Текст книги "Проект «ПАРАДИЗ»"

«Думать следует отдельно!» – нудила она назидательно в ритме дуновений ветерка с моря. – «Если решение не принято, то положено перебирать возможности, потом выбрать и представить место тщательно, а не бросаться, сломя голову! Это Лья, не моргнув глазом, попадает сюда прямо из своего Колледжа, на то она и профессор! А я тут даже и не первоклашка – извольте помнить. Так только маленькие мечутся, самые неумелые детишки – куда глаза глядят. Фу, как стыдно!»

И действительно, следует признать, что переместилась она совершенно по-детски, на воздух, как представляла местность сверху. Хорошо ещё, что здесь всё давно продумано и недоумки системно защищены, ей тут же предоставили поддержку в виде подручного планера, потому что гравитацией она никак не владела, извините. И грохнулась бы оземь, окажись она в любом другом месте, кроме заботливого Парадиза. Думать надо!

Однако, свершив себе скорый и строгий разнос, Синяя тут же забыла о личных несовершенствах. Никуда от них не денешься, а виды под нею были как раз те, что надо, значит ей мечталось абсолютно правильно.

Она парила на небольшой высоте над синим морским заливом, он вдавался глубоко в сушу между двумя мысами. На одном из них, справа от неё, раскинулся и оседлал холм знакомый замысловатый город (личная фантазия хорошего знакомого), а другой мыс, тот, что через залив, заселялся индивидуально, большими неровными площадями. И как-то отдаленно вспоминалось, что там были незанятые куски, где отлично можно было отстроиться, хоть временно, хоть постоянно.

А создать для приема гостей захотелось именно виллу у моря, с видом на отдаленные огни, что мыслилось очень романтично. Кстати, и сама Синяя всё время хотела соорудить себе что-нибудь постоянное и пожить оседло, но никак не получалось. Может быть, в следующий приезд…

На данный миг, как по заказу, время обращения светила подходило к плановому, огромный шар-овал очень медленно, почти незаметно катился к горизонту, а свет от него простирался мягче и обширней.

Подлетая с моря к обжитому мысу, Синяя соображала, куда ей направиться, где между двумя «постройками» найдется место для её едва задуманной виллы. Как ей и помнилось, границы занятого и свободного чертились в воздухе лёгкими контурами, и места как раз хватало на скромную постройку. В свободном пространстве имелся кусочек моря с малым пляжем, чуть больший кусочек сада-парка, где пока пестрели кольца и спирали растений разного рода – бывший поселенец, надо думать любил луговые посадки и оставил их на память любому преемнику.

Пока же вежливость предполагала представиться ближайшим соседям, по поселению и кратко приветствовать их, не отвлекая. И к тому же не забыть пригласить пожаловать на один вечер, а они сами разберутся, стоит им жаловать, либо воздержаться от посещения.

В порыве воспринятых хороших манер Синяя направилась к выбранному участку примерно посередине между соседями, для должного привета.

С одной стороны облюбованного владения в воздух узорами взмывали волны удивительных ароматов, а вслед за ними стремились облака разноцветных клочков, скорее всего, стаями летали роящиеся насекомые, вроде мотыльков, решила Синяя.

Обитатель соседнего участка скрывался в какой-то эллиптической световой завесе под мощными серыми стволами, и из неё, надо полагать, руководил порывами духов и туманов из пчёл и бабочек – получалось вовсе недурно и отчасти красиво. Хотя, понятно, Синяя как недавняя гостья Парадиза ни в жизнь бы не догадалась, чем именно занимается сосед слева. Искусством, либо сельским хозяйством, или вполне возможно чем-то совсем третьим, впрочем неважно.

Она послала в сторону воздушных узоров свои опознавательные приметы, с приветствием и приглашением, если будет желание. При том обозначила, что пока располагается на один вечер и к ней приглашены экзотические посетители, также тактично признала, что сосед её слегка озадачил своими занятиями.

В ответ вместе с незнакомыми ароматами принеслось одно невнятное приветствие. По всей видимости, таинственный повелитель ароматов был полностью поглощен дрессировкой мотыльков и ничем более не не интересовался.

Справа по курсу возносилась ввысь объёмная прозрачная колонна отчасти схожая с водонапорной башней, под ней колыхалась листва коротких кудрявых кустов, вроде бы фигурно подстриженных, а сквозь прозрачный столб рос мощный спиральный стебель, наподобие винтовой лестницы. Скорее всего, этому следовало быть жилищем, праздно подумала Синяя, но послала в сторону башни такой же формальный привет и не стала вдаваться в подробности соседского обихода.

Однако со стороны башни донесся иной ответ, Синей даже пришлось зависнуть в воздухе и принять визуальное сообщение.

К ней бодро приплыл прозрачный шарик, а когда разросся, то в нём явились симпатичные мама с дочкой, обе самого нежного возраста, и спросили можно ли им, не являясь на экзотическое сборище (малышке рановато, понятно), просто поболтаться рядом, пока гости не явятся. Не будет ли возражений?

Синяя откровенно полюбовалась милой парочкой, выразила самое радостное согласие и пригласила на свой участок немедленно, далее вежливо добавила, что их строение ей тоже весьма импонирует.

Понятно, что к месту тотчас условленной встречи, посреди кольца из махровых цветочков, Синяя постаралась опуститься как можно изящнее, по плавной дуге, чтобы не ударить перед гостями лицом в грязь, к тому же напомнила кринолину, чтобы вернулся в исходное состояния для экзотики, пусть соседки полюбуются.

Они обе уже прибыли, и младшая даже подпрыгивала от нетерпения, при этом её наряд из цветных платочков реял, как флажки. (На самом деле Синяя знала, что платочки – это вообще-то учебники или точнее, сказать, шпаргалки, и, судя по их обилию, малышка находилась в самом начале обучения всевозможным парадизным премудростям.

За один из платочков следовало просто-напросто ухватиться, тогда он спешил на помощь тем, кто ещё не усвоил, как информация хранится в голове и откуда её брать. У Синей тоже продлился, хотя и недолго, похожий период просвещения, хотя лоскутками её не обвешивали, обошлись из гуманности менее заметными приспособлениями.)

А мама девочки ухитрилась в краткий миг между приглашением и прибытием облачиться в парадное одеяние, навела на себя изысканный рельефный узор в два цвета, поэтому казалось, что на ней изящное кружевное платье в обтяжку. Так у них в данный момент было принято среди «модной молодёжи». Самая решительная молодёжь, правда, делала узоры из живых побегов зелени, они росли и шевелились, а потом там распускались цветы и колосилась нива, но это были полные изыски для внутреннего обращения среди местного юношества.

Старшее поколение, к которому автоматом причислялась Синяя, в такие игры не вступало, а облачалась консервативно, правда, кто во что горазд, иногда просто никак, это был самым консервативный из возможных способов. Называлось сие состояние первоначальным, или во что Бог послал, либо как натура распорядилась, а всё прочее – забава, милые игрушки для деток.

Хотя, разумеется, следовало учесть, что аборигены, почти в точности походящие на хомо сапиенс, имели одно отличие, позволившее Синей войти в этот нудистский мир без особых потрясений для своей основательно извращенной психики. Безволосая матовая кожа местных жителей была почти полностью покрыта более темными точками наподобие мелких веснушек, причём это шло индивидуальными узорами с разной плотностью и создавало интересное впечатление татуировки, к чему в принципе, вполне легко можно было привыкнуть.

Человек любого пола, покрытый сложным рисунком, почему-то не кажется скандально голым, что было для Синей большим облегчением. Понятно, что в более суровом климате, скажем, на полярных шапках все прикрывались традиционными костюмами, типа чукотских, правда не для тепла (оно легко достигалось и без костюма), а для форса и оптимального общения с Друзьями Псами. Тем было приятнее, чтобы у двуногих друзей на морозе росла пушистая шкура, поэтому им делалась уступка.

Кстати, к особенностям лиц своих любезных хозяев Синяя привыкала с большим трудом. У каждого из аборигенов веснушки на лице образовывали что-то вроде маски, скрывавшей нос и верхнюю часть скул под глазами, так что вне её видны были только глаза и рот. Сначала местные жители казались Синей все буквально на одно лицо, оно дьявольски напоминало Крошку Енота, однако потом она присмотрелась, привыкла, а впоследствии устроила и себе что-то вроде легкой вуалетки из бронзовых точек, чтобы особо не смущать публику. До того все встречные опешивали при виде её непривычно открытого лица. Оно казалось им неприятно незащищенным и даже отчасти беспокоило.

«Вот она плата за схожесть!» – охотно комментировала Профессор Лья. – «Мой вид никого из вас особо не смущает, а себя вы хотите видеть привычными, потому что и так очень близки, следовательно, желаете усилить сходство. Это любопытный феномен, стоит поизучать, вы и вправду чрезвычайно схожи, снаружи сразу и не вычислишь.

В особенности эти ваши копны шерсти на головах, нет к этому привыкнуть может только специалист, и для чего они нужны, толком ведь никто не скажет. Я склонна полагать, что обе ваши расы сходно сформировались из приматов на морском берегу, наполовину в воде, а потомство держалось за эти ваши гривы, чтобы не отнесло волной – не иначе!»

Так или иначе, но с течением непризнанного времени Синяя стала полагать любого аборигена практическим соотечественником и никаких сложных комплексов их вид у неё не вызывал, напротив она выучилась читать по их внешности необходимую информацию.)

Когда Синяя окончательно приземлилась с некоторым пируэтом и увидела соседок вблизи, они ей понравились ещё больше, скорее всего потому, что принадлежали к нечастому типажу, ей лично особо близкому и почти родному. В обеих ощущалась лёгкая неотчетливость цветов, некая размытость. Обычно местная публика казалась прорисованной тушью, а эти мама с дочкой были исполнены как бы акварелью, их цвета были мягче и разнообразнее. Кстати, эта особенность здесь считалась скорее оригинальной, чем красивой.

Вот, например, Порфирия – своего рода эталон, смотрелась выкованной из металла и красочного блеска. Но Порфирия была нарочито, даже эпатажно старомодна, чем очень гордилась. На самом деле несколько десятков поколений назад в этих мирах произошла ревизия внешнего облика. «Хомо парадизус» плюс все остальные из родственных миров дружно пожелали довести свой биологический вид до совершенства, включив в параметры собственное представление об эстетическом идеале.

В результате неожиданно для себя (учёные советники задним числом честно признали ошибку в расчётах) через несколько поколений они столкнулись с прискорбным единообразием нескольких идеальных образцов, постепенно все стали почти на одно совершенное лицо, и это никому не понравилось – выявилось что-то вроде сборища кукол Барби с партнерами, только в разных цветовых гаммах.

Исправляя неудавшийся замысел для грядущих поколений, а это тоже произошло основательно давно, парадизяне+ стали делать акцент на разнообразие и оригинальность, плюнув на бытовавшие прежде эстетические идеалы. Пусть особи выглядят как замухрышки (по местным понятиям), только бы не смотрело отовсюду одно и то же приевшееся совершенство облика. И чем оригинальней получалась особь, тем им казалось лучше.

С такой точки зрения нынешние гостьи Синей вполне могли считаться образцом оригинальности облика, точнее выглядели, как полные дурнушки, если числить от устаревших образцов (скажем, от ранее упомянутой Порфирии). И при том нечто чудилось в них родное, почти что своё. Обе отчасти напоминали гогеновских полинезийских красавиц, только в густо-золотистой гамме, со смазанными веснушками и прозрачно-влажными глазами неотчётливого цвета – от темно-сизой синевы до бесцветных бликов. Поэтому их непривычные имена не явились для Синей неожиданностью, такая цветовая гамма предполагала сюрприз из сложной области прозваний. Юная мамаша выдала свой развернутый образ-символ как «Свет двух лун на восходе» в женском роде, а девочка звалась «Светлячком при луне» тоже в женском наклонении.

Синяя как увидела, так и сообразила, что сочетание двух первых лун в Парадизе, без яркой и пестрой третьей, как раз дает неяркий и сложный свет трудноуловимого оттенка. Совсем как сложно окрашенные глаза соседок и общая нестандартная цветовая гамма обладательниц поэтических имён.

В принципе Синяя почти привыкла к многоступенчатым, насыщенным информацией местным именам, хотя сперва они приводили на память романы про индейцев или прозвища обитателей Южных морей: Красный койот, Веточка Магнолии и тому подобное прочее.

К тому же обладатели имён имели привычку менять их с текущим возрастом и личными соображениями, что не облегчало понимания, ну просто никак. Однако основа для личных имен существовала простая и четкая, в них упоминалась доминирующая генетическая линия, обозначенная цветом либо оттенком, к ней прикладывалось информация о поле, возрасте и месте обитания, с некими нюансами, каковые гостья Парадиза не всегда улавливала сразу. Точно она знала лишь одно: чем темнее и насыщеннее упомянутый цвет, тем биологически старше и образованней обладатель.

Внешний облик носителя имени всегда соответствовал, было бы совершенно немыслимо, чтобы Порфирия показалась в светло-алом оттенке, ей следовал только темный багрянец. У остальных парадизян+ все натуральные цвета с возрастом углублялись, в особенности цвет глаз, кожи и оттенок волос.

Последние, правда, бывало что и раскрашивались в косметических целях самым немыслимым образом. Однажды та же Порфирия явила себя Синей с догорающим пожаром на голове. Это был просто какой-то ужас, все чувства гостьи взывали к огнетушителю!

Детишки у этой расы были Прозрачные, юношество Светлое, средний возраст Яркий, а окончание специального образования переводило обладателя имени в насыщенный, почти темный регистр. Чем старше и опытнее индивидуум, тем темнее имя собственное – предельно просто.

Самые тёмные из всех, встреченных Синей, в домашних мирах типа Парадиза практически не обитали, у них шла иная жизнь в других сферах. Причём, даже примерная продолжительность жизни хозяев гостье была практически неизвестна. Насколько она догадывалась, жизнь у них длилось сколь угодно долго, пока не надоест.

Сама она звалась Синей не по умениям и навыкам, а из уважения к почтенному своему возрасту. Всё же не девочка, и даже не девица, по своим меркам вполне уважаемая матрона – поэтому Синяя, а уж птицу для полного имени она избрала сама, вспомнив культурный аналог из детских театральных впечатлений.

Цвет для обозначения гостьи тоже выбирался не произвольно, её природный оттенок радужки мог быть с натяжкой назван голубым, для первого знакомства её пробовали звать Синеглазкой, что казалось одновременно неуместным и забавным.

Дома глаза у неё были серо-голубые, в светлую почти незаметную крапинку, здесь же стали почти как сине-лиловая грозовая туча – для всеобщего удобства восприятия. Потому что светлые и прозрачные глаза здесь принимались за аномалию, невзирая на модные тенденции.

Во имя того же удобства обращения Синяя гостья имела дурную привычку называть знакомых на свой лад, и пока никто не возражал, даже напротив. По каким-то особым параметрам местная публика чувствовала себя польщенной, когда получала от гостьи новое имя.

Опять же в этих условных чертогах местных прозваний и этики Синяя очень просто теряла направление и соображение, почти так же, как со свободой и необходимостью, со временем и пространством.

На сей раз Синяя детально выложила маме с дочкой личное прозвище, изображение ярко-синей птицы в полёте и предложила свои варианты их имен для обмена. Обозначилось просто как никогда ранее, Света и Светочка – совпадение получилось дивное, к тому же дома жила и никуда не делась подруга Светлана с дочерью Светой, аналогия шла по полной программе.

После процедуры знакомства Света и Светочка любезно пригласили прибывшую гостью посетить их участок и посмотреть, какой дом они возвели для семейной встречи. Света со скромной гордостью признала, что ей это удалось впервые, она выучилась сложному делу возведения жилищ совсем недавно. И хотела бы показать гостье достижение, пока не прибыла остальная семья, если, конечно, у той есть время до своих гостей, хотя бы немножко.

Тогда и она, Света, с удовольствием посмотрит, как Синяя будет устраивать место для приема экзотической публики, такого она, Света, ещё не проходила в своем обучении. Гостье ничего не оставалось делать, как согласиться, тем более самой было интересно.

Мигом они все перенеслись к подножию прозрачной колонны, как Синяя правильно угадала, это и был остов семейного дома, правда, без индивидуальных помещений. Они должны были подстраиваться вокруг колонны по мере прибывания на место членов семейства, но вот сколько будет народу, Света знала неточно, поэтому медлила с размещением личных покоев.

Как Синяя верно представила, личные покои в принципе вились вокруг центрального столба, как украшения на Ростральной колонне в Питере, а общее помещение для сбора предполагалось внизу. Или, если гостья посоветует, то наверху очень легко можно сделать купол и переселить семейный сбор под крышу.

Гостья опять же представила оба варианта вчерне и заявила, что холл и гостиную лучше поместить внизу. Иначе новенький дом Светиного производства напомнил бы ей колоссальный гриб, о чём она, правда, Свету информировать не стала.

Пока старшие безмолвно обсуждали и представляли друг дружке проекты, младшая Светочка отчасти заскучала, забралась в колонну до третьего витка стебля и вытянула оттуда зелёный коврик, на котором стала весело раскачиваться и подпрыгивать.

Ужимки и прыжки у неё шли со звуковым сопровождением. Девочка пела вслух и довольно удачно. Насколько Синяя могла оценить качество музыки после уроков, данных Порфирией.

– Да, Букашка-Светочка у нас музыкальный талант! – бессловно и недально, чтобы дочка не ловила, отозвалась на похвалу мамаша. – Наставник считает, что это будет её главной специальностью, однако тут есть подводные камни. Надо чтобы всё остальное она осваивала не хуже, а Букашка ленится, ей бы только петь и петь.

И тут же Света обратилась к дочке с внятным призывом, читаемым и гостьей тоже. Произнесла она примерно следующее.

– Эй, Букашонок! Если уж взялась, то прыгай с толком, сделай себе каморку и свои песенки туда включи. Можешь и для остальной мелочи построить место, ведь вы захотите все вместе?

– И не подумаю! – тут же ответила Светочка. – Я для себя сейчас пою, а они где захотят, там и поселятся. Мы не решили, я лучше просто так попрыгаю! Хотя, ладно, балкончик сделаю, а всё остальное – ну его, я буду жить на балконе, можно?

Света-старшая махнула на ребёнка рукой буквально и фигурально, то есть дала разрешение делать, что вздумается, а сама поделилась с гостьей главной проблемой дня, даже попросила совета, как у старшей. Знала бы она, бедная, что по части устройства жилищ чужеземная гостья, хотя бы и солидного синего возраста, недалеко ушла от Светочки-Букашки, и, предоставленная сама себе, жила бы на балконе.

Проблема у юной Светы оказалась учебно-семейная, правда самая что ни на есть уютная и милая. В принципе на нынешнем семейном сборе они ждали появления Пестрой Летающей Белки (так звали одну из мамаш) с новенькой дочкой, малышка появилась на днях, и никто её пока не знал. Всё семейство, особенно детишки, желало увидеть младенца во плоти, но было неясно, даст ли добро педиатрия, может быть, лучше выждать какое-то время, чтобы мамаша с младенцем попривыкли друг к дружке, прежде чем вливаться в семью.

Вот Света и ждала, что подскажет Советник по младенцам нежного возраста, а сама колебалась, стоит ли ей подключать построенный дом к системам «матери и ребенка», не зная, явятся ли Пестренькая с дочкой. Не то чтобы Света затруднялась с подключением, просто специальные медицинские строения и жилища для младенцев она пока не изучала, поэтому могла подключиться по инструкциям, и при том лучше было заручиться консультацией того, кто умел подключаться на приличном уровне. Вот если бы новая соседка Синяя была так любезна и согласилась просто посмотреть, как Света подключается, на всякий случай, если понадобится.

Очень скромная просьба оказалась у соседки Светы, однако совершенно невыполнимая. И как бы это поделикатнее донести – думала Синяя в некотором смущении. Что касается подключения к сложным системам, то тут Синяя как была с самого начала, так и осталась профаном, и хорошо освоила лишь одну операцию – выход из них и ликвидацию того, что ей удалось понаделать, причем быструю и самопроизвольную, главное, чтобы не осталось следов её манипуляций, а то стыдно.

Однако Света уже разогналась на семейную тему, и ответа не требовала, подразумевала, бедняжка, что старший товарищ ей поможет. Синяя любовалась Светой, внимая безмолвным речам, вместе с ней обозревала объёмный «семейный альбом» на лужайке (Света наскоро соорудила что-то вроде водяного экрана и показывала семейство во всех видах) и надеялась, что проблема с подключением как-нибудь образуется, не стоит смущать милейшую домовитую девушку, а то ей будет неловко из-за собственной неуместной просьбы.

Семейный альбом тем временем шёл своим чередом, и Синяя узнала, что семейство у Светы пока небольшое, пятеро взрослых и столько же детей, включая новенькую девочку, и в принципе они хотят остаться такими же компактными, скорее всего, увеличатся на двух-трех, не более того. Расширенные семьи – то бишь по десять и более взрослых, плюс столько же детей, это уже многовато, так думала и Света и все остальные тоже. Хотя есть и любители больших семей, это дело вкуса.

Конечно, дочке Светочке-Букашке нужен маленький братик, а их третья мамаша, Сверкающая Рыбка определенно желает ещё девочку, поскольку у неё два мальчика – наглядно объясняла Света, при том демонстрируя портреты взрослых и детей, а для двоих будущих детишек нужно подобрать в семью пару отцов, подходящих к их сложившейся семье, это сложная задача. Пожалуй, не обойтись без семейного Консультанта, и Сверкающая Рыбка уже занялась, она самая деловая из всей семьи.

На водяном поле повторно возникла Сверкающая Рыбка во всей красе, очень стремительная и яркая в блестящей сетке, почти законченный специалист по обустройству жилых массивов, ещё точнее растительности при них, так сказать дипломированная садовница, и лучезарно улыбнулась, расположившись среди фантастических цветов своего производства.

В реальности, изделия Св. Рыбки скорее походили на лапшу из блестящей фольги, наверное, это случился местный садовый авангард, как бывает свойственно молодым специалистам. От всяческого сверкания у гостьи Синей в голове произошёл затор, и она не сразу поняла, что смотрит уже не в «альбом», сообразила только, когда Света стала представлять свою Рыбку, а та отвечала любезными словами среди отблесков и сверкания.

Когда Синяя отозвалась дежурным представлением, то без промедления переключила беседу на Свету и сразу узнала, что Рыбка явилась доложить, что нет, Пестренькая с дочкой не явятся, педиатрия советует воздержаться. Однако у неё, у Рыбки, имеется предложение – не устроить ли им смотрины, обнаружилась парочка подходящих кандидатов на семейные вакансии, хорошо бы их пригласить прямо сейчас сейчас.

Со всеми остальными она уже обговорила, нет ли возражений у Светы? Что касается жилища, то для гостей делать ничего не надо, они отлично остановятся в Городе напротив, поскольку много о нём слышали и с удовольствием посетят. Один из кандидатов местный, из Парадиза, другой прибудет специально, он учится во Внутренних мирах, выбор, понятно, за Светой.

Пока Света собиралась с мыслями, Сверкающая Рыбка обратилась к гостье, ей было страшно интересно, это раз, потом она пожелала узнать про её гостей, кто там будет, даже из Внешних Миров? И не помочь ли гостье Синей оборудовать парк к приему гостей? Она, Рыбка, готова, если гостья пожелает. Очень стремительная оказалась Рыбка, и впрямь чрезмерно деловая, Синяя за ней едва поспевала, честно говоря.

Как ни соблазнительно было окунуться в семейную жизнь хозяев и даже принять участие, но Синяя понимала, что сейчас произойдет перегрузка её личных систем, а перед детишками срамиться не хотелось никак.

На самом деле вся эта семейная когорта с младенцами и множеством родителей по возрасту и опыту годилась ей в потомки, они одновременно учились и строили своё сложное семейство – так проходил у аборигенов процесс получения всестороннего образования.

Однако обижать Стремительную Рыбку тоже не хотелось, поэтому Синяя не решилась сказать «спасибо, не надо», вместо того сбросила помощнице-садовнице примерный эскиз того, чего бы она хотела – в тайной надежде, что с таким старьем авангардная художница возиться не захочет и сама пойдет на попятный. Но нет, Св. Рыбка приняла эскиз, повертела его и заявила, что, пожалуй, даже занятно, она постарается вырастить такой скверик на соседнем со Светой участке, ещё до своего прибытия, через небольшое время можно будет принимать работу. Эдак примерно, если они придут туда своей скоростью, тогда пусть свяжутся с ней и скажут, годится либо нет, ей будет нетрудно переделать.

Синяя от души возрадовалась передышке, и они втроем пустились в пеший путь по участку, то пересекая, то огибая лабиринты из трав и кустов, то ныряя в них. А маленькая Светочка носилась вокруг и радостно щебетала, объясняя, что цветущая карусель выращена специально, чтобы они с братьями вдоволь наигрались в прятки и догонялки. И что мальчики возьмут с собой друзей-псов, у них у каждого уже есть, а у Светочки скоро будет, вот она чуть-чуть подрастёт. Ей хочется совсем маленькую беленькую собачку, и она знает, как назвать, наверное, ей самой позволят, или она даст подружке-псине своё имя, это тоже можно.

Солнце Парадиза, с торжественной медлительностью клонилось к закату, дёрн под босыми ногами мягко пружинил, и Синяя почти отключилась под непрестанный детский звон – ей стало все равно, дойдут ли они когда-нибудь до цели, хотелось идти и идти, перебрасываясь с милой старшей Светой несложной информацией.

Последний день в Парадизе вышел чрезмерно насыщенным, особенно к концу, а дел предстояло чрезмерно много – вагон и маленькая тележка. Синей хотелось выстроить приличный павильон для приема гостей, сделать их пребывание полезным и приятным, а далее навестить в ближнем Городе своего приятеля.

«Славный остров навестить, у Гвидона погостить…», – ей думалось детскими стихами от крайней усталости. Город, видный с моря, был его, приятеля, последним шедевром, и Синяя всегда навещала «славный полуостров» с пользой и приятностью, даже кое-чему училась.

Так, не мешкая и не торопясь, они подошли к невидимой границе участков, растительные лабиринты кончились, и перед ними простерся бесконечный луг, травы колыхались, как узорное пшеничное поле, в них просматривались концентрические круги и сдвоенные спирали – так оставил земельные угодья неведомый предшественник.

– Пожалуй, у нас Букашка утомилась, – деловито решила Света, и в самом деле, Светочка не носилась кругами, а плелась по травам чуть поодаль. – Сделаем дорожку?

– Да, разумеется, – отозвалась Синяя и уточнила. – Какую вам удобнее.

Сама она таких процессов не изучала просто никогда и села бы в лужу самым неприкрытым образом, доведись ей возводить нечто подобное на незнакомой местности.

Света чуть опешила, в её мыслях читалось вежливое недоумение, но со старшими спорить в Парадизе не приходилось, обычно они отлично знали, что делают, в том и заключалось их возрастное преимущество. Им не задавали ненужных вопросов, что тоже Синюю устраивало.

Вежливая Света обратила взор сначала к горизонту, потом к почве, глазами прочертила направление (это Синяя сообразила, сама бы принялась за дело точно так же). Затем Света сосредоточилась, замерла на месте, даже глаза у неё потемнели, овальные зрачки просто слились с радужкой, и показалось, что в глубине замелькали искры.

«Бедняжка Света!» – незаметно посочувствовала Синяя. – «Не было у девушки хлопот, так взялась опекать иномирных гостей!» Видно было сразу, что для юной Светы процессы управления неживой материей представляли ощутимую трудность, она как бы читала по складам и шевелила губами. Но Синяя ничем помочь ей не могла, и даже не пыталась, образование и силы ей не позволяли, даже в Парадизе.

– Готово! – с облегчением выдохнула Света почти вслух.

И сразу уселась на мягкий прозрачный валик, оказавшийся у них под ногами, и он мгновенно разлился в лужицу. Туда же шлепнулась Светочка, и Синяя поспешила последовать примеру, пока дорожка не утекла вдаль, она уже поехала, медленно и плавно перекатываясь по траве. Сверху дорожка смотрелась, как неглубокий прозрачный ручей, а на ощупь казалась почти твердой и отменно упругой.

Так они и поехали втроем посреди нескончаемого луга, травы колыхались вокруг, иногда смыкаясь и задевая их сложными метелками соцветий. Тогда отовсюду на них сыпалась пыльца, взвиваясь вверх, как облачка конфетти и повисая в воздухе. Прошло какое-то небольшое время, поездка на дорожке-ручье оказалась отменно приятной, и Синяя решилась совместить отдых с полезным делом, никогда ранее ей не доводилось так близко соприкасаться с реальной, обычной жизнью обитателей Парадиза, как-то не выходило.

– Света, если вы не возражаете, – обратилась она к девушке. – Если бы вы сделали для меня ваш семейный альбом, подробный и с историей, я была бы очень рада. Ваш мир мне отчасти знаком, а вот о семьях я знаю не слишком много, вернее, скорее в теории.

– Нам всем тоже будет очень приятно, – мгновенно согласилась Света. – Вы его с собой возьмете? Как замечательно! Но вот как с первой и третьей семьей? Моя первая – она вам нужна? А насчет третьей, наверное, лучше попросить кого-нибудь ещё, мы даже и не думали.

– Нет, Света, спасибо, вашей нынешней достаточно, – почти смутилась Синяя. – Просто маленький реальный альбомчик, ладно?

– Сейчас исполним, просто мигом, – пообещала Света, потом спросила с почти академическим апломбом. – А у вас другая семейная система?

– Чуточку иная, хотя похожая, – самую малость помедлила Синяя, понимая, что для этой аудитории нужна самая общая информация. – В основе родители и дети. Как правило, родителей двое, у них общие дети, но есть множество иных вариантов.

– Это же самый сложный способ, – удивилась Света. – У нас есть такие семьи, но очень, очень редко. Почти никогда, потому что этот вариант ограничивает генетическое разнообразие, если у потомства общие родители. Кроме того, получается лишняя нагрузка на родителей, и детям сложно – их будет мало для общения. Вот у меня шестеро братьев и сестёр, я седьмая. Было в самый раз, даже сейчас иногда скучаю, и кто-нибудь нас всегда навещает. У моей Светочки их четверо и будут ещё. Разве вдвоем возможно вырастить такую ораву? Ой простите, я, наверное, неправа, раз у вас такая система, значит она обоснована, это я погорячилась.