Текст книги "Танцующие фаворитки"

Испанка с берегов Альбиона

– Ищите женщину! – неизменно изрекал Антуан де Сартин (1729–1801), легендарный полицмейстер Парижа эпохи короля Людовика XV, когда его подчиненные докладывали ему о каком-нибудь леденящем кровь преступлении и бесследно исчезнувшем тате, отыскать которого ну никак не представляется возможным[23]23
  Вторую жизнь этой подзабытой присказке полицейского чиновника дал писатель Александр Дюма-отец в своем романе «Могикане Парижа», впоследствии инсценированным им для театра, и выражение со временем стало крылатым.


[Закрыть].

Что же касается причины революции 1848 года в королевстве Бавария, то прилагать особых усилий для поиска оной не приходилось. Любому дитяти в столице государства, Мюнхене, было известно имя той, которая стала поводом для народных волнений, завершившихся в марте отречением от престола короля Людвига I. По свидетельству о рождении (от которого за три версты несло грубой подделкой) эта дама звалась Мария-Долорес де лос Порес-и-Монтес[24]24
  Эту часть фамилия Лола позаимствовала себе у чрезвычайно популярного тореро Монтеса, имя которого в сороковые годы XIX века было на устах у всей Испании.


[Закрыть], после получения баварского подданства и титула – Мария, графиня фон Лансфельд, но даже в щебетанье воробьев на крышах мюнхенских домов четко слышалось то имя, под которым она самым скандальным образом вошла в историю: Лола Монтес. Надо сказать, что в 1848 году революции вообще вошли в большую моду, эта зараза эпидемией прокатилась по европейским столицам, вызвав небывалые потрясения. Разумеется, ученые до сей поры подводят под это явление серьезное теоретическое обоснование, объясняя его объективно сложившимися условиями нарастания борьбы капиталистических отношений с устаревшей формой монархического правления, но, как ни крути, в благословенной и довольно передовой Баварии поводом для революции послужило слепое, совершенно непреодолимое увлечение 60-летнего короля Людвига Первого 25-летней авантюристкой, танцовщицей Лолой Монтес.

Хотя этой танцовщице-дилетантке удалось стяжать себе некоторую славу исполнительницы зажигательных испанских танцев, жизненный путь ее более смахивает на роман о куртизанке. С одной стороны, у историков под рукой имеется вроде бы такой ценный документ, как ее мемуары, в которых автор, как водится, безбожно наврала с три короба. С другой стороны, пресса того времени, уже поднаторевшая в навыке зарабатывать хлеб за счет сенсаций, как истинных, так и вымышленных, довольно много писала о Лоле. Этот, порой весьма сомнительный материал, также дал пищу для возникновения многих легенд. Например, она в начале своей карьеры выдавала себя за сиротку, дочь благородных испанских родителей, но до сей поры историки не могут установить простейший, казалось бы, факт: побывала ли она вообще в Испании?

Элизабет-Розанна Гилберт родилась 17 февраля 1821 года в Грейндже, графство Слайгоу, в Ирландии. Родителями ее были Энсайн-Эдуард Гилберт и Элайза, урожденная Оливер. Когда Лола получше ознакомилась с историей Индии, в частности Гоа, она некоторое время утверждала, что по линии матери принадлежит к потомкам португальских завоевателей этой области с фамилией Оливареш. Впоследствии, когда поведение Лолы начало скандализировать чопорное, до мозга костей лицемерное английское общество, ей начали шить всякое лыко в строку и утверждать, что мать пошла под венец беременной, мол, яблочко от яблони недалеко падает. Однако обнаруженное уже в конце ХХ века подлинное свидетельство о крещении с датой рождения опровергло эти злопыхательские наветы. Младенец появился на свет во вполне благополучной семье ирландской дворянки и шотландского офицера. Когда девочке исполнилось 2 года, ее отец получил назначение в Индию и отбыл туда вместе с семьей. Вскоре после прибытия в колонию Гилберт скончался от холеры. По-видимому, молодая вдова, несмотря на наличие ребенка, была привлекательной партией, ибо после соблюдения положенного приличиями срока годового траура она получила предложение руки, сердца и сорока тысяч фунтов от капитана Крейги и обвенчалась с ним.

Новый муж матери вел себя в отношении падчерицы отнюдь не так, как впечатляюще описанные Диккенсом бессердечные отчимы, а весьма заботился о ней. Поскольку условий для получения хорошего образования в Индии не было, Лолу отправили в Англию к его родственникам. Надо сказать, что вряд ли возложенная на родню задача обрадовала их, ибо Лола росла чрезвычайно подвижным и шаловливым ребенком, доставлявшим своим опекунам много хлопот. Наконец, ее определили в привилегированный пансион для барышень из дворянского сословия в курортном городе Бате, в котором она получила первоклассное для того времени образование благонравной девицы. Ее любимыми предметами были история и танцы, причем учитель танцев признал у нее настоящее дарование.

Хотя девиц не баловали прогулками в центр города, все-таки им удавалось повидать блестящее общество, съезжавшееся в Бат на лечение. Вид холеных, элегантных, беззаботных дам и господ, чья жизнь, казалось, была сплошным праздником, приводил Лолу в неописуемый восторг. Особенно нравилось ей, когда группы отдыхающих поутру выезжали на конные прогулки верхом на породистых лошадях. Она с упоением мечтала о том времени, когда сможет разделить все удовольствия с этой блестящей праздной толпой.

Лола с детских лет отличалась буйным темпераментом и непослушанием, поэтому родня отчима решила, что девушку поскорее надо выдать замуж. Ей подыскали жениха, пожилого, состоятельного и способного навести тоску даже на самое жизнерадостное создание. Шестнадцатилетняя Лола к тому времени оформилась в прелестное создание с точеной фигуркой, белоснежной кожей, роскошными черными волосами и синими глазами. Ее не портил даже острый подбородок, который писавшие ее портреты художники изобретательно слегка округляли. Невзирая на строгие правила пансиона, она сумела привлечь внимание молодого и вроде бы достойного ее внимания поклонника, лейтенанта Томаса Джеймса. С ним она и сбежала в 1837 году; через год они поженились, а еще через год – отправились в Индию. Независимый характер Лолы не терпел ни ограничений, ни скуки жизни местного гарнизона, а потому она уже через год добилась права на раздельное проживание. Нигде не упоминается, какой образ жизни она вела в колонии, но в 1842 году одинокая дама отправилась обратно в Англию и на корабле соблазнила молодого шотландца лорда Леннокса. Путешествие из Индии в метрополию длилось о ту пору семь недель; Лола настолько пленила юного аристократа, что тот на пятой неделе обратился к капитану с просьбой заключить брак (капитан обладал таким правом). Бракосочетание было отпраздновано с большой помпой, Лола даже не удосуживалась задуматься о том, что лорд является несовершеннолетним, новобрачный же уповал на то, что сумеет склонить родителей признать невестку. Естественно, из этой затеи ничего не вышло, хотя Леннокс еще долго досаждал Лоле своими визитами, а родителям – мольбами и угрозами покончить жизнь самоубийством.

Лола принялась изображать из себя невинную жертву и искать покровителя, который смог бы облегчить ей существование. Он не замедлил появиться в ее жизни: немолодой, но очень богатый лорд Малсбери, тронутый незавидным положением этого юного беззащитного создания, взял Лолу на полное содержание. Теперь у нее не было никаких забот относительно добывания хлеба насущного и оказалась масса свободного времени.

В ту пору в Европе и Северной Америке гремела слава уроженки Вены балерины Фанни Эльслер (1810–1884). Она получила образование классической балерины и выступала в многоактных балетных спектаклях, но особый успех принесло ей исполнение так называемых характерных танцев – польки, мазурки, краковяка и, в особенности, испанской качучи[25]25
  Во время своих триумфальных гастролей в России (1848-51) Эльслер включила в свою программу и русскую пляску, которую исполняла с большим успехом, надев красный сарафан и кокошник с бриллиантами. Для пущей достоверности она специально ездила смотреть, как пляшут русские крестьянки.


[Закрыть]. Достаточно будет сказать, что во время ее гастролей в США в 1840 году состоялось совместное заседание обеих палат конгресса, вынесшее постановление просить директора театра продлить гастроли танцовщицы. На следующий день, когда Эльслер явилась в конгресс поблагодарить за оказанное ей внимание, депутаты дружно встали и предложили ей сесть в президентское кресло.

Точно неизвестно, посещала ли Лола выступления Фанни, по всей видимости, без этого не обошлось, ибо решение освоить испанские танцы и выступать на сцене родилось явно не на пустом месте. У кого она училась и сколь долго в Лондоне – неизвестно, но для начала решила выступить 3 июня 1843 года в большом благотворительном концерте под псевдонимом «Лола Монтес, испанская танцовщица из Севильи». Зрители, в особенности мужчины, бурно аплодировали зажигательной красотке, все движения которой были исполнены кипучей страсти. В конце танца она ловким стремительным движением вынула из прически гребень, и волна густых шелковистых черных как вороново крыло волос окутала ее плечи подобно мантилье. Неистовый восторг присутствующих будто ледяным дождем охладил громкий голос:

– Это не испанская танцовщица, а разведенная жена человека по фамилии Джеймс! И в разводе виновной стороной была признана именно она! – В ту пору подобной характеристики было достаточно для того, чтобы навсегда закрыть женщине путь в приличное общество.

Лола моментально смекнула, что оставаться в Англии ей нет смысла, и без особого труда уговорила лорда Мальмсбери вывезти ее в Европу под видом своей воспитанницы. Они посетили несколько европейских столиц, где вокруг хорошенькой девицы оригинальной внешности моментально начинал увиваться рой поклонников. К великому огорчению ее опекуна, она всячески поощряла их ухаживания. Тем временем родственники лорда Малмсбери начали докучать ему призывами остепениться, а богатая жена пригрозила разводом, если он не вернется в лоно семьи. Взвесив все «за» и «против», пожилой донжуан решил внять голосу разума и отплыл в туманный Альбион, оставив Лоле некоторую сумму на прожитье. Впрочем, та не особенно горевала, сумев раздобыть себе фальшивое свидетельство о рождении на имя Марии-Долорес де лос Порес-и-Монтес.

Домогавшиеся любви молоденькой красавицы мужчины настолько легко поддавались ее чарам, что та вскоре безо всякого стеснения во всеуслышание изрекала прославившую ее поговорку: «Что Лола захочет, то Лола получит!» Сменив несколько богатых любовников, она приняла приглашение немецкого князя Генриха LXXII Ройсс-Лобенштайн-унд-Эберсдорф[26]26
  Цифра LXXII совершенно не означает, что данный монарх был семьдесят вторым правителем на троне княжества. Просто в династии князей Ройсс существовал обычай всем родившимся детям мужского пола давать имя Генрих и присваивать порядковый номер согласно дате рождения. В конце века перечень закрывался и в новом веке начинался с цифры I. Так, отец князя, от которого он унаследовал престол, именовался Генрих LII Ройсс.


[Закрыть] (1797–1853), холостяка с репутацией завзятого повесы, провести некоторое время в его крошечном (с площадью 7,75 кв. миль и населением 23 тысячи человек), но совершенно суверенном княжестве. Как и положено всякому приличному государству, там существовал парламент, издавались газеты и даже, по моде того бурного времени, начались брожения, требовавшие либеральных реформ. Быстро осознав, в какую дыру она попала, Лола приложила все усилия к тому, чтобы как можно скорее вырваться из этой суверенной деревни. Она принялась вести себя столь высокомерно, капризно и вызывающе, что князь, несмотря на свою страсть к красавице, но не желая стать посмешищем в глазах окружающих, был вынужден принять решение выслать ее. На требование покинуть страну в течение 24 часов Лола дерзко ответила, что, с учетом незначительной величины княжества, она в состоянии сделать это за 10 минут. Но нет худа без добра: немецкая бюрократия владела своим делом в совершенстве, и для соблюдения законности процедуры высылки нарушительнице спокойствия на основании липового свидетельства о рождении выписали заграничный паспорт. Конечно, этот документ недалеко ушел от той филькиной грамоты, которую являло собой испанское свидетельство о рождении, но он был скреплен подлинными подписями и заверен оттиском подлинной печати. Новенький паспорт позволил Лоле без помех продолжать вояжировать по городам и весям Европы. Для изыскания средств на хлеб насущный и дорожные расходы она уже давно изобрела свою методу, позволявшую ей не бедствовать: когда влюбленные мужчины преподносили ей в дар драгоценности, она тут же заказывала у ювелира их точную копию, а сам подарок без малейшего сожаления продавала.

Ей удалось получить ангажементы в нескольких городах, причем из Варшавы, Берлина и Баден-Бадена ее также выслали. В Берлине блюстители порядка сочли непозволительным, что она открыто курила на улице, а также недопустимо высоко подняла юбку, чтобы продемонстрировать отсутствие кинжала, который, согласно всяким вздорным слухам, она будто бы всегда носила засунутым под свою подвязку. Причиной высылки из Баден-Бадена стала дуэль, на которую Лола вызвала молодого офицера, причем нанесла ему легкое ранение – вдобавок ко всем своим талантам красавица недурно владела шпагой. Впрочем, подобные мстительные выходки немецких властей лишь способствовали окружению ее ореолом скандальной славы, и теперь Лола мечтала о триумфе в Париже. Мечта эта стала приобретать вполне реальные очертания, когда судьба свела ее с Ференцем Листом, вероятно, величайшим пианистом XIX века и кумиром впечатлительных дам той эпохи.

Листомания

Ференц Лист (1811–1886) еще в детстве покинул родной заштатный венгерский городок, дабы продолжить обучение в Париже, и со временем стал если не космополитом, то гражданином Европы, совершенно свободно чувствовавшим себя в любой из ее столиц. Его концерты неизменно сопровождал небывалый успех, а высокая стройная фигура, синие глаза на лице с романтической бледностью и несколько аффектированная манера исполнения сводила с ума европейских слушательниц. Изысканные дамы буквально вступали в драку за право овладеть носовым платком или перчаткой этого идола. Одна из них, французская графиня Мари д’Агу (1805–1876), женщина, прослывшая интеллектуалкой, ибо баловалась сочинительством серьезных книг, потеряла голову настолько, что после тайной двухлетней связи с Листом в Париже оставила мужа, двух дочерей и уехала к пианисту в Женеву. Любовники жили то в Швейцарии, то в Италии; в 1835, 1837 и 1839 годах на свет появились дочери Бландина, Козима и сын Даниэль. Мари была на шесть лет старше Листа, их роман уже начал угасать, и Ференц не отказывал себе в мимолетных увлечениях на стороне. Лола, сумевшая поразить его как своими танцами, так и незаурядностью характера, на некоторое время стала его спутницей. Совершенно точно установлено, что именно Лола познакомила его с выдающимся пианистом и дирижером Гансом фон Бюловым, который впоследствии женился на дочери пианиста Козиме. В свою очередь Лист ввел Лолу в высший круг парижской богемы, где царили писатели и поэты Жорж Санд, Виктор Гюго, Альфред Мюссе и Александр Дюма-отец. Поговаривали, что Лоле удалось соблазнить не только маститого писателя, но и его в ту пору еще юного и неизвестного сына. Лист даже посвятил танцовщице, которую непродолжительное время именовал своей музой, какой-то небольшой опус.

Роман с Листом был непродолжительным и завершился грандиозной ссорой в Дрездене, но во время пребывания с ним в Берлине Лола познакомилась с владелицей танцевальной школы мадам Ведель. Та признала несомненный талант Лолы, но, поскольку заниматься классическим танцем той уже было поздновато, дала ей ряд уроков испанских танцев, снабдив ворохом очень ценных советов. 3 сентября 1843 года Лола танцевала в придворном театре перед прусским королем Фридрихом-Вильгельмом IV и гостившим у него российским императором Николаем I. Вот как описывают ее выступление современники:

«Во время празднества она почувствовала жажду. Ей указали на правила этикета, согласно которым деятелям искусства в присутствии их величеств не дозволялось ни есть, ни пить. Тогда она открыто и чистосердечно заявила, что просто не будет выступать, не утолив свою жажду.

Великий князь Михаил, брат царя Николая I, приблизился к королю и изложил ему ситуацию. Галантный король Фридрих-Вильгельм приказал принести стакан воды, что и было исполнено, поднес его к губам и собственноручно передал Лоле. Так что она утолила жажду, не нарушая придворного этикета…» Лола выступила с темпераментным андалузским танцем и таким образом манипулировала своими юбками, чтобы выставить напоказ свои красивые ноги до колена. Это выглядело более возбуждающим, нежели обнаженные ноги кордебалета в коротких юбках.

Воодушевленная успехом в Берлине, Лола возвратилась в Париж и в 1844 году добилась права выступить в качестве танцовщицы в опере весьма популярного в ту пору композитора Фроманталя-Жака Галеви «Лаццароне». Вот что писал в ту пору в своих воспоминаниях французский журналист и писатель Гюстав Клоден:

«Лола Монтес была обворожительным созданием. В ней присутствовало нечто, мне трудно определить сие, возбуждавшее и чувственное, которое влекло к себе. У нее была белая кожа, волнистые черные волосы…, глаза с диким, неукротимым взглядом и уста, подобные бутону цветка граната. Добавьте к этому тонкую талию, красивые ножки и идеальную грацию. К несчастью, как танцовщица, она не обладала никаким талантом».

К сожалению, парижская публика придерживалась сходного мнения, и Лоле вновь пришлось заняться поисками подходящего покровителя. В ходе этого процесса ее внимание привлек молодой танцовщик Мариус Петипа, причем, как уже стало характерным для всех поступков Лолы, не обошлось без скандала. Парижский «Курьер спектаклей» от 12 сентября 1844 года сообщал, что «г-н Петипа, брат нашего танцовщика (имелся в виду Люсьен Петипа, выступавший в Парижской опере) с трудом успел обезопасить себя, сохраняя уважение к даме», когда в классе Оперы на него в припадке ревности набросилась танцовщица Лола Монтес. По-видимому, Лола далее не сочла будущего великого балетмейстера достойным своего внимания, ибо вскоре познакомилась с журналистом и управляющим парижской газеты «Пресса» Александром Дюжарье (1815–1845).

Александр был сыном богатого купца, торговавшего бакалейными и галантерейными товарами, а потому мог позволить себе заниматься любимой профессией и коллекционировать предметы, связанные с пребыванием Наполеона Бонапарта в ссылке на острове Св. Елены (в частности, неопубликованную рукопись генерала Монтолона, последовавшего за полководцем в изгнание). Тираж газеты под его управлением сильно возрос, что принесло ему широкую известность и хорошие деньги, а потому он не жалел средств на содержание Лолы. Александр подарил ей соболью накидку, драгоценности и, будто бы, даже официально предложил руку и сердце. Естественно, Лола согласилась. Престарелый и угнетенный болезнями отец Александра одобрил выбор сына, ибо Лола казалась ему самим воплощением красоты и веселья. Сестра же, унылая старая дева Шарлотта, сразу невзлюбила женщину со столь вызывающей манерой поведения и подозрительной биографией, но ее мнение интересовало Александра меньше всего. Дюжарье имел доступ во многие весьма приличные салоны Парижа, и их хозяевам теперь пришлось принимать там и Лолу. Впрочем, ей больше нравились богемные застолья. В особенности в период карнавала, когда, по слухам, Лола развлекала присутствующих, исполняя свои «андалузские» танцы на столе всего-навсего в отделанных вышивкой и кружевами корсаже и панталонах. Аплодисменты окружающих были оглушительными.

Во время ужина в парижском ресторане, устроенного актрисой Анаис Льевен (в ту пору любовницы Виктора Гюго), Дюжарье поссорился с журналистом Жан-Батистом Розмон де Боваллоном из конкурирующей газеты «Глоб». Речь шла о сущем пустяке, карточном долге в восемьдесят четыре луидора, которые Александр был должен ему. Хотя Дюжарье в тот же вечер вернул ему деньги, Боваллон на следующий день прислал к нему своих секундантов с вызовом на дуэль, поскольку помимо карточного долга спор также касался благосклонности актрисы мадам Альбер, которой добивались оба. 11 марта 1845 года состоялась дуэль, Дюжарье, неопытный стрелок, промахнулся, пуля Боваллона угодила ему прямо в лицо, пробила верхнюю челюсть, затылочную кость, и журналист скончался. Получив известие о смерти Дюжарье, Лола впервые в жизни упала в обморок.

Дюжарье перед дуэлью написал завещание, в котором оставил Лоле принадлежавшую ему на правах собственности долю в компании театра Пале-Рояль, мебель и лошадей – другу, Александру Дюма-сыну. Смерть Дюжарье наделала много шума, было возбуждено уголовное дело. Расследование вместе с судебным процессом длилось два года. Боваллон попытался впутать в это дело Лолу, стараясь приписать ей часть вины в возникновении дуэли. Подозрение публики вызывало то, что Лоле была завещана часть имущества покойного. Когда она осознала это, то моментально отказалась от своей доли.

Лоле очень помогла Жорж Санд, которая для восстановления истины мобилизовала всех, принимавших участие в том роковом ужине. Свою лепту в снятие подозрений с Лолы внес и будущий классик французской литературы Гюстав Флобер, который посещал заседания в зале суда в качестве тогда еще молодого репортера. В своей статье он представил танцовщицу как главную невинно пострадавшую, прославляя ее великодушный порыв сердца, выразившийся в отказе от наследства. По окончании процесса Боваллон был приговорен к десяти годам тюремного заключения, наказанию подлежали также и секунданты.

Процесс завершился, и Лола была вынуждена задуматься о том, на что ей теперь жить. По-видимому, нового состоятельного покровителя ей не удалось найти, и она отправилась в Мюнхен, где надеялась найти благодарную аудиторию, ибо была много наслышана о короле Баварии Людвиге I (1786–1868), прославившемся на всю Европу как покровитель наук, искусств и большой поклонник красоты, в особенности в женщинах.