Текст книги "Бабье царство"

– Теперь доказывают: мужики потому и спились, что баба зарабатывать стала.

– Да ну, мужики не спиваются. Спивается некое промежуточное явление, домашние дебоширы и мнимые тихони, а нормальный мужик спиваться никогда не будет, поэтому и жалеть не о чем. Что плохого, если жена работает, учится, развивается? Это же гораздо интересней, чем бытовое разложение женщины, зато она прощает мужу-кормильцу пьянки-гулянки и прочие мелкие подлянки в силу материальной зависимости, а так зачем он ей? Казалось бы, почему ему не попробовать жить с женой в любви и согласии? Но они этого не умеют, они понимают отношения только так, чтобы пьяным туда приползать и испытывать терпение, да ещё приговаривать: «Куда ты, дура, денешься? Какой ни есть, а всё ж родня». Её это достало, она стала сама зарабатывать – ему не по себе: к такой бабе уже с дружками-алкашами посреди ночи не завалишься, свекрови не с кем поцапаться за «сыночку-кровиночку, что этакой мегере на растерзание отдала». А по-другому они не могут, только гадить ближнему своему и наблюдать, насколько проворно родственники с таким его поганым характером управляются. Конечно, капитализм сильно пошатнул их тухлые устои, погнал бабу вкалывать на благо общества, а не только на семью, которая всё равно ни черта не ценит. В капитализации общества нет ничего ужасного: мир всё время меняется, жизнь развивается, один общественный строй сменяет другой, и понятия «лучше» или «хуже» им неведомы. Но у нас полно мракобесов, которые призывают всех вернуться к лаптям и телеге, нуклеарную семью обратить в патриархальную, не понимая, что процессы общественного развития необратимы, как процессы пищеварения, окисления и прочие химические реакции. Они доказывают, что сотни лет тому назад и люди лучше были, и нравы чище, словно сами там жили. Якобы народ одевался в дерюгу, а теперь все в джинсы обрядились, оттого и разврат. Типа, в лаптях и сарафанах разврат невозможен.

– Говорят, сарафан тоже долго приживался и считался «бесовской одёжой», как и всё новое.

– Классический костюм-тройку, который теперь является основным видом одежды для официальных мероприятий почти во всех странах мира, тоже так поначалу называли. У нас до сих пор красиво одетому человеку вслед шипят, чего, мол, вырядился. Римский папа давно факсом пользуется, а у нас всё от лукавого, даже электричество не везде есть, да оно нам и не нужно: проституция одна с него. Настолько невежественные люди уверены, будто проституция держится на форме женской юбки и энергоснабжении, тогда как она держится на состоянии мозгов. Как будто у лапотников не было проституток. Они появились, как только возникло человечество, потому что всегда были люди, которые хотят отношений, но не умеют их создавать и даже гордятся этим, злобно высмеивают стремление других к любви и верности. Им проще купить временное расположение к себе – именно на них и держится продажная любовь. Отношения нужно выстраивать, иногда этому надо учиться, но у них с этим большие проблемы, поэтому им легче заплатить, получить своё и опять за маму спрятаться. Или за жену. Где есть богатые женщины, они точно так же покупают мужиков – в столице целая индустрия подобных услуг процветает. Это очень проблемные представители человекообразных, от них происходят все войны, конфликты и аварии, но в силу их платёжеспособности изворотливая мораль предпочитает этого не замечать. В нищих слоях населения они тоже есть, но им ничего не остаётся, как спиваться и исходить на говно. Если такому дать денег, он сразу побежит в притон, бордель или попытается его организовать, если поблизости ничего подобного нет. Я видел пьяниц, как они приезжают в родной вымирающий колхоз с лесозаготовок с пачками денег, начинают ими всюду трясти, хамить тёткам, как теперь всех от души поимеют. Женщины от него разбегаются, если инстинкт самосохрания исправно работает или хотя бы капля самоуважения осталась, да и не нужны им деньги пачками, разве только печь топить. Они питаются полностью с огорода, коров и коз держат: ну куда им ещё такой конь бешенный? Он в недоумении идёт с дружками эти деньги пропивать и ныть, какие бабы суки, что такого мирового мужика в упор не замечают. Но бабу не проведёшь: она видит не мужика, а именно какое-то промежуточное половое состояние, которое вроде бы ищет контакт, но в то же время боится отношений, люто ненавидит и глубоко презирает ту, что решится на любовь с ним. И неважно как проститутки одеты, хоть в космический скафандр, потому что проституция держится не на том, как выглядит «товар», а на ущербной психологии общества, которое поклоняется заплатившему. Даже в кино покупатель шлюх показан привлекательно – ведь это богатый человек, он может себе позволить расслабиться, он слишком занят чем-то важным, чтобы искать какую-то там любовь, ему некогда и прочие оправдания. Потому что продажность содержится в самой общественной морали. Как борются с проституцией? Точнее, уводят эту борьбу от истинной причины данного явления. Создают полицию нравов, которая гоняется за девками с обочины: пытается воевать со следствием, не замечая причину. Всё равно, что лечить аспирином воспаление лёгких. С таким же успехом можно гоняться за каждым тараканом в доме, где гниют залежалые продукты. Надо их выкинуть, тогда исчезнут и тараканы, но как «выкинуть» обладателей гнилой морали при деньгах, которые и заказывают саму мораль? Она направляет весь гнев праведный на современную моду, дескать, вот где корень зла: есть какие-то развратницы в колготках, мимо которых честному бедолаге не пройти, совращают его. Он и не хочет, но надо как-то статус реального самца поддерживать. На самом деле развратные женщины за своим внешним обликом почти не следят, но борцы за нравы доказывают: кабы все оделись в рубище до пят, и разврат мигом бы исчез. Хотя держится он не на мини-юбках и колготках, а на тех, кто на них западает, чьё бы тело под ними ни находилось, и готов платить. Например, одно время много говорили, что современные россиянки одеваются вызывающе, чтобы обратить на себя хоть какое-то внимание противоположного пола, которого попросту нет или он весьма в плачевном состоянии. Но женщины от этого не стали проститутками. Потому что товар есть, но нет купца, а проституция всегда держится на покупателе. Здесь бабы стоят на обочине в телогрейках и картошку продают, а полуголые дуры без штанов на морозе, как эталон продажной женщины, появляются на подступах к столице. Потому что дальше от неё ни у кого нет денег, да и здоровья нет, чтобы покупать себе такую проблему. Разве только пенсию у мамы украсть и рвануть в ближайший мегаполис, чтобы почувствовать себя настоящим хозяином жизни. Где остались мужики, там вокруг него скачут мамки-няньки, по три жены воюет за такое сокровище – от них бы отбиться. А каких-то сорок лет назад они все были обеспечены работой, получали жильё, учились на заочном от производства, вместе работали, знакомились, создавали семьи, ходили на танцы в заводской клуб, ездили в отпуск на море по путёвке, отправляли детей в пионерский лагерь. Питались в общепите, поэтому не надо было дома качать права, кто должен посуду мыть и жратву готовить, как сейчас это на радость скобарям опять вернулось. Дед мне рассказывал, что раньше в рабочих столовых кормили так, как сейчас только в самых дорогих ресторанах можно встретить. Были жёсткие государственные ГОСТы на качество продуктов, да и сельских хозяйств было больше, поэтому недостатка в свежем мясе и овощах не наблюдалось. Воровать в системе пищеблока было не выгодно и опасно, за малейшие растраты и нарушения расстреливали даже директоров крупных гастрономов. Никто не помнит, чтобы при Советах ребёнок в детском саду или лагере получил пищевое отравление, а сейчас такие новости каждый день слышишь. Теперь родителей гоняют ремонты в школах делать, деньги собирают на новый ламинат или замену дверей, молодые папаши после работы идут окна вставлять в группе детсада, куда их ребёнок ходит – раньше это было немыслимо! А теперь непонятно, куда государство деньги сливает? Советским людям денег так же не хватало, как и сейчас, но всё стоило копейки или было бесплатным.

– Жили на всём готовом, как теперь говорят.

– Ну, если не учитывать, что они вкалывали в промышленности и сельском хозяйстве, давали стране топливо, сырьё и хлеб, то да. У государства с гражданами была взаимная любовь: они его обогащали – оно позволяло им нормально жить в ногу со временем. А для чего ещё людям государство? Для славы и подвигов, чтобы свою хвастливую гордыню тешить? Теперь принято высмеивать ту жизнь, называть её мещанским счастьем, которое расписано на сто лет вперёд по шагам, но по тем временам это была роскошь, так жить. Конечно, сейчас это уже не роскошь, а норма ушедшего века, но она современным россиянам недоступна. Теперь каждый сам по себе, государство никому ничего не должно – его фактически нет. Рабочих мест всё меньше, баб натравили на мужиков, что эти лузеры работать не умеют, ничего заработать не могут. А мужиков натравили на баб, что это они, окаянные, во всём виноваты, пусть лучше дома сидят, создают сильному полу иллюзию власти хотя бы в семье. Мужик должен самоутверждаться, но не в семье, а в работе, в карьере и профессии, но у него теперь всё с ног на голову поставлено. Работы нет, тем более по профессии, если она вообще у него получена, поэтому он с домочадцами крутого быка включает, лает на телевизор, который выступает главным аккумулятором народной ярости, и жалобно блеет перед теми, кто его грабит. Ему доказывают, что он слишком много хочет, он должен жить, как его далёкие предки жили в славные времена сталинизма или даже царизма. Куда угодно посылают, лишь бы вытолкнуть человека из сегодняшнего дня. Обладателей светского советского образования спустили на уровень церковного оккультизма, повсюду какие-то гороскопы, браки по знакам Зодиака, гадания на кофейной гуще, получишь ли свою зарплату хотя бы до грядущего Апокалипсиса, который всегда ждут там, где не работает экономика и политика. Жителей двадцать первого века вынуждают скатиться к пещерным нормам, что противоестественно. Всё равно, что высотному зданию в пятнадцать этажей предложить стать одноэтажным, то есть фактически разрушить его. Всюду какие-то разговоры о возврате к корням, к истокам. Что это за глупость? В качестве этих «истоков» навязывают низкий уровень жизни, холщовые косоворотки и «натуральное питание» с огорода в виде картошки и капусты – типа, так делали наши предки. В подобные безграмотные утверждения могут верить только люди с крайне низким развитием, у кого и начальная школа не закончена. Начать с того, что картошка никак не может быть исконным национальным блюдом русских, потому что её завезли в Россию из Америки только при Петре Первом – это любой пятиклассник знает. А чем они там до этого питались – учёные наврут. Что касается льняных рубашек, то лён был известен ещё во времена Каменного века, его умели выделывать все европейские народы, поэтому льняная рубаха с вышивкой входит в национальный костюм как у народов Прибалтики, так и у славян. На Украине многие в патриотическом припадке в вышиванки обрядились, наши от них не отстают: достают из бабушкиных сундуков косоворотки. И смотрят на врага набычившись, хотя при этом выглядят как близнецы-братья. Носи хоть кафтан, если нравится и считаешь, что это красиво, но умом убогие не способны наслаждаться красотой, они даже под ношение трусов идеологическую базу подведут. Бормочут что-то о такой же исконной вере, вывешивают крест поверх этой расшитой рубахи из сундука и даже не догадываются, что вышивки – это языческие символы дохристианского периода истории.

– Понятно, что это не исторические традиции, а современная пропаганда, рассчитанная на недалёкого обывателя.

– Не просто современная, а сырая и неумелая, топорная даже. У людей всё отняли, начиная с самоуважения, и заталкивают их «к корням», хотя в природе нигде такого нет, чтобы взрослое растение к корням вернулось. Оно опирается на корни, но растёт и развивается дальше. Для дерева вернуться к корням означает упасть на землю, погибнуть. Если и дальше в подобном направлении рассуждать, можно сразу вернуться в пещеры. Хлипкий жилой фонд окончательно накроется и запустят легенду, что человеку дом вообще не нужен. Уже появляются статьи, где так и пишут, что вкладывать деньги в жильё невыгодно, любая недвижимость ветшает и дешевеет, проще жить в автомобиле, спать в багажнике, а днём ты всё равно на работе. Но нам даже автомобиль не доступен – от лукавого всё это. Поэтому затолкают нас в пещеры: ведь так жили наши далёкие предки, значит, оно правильно и праведно. А почему все так уверены, что предки были такими уж праведными? Они жрали сырое мясо и убивали друг друга при любом несогласии. Там полно было самых разных людей. Такие же мракобесы всегда были, которые окружающих грузили, что кругом проститутки: «Нарядились в шкуры мамонта, панимашь ли, честных людёв, вроде нас, во искушение вводют! Вернуть всех к истокам, чтобы опять голыми ходили, тогда и не будет разврату». Весь разврат от этих мракобесов и идёт. Именно такие уроды воспитывают детей, которые потом не могут создавать нормальных отношений, поэтому становятся или проститутками, или теми, кто их покупает, что одно и то же. Для чего их сейчас допустили до влияния на общество, до формирования общественного мнения? Чтобы население не замечало, что жизнь остановилась в развитии, государство топчется на месте и громко хвалится достижениями прошлых веков, славными битвами и стройками столетней давности. И надо заметить, пока ему удаётся заглушить этим криком сегодняшний регресс, когда без работы сидят не только бабы, но и мужики. Умный мужик понимает, что работать в современном мире должны все, потому что всем нужна зарплата и пенсия, потому что современная семья не гарантирует женщине никакой защиты и обеспечения, даже если она всю жизнь на эту семью отработает. А дурак обиделся, что ему не дали царьком себя почувствовать, отвернулся носом к стенке, запил и стал вынашивать план мести «бабью», не понимая, что миром рулят совсем другие силы. Ага, женщины захотели учиться и работать – мужики сразу уступили, как истинные джентльмены. Да русский скобарь бабу до сих пор человеком не считает, чтобы в чём-то уступать. Пульт от телевизора ей уступить не в силах, не говоря уж о правах и свободах. В промышленность бабу погнал капитализм, потому что больше некому там вкалывать. Именно вкалывать, а не квасить и обиженно орать, как очередного героя не оценили, который где-то там подвиги вершил, а дома может только с мамкой бодаться. Раньше таким крутили фильм «Трактористы», как здорово пахать землю в колхозе, потому что кто-то должен растить хлеб и кормить страну. Это трудно, поэтому охотников немного было, приходилось агитировать через искусство. А теперь, я гляжу, у вас в совхозе трактора бабы водят.

– Раньше были мужики, но они почему-то пили по-чёрному, детали воровали, хотя их здесь и продать-то некому. Бабы как-то без этого управляются. Так-то ничего трудного нет, только трясёт шибко, техника старая, на иных тракторах элементарно дверей нет: на ухабе из кабины вылететь можно.

– Но бабы работают, а мужики сразу в запой уходят?

– Ай, они всё время пьют. Утром проснулся – уже стресс у него, на улицу вышел – депрессия, а уж если на работу выйдет – жди беды.

– Я к тому, что сейчас шлёпают ремейки советских картин, где-то я видел название «Трактористы – два», а по идее можно «Трактористок» снимать.

– Да ну, я не люблю такое кино! Если это вообще можно кино назвать. Неинтересно. Ни о чём. Ну, работает человек, и что? Тяжело ему – пусть не работает. Чего грузить всех этим фактом? Нельзя же совсем ничем не заниматься. Дома сидеть тоже тяжело, от безделья иные больше устают и даже с ума сходят. О милиции ещё куда ни шло: там хотя бы жизнь городская показана, дома многоэтажные, погони на машинах красивых, а нашей деревней зрителя лучше не пугать. Люди хотят видеть успех, а не дно жизни, как в рекламе говорят.

– Здрасьте-приехали! Вы себя этим «дном» называете? Дно жизни – это когда бомжи под мостом живут. Кстати, даже им посвящают фильмы, чаще хвалебные, которые словно упрекают тех, кто ещё не скатился на такой же уровень. А называть дном жизни крестьян или рабочих могут только заносчивые снобы или наркоманы какие-нибудь. Если в других странах человек растит хлеб или варит сталь, его никто не осмелится к дну причислить: такие люди двигают экономику.

– Неинтересно это зрителю, кто чего растит, варит или двигает. В советское время работяг нахваливали, в Перестройку высмеивали, сейчас про них вообще молчат, и слава богу.

– Почему?

– А что говорить? Я вообще не понимаю этих пошлых разговоров о народе, какой он замечательный и добрый или, наоборот, неотёсанный и дикий, хотя одно другому не мешает. Говорящего всегда хочется спросить: пардон, а вы сами-то кто будете? Это говорит в человеке барин, которого надо бы из себя выдавливать, как и раба, потому что по сути одно и то же. Как говорил наш старый учитель истории, в связке «барин-холоп» свободных нет, оба рабы. Даже Библию цитировал, что «человек властвует над человеком во вред ему и себе». Господа раньше о народе радели, заумные беседы вели, кто он и с чем его едят, а холопы слушали и подражали, начинали сами о себе же говорить, но в третьем лице. Сейчас господ-то нет, потому что благородства никакого в людях не чувствуется, сама культура холопская, но под барина кто только ни косит. И получается господин холоп. Придумали народ, словно мышь про мышей рассказывает: «Ой, эти мыши такие загадочные, что и не поймёшь, чего им надобно». Противоестественные какие-то разговоры. Это странно, когда одни граждане государства смотрят на других, как на редкий вид животного, да ещё комментарии дают: «Ой, смотри, они почти такие же, как и мы, на двух ногах ходят!» или предлагают изучать «чем наш народ живёт». Один быдлом и хамами обзовёт, другой электоратом, даже акционерами, которые назначают президента исполнительным директором своего ОАО «Государство». Каких только качеств этому народу ни приписывают! Так некоторые уверены, что женщина должна быть изящной и нежной, а она – матом ругается, воду с колодца тоннами таскает. То есть полностью нарушает приписываемые ей характеристики, даже не знает о них. Ей советуют: «Нет, ты давай как-нибудь впишись в наши представления, какой тебе быть – ведь это тебе самой надо», а ей уже ничего не надо, тем более от них. Или принято считать, что мужчина должен быть сильным, ответственным, надёжным: сказал, как отрезал – так и долдонят это повсюду, как гипноз. А он говорит одно, делает другое, думает третье и чихать хотел, каким он там кому-то «должен быть». С народом такая же петрушка вышла: выдумали ему имидж, навязали образ, а он и близко не соответствует. Как ещё недавно крутили рекламу пенталгина, ну такую пафосную, и музыка играет, как в американских военных мелодрамах типа «Перл-Харбор». В народе её прозвали «Заводим будильники, разводим собак»: «Мы удивительные люди, сильные. Недаром слово перетерпеть у нас не про боль, а про умение жить… Да, трудностей много, но планов еще больше: заводим семьи, разводим мосты, любим, прощаем, знаем, как справиться с любой болью и идти дальше». Показывают самые заезженные образы последних лет: ветеранов, параолимпийцев, добычу нефти, купание в проруби. Кажется, что рекламируют нечто глобальное, полёт на Луну или спуск эсминца на воду, у зрителя аж слеза восторга покатилась, какие мы всё-таки удивительные. Но нет, очередной химикат собираются впарить этим «удивительным людям», чтобы было легче и дальше терпеть такую жизнь, где нормальная медицина недоступна, поэтому население вынуждено заниматься самолечением с помощью анальгетиков, парацетамола и барбитуратов с кодеином, кофеином и белладонной, которые во многих странах изъяты из оборота, как спорные по воздействию на здоровье, а у нас все аптеки только ими и засыпаны.

– Сейчас много такой тупой рекламы: долго и нудно толкают суровые речи «за жисть», что робко теряешься в догадках, какое великое изобретение или идею собираются продвигать. А в результате на заключительных кадрах ролика появляется «виновник торжества» в виде колбасы, чтобы закрепить в сознании потенциального потребителя образ рекламируемого продукта и склонить к его покупке. И это может быть, что угодно: от моторного масла до майонеза. А текст тот же самый «глубокомысленный». Тяжело, когда столько пафоса на пустом месте, о чём можно сказать просто. Давным-давно была замечательная реклама, которая начиналась словами: «Опять понос?». И сразу было ясно, что рекламируют и зачем, а нынче так сюжет заплетут, что получается антиреклама. Года три назад крутили ролик «Папа может», где ученица начальной школы достаёт в классе бутерброд из целого батона: папа сделал. Остроумно и мило. А потом эту рекламу зачем-то испоганили бешенными дядьками, которые бегут с молотками, как на врага «колотить скворечники», сметая всё на своём пути и ломая деревья, а под конец здоровенная лапища рубает колбасу ломтями на пеньке пополам с опилками и напрашивается какая-нибудь мелодия группы Rammstein. Дескать, доброе дело делаем, но с таким видом, что страшно. Поговаривали, что эту рекламу заказали на Украине, и как раз начался Евромайдан, поэтому тамошние креативщики придумали сарказм на тему русских богатырей, которые стремятся вершить добро, да только больше ломают. Даже писали, что в рекламу заложен скрытый подтекст против русских, попытка выставить нас агрессивными дебилами, живущими только жратвой и демонстрацией силы, приложенной не по делу, где вообще без неё можно обойтись. Дальше – больше: уже голые по пояс «папы», которые всё ещё «могут», показывают свои телеса, словно это из них колбасу варят. Это именно телеса с заплывшей жиром мускулатурой, словно мужик тридцать лет на печи пролежал, да вот сдёрнули по тревоге на врага, на какого укажут. И вспоминаешь исходник названия самого бренда, детскую песенку: «Папа может, папа может всё, что угодно, только мамой, только мамой не может быть», оттого так и ломает. Жирные качки в позе культуриста тужатся не по-детски, словно рекламируют средство от запора, и ревут совсем не колбасное: «Это наша земля». А кто отнимает-то? Твоя – занимайся, обустраивай, а не пугай детишек. Взгляд на мужчину каких-то переростков, каким ему должно быть, чтоб все вокруг трепетали. Мальчики из неблагополучных семей часто о таком папаше мечтают, чтоб всем навалял, на кого обиженное дитя укажет.

– Но кто такую рекламу придумывает, кто их к работе вообще допускает? Они словно не видели настоящих людей, приписывают им несуществующие качества, как той же колбасе из картона. Им так хочется, чтобы народ был таким да этаким – должен быть! Оказывается, народ так много должен. Но кому он это должен? Говорящему о народе? Так он сам такой же народ. Хочет быть выносливым, терпеливым, скоромным, неприхотливым – его право. Его проблемы, как сейчас говорят. Зачем всю страну грузить этим, словно качества туалетной бумаги перечисляют? Чтоб «радеющим» было удобно подтереться, а народ им туда толчёного стекла насыпал. И вот господин холоп онемел от возмущения, только рот открывает, словно рыба, что из воды вынули. В толк не возьмёт, как народишко смеет не отвечать его убогим ожиданиям. А его попросту нет, народа этого: лишь барские фантазии. Бомжи, банкиры, дворники, президенты – это тоже всё народ. Что между ними общего? Только гражданство, а так всё люди разные. Работники музеев и фабрик, грузчики и богема – у всех разное воспитание, уровень жизни, уклад, оклад, вклад. Говорящий о народе как бы над остальными людьми, существо другого порядка и особого сорта. Есть любители говорить о народе высокопарно, дескать, мы ему в подмётки не годимся, он же нас кормит, но такая вкрадчивость – это ещё большая заносчивость, как мне кажется. Народ получается всегда ниже или выше говорящего, но раз ты в его среду попал, то нет в тебе ничего особенного: такой же, как все. «Мы должны его учить, как ему надо жить, каким ему быть» – кто «мы», кого «его»? Какое-то неуловимое явление, обезличенная толпа в лаптях, а о народе радеющий – как бы индивидуальность. Но и в лаптях уже повадились такие разговоры вести, на эту заразу подсажены.

– Столичная тусовка, кстати, в глазах провинции такая же масса безликая.

– В том-то и дело. Большинство россиян уверено, что в столице живут исключительно успешные и зажиточные люди, но там самая разная публика обитает, многие в таких же тесных коммуналках и хрущёвках, тоже есть пьяницы, безработные, работающая беднота. Многие наверняка не так уж много получают, как принято считать, да и цены там драконовские. Преступность высокая, кошельки режут, квартиры грабят, а здесь ни одного случая не помню, чтобы у кого сумку сорвали: все друг друга знают, да и бабы одни остались. Ещё я заметила, что с начала века к нам в деревню на кладбище повадились возить для погребения ленинградцев и даже москвичей, потому что в столице для самых скоромных похорон требуется уже больше ста тысяч, а я в десятку уложилась, когда мужа хоронила. Но в современном кино москвич – это всегда завидный жених, богатый и культурный. Хотя и в деревне все по-разному живут, и в городе, а разговорами о народе словно бы пытаются этих разных людей привести к одному знаменателю. Как бы упразднить, чтобы никто не выделялся из массы. Мой муж обожал разговоры о народе, особенно хвалебные, и чтобы от лица барина какого-нибудь городского. Тут одну осень приезжал помощник депутата на охоту. Перед этим они в бане упились, стали палить из ружей, менты их разоружили от греха подальше. Ой, такая же тусклая пьяная урла, только в костюмах и на машинах дорогих. Наняли местных мужиков, чтобы они им без оружия изловили медведя. Мне ещё дед рассказывал, что такие дикие забавы господа до Революции практиковали: гоняли на кабана или медведя крестьян с палками и вилами. А это же опасно. Лесной дикий зверь – это не шутки. Всё равно, как с народом шутить: дошутиться можно. И вот завалили они ему медведя вилами, мой дурак там тоже был, медведь ему плечо когтями порвал, рана потом больше месяца гноилась, я его на уколы от бешенства в район возила. Ругала, да что толку. Он только огрызается: «Дура ты тёмная, ничего не понимаешь, а этот помощник депутата нас хвалил и даже водки налил! Говорит, что нигде больше такого народа нет, как мы, во как». А кто он такой, чтобы тебя хвалить или осуждать? Такая же пьяница и дура, да ещё бездельник. Раз в пятилетку в регионы нагрянут, вспомнят об избирателях, да вместо государственной работы пьянку закатят: такого барина самого пора на вилы поднимать. Ужасно, что у господ к людям такое отношение, но ещё хуже, что сами люди с подобным отношением согласны, да ещё гордятся, как хозяин похвалил, по щёчке потрепал, ещё и водки налил. Тебе враг водки нальёт – ты его тоже прославлять будешь? Мой на эти слова обиделся: «Ой, какая ты зануда! Зато он нам сказал, что мы с ним одной крови». Конечно, как блоха в шкуре медведя напилась его же крови и шепчет в самое ухо, когда он её отловить и раздавить пытается: «Мы ж теперь с тобой одной крови». Не люблю я это братание обманутых дураков с проходимцами, которые в своё время из этих мест убежали, хитростью и обещаниями во власть пролезли, но властью не занимаются. Вместо дела годами треплются о народе. Тех похвалили, этих упомянуть забыли, там кого-то вообще пожурили, что они не согласны обходиться без санкционных товаров: «Нашему народу подобные пустяки не страшны! И не такие тяготы в окопах терпели». А народ-дурак уже раскололся на лагеря, те за этих, эти – за тех, в зависимости от того, кто их добрым словом приложил. Постоянно сравнивают горожан и деревенских, сталкивают рабочих и крестьян, стравливают интеллигенцию и гламур, выясняют, кто лучше, кто больше их похвалы достоин. А сами-то кто? Говорят, раньше такого противостояния не было. Родился человек в городе или деревне, в знатной семье или простой, а его личной заслуги или вины в том нет.

– Деревню стали опускать в эпоху индустриализации, когда городу были нужны трудовые ресурсы. Именно тогда стали популярны мифы, что деревенские жители отсталые в сравнении с горожанами, да ещё и пьяницы, хотя крестьянин как раз много знал, умел изготавливать любой продукт с нуля, а пьянствовать ему было некогда. Но его дети уже стыдились своего «неправильного» происхождения, бежали от него в город, где у них был шанс «окультуриться». Одно это наглядно демонстрирует, как с помощью агитации и пропаганды можно перекроить до неузнаваемости любое общество. Сейчас в адрес крестьян изредка блеют глупые комплименты, но советский строй деревню не жаловал и даже боялся, она ему долго не подчинялась, вообще никакой властью не считала. Ведь горожанин уязвимей сельского жителя, им проще манипулировать, перекрыть отопление и водоснабжение, не завезти необходимые продукты в магазин и всё. Можно выдвигать условия, погнать на работы, оставить без зарплаты. А деревенского жителя совратить было трудно. Он не знал досуга, а именно через досуг идёт основное программирование сознания. Он не читал развлекательную литературу, не ходил в театр, подчинялся только природному распорядку полевых работ. Умел и воду добывать, и дом отапливать, и хлеб растить, и скот разводить. Перекрыть ему кислород было непростой задачей. Борьба с деревней шла очень долго, с начала двадцатых годов до самой Войны. Сталин всерьёз опасался, что крестьянский мужик не будет воевать, защищать такую бестолковую власть, которая ничего полезного для него не сделала. А армия была преимущественно крестьянской. За спинами простых солдат ставили НКВД, чтобы они не разбежались и не сдались сразу в плен, потому что им любая власть на одно лицо. Крестьянин чихал на культ личности, признавал только культ труда и результаты этого труда, а у власти как обычно кроме трепотни ничего нет для народа. Власть через пропаганду объявляет этот народ пьяницами, бездельниками и дармоедами. Следует заметить, что потомки крестьян охотно вняли таким внушениям. Потом наверху сообразили, что переборщили, стали снимать какие-то хвалебные оды колхозникам.

– У нас в правлении когда-то настоящий кинотеатр был, там только и крутили такие фильмы. Местные бабы больше хотели на городскую жизнь посмотреть или как за границей люди живут, а им каждую неделю то «Свадьбу с приданым» ставили, то «Богатую невесту». Хорошо, что раньше умели снимать такие фильмы, как «Белые росы», «Любовь и голуби» – их можно бессчётное число раз смотреть и не надоедает. Я люблю такие фильмы на полтора-два часа, когда сюжет законченный, и понятно, что автор сказать хотел. Моя племянница ещё в школе ходила в студию актёрского мастерства при Доме Культуры в райцентре, и вот она говорит, что Станиславский, который создал теорию театрального искусства, не смог бы такие фильмы ставить, как «Санта-Барбара», где герои словно предлагают друг другу: давай поругаемся, а то мы давно не ссорились, целых три серии, потом помиримся, я тебе изменю, потом ты мне, а то зритель заскучает, перескочит на другой канал, чего доброго, а нам ещё три сезона шпарить. Он учил, что на сцене нужно передавать только исключительные человеческие переживания, размышления и поиски. Если герой куда-то идёт, он должен обосновать, куда и зачем. Не направление указать, а передать душевное состояние, которое заставляет его совершать то или иное действие, поступок. Но большинство современных фильмов о том, как герои ходят или даже бегают по улице, ездят на машинах, отвечают на телефонные звонки, моются, едят, пьют, спят с кем-то или в одиночестве. Показана чисто бытовая жизнь. Считается, это упадок искусства, если оно скатывается до отображения повседневной или производственной рутины. Например, берут красивую девушку, называют её следователем или хирургом, она весь фильм красиво ходит в кадре, отвлекает внимание зрителя новым пальто, безупречным макияжем или дорогой моделью телефона, который давно стал полноправным участником массовки, садится в красивую машину, готовит еду на шикарной кухне в модном платье, пререкается с таким же упакованным мужем, естественно, богатым бизнесменом, который якобы мечтает, чтобы она сидела дома и не вылезала с кухни. А куда новое пальто девать, спрашивается, кому демонстрировать? И вдруг – опа, сложнейшее преступление раскрыто. Или умирающий больной выздоровел. Или бегают брутальные мужчины с пренебрежительно-снисходительным выражением лица, якобы что-то важное совершают, а никто не догадывается. Обязательно все в мыле, чтобы зрителю было стыдно их критиковать за отсутствие сюжета, попутно с кем-то эффектно дерутся, перестреливаются и даже крутят романы. Потому что подобные трюки всегда маскируют тот факт, что авторам нечего сказать. Бедные актёры, которые годами это играют, деградируют от такой работы. Всё равно что мощный металлургический завод заставить выпускать этикетки для йогурта.