Текст книги "Трамвай в саду"

Кот посмотрел очень серьезно и нехотя сошел с покрывала. Лола встревожилась, она знала, что коты линяют от стресса. Аскольд был кот необыкновенно умный и предусмотрительный, и если сейчас волновался, то только из-за своего дорогого Маркиза. Лола коту доверяла и тоже слегка обеспокоилась.

В результате ванну она приняла, но без всякого удовольствия, потому что хоть и налила она в воду щедрую порцию лавандовой пены, расслабиться все равно не получилось.

Приходилось все время коситься на мобильник, сама же Лола позвонить Маркизу не могла, чтобы не помешать.

Время шло, Леня не появлялся и не давал о себе знать. Кот Аскольд спать и не думал, он сидел на кухне, аккуратно подогнув под себя лапы, и время от времени приоткрывал изумрудный, совершенно не сонный глаз. Лола тоже решила на всякий случай не ложиться, а разобрать пока журналы, сваленные в гостиной под телевизором, накопилось их там ужасающее количество.

Были там журналы дамские, глянцевые, были Ленины про машины и разные технические новинки, а также про путешествия. Был журнал для животных, где на обложке восседал близкий родственник Пу И в очаровательной полосатой попонке. Журнал был прошлого года, собачьи моды давно устарели, но Лола не выбрасывала журнал, потому что уж очень похож был песик на Пу И.

Сейчас Лола решила заняться делом. Она быстро собрала в пакет более потрепанные журналы, таких тоже было много, учитывая наличие в доме хвостатых и пернатых хулиганов.

Потом Лола недрогнувшей рукой запихнула туда же все Ленины журналы. В крайнем случае, если он хватится, всегда можно будет сказать, что все разорвали звери.

Затем Лола отложила в сторону парочку проспектов по цветоводству, а также каталог узамбарских фиалок. Она обожала эти цветы, покупала очень часто, но понимала в душе, что дело это совершенно безнадежное. Кот Аскольд отчего-то Лолины фиалки тоже полюбил. И объедал их регулярно, невзирая на строгое внушение от Маркиза и воспитательное битье полотенцем от Лолы.

Туда же на полку отправился рекламный журнал про Италию, Лоле дали его в ресторане «Тутти-Фрутти». Журнал был посвящен итальянской кухне, уж очень красивые были фотографии.

И наконец, с мучительной болью в сердце Лола открыла журнал «Сериал». Там, на семнадцатой странице во весь разворот была фотография Лолиной подруги по Театральному институту Людмилы Ирискиной. В прошлом году Людка, прозябавшая в детском театре, ухватила удачу за хвост – ей досталась главная роль в сериале, причем сразу заявлено было сто пятьдесят серий и показывать собирались на одном из главных каналов. Теперь вместо зайцев и поросят Людка играет женщину с непростой судьбой, и перед зрителем проходит ее жизнь с юности до зрелости. Показ уже начался.

Лола привычно скрипнула зубами, почувствовав, как зависть вонзила ей в сердце все свои когти. Ну почему, почему в жизни все так несправедливо? Почему одни получают все, а другие – ничего?

«Это у тебя-то ничего нет? – рассмеялся в свое время Маркиз, заставший Лолу в бессильной ярости взирающей на снимки в журнале. – Лолка, опомнись! Ты красивая, богатая и успешная, ты видела мир и увидишь еще! У тебя есть я, который не дает тебе скучать! А ты посмотри на свою подружку! Может, она и талантлива, но бедна как церковная крыса и всю жизнь обречена играть поросят и белочек. Даже роль Мальвины ей не светит, потому что фигурой не вышла твоя Людка! И вот, когда наконец бедной девушке улыбнулась удача, ты, вместо того чтобы искренне порадоваться за подружку, начинаешь ей люто завидовать! Нехорошо, очень нехорошо…»

Глупо ждать понимания от этого черствого и равнодушного человека, думала Лола. Маркиз советовал ей выбросить журнал, чтобы не расстраиваться лишний раз, раз уж она принимает успех подруги так близко к сердцу.

Лола подумала немного и отложила журнал в сторонку.

С гламуром дело пошло быстрее, Лола просто бросила всю пачку в пакет.

Один журнал вывалился из рук и раскрылся на середине.

Лола взяла журнал в руки, глаз машинально зацепился за знакомую фамилию.

Дмитрий Осетровский. Ну да, это тот самый богатый человек, владелец частного музея нумизматики, где они с Маркизом проводили свою последнюю операцию.

Статья была большая, очевидно, проплаченная. Много снимков. Вот музей, вот загородный дом, вот Осетровский с женой и двумя дочками на фоне городских пейзажей. Жена молодая, вторая небось или вообще третья. Манекенщица, что ли, высокая как жердь. Но фигура ничего себе. Он тоже неплохо выглядит.

Лола критически обозрела фотографии. Мужчина, конечно, не первой молодости, но и не старик. Дочки-то маленькие, десяти лет и то нету.

Глаза Лолы скользили по строчкам статьи. Так, сейчас ему полтинник стукнул, что ж, утверждают, что для мужчины это хороший возраст – зрелость и так далее… Но что это?

Лола вспомнила, как Леня пересказывал ей первый свой разговор с заказчиком. Что тот говорил? Что Митька Осетровский украл у него эту чертову монету, когда они учились в школе.

Но Леня утверждал, что заказчику, этому самому Штемпелю, под шестьдесят, а может, и больше. Стало быть, разница у них с Осетровским лет десять. Так как же они могли учиться вместе в школе? То есть теоретически… Этот – выпускник, а этот – только в первый класс пошел. Но тогда вряд ли они могли дружить и беседовать на равных о коллекции монет.

К тому же… Лола поднесла журнал к глазам. Вот оно! Осетровский рассказывает о детстве, оказывается, отец его был крупный инженер-строитель, работал за границей и семь лет с семьей жил в Китае, электростанции там строил. И Дмитрий ходил в школу при посольстве, только последний год на родине проучился, рассказывает, как ему было трудно привыкнуть.

Стало быть, заказчик Лене все наврал? Не ходили они вместе в школу! Стало быть, и не крал Осетровский у него монету!

Для чего заказчик все придумал? Чтобы получить монету, ясное дело. А то Маркиз мог и заартачиться, он, мол, мошенник высшего класса, до вульгарной кражи не хочет опускаться! А тут требовалось восстановить справедливость, вернуть украденный талисман. Нет, все-таки Ленечка хоть и великий мошенник, а совершенно предсказуем, как все мужчины.

Но зачем понадобилась заказчику такая дешевая монета? Надо Маркизу рассказать, вечно он за какие-то сомнительные дела берется.

Тут Лола спохватилась, что на дворе глубокая ночь, а ее компаньона все нет. Не иначе, дело снова пошло не так…

Промаявшись еще минут сорок, Лола потеряла терпение и решила все же ложиться. Пу И давно уже спал у нее в кровати, и попугай дремал в клетке, только кот притворялся, что спит.

И вот когда она утомленно вытянулась на чистых простынях и прикрыла глаза, в замке повернулся ключ.

Лола недовольно застонала и потащилась в прихожую как была – в пижаме и босиком.

– Как дела? – спросила она Маркиза и тут же прикусила язык, но было уже поздно.

Они были вместе больше двух лет, за это время Лола прекрасно изучила своего компаньона. Ничем особенно он не отличался от всех остальных мужчин. Все они терпеть не могут признаваться в собственных неудачах и ошибках, и никогда не следует их торопить, разоблачать и выяснять все до конца. Вот пришел мужчина домой усталый и недовольный – сразу видно, что дела у него нехороши, так зачем спрашивать? Только на грубость нарвешься.

Умная жена тут же начнет суетиться, бегать вокруг, курточку поможет снять, чайник поставит. Некоторые подают мужу тапочки, но это уж высший пилотаж, не каждая женщина такое может.

Но спрашивать ничего нельзя, лучше просто языком молоть – устал, переоденься, душ прими, а я пока ужин накрою. Он расслабится и сам потом все расскажет. Тогда тоже охать и причитать не стоит – провалил дело, так все равно криками не поможешь.

Лола прекрасно знала все эти правила, ее вопрос можно объяснить только тем, что была спросонья.

И разумеется, ее боевой соратник не промолчал, не буркнул что-то нелюбезное и не скрылся в ванной, уходя от ответа. Нет, он, бросив нерасшнурованную кроссовку, поднял голову и посмотрел на Лолу очень нехорошо.

Кот Аскольд, заглянувший в прихожую, чтобы поприветствовать хозяина, тут же попятился обратно. Лола взглянула на кота и сразу поняла, что сейчас ей будет плохо.

Кот прекрасно разбирался не только в интонациях, но и во взглядах хозяев, да что там, он и мысли умел читать. Правда, в данном случае такого умения не требовалось – у Лени на лице было написано, что он жаждет сорвать на ком-нибудь злость. Аскольд не собирался становиться мальчиком для битья, он такого никому не позволил бы, поэтому быстро удалился от греха подальше.

– Вот, значит, как… – медленно проговорил Маркиз и распрямился, – вот как со мной обращаются в собственном доме…

Лола хотела удивиться и напомнить компаньону, что дом этот не только его, но и ее тоже и что вовсе незачем начинать скандал, нужно просто ответить, достал он эту чертову монету или нет. Но к этому времени она уже окончательно проснулась, и здравый смысл взял верх.

– Ленечка, будешь кушать? – залепетала Лола. – Яишенку могу пожарить или просто чайку согреть… А еще у меня сырники…

– Сырники, – горько повторил Маркиз, – у нее – сырники!

– Слушай, может, хватит дурака валять? – миролюбиво предложила Лола. – Раздевайся уж да проходи на кухню. Только сначала помойся, а то, говорят, новое слово в психиатрии, представляешь, оказывается, шизофрению вызывает одна бактерия, забыла как называется. Где угодно можно ту бактерию подцепить, а уж в психушке-то и подавно. Так что ты уж продезинфицируйся, будь любезен!

– Это что – я, по-твоему, псих? – ту же завелся Маркиз. – Аскольд, ты слышал, что говорит эта женщина? А я-то к ней со всей душой…

Он оглянулся в поисках кота, но Аскольд, как уже говорилось, отсутствовал, так что Леня совсем расстроился. Он дернул шнурок на кроссовке, узел, вместо того чтобы распуститься, завязался намертво. Леня попробовал снять кроссовку просто так, не расшнуровывая, но едва не свалился на пол.

Лола не удержалась и фыркнула. Маркиз поглядел злобно и пошел на кухню прямо так, в грязной кроссовке и в одном носке.

– Паразит! – ахнула Лола. – Только пол вымыла!

Она схватила швабру и огрела бы своего компаньона по затылку, но он уже плюхнулся на стул на кухне.

– Лолка, – Маркиз сменил тактику и теперь бил на жалость, – я устал… Там, в психушке этой, полный дурдом!

– Так там и есть дурдом, чему ты удивляешься?

Компаньоны поглядели друг на друга и расхохотались. Попугай проснулся в клетке и заорал спросонок: «Др-рузья! Перри хор-роший!»

В дверной проем всунулись две морды – кота и Пу И. Аскольд явился, потому что понял, что скандал рассосался, а песик – из чистого любопытства.

Через полчаса в кухне царила полная ламбада. Чисто вымытый и причесанный Маркиз ел вторую порцию сырников и рассказывал Лоле про свои ночные приключения. У него на коленях сидел Пу И, а кот устроился рядом на стуле. Попугай хрустел орешками на буфете.

– Лолка, завтра ты мне понадобишься! – предупредил Леня. – Будешь корреспондентку изображать. Оденься поскромнее, они все вечно в джинсах, бегают много…

Засыпая, Лола вспомнила, что хотела сообщить Маркизу что-то очень важное, но соображать, что же это такое, было лень, и вставать тоже.

В бывшем трамвайном парке на Среднем проспекте Васильевского острова несколько лет назад был создан Музей городского электротранспорта, в просторечии именуемый Трамвайным музеем. В этом музее собраны трамваи, ходившие по улицам нашего города с тысяча девятисотого года и до наших дней, а также несколько отреставрированных ретротроллейбусов. Есть даже один вагон городской конной железной дороги, или попросту – конки. По вторникам и четвергам экскурсии проводятся с десяти часов утра, по средам и пятницам – с трех.

На следующий день после событий в частной психиатрической клинике экскурсовод Трамвайного музея Никифор Холодцов заканчивал экскурсию. В этот день директор музея Леонтий Петрович отсутствовал, он улетел в Амстердам на конференцию музейных работников, и Никифор временно замещал его.

Как обычно, под конец экскурсии он показывал немногочисленным посетителям музея свой любимый экспонат:

– Этот трамвай, модель МС-1, в народе называли «Американка». Он изготовлен на заводе «Красный путиловец» в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Этот трамвай возил жителей нашего города в трудные предвоенные годы и даже в суровые дни блокады. Старожилы города хорошо помнят его силуэт с открытыми площадками в передней и задней части вагона, а также характерный штурвал, расположенный на месте кондуктора…

– А можно его покрутить? – подал голос мальчик десяти лет, которого привел в музей папа.

– Нельзя, вагон музейный, представляет историческую ценность… – машинально ответил Никифор. – На этом наша экскурсия заканчивается, мы всегда рады видеть вас в нашем музее…

Посетители потянулись к воротам, только симпатичная девушка с фотоаппаратом задержалась возле исторического вагона.

– Позвольте сфотографировать вас на фоне этого трамвая! – обратилась она к Никифору. – Я делаю репортаж о музеях города для ежедневной газеты «Утреннее какао», и ваш музей, несомненно, займет в моей статье достойное место.

Девушка была очень мила – темные яркие глаза, приятная улыбка.

Никифор приосанился, поправил свои редеющие волосы и придал своему лицу значительное и одухотворенное выражение. Он представил, как хорошо будет смотреться на страницах газеты.

– Встаньте сюда, – попросила его корреспондентка. – Нет, вот сюда, на ступеньку… ах нет, здесь плохое освещение! Повернитесь к свету… нет, лучше вот так…

Фотосессия неожиданно затянулась.

Никифора прежде не баловали средства массовой информации, и он был так увлечен процессом, что не заметил событий, разворачивающихся в дальнем конце музея. Тем более что бойкая «корреспондентка» старательно загораживала ему обзор.

К задним воротам бывшего трамвайного парка подъехал огромный четырехосный автофургон. Водитель автофургона выбрался из кабины и окликнул музейного сторожа.

– Чего надо? – спросил сторож, подойдя к воротам.

– Дядя, – вполголоса проговорил водитель, – как бы мне у вас трамвай взять напрокат?

– Чего? – переспросил сторож, удивленно вылупив глаза. – Ты что, парень, не в своем уме? Тут музей, а не ателье проката, и трамвай – это тебе не швейная машинка!

– Да брось ты, дядя! – Водитель перешел на шепот. – Вон у тебя как много этих трамваев, я один возьму – никто и не заметит! А ты только отвернись, я быстро управлюсь! А к завтрашнему утру привезу… и тебя, само собой, не обижу!

Он достал из кошелька несколько красивых бумажек и зашуршал ими перед сторожем.

– Да как это можно? – возмущался сторож, но в голосе его не было прежней уверенности.

Уж очень приятно шуршали бумажки, навевая мысли о спиртных напитках, которые на них можно приобрести…

– Ну, по глазам вижу, что согласен! – проговорил водитель и добавил еще одну купюру.

Сторож покосился на одноэтажное здание бывшего депо, где размещалась контора музея, открыл ворота и отвернулся, делая вид, что не имеет к происходящему никакого отношения.

Фургон въехал на территорию музея и остановился возле небольшого старинного трамвая. Водитель обошел фургон, открыл заднюю дверцу и спустил на землю рельсы – направляющие. Затем он зацепил за трамвайную «колбасу» крюк лебедки, включил мотор – и ретротрамвай въехал по направляющим в кузов автофургона. Водитель закрыл фургон и поехал к воротам.

Прежде чем открыть ворота, сторож строго предупредил водителя:

– Только смотри, не повреди вагон! И к завтрашнему утру непременно привези его обратно, а то если Леонтий Петрович увидит, что трамвай пропал, он мне голову снимет!

– Не волнуйся, дядя, – успокоил сторожа водитель фургона. – Ничего твоему трамваю не сделается, и вовремя будет на месте!

Без десяти минут три автофургон остановился неподалеку от частной психиатрической клиники. Он развернулся и встал так, чтобы старые трамвайные рельсы оказались возле его задней двери.

Из припаркованной рядом машины появился Леня Маркиз. Но сейчас в нем очень трудно было узнать лучшего мошенника и афериста всех времен и народов. Леня был одет в синюю форменную тужурку довоенного трамвайного кондуктора, на голове у него была залихватски заломленная фуражка, в довершение образа он наклеил густые, лихо закрученные усы. Тужурку и фуражку Лола позаимствовала в костюмерной маленького театра, где служила когда-то, накладные усы имелись в собственной Лениной коллекции.

Леня подошел к кабине и постучал в стекло:

– Привет, Ухо! Ну, где обещанный трамвай?

– Я тебя когда-нибудь подводил?

Ухо вышел из кабины и открыл заднюю дверь фургона.

– Вещь! – проговорил Леня, заглянув в фургон. – Высший класс! Настоящий раритет!

Вдвоем они установили направляющие, так чтобы трамвай по ним съехал из фургона прямо на старые трамвайные рельсы. Ухо забрался в кабину трамвая, Леня занял место кондуктора и провел кое-какие приготовления. Ухо снял трамвай с тормоза, и антикварный вагон покатился по направляющим.

Выезжая из фургона, трамвай разогнался, дальше старые рельсы тоже шли под уклон, поэтому к забору психиатрической клиники он подкатился на большой скорости. Это было очень красиво – мчащийся со звоном и дребезжанием ярко-красный старинный трамвай казался машиной времени. В воздухе за трамваем летела огромная гроздь разноцветных воздушных шаров, отчего зрелище стало еще красивее.

Трамвай на полном ходу врезался в забор, проломил в нем большую дыру, прорвал проволочную изгородь, проехал еще метров пятьдесят по саду, окружающему клинику, и только тогда остановился.

В клинике было время прогулки, и большая часть ходячих пациентов находилась на открытом воздухе. Когда в сад с грохотом и треском въехал старинный трамвай, больные пришли в возбуждение и с громкими криками забегали по дорожкам, как самые настоящие сумасшедшие. Леня перерезал веревку и выпустил воздушные шары на свободу. Красные, зеленые, голубые шары разлетелись по саду. Пациенты еще больше разошлись, они гонялись за шариками, кричали и налетали друг на друга. Немногочисленные санитары безуспешно пытались навести порядок.

Старший санитар обежал здание и обратился к охраннику, который невозмутимо нес дежурство перед главными воротами клиники, меланхолично пролистывая каталог загородной недвижимости:

– Сделай что-нибудь, там в саду трамвай!

– Что? – Охранник посмотрел на санитара как на сумасшедшего. – Ты что, Витя, травы накурился или от больных заразился? Пойди к главному врачу, он тебе вколет успокоительного!

– Да говорю тебе – к нам в сад въехал трамвай! Он стоит за домом, и еще там, наверное, тысяча воздушных шаров…

– Отвяжись! – отмахнулся охранник. – Некогда о твоих глюках разговаривать! – И он вернулся к своему каталогу.

– Да разуй глаза наконец! – заорал санитар. – А, черт с тобой! – И побежал назад.

– Надо менять работу… – пробормотал охранник, – а то и правда подцепишь какую-нибудь хрень психическую. Вон Витька уж до чего здоровый бугай, а тоже заразился…

В саду творилось нечто невообразимое. Двое стариков вполне профессионально фехтовали с помощью тростей. Толстый мужчина, радостно смеясь, вырвал у медсестры шприц и теперь тыкал им в шарики. Они лопались с оглушительным треском, и тогда мужчина хлопал в ладоши.

Старая, когда-то известная актриса держала несколько шаров, как букет цветов, прижимала руки к груди и кланялась с застывшей улыбкой. Еще одна пара танцевала без музыки вальс, а старуха с палкой отбивала по забору такт и громко считала – раз-два-три, раз-два-три…

Солидная дама с высокой старомодной прической зажала санитара в угол и говорила что-то громко и неразборчиво.

Когда суматоха в саду достигла немыслимого уровня, Леня покинул трамвай и нашел среди беснующихся пациентов Рваклю. На его, как всегда, нечесаных волосах красовалась ярко-красная клоунская кепка. Он поймал большой голубой шарик и теперь бегал с ним по дорожке с детским счастливым выражением лица.

Маркиз поймал его за локоть и сказал:

– Развлекаешься? А я вообще-то приехал за тобой. Пойдем отсюда, нас ждут великие дела!

– Не мешай, – отмахнулся от него Артемий, – тут так весело!

– Но ты просил, чтобы я тебя отсюда вытащил! – напомнил ему Маркиз. – Или ты уже передумал?

– Нет, не передумал, – опомнился Рвакля. – Просто обидно, как раз сейчас мне начало здесь нравиться…

– Уверяю тебя, долго это веселье не продлится!

Действительно, со стороны клиники уже бежало подкрепление – санитары и охранники. Они рассыпались цепью и стали оттеснять больных от дыры в заборе.

– Ладно, поехали. – Рвакля с сожалением огляделся по сторонам. – Карету мне, карету!

– Трамваем обойдешься! – И Маркиз показал на антикварный вагон. – Только монета при тебе?

– При мне, при мне! – заверил его Артемий, хитро усмехнувшись. – Так спрятана, никто не найдет!

Маркиз крепко ухватил Рваклю за плечо и побежал к трамваю, расталкивая разрезвившихся сумасшедших. Вдруг к ним подскочила молодая девушка с развевающимися по ветру разноцветными волосами. Маркиз вспомнил, что видел ее в гостиной клиники в первый свой визит. Только тогда глаза у нее были пустые, лишенные всякого выражения, словно стеклянные пуговицы, а сейчас в них светился несомненный интерес к жизни.

– Дяденьки, возьмите меня с собой! – крикнула девица и попыталась схватить Маркиза за руку.

Леня оттолкнул девицу и прикрикнул на нее:

– А ну, беги домой! Тебе пора лекарства принимать!

– Какой ты злой, дяденька! – бросила ему вслед девица.

– Может, возьмем ее? – подал голос Рвакля, которого Леня тащил за собой по саду, как буксир тащит тяжело груженную баржу. – Я ее знаю, это Мальвина…

– Никаких экспромтов! – отрезал Маркиз. – Никаких отступлений от плана! Знаешь, как пишут на лифтах? Максимальная нагрузка три человека, или двести сорок килограмм! Так вот, в нашем лифте больше нет свободных мест! Если хочешь выбраться на свободу – слушайся меня и ничего не выдумывай!

Они подбежали к трамваю, Леня подсадил Рваклю на подножку. Бывший бомж вдруг запрокинул голову и удивленно проговорил:

– А как же мы поедем? Проводов-то нету!

– Не волнуйся, у меня все предусмотрено! – И Леня втолкнул своего подопечного на площадку.

Там их ждал Ухо. Рядом с ним находилось что-то большое, накрытое брезентом.

– Ну что вы там так долго возитесь? – проворчал он и ловким жестом скинул брезент.

Под ним оказался маленький ярко-желтый открытый автомобиль марки «Mini».

– Это что – игрушка? – недоверчиво осведомился Рвакля.

– Отличная игрушка! – заверил его Ухо. – Только очень дорогая. Ну я-то ее, конечно, не покупал, я ее одолжил… Давай садись на заднее сиденье! Пора ехать!

Рвакля осторожно забрался на сиденье машины, Ухо сел за руль. Леня хотел было сесть рядом, но вдруг на площадке появилась прежняя девица с разноцветными волосами. Она смотрела жалобно, правую руку прятала за спиной.

– Дяденьки, – заныла девица. – Ну возьмите меня с собой! Ну что вам стоит! Ну, дяденьки, возьмите меня!

– Возвращайся в палату! – прикрикнул на нее Маркиз. – Ужин пропустишь, а сегодня на ужин будет твоя любимая творожная запеканка с изюмом!

– Ах, вы так? – Лицо девицы исказила злобная гримаса, она выбросила вперед руку, в которой блеснуло горлышко разбитой бутылки. – Возьмите меня, сволочи, а то я вашей машине шины порежу! И морды ваши тоже располосую!

Леня удивленно повернулся к ней. Девица выглядела как персонаж из фильма ужасов – глаза горели, как два раскаленных угля, по плечам рассыпались розовые, черные и зеленые пряди, в руке блестело острыми краями ее самодельное оружие.

Как уже неоднократно упоминалось, Леня Маркиз очень не любил насилия. Однако постоять за себя он умел и также очень не любил, когда ему угрожали. С девицей он бы справился, тем более тут еще Ухо рядом. Но катастрофически поджимало время, охрана этого частного дурдома хоть поначалу и сваляла дурака, теперь опомнилась и вполне грамотно загоняла психов в здание. Пора было отсюда сматываться.

– Спокойно, спокойно, не горячись! – проговорил Леня. – Положи эту пакость…

– Возьмите меня, иначе никто отсюда не уедет! – процедила девица и сделала шаг вперед.

– Да ладно, Маркиз, возьмем ее! – подал голос Ухо. – Место в машине есть…

– Не люблю отступлений от плана! – поморщился Леня. – Ни к чему хорошему они не приводят… Ну ладно, мадам, садитесь сзади, рядом с Рваклей… или вы мадемуазель?

– Не твое дело! – фыркнула девица, забираясь в машину.

– Ну, как скажешь! – вздохнул Маркиз. – Только свою «розочку» выкинь, нам неприятности не нужны!

– Ладно! – Девица выбросила бутылочное горлышко, устроилась поудобнее и неожиданно улыбнулась: – Поехали, дяденьки, Молли готова!

– Это ты – Молли? – поинтересовался Маркиз, повернувшись к своей новой пассажирке.

– Угу, – подтвердила та и протянула ему руку. – Полностью – Мальвина… это мои ненормальные родители выпендрились! Приходится соответствовать, вот, волосы выкрасила… правда, у той Мальвины волосы были голубые, а я голубой цвет не люблю… и вообще, голубое девушке не в тему.

Рвакля повернулся к Уху и проговорил с интонацией английского лорда, обращающегося к дворецкому:

– Можно ехать!

Ухо включил зажигание, мотор заработал, маленькая ловкая машина съехала по наклонному помосту с трамвайной площадки и покатилась по больничному саду к пролому в ограде.

– Ту-ту, поехали! – радостно воскликнула девица. – А вы, дяденьки, добрые!

Через минуту машина с беглецами уже мчалась по улице. Она стремительно проехала по набережной Фонтанки, свернула на Калинкин мост, выехала на Садовую.

– Тебя где высадить? – спросил Маркиз, повернувшись к Мальвине.

– Да вот хоть там, на углу! – Девица неопределенно махнула рукой.

Ухо притормозил. Девушка ловко выскочила из машины, в последний момент сорвала с Рвакли его клоунскую кепку и напялила на свою разноцветную шевелюру.

– Это на память! – Она помахала рукой и побежала к подворотне. – До свидания, дяденьки!

– Эй, постой! – крикнул ей вслед Рвакля. – Стой, Мальвина! Говорю тебе, стой!

Ухо нажал на газ, и машина помчалась вперед.

– Постойте! – не унимался Рвакля. – Остановитесь!

– Некогда, – отмахнулся Маркиз. – У нас еще много дел!

– Да остановитесь же! Она убежит! Вот… уже убежала!..

Действительно, Мальвина скрылась в подворотне.

– Что, эта особа произвела на тебя неизгладимое впечатление? – осведомился Маркиз. – Уверяю тебя, девушка с таким вспыльчивым характером не будет для тебя хорошей подругой… ты один раз уже допустил ошибку в выборе спутницы жизни, но второй раз наступать на одни и те же грабли недопустимо…

– При чем здесь грабли? – вздохнул Рвакля. – Она унесла мою кепку… – И он мрачно замолчал.

– Кепку? – равнодушно переспросил Леня. – Тебе эта кепка очень нравилась? Я куплю тебе другую, только чтобы ты не расстраивался… если хочешь, я куплю тебе десять кепок, таких же дурацких клоунских кепок, как эта…

Рвакля по-прежнему молчал.

Это молчание становилось тяжелым и мрачным, как растущая на глазах грозовая туча.

Маркиз подозрительно взглянул на него, нахмурился и вдруг воскликнул:

– Ухо, стой!

Тормоза жутко скрипнули, машина остановилась. Ухо ударил кулаком по рулю, повернулся к приятелю:

– Сколько раз я просил – не кричи на меня, когда я за рулем! Ну, что еще случилось?

– Это вот он нам сейчас скажет! – напряженным голосом проговорил Маркиз. – Рвакля, что произошло? Ты хочешь сказать, что в этой чертовой кепке…

– Ну да! – отозвался Рвакля, скривившись. – Я же вам говорил – остановитесь! Но вы разве меня когда-нибудь слушаете? Вы же только себя слушаете!

– Очень хочется дать тебе в морду! – процедил Леня.

– Эй! – забеспокоился Рвакля и попытался отодвинуться, но места сзади было мало, так что бывшему бомжу это не удалось.

– Кто-нибудь объяснит мне наконец, что случилось? – недовольно осведомился Ухо.

– В этой кепке… – процедил Маркиз. – Если я правильно понял, в этой дурацкой клоунской кепке была спрятана та самая монета, из-за которой мы городили весь этот огород. Та самая монета, ради которой мы вытащили нашего бледнолицего друга из психушки. Я прав?

– Ну да… – неохотно согласился Рвакля. – Я спрятал ее в кепку, за подкладку…

– Черт! – Маркиз в сердцах ударил кулаком по дверце машины. – Черт, черт! Опять все зря! Какая-то неуловимая монета!

– Это, значит, я зря доставал трамвай? – грустно проговорил Ухо. – Зря угонял эту чудную машинку? Зря разработал такую операцию? А как красиво все было задумано!

– Ну почему зря? – возразил Рвакля с фальшивым оптимизмом в голосе. – Вы же вытащили меня из психушки!

– Вот именно! – мрачно ответил Маркиз. – Только проку от этого никакого! Нужен ты нам был без монеты, как рыбе галоши или как собаке акции «Майкрософта»!

– Ну, хоть на этой машине покатались… – протянул Ухо задумчиво. – Послушайте, а может, ее еще можно поймать? Вряд ли она успела далеко убежать!

– Это вряд ли… – вздохнул Рвакля. – Мальвина в этих дворах – как рыба в воде… ее теперь никакими силами не поймаешь!

– Постой! – насторожился Маркиз. – Вообще, что ты про нее знаешь, про эту Мальвину?

– Ну, так, кое-что… – Рвакля замялся. – В клинике скучно… Ну, в шахматы сам с собой играл, а больше делать было нечего, ну, я слушал, что санитары болтают… Притворюсь, что окосел, а сам подслушиваю потихоньку…

– И что же они болтали?

– Что она, Мальвина, – дочь богатых родителей, но с детства была совершенно неуправляемой, а как подросла – вообще сошла с катушек. Мамаша у нее вроде погибла, когда ей шесть лет было. На машине разбилась. Ну, девка и распсиховалась после этого, хотя одна медсестра в карточку ее посмотрела, а там прямо написано, что чуть не с рождения ребенок немотивированно агрессивен. Игрушки ломала, котенка до смерти замучила и так далее…

– Это я не уважаю, – нахмурился Маркиз.

– Папаша – человек богатый, а на такого кента всегда охота идет, – продолжал Рвакля, – по себе знаю. Ну, он выждал положенное время, да и женился. Жена года два выдержала, потому что Мальвинка к тому времени подросла и мачехе форменный ад устраивала. Гадила ей, и не только по мелочи, – то мышь дохлую в кровать подложит, то платье новое бритвой изрежет, то в туфли стекла битого насыплет. Та как ноги изрезала, так и говорит мужу – не могу больше, ухожу. Не дашь денег – так уйду, сил моих больше нет!

Ну, развелись они, да только недолго Мальвинка радовалась – женился папаша снова. Сезон охоты, что же делать… И главное, та-то, первая мачеха вроде и девка неплохая была, относительно порядочная, с Мальвинкой сначала по-хорошему хотела… А следующая попалась покрепче, такую дохлой мышью не испугаешь. Пошла у них настоящая вражда, кто кому больше гадостей сделает. И тут Мальвинка исхитрилась – намешала мачехе в шампунь крема депиляторного!