Текст книги "Хранитель изумрудной печати"

А надо было прислушаться не к словам, а к намекам. Но Вера в своем восторженном состоянии все намеки проигнорировала.

В тот день заметила она Андрея Викторовича, выходящего из кабинета директора. На лице его было несколько растерянное выражение, которое, впрочем, скоро ушло, потому что он увидел Веру. Улыбнулся, кивнул и поспешил в класс. Она тоже побежала на урок, позабыв о завуче и вообще обо всем на свете.

А через два дня разразилась гроза. Неожиданно нагрянула проверяющая из роно. Проверяющая была незнакомая, Вера в школе ее раньше не видела. Привела проверяющую на Верин урок директриса и сама осталась послушать. Вера не успела удивиться и возмутиться – обычно об открытом уроке предупреждают заранее, она бы сама подготовилась получше и детей подготовила. Но нет, как назло, все пошло наперекосяк.

Вера нервничала, сбивалась, дети отвечали плохо, даже отличница Леночка Колюшкина перепутала времена. Читали все с ошибками, переводили и того хуже. Вера боялась взглянуть в змеиные глаза директрисы, но спиной все равно чувствовала ее гипнотический взгляд.

По окончании урока проверяющая и директриса вышли, не сказав Вере ни слова. Дети притихли и смотрели на Веру сочувственно, видно, очень уж расстроенное было у нее лицо.

В учительской все шарахались от Веры как от прокаженной, а до нее все еще ничего не доходило. Никто из учителей даже не спросил, как прошел урок, они-то понимали, что это неважно. И Андрей Викторович куда-то запропастился.

Проверяющая долго сидела в кабинете директора и ушла вроде бы довольная, а через десять минут прибежала встрепанная секретарь и сказала, что Веру вызывает директриса.

Вера втянула голову в плечи и пошла, ожидая разноса. Однако действительность превзошла все ее ожидания.

Не предложив Вере сесть, директриса заявила, что Вера совершенно не соответствует занимаемой должности, не может преподавать, так как у нее нет элементарных знаний и навыков. И ясно теперь, что диплом она получила обманом или же на папочкины деньги.

Тут Вера, до этого смиренно принимавшая отповедь, отважилась возразить, что училась она сама и получила диплом с отличием, никто ей не помогал. При этом пришлось поднять голову и посмотреть директрисе в глаза, отчего Вере стало страшно. Наверное, так смотрит гадюка перед тем, как ужалить.

Далее директриса по-прежнему тихим голосом сообщила, что школа не может держать такого отвратительного преподавателя, к тому же вопрос стоит не только о профессиональной деятельности – нельзя доверять детей учительнице, которая использует служебное положение в личных целях.

Вера растерялась и спросила, что та имеет в виду.

– Не надо притворяться овечкой и святошей, Вера Евгеньевна! – по-прежнему тихим голосом с упором на шипящие сказала директриса. – Школа – это большой дружный коллектив, где все всё друг о друге знают, и мы не потерпим, чтобы в нашей дружной семье появился очаг разврата! Совращать молодых преподавателей, зная, что это могут увидеть дети, в высшей степени аморально!

– Что-о? – Вера посмотрела на директрису в упор и успела заметить, что в глазах ее нет холодного равнодушия, теперь там полыхала самая настоящая ненависть.

И еще жадность и злость.

«Ты, жалкая мелкая дрянь, – прочитала Вера за долю секунды, – ты посмела попытаться отнять то, что принадлежит мне! И ты думаешь, что у тебя это получится? Да я сотру тебя в порошок, так что от тебя не останется даже воспоминания! Да ты даже не человек, ты просто мелкое насекомое, как комар, которого можно прихлопнуть в одну секунду!»

Обмен взглядами продолжался еще несколько секунд, но до Веры наконец все дошло. Директриса сама положила взгляд на Андрея Викторовича. Еще бы – в школе появился мало-мальски приличный мужчина, и она вовсе не собирается отдавать его какой-то молоденькой училке!

Пелена спала с Вериных глаз, она вспомнила, что несколько раз видела Андрея Викторовича выходящим из кабинета директора, куда его зазывали под благовидным предлогом, поняла наконец, отчего прекратились уютные посиделки в учительской, поняла, что хотела ей сказать завуч своими намеками… Боже, до чего же она была глупа и наивна!

Но эта стерва, она нахально использует свое служебное положение, чтобы избавиться от соперницы!

Ясно, что Вере в этой школе больше не работать, и она хотела напоследок высказать директрисе все, что о ней думает, но снова, как и всегда, язык присох к гортани, снова перед глазами встала мать – красная, растрепанная, снова Вера услышала ее визгливый голос – и не смогла выдавить из себя ни слова.

Она молча повернулась и вышла из кабинета, молча оделась в пустой раздевалке и отправилась домой. Никто ее не удерживал – уже начался урок, и в школе было тихо.

Целый вечер Вера тупо сидела перед экраном телевизора, выключив звук, телефон тоже отключила, хотя ясно было, что никто не станет ей звонить и утешать. Кто такая Вера? Да никто, никому не нужна, вот хоть сейчас помереть тут, на этом диване, никто не хватится. Разве что мать приедет за чем-нибудь…

Вера представила, как мать входит в квартиру и находит на диване ее мертвое тело. Стало так плохо, что она опрометью бросилась в ванную. Потом нашла у матери снотворное, которое та пила очень давно, когда ушел из дома отец, выпила две таблетки и провалилась в тяжелое свинцовое забытье.

Разбудили Веру звонки в дверь. Она долго не могла понять, что это за шум, с трудом встала и потащилась открывать, пошатываясь и держась за стенки. Пришла та самая престарелая учительница английского, Валентина Николаевна, которая так не вовремя уехала в санаторий. Увидев Веру – растрепанную, с синяками под глазами и опухшим лицом, она только головой покачала.

– Вот, – сказала она, проходя в комнату, – пришлось на три дня раньше уехать из санатория, ну да ладно, все равно там лечения никакого. – Под ее укоризненным взглядом Вера запахнула халат и кое-как разгребла щеткой волосы. – Ты вот что, – сказала Валентина Николаевна, – напиши заявление по собственному желанию, я передам, потом документы все тебе принесу. И побыстрее все надо сделать, пока наша не передумала. Она-то хотела по статье тебя уволить, без права работы в школе. Ну, мы с завучем уговорили ее шума не поднимать. Я ее не боюсь, у меня давно возраст пенсионный, хоть завтра пускай увольняет, а завуч у нас не совсем все-таки совесть потеряла, педагог еще старой выучки. Так что ты уволишься по-тихому, все и забудется со временем, потом можно и снова в школу… Не к нам, конечно…

– Да в гробу я видела эту школу! – вырвалось у Веры.

– Ну и ладно, ты молодая, способная, найдешь работу, с голоду не умрешь. Свет клином на школе не сошелся, это я тебе точно говорю. – Валентина Николаевна погладила ее по плечу, и это было ошибкой, потому что Вера тут же заплакала.

– За что со мной так? Что плохого я сделала? Ведь мы с ним просто разговаривали…

– Да ни за что, – вздохнула Валентина, – и ясно, что ничего плохого ты не сделала. И не глупая ты, а просто наивная. Молодая, тебе и не представить, какие люди бывают. Что ж теперь делать, это – жизнь. Нравится или не нравится, а делать нечего. Одно могу сказать – не все такие, как наша директриса. Молодец, что ругаться не стала, тогда бы она тебя просто по стенке размазала. Так что отложи это в памяти, будет тебе урок.

Вера только вздохнула, она не собиралась рассказывать о своей аллергии на шумные ссоры и скандалы.

Вечером позвонил Андрей Викторович. Запинаясь и покашливая, он бормотал, что у директрисы большие связи и она спокойно может сделать так, что в этом году ему не дадут защититься. А там время пройдет, и он может вообще остаться не у дел.

Не дослушав, Вера повесила трубку.

«Это – жизнь», – вспомнила она слова старой учительницы и усмехнулась.

Потом Валентина Николаевна, ворча, что гоняют старуху почем зря, привезла ей трудовую книжку и тонюсенькую пачку расчетных. Вера простилась с ней по-хорошему и выбросила из головы подлую директрису и Андрея Викторовича – мямлю и размазню.

А вот интересно, как директриса заставит его с ней спать – изнасилует, что ли… Она может.

Деньги быстро кончились, и Вера сосредоточилась на поисках работы. Она вела кружок в детском садике, там одна мамаша пристроила ее временно переводчиком в свою фирму. Водила Вера экскурсии по Петербургу, но кончилось лето, и работа накрылась медным тазом. Вечерами Вера пыталась переводить художественную литературу, но такой работы тоже доставалось мало.

Прошло еще какое-то время, и вдруг позвонила Вере какая-то женщина и сказала, что умерла ее бабушка, оставив Вере однокомнатную квартиру по такому-то адресу. В первый момент Вера решила, что звонившая ошиблась номером, ведь у нее никогда не было бабушки. Но в дальнейшем разговоре выяснилось, что все верно, той женщине нужна именно она, Вера Евгеньевна Карасева. Звонившая представилась соседкой и близкой подругой покойной и пригласила Веру приехать – что по телефону-то важный разговор заводить.

Зоя Михайловна рассказала Вере интересные вещи. Оказывается, ее бабушка, мать отца, была против его женитьбы на Вериной матери. Ну не нравилась ей будущая невестка, хоть тресни! И то сказать – та повела себя грубо при первой же встрече.

Вера промолчала, ничуть, впрочем, не удивившись, характер собственной матери ей был хорошо известен. Тем не менее отец все же женился во второй раз, и бабушка свела до минимума отношения с сыном, а невестку вообще знать не желала. Что касается внучки, то она общалась с той, первой, и вторая, как ни прискорбно это сообщать, ее нисколько не интересовала.

Вера, услышав такое от Зои Михайловны, только плечами пожала – она уже привыкла, что совершенно не интересует даже собственных родителей, что уж о других родственниках говорить.

Далее Зоя Михайловна огорошила ее тем, что три года назад, оказывается, умер Верин отец. Ехал на работу, на перекрестке врезался в его машину огромный грузовик. Водитель был здорово выпившим.

– Как же так? – пролепетала Вера. – Я ничего не знала… Никто не сказал…

Ее собеседница вздохнула, никого не осуждая. На этом настояла Лидия, Верина сводная сестра. Она-то поддерживала связь с отцом через бабушку и даже слегка подружилась с его третьей женой.

И когда случилось несчастье, она быстро все просчитала. Оказалось, что квартира, где жил отец, была куплена им сразу после развода, так что третьей жене принадлежала лишь какая-то часть.

В общем, они с Лидией договорились, что вдова наследует фирму и еще не то участок возле залива, не то еще что-то, а Лидии достанется квартира. А Вере решили вообще ничего не говорить. Объявится сама – ладно, а не объявится – тем хуже для нее. И нотариуса нашли не слишком щепетильного. Слабо протестовавшую бабушку Лидия убедила, что так будет лучше – в противном случае начнутся суды да дележка, все только перессорятся.

Вдова очень выгодно продала фирму и все остальные активы покойного и уехала за границу. Лидия очень сокрушалась, потому что дела у отца шли отлично и вдова его получила приличный куш, по сравнению с которым трехкомнатная квартира – ничто. Однако сама она с семьей поселилась в этой квартире – ну да, у нее семья – муж и ребенок, девочка от первого брака.

А через два года бабушка умерла и оставила свою квартиру Вере, потому что все думала о ней и подруге своей Зое жаловалась, что нехорошо они все поступили, нечестно.

Обалдев от такого количества новостей, Вера позвонила матери. Та примчалась тут же и долго орала, что Вера – дура, что нужно было поддерживать связь с отцом, звонить ему, с праздниками поздравлять, подарочки мелкие делать. И тогда бы не упустила она отцовское наследство. А теперь она, мать, с новым мужем вынуждена жить чуть ли не в сарае, где нет элементарных удобств.

Вере было противно, она хотела ответить матери в том духе, что та сама сделала все, чтобы дочь не знала отца, что она вообще не нужна была им обоим. Хотела ответить, но не смогла – горло перехватило, голос пропал. На шумные скандалы и выяснение отношений у нее по-прежнему была аллергия.

Мать ушла, хлопнув дверью, а Вера решила переехать в бабушкину квартиру. А они пускай тут живут, хоть не будет мать ее ни в чем упрекать. Окончательно оформив все документы, она уведомила ее о своем решении, и мать приехала снова. Держалась она теперь гораздо спокойнее, сказала, что эту квартиру они продадут, чтобы на вырученные деньги построить большой удобный дом за городом. И обязательно выделят долю Вере, на этом настоял ее муж, чтобы не было потом обид и разных разговоров.

Вера хмыкнула – что ж, человек, видно, и правда приличный, совесть имеет.

Квартиру продали быстро, и деньги пришлись Вере очень кстати – в бабушкиной квартире нужен был основательный ремонт. Вера тогда снова была без работы – перехватывала по мелочи тут и там, о школе и думать не могла, но после того, как привела квартиру в порядок, нужно было как-то определяться.

Выручила Зоя Михайловна, она, как уже говорилось, взялась Веру опекать. Вот и нашла Вере двух учеников прямо во дворе, чтобы далеко не ходить. Одного оболтуса Вера подтянула до твердой тройки в четверти, родители и за то были благодарны. А девочке нужно было ехать в интернациональный лагерь, так что Вера просто помогла ей преодолеть некоторый психологический барьер, который мешал разговаривать по-английски. Вроде бы помогло.

Тогда-то Вера и прекратила утомительные поиски работы, решив остановиться на репетиторстве. В этой деятельности и в самом деле есть некоторые плюсы: никто над тобой не стоит, никто не проверяет, никто не действует на нервы, можно к себе учеников приглашать, можно самой ездить. Она зарегистрировалась на специальном сайте и стала ждать откликов на объявление.

Не все пошло гладко, но Вера, наученная горьким опытом, ни на что особо и не рассчитывала. Один раз по объявлению явился подозрительный тип, условившийся якобы о репетиторе для сына. Но Зоя Михайловна высмотрела в окно, что он пришел один, никакого ребенка с ним не было, и соседка тут же выбежала на площадку, протиснувшись в квартиру вслед за ним. Тип смешался и мгновенно испарился. Тогда Вера решила, что не станет принимать учеников дома. Отправляясь на встречу, она сообщала адрес Зое Михайловне, и та звонила ей через полчаса, чтобы узнать, все ли в порядке. Обычно Вера говорила короткое «да».

Но тут тоже были свои проблемы. Несколько раз ей отказывали просто так, без объяснения причин, и только позже Вера поняла почему.

Один мальчик ей понравился, и родители тоже выглядели вполне вменяемыми, они договорились о занятиях, и хозяин дома, провожая Веру до двери, подал ей пальто. Вера готова была поклясться, что сделал он это из вежливости. Но на следующий день позвонила мать мальчика и сухо сказала, что они вынуждены отказаться от занятий. И не назвала причину.

В другой раз мамаша великовозрастного недоросля заглядывала в комнату, где проходили занятия, буквально через каждые пять минут. И на репетитора смотрела волком, так что Вера сама долго не выдержала, тем более парень был тупой, как автобус.

Опять-таки Зоя Михайловна дала дельный совет.

– Ты, Вера, не обижайся, я вот как рассуждаю. Ты встань на место жены этой. Вот приходит девица молодая к моему ребенку репетитором. И начинает перед моим мужем вертеться. Туда-сюда, улыбочку, глазками поиграет, пальтишко он ей подает, потом до дома подвезет – уж она так устроит. А потом глядишь – они уже вместе. И хорошо, если покрутит он с ней романчик, да и обратно в семью вернется. А если нет? И что тогда делать? Главное – сама ведь во всем виновата, сама эту девку в интернете нашла и в дом привела.

– Да что вы такое говорите? – всерьез возмутилась Вера. – Да у меня и в мыслях такого не было! Мне работа нужна, зачем я буду сама себя подводить?

– Правильно, может, и у него, хозяина, мыслей никаких не было. Ну а вдруг что? Вот умная жена и подстрахуется на всякий пожарный случай.

– А эта, со своим балбесом, думает, что я на ее сыночка прямо во время урока и наброшусь? – прищурилась Вера.

– А эта, наверное, просто дура, и сыночек весь в нее. Тем не менее такие тоже попадаются, и, как ни странно, довольно часто. У меня подружка так замуж вышла. Тоже, как ты, училась на английском отделении, а мама ее все беспокоилась, что дочка никак замуж не выйдет. Ну и устроили ей по знакомству урок английского. Там одному парню, моряку, нужно было английский подтянуть. Вот и вышла она замуж за морячка этого, сына родила, все в порядке. Потом, правда, развелась, но это не скоро было… Так что мамаша опасается, как бы ты ее невинного мальчика не соблазнила между спряжением глаголов.

– Ну и наняла бы тогда старушку ста лет!

– Старушка на дом приходить не станет, а отпустить этого балбеса мамаша тоже не может – он на урок не придет, а деньги быстренько прогуляет! Так что, Вера, я вот что тебе посоветую. Одевайся ты на уроки поскромнее. Юбочку короткую подальше спрячь, джинсы в обтяжку тоже не надо. Макияж опять же…

– Да куда уж скромнее. Вообще, что ли, глаза не красить? – возмутилась Вера. – Я и так уж…

– А ты попробуй. Работа, знаешь ли, на дороге не валяется. Сама говорила, что в твоей области конкуренция большая, английский-то теперь многие знают.

Зоя Михайловна удалилась к себе, а Вера фыркнула и дернула плечом. Это же с ума сойти можно…

Она забыла об этом разговоре, потому что буквально через несколько дней позвонила Лариска и сказала, что со дня их выпуска прошло уже десять лет и все собираются устроить вечер встречи. Вера идти не хотела – чего там не видела, да и хвастаться особо нечем. Но Лариска сказала, что внесла уже за нее деньги на фуршет, так что пришлось собраться и идти; Вера даже решилась купить новое платье, хоть с деньгами было по-прежнему туговато.

Многие бывшие одноклассники очень изменились, в основном парни – возмужали, погрубели. Девицы выглядели неплохо – сразу видно, что следят за собой, контролируют вес, одеты со вкусом (Вера порадовалась, что купила новое платье, хороша она была бы в кофточке с пуговками).

Вика Пашкевич была разодета в шикарное черное платье с очень открытым вырезом. Однако Вера с вполне объяснимым злорадством заметила, что Викина грудь вся в веснушках, а на шее появились преждевременные морщинки. Глаза, прежде казавшиеся яркими и большими, теперь были просто выпучены.

«Как у больной лягушки», – подумала Вера и поймала взгляд крупного широкоплечего мужчины.

Он подмигнул и сделал шаг в ее сторону.

– Сережа? – Она так удивилась, что уронила сумочку. – Это ты?

– Здравствуй, Вера! – Подняв сумку, он коснулся ее руки. – Хорошо выглядишь!

– А тебя просто не узнать! – Она рассмеялась и положила руки ему на плечи. – Такой стал… солидный…

– Столько лет прошло, – голос его дрогнул, и он заглянул ей в глаза, – я так рад тебя видеть.

И все вернулось – то, что было с ней больше десяти лет назад. И у него, кажется, тоже.

Они сидели рядом весь вечер. Вика Пашкевич говорила со сцены что-то официальное, теперь голос у нее был не такой звучный, а просто громкий, да еще и прорывались в нем изредка неприятные скрипучие нотки. И черное платье слишком сильно обтягивало фигуру – есть кое-что лишнее у красотки Вики, уж это точно.

Но Вере было все равно. Сережа держал ее за руку, она прижималась к его плечу и не думала ни о чем.

Потом, когда все перешли к накрытым столам, он незаметно поманил ее за собой.

– Уйдем отсюда, я больше не могу!

– Конечно!

Они долго ехали на такси к ней домой, потом шли вдоль стены дома, украдкой пробираясь в подъезд, чтобы Зоя Михайловна не высмотрела их из окна. На площадке Вера выронила ключи, и они упали на бетонный пол с таким звоном, что она невольно вздрогнула.

– Чего ты боишься? – Сергей обнял ее за плечи. – Ты разве не одна живешь?

– Все хорошо! – Вера наконец открыла замок. – Заходи!

И не удержалась, оглянулась-таки на дверь Зои Михайловны. Послышалось ей или нет, что за дверью кто-то стоит, сдерживая дыханье? А, да ладно…

Он разделся, даже тапочки переобул, прошел в зал, огляделся.

– Чаю? – Вера наскоро причесалась в прихожей и тоже зашла в комнату.

– Вина у тебя, конечно, нет… – улыбнулся он, – это я виноват, не сообразил…

Он говорил что-то, чтобы отвлечь ее разговором, и Вера видела, что ему не по себе. А она… а у нее все прошло.

Здесь, в ее квартире, в ее собственной норке, она снова стала самой собой – то есть взрослой двадцатисемилетней женщиной, одинокой, с неустроенной судьбой, а вовсе не той влюбленной девчонкой, какой была много лет назад. И перед ней сидел самый обычный мужчина – крупный, пожалуй, чуть полноватый, во всяком случае животик слегка нависал над ремнем брюк. И волосы начинают редеть, что-то рановато…

– О чем ты думаешь? – спросил он и заглянул ей в глаза.

– О тебе, – честно ответила она, – о нас…

Он принял ее слова за руководство к действию.

– Вера, прости меня, – сказал он, пересел на диване поближе, – прости за ту глупейшую историю в школе. Понимаешь, я был молодой и глупый. Ты мне очень нравилась, но тогда…

– Если бы они нам не мешали! – вырвалось у Веры.

– Да они меня просто обложили! Мама плакала и твердила, что я испорчу свою жизнь. Отец поговорил со мной серьезно, как говорится, по-мужски, мне, мальчишке, это было, конечно, лестно. Он спросил: «Ты действительно хочешь серьезных отношений? Ты еще ничего не видел в жизни, как ты можешь решать?» В конце концов от всех этих разговоров…

– Ты меня просто возненавидел… – вставила Вера.

– Нет, но у меня возникло сильнейшее желание забыть все, как страшный сон. Ну, чтобы ничего этого не было, чтобы никто не копался в душе. Наверное, тебе было еще хуже.

«Знал бы ты, до какой степени», – подумала Вера, вспомнив, как шла она в туфельках по снегу, как разрезала платье трясущимися руками, как лежала ночью в полубреду от высокой температуры.

– Прости меня, Вера. – Он обнял ее и уткнулся в теплую ложбинку возле шеи.

Потом стал целовать – сначала тихонько, потом все сильнее. Вера отвечала. Пахло от него незнакомо, совсем не тем мальчиком, которого она любила когда-то.

Она встала и повела его за руку в спальню. Ну да, была в ее квартире и спальня – крошечная комнатка метров восемь, не больше, и окошко узкое.

Все случилось очень быстро, и Вера ничего не почувствовала, кроме легкого дискомфорта. А ведь он был у нее первый и единственный. И вроде бы любимый.

С этим оказалось сложно. Не зря пословица гласит: нельзя дважды войти в одну и ту же реку, не стоит возвращаться к прошлому, все равно ничего хорошего из этого не выйдет, река-то уже не та.

Вот именно, он был не тот, а совсем другой, незнакомый мужчина, с которым ей не пришло бы в голову лечь в постель в первый же вечер. С другой стороны – было бы о чем жалеть, двадцать семь лет уже…

Пробыв у нее недолго, Сергей ушел. Вера была только рада, нужно было разобраться в своих чувствах. Но она заснула, едва положив голову на подушку.

Утром ее разбудил телефонный звонок.

– Слушаю… – прохрипела она спросонья.

– Что у тебя с Одинцовым? – заорал в ухо Ларискин голос.

– Ничего, – мгновенно проснулась Вера, – а тебе какое дело?

– А такое, что тебя видели с ним, как вы обнимались на лестнице!

Это была вопиющая ложь, но Вера не стала оправдываться.

– А это тебе Вика Пашкевич наболтала? – поинтересовалась она.

– Ой, страшная такая стала, просто приятно смотреть! – тут же развеселилась Лариска.

Они еще немного поболтали об одноклассниках, и Вера поскорее закончила разговор, пока Лариска не вернулась к опасной теме.

Сергей пришел на следующий день – на этот раз с цветами и бутылкой вина. За ужином они говорили обо всем понемногу, в постели все было так же. После пятой встречи Вера всерьез начала опасаться, что она – холодная, как ледяная рыба. Бывает такое с женщинами – что ж, может, и с нею тоже.

Вскоре Лариска явилась прямо на дом.

– А ты знаешь, что он женат? – набросилась она на Веру с порога.

– Как это? – Вера оторопела. – Кольца нет, ведет себя совершенно свободно, даже ночевать остается… – И поняла, что проговорилась.

– А вот так! – Ларкины глаза торжествующе блестели. – Я позвонила Аньке Выдриной из их класса, она все про всех знает. Значит, живет он с одной девицей, они уже год вместе. Только сейчас она уехала в Германию по какой-то программе на стажировку. И вернется через несколько месяцев, а он к ней туда ездил летом.

– Да мне-то что? – возмутилась Вера. – Я за него замуж не собираюсь!

Лариска поглядела ей в глаза и поняла, что так оно и есть, что Вера не врет.

– А, так ты просто так, для здоровья… – протянула она.

– Да отстань ты! – окончательно разозлилась Вера. – Вечно все вынюхиваешь…

Ларка обиделась и ушла, а Вера стала думать. Нельзя сказать, чтобы она сильно расстроилась от услышанного. В конце концов, Сергей ничего ей не обещал, даже в любви не признавался. Так что вполне можно Ларискины сведения проигнорировать. Или, наоборот, воспользоваться этим, чтобы… Вот именно, ей скучно с Сергеем, скучно и неинтересно. Что было, то прошло. А может, ничего и не было…

Осознав эту мысль, Вера решила, что с нее хватит. Она наврала Сергею, что к ней приехала мама и встречаться у нее они не могут. К себе он ее не звал, так и кончился их роман – без слез, скандалов и выяснения отношений.

Вера окунулась в работу и поняла, что соседка Зоя Михайловна была права: как только она стала выглядеть скромнее, уроков прибавилось. Все-таки люди ужасно предсказуемы!

И постепенно, гладко зачесывая волосы, используя очень скромный макияж, выбирая одежду неярких цветов и незаметных фасонов, Вера, сама того не сознавая, превратилась в самую настоящую мымру. На мужчин она внимания не обращала, они на нее тоже. Так и жила: работа, вечером – скромный ужин дома, телевизор, книжку почитать или с Лариской куда-нибудь сходить. И то нечасто, Лариска как раз с Генкой связалась, времени у нее меньше стало.

Вера очнулась от тяжелых воспоминаний. Надо же, так устала сегодня, этот бесконечный день тянулся так долго и вместил в себя так много событий, думала, что заснет, как только на подушку голову положит, а сон-то не идет!

Вот что теперь делать? Денег нет, телефона нет, хорошо хоть ключи от квартиры с собой не взяла, у Зои оставила. Ох, надолго запомнит она эту поездку!

Вера закрыла глаза, и тотчас перед ней встали помпейские развалины, она ощутила, как солнце опаляет ее открытые руки, как вдалеке виднеется ее группа и Джульетта, размахивая ярким зонтиком, что-то громко говорит… Смешная какая тетка, но спасибо ей, спасла Веру в аэропорту. Хотя все равно кошелек украли, такое уж Верино везение. Как же амулета-то жалко, прямо до слез…

Ночь в Риме наступала быстро.

Впрочем, Вечный город никогда не засыпал. В окрестностях Форума и Большого цирка все еще толпился народ, шумели ночные гуляки, гетеры караулили клиентов, но в темных закоулках Трастевере, на грязных кривых улицах Эсквилина, возле старой городской стены, выстроенной еще при первом правителе Рима Тарквинии Древнем, царили мрак и тишина, лишь изредка нарушаемые перекличкой Неспящих – ночной стражи, обходившей весь город дозором.

Мало кто решался ночью заходить в эти места, расположенные рядом с большим кладбищем для рабов и нищих. Для этого нужно было иметь какую-то очень важную причину. Должно быть, такая причина имелась у высокого мужчины в светлом плаще с зеленой полосой по краю, который быстро шел по одной из грязных улочек Эсквилина. Из темноты время от времени доносились странные звуки – шепот, тихие голоса, скрип дверей.

Вдруг прямо перед одиноким прохожим возникли две подозрительные фигуры: высоченный одноглазый верзила в оборванном военном плаще и толстый коротышка в грязной тунике. Верзила опирался на суковатый посох, коротышка нес на плече короткую дубинку.

– Постой, добрый господин, – гнусавым голосом заговорил верзила, – не проходи мимо! Помоги ветерану африканского похода, не дай умереть с голоду! Дай мне сестерций, всего один сестерций, и я буду молить о тебе Юпитера Капитолийского!

– Правда, красавчик, дай нам сестерций, а лучше два, – вступил в разговор коротышка. – Мой приятель потерял глаз в битве с африканским царем Югуртой, так неужели ты не дашь ему малую толику денег? Мой приятель уже два дня не ел и целую неделю не пил тускуланского! Да и мне тоже не мешало бы подкрепиться!

– Ежели твой приятель потерял глаз в бою с Югуртой, пусть у Югурты и просит денег! – ответил прохожий, вытаскивая из складок плаща короткий меч. – А если он будет чересчур назойлив, может лишиться и второго глаза!

– Вот как ты заговорил, добрый господин? – прогнусавил одноглазый. – Что ж, ты сам выбрал свою судьбу. Клянусь Венерой Лабитиной, которая приглядывает за мертвыми на соседнем кладбище, тебе придется пожалеть! Ты расстанешься не только с деньгами, но и со своей жалкой жизнью!

С этими словами верзила поднял свой посох. В лунном свете блеснул металл – заостренный конец палки был обит железом.

Одинокий прохожий отступил к стене, поднял меч и принял боевую стойку.

Верзила с посохом двинулся вперед, толстый коротышка отступил, но краем глаза прохожий увидел, что тот пытается обойти его сбоку. Не дожидаясь маневра, он бросился вперед и сделал выпад.

Однако верзила ловко отбил его меч своим посохом. Должно быть, он и правда был когда-то легионером и неплохо умел обращаться с оружием. Отбив меч противника, он сам нанес ему удар, и прохожий едва успел уклониться.

Он немного отступил, сделал ложный выпад и снова взмахнул мечом, целя в грудь одноглазого. При этом он забыл про коротышку, и ему пришлось горько пожалеть об этом: тот подскочил сзади и ударил своей дубинкой, намереваясь раскроить череп прохожего.

К счастью, удар не попал в голову, пришелся в плечо, но одинокий боец потерял равновесие и опустился на одно колено.

Грабители подошли к нему с двух сторон. Верзила занес над его головой посох, готовясь нанести смертельный удар, и просипел:

– Молись Венере Лабитине, жалкий недоносок, чтобы она позаботилась о твоем трупе!

И в это время из темноты донесся негромкий голос:

– Кто это здесь поминает Венеру Лабитину?

– А ты кто такой? – Одноглазый громила опустил посох, вглядываясь в темноту. – Проходи мимо, проваливай, пока цел! Не видишь – здесь серьезные люди занимаются своими делами!

– Серьезные люди? – насмешливо прозвучало из темноты. – Я вижу здесь не серьезных людей, а двух недоносков, которые попусту поминают Венеру Лабитину! Вижу двух жалких шутов!

– Да кто ты такой? – Верзила оскалился, грозно вращая своим единственным глазом. – Покажись, коли ты не трус!

– Это всего лишь я, – ответила темнота, – точнее, мы, мы с Малышом! – С этими словами из мрака появился рослый человек в плотно запахнутом черном плаще. Рядом с ним шла огромная, черная как ночь собака. – Это всего лишь мы с Малышом! – повторил незнакомец, и в его руке появилась железная, усаженная шипами дубинка.