну только этот раз!»

Бесконечное время застыло в бешеной скачке, мнилось, что представление заодно с иллюзорной лестницей длится всю сознательную жизнь и станет длиться вечно… Но когда действие кончилось и оба всадника коснулись твердой земли, то чары распались, остальная кавалькада мигом их нагнала, разлетелась по всему водопаду, затем собралась у его подножия, осыпаемая водяной пылью.

Зрители бурно приветствовали, многие спустились вниз, некоторые продолжали оставаться на воздушных трибунах, и праздник мгновенно распространился вокруг, далее предстояла программа с прыжковыми состязаниями и массовыми конными танцами на реальных травянистых склонах.

Отовсюду возникали новые участники с конями и зрители без них, казалось, что реальное и мысленное пространство неуклонно расширяется во всех измерениях, потому что каждый прибывающий вносил в действие свою лепту и голос. Становилось всё оживленнее, кто-то из участников издали звал её, но Синяя поняла, что отчасти утомилась, и непроизвольно двинулась в сторону от гулянья по направлению к городу на ближнем пологом склоне.

Там, в некотором отдалении давно призывно маячили знакомые контуры. Она прибыла для прощания и хотела глянуть на Город хоть одним глазом, прежде чем собраться с силами и окончательно пуститься в путь.

В Парадизе, да и вообще почти везде в Иных мирах, такое понятие, как город, в принципе не существовало, жители селились где, сколько и как хотели, собирались вместе лишь для семейного общения и приятного провождения досуга, произвольно и непроизвольно.

Однако неугомонный приятель Тигр Снегов, вволю набродившись по разным мирам, осел в данном Парадизе и заодно с конной школой устроил в устье морского залива постоянный город-праздник, где жители или гости могли селиться постоянно, могли навещать друзей и собираться в любом количестве. Каждый чувствовал себя желанным гостем, для которого приготовлены вечные сюрпризы – Город постоянно менялся, оставаясь на месте и в целости. Неизменным оставался стиль, атмосфера зачарованного замка, в который можно было войти и погулять вволю, остаться на сколь угодно, затем покинуть навсегда, зная, что повторения не будет, зато в следующий раз возникнет нечто иное. Это был Город-калейдоскоп, для каждого свой и в каждый миг отдельный.

Что касается привередливой гостьи Синей, то она предпочитала навещать Город в одиночку, минуя общество распорядителя, своего хорошего приятеля Тигра Снегов. Чрезмерно яркая личность автора и исполнителя проекта мешала воспринимать полноценно его произведение, явления сталкивались не в пользу друг дружки. Примерно, так сложно бывает беседовать с художником за кружкой пива и одновременно созерцать его полотно, в которое вложено очень много из того, что трудно выразить без кружки.

Синяя шла без дороги по направлению, Город на Холме какое-то время оставался в неподвижном отдалении, пока Синяя в задумчивости приближалась пешим ходом, потом без предупреждения возник подле и обступил без видимого перехода. Так бывало всегда, как туда ни попадай. В одно мгновение город видится и сияет манящими огнями, а в другое, неразличимое – ты внутри, как в волшебной шкатулке, всё поменялось и искрится.

В этот раз Синяя незаметно вошла в Город, как в обжитой дом накануне праздничной ночи, длинные коридоры и холлы пусты и темноваты, хотя обильно украшены цветами и гирляндами, однако повсюду пробиваются полосы света, доносится музыка из-за полуотворенных дверей, слышатся весёлые голоса, обширные площади кажутся комнатами, где скоро соберутся гости для общего званного веселья. И все будут тебе рады, лишь выбери направление и отвори дверь, какую захочешь.

Разумеется, на самом деле ни одной двери не было, каждый попадал, куда стремился, без излишеств, однако в сумеречный час перед Синей по ходу одной из площадей возник вход, живая стена в стиле витража, между стеблями декоративных растений светились промежутки, и залитые цветными линзами разных величин.

«Кого бы я хотела здесь видеть?» – медля у входа, спросила себя Синяя, но не дождавшись ответа, протянула руку к изогнутой несущей лозе, на ощупь та оказалась деревянной и живой, потом собралась в горсть, как мягкий стебель, и сразу вслед за тем стена раскрылась, обошла гостью кругом и сомкнулась как светящийся куст, далее плавно раздалась и оказалась комнатой-беседкой.

Сквозь неплотно настеленную крышу виднелись трехлунные пёстрые небеса, отдельное освещение выделяло площадку стола в углу, остальное место занимала условная мебель, состоящая из соцветий-переростков – располагайся, где и как желаешь, лепестки подстроятся – местный привычный стандарт обстановки.

Однако располагаться Синяя не спешила, она зашла сквозь стену, потому что беседка позвала её лично, значит именно здесь ей предназначались апартаменты, как положено любому гостю. Отличным от стандарта виделся стол в углу, никаких подобных сооружений местные интерьеры не предусматривали ни в каком случае жизни. За столом никто здесь не ел, не работал и не сидел. На столе, пока Синяя его изучала, постепенно возникли сложенные грудой коробки, некоторые перевязанные ленточками, потом экзотическая пирамида стала проясняться. А именно, приобрела разнородные, но четкие кристаллические очертания, в которых проглядывались мелкие, почти игрушечные, контуры самых разных предметов и сложных диаграмм. В одном шарике сидел живой белый щенок размером с канарейку и весело вертел головой.

Плавным движением воздуха на свободной площади стола затем возникла бесцветная бумажная скатерть, на ней, как на влажной промокашке, проступила надпись кириллицей: «Отправление багажа».

– Кто позаботился, того благодарю, это было не только любезно, но просто необходимо, у меня вылетело, – вслух сказала Синяя, озирая груду запакованного и уменьшенного добра. – Можно отправлять вместе с пассажиром, спасибо!

Повинуясь высказанному желанию, скатёрка-самобранка деловито завернулась вокруг уменьшенных предметов в прозрачных рамках, из пакета сделалась конвертом, он в свою очередь скатался в небольшой шарик и завертелся над столом. Синяя машинально протянула руки, принимая багаж, шарик впорхнул между ладоней и пропал, как только она их сомкнула.

И только тогда Синяя поняла, что и впрямь отбывает, как пожелала, отправление началось, словно невидимый и неощутимый состав тронулся. Хотя она вовсе не собиралась отбывать прямо из Города. Вроде бы утром куратор приглашал к себе в скальную обитель для прощальных инструкций, несомненно стоило высказать друзьям и знакомым в Парадизе благодарности за тёплый приём и выслушать напутствия. Тигр Снегов обидится до крайних степеней и попробует снарядить с нею Ящера…

«Долгие проводы, лишние слёзы, пожалуй, пора», – мельком подумала она и не стала выходить обратно в город для прощания, хотя собиралась, и планировала процедуру, но как-то… – «В следующий раз. Теперь покидаем местность и друзей, незаметно и незамедлительно. Поехали!»

Крыша над головой разомкнулась, распахнулась, тотчас в проёме появилась едва заметная пунктирная дорожка, подъехала к ногам, как узкий эскалатор с пунктирными перилами.

– Значит, пора, – сказала Синяя непонятно кому и вступила в проём из пунктиров, он мигом за ней замкнулся. – Приехали.

Вставка неизвестно куда

Впоследствии она никак не могла расположить памятный эпизод, каждый раз казалось, что действие имело место в разные периоды. Воспоминание то помещалось в середину пребывания в Парадизе, то ближе к концу, но, скорее всего, вставлялось в обратную дорогу, но с вариантами, как бывает в серийных снах. А впрочем, неважно, главное, что очень ясно запомнилось. Во всяком случае, каждый раз вызванные сведения получались с одного и того же момента.

…Внешнее воздействие, а отнюдь не собственное желание несёт её в пустоту (как вагон метро в перегоне), далее в неуловимый момент пересадки рядом незаметно возникает куратор, как бы подсевший на промежуточной станции и заявляет неслышно, но веско.

– Теперь порядок, Синяя, включились точно, держись ближе, мы во Внешних! И со временем может случиться сюрприз, кстати о птичках…

После чего они продолжают двигаться в полной всесторонней мгле, затем вдвоем, как по команде, ныряют в водяную тьму, она обступает и мигом создает перепонки для дыхания, зрения и слуха. Именно в данный момент, с появлением неосязаемого аппарата для жизни в глубинах, неопределенность воспоминания заканчивалась, смутные очертания переходили в многомерную картину реально происшедшего события.

Потому что в этих непроясненных глубинах для начала всё вокруг замерцало огоньками разных оттенков и явилась информация, что здесь происходит серосинтез, то есть процесс жизни основан не на превращении солнечного света в энергию при помощи клеток хлорофилла, а другим путем, в основе которого лежит сера, она сложными путями дает энергию для жизнедеятельности в глубинах чего-то, возможно, что и воды.

Сквозь разнообразные мерцания в глубинах тьмы Синяя вдвоем с куратором двигались, возможно, что плыли в неуловимом направлении, не то вперед, не то вверх или вниз, никаких ориентиров кроме мерцания не обнаруживалось. Хотя среди равномерного точечного свечения попадались огоньки побольше, разных типов и оттенков цвета, они возникали и убегали непонятно как, вероятно, двигались сами, а возможно, что стояли на своих местах, и путь проходил мимо них, это осталось неясным.

Для Синей подводное путешествие показалось отчасти виртуальным, как звёздное небо в планетарии, хотя она ощущала, как движется сквозь толщи воды, но одновременно стоит на месте, а глубоководная сфера вращается вокруг них по сложным правилам.

Однако и наконец среди очередного отрезка пути или времени они прибыли, поскольку перед ними замаячила масса более тусклого мерцания, точнее определить было сложно, но возникли очертания, и вскоре придвинулись. Кто к кому, так и осталось неясным.

Далее произошел сдвиг на всех уровнях восприятия, вроде бы светящаяся мгла прояснилась либо рассеялась, контуры непонятной массы обрисовались силуэтом явно живого организма, более того, организма разумного, это стало понятно вместе с рассеянием мерцающей мглы. Будто доселе туманная картинка разом прояснилась или спала пелена. Только непонятно с чего, с глаз, с сознания или с другого неопределимого уровня.

Силуэт живого и разумного жителя глубин зрительно обрел большие рыбообразные формы, с головой и хвостом, а они, то бишь подводные гости, скорее всего остановились в некотором отдалении, так что понять подлинных размеров этой условной рыбы у Синей не получилось.

То ли он, этот сапиенс, был величиной с грузовик, а может статься, что размером с дом, эдак в три-четыре этажа, толщи воды не позволяли прикинуть точнее, да и расстояния бессовестно обманывали.

– Мы прибыли, – кратко сообщил куратор в обе стороны.

Практически сразу разумная рыбная масса прислала ответ. Причем, столь мощный, что Синей померещилось совсем несуразное, будто бы её личность мигом распылили на местное мерцание, затем вновь неспешно, но аккуратно собрали, по дороге досконально изучили, как инфузорию под микроскопом. К тому же изучали не как оригинальное создание, а по-иному, в качестве представителя хорошо известного вида, да и то с неуловимыми особенностями.

Когда, если вспоминать и сравнивать, то милейший Стог Сена в целях Галактической Предосторожности изучал земные и лично её, Синей, культурные слои, он преследовал свои цели, смотрел в оба, где и какие земные навыки могут войти в противоречие с сознанием других сапиенсов, какая может случиться интерференция в обе стороны и как может отразиться. Это было одно.

А в этих глубинах, её лично и как представительницу тоже, мигом вывернули наизнанку, собрали обратно и проанализировали, как некую малость, вроде капли воды, по которой изучают море, из которого она вышла, совершенно неважно, когда и как.

В ответ на непривычную бесцеремонность, поскольку все встреченные в иных мирах сапиенсы церемонились друг с дружкой индивидуально и бесконечно, Синяя собрала запасы личной, а так же родовой наглости и вступила в общение без приглашения.

– Приветствую тебя, Чудо-Юдо, Рыба-Кит, – сообщила она в самом широком диапазоне, пользуясь ассоциацией из детства и не стесняясь ненаучности определения.

– Весьма отрадно, – после паузы поступил ответ с точно дозированной насмешкой, совершенно родной, и в лучшем стиле. – Хамите, парниша, и не стесняетесь, причем всем без разбора. Вот спутника назвали «Черный пёс», тоже пользуясь записанным фольклором, у вас со временем обнаружился вкус, не спорю. Ему-то хоть объяснили, откуда колоритная кличка взялась, какие культурные слои задействованы, или как?

– Я не возражаю, – вмешался куратор, приходя на помощь непонятно кому. – Мне даже нравится.

– Ну, видишь ли, у нас имеется увлекательный сказ для детей, про авантюристов на море, называется «Остров сокровищ», – путаной скороговоркой стала объясняться Синяя. – Там полно персонажей с отрицательным обаянием под именами Одноногий Сильвер или Черный Пёс, их боятся и восхищаются, это у нас называется романтика. Одновременно я привязывала здешние реалии к своему восприятию, желательно к базовому, детскому, чтобы сделать их более доступными по обратному принципу. Белое зовется чёрным, большое маленьким, сладкое горьким, по типу перевертышей. «Ехала деревня мимо мужика, вдруг из-под собаки лают ворота…»

– Не вешай, голубка моя, людям лапшу на уши, – смачно отозвался подводный сапиенс, обозванный Рыбой и Китом. – Ты просто-запросто балуешься, вместо того, чтобы пугаться, это отличный принцип. Что и отрадно, с чего я и начал.

– Видишь ли, Синенькая, я тебя привел без предупреждения, – куратор по кличке Чёрный Пёс решил внести свою долю в процесс покаяния. – Прежде чем приступить к нашему проекту, на тебя хотел глянуть…

– Короче, давайте-ка я представлюсь девушке, и дело с концом, – веско заявил массивный житель серных глубин. – Она сообразит мигом, у неё культурные пласты перемешаны и работают слоями. Просто я раньше, причем много раньше, занимался этим самым проектом. Вами то есть, было желание пригласить множество способных родственных душ в наш маленький, но уютный клуб. Однако ваш дивный мир никак не хотел дозревать, всю дорогу увиливал в сторону от принятых везде стандартов поведения. То ли спектр звезды у вас сильно специфичный, то ли примеси в дыхательных смесях особые, то ли животные предки были чрезмерно динамичные, но сколько я раз ни пытался – всё как об стенку горох, с тем же результатом. Превратные понятия, массовые заблуждения умов и ничего более. Даже у тебя сейчас мелькнуло и тут же пропало. Я нарочно упомянул по пути про серный обмен веществ, а ты сразу припомнила, кто и где у вас пахнет серой, но не призадумалась, а просто отметила сходство. Не попалась, короче говоря, на крючок к рыбке.

– Ах вот оно что! Понятно в общих чертах, – невразумительно сообщила проверяемая гостья Синяя. – Вот кто несёт ответ за разные демонизмы, ворожбу и суеверия, это теперь называется превратные понятия и заблуждения незрелых умов. А вовсе не бессовестные эксперименты с благими целями, прошу прощения. Бедные отдалённые мои предки, хоть и чрезмерно динамичные, как им лихо досталось! А я-то всю жизнь гадаю, отчего они выдались такие нервные и пугливые. К тому же своих мелких детишек страстно стремились запугать всякими чертями и демонами, пока те из пеленок не вышли, а это, оказывается, была вполне разумная профилактика.

– Точнее выразиться будет, как ты заметила: ехала деревня мимо мужика, – сформулировал рыбо-сапиенс без смущения. – Причем бесконечно долго, видишь, я с вашими понятиями знаком. Эдак тысяч десяток оборотов вокруг светила, а то и больше, я со счета сбился и удалился в мрачные глубины с серой, как ты изволишь мыслить. Там, вернее, тут, принял нынешний облик и занялся другими делами, не дождавшись, пока вы дозреете. А именно, пока у вас появятся хоть какие-то извилины, способные принять маловероятное без испуга и превратностей. Глянь, не успел обернуться, а ты уже здесь. Наш юный друг, твой Черный Пёс взялся и нашёл, лихо отследил прямо на поверхности. Хвалю.

– Ой, а можно я поинтересуюсь? – почти невежливо Синяя прервала поток восхвалений, возник интерес по профессии и возобладал над всем буквально. – Какими из базовых мифов мы вам обязаны? Ну, понятно, прежде всего, доктор Фауст, но это почти сознательная интерпретация. А вот, скажем, волшебные сказки и весь магический фольклор, с волшебной палочкой и полётами на метле?

– Постой, прелестная наяда, не торопись, слишком вы увлекаетесь, в том прелесть и ваша беда, очень предметное воображение, ни у кого такого нету, – отставной наставник рода людского поспешил охладить чувства гостьи. – Летать на метле дело нехитрое, в особенности, если дымом надышаться, а вот иные позитивные примеры тебе знакомы, я надеюсь. Если имеешь веру с горчичное зерно, то можно двигать горы, или же накормить кучу народу двумя рыбами и одним хлебом, или наоборот, числа тут неважны, а пища останется. Такие трюки были лишь для наглядности, не более того. Но базовая идейка, что любой сапиенс есть образ и подобие, если он того пожелает и поучится – это более серьёзный урок, и его почти усвоили, как оказывается. Я рад, хотя вы опять далеко ушли в сторону, играете в преобразование предметного мира при помощи техники и информации, минуя пропущенный поворот в сознательной деятельности.

– Ага, вот у меня есть один приятель-коллега, тоже культуролог, он лелеет замечательную мысль, что без учения упомянутого чародея не было бы ни автомобиля, ни холодильника, – не выдержала и встряла Синяя. – Идея кажется поначалу донельзя экстравагантной, но теперь я понимаю, что довольно логично.

– Примерно так, – охотно согласился экс-наставник. – Долго запрягаете, но быстро ездите, однако поворот всё же пропустили, а может быть и нет. Может статься, сейчас как раз и время. Автомобиль, самолёт, холодильник и компьютер вы в массе почти усвоили, и почти не путаете с магическими силами, теперь можно в обратную сторону, но очень осторожно, как ты понимаешь.

– Наш проект, он как раз учитывает сложности массового понимания, – наконец вмешался куратор, вдохновленный примером подопечной. – Прошлые и настоящие…

– С проектом мы отлично знакомы, он почти тот же, с небольшими вариантами, – подтвердил экс-куратор. – Оставалось глянуть на нынешнего исполнителя. У меня они и раньше бывали, каждый сбивался с пути рано или поздно. Или сбивали. Бедняги потом жутко переживали и, фигурально выражаясь, запивали мёртвую. Сонму ангелов долго приходилось утешать. Ну что, посмотрим на этот раз, хуже, пожалуй, не будет, если мне не показалось, конечно. Занятный сейчас приплыл экземплярчик, кстати, это комплимент. Впервые другого пола, раньше с ними почти не общался, очень уж были отстранены от всего прочего, кроме продолжения рода, хотя мозги удачнее устроены. Более подготовлены для сотрудничества, а не для конфронтации. Это тоже комплимент, душа моя. Ну давай, действуй, авось получится, а если нет, то не впервой, не горюй. Возможность заблуждения на этот счет – примерно 15 процентов, это по-вашему, очень пока недурно.

Таким странным поворотом беседы трехсторонее общение разумов и завершилось. Синяя поняла, что это ей опять сделали комплимент, признали годной к исполнению проекта, и ненароком отключилась от обмена мыслями, наверное, слегка умственно переутомилась.

Её тут же заняла вполне праздная мыслишка, отчего бывший наставник человечества принял такую подводную форму, а также, где они, собственно, находятся. И почему она раньше здесь не побывала и не познакомилась с опекуном своего куратора. Ей казалось, что такое интервью могло предшествовать разработке проекта, так было бы торжественнее, но в чужой монастырь со своими уставами не ходят. Может быть, её не хотели смущать разговорами о неудавшихся попытках, или существовали иные веские соображения, не так уж важно.

По всем вышеуказанным соображениям Синяя весьма легкомысленно пропустила деловое напутствие, если оно было, и въехала в общение в завершающий момент, когда наставник Рыба-Кит отдавал последний салют преемнику. Буквальных выражений она не уловила, а смысл оказался простой, примерно вот такой: «И флаг вам в руки, дети!»

– Очень приятно было познакомиться! – с остаточной вежливостью спохватилась она, уже в некотором удалении от места свидания, и получила напоследок занятный ответ.

– И вам того же, во всяком случае не хуже! – донеслась до неё отличная стилизация под собственную манеру общения, навязанную ею, как оказалось, не только текущему куратору, но и древнему наставнику.

Практически сразу после тьма перестала мерцать, сосредоточилась, углубилась, и перепонки в органах чувств стали таять и уходить. Наступало перемещение неизвестно куда, и куратор держал путь сначала вместе с нею, потом отделился и растворился, она оказалась одна и не вполне осознала где и когда.

(Конец неопознанного во времени эпизода)