Текст книги "Бабье царство"

– Мужчины доказывают, что это всё из-за денег. Точнее, из-за женщин, которым только деньги подавай.

– Чего они там кому подают? Бабы в огородах копаются, на автобусах ездят, в промышленности вкалывают на двух-трёх работах – как-то не смахивают на содержанок, что из мужиков деньгу тянут, беззаботно шикуют за их счёт. Больше разговоров да фантазий об этих стрекозах, которых только по телевизору и увидишь, а в реальности с русского мужика не очень-то верёвки повьёшь, между нами говоря, плотность волокна не та. С деньгами-то как раз всё ясно: там не любовь покупают, а больное самолюбие тешат. Вчера передача была о брачном аферисте, который втирался в доверие к одиноким дамочкам, которые считали своё одиночество позором, убеждал их, что ему надо срочно пересадить почку, не то прям щас сдохнет, или оплатить операцию любимой мамочке: разводка вполне стандартная, но осечек не давала. Запомнилось, как одна потерпевшая сказала: «Я продала ради него две квартиры, дачу, машину, взяла кредит… и тут до меня дошло: что-то здесь не так». Слава богу, что дошло, а то другие себя ещё казнили, что не смогли все его долги погасить. Думали выкупить мужика из проблем, и тогда он никуда не денется: влюбится и женится. Готовы дарить себя любому, но не хватает любви к себе, они её понимают, как полное самоотречение. А кто сказал, что надо непременно себя забыть? Себя-то тоже надо любить, и это не только самое трудное, но и самое главное. Ведь любовь ничего не стоит: она или есть, или её нет, как солнечный свет. Как заплатить солнцу, чтобы оно выглянуло из-за туч? Никакие деньги тут не помогут. К ним сейчас столько внимания, потому что их нет ни у кого, как и хороших отношений, но все верят, что с помощью денег их можно создать. Такая же подмена успеха, как опьянение выдают за радость. Мы тоже ходили в рестораны и кафе, скидывались с девчонками на мороженое, но и в мыслях не было выяснять, кто за кого переплатил и чего теперь за это ему должны: «Ах, она разорила меня на двадцать копеек! Будет отрабатывать в грубой форме». Нынче каждый рупь на счету, все напряжённо высчитывают, на какую сумму их «развели и кинули», насколько дорого очередная любовь обошлась. Трудно себе представить на месте таких зануд счастливых и любимых людей. Само счастье невозможно купить, всё равно что пытаться купить ветер. Когда у нас с женой родился первенец, я кайфовал. Мне предлагали это дело обмыть, уйти в законный запой на недельку-другую: «Да нешта ты не мужик!», но я не понимал, как можно квасить, когда дома поселилось такое счастье? Приходил домой и балдел, что рядом дышит маленький человечек, в нём бьётся маленькое сердечко, скоро он начнёт говорить и скажет мне «папа» – эти два древних и простейших для речевого аппарата слога, которые каждый новый ребёнок воспроизводит снова и снова уже сотни тысяч лет, что существует человечество. Он будет жить после нас, от него пойдут новые поколения, понесут память о нас дальше. Ему сейчас под пятьдесят, его старшие дети уже в институте учатся, а я до сих пор помню, какое было счастье, когда он родился. И это давало огромную энергию, я не чувствовал усталости, хотя приходилось и по ночам вставать, и какие-то домашние заботы на себя взять. Не мотал жене нервы кривой рожей, поэтому и ребёнок был спокойным. Не перетягивал внимание на себя, как делают многие идиоты, которые даже начинают ревновать к младенцу, дескать, жена должна только вокруг мужика скакать. Но сами никогда «не опустятся» до того, чтобы ей помочь после родов, а то ведь «баба заборзеет». Обижаются на собственного ребёнка, хотя адекватный мужик старше двадцати лет вообще не должен оперировать такими категориями, как обида – это удел первоклашек. Новорожденные очень хорошо чувствуют подобный враждебный настрой вокруг себя, пугаются, плачут, горе-папаша в запой уходит: «Моя дура мелкого родила, орёт сучонок по ночам – весь в свою мать-падлу, такая же стерва косоротая… Нет, детишек я очень люблю и семьёй дорожу! Была бы у меня баба пятого размера – я бы и её любил, я мужик конкретный». А у самого рожа, словно бабам какую-то важную битву проиграл и мечтает взять реванш. Они всю жизнь имитируют счастье, врут про любовь, которой в них просто нет, как в брошенном доме нет тепла. В бараках у станции один такой убил сына новорожденного, когда мать в магазин вышла: «А чаво он батьку не слушает, ни во что не ставит отца родного, панимашь, пищит и скулит, как баба! Вот и насовал ему в кабину, чтоб хлебалом не щёлкал». Даже не понимает, что там кости мягкие ещё: «А чо он удар совсем не держит? Он мужик ваще или кто?». Они и баб так же бьют, словно это равный им по силе противник, вообще людей не различают по весовой категории. Месячного младенца бить кулачищем по крошечному личику, потому что мешал тупой боевик смотреть о крутых вояках – это кем надо быть? И теперь такие вонючки гудят о повышении рождаемости и росте духовности в своих рядах. Вот и осуществляй с этими дегенератами своё главное предназначение, женщина.

– Что же тогда главное для женщины?

– Понятия не имею. Кто я такой, чтобы давать подобные рекомендации женщинам? Могу сказать только одно, что я лично не хотел бы в нашей стране женщиной родиться. А заклинание «главное – дети» обычно мусолят после войны и там, где традиционно не умеют или даже не считают нужным защищать население, поэтому оно каждый раз сильно истреблено. Так русских крестьян поголовно забривали в солдаты то с турком воевать, то болгар освобождать, лишь бы собственной деревней не занимались. Назад никто не возвращался или приходили искалеченные и сошедшие с ума инвалиды. Бабам ставят задачу: крутись-вертись, как хошь, но чтоб каждая дала герою. Не для глупости вроде личного счастья, а чтобы детишки народились – это же вам, дурам, счастье. Но сейчас-то с кем война? Про детишек вообще обожают рассусоливать те, кто не очень-то бережёт и любит людей, обычных взрослых, в которых рано или поздно любые дети превращаются. Такие как бы противопоставляют и сталкивают лбами эти два мира, доказывая взрослым, что дети чем-то лучше, хотя все когда-то были детьми. И меня как врача настораживает, что эта глупость озвучивается сейчас всё чаще и чаще. По телику был ажиотаж, показывали тётку, которой уже за пятьдесят, она в деревне растила и продавала картошку, несколько лет копила себе на ЭКО. Накопила-таки и вроде даже родила. И вот её пригласили в какую-то передачу, где бомонд в лорнет этих «уродов из народа» разглядывает и интерпретации даёт. Сидят какие-то светские львицы, холёные господа, и чувствуется, что им как-то не по себе рядом с ней, словно она века этак из пятнадцатого. Я так понял, что у неё даже речь не развита за ненадобностью: живёт одна в вымершей деревне. Если какие мужики там и водились, то алкоголики на последней стадии. А бабы впадают в детство, нянькаются с ребятёнком, как с куклой, пока она не превратится в такую же несуразную и неуживчивую взрослую орясину. И всегда находятся гандоны, которые принимаются таких тёток хвалить: зато ить родила! Они доказывают, что это норма для женщины – так жить. Эти лицемеры сами хотели бы на её место или родиться в таких условиях? Ни одного не нашлось, который бы сказал: но послушайте, так жить нельзя, это же ужасно! Потому что крепко пьющая страна, и такие бабы как находка. Сама и вспашет, и засеет, и родит, и вырастит, лишь бы от важных дел не отвлекала, то есть от пьянки. Я видел таких тёток, когда мы в полностью спившиеся деревни приезжали ещё в прошлом веке. Действительно, не по себе становится. Они постоянно хихикают, когда мужика видят, разглядывают как бычка на выставке. Их о чём-то спрашиваешь – они прыскают и заходятся хохотом, убегают, прячутся, выглядывают из-за угла, опять хихикают. Так себя неотёсанные парни ведут, когда женщину видят, шуточки непристойные отпускают. Возможно, это и есть идеал алкашей. Тётки лет пятидесяти, хотя сам чёрт не разберёт, сколько им годков, уровень развития учениц начальной школы, серьёзно с ними разговаривать невозможно. Это страшно, когда женщин лишили возможности быть женщиной, вести нормальную женскую жизнь, быть любимой, любить самой, радоваться нормальным отношениям, жить на уровне своего века, а не позапрошлого. Как они рожают – никто не знает. Они сами не знают, скорее всего через пьяное насилие со стороны каких-нибудь шабашников или беглых уголовников, а память вычеркнула эти события как сильно травмирующие. Спившееся общество ей предлагает залететь как-нибудь хоть от кого-нибудь, чтобы потом родить и самой растить. Женщине предлагается некое скотство, но чтобы приободрить, её периодически хвалят в стиле «женщина наш лучший друг». Им с такой дурой очень удобно дальше квасить и гулять налево, ни за что не отвечая. Но она не нуждается в оценке каких-то пошляков – она нуждается в нормальной жизни, она имеет на неё право по природе. А её этого права лишили, и теперь доказывают, что главное для неё – детишки. Самим не интересно узнать, что она припишет в это главное для мудаков, которые её на такую житуху обрекли?

– Но детей кто-то должен рожать.

– Кому должен? Феодалу? Вы до сих пор как при помещиках живёте. Вся страна завалена советами для женщин, как пролезть замуж, словно она за принца идёт, хотя чаще за стандартное горе луковое. Надо бы хоть от кого-то залететь до тридцати лет, хоть за кого-то проскочить замуж хотя бы до сорока, а она бы такому благодетелю в благодарность за столь превеликое одолжение обеды бы варила и портки стирала. Чтобы быть «как все», чтобы фёкла с выбитыми зубами из соседнего подъезда не шамкала вслед, не показывала своим кривым пальцем, который ей муж в трёх местах уже сломал: «А энту чумичку так никто замузь и не взяль!». Обидно же, ей богу, что какую-то каргу туда взяли, а тебя – нет. Для таких и пишут подробнейшие инструкции, как мужика заарканить, захомутать и прочие термины из справочника коневода. К гадалке не ходи, кто такие «советы для женщин» мог придумать. Наверняка, садист какой-нибудь с тяжёлой формой патологической ненависти ко всему «бабскому». Я как врач ужасаюсь, что нынче взаимоотношения полов описываются исключительно терминами из учебника зоологии. Вместо мужчин фигурируют какие-то самцы, которые якобы «стремятся оплодотворить наибольшее количество самок», как учёные дамочки по радио не стыдятся озвучивать. У меня вон спит на окне самец кот Васька: в марте гульнул и дрыхнет весь год, ни о каком таком оплодотворении наибольшего количества, прости-господи, и в ус не дует. А товарищи учёные, доценты с кандидатами налегают на гипотезу, что женщина ищет самца, с которым её потомство будет защищено от суровой жизни. Жизнь у них всегда сурова, как в диких джунглях, где окружают другие такие же дикари, пусть хорошо и даже модно одетые. Любви тут не место! Нам не до сантиментов – мы потомство выводим, как барин велел. Оскотинивают население такими советами, хотя животное выживание никогда не подарит людям счастье. Наши деды, как бы тяжело ни жили, никогда бы до подобного скотства не дошли. Нормальные люди рожают по взаимной любви, когда хотят строить отношения, а не гражданский долг отдают, детей механически штампуют, словно план в цеху выполняют. Желание как-то оправдать такую бессмысленную жизнь побуждает уходить в «семейные ценности», которые по сути никто не ценит, орать всякую дребедень типа «нас подняли с колен», которую услужливо подбрасывает пропаганда из ящика. На детей смотрят, словно это лукошко с котятами, на которых можно умиляться вечно, какие они маленькие, хорошенькие и хочется верить, что они всегда такими останутся. Они именно такими и остаются. По уровню развития многие и в зрелые годы в младенчестве пребывают, хотя превращаются в несимпатичных взрослых образин. Потому что ребёнок – это не пушистый комочек счастья, который вечно будет забавлять невинными шалостями. Он очень быстро вырастет, станет взрослым мужиком или бабой и попрут совсем не детские штучки. И надо ещё научить его быть этим мужиком или бабой, а чему может научить мать, у которой развитие остановилось, отец вообще как бы не обязателен? Отец выступает в качестве донора, который оказывает бабам услуги по зачатию и исчезает. Оказывать услуги другим нуждающимся. Вы меня извините, конечно, но это не совсем люди уже. После войны безотцовщина становится нормой, но в прошлом веке многим мальчишкам через фильмы был дан образец мужчины, а сегодня кинематограф навязывает обществу гопников, наркоманов, половых тряпок и прочее быдло в качестве идеала. В стране создана демократия для гопников: потрахаться, водки попить, баба сама аборт сделает, гопники её за это пожурят, пошто ещё гопоты не нарожала. Хорошо! Только нормальным людям плохо, а гопоте самое то. Потом вылезают какие-то гандоны жёванные и обвиняют женщин, что мужики только пьют и ноют: «Это женщины нас такими воспитали». Кого ещё может воспитать женщина дай-подай-принеси, идеальная прислуга и хохотушка для гопников? Какой смысл обвинять во всём женщину, которая выросла в такой же среде и ничего лучше не видела? Она и дочерей такими же неудачницами вырастит себе на смену. Заметь, в нашем пьющем обществе никогда не услышишь претензий к мужикам, что те не сумели воспитать своих дочерей достойными женщинами, не дали сыновьям здорового образца для подражания кроме быковатого грубияна и пьяницы. А как мать-одиночка сможет вырастить из сыновей мужчин, если она их сама никогда не знала? Покажите ей этих мужчин хотя бы для образца, а то она видит только алкоголиков, садистов и пугливых сынков. Мать-одиночка – это социальная беда, но у нас ею восхищаются. Под эти восторги уже сами мужики копируют её модель поведения, чтобы свою порцию жалости отхватить. Потому что трудно одному родителю растить детей, но наша идеология обожает, когда людям трудно, больно, плохо. Главное качество таких горе-родителей – разобщённость. Они умеют только штамповать детей в койке, но не способны сотрудничать друг с другом, чтобы вырастить полноценного гражданина. Одно это говорит, что уровень развития очень низкий. Их главная цель – максимально нагадить друг другу и прикрываться ребёнком, перетягивать его друг у друга, играть на публику, выкладывать постановочные фото с детьми в соцсетях. Сколько таких кошёлок из телевизора плачутся на всю страну, как мучились с каким-то козлом, пока он окончательно не спился или в тюрьму не сел, зато с умилением сообщается, что теперь она ждёт от него ребёночка, а больше ей ничего не надо. Так ей никто большего и не даст, кроме порции спермы. Они хотя бы основы генетики знают? Если она мужика считает козлом, то и вынашивает от него козлёнка. Кого она может вырастить из детей? Только таких же половинчатых существ, неспособных создавать здоровые личные отношения, которые могут только культивировать свои сопли, как их обидел «этот козёл» или «та стерва». Это не рассуждения о морали и нравственности. Это чистая физика: по законам наследственности у неуживчивых унылых сволочей из детей не вырастут ангелы. Все дети рождаются ангелами, но беспутные пьяницы и разочарованные в жизни бабы приспосабливают их под себя.

– Неужели и я такая беспутная? Я столько литературы прочла о детях, о воспитании, как с ними общаться, а у меня их нет, словно судьба надо мной смеётся. У нас на улице пьющая девица жила, родила троих детей, двое у неё погибли во младенчестве. Стали к ней органы опеки ездить, воспитательную работу проводить, привезли книги и журналы по уходу за ребёнком, по детской психологии и искусству общения. Она всё это выкинула за забор: «Мне читать некогда, лучше бы в видеоформате прислали учебный порнофильм, где показан процесс изготовления этих мелких гадёнышей». Безбашенная была, её потом очередной сожитель убил: головой в печь засунул. Пили с ним не просыхая, как ещё дом не спалили… А я эту литературу собрала и читала целую зиму – так интересно! Лучше всяких романов. Оказывается, во многих развитых странах будущие родители – не только матери, но и отцы – перед рождением ребёнка обязательно должны на специальных курсах отучиться и даже зачёт сдать, что с ними можно оставить младенца. Их учат за ним ухаживать, пеленать, общаться, кормить.

– Так им делать нечего, занятость не такая, как в нашей стране. Пять часов в уютном офисе отсидят и гуляй: на жизнь заработал. А у нас за двенадцать часов в холодном тёмном цеху ничего не заработаешь, на вторую работу надо устраиваться. Замужним бабам вообще читать некогда, всё на ходу приходится постигать, когда дети уже появились. Да ещё муж ввалится, а с ним возни больше, чем с ребёнком.

– Не знаю, мне иногда кажется, что я была бы такой замечательной матерью… Или это только кажется? Начиталась книг, напридумывала себе, а на деле и жена никудышная из меня, что мужа не уберегла, и мать никакая, наверно.

– Ну, с такими настроениями к тебе только самая отстойная алкашня будет липнуть, что и отворотное зелье не поможет. Ради кого тут быть выдающейся женой и матерью? В вымирающем обществе в цене шлюхи и няньки: с одной погуляли, к другой отмываться побежали. Удобно, что и говорить. Так и бегают всю жизнь, и не нужны им жёны, возлюбленные, хранительницы очага. Ты не слушай, что теперь все повадились о семейных ценностях трещать. Слова словами, а на деле эти «ценности» нынче ничего не стоят, иначе не было бы столько брошенных детей, вдов и одиноких матерей.

– Как же теперь быть? Мне ведь дети нужны, чтобы было кому родительский дом передать – его ещё мой батя строил.

– Нужен он им, современным детям! Дом в деревне содержать – не буковки на клавиатуре нажимать. Кто этим сейчас будет заниматься? Ты погляди на новое поколение: там только айфон на уме. У нас жила на улице тётка, сама дом построила. Да ни какой-нибудь, а из бетонных блоков, цитадель! С каждой зарплаты по блоку покупала и строила лет двадцать, всю молодость на это угрохала. Всё сама, всё мечтала, как заживёт её семья в этом доме. Семья, которой у неё нет. Детей она не родила, потому что надорвалась, бетонные блоки и листы шифера ворочая. Замуж не вышла, потому что в таком доме серьёзный мужчина нужен, чтоб по хозяйству помогал и с ремонтом, а вокруг только праздношатайки да балаболки, которым изящную попрыгунью-стрекозу подавай на сезон. А тут женщина такая основательная. И не для сезона, а для жизни. Но им для жизни не надо, им бы позабавиться да свалить. Потом у неё сестра в городе померла на вредном производстве, племянница осталась, она её вырастила как дочь. Размечталась, что будет теперь кем дом заселить, целый план расписала, так и говорила: «Племянница замуж выйдет, пусть с мужем в городе живёт, а внуков к себе заберу, будет где детям играть на свежем воздухе». Да только не ходят сейчас замуж, только в гражданских браках покувыркаются и разбегаются. Племянница с одним пожила, с другим, так и не родила, с тёткой разругалась, что не собирается её допотопные мечты о счастье осуществлять. Она теперь сидит в окне своего дома и плачет: «Эх, прогадала я. Надо было ещё тогда отсюда драпать, а я дом строить задумала, где теперь жить некому». И не продать его, потому как люди едут не сюда, а отсюда. Бегут в более крупные посёлки, где власти ещё не всё «оптимизировали», то есть разграбили и уничтожили, пока хоть что-то для жизни осталось. Человек не может знать, как будет развиваться жизнь дальше, поэтому разумней жить сегодня, а не самонадеянно лезть в чужие эпохи. Но у нас такое устройство государства, что люди не успевают нормально пожить для себя, поэтому воровская система играет на их гордыне, которая у жертв всегда воспалённая: «Зато ваши детишки будут хорошо жить, внукам всё достанется». Сколько поколений с этой верой в могилу сошло? Мы голосовали за Ельцина и оправдывались, что пусть нам трудно, но мы сдюжим, зато «выбираем будущее» для наших внуков. А им это не нужно! Им тревожно, что они не только родились при Путине, но и умрут при Путине. Нам только кажется, что мы знаем, каким там будет будущее, ни черта не понимая в своей текущей жизни сегодня, сейчас. Мы мечтали о квартирке в хрущёвке, а внуки зовут её конурой. Они бегут отсюда, и я их понимаю, потому что молодым тяжело жить в вымирающих городах. Потому что они сканируют мир на радость, а видят улицы, на которых всё меньше и меньше жилых домов. Пустеют кварталы, где прошла наша юность, когда жизнь здесь бурлила, прибывала, а теперь она отсюда уходит. Наши дети уехали. Когда младший сын эвакуировался с семьёй в областной центр, мы с женой ревели, отпускать не хотели, потому что это как живой кусок от тебя отрезают. Я для внуков в доме ремонт сделал, а теперь ходим с женой по этим пустым комнатам и плачем. Но я их понимаю, потому что нельзя молодым здесь, где из заведений для досуга остались только кабаки и подворотня, где из окон виден разрушенный завод, как после артобстрела. Я всю жизнь собирал «Библиотеку приключений», считал себя мировым дедом, который передаст внукам такое богатое наследство. А они не читают бумажных книг, только со смартфона заходят в электронные библиотеки и недоумевают: «Зачем ты копил эту макулатуру, когда в Интернете всё есть?». И пылится она у меня дома, я её сам иногда перечитываю и тайно оплакиваю свои мечты.

– Какая несправедливость…

– Это жизнь, которая не знает глупейших человеческих конструкций вроде справедливости, совершенства, свободы, высшего смысла и прочей лабуды. Она идёт своим чередом и развивается по неведомым нам законам, на неё глупо обижаться. Скажу тебе больше: на жизнь нельзя обижаться, тем самым занимая противоположную позицию. Потому что противостоит ей сама смерть – они всегда на пару работают. Как врач знаю, что обиды на жизнь выливаются в такие диагнозы, что паралич лёгкой простудой покажется. Ведь мы не обижаемся на погоду, не пытаемся её изменить, а просто одеваемся по погоде. Хотя есть люди, которые обижены и на погоду, и на природу, и на собственную породу.

– Да я не обижаюсь. Просто совсем одна осталась, думала, ребёночка ещё не поздно…

– У тебя же выкидыш был тяжёлый.

– Может, зажило всё как-то? Ведь давно это было. У меня не болит ничего, только… радикулит иногда.

– Ты с мужем столько лет жила. Чего не родила?

– Да какой там муж… Он пьяный всё время был, мной вообще не интересовался, да и злой, что не подступишься. Говорил, что из-за баб пьёт.

– Именно из-за всех баб сразу?

– Именно. Потому что достойных женщин не осталось, все подались в ферманистки, оттого и живём так хреново. Это он феминисток так называл, видимо, по ассоциации с работницами фермы.

– А он знал, что это?

– Ну, он так называл баб, которые выпить не дают, денег не дают или просто не дают по пьяной лавочке. Не дают разгуляться мировым мужикам. Грозился всем люто отомстить, чтоб «место своё знали, курвы продажные».

– То есть опять мимо тебя мыслями проскакивал, мечтая всех баб разом осчастливить?

– Ага. Как пойдёт с кабака обещать кары небесные, а бабы только посмеиваются: «Во отжигает, малахольный».

– В кого он такой? Где только нахватался этой пошлятины? Глянец читал, что ли? Я его родителей знал: приличные адекватные люди были, а поколение сыновей к бабе подкатить не умеют без травматизма. Вообще, это симптом нехороший, когда такая враждебность к противоположному полу. С наследственностью не того, покуда так надёжно перекрыты каналы для продления рода. А пьют они потому, что зависимость от алкоголя сформировалась. Когда ты с ним познакомилась, он не пил, что ли?

– Пил, как и все. Его мой брат притащил откуда-то с ножевым ранением, а фельдшер тогда в отпуске была. Я ему рану обработала: нас учили такие раны ушивать, если корова рогами пырнёт. Так ко мне и прибился.

– Милая моя, когда собутыльники друг на друга с ножом кидаются – это уже алкоголизм запущенный! Когда вы это, наконец, усвоите?

– Но других-то нет!

– Я знаю, представь себе. В нашем современном кино обожают эту тему обсасывать: ты его только изловчись полюбить, как он мигом станет пригодным к употреблению, словно колдовские чары с него спадут. Бабе-дуре лестно прослыть этакой колдуньей. Чем она в большей степени дура, тем больше верит, что алкогольное отравление тканей организма с частичным поражением мозга можно вылечить любовью к этому организму. Создателей подобных сюжетов так и хочется спросить: вы сами ложились в одну постель с алкашом? А бабе советуют взять его за яйца: другого-то всё равно ничего нет, тем он и замечателен, как редкая монета из уже несуществующей денежной системы. Он хорош тем, что его можно с атаку шутя повести, куда командирам угодно, заставить выполнять какой-нибудь низкоквалифицированный труд, кайлом махать целую смену, а кроме кайла нанотехнологий не предвидится. Он нравится государству, оно в него влюблено и молит, чтоб он только не просох, не очнулся и не потребовал хотя бы нормальных человеческих условий жизни. Система его создала под себя, её он всем устраивает, но жить-то с ним бабе. И получается, что муж тебе послан Богом. Вот только за какие грехи? Женщину обязали вникать и разбираться в параноидальных алкогольных психозах, не понимая, что это – женщина, украшение мира, цветок нежный, а не санитар дурдома. И тратить время и эмоции на неадекватного человека имеет смысл только в том случае, если ты врач, а он – пациент, который тебе платит. В нашей больной культуре из жены сделана санитарка: что-то подмыть, застирать, лекарствие поднести апосля вчерашнего, на бутылку нового «противоядия» денег дать. А потом удивляются, куда подевались женщины! Алкогольное общество так устроено: оно всё время удивляется, почему жизня такая скучная, вместо соблазнительных гетер снуют какие постаревшие раньше срока психопатки с авоськами, почему кругом наблёвано и всё переломано. Попав за бугор, наши до сих пор хихикают: чего, мол, у этих придурков так чисто. У нас за автобусной остановкой земли не видно, так намусорено, всё забросано бутылками и пакетами. И нормалёк! Стоят чмыри, долдонят, что им по ящику опять напели: «На нас уже голландцы рыпаются, завидуют нам, потому что мы живём лучше ихнего, а у них там даже не наливают, выпить не с кем – голубизна сплошная кругом». Нынче столько разговоров о гомосексуализме, что иные даже не догадываются, насколько сами близки к нему. Как в том анекдоте, где дурак думал, что оральный секс, когда орут во время секса, а оно эвон чего оказалось.

– Да ну, скажете тоже. Просто мужчин всё меньше, вот женщины и закрывают глаза на любые их недостатки.

– А женщина должна смотреть во все глаза! Женщина обязана обращать внимание на всё в мужике – это её природная обязанность. Ей от него рожать, она ответственна за человеческий материал, что оставляет после себя. Ты можешь считать меня ужасным человеком, но я не уважаю женщину, которая рожает от пьяниц и слизняков, с которых её воротит, но она уверена, что делает благое дело, примеряет к себе образ великомученицы, чтобы свою больную спесь потешить. Я не уважаю мужиков, которые умудряются влюбиться в наркоманку и проститутку, а потом делят с ней детей на всю страну. Дескать, мать плохая, а ребёнок из неё вылез хороший, хотя питался кровью и молоком этой скверной женщины. У меня вон санитарка до сих пор смеётся: родила пятерых от мужа-пьяницы, сорок лет жизни на них угрохала, а они уже на кладбище лежат, словно и не рожала. Родить пятерых! Сама подумай, какая нагрузка на организм, сколько лет жизни потрачено, а потомство в ящик сыграло раньше материнского поколения. Матери за семьдесят, она до сих пор вкалывает, а они не могли в юные годы ни учиться, ни работать. Только бухать и трахаться. Потому что генетика тухлая. Потому что пьяницы – это по сути самоубийцы. Они медленно и добровольно убивают в себе человека, личность, здоровье, которое им не принадлежит. Его им дала природа, но эти извращенцы не уважают природу, она искажена в них. У нас таких спасают всем миром, но с самоубийцами нельзя церемониться и заигрывать: не хочет жить – пусть подыхает. Иначе он утянет за собой других, преимущественно самых близких, что и происходит сплошь и рядом по всем законам биологии. Сыновья спились до тридцати, одного собутыльники убили, дочь зарезал пьяный сожитель, внук от неё недавно умер от передозировки. Их всех родила женщина, в муках несколько месяцев вынашивала, а они плевать на это хотели. Именно такие создают идеологию, что женщина должна терпеть и снисходительно относится к любому дерьму, что вокруг вертится, тогда как женщина может терпеть только токсикоз и роды. А терпеть пьяниц, самой превращаться в алкоголичку, чтобы заинтересовать собой какую-нибудь сволочь, для неё вообще противоестественно. Она обязана как раз сразу сигнализировать, если ей противно, неудобно, больно, потому что это вернейший признак, что идёт нарушение природы и её законов. Баба – это барометр, компас, который указывает обществу верное направление развития. Но современная женщина больше похожа на сбитый с курса прибор, который сломали, поэтому теперь он показывает ложное направление. Её запрограммировали думать о тряпках, косметике и быть доступной всем и каждому, чтобы понравиться хоть каким-нибудь уродам, которые без кричащей раскраски и разнузданного поведения женщину вообще не замечают. А женщина должна не думать, а чувствовать, ощущать, комфортно ли ей, нравится ли та среда, в которой она находится. Мир так устроен, что если в нём плохо женщине, то плохо всем. Если ей неуютно и неприятно в нём, то станет неуютно всем. Нравится нам или нет, но мир именно так устроен. Мужчина должен уметь выбрать себе женщину, которая будет указывать ему верный маршрут, а он вообще разучился выбирать: «Это же ей, дуре, надо, а мне и с мамочкой хорошо, да и футбол скоро по телевизору». Он не выбирает сам, а «западает» на ту, к которой длинней очередь стоит, у кого задница шире. Влюбиться может только в стриптизёршу, наркоманку или порнозвезду вплоть до женитьбы, и уже известны случаи сумасшествия и самоубийства великовозрастного недоросля из-за любви к вымышленному компьютерному персонажу из видеоигры, преимущественно порнографического содержания.

– Нам, колхозницам, и ловить нечего при таком раскладе.

– Если хочешь, то возись с этим вырождением. Сколько сейчас случаев, когда мамочки приличных с виду мальчиков пребывают в шоке, что сынок припёр в дом пьянчужку или влюбился в крайне проблемную бабу, переходящую подстилку каких-то гопников. Сынок объясняет, что ему с такими интересней, чем с «тихонями», которые не квасят, не бродят по притонам, не ищут приключений по подворотням. Как это здоровая живая женщина может быть неинтересна? Как это с ней скучно, а с пьяницей и заразной шлюхой – весело? Если мужик такое скулит, он сам шлюха. Таким интересна именно разрушенная женщина, уже кем-то сломанная и опущенная до него, потому что она не станет протестовать против плохого обращения, а ничего другого они ей дать не могут. А толпы «скучных» адекватных баб прозябают в старых девах, хотя они могли бы стать хорошими жёнами и матерями, которые не сорвутся на пьянку-гулянку посреди ночи. Просто нормальные здоровые люди скоро станут такой редкостью, что в них будут влюбляться по факту, как в исчезающий вид, но будет поздно. А пока живой нормальной женщине надо постараться, чтобы вытащить какого-нибудь рохлю из его неуёмных гормональных фантазий в суровую реальность, от которой он всю жизнь бежит. Его бесит баба, которая указывает на это, поэтому ей приходится замолчать, чтобы устроить свою личную жизнь хотя бы с таким трудным материалом. Он ей тоже не нравится и бесит ничуть не меньше, но – надо! Общество требует, родня давит, чтобы «усё как у людёв было». И беда нашей жизни, что все зациклены на том, чтобы сама женщина нравилась – это главное. Будь красивой и в очереди за дешёвыми макаронами, и на смертном одре, а то мало ль что. Стоящий жених подвалит, а ты не в форме. Хотя не женщина должна нравиться, а жизнь должна быть такой, чтобы ей нравилось и хотелось в ней жить. Её убеждают, что мужчина будет обустраивать для неё жизнь только в том случае, если она постарается его очаровать, а на деле мужики при таком изобилии красивых баб банально наглеют и вообще перестают их различать. Почему все жалуются, что жизнь серая, безрадостная, пошлая, некрасивая, некомфортная, гадкая, необустроенная? В домах сыро и холодно, на улицу выйдешь – полные ботинки грязи начерпаешь. Ни один столб, ни один забор ровно не стоит, как мужик пьяный! Потому что из женщины сделали покладистую куклу, которую запрограммировали всем нравиться, хотя ей самой не нравится никто и ничто. Потому что в обществе с разрушенной природой женщине становится некого любить. Такое общество может только безрадостно и пьяно сношаться, тупо штамповать новых жертв и хоронить нежизнеспособных детей раньше родителей. Власть ворует, мужик пьяный валяется – на диван с телевизором заработал и будя с него. Министр культуры тут фантазировал о сельских клубах, что на одном этаже мужики будут телевизор смотреть, а на другом женщины вышивать. Собрались бояре над челядью поугорать, как они себе народ представляют. Развёл по этажам, как при шариате. Кто в такие клубы пойдёт? Это мечта колхозников столетней давности, а они её до сих пор внедрить не могут. На селе давно спились все, молодёжь уехала или вообще не родилась, пенсионеры по домам сидят, телик смотрят, где он ещё показывает – на кой им клуб? Власть на местах не работает, у людей одна надежда: раз в году до ВВП дозвониться, если повезёт, как в лотерее, и выпадет твоё обращение одно из миллиона. Можно себе представить нечто подобное в Китае или в Швейцарии, чтобы глава государства решал такие прозаичные хозяйственные проблемы, как вывоз помойки? Что делать тем, кто не дозвонился, не докричался, не достучался? Этих бедолаг потом увольняют и даже преследуют местные власти, что в настоящей демократической стране было бы невозможно. Сколько таких свалок по стране? Десятки тысяч. Каждый год эта свистопляска повторяется. «Мы чуть не сгорели! А нас затопило!» – наперебой голосят, словно мазохисты соревнуются, кто хреновей живёт, кого больше истязают, страна идиотов, блин. Правильно говорят: трудно жить легко. Президент заступается за местную власть, мол, «наши коллеги в регионах всё-таки что-то делают», но надо не «всё-таки и абы как», а ра-бо-тать. Грамотно, ответственно, профессионально. А это не работа, когда обывателю приходится доводить до сведения верховного главнокомандующего. На местах чиновники работают, как в рекламе, где «казак спит – яблоко зреет», но ВВП с этим даже не пытается бороться. Потому что больше увлечён внешней политикой с «нашими партнёрами», во внутренних делах «наши коллеги» ему не очень-то починяются, к тому же, это повышает его собственный рейтинг. Ещё бы: на глазах всей страны кому квартиру выбил, кому вывоз мусора, словно маг и волшебник! Нищему измученному населению это импонирует, потому что они уверены, что именно так и должно функционировать государство. Спрашивается, для чего в каждом захудалом городишке стоят трёхэтажные мэрии и администрации, где сидит полк местных бездельников и деляг? Чем они заняты? Раз в полвека сподобятся что-то сделать для города, отремонтировать ушедшие под землю тротуары или мазнуть краской фасад аварийных зданий, на фоне которых колышутся такие же аварийные разрушенные люди, сами похожие на заваливающиеся опоры. И всюду среди этих руин можно наблюдать разительный контраст, как вдруг проскочит разнаряженная девица или яркая дама. Но кавалеры, деформированные от нищей пьянки, когда даже закусывать не на что, их уже не различают. Или прошипят вслед что-нибудь матерное. Заметили! Ещё б не заметить такое яркое кричащее пятно на столь блёклом фоне.