Текст книги "Перо фламинго"

– Фата-моргана! – воскликнул Аристов, который до этого тоже не проронил ни слова. – Оптический обман. Мираж, преломление лучей в воздухе над пустыней.

– Я тоже так думал, – продолжал профессор. – Однако все сведения, а они очень скудны, рисуют нам реальное пребывание авторов в реальном городе. Правда, мертвом. Там нет людей. Он давно покинут, но там остались удивительные и странные произведения искусства. Некая непонятная «Сестра Ужаса». Что бы это могло быть? Может, еще один огромный сфинкс? Кроме того, все те, кому довелось там оказаться, упоминают о некой Белой львице, мистическом животном, а также странном знании, о возможности приобщиться к неведомому, к тому, что человеку в земной жизни не дано.

– И что же это за знание? – изумился Лавр.

– В том-то и дело, что те, кто оставил свои свидетельства, этой возможностью не воспользовались.

А от тех, кто рискнул, не осталось и следа. Последними, кому открылся Альхор, были два французских солдата из армии Наполеона. Они заплутали в пустыне, и вдруг перед их взором возникли развалины города. Не знаю, что там произошло, но вернулся только один солдат. Именно он и поведал о странном и страшном городе, о товарище, который, по его словам, отправился в преисподнюю. Солдат чудом выжил, но, как свидетельствовали доктора, разум его помутился и его рассказ не был принят серьезно.

Я читал об этом случае в одном малоизвестном научном издании. Признаться, меня вся эта история занимает чрезвычайно. Я верю и не верю одновременно, но мне кажется, что на этой древней земле мы действительно можем повстречать нечто недоступное нашему современному разуму. Но все же я всегда остерегался говорить с серьезными учеными на подобную тему, боясь прослыть шарлатаном. Репутация ученого, знаете ли, очень хрупкая вещь!

– Вы правы! – кивнул Северов, и выцветшие его глаза смотрели лукаво. – Поэтому искать Альхор должны люди свободные от предрассудков, условностей. По-хорошему авантюристы, не так ли, сударь? – обратился он к Аристову.

– С чего вы взяли, что мы с вами одного поля ягода? – брови Егора поползли вверх. Ему было неприятно это неожиданное единение с неизвестным проходимцем.

– Сразу видно, что вы тут немного посторонний, что ли. Взгляд у вас не такой как у тех, кто недавно покинул светскую гостиную или уютный кабинет. И ранение свежее, тоже не от ножика перочинного. – Северов кивнул на руку Аристова, обезображенную шрамом, который открывал закатанный рукав рубашки. – Вы, сударь, англичан остерегайтесь. Они волонтеров с радостью в тюрьму упекают!

– Ого! – неприятно удивился Егор. – Да вам бы, батенька, в Шерлоки Холмсы податься, а не торговать вразнос мумиями!

– Да, да! – незлобиво рассмеялся Северов. – Вы не сердитесь на меня, что я ваш секрет обозначил. Не сердитесь, что я вторгся в вашу дружную компанию. Не мог побороть острого желания немного поговорить на родном языке да еще с образованными людьми. Простите меня, господа. Я вас покину!

И он уже собирался встать и откланяться, как Соболев его удержал за рукав:

– Постойте, вы не можете просто так уйти! Вам надо плыть вместе с нами по Нилу, и, может, нам повезет наткнуться на Альхор.

Северов с деланным равнодушием пожал плечами.

– Это, опять же, сударь, дорого. Я не в состоянии оплатить билета. А от вас я такого подарка не приму. Теперь по Нилу ходят английские пароходы и до Ассуана можно добраться за три недели. Цена билета 30 фунтов стерлингов, или по-нашему 122 рубля 20 копеек, завтрак, обед и чай. Ужас, как дорого! Но все же это самый дешевый способ плыть, да только не больно удобный. Колокол звонит, все на борт, корабль отплывает. Нет возможности предаться самостоятельному плану движения.

– Так что же делать! – воскликнул Петя.

– Можно попробовать нанять лодку, по местному дагабиех, и быть господином своего времени. Хозяин лодки причалит, где пожелаете, но стоит это удовольствие намного дороже – 560, а то и 600 рублей. К тому же надобно сделать подарок хозяину лодки. Он же и капитан. Вот и решайте.

– Вот что я вам скажу, – Соболев поднялся с мягкого дивана. – Ступайте завтра на берег и подыщите нам такую лодку, чтобы могли отправиться тотчас же и без помех.

Ночь была на исходе и небо уже светлело, когда общество стало расходиться по комнатам. Соболев, Петя и Зоя еще о чем-то спорили, история с Альхором поразила всех необычайно. Петр не мог простить отцу, что тот скрывал такую необычную тайну и не поделился ни с кем.

– Прямо приключенческий роман! – сверкала глазами Зоя.

– Это не роман, а обман, авантюра. И человек этот – ловкий мошенник, а хуже того, разбойник, душегубец, – ворчала Серафима Львовна, подымаясь по лестнице к себе в номер. – Скорей всего лодка, что он якобы наймет завтра для нас, – разбойничий вертеп. Там, небось, его сообщники завезут невесть куда и зарежут!

От этих жутких подозрений Серна так расстроилась, что чуть было не расплакалась от страха. Сказалось и утомление пережитого дня.

– Не могу с вами не согласиться, – Аристов поднимался следом.

– Так что же делать? – она остановилась на лестнице и повернула к нему расстроенное лицо.

– Вам надо убедить мужа не обременять себя сомнительным знакомством, а я могу только обещать быть начеку и убить мошенника при первом же подозрении!

Егор сказал это так спокойно, с такой уверенностью, что Серна тотчас же успокоилась и полностью ему доверилась. Вообще, она заметила, что Аристов говорил мало, но как-то всегда к месту, разумно, взвешенно. Его слова, движения были полны невыразимого чувства собственного достоинства и уверенности в своих силах.

– Конечно, обидно быть в плену женских страхов и прозевать великое чудо, необыкновенную тайну… – продолжила уже другим тоном Серафима Львовна.

– Если она существует, эта тайна, этот город-призрак Альхор, – резонно заметил собеседник, – то, как я по-прежнему полагаю, это есть проявление известного явления фата-моргана. А все свидетельства – просто бред сумасшедших, несчастных, потерявших рассудок после мучений в пустыне.

– Да, да… – она мечтательно улыбнулась, – но, знаете, это же прекрасно, когда есть такая красивая, хоть и безумная мечта. И так странно, поверьте, очень странно, что мой супруг вдруг тоже оказался ею пленен, хотя до нынешних дней я не замечала в нем признаков романтической натуры.

– Как же! – тихим голосом заметил Егор. – Как же он мог не иметь романтических устремлений, когда женился на вас?

– А, полноте! – Серафиме были приятны его слова. Она махнула рукой и излишне резко обернулась, чтобы идти наверх. Но не удержала равновесия, покачнулась и чуть не упала вниз. Однако крепкие объятия Аристова остановили падение. Это был только миг, мгновение, он держал её ровно столько, сколько мог позволить себе порядочный человек, который просто помогает даме избежать падения на лестнице. Но обоим показалось, что это мгновение длилось и длилось, и даже тогда, когда он осторожно поставил её на пол, пронеся на руках весь пролет, чтобы не дай бог, опять не упала.

– Благодарю, – едва пролепетала Серна.

– Доброй ночи, – он отступил, отчаянно желая, чтобы этот миг длился вечно.

Серафима еще немного постояла перед дверью в комнату и только когда услышала внизу торопливые тяжелые шаги мужа, поспешила войти. В голове у неё шумело, все плыло перед глазами, сердце прыгало в груди. Она все еще чувствовала себя в объятиях Аристова. Никогда, никогда она не испытывала такого безумного желания принадлежать мужчине. И это совершенно испугало и сбило её с толку, ведь это не муж, а совершенно посторонний молодой человек. К тому же моложе её на десять лет! Но эти жалкие робкие доводы разума померкли перед волной неведомых ощущений и желаний, которые тотчас же родились где-то внутри, в каком-то неведомом закутке её тела.

Да, матушка, вот что значит предаваться коварному дурману кальяна!

Глава четырнадцатая

Утро следующего дня Соболевы провели в спорах о том, что следует предпочесть – комфортабельный английский пароход или утлую лодчонку феллаха. Безопасность и удобства или полное неожиданностей и страха приключение? Конец прениям положил Аристов, который спозаранок уже посетил берег Нила и сам нашел небольшой паровой бот, который принадлежал местному хеддиву. Северов, когда узнал, что его предложение отвергнуто, только уныло пожал плечами.

– Не удивлюсь, если господин Аристов принял меня за одного из тех мошенников, о коих мы вчера так много говорили. А может, и того хуже, за коварного убийцу, заманивающего своих жертв.

При этих словах Серафима смутилась, а Егор и бровью не повел, показывая всем своим видом, что он начеку. У него даже ружье с утра висело за спиной, чего раньше не замечалось.

– Впрочем, вы правы, господа, совершенно правы в своих опасениях, – продолжал печально Северов, – мое лукавство заключалось лишь в том, что хозяин лодки обещался взять меня бесплатно, коли я найду ему богатых путешественников. Что ж, не судьба.

И он снял шляпу, чтобы проститься.

– Погодите, Северов, погодите! – Соболев поморщился, так неприятно было для него унижение этого человека. – Вы честно признались в своей маленькой хитрости, да в вашем положении она и простительна. Пожалуй, я смогу взять вас собой. Будете оказывать разные услуги. Доктор нам всяко может пригодиться.

– Благодарю, – Северов покраснел и поклонился. – Я готов быть вам полезен. Однако сразу могу заверить вас в том, что быть может, даже мое присутствие не поможет вам узреть Альхор. Он является лишь тому, кому сам пожелает. И узнать, кто это будет, совершенно невозможно.

– Ну что ж, ваша честность нам приятна. Нам повезет, я уверен! – Соболев тряхнул седой головой, и вся компания устремилась на берег Нила, где их ждало судно.

Паровой бот оказался посудиной старой, видавшей виды, но довольно бойко двигавшейся по волнам могучего Нила. Путешественники расположились по каютам, маленьким, но, как ни странно, довольно уютным и чистеньким. Теперь предстояло плыть вдоль древних храмов, селений, финиковых и банановых рощ, стад грязных коз и верблюдов бурого цвета, зарослей высокой травы, скрывавшим диковинных зверей. Северов оказался знатоком местных трав, животных и прочих тварей, коих оказалось немыслимое множество. К вечеру первого дня плавания судно медленно и плавно двигалось вдоль болотистого берега, поросшего высоким камышом. Серафима Львовна, стоявшая у невысокого борта, не могла сдержать крика изумления, когда среди зелени травы она узрела удивительных птиц нежно-розового цвета, стоявших на длинных красных ногах в прибрежном иле. Их изогнутые шеи с темными клювами были столь грациозны, столь изысканны, что невозможно было оторвать взгляда.

– Боже милостивый, какая прелесть! – только и могла вымолвить Серна.

Фламинго переступали с ноги на ногу, опускали в ил свои длинные шеи, сгибаясь пополам. И все с такой невероятной грацией, с таким изяществом! От шума бота и плескавшейся воды они пришли в волнение, и несколько птиц, издав резкий гортанный крик, взмахнули крыльями и медленно, величаво поднялись в воздух. Серафима Львовна с изумлением и восторгом обнаружила, что раскрытые крылья имеют уже иное, ярко-розовое и черное оперение. Птицы медленно кружили в воздухе, и на фоне заходящего солнца эти распахнутые крылья, розовые с черными концами, казались крыльями ангелов, случайно посетивших дельту великой реки. Бот приблизился к берегу, чтобы гости могли всласть полюбоваться птицами. Аристов ловко прыгнул на берег, не боясь промочить ног, и подхватил с воды еще не остывшее перо фламинго. Нежно-розовое, пушистое, трепетное. Отряхнув капли, Егор галантно преподнес его Серафиме Львовне, как будто это был удивительный цветок. Она приняла дар и воткнула его в брошь на груди.

Цветы тут тоже росли. Да, да, те самые, знаменитые лотосы. Белые и чуть розовые, они притаились среди водорослей и гниющих стеблей тростника. Цветы мерно покачивались на воде, на их острых лепестках дрожали капли. Зоя хотела сорвать один, но передумала, жаль было губить такую красоту!

Помимо изящных длинноногих розовых фламинго в зарослях оказалось еще много обитателей. Утки, лысухи, ибисы, марабу.

– Кто это? – спросил Лавр, наводя фотоаппарат на очередную птицу.

– Это черные ибисы, – пояснил Северов.

Капитан бота, поняв, что интересуются именно ибисами, принялся что-то громко и с жаром говорить, мешая английские и арабские слова. Его понял только Северов и, смеясь, перевел:

– Посмотрите, это самые полезные существа на Ниле. Есть белые, а есть и полностью черные. Они очищают поле от массы всяких гадин. Черные полезнее всех. Господа знают, как необходим фимиам при каждом служении и жертвоприношении. Так вот, фимиам этот растет в далекой Аравии, на деревьях. Деревья эти охраняют крылатые змеи. Да так, что к ним не может подойти ни один человек. Тогда арабы берут стираксу, особого вида смолу, и жгут её у деревьев. От этого идет такой отвратительный дух, что ужасные драконы улетают в смущении. Арабы-де без опасения подходят и берут фимиаму столько, сколько им вздумается. Изгоняемые таким образом из их отечества змеи в большом числе стаями летят в Египет. Удивительно красиво смотреть, как такая вереница несется по воздуху! Кожа змеи отливает самыми пестрыми красками, крылья напоминают крылья летучих мышей. Звери эти невелики, но очень опасны. А так как они тянутся в Египет в огромном числе, то никто из нас не остался бы в живых, если бы не черные ибисы. Ибисы собираются стаями на границах Аравии, поджидают там змей и пожирают их. Битва идет каждую весну в воздухе. На земле лежат горы костей. Я сам не видел, но другие рассказывают.

От этой бесхитростной сказки кормчего, поведанной с большим воодушевлением, всем стало смешно и радостно. Петя совершенно расхрабрился и ступил в заросли тростника, где виднелись головы гигантских марабу. Северов поведал, что эти птицы тоже, как и ибисы, очень полезны, так как пожирают змей и улиток. Их даже держат во дворах, вместо домашнего животного, и бывают они до 5, а то и 7 футов высотой.

Помимо птиц и насекомых, египетский мир оказался богатым и иными диковинными тварями.

Однажды видели плескавшихся в воде крокодилов. А одно из этих жутких созданий лежало на берегу, открыв ветру свою пасть. Среди острых зубов беззаботно прыгала пичуга, которая вычищала крокодильи зубы от остатков пищи. Тот же явно получал удовольствие от такой странной услуги.

– Какая красивая вода! – заметила Серафима Львовна, когда крокодил исчез за поворотом берега.

– Нил – это жизнь Египта, – поучительно заметил профессор. – Исчезни сегодня Нил, исчезнет и Египет. Нил разливается каждый год, начиная с июня, и эти разливы обеспечивают жителям плодородную землю и влагу. Сама по себе нильская вода мягкая, сладкая. Древние женихи говорили невесте: «Ты сладка, как нильская вода».

– На Каирских фабриках её используют как дистиллированную, – заметил Северов. – Она даже в цистернах не загнивает и не цветет, даже при самой сильной жаре. В январе у неё самый приятный вкус. Но все же как бывший врач я не советую вам пить сырую воду, пусть даже нильскую. Ваши нежные желудки должны привыкнуть к здешней воде и пище. Иначе может выйти неприятность определенного свойства.

Увы, предсказание Северова не замедлило сбыться. Уже ночью первого дня у Пети, Серафимы Львовны и Соболева приключилась неприятность вышеозначенного свойства. Пришлось всю ночь провести в уборной, куда они бегали наперегонки. Тут-то и пригодился Северов, который быстро сварил лекарство в маленьком сосуде, побросав туда каких-то трав. Больные, выпив настоя, почувствовали явное облегчение. Поутру только Петя не покидал своей каюты, чувствуя себя еще слабым и разбитым.

Бот плавно двигался вблизи от берега. За бортом шлепали колеса, вода шумела. Солнце еще не было таким злым и жарким. Дамы сидели в креслах и нежились под его лучами.

– Вот было бы чудесно искупаться! – Зоя потянулась в кресле, выгнув все тело. На ней было легкое тонкое платье, в котором она выглядела сказочным эльфом. Лавр, стоявший тут же, незаметно бросил на девушку быстрый жадный взгляд и поспешил запечатлеть на века. Серафима Львовна по случаю африканской жары позволила себе отказаться от корсета и, как и Зоя, облачиться во все легкое и воздушное.

Понукаемый Зоей, Аристов отправился к кормчему – и вот уже бот приближается к берегу, и там наскоро сооружается нечто вроде купальни из ломанного тростника. Милости просим!

Зоя облачилась в легкую тунику, которая позволяла ей купаться, не нарушая правил приличия. Она так хотела поскорее прыгнуть в прохладную воду, что не стала дожидаться брата и первая бросилась в темную поверхность Нила. Серафима Львовна после ночного недомогания решила остаться в кресле и с улыбкой наблюдала, как Зоя, точно молодое животное, фыркала, резвилась, визжала в воде. Потом девушка двинулась вдоль берега. И в следующий миг раздался её дикий крик. Серафима Львовна вскочила и замерла от ужаса. Рядом с головой девушки она увидела огромную гладкую коричневую голову не-коего чудовища. Оно плескалось совершенно рядом с Зоей. Его тело, показавшееся из воды, было массивным, крепким. Чудовище раскрыло громадную зубастую пасть, и Серне показалось, что он сейчас проглотит Зою. Соболева тоже закричала. В следующий миг раздался всплеск. Лавр, который стоял на палубе, бросился в воду прямо в одежде и ринулся на зверя с голыми руками. Тот обернулся на нового врага и снова открыл ужасную пасть, издав страшный рык. И тут прогремел выстрел. Это подоспел Аристов, который из каюты услышал крик сестры и выскочил с ружьем. Он промахнулся, но чудовище тяжело вздохнуло, нырнуло и появилось из воды уже далеко от людей. Там зверь вылез из воды, потряс массивными боками и пошел, тяжело ступая в ближайшие заросли тростника.

Лавр выхватил Зою из воды, когда она уже потеряла сознание и начала тонуть. Он выбрался сначала на берег, а потом перенес драгоценную ношу на борт. Петя тоже выбежал из своей каюты, забыв о недуге. С великой досадой на себя и весь мир он вынужден был лицезреть, как ненавистный Лавр, высокий, стройный, гибкий, несет хрупкое тело его любимой. Вода стекала по его голому черепу, загорелому лицу, и весь он имел вид торжествующий и героический. Но в то же время нечто хищное, животное было в его движениях, в том, как он держал Зою, словно свою добычу. Мокрая ткань облепила тело Зои, и отчетливо проступили все его нежные, изящные линии и формы. Лавр аккуратно положил Зою на диван и предоставил хлопотам Серны и брата. Все общество толпилось на борту бота, охало, ахало и стремилось скорей помочь несчастной.

Чтобы скрыть свою досаду от того, что не он, Петя, оказался героем, не он спас возлюбленную, юноша обратился к Северову, который смачивал лоб девушки нюхательным спиртом.

– Что это было? Что за исчадие ада?

– Это, сударь, гиппопотам, в Библии называемый бегемотом. А местные жители кличут его Пегемо, что значит «водяной бык». Рогов у него нет, но ревет, как вы изволили слышать, весьма грозно. Эге – бык, вол. П – есть член мужского рода. Следовательно – пегемо, водяной бык, искаженно бегемот.

Петя плохо понимал все эти лингвистические тонкости. Он с жадностью смотрел в лицо Зои, которое постепенно становилось из зеленоватого розовым, а дыхание более ровным и глубоким. Между тем Северов продолжал:

– Бегемоты очень опасны, как мы с вами убедились, для купальщиков, для черпающих воду, для тех, кто плывет в маленьких лодках. К тому же, ночью они выходят на поля и пожирают иногда до четверти самого большого хлебного поля. Затем совершают после еды прогулку и вытаптывают все остальное своими неуклюжими лапами. Посему местные жители охотятся на пегемо. Охота чрезвычайно прибыльна. Вы, наверное, успели заметить, тело чудовища футов двадцать длиной, а весом центнеров тридцать. Мясо молодых животных очень вкусно, взрослых – жестковато. Но все же если продать, круглая выйдет сумма! К тому же, лучше такое мясо, чем вовсе без оного! Жир тоже идет на приготовление кушаний, кости покупает токарь, зубы употребляются для резной работы, как и слоновая кость, из кожи делают щиты, шлемы…

Но Петя уже не слушал. Зоя открыла глаза и протянула слабую руку к Лавру.

– Вы мой спаситель! Вы избавили меня от жуткой гибели! До конца дней моих буду молить Бога за ваше здоровье!

И она с такой невыразимой нежностью, с такой благодарностью погладила Лавра по щеке своей маленькой ручкой, что у Пети упало сердце, и он на негнущихся ногах двинулся в свою каюту. Серафима Львовна с болью в сердце смотрела вслед своему наивному мальчику, который получил свой первый урок жизни.

В следующие дни бот с путешественниками приблизился к древним Фивам, верней к остаткам роскошной и многолюдной, богатой и яркой столицы. Стовратные Фивы, что осталось от вашего былого величия? Несколько селений, тянущихся вдоль берега Нила.

– Эль-Акальтег, Абу-Гамуд, Эль-Байрат, Мединет-Абу, Гурнах, Луксор, Кафр, Карнак, Мед-а-Муд – скучным голосом перечислял Северов.

Так как предстояло осмотреть невообразимое количество памятников, приняли решение временно покинуть судно, нанять ослов и лошадей, запастись водой, провизией и отправиться в путь. На берегу Северов долго торговался, жаловался, по обыкновению, на дороговизну и, наконец, договорился с проводником за 10 пиастров в день, лошади за такие же деньги, а осел за 5 пиастров.

Изумленным взорам путников предстали величественный, необъятный храм в Карнаке с его невообразимо высокими и толстыми колоннами, покрытыми разнообразными иероглифами, на вершине которых могло бы расположиться до 50 человек; поражающие воображение скульптуры фараонов, обелиски, священное храмовое озеро, огромный каменный жук–скарабей. Из Карнака в Луксор направились по аллее, которую по обе стороны охраняли тысяча шестьсот сфинксов с головой барана, и вступили в великолепный храм Амона-Ра, единственное свидетельство былого величия могущественных Фив. Перекусив в тени пальм, двинулись осматривать исполинский дворец в Мединет-Абу.

Впереди роскошное строение фараона Рамзеса Второго. Опять величественные колонны, большой двор и посреди него лежащая разбитая статуя фараона. Она оказалась такой огромной, 35 футов высотой, в плечах шириной 21 фут, и разглядеть можно было, только отойдя на определенное расстояние.

К вечеру заночевали на постоялом дворе, который содержал местный копт, а наутро двинулись в царство мертвых, в ущелье Бибан-эль-Мулюк, именуемое еще долиной Царей, так как там нашли свое последнее пристанище древние владыки Египта. Когда они вошли в одну из расчищенных гробниц, то снова Соболев не мог скрыть восторг. Что за чудо выступило из мрака и темноты! В трепещущем неровном свете факелов на стенах ожили люди, запели птицы, заколосились поля. Удивительные краски, как будто их нанесли только вчера! И повсюду, сверху донизу иероглифы, повествующие о славных, но давно минувших днях и деяниях. И все это буйство красок, воспевающее величие жизни, есть мир смерти. Обиталище мертвых, которые хотели таким образом унести с собой в царство тьмы всю яркость земного бытия. Там, в неведомом мире, они продолжали жить с тем, что заботливо приготовили им живые. Профессор поначалу даже не мог говорить, так велико оказалось его волнение. Из состояния восторга его вывел Северов:

– Сударь, сударь, вы под ноги-то смотрите, а то не дай бог, в шахту или колодец угодим!

Соболев скользнул факелом по низу.

– Осторожно! – вскрикнул Северов. – Видите пыль? Так то не пыль, то прах мумий, вспыхнет, и мы пропали!

Пришлось двигаться с большой осторожностью по подземным галереям, залам. Воздух, как и в пирамиде, оказался спертым. Посетили несколько гробниц. Серафима Львовна уже совершенно изнемогала. Сидя в тени нависающей скалы, она подставляла лицо ветру, ища хоть какую-то прохладу, да все напрасно. Подоспевший Аристов вылил немного воды прямо ей на голову. Прощай, аккуратная прическа, но это лучше, чем обморок от избыточного тепла.

– Это, господа, еще не так страшно, – усмехнулся Северов, натягивая вытертую шляпу совсем на нос. – Нынче март, а вот в конце лета, доложу я вам, так в три раза жарче будет!

Песок и солнце, чудовищная, неведомая северному человеку жара, магия смерти, облаченная в прекрасные нетленные одежды, все это заворожило Серафиму настолько, что она казалась не в себе. Будучи почти в обмороке от жары и духоты, она все же замечала первые акты трагедии, которая начала разыгрываться на её глазах.

Зоя, придя в себя после кошмарной встречи с чудовищем, теперь все свое внимание отдавала своему спасителю. Даже Аристов, который до этого хранил вежливую холодность и некоторую отстраненность, крепко пожал руку Лавру и предложил быть ему добрым товарищем.

Серафима Львовна только к вечеру, когда путешественники уже вернулись на бот, и наступила ночная прохлада, окончательно пришла в себя и обнаружила рядом свое несчастное дитя. Мать и сын всегда были так близки, что подчас не надо было ничего объяснять. Петя только всхлипнул разок, а мать уже обхватила его голову и покрыла поцелуями.

– Полно, полно, милый! Так бывает, и ничего в этом страшного нет. Изволь понять, что Зоины чувства оказались очень непрочными, улетели как ветерок, исчезли как рябь на воде. И стоит ли тогда убиваться об этом? Пусть себе резвится!

– Ах, маман! Я так её люблю! Мне так обидно, я был так глуп, так нелеп!

– Полно! Неужто ты бы и впрямь прыгнул в пасть чудовищу? Да он разорвал бы тебя в тот же миг! Да и плаваешь ты неважно. – Серафима Львовна гладила сына по загорелому лицу и любовалась его ангельской красотой, большими влажными карими глазами, упругими кудрями. О чем ты плачешь, милый мальчик, у тебя впереди будет много любви и счастья!

– Лучше бы я погиб, но погиб как герой, защищая свою любовь! – продолжал стенать Петя.

– И сделал бы меня глубоко несчастной! – Мать снова притянула сына к своей груди. Он всхлипнул еще разок-другой и вскорости затих, убаюканный мерным шелестом воды за бортом и легким дуновением ветра.

Серафима Львовна утешала сына и недоумевала. Зоя по-прежнему ей нравилась. Её ветреность и непостоянство совершенно не вызывали материнской неприязни. Женская сущность юного существа нашла отклик где-то в самой глубине души Серафимы Львовны. Что же это? Что за странные струны вдруг натянулись и заныли. Что за неведомые жаркие волны подкатывают к самому горлу? И вот уже Зоя совершенно ни при чем, а нечто иное, опасное, непонятное, тревожит, томит, манит…