Текст книги "Синдром разбитого сердца"

Сердце

 
Кто у нас совсем не спит? – Это наше сердце!
Бьётся ночью, днём стучит – перерывов нету…
Чёткий ритм, здоровый бой, ровное дыханье…
Согласованно с душой, как напоминание:
«Нахожусь я здесь, в груди, слева и по центру.
И питаю организм кислородом в целом!
Кровь качаю, как насос, для дыханья клеток.
Жизнь зависит от меня, как листок от ветки!»
Если что – оно болит, от обид нежданных,
учащая ритма бой, сбивается дыханье.
Плохо телу и душе, ведь нарушен принцип,
клапан может барахлить, не вовремя открыться.
Замедляя крови ход, сердце, словно пароход,
потеряв мобильность, превращает крови ток
– в тромбофилию, мигом жизнь притормозит.
В сердце или в голове возникают бляшки,
с виду незаметные, но риски несусветные,
встало всё на тромбе том, как и в жизни многих,
начинается всегда с маленького тромба:
потихоньку, не спеша, нагнеталась бляшка,
с каждым днём она росла, сосуды закрывала,
если в сердце, то – инфаркт будет обеспечен,
если бляшка в голове, то – инсульт намечен.
Просто сердце устаёт от нагрузок тела,
жизнь слетает как листок с сухостоя древа.
Позаботиться о нём без нагрузок лишних —
с детства надо заложить важною привычкой!
 

Подранок

Наступил долгожданный день вылета на охоту. Игорь проснулся на десять минут раньше будильника, посмотрел на часы – 4:50. Почувствовал тепло и комфорт – собственного тела, мягкого одеяла, уютной комнаты; подумал, как приятно лежать на удобном матрасе, на хорошем белье. Уже этим вечером всё будет иначе: больше недели предстоит спать на досках в спальном мешке, под утро избушка становится холодной, если ночью не подкинуть в печку дров. Эти мысли взбодрили его, захотелось полежать на жёстком, проснуться в избушке от холода, ждать, когда закипит вода и заварится чёрный чай, сделать бутерброд с толстыми кусками докторской колбасы, намазать масло на хлеб и завтракать с другом. Аппетит в лесу совсем другой, продукты имеют удивительный вкус. Он встал с постели, принял душ, накинул халат и спустился вниз. Дети спали. Пока был в душе, жена приготовила завтрак. Обнял, поцеловал её, поинтересовался:

– Ждать меня будешь? Вернусь не только с пушниной, но и на лице – отрастут усы, бородка.

– Подумаю ещё, ждать или не ждать. Делать тебе нечего, охоту придумал, мотаться по лесу в снегу, на море бы лучше поехали и валялись на тёплом берегу! – смеясь, ответила жена.

Игорь позавтракал «по-городскому», выпил чашечку кофе, в предвкушении, что в следующий раз поест не скоро, они перекусят с Виктором в избушке вечером, после того как натопят печь и всё приведут в порядок. Тёплую одежду приготовил заранее, разложил её в гостиной, купил шерстяной свитер, остальные вещи были постираны и источали запах цивилизации – ополаскивателей, который совсем скоро сменит таёжная свежесть. Оделся, позвонил Владу, тот уже проснулся и ждал Игоря у себя. Попрощался с женой, Ирина проводила мужа до дверей, пожелала хорошей охоты. Когда он вышел за калитку, свет в их доме погас.

Посёлок ещё спал. Быстро дошёл до владений зятя, тот уже выехал за ворота на своём внедорожнике с загруженным прицепом: три вечера подряд шла подготовка к охоте, закупали, паковали, грузили. Игорь понимал, что в лесу без Влада будет не то, но отвлечься и сменить обстановку ему хотелось больше, чем быть там непременно с Владом. Пришлось заехать в город, чтобы забрать Виктора, он ждал их у ближайшего метро. Когда все были в сборе, осталось только добраться до вертолётной площадки, погрузить всё в вертолёт, и через три часа они будут на месте. Видимость, как и погода, была хорошая. Влад сказал: «Отличные метеоусловия, вылетите без задержек».

Охотники всегда летали одной авиакомпанией, которая обслуживала добывающие организации: доставляла людей и оборудование на месторождения. Хозяин авиакомпании был приятелем Влада, поэтому перелёт для них был финансово доступным, они летели «по пути», в тот день, когда вертолёт совершал плановый рейс в сторону их зимовья.

Влад ещё раз напомнил про случай, который произошёл с ним в декабре на зимней охоте. «Перед выездом, в последний день, когда мы возвращались с путиков по западному визиру, в паре километров от избушки собаки набрели на берлогу и лаем подняли медведя. Медведь выбежал и ушёл ходом, собаки не смогли его остановить. Уже смеркалось, плохо было видно, но мы ранили его, кровь была на снегу. Косолапый был огромный, хорошо, что мы были вдвоём, если бы кто-то из нас был один, непонятно, чем бы всё закончилось. Когда я увидел медведя – одновременно страх и азарт обуяли меня, адреналин зашкаливал, под ложечкой почувствовал «жим-жим». Сумерки спасли медведя, зато я в ту охоту завалил лося», – похвалился Влад. Игорь знал эту историю и сожаления Влада, что от него ушёл медведь. Вера тогда ему сказала: «Наверное, у колобка с медведем есть что-то общее».

– Ты думаешь, медведь всё ещё бродит по лесу? – спросил Виктор.

– Кто его знает, где он? Смотря, как он ранен, возможно, смертельно. Я бы с удовольствием остался тогда и по свежим следам нашёл его, но утром за нами прилетел вертолёт, нужно было возвращаться, – сказал Влад.

Пройдя несколько проверок транспортного средства и досмотра вещей, они заехали на вертолётную площадку, вертолёт «Ми-8» их уже ждал. Внутри сидели на откидных скамейках десять пассажиров, это были вахтовики, среди них две женщины; на полу была навалена куча сумок; пилоты проверяли готовность техники. Игорь с Виктором перегрузили в салон свои мешки с запасами, лыжи, ружья. В этот раз они летели без собак, потому что в лесу много снега и крупный зверь их не интересовал. В течение часа всё было готово. Влад пожелал им хорошей охоты и уехал, пилоты получили разрешение на вылет, и вертолёт поднялся в небо.

Предстояло больше трёх часов полёта на Север. Угодья, в которых они охотились, и лесная избушка давно принадлежали Владу и его компаньону. Игорь много раз летал в эти края и неплохо знал тот лес. В первую поездку, когда только открывали охоту, мужчины летали вчетвером, изучили местность, нарисовали карты, проложили путики – охотничьи тропы, ведущие к зимовью, расставили капканы. Капканы открывают осенью и закрывают весной. Для постройки избушки Влад с компаньоном завозили в тайгу бригаду строителей. Они нарубили лес и собрали дом, другие стройматериалы доставили на вертолёте: плаху, двери, рубероид, кирпичи. Строители за две недели построили зимовье, сложили печь, смастерили стол, две двухъярусные кровати, обеспечили условия для проживания. Избушка была рассчитана на четырёх охотников одновременно. С левой стороны относительно входа был дровяник, там хранились лыжи, лопаты, дрова. Такая охота была недешёвым удовольствием, но стоила того, потому что места были дикие, там редко ступала нога человека. Игорь не был азартным охотником, как Влад; они с Виктором получали больше удовольствия от нахождения в тайге, чем от добычи зверья. В этот раз их задача – снять добычу с капканов и закрыть их на лето. При обнаружении заячьих троп расставят петли, в феврале зайцы активные, если повезёт, то в капканах будут соболя. Охота требовала больших усилий, зима была снежная, а главное – предстояло много ходить по тайге на лыжах.

Вертолёт «Ми-8» берёт на борт внутрь салона до 3 тонн груза или 2 тонны на внешней подвеске, рассчитан на 24 пассажира, они сидят вдоль бортов на откидных скамейках в наушниках, пристёгнутые ремнями безопасности. Этот рейс можно было назвать полупустым. Внутри салона, как всегда, на полу было всё завалено грузом, стояли ящики. Вахтовики были одеты в спецодежду: зимние куртки с логотипом компании, а охотники – в маскировочные костюмы. Глядя на пассажиров, легко было понять, кто есть кто. Игорю нравилось носить камуфляж, он чувствовал себя в нём военным. Когда покупал, продавец сказал: «Идеально скрывает очертания фигуры человека на фоне леса, визуально разбивая его на более мелкие составляющие в глазах животного». У Виктора был камуфляж цвета хаки. Игорь надеялся, что через пару лет сын составит ему компанию, полюбит лес и приспособится к суровым условиям проживания. Чувствовал он себя хорошо, в моменты, когда вертолёт потряхивало, – захватывало дух. Хотелось помолчать, вспомнил бабушку «со змеёй», её выписали до того, как он ушёл в отпуск. Пока она лежала в больнице, рептилия не беспокоила её. Он представил, как змея ползёт внутри левой руки, вдоль костей, и передёрнулся от отвращения. Не хотелось верить в то, что бабушка рассказала, но, как говорится, – это «за красным флажком». Факт есть, но научно доказать невозможно.

Он смотрел в иллюминатор, повсюду были рассеяны жилые массивы, через час полёта их стало совсем мало, внизу стелились белоснежные поля, дикие леса. Виктор тоже сидел вполоборота и смотрел в иллюминатор. Игорь подумал: они знакомы большую часть жизни, товарищ был старше его на год, подружились в детстве, в клубе моделистов. После школы Витька по кличке «Пастух» окончил институт, получил профессию инженера, устроился на работу, женился, растил сына. Его жена была домоседкой, никогда не приезжала к ним в гости; Пастух всегда приезжал к Саве один или с сыном. Он уважал друга, доверял ему настолько, что не боялся оказаться с ним один на один там, где в радиусе ста километров нет ни одной живой души, кроме диких зверей. Им предстояло прожить вместе восемь дней, без света и средств связи, а если не будет метеоусловий, то и больше. Пару лет назад они летали вдвоём и остались довольны той охотой. Виктор достал из рюкзака термос, налил в крышку кофе, по салону разнёсся кофейный аромат. Они пили с Игорем из колпачка термоса по очереди. Пассажиры напротив тоже достали свой термос. Один из них пошутил: «Напитки в дорогу!» Через два часа полёта вертолёт совершил посадку в населённом пункте, выгрузил почтовые ящики, заправился, и они продолжили полёт. Время пролетело быстро, внизу поменялся ландшафт: кругом был теперь только белоснежный покров и тайга; наверху всё было стабильно: чистое, голубое небо, солнце взошло высоко и светило по– зимнему. Через полтора часа полёта из кабины вышел бортмеханик и попросил охотников готовиться к выходу, скоро их «станция», также поставил в известность, что за бортом двадцать градусов мороза, ветер северный, 10 метров в секунду. Для этих широт это была комфортная температура. Они надели верхнюю одежду, отключили мобильные телефоны, связь уже давно была недоступна. Игорь улыбнулся Виктору и посмотрел вниз в надежде увидеть избушку, но ничего, кроме высоких деревьев, не увидел. Избушка была специально замаскирована в тайге, чтобы её не было видно с воздуха. Вертолёт повис в заданном квадрате низко над снежным покровом, в километре от зимовья на небольшой полянке. Охотники следили за ней: вырубали лес и кусты, которые летом пытались «захватить» их место взлёта и посадки. При снижении лопасти винта подняли снежную бурю, снег встал плотной стеной и лишил видимости. Вертолёт завис в воздухе, сильный ветер от лопастей раздул снег и образовал яму. Трап с тремя ступеньками не пригодился, так как вертолёт не приземлялся, у охотников была пара минут, чтобы его покинуть.

Мужчины-пассажиры помогли всё выгрузить, быстро сбросили на снег охотничьи запасы, за считанные минуты освободили салон. Охотники перекинули чехлы с оружием за спину, взяли в руки лыжи и смело прыгнули в снежную яму, с криком восторга и радости провалились по пояс. Бортмеханик крикнул: «Хорошей охоты!» – и задвинул выдвижную дверь вертолёта. Пассажиры помахали им в иллюминаторы, но из-за снежной бури они этого не увидели. Вертолёт взлетел и очень быстро пропал из вида. Через восемь дней он прилетит за ними на это самое место. Охотники выглядели как два снежных человека, обсыпанные снегом с головы по пояс. Ноги и нижняя часть туловища утонули в снегу.

Когда поднятая вертолётом снежная пурга закончилась, снег осел, Виктор с Игорем отряхнулись, надели на ботинки охотничьи лыжи – широкие, подбитые с наружной стороны шкуркой с лосиных ног, они дают возможность не проваливаться и твёрдо стоять на снегу. Охотники такие лыжи называют кисовые. Игорь спросил у Виктора: «Ты когда последний раз занимался спортом? Завтра ноги будут болеть от нагрузки!» Посмеялись. Несмотря на хорошую физическую форму, оба были далеки от спорта. Ещё дома было понятно, что вдвоём за один раз все запасы не утащить, придётся делать два «рейса». Виктор достал из мешка две пластины, сложенные втрое, развернул их, это были небольшие полозья с длинными верёвками; расправили их и погрузили на них мешки. Сориентировались на местности, определились с направлением по меткам на деревьях и отправились в сторону зимовья. Игорь пошёл первым, волоча за собой полозья с грузом, Виктор – за ним по следу, таща за собой свои полозья. Лыжи не слушались, ноги неуверенно двигались по снегу, первые шаги были неловкие. «Через пару дней техника ходьбы будет более уверенной», – сказал Виктор.

Когда вошли в лес, ветра практически не было, но сверху, от макушек высоких деревьев шёл глухой звук, который можно услышать только в зимней тайге. Когда ветер умолкал – наступала тишина. Игорь отметил перемены, он не был в этих местах год, деревьев стало больше, они стали выше. Не спеша они добрались до избушки. Когда увидели своё зимовье – обрадовались. «Законспирированная» избушка утопала в снегу, нужно было сначала попасть в дровяник, чтобы достать лопаты и очистить проход от снега. Дверь туда была завалена брёвнами, чурками, пришлось освобождать её из двойного плена – снега и брёвен. Всё очистили, оставили мешки в дровянике и отправились в обратный путь на поляну за остатками вещей. Этот поход получился быстрее по наторенной тропе. Важно было сделать все «уличные» дела в световой день. Единственное окно в избушке было заколочено досками, на двери были специальные задвижки, которые может открыть только человек, зверь этот запор не откроет, хотя крупное животное способно вынести дверь силой. Игорь обошёл избушку на лыжах и топором сорвал доски с заколоченного окна. Вместе зашли в дом, внутри был порядок, в печке лежали сухие дрова, на балке висели четыре ватных одеяла. Нужно было затопить печь и заготовить дрова на несколько дней, очистить тропы от снега. Сразу стало понятно, что после Влада здесь никого не было. Игорь знал «его почерк» и как Влад оставляет после себя зимовье: на столе – соль, пачка чая, банка консервов, охотничьи спички, в печке – сухие дрова, чайник. Влад был хозяином во всём и везде в прямом и переносном смысле. Но на всякий случай они всегда привозили с собой второй чайник.

Виктор сразу затопил печь. Температура в избушке была незначительно выше, чем на улице, изо рта шёл пар, единственное – не было ветра, стоял устойчивый промозглый запах отсыревшего дерева. Игорь делал глубокие вдохи, как человек под аппаратом искусственной вентиляции лёгких, не мог надышаться свежестью избы и живым лесом. Товарищи набрали полные кастрюли и чайники снега и поставили их на печь.

Пока печь топилась, навели порядок около избушки: расчистили снег, освободили проходы, накололи дрова из чурок, что были навалены под дверью. Занесли поленья в избушку на просушку, хотя Влад приготовил достаточно сухих дров. Игорь чувствовал себя в хорошей физической форме, был готов свернуть горы, радость от происходящего вдохновляла его, он, как влюблённый, переживал эмоциональное предвкушение. Все вещи пока находились в дровянике, в избушку их занесут, когда в ней будет полный порядок. На улице провозились до сумерек, с заходом солнца тень от высоких деревьев закрыла свет в лесу, и быстро опустилась темнота. Они зашли в дом, зажгли керосиновую лампу, внутри было ещё сыро, но даже эта сырость нравилась им. Домик был построен из бруса 3 на 4 м, слева от входа стояла печь из кирпича, посреди деревянный стол, с двух боков вдоль него – сколоченные скамейки. В дальнем правом и левом углах – двухъярусные лежаки из досок. Высота избушки – два метра, второй ярус лежанки был практически под потолком, наверху под утро было теплее, чем на нижней полке. Справа от входа – деревянные полочки, на которые хранились вещи охотников.

Воды натопили много. Виктор помыл спальные места, все называли их «нарами»; Игорь вымыл стол, лавки, полки, полы. После занесли с улицы вещи, разложили их, достали спальные мешки, всё приготовили к комфортному проживанию, верхнюю одежду повесили сушить. Достали карабины из чехлов, привели их в полную готовность и вынесли на улицу. Охотники держат своё оружие зимой на улице, чтобы оно не превратилось в «палку», разность температур выводит оружие из строя – боёк примёрзнет и даст осечку, тем самым подведёт в нужный момент. У обоих было по два карабина: мелкокалиберный «ТОЗ-18» и крупнокалиберный «Тигр», аналог снайперской винтовки. У мелкокалиберного ствол предусмотрен для стрельбы патронами калибра 5,6, заряд на 10 пулек, рассчитан такой карабин на отстрел птиц, белок, соболя. Снайперская винтовка «Тигр», с магазином 10 патронов, больше нужна как средство защиты от крупного зверя или просто пострелять ради забавы, а не для отстрела.

Когда в избушке настал порядок и потеплело, мужчины разделись до футболок, сняли тёплые свитера и занялись приготовлением ужина. Приятная усталость в теле и возможность никуда не спешить вызывали у обоих умиротворённое настроение. Виктор отрыл бутылку водки и налил каждому по полстакана, товарищи поздравили друг друга с заездом, пожелали хорошей охоты и с удовольствием выпили. Отварили макароны, заправили их тушёнкой, Игорь нарезал чёрный хлеб, сыр, колбасу. Ужин был первым застольем на долгожданной охоте. Когда всё было готово, с чувством выполненного долга охотники сели за стол.

– Вот почему так происходит: здесь время идёт по-другому, у нас есть силы и желание что-то делать, а дома порой с дивана встать не хочется, не говоря о том, чтобы делать что-то? – спросил Виктор.

– Новизна обстоятельств, смена обстановки играет свою роль, если бы мы здесь прожили месяц, желания, думаю, поубавилось бы, захотелось бы домой, потому что там можно поваляться на диване, не протопив печь, – ответил Игорь. В тарелке лежали макароны, сваренные на топлёном снеге, у них был таёжный привкус. Товарищи выпили ещё водочки и приступили к еде. Приятно кружилась голова, хотелось спать, но они были больше опьянены свежим воздухом, чем крепким напитком. Завтра утром они встанут на рассвете, позавтракают и отправятся на свой путик.

– Сава, – заговорил Виктор, – вот ты человек образованный, мы давно знакомы, я знаю твою семью, ты мою – нас с сестрой растила только мама. У нас с тобой разные семьи, но у обоих есть старшая сестра. Моя сестра Олечка рано вышла замуж и родила дочь, её брак продлился недолго, отец ребёнка пропал, но наш отец никуда не пропадал, я всегда знал, что у меня есть папа. В детстве он покупал мне модели и заботился обо мне, сейчас я помогаю ему. Дочь сестры – Лида, моя племянница, уже взрослая женщина 26 лет, но она до сих пор считает себя маленькой девочкой и думает, что ей все должны, тянет с Оли жилы. Мне жалко сестру, понимаю, что ничем помочь не могу… Недавно подумал, Лида так живёт потому, что никого не любит. Скажи, Сава, человек может родиться без чувства любви?

– Почему ты решил, что она никого не любит? Может, у неё просто любовь с изъяном, – ответил Игорь.

– По-моему, когда человек не любит собственную мать, которая всё сделала для его блага, то он не способен никого любить. К матери только потребительское отношение, никогда не поможет, не спросит «как дела?». Только «дай, дай, дай», другого слова не знает. Когда Оля перестала ей потакать, сразу стала плохой матерью. Лида жалуется на неё всем, позорит, на жалость давит. У неё нет друзей, все приятельства временные, в короткий срок дружбы к приятелю появляется пренебрежение. На работе долго не держится, увольняется, потому что не умеет строить отношения. Много раз с ней говорил, она только себя слышит. Когда перестал давать деньги, стал не в почёте. Моя жена её не любит, говорит, что это не человек, а хищница. Я вот думаю, либо она больная, либо действительно никого не любит. Что такое любовь? Скажи, Сава, – спросил Виктор.

«Как правило, такие разговоры ведут люди за столом с тем, кому доверяют», – подумал про себя Игорь. Ему не хотелось говорить на эту тему, было слишком хорошо. Он знал семью Виктора, когда они были мальчишками, и совсем не знал его нынешнюю семью, кроме сына. Жену не видел ни разу. Когда они стали взрослые, их вновь сблизил совместный проект, как и в детстве – сборка моделей, только теперь модели были не для удовольствия, а как объект изучения и демонстрации патологий.

– Любовь – это ответственность, желание порадовать близкого, потому что его радость – это счастье. Человек должен любить всё, что делает, только так будет хороший результат, потому что он отдаст всё, что у него есть. От наших моделей захватывает дух, потому что мы вкладываем в них душу. В нашем отделении высокий процент больных, пострадавших от любви, «жертвы любви». Когда вскрываешь грудину, чтобы привести в порядок сердце, визуально на нём нет изъянов, дефектов, но оно не справилось с чувствами и «сломалось». Когда выясняешь анамнез – кто-то рассказывает о переживаниях, которые довели до инфаркта, инсульта, кто-то нет, потому что стыдно за детей или супругов. Человек рождается, чтобы любить и быть любимым. Даже не знаю, что сказать про Лиду, почему она так себя ведёт… – ответил Игорь. В печке горел огонь, трещали дрова, снаружи завывал ветер, в избушке было тепло и комфортно.

– Знаешь, одно из моих любимых мест на земле – это твой дом, я отдыхаю у тебя и душой и телом. Жалко, что со мной рядом не бывает жены, мне бы хотелось, чтобы она видела, как у вас хорошо. В нашей семье проходит всё молча, жена – хорошая женщина, но мне не хватает её тепла. Я рассказал ей, как Ирина обрадовалась, какой стол накрыла, когда мы закончили макет, а твои тесть с тёщей – это вообще что-то невообразимое, хорошо всё у вас. Очень переживаю за сестру, собственная дочь сделала её глубоко несчастным человеком, – с сожалением сказал Витя.

– А ты сам счастлив, Вить? – спросил Игорь.

– Скорее да, чем нет, у меня есть всё, кроме признания жены, – ответил Виктор. Игорь подумал про себя, если бы Иринка не признавала его, он бы ушёл от неё. Для него женщина – слабое звено, которое надо любить, обеспечивать, защищать, но, если она не способна сказать мужику, что он молодец, зачем она нужна?! Он не произнёс этого вслух, хотя всегда чувствовал своё превосходство над женским полом и не скрывал этого. У него была потребность в признании как хорошего: мужа, отца, врача, сына, моделиста. Но он был уверен, что у мужчины есть преимущество над женщиной во всём, но при этом именно женщина делает мужчину – несчастным или счастливым.

– Витька, ты знаешь, я очень рад, что ты мой друг и напарник, мы с тобой ещё такое сердце сделаем, никому и не снилось, – смеясь, сказал Игорь.

– А о чём ты мечтаешь?

– Конечно сделаем, – согласился Виктор. – Много лет мечтаю улететь в Калининград на пару дней, вдвоём с женой, просто так, сесть в самолёт и улететь. Гулять по старому городу, вечером посетить драматический театр, переночевать в гостинице, позавтракать в номере, пообедать и поужинать в ресторане. Гулять вдоль моря, сидеть, говорить… Никогда там не был, но очень хочу.

Они уже изрядно были под хмелем, как говорится, навеселе. Игорь сказал:

– Никогда об этом не думал, хорошая мечта… В чём дело, почему не летишь?

– У жены разные отговорки, то одно, то другое, а хочется только с ней…

Игорь предложил поспать. Мужчины вместе убрали со стола, навели порядок, подкинули в печь дров, изба хорошо протопилась, спальные мешки нагрелись. Когда Игорь залез в свой мешок, Виктор погасил лампу, в избушке стало темно, только печка излучала отблески красного света, потрескивали дрова, а за стеной слышался зимний ветер. Очень быстро они погрузились в крепкий сон.

Игорь открыл глаза, почувствовал, что выспался, в избушке и на улице было темно, посмотрел на часы – 7:20. Виктор ещё спал. Изба остыла, за стеной завывал ветер. Постарался не тревожить друга – тихонько вылез из спального мешка, зажёг лампу, надел свитер, брюки, ботинки, растопил печь и вышел на улицу. Холодный ветер ударил в лицо, стоял мороз. Умылся снегом: растёр лицо, шею. Мороз и снег взбодрили. Похмелья как не бывало, был полон сил. Когда вернулся в избушку, товарищ уже проснулся и одевался. «Мороз и темень глаз коли, ты улыбнись, дружище, охота впереди!» – громко и радостно сказал Игорь, поприветствовал друга и вытерся полотенцем. Виктор повторил его фокус – вышел на улицу, умылся снегом. Вернувшись обратно, вздыхал от восторга.

Начался первый день охоты, мужчины позавтракали, как и мечтал Игорь, предвкушая холодное утро в избушке. Посмотрели карты, предстояло пройти более 10 км за день, такова протяжённость их путика, по кругу уйдут глубоко в тайгу и вернутся в избушку с западной стороны в сумерках с фонарями. Как только начало светать, они тепло оделись и вышли, готовые к дальнему походу. В рюкзаке у каждого лежали запасы патронов, петли на зайцев, фонарик, топор, охотничий нож висел на поясе. На лыжах, с карабинами за спиной, отправились на восточный визир, чтобы выйти на свой путик. На восходе солнца мороз усилился, температура была ниже двадцати градусов. Виктор пошёл вперёд, Игорь за ним по лыжному следу. В планах было пострелять рябчиков и приготовить из них ужин. Осенью, когда охотники открывают капканы для приманки и отлова соболя, достаточно повесить пёрышко рябчика. Соболь любопытный, не пройдёт мимо, если голоден. Для начала постреляли в удовольствие, «прицелили» глаза. Из «мелкого» карабина выстрел был тихий, словно сучок ломается. А от выстрелов из крупного калибра звук эхом разносился по лесу, и в этот момент они чувствовали себя его хозяевами. Рябчика обнаружили быстро. Пара выстрелов Виктора подняли им настроение, ужин оказался в рюкзаке. Уже с добычей вышли на путик по метке на дереве и пошли проверять капканы. Капканы были установлены на палке высотой 1,5 метра, крепко привязанные, а над капканом на палке висела приманка для соболя. Некоторые капканы были замаскированы в виде домиков. Но соболь не каждый год идёт в капкан. Если год плодородный, много орехов, ягоды, грибы, то зверь сытый и обходит стороной охотничьи уловки. Снег в лесу был белый-белый, местами прослоен наледью, но не было ни капли грязи, как в городских сугробах. Первый капкан оказался пуст, Виктор очистил его от снега – приманка висела на месте. Убрал приманку и закрыл капкан, больше они к нему не вернутся. Дальше всё пошло быстрее, в следующих двух обнаружили ледяные тушки соболей, одна из них – побитая мышами. Всего на их путике стояло более 100 капканов. Как правило, их ставят в тех местах, где охотники наблюдали следы соболя. Через час пути Виктор ушёл вперёд, но находился в поле зрения Игоря. Передвигаясь между капканами рядом с путиком, Виктор обнаружил заячью тропу, поставил петлю и был уверен, что на днях они потушат зайчика. К обеду охотники прошли пару километров своего путика, промокли, вспотели, работа шла быстро. Игорь увлёкся, а когда увидел в капкане соболя, азарт прибавил скорости и силы. С удовольствием предвкушал ужин из рябчика. У Виктора добычи было больше. День был солнечный, после обеда ветер стих, стоял сухой мороз. Звонкие голоса охотников разлетались меж деревьев и эхом долетали до «собеседников».

Вдруг Игорь услышал шум, осмотрелся и увидел, что у Виктора происходит какая-то возня, борьба, оттуда доносился рёв, крик, виднелось что-то бурое, огромное. Медведь напал на друга и рвал его на части. Игорь быстро снял с плеча снайперскую винтовку и прицелился, но побоялся стрелять. «Пуля может пробить зверя и Виктора одновременно», – мелькнуло у него в голове. Выстрелил вверх, но медведь не отреагировал. Быстрым шагом на лыжах «побежал» на помощь другу. Медведь трепал жертву как куклу, не выпуская из пасти, снег повсюду был забрызган кровью. Игорь аккуратно прицелился с боковой стороны, так, чтобы не затронуть пулей Виктора, и выстрелил, пуля вошла зверю в бок и вылетела с другой стороны, медведя это ещё больше ожесточило. Игорь сразу сделал второй выстрел, но и он не остановил зверя. Выстрелил прицельно в третий, тут же в четвёртый раз, только после четвёртого выстрела медведь выпустил свою жертву и рухнул в снег. Зверь был огромный, худой, шерсть висела клочьями, он лежал на левом боку, кровь сочилась из свежих ран, это был шатун. Игорь подошёл к зверю и с ненавистью выстрелил ему в упор в голову всё, что оставалось в магазине карабина, но медведь уже был мёртв. Когда убедился, что медведь не опасен, поспешил к Виктору, тот был залит кровью, неподвижно лежал на спине и смотрел в небо, живой, на лице и шее были рваные раны. У Игоря началась паника, он крикнул: «Пастух, Пастух, я спасу тебя, не бойся, всё будет хорошо!» Кровь сочилась из открытых ран на теле, изо рта, зубы были в крови, Виктор посмотрел на друга, слабо улыбнулся и тихо шепнул: «Конечно…» Он находился в сознании, реагировал на всё. Игорь быстро обтёр раны снегом, понял, что здесь ничем помочь не может, решил срочно вернуться в избушку, там была аптечка. Самостоятельно пострадавший идти не мог. Игорь бросил всю добычу на снег, перевесил свой рюкзак на грудь, погрузил раненого себе на спину, взял оружие и быстрым шагом на лыжах двинулся по путику назад, по следам, которые привели их сюда. Лыжи и рюкзак Виктора остались валяться рядом с убитым зверем. В начале пути он разговаривал, старался обнадёжить друга и себя: «Витя, ты молчи, не надо говорить, береги силы, я врач, очень хороший врач, обязательно спасу тебя, главное – добраться до избушки, в аптечке есть всё необходимое». Потом решил беречь свои силы и замолчал, чтобы не выдохнуться. Виктор тоже молчал, за всю дорогу не произнёс ни слова. Игорь преодолевал себя, ему было тяжело, устал, но понимал, что надо спешить, время – это жизнь друга. Не сделал ни одной остановки и передышки. В состоянии аффекта на высокой скорости проделал весь путь, стал одержим желанием успеть, спасти, не опоздать. К зимовью добрался с фонарём, уже было темно. Сразу занёс раненого в избу, положил на пол, зажёг лампу, достал аптечку, раздел и осмотрел пострадавшего: глаза Виктора были закрыты, на шее большая рваная рана, кровь на теле свернулась, пульс не прощупывался, дыхания не наблюдалось. Виктор был мёртв.

Игорь сел на пол, прижал друга к себе и заплакал, понял, что это конец, понял, что остался один на один с мёртвым телом в тайге. Когда нёс Виктора, был уверен, надеялся, что поможет, ведь он и не таких спасал. Мгновенно проснулись профессиональные навыки, попытался расшевелить, долго и энергично проводил непрямой массаж сердца, пытался запустить его вновь, но всё было тщетно. Жизнь в тело друга не возвращалась. Окончательно убедился в смерти товарища: полученные травмы были несовместимы с жизнью, верхняя часть тела разодрана, большая потеря крови. Виктор и его одежда были залиты кровью, она уже стала тёмного цвета. Руки и одежда Игоря тоже были в крови. Он долго сидел рядом и плакал, товарищ неподвижно лежал у него на коленях.