Текст книги "Синдром разбитого сердца"

– Этого не может быть! Этого не может быть… – повторял Игорь, понижая голос.

Спустя какое-то время завернул тело друга в целлофан и вынес на улицу. Выкинул всё из дровяника, освободил место, занёс в него тело и положил на землю. Когда вернулся в избушку, долго сидел за столом, не чувствуя ничего. На столе стояла недопитая бутылка, налил в стакан водки, выпил залпом, допил бутылку и отключился, пришёл в себя ночью, сидя за столом. Лампа горела, на часах было 4:50, именно в это время он проснулся дома, перед охотой. В избе было холодно, замёрз, печь не топлена со вчерашнего дня. Осмотрелся вокруг, вспомнил, что случилось накануне, тяжело вздохнул и пошёл к своей лежанке, снял ботинки, залез в спальник, не раздеваясь, и плакал, не мог остановиться. Проснулся, когда было светло, в избушке стояла глухая тишина и холод, температура приближалась к нулю. На улице завывал ветер. Пролежал большую часть дня, не мог справиться с собой, не понимал, что надо делать… Охота для него закончилась. Когда на улице стемнело, заставил себя встать и затопить печь, изо рта уже шёл пар. Делал всё медленно, как больной человек, у которого отняли силы, цели, смыслы. Повсюду были пятна крови, на полу валялась их верхняя одежда, аптечка, фонарик – пнул ногой всё в угол. Затопил печь, дрова затрещали, огонь нарушил мёртвую тишину в доме. Достал из запасов бутылку водки, наливал в стакан до тех пор, пока не полилось через край, выпил залпом, есть не хотелось, остатки в бутылке выпил из горла, как человек, который не может напиться. Быстро опьянел, кое-как стоял на ногах, поднял с пола фонарик, раздетый, в одних носках вышел из избушки и зашёл в дровяник – друг лежал на земле; направил на него свет фонаря, сел рядом и стал с ним разговаривать, пытался объяснить, что так нельзя – нужно жить. Слёзы лились рекой: «Витька, вставай, с соболей надо снимать шкуру, сушить мокрую одежду, она валяется в углу, навести порядок, приготовить ужин. В конце концов, слетать в Калининград и вырастить сына». Тело тряслось от холода. Когда почувствовал, что промёрз, встать на ноги не смог, на четвереньках пополз в избушку. Дополз до своей лежанки, лёг сверху на спальник и уснул, проснулся посреди ночи от холода: входная дверь была открыта настежь, ветер гулял в избе. Медленно поднялся с лежанки, дошёл до дверей – снег лежал на полу, на улице кружила метель. Закрыл дверь. На какой-то миг ему показалось, что всё это сон, страшный сон, он спит и видит это во сне, скоро проснётся, и холодная изба потеплеет, они с Витькой будут вести душевный разговор, как в первый день. Вернулся в спальник и заснул.

Проснулся днём от головной боли, всё тело болело, душа рвалась на части, сердце ныло. Испытывал дикий ужас от мысли, что ничего нельзя изменить. Вспомнил Влада, больше всего ему хотелось, чтобы он был рядом, именно Влад. Силы его покинули, а Влад сильный. Встал, затопил печь, на столе стояли пустые бутылки, стаканы, всюду бардак. Игорь не любил беспорядок, но желания и сил, чтобы прибраться, не было, и не видел смысла. В избушке был хаос, как у него на душе: холодно, грязно, одиноко, трагично. Вышел на улицу, ночью метель намела сугробы, дверь замело снегом, дверь в дровяник была открыта настежь. Зашёл внутрь, тело Виктора засыпало снегом, под снегом валялся фонарик. Закрыл дверь и подпёр её лопатой с внешней стороны, набрал снега в кастрюлю и чайник, поставил на печку. Рядом с избушкой у входа валялись его лыжи, карабины, всё припорошило снегом. У него даже мысли не мелькнуло, чтобы поднять. Всё, что так раньше любил, – ему было больше не нужно.

Игорь совсем потерял счёт времени, не понимал, сколько прошло с момента их прилёта, с момента трагедии. Постарался взять себя в руки, затопил печь, заварил чай, открыл банку с рыбными консервами, нарезал хлеба, но кусок в горло не лез, чай не имел вкуса, не согревал, а только обжигал. Открыл бутылку водки и выпил стакан залпом, вкуса не ощутил, спиртное давало возможность забыться и окончательно не сойти с ума. К хлебу и консервам так и не притронулся, понюхал кусочек хлеба после выпитого и положил его на стол, аппетита не было совсем. Долго сидел за столом, за стеной выли волки, они чувствовали присутствие людей, живых и мёртвых, и возможность лёгкой добычи. Игорь испугался, что учуют Виктора и проберутся в дровяник, но ещё он понимал, что в избу тело заносить нельзя. Не мылся, не снимал одежду, через несколько дней пребывания в состоянии горя превратился в зомби. За короткий срок выпил все запасы спиртного. В трезвом виде почувствовал, как «провалился» желудок, желудочная кислота поменяла состав и отравляла организм. Все дни питался горем и отчаянием. Подумал, что уже никогда не будет таким, как прежде. Вспомнил о жене и сыне Виктора, что он им скажет – «простите, вашего мужа и папу съел медведь»? Вспоминал их детство, Витька Пастухов рос без отца, он был где-то, но Игорь ни разу его не видел. У него хорошая мама, замечательная сестра Оля, сынок, как они теперь?!

Игорь погрузился в состояние апатии, лежал днями и ночами, ему было очень плохо, понимал, что друга больше нет. Его отягощало чувство вины, разрушало изнутри, если бы в момент нападения он был рядом с Витькой, то вдвоём они бы справились со зверем. Он чувствовал себя пленником – глухой тайги, мороза, смерти, своего отчаяния. Медведь ждал их, это был подранок Влада, их выстрелы, когда они просто так стреляли, привели зверя к ним на путик, он «скрадил», караулил, выслеживал… Ночью к нему пришёл медведь, встал на задние лапы во весь рост, огромный, свирепый, открыл пасть, рычал, накинулся на него. Проснулся от собственного крика, тело болело, кишки ныли. В избушке было темно и холодно.

Он редко выходил на улицу, только по большой нужде, печку подтапливал, когда становилось невыносимо от холода. Практически не ел, на дверном косяке лежала пачка сигарет, заметил её ещё в первый день, закурил и подумал: «Сейчас бы в детство, оказаться в квартире бабушки в туалете, где мы курили втроём – Влад, Вера и я, болтали, туалетная комната была размером как эта избушка. Влад всегда рассказывал, как заработает много денег…»

Через несколько дней привык к холоду, перестал думать, силы окончательно покинули. Вымотаность, измождённость стали стабильным состоянием, не хотелось просыпаться, находился в состоянии полудрёмы. Не понимал, что надо делать, как дальше жить, медведь убил их обоих. За это время превратился в живой труп: сознание померкло, он постепенно двигался рассудком. Избушку завалило снегом, с трудом открывал дверь и боком пролазил в узкий дверной проём, так же возвращался обратно. Дверь дровяника наполовину завалило снегом.

Снаружи послышался шум мотора, мужские голоса, прислушался – решил, показалось или видит сон. Сил и желания подняться не было, не вставал уже пару дней, первая мысль, которая мелькнула в голове, – Пастух вернулся… Входная дверь открылась, в избушку зашли люди, они что-то говорили между собой. Игорь не понимал, кто это, что им надо, пока не увидел знакомое лицо – это был Влад. Он подошёл к Игорю, раскрыл спальник, взял его за грудки и посадил в горизонтальное положение. Ужас охватил Влада, когда он увидел перед собой измождённого получеловека, спросил: «Живой? Где Витька?» Игорь посмотрел на него, но ничего не ответил, в избушку кто-то зашёл и сказал: «Второй в дровянике, завёрнутый в целлофан. Мёртвый». Игорь тихо сказал: «Медведь на путике…» Влад больше ничего не говорил, не спрашивал, попросил двух товарищей собрать вещи и навести порядок, а сам поехал на путик. Мужики затопили печь, поставили на неё кастрюли, чайники – топить снег, собрали раскиданные вещи в мешок и вынесли всё на улицу. Когда Влад вернулся, в избе было чисто и пахло живыми людьми, он сказал: «Звери растащили медведя, фрагменты шкуры завалило снегом, повсюду волчьи следы, лыжи откопали, в капканах, которые вы не успели проверить, были соболя. Много заячьих троп рядом с путиком. Мы закрыли все капканы».

Влад спросил у Игоря: «Ты меня слышишь?» Игорь сидел на кровати и смотрел на всё происходящее потерянным взглядом, не мог ответить, кивнул головой. Влад сказал: «У нас есть два часа, чтобы собраться и выехать отсюда, через пару часов прилетит вертолёт и мы с тобой полетим домой, ты понял?» Игорь был обросший, грязный, лохматый, на руках и под ногтями засохла кровь. У него истощилась нервная система, волосы на голове стали редкими и седыми. Влад взял на полке чистую одежду Игоря, которая планировалась как сменная, но так никем не была тронута за всё время. Раздел Игоря догола и бросил всю одежду с него в горящую печь. Вывел голого на улицу, обтёр всего снегом. Игорь не сопротивлялся, издавал какие-то протестующие звуки, но снежная баня его освежила. После Влад обтёр его полотенцем, одел во всё чистое, расчесал волосы, сделал ему сладкий чай и заставил попить. Игорь понял, что это спасение, но не было сил радоваться тому, что закончился его плен. Мужики собрали вещи, тело Виктора переложили в тёмный мешок, увезли на снегоходе на поляну. Когда всё было готово – чистые полы, заколочено окно, избушку закрыли на все хитрые приспособления, Влад с Игорем уехали на снегоходе к месту посадки в вертолёт. «Спасателей» было четверо вместе с Владом, Игорь знал всех, ему было стыдно перед ними, но он ничего не мог поделать с собой, чтобы выглядеть лучше. Никто не задавал вопросов. На поляне была большая снежная яма от лопастей вертолёта, в ней разожгли костёр. Прилетел вертолёт, тот же Ми-8, что доставил их сюда. В этот раз приземлился – бортинженер выпрыгнул и проконтролировал посадку. Первым делом погрузили тело Виктора, его положили на пол в заднюю часть вертолёта. На полу находились сумки пассажиров. Посадка прошла так же оперативно, как и их высадка. Игорю помогли подняться по трапу, посадили на скамейку, пристегнули ремнём безопасности, надели наушники. Для снегохода был специальный контейнер, он стоял в яме. Снегоход погрузили в него, и контейнер прицепили на подвеску вертолёта, все вещи тоже положили в контейнер – Влад любил комфорт, всегда летал в тайгу со снегоходом.

Когда погрузка закончилась, вертолёт поднялся, Влад сел рядом с Игорем, положил ему правую руку на плечи, приобнял и сказал: «Два дня назад за вами прилетал вертолёт, но на поляне никого не было, они даже приземлились, заглушили движки и на лыжах ходили по периметру, но не было следов человека, только зверей, а нашу избушку никто не найдёт, кроме нас. Мы не знали, что думать. Родители, Вера, Ирина, дети – с ума сходят. Вчера была нелётная погода, поэтому только сегодня получилось. Когда прилетим, надо вызвать скорую и полицию, чтобы зафиксировать смерть и отдать тело Виктора. Потом расскажешь?» Игорь кивнул и попросил Влада: «Меня нельзя домой в таком виде, дети увидят, хорошо бы к родителям, надо в себя прийти». «Хорошо, позвоню, как прилетим, предупрежу. Что случилось, расскажи», – попросил Влад.

Игорь рассказал, как всё было: «Мы подстрелили рябчика, и хотелось быстрее вернуться, чтобы его потушить. Решили не сидеть вдвоём над одним капканом, чтоб быстрее пройти путик до темноты. Витя пошустрее меня, я один капкан проверю, а он за это время два, и ушёл далеко вперёд. Медведь скрадил его, а я опоздал, вдвоём мы бы его завалили. Мы много прошли, нигде не было медвежьих следов, это был твой подранок, которого ты поднял», – с сожалением сказал Игорь. Он потихоньку приходил в себя, самое главное, что был не один. Больше всего в тайге его убивало одиночество, оно выматывало, истощало. Он значительно изменился, похудел, руки были как у мумии, появился тремор, взгляд потух. Влад сказал: «Витьку жалко, но всё наладится, поживёшь какое-то время у родителей, придёшь в себя».

В вертолёте сидели восемь пассажиров, их везли с вахты, они смотрели на Игоря как на больного человека, даже представить себе не могли, что ему пришлось пережить. Он выделялся на фоне всех присутствующих – нездоровым внешним видом, заторможенный и потерянный. Всем было понятно, что в тёмном мешке мёртвое тело, пассажиры со смущением поглядывали на него, но никто ничего не спрашивал. Полёт прошёл быстро. Когда приземлились, на территории аэродрома вертолёт ожидала полиция и скорая, их вызвали пилоты по рации. Врачи и полицейские провели осмотр тела Виктора, опросили Игоря, медики констатировали смерть, полиция составила протоколы осмотра. Игорь в последний раз увидел друга, слёз не было, выплакал все в избушке.

Влад быстро решил все вопросы, его машина с прицепом стояла на спецстоянке, подогнал машину, перегрузили вещи и контейнер со снегоходом в прицеп, позвонил родителям, предупредил о трагедии, попросил приготовить Игорю комнату. Включил телефон Виктора и позвонил его жене, сообщил обо всём, сказал, в какой морг отвезут тело, предложил помощь. «Жена шокирована, заплакала», – сказал Влад.

В машине по дороге домой Игоря волновал единственный вопрос: «Как жить дальше?» Он чувствовал себя подранком, решил не идти на похороны Виктора, слишком тяжело. Отдаст все деньги за макет, который они сделали, его жене и, по мере возможности, будет помогать сыну Виктора. Влад рассказывал последние новости, но Игорь не слушал его, только услышал, что сегодня выходной день, он прожил десять дней один в лесу. Влад завёл его домой как маленького больного мальчика. Когда родители увидели его, мама пришла в ужас – ахнула, отец отвёл взгляд, сын пережил большой стресс, длительное время находился в состоянии горя, это был не тот сын, который улетел на охоту. Отец помог ему раздеться и лечь в ванну. Первый раз за долгое время Игорь почувствовал тепло и физический комфорт, рассказал отцу обо всём. Отец остриг ему ногти на руках и ногах, запёкшаяся кровь отмылась. Побрил лицо, голову – на лысо, кожа была нездорового цвета. Ухаживал за сыном как за маленьким ребёнком, одел в чистую одежду и помог лечь в кровать. Игорю не верилось, что всё позади. Когда он находился в избушке, совсем не думал о доме, ему казалось, что он навсегда заперт в холодной, пустой избе.

Жена пришла одна, без детей, когда увидела мужа, поняла, что если Виктор мёртв, то Игорь живой наполовину, перед ней был измождённый человек, инвалид. Она не сдерживала слёз, плакала с того дня, когда муж не вернулся домой в назначенный день, а пилоты сказали, что никого не было на месте. На связь никто не выходил.

Игорь был рад видеть Ирину, впервые за долгое время он улыбнулся, когда увидел супругу. Сказал ей: «Прости, мне надо восстановиться, чуть позже вернусь домой. Не хочу, чтобы дети видели сломанного, слабого отца».

– Хорошо, – согласилась жена, – только они сами придут сюда и увидят тебя.

– Запрети им, – попросил он жену.

Он сейчас не мог быть отцом, мужем, хотелось побыть сыном, родители всё примут и поймут. Договорились с женой, что дети не придут, а завтра уедут пожить к её родителям в город.

Он поел через силу, чтобы порадовать родственников, выпил кофе. Ни о чём не хотел думать, ничего изменить было нельзя, заснул. Во сне он находился в избушке, стая волков атаковала дом, они делали подкоп в дровяник к Виктору, а он не мог найти оружие, потом вспомнил, что видел карабины на улице, но как выйти? Состояние опасности не покидало его даже во сне. Проснулся в ужасе, рядом лежал отец. Он успокоил, сказал: «Сынок, всё хорошо! Ты дома, спи». Игорь почувствовал боль в груди, сердце болело.

Подранок-получеловек

Я был живой ещё вчера, когда с тобой мы улыбались, но ты ушёл, и навсегда те дни счастливые умчались. Мы проиграли этот бой: ты мёртв, а я полуживой. Я человек наполовину: в порядке руки, голова, и ноги вроде бы на месте, но там, внутри, – болит душа и не находит себе места. У этой раны шрамов нет, но горе тело разъедает, ещё обида, страх, вина, как соль, мне боли добавляет. Повисли плечи, голова от груза, что лежит на сердце. И как мне вылечить себя, Подранка – получеловека?!

Одиночество

Утром ему не спалось, проснулся рано в доме родителей, отец лежал рядом на кровати и смотрел на сына. «Доброе утро», – сказал Игорь, «Доброе, сынок», – ответил отец.

– В тайге я находился в забытьи, вроде спал, но это был не сон, а прострация. Этой ночью, кажется, спал, снились волки, боялся их, проснулся в состоянии ужаса… Пап, ты скучаешь по бабушке с дедом, хочешь оказаться в вашей квартире? – неожиданно спросил Игорь. Родители уже были на пенсии, отец периодически брался за дела, и чаще выигрывал, а мама не работала, занималась внуками. – Удивительная вещь, мне уже под семьдесят, но я скучаю по маме и папе, по Танечке, по своему детству. По тебе и Вере, когда вас долго не вижу, очень переживал за тебя. В родительской квартире хотел бы оказаться, но только при одном условии, чтобы в ней были мои родители, а так что там делать? Уже не представляю свою жизнь без этого дома и жены. Ты ночью спал неспокойно, но ничего, всё пройдёт. Мой отец, твой дед, прошёл войну, каждый день видел смерть, похоронил много друзей, товарищей. Это надо пережить. Пойдём завтракать, сынок, мама уже проснулась, приготовила завтрак и ждёт нас, – предложил отец.

– Понимаешь, папа, на работе смерть я тоже вижу часто, но что-то сломалось во мне, не могу справиться, нет сил и желания. – Игорь встал и направился в ванную комнату, когда увидел себя в зеркале – испугался. Он выглядел как онкобольной, истощённый болезнью, дни которого сочтены и его уже ничто не спасёт. Так бы и случилось, проживи он в лесу ещё неделю, максимум две, – он бы тихо умер во сне от нервного и физического истощения, потому что отключилась функция заботы о себе – мотивация.

Не спеша умылся, почистил зубы, в ночной пижаме прошёл на кухню, отец с мамой сидели за столом и ждали его. На столе стояла его любимая гречневая каша с молоком, бутерброды с маслом и сыром, свежесваренный кофе с молоком. Аппетита не было, поковырялся в тарелке, выпил кофе и почувствовал сытость.

Ирина проводила детей в школу и пришла к завтраку, сказала мужу, что выглядит он уже лучше. Игорь ответил с иронией: «Тоже сегодня подумал об этом, когда увидел себя в зеркале». Жена взяла отпуск за свой счёт. Он был рад видеть её, ему очень хотелось вернуться домой, но чувствовал предусмотрительный страх, что дети расстроятся, напугаются, когда увидят отца, потому что он и сам себя боится. Сразу после завтрака заболел желудок, который отвык от пищи и превратился, как и душа, в больной, израненный орган. Ел очень мало, поэтому медленно восстанавливался. Мама предположила «невроз желудка и синдром раздражённого кишечника», назначила терапию и диету. Ирина была рядом с мужем, а дети уехали пожить в город к её родителям.

Днём к Игорю приезжал следователь для получения объяснений по факту смерти Виктора. На основании осмотра тела судмедэкспертами-патологоанатомами, в результате доследственной проверки сделали заключение – состава преступления не выявлено. Данный случай признан как несчастный. В этот же день вопрос был закрыт, а тело Виктора передано родственникам. Игорь вновь дал объяснения следователю, поставил подписи как свидетель, и всё закончилось для следственных органов, но не для Игоря. Смерть друга перечеркнула его жизнь крест-накрест.

Мысли о работе вызывали тревогу, решил уйти в отпуск за свой счёт на месяц, но в душе возникли большие сомнения, что когда-нибудь сможет вернуться на работу и продолжить врачебную практику. Он позвонил шефу, тот обрадовался, сказал: «О-о-о, охотник вернулся, как добыча?» Никто не знал о трагедии. Игорь рассказал, что с ним произошло на охоте, на что шеф сказал: «Сочувствую, хорошо, побудь дома, что-нибудь придумаем».

Вторым после следователя в гости без приглашения приехал хороший приятель Игоря, реаниматолог Сергей, его отправил шеф навестить «подранка», так ему себя назвал Игорь. Когда гость увидел этого «подранка», потерял дар речи, даже не смог скрыть потрясения. Не мог поверить, что в столь короткий период времени – весёлый, крепкий Сава превратился в лысого, худого получеловека. Сергей достал из портфеля бутылку коньяка и сказал: «Требуется срочная реанимация! Будем поправляться». Ирина с мамой накрыли мужчинам стол в гостиной, Игорь попросил не спрашивать ни о чём, он был рад видеть товарища, хотя стеснялся своего внешнего вида. Они хорошо посидели, балагур Сергей обладал отличным чувством юмора, имел талант красиво шутить по любому поводу. После трёх выпитых рюмок конька стал называть Игоря «блаженным», иронично высказывался о его внешнем виде, убеждал, что скоро всё пройдёт: волосы отрастут, конечности успокоятся – перестанут трястись. Порекомендовал делать зарядку каждое утро, рассказал о новостях: «На днях поступила пациентка Лариса Серёжевна, теперь вот думаю, что делать с дочерью, оставить ей отчество Сергеевна или поменять?» Назвал пару раз Игоря «Колевич», но решил, что «блаженный» ему больше подходит и лучше звучит. Отец поддержал их компанию. Когда пьяненький Сергей уехал, Игорь посмеялся над отражением «блаженного» в зеркале.

Шефу Сергей доложил: «На фоне трагедии очевидно лёгкое помешательство: старается улыбаться, но чувство радости отсутствует, боится всего, страх таится глубоко внутри. Старается быть нормальным, но не получается. Сава больной, сломленный человек. Побочка психосоматики – желудок ничего не принимает, питаться не может, спиртного выпил совсем мало. Мы хорошо посидели, но ему необходима хорошая реабилитация». После визита реаниматолога позвонил шеф и сказал: «У тебя есть месяц, возможно чуть больше, восстанавливайся, рекомендую обратиться в клинику неврозов. На работе жду тебя целым и невредимым». Они поняли друг друга, Игорь поблагодарил Рамазана за поддержку. Единственный вопрос, как восстановиться, для Игоря остался открытым…

Через пару дней вернулся домой от родителей, всё время проводили вместе с женой, рядом был Франц, собака не отходила от своего хозяина. Ирина работала над переводами, Игорь смотрел телевизор, совсем не заходил в свой кабинет, даже не смотрел в его сторону, как будто кабинета не было в доме. Больше всего ему нравилось смотреть и слушать симфонические концерты. Классическая музыка отвлекала от тяжёлых мыслей. Дома было комфортно, но он не чувствовал себя полноценным хозяином, как раньше, у него словно руки были связаны, а ноги в оковах.

Через два дня состоялись похороны Виктора, Игорь не смог поехать на прощание с другом. Влад ездил с Верой и товарищами, которые прилетали с ним в тайгу. Когда они вернулись домой, собрались всей семьёй, накрыли стол и помянули Виктора, это был очень тяжёлый день для Игоря. Он чувствовал себя виновным в его смерти. Игорь попросил Влада рассказать о жене Виктора. «Приятная, скромная женщина, – ответил Влад, – там были все его родственники: мама, сестра, отец, сын, народу на прощании было много, я так понял, что остальные люди были с работы, на кладбище ездили не все». В этот момент Игорь вспомнил про Андрея, они все были друзья с детства, с сожалением произнёс: «Забыл предупредить Андрюху о похоронах». Ирина успокоила, сказала, что позвонила его жене Тане и рассказала обо всём. «Андрей находится в командировке, и, как только вернётся домой, они приедут к нам, и тогда все вместе съездим на кладбище». Игорь ничего не ответил, не мог себе представить Витькину могилу.

Потихоньку приходил в себя, как говорится – дома стены лечат, через несколько дней выглядел лучше, но внутри ничего не изменилось, непрекращающаяся душевная боль сидела глубоко, больной желудок добавлял проблем. Игорь жил как будто с оглядкой, не только вокруг, но и вовнутрь себя. Иногда срывался и как будто мстил себе, усиливая проблему: заедал её острым, заливал алкоголем. Не понимал, что делать, но обращаться к врачам не планировал. Мама давала рекомендации по лечению, но сын игнорировал диету и наносил себе вред, махнув рукой на всё. С ним происходила аутоагрессия.

В их посёлке близкий круг соседей узнал о трагедии, весть разлетелась сама собой. Через неделю домой вернулись дети, Игорь ждал их, они соскучились по отцу. Маша сказала: «Папочка, ты стал стареньким, ты болеешь?» Миша ничего не сказал, был рад отцу, похвалился, что лекция на тему «Что такое сердце?» перед классом имела успех. Теперь его приглашают прочесть её в другие классы. Предложил покататься на снегоходе, пока снег не растаял. Игорь нашёл в себе силы, согласился. После того как вернулся домой от родителей, ещё ни разу не выходил на улицу. Стал собираться и увидел в шкафу свой охотничий камуфляж, жена выстирала его, на нём не было ни капли крови – вспомнил избушку и почувствовал боль. В шкафу висела другая верхняя одежда, у него был выбор, что надеть, – выбрал пуховик. Кровь друга была слишком свежей, ещё не отстиралась в его памяти.

Пока Миша разбирался со снегоходом, выкатывал его из гаража, Игорь почистил снег на участке, руки у него ослабли. Франц бегал рядом, прыгал, а он радовался возвращению детей. Миша сел за руль снегохода, Игорь сзади, и с ветерком они помчались по посёлку к бабушке с дедом – попили чай. Домой отец с сыном вернулись весёлые. Ирина сразу заметила перемену в муже: глаза заблестели, щёки порозовели. Маша не слазила с отца, сидела у него на коленях и пыталась угостить его, ей казалось, что папа голодный, поэтому такой бледный и худой. Она рассказывала, как у неё дела. Игорь был счастлив в этот вечер, много улыбался.

Ночью, как всегда, плохо спал. Когда дети засыпали, допоздна разговаривал с женой, она старалась отвлечь мужа от горя, зажечь идеей что-нибудь делать. Игорь вспоминал своё детство, как он сбежал из детского сада и гордый пришёл к бабушке с дедом. Дед отругал и сказал: «Если ещё раз сбежишь, сюда больше не приходи, беглецы нам не нужны!» «А для меня этот побег был подвигом». Ирина рассказала ему историю, которую запомнила на всю жизнь: «Мне было максимум четыре года, потому что это было ещё в старом детском саду. Перед школой меня два года водили в другой садик. Жарким летом, после дневного сна, ближе к вечеру мы гуляли на детской площадке, и вдруг начался ураган: дождь, ветер, гром, ветки деревьев ломались, потемнело. Всех детей быстро завели в здание садика и посадили в коридоре без окон. Электричество отключили, во всём здании стоял полумрак, но дверь в «группу» была открыта и через те окна было видно, что происходит вокруг. Мы сидели на низких скамеечках вдоль кабинок – разговаривали, шумели. На улице небо разрывалось, падали деревья, в нашей группе на пол выпала оконная рама, стёкла разбились. Один мальчик, его звали Слава, сильно плакал и уговаривал всех помолчать, не шуметь, упрашивал: «Помолчите, не кричите, ну пожалуйста…» У него была истерика, он очень боялся, прятался за воспитательницу. Шум от нас ему мешал, усиливал страх. Дети Славу не слушали, смеялись над ним, я не понимала, почему он так себя ведёт, что его тревожит? У меня не было страха, я была спокойна, и все были в порядке, относились к стихии как к событию, которое скоро закончится, просто надо переждать. Ураган закончился, но моё отношение к Славику изменилось, он для меня перестал существовать. Хотя именно Славика я почему-то запомнила на всю жизнь: его и ураган. Не помню ни одного ребёнка, ни воспитательницу, ни расположение группы. Хорошо помню – полутёмный коридор, усыпанный безликими детьми, плачущего мальчика и ураган. Славик меня удивил, а ураган эмоций не вызвал. Даже не помню – кто за мной пришёл в тот день. Когда мы вышли на улицу, там повсюду валялись сломанные ветки, деревья, оборванные провода, но было тепло и комфортно».

– Я похож на этого Славика? – спросил Игорь.

– В том и дело, что нет, ты молчишь, у тебя нет страха. Если бы у тебя был страх, ты бы спас себя, а ты выключил процесс спасения, его надо включить. Ты ничего не боишься, кроме себя, своего отражения в зеркале, не борешься за жизнь. А когда человек перестаёт бороться, у него атрофируются физические и духовные мышцы. У тебя нет мотивации, из увлечённого мужика ты становишься безвольным овощем-одиночкой. Не хочу испытывать к тебе жалость, не хочу видеть твой страх, но за тебя, кроме тебя самого, никто не может захотеть жить. Ты всегда знал, что хочешь в жизни, и эта грёбаная охота перевернула весь наш мир. Витьки нет, и я знаю, что ты бы хотел оказаться на его месте, только не говоришь об этом вслух, – повышенным тоном сказала Ирина. Игорь молчал, жена была права.

Ирина понимала всю серьёзность ситуации, она чувствовала его боль, было жалко – мужа, детей, себя. Единственный человек, с кем она делилась о том, что творилось у неё на душе, была мама. Для остальных, особенно для мужа, делала вид, что всё в порядке, но на душе у неё была горькая печаль и страх перед будущим, оттого что муж сломался и тает у неё на глазах.

Через неделю Ирина вышла на работу, дети уехали в школу, Игорь остался дома один. Он ждал этого дня, ему хотелось побыть одному, пообщаться с Верой один на один. Позвонил сестре, она была дома и пригласила его к себе. Когда стал собираться, вновь открыл шкаф, увидел тот самый камуфляж, нахлынуло чувство тревоги, волнения, страха. Больше всего хотелось всё забыть, чтобы ничего не напоминало, но стереть память он не мог. Игорь протянул руку и снял с вешалки куртку-камуфляж, решительно надел на себя, обернулся к зеркалу, сомкнул челюсти так, что заходили желваки. Глядя на своё отражение, вспомнил, что этот высокотехнологичный камуфляж он купил в элитном магазине. Технологии обеспечивали преимущества: тепло, легко, комфортно, сухо, удобные карманы, красиво. Куртка и комбинезон нравились ему, он с удовольствием носил их раньше, ждал охоту, чтобы надеть. Решительно застегнул молнию, надел шапку, ботинки и вышел на улицу. Пошёл пешком, Франц бежал рядом. Игорь обрадовался, что по пути не встретил никого из соседей. Вера ждала брата, усадила за стол. Гоша поздоровался с ним за руку, как взрослый, и сел рисовать танк. Брат с сестрой устроились в гостиной – пить чай и поговорить. Вера сказала: «Игорь, надо обратиться к психологу, самому не справиться. У тебя депрессия, мы рады бы тебе помочь, но никто не знает, как. Вся проблема в голове, с ней надо разобраться, она – как нить, смотанная в клубок, и размотать её может только специалист».

– Возможно, ты права, больше всего сожалею, что на охоте не было собаки и Влада, в этой компании точно все бы остались живы, – сказал Игорь.

– Ну да, собака бы облаяла медведя, а Влад бы с ним договорился, – иронично сказала Вера. Игорь посмотрел на сестру и улыбнулся:

– Согласен, Влад крупный специалист по части переговоров, главное – ничего не боится… Не знаю, что с работой делать, надо выходить, но толку от меня?.. Депрессия – самая частая причина нетрудоспособности человека. Оперировать точно не смогу, руки дрожат, мне не то что сердце, волосок с головы доверять нельзя. Желудок болит, лечу, иногда есть аппетит, но боюсь притрагиваться к еде, мама диету назначила… Что мы всё обо мне и обо мне, как у тебя дела? – перевёл разговор Игорь.