Текст книги "Любовь со второго взгляда"

И мне надо как-то встряхнуться, сбросить с себя эти «оковы любви», никакого толку всё равно не будет.

16 апреля. Пятница

Ну вот, ещё одна неделя пролетела. Только все дела переделала и села за стол, тетрадь раскрыла, в дверь кто– то позвонил, дверь открыла, а это соседка Сусанна.

Чудные всё– таки мужики бывают. Её муж не ест майонез, считает его вредным, а она обожает и поэтому держит его у меня в холодильнике и приходит ко мне заправлять салаты, а Володе говорит, что это сметана. Он верит и ест с удовольствием! Вот и сейчас приходила, посмеялись вместе. Зато в семье мир. Сто баллов, молодец!.. Я бы не додумалась до такого никогда.

И ещё сегодня звонила Милочка, опять у неё роман, очередной роковой на всю жизнь. Это уже третий в этом году. Я её обожаю!!!

А Веник всё не звонит, прошло три недели, целая вечность…

28 апреля. Среда

Приезжал в понедельник, опять на одну ночь, опять проездом. Всё наспех и поцелуи, и разговоры, и…

Я постоянно остро чувствую, что он не собирается менять свою устоявшуюся жизнь ни на йоту. У него так всё капитально в этой Калуге.

Да и мне, пожалуй, тоже ничего менять не надо, просто невозможно: поднять бы Сашу с Леночкой, чтобы дети ни в чём не нуждались, не чувствовали себя обделёнными без отца. Обязательно надо на море их свозить, чтобы солнышко на весь год хватило…

Только согласится ли Маруся с ними поехать, хоть она и не такая уж старая и со здоровьем вроде нормально, но всё же с двумя тяжеловато…

1 мая. Суббота

Сегодня праздник, да какие у меня теперь праздники! После того как Андрей ушёл я возненавидела все выходные, ни то что праздники! Как посмотрю на замечательные супружеские пары с детьми, как за руку довольный, гордый папа своё счастливое чадо ведёт, воздушные шарики в руках у чада, идут всей семьёй мороженое едят, или в парк спешат на аттракционах кататься– такая боль и зависть, просто нет сил! А ведь зависть это один из самых страшных смертных грехов, она разъедает душу, отнимает покой, медленно отравляет жизнь человеку, как яд замедленного действия. Надо, надо это чувство с корнем вырвать, не поддаваться, преодолеть… Но так страшно звучит «неполноценная семья», ужасно обидно.

Не знаю, чувствует ли это Леночка, она девочка и со мной ближе: про всё расскажет, поделится, поплачет, а вот Саша, он более в себя как-то ушёл, думаю ему гораздо сильнее не хватает отца и обиду он тоже острее чувствует. Вчера по телевизору показывали фильм «Добровольцы». Леночка в детской со своими Барби играла, а мы сидели с ним и смотрели: идёт сцена, где Кайтанов приходит с войны и говорит: «Посмотрите, какой у меня сын вырос!» и вдруг Сашик встаёт и говорит: «Выключи, мама, плохой фильм» и ушёл к себе, я выключила, а у самой комок в горле, пошла к ним в комнату– сидит солдатиков строит на полу. Но ни слезинки, а чувствую весь напрягся, чтобы не разреветься…

Мальчик мой родной, сыночек, в жизни так много

трудного и плохого, как ужасно, что тебе выпало так рано с этим столкнуться.

Но мы справимся, мы выстоим, мы сильные. Завтра поедем в Зоопарк, а потом к Милочке в гости, ребята любят к ней ездить, они с Олежкой отлично ладят.

9 мая. Воскресенье

Вот опять праздник, но праздник особенный. Самый главный праздник. С утра по телевизору посмотрели с детьми парад на Красной площади, потом пошли в гости к Марусе, маминой младшей сестре. Она у нас одинокая, ни мужа, ни детей никогда не было. Раньше со мной возилась, теперь с моими детьми. Умная, добрая, самая красивая из сестёр, но одинокая, личную свою судьбу не получилось устроить. Почему так случается в жизни, а ведь часто случается!

Какие-то половинки придумали: «не встретил свою половинку». Меня всегда это выражение поражало какой– то глупостью. Каждый человек это уже что-то целое, само по себе законченное, индивидуальное. А половинка– это как? Значит пол человека ходит, живёт, думает – инвалид какой-то получается да и только, да что инвалид – монстр недоделанный. Что ж, если одинокий человек, то неполноценный, не личность, не может себя реализовать, быть счастливым?

Это я и о Марусе, и о Милочке, да и о себе тоже… Мы целые!! Нормальные, ещё какие нормальные!!

У Маруси в этот день по традиции собираются все друзья, помянули моего дедушку, папиного брата Петра, который совсем мальчишкой пошёл на войну и сгорел в танке в 44-ом году, мамину и Марусину старшую сестру Лину, которая умерла в блокаду Ленинграда. Бабушка, моя мама и Маруся выжили, а она не вынесла, умерла, ей было

10 лет. День торжественный и грустный. Рассматривали с детьми ордена и медали моего деда, Маруся им много рассказывала про него, поэтому они знают, что их прадед герой и прошёл всю войну, победу встретил в Бухаресте, оттуда бабушке часы-брегет серебряный привёз – семейная реликвия теперь.

Вечером с детьми поехала в Сокольники салют смотреть, залпов много и каждый следующий не похож на предыдущий: то шарами огненными, то букетами разноцветными, то мерцающими звёздами всех цветов всё небо озаряется. Народу толпы, все гуляют, музыка звучит и ребята очень довольны остались.

11 мая. Вторник

Как трудно втягиваться в работу после стольких дней безделья.

«Если сложить темное прошлое со светлым будущим, получится серое настоящее.» Верно сказано, хотя и банально. Хорошо, что до работы так далеко ехать, можно хоть книги почитать, а то дома: уборка, готовка, стирка, уроки, уборка, готовка, стирка, уроки…

В театре сто лет не была, Милочка ругается – как можно! А вот можно, очень даже можно, когда крутишься, как белка в колесе; я и телевизор сажусь смотреть только иногда по выходным, а так всё задом к нему на кухне, а лицом к плите и раковине. А театр подождёт, дети подрастут и с ними ходить начнём.

4 июня. Пятница

Уже прошло три дня, как проводила Сашеньку и Леночку в лагерь. Саша окончил второй класс на одни пятёрки, а у Леночки одна четвёрка, никак математика не даётся.

В лагерь на первую смену всё-таки пришлось их отправить, вроде поехали с настроением. Хорошо, что там начальником наш сосед по дому Иван Петрович. Дети его хорошо знают, и я в случае чего хоть позвонить смогу.

Так пусто и скучно стало сразу дома, я даже разревелась вечером и как раз в это время Милочка позвонила, я ей рассказала, а она на меня набросилась: нельзя плохое притягивать, мысли материальны и всё в таком же духе. Ничего притягивать не хочу, но как подумаю, что они там, а я здесь… не знаю как эти три недели проживу без них.

От одной мысли уже невмоготу. Но раскисать-то и вправду позволить себе не могу, набрала заказов, буду шить, на море зарабатывать.

Вчера позвонил Андрей, вспомнил что ли, что дети второй класс окончить должны? Я поражена, хоть бы придумал, что был в командировке или ещё где-нибудь, а то просто так, как ни в чём не бывало: как у вас дела?

Когда сказала, что Саша и Леночка уже в лагере, даже не расстроился, что детей долго не увидит, а просто удивился – почему? А где детям ещё быть летом, в грязной Москве?

9 июня. Среда

Третьего дня еду с работы и вижу Сашка Ткаченко входит в автобус. Как давно я его не видела, лет восемь наверное! Ну да, восемь лет прошло, как мы классом встречались. Он почти не изменился, такой же худющий, высокий и даже волос не поубавилось: тот же густой тёмный ёжик на голове. Он меня не сразу заметил, потом пробрался через людей, поздоровался, даже глаза заблестели. А может это блеск моих глаз в его отразился? Сашка, Сашенька, Александр Васильевич… как давно это было, и почему мы расстались так глупо, причины – то сейчас и не вспомню. Женат, уже две дочки: Маринка и Иринка. Рассказал, что всем доволен и единственно чего не достиг, так это нет высшего образования, как был фрезеровщиком, так и остался, только теперь какого-то высочайшего разряда. Прямо Гоша из «Москва слезам не верит». Думаю, именно так оно и есть. У него всегда были руки золотые. Кольцо «Неделька», которое он сам выточил, у меня до сих пор хранится… Память, первая любовь… Вечером пришёл ко мне, посидели, обо всём переговорили, восхитился, что у меня двое детей, а когда узнал, что моего сына Сашей зовут, так обрадовался! Но я его разочаровала – это муж в честь свёкра Александром назвал…

Целуется он всё же лучше всех на свете, на ночь остался… Наверное, жена с дочками на даче.

Не нужно мне это уж совсем, такая глупая глупость…

Не помню кто сказал: «Мы мысленно возвращаемся к первой любви, чтобы покончить с последней.» А у меня получилось к первой возвратилась и не мысленно, а по – настоящему и с последней никак не покончу.

Надо успокоиться, не дёргаться… «То что случается, случается вовремя» – так говорят мои любимые мудрые китайцы, а уж китайцы знают, что говорят!!! Значит и всё, что со мной происходит, случается именно тогда, когда нужно…

12 июня. Суббота

Сегодня ездили с Милочкой и Олежкой в лагерь – родительский день. Саша – чудо моё чудное: жара на улице, а он в тёплом тренировочном костюме! Спрашиваю: «тебе холодно что ли?», – а он: «это от комаров». Леночка только смеётся, но покусана больше, чем брат. Я как чувствовала – мазь привезла; бедные дети, плохая я мать – должна бы сразу сообразить, когда отправляла их в этот лагерь «Лесной». Он и впрямь весь в лесу находится. Хорошо всё же, что Иван Петрович свой – разрешил Сашу и Лену за территорию вывести, и мы долго сидели на озере, так здорово, ребята и Олежка покупались, Милочка тоже не устояла, а я, балда, купальник забыла, так жаль. Клубники поели, черешни, мы много привезли! Ещё пять дней и дети дома.

А 25-го отправляю их с Марусей на море. Так я ей благодарна, что она согласилась, такая умница, моя спасительница, чтобы я без неё делала не представляю!!! Мне отпуск обещают в конце июля. Может пока буду одна небольшой ремонт сделаю, Милочка обещала помочь, она тоже пока в Москве.

В. не звонил.

Андрей тоже пропал. Если я любила его, это совсем не значит, что я знала его. Интересно какая она эта его новая пассия? Молодая?.. да и я вроде не старуха. Как всё далеко и как грустно…

Звонил Сашка Ткаченко… Перечитала все его письма, пересмотрела все фотографии и воспоминания нахлынули, но потом как волна морская так же и откатились в небытие… прошлое, всё в прошлом, не нужен.

30 июня. Среда

Ну вот, снова одна. Маруся с детьми уже купаются, звонили, пансионат хороший, питание устраивает и погода отличная. Как мне без вас скучно, роднулички мои! Ремонт всё же затеяла, Милочка обещала приехать в воскресенье помочь обои поклеить.

Приезжал в понедельник Веничка. Очередная командировка в Казань. Так соскучился, так любит…

Даже не знаю: что-то во мне оборвалось, перегорело, как– будто предохранитель полетел.

Надоело мне это краденое счастье, эта мнимая совместная жизнь. У него там в Калуге семья, все заботы, все мысли, а я ему нужна чтобы отвлечься от будней, как в театр сходить, как пирог съесть в праздник. Может я уж слишком его возвеличила? Да нет, он настоящий, очень порядочный, очень умный, красивый, самый– самый… только не мой, не для меня, чужой… чужой муж…

У нас на работе есть одна женщина, живёт она с сыном (сыну уже 20 лет), и ей иногда звонит на работу какой-то Семёнов, это всем известно от неё же самой. Она всегда с некоторой гордостью оповещает отходя от телефона: «Ой, опять мой Семёнов звонил, соскучился!». А этот Семёнов глубоко женатый человек, у него трое детей. И наша Лариса Васильевна существует, как рассказывают, при нём уже лет пятнадцать; самое смешное, что этот Семёнов за эти 15 лет уже и разводился и женился снова, а она всё при нём. Неужели так можно любить? Это любовь? Она и такой бывает, рабской?

Нет, уж я точно так никогда бы не смогла, не должна любовь так унижать человека, а может это и не унижение вовсе, а именно это и есть настоящая любовь до полного растворения в любимом, до полного отречения от себя самого? Совсем я запуталась…

2 июля. Пятница

Сегодня у меня День рождения – грустный праздник! Мне тридцать. Прошло уже пол дня: Андрей не поздравил– это как-то странно, совсем меня отверг что ли? Веник может и не запомнил, а может и я не говорила, а подруги и родные все в летних отпусках. Вот моя всегдашняя беда – все Дни рождения мимо. Летом никого: пока училась – подружки все на каникулах, работать стала – все в отпусках. Есть же счастливые люди, у кого День рождения не летом! Вот, например, Милочка моя 17 мая – ещё все на месте, а у Зины вообще класс -5 октября!

Ладно, хватит ныть: самое главное, что Маруся и Саша с Леночкой прислали красочную телеграмму с Винни-Пухом, наверное, дети выбирали, мои умнички. Ну, и Евгения Семёновна звонила, поздравляла от себя и от Александра Ивановича – приятно.

Милочка тоже поздравила и завтра приедет: наконец-то поклеим обои и оторвёмся по полной – две одинокие женщины, выпьем за нашу счастливую жизнь!!! Я как обычно Мартини купила, сыр Дар Блю и маслины чёрные с косточкой. Не признаю всякие там новшества – зелёные без косточек, да ещё и с какой-то начинкой внутри– полнейшее извращение. Маслины должны быть только чёрные, крупные и обязательно с косточкой, самые вкусные – это, конечно, развесные в рассоле. Андрей тоже признавал только такие…

Мой День рождения всегда справляли вдвоём: уложим детей спать и на кухне романтический ужин при свечах… Он знал, что букеты из срезанных цветов я не люблю, мне их жалко, они уже не живые, поэтому всегда находил какие-то экзотические растения в горшочках, необязательно с цветами, можно и без. Они потом долго – долго не увядали… а теперь вот в доме ни одного цветка в горшочке не осталось, все они давно умерли…

Надо гнать от себя такие воспоминания, ничего хорошего в этом нет, только душу растревожила.

Да, бывает намного хуже, чем у меня, это уж точно, поэтому ни в коем случае не надо киснуть. А вот возьму и стану счастливой прямо сегодня, сейчас! Да, тридцать – огроменная дата, уже и старость на горизонте прорисовывается, надо успеть!!!Надо успеть быть счастливой!!! И я буду стараться!!!

14 июля. Среда

Не могу прийти в себя. Утром позвонил Виктор, друг Андрея, и сказал, что Андрея больше нет… умер…Это как, зачем, не понимаю ничего…

16 июля. Пятница

Вчера приезжал Виктор и всё рассказал.

Полтора года назад, зимой, когда они ещё были в командировке в этой злосчастной Кении, почти накануне их отъезда домой Андрей по неосторожности или выпил где-то на улице воды в местной лавочке, или просто комар его укусил– там этой гнусности полно, но заразился он местной особенной лихорадкой, которая проявляется не сразу, и лихорадка эта очень заразная и совершенно неизлечимая. Андрей и сам не понял сначала насколько его состояние серьёзно. Начинается эта лихорадка лёгким недомоганием, как при банальном ОРЗ, а потом постепенно поражаются все органы, вирус всё словно съедает на своём пути. Когда опасения подтвердились и выяснилось, что вылечится ему от этой гадости невозможно, не изобрели ещё такой вакцины ни у них, ни у нас, нигде в мире, тогда– то он и решил, раз сам уже обречён, то нечего судьбу испытывать, надо исключить малейшую возможность заразиться от него и мне, и детям, и родителям. Виктор пробовал его отговорить, ещё подумать хорошенько, не рубить сплеча, со мной посоветоваться, но Андрей как кремень, уж я-то знаю какая у него сила воли! Раз принял решение – всё. А решение он принял такое: сказал родителям и мне, что у него другая женщина… рассудил так, чтобы назад дороги не было и жалости к нему никакой.

Глупый мой, родной, а я поверила сразу. Как же мне сердце моё не подсказало, как я не почувствовала, что мой дорогой, любимый человек попал в беду? Дура, какая я дура, только о себе, о своём самолюбии подумала, лелеяла свою обиду! Как же ему было тяжело, как он мучился!!!

Ну да, пусть ничего нельзя было сделать, но я была бы рядом. А так – он один, совершенно один, проклинаемый мною, больной, беспомощный и обречённый. Ни мне, ни родителям, никому… снял квартиру и ушёл… умирать. Об этом только один Виктор знал.

Оказывается, сразу по приезде Андрей лёг в инфекционную больницу, потом ему инвалидность оформили, потом с работы уволился. Бедные родители тоже ничего этого не знали – им врал, что редко звонит и редко появляется, потому что командировки замучили…

Виктора просил мне всё рассказать только после… Как это ужасно, непостижимо, несправедливо. И сын, и дочь, наши дети теперь сироты!

Ох, лучше бы, Андрюшенька, ты жил с другой женщиной, но жил бы, жил долго!!!

23 июля. Пятница

Андрея похоронили в понедельник на Даниловском кладбище, там его бабушка и дедушка похоронены. Было много народа с работы, его родители и брат Алексей приехал из Питера.

Я теперь вдова. Думала, что брошенная жена, а оказалось, что вдова…

На Евгению Семёновну страшно было смотреть: сгорбленная, лицо серое, безучастное. Я её даже не сразу узнала, хотя не видела всего месяца два. Александр Иванович поддерживал её за плечи, думаю, если бы ни он и ни Лёша, она вообще не перенесла бы смерть сына. Даже представить невозможно, что она чувствовала. Я подошла, мы обнялись, но не произнесли ни слова. Их просто нет этих слов, слов, которые способны утешить и хоть как-то смягчить всю боль утраты, боль тягучую, ноющую боль, которая никогда не пройдёт, и время не поможет. Надо просто привыкнуть к этой боли и жить с ней, но как?

Поминки устроили в каком-то кафе поблизости. Милочка проводила меня домой и осталась ночевать, мы не спали всю ночь, я даже не помню, когда отключилась. Неделю отработала как в тумане. Вчера Андрею было 9 дней, сходила в церковь, поставила свечку за упокой души. Потом поехала к свёкрам.

Господи, со мной ли это происходит?

У меня в голове никак не укладывается, что тебя просто нет, нигде нет, ничего нет, совсем нет и никогда не будет. Какое страшное и непостижимое слово НЕТ, какая обречённость, безысходность, какой ужас в этом коротком слове НЕТ! И это о тебе, мой родной, мой единственный, мой неповторимый, любимый мой…

Прости меня, я есть, а тебя НЕТ…

Как же мне жить, Андрюша? Ты опять ушёл от меня и, теперь навсегда…

Звонил Веня, но теперь это совершенно потеряло всякий смысл, всё это так далеко, так давно было… и было ли вообще? Наверное, до конца своих дней буду мучиться, что влюблялась, страдала, ненавидела, скучала, и всё это была лишь обыкновенная, бабская месть Андрею, месть брошенной жены… ведь я была уверена, что он счастлив с другой женщиной. Но кто же знал… Милочка ругает меня за эти угрызения совести, а я пока ничего поделать с собой не могу.

Завтра утром улетаю к моим на море, купила им путёвку ещё на один заезд, и сама не могу дома, не могу в Москве.

24 августа. Вторник

Ну вот, уже два дня отработала, теперь до следующего отпуска. Вроде неплохо отдохнули, вроде всё нормально, но нет – ничего нормального просто уже никогда быть не может. Всё время думаю об Андрее. Когда рассказала Марусе, мы долго с ней плакали, а вот детям никак не могу сказать правду – язык не поворачивается. А как-то объяснить надо, они уже спрашивали звонил ли папа. Но как сказать? Опять врать, врать? Они долго привыкали, что папа не живёт с нами, а теперь опять травма – папа умер. Пока сослалась, что папа в командировке, а дальше?

Ах, эти вечные командировки, как легко можно врать и оправдываться ими, и придумывать ничего не надо. Командировка – панацея для всех обманов в жизни!

Только что разговаривала с Евгенией Семёновной, как– то они с Александром Ивановичем держатся, она просила привезти внуков на выходные. Вот и получается, что детям всё же сказать придётся, они конечно сразу спросят у бабушки, где отец. Если мне это очень трудно сделать, а им-то совсем не под силу. Ну, до субботы ещё есть время, соберусь с духом.

Как гласит японская пословица– прошлого уже нет, а будущего может не быть. Надо жить настоящим. Вот и японцы мудрые, как и мои любимые китайцы, но… всё равно придётся своим умом доходить.

А, нечего Бога гневить, у меня есть дети, Андрюшины дети, Саша и Леночка, и значит он всегда со мной, всегда с нами, и я совсем не одинокая женщина и никогда такой не буду…

Запах дождя

Глава 1

Поезд приближался к Москве. Дорога из Ленинграда в Москву не длинная, а учитывая современные скорости, совсем короткая. И всё же Таня каждый раз ощущала это огромное расстояние, увеличивающееся с каждым щелчком, с каждым ударом колёс о рельсы – монотонным, тревожным, с каждым километром уносящим её из прекрасного города, ставшего теперь каким-то фантастически счастливым местом на земле, города, каждый прожитый день в котором, был открытием, радостью, полнотой чувств, полнотой жизни…

И вот последние толчки и поезд остановился. Москва. Её родная Москва.

Как-то приятно защемило в душе, над Ленинградским вокзалом начиналось утро. Именно над Ленинградским вокзалом. Она торопливо шла по перрону, а вдали высокое небо было уже охвачено этим ярким пламенем позднего рассвета самого начала весны. Мелкие облачка стайками розовели, алели, багровели в бескрайнем небе… Оно было таким огромным, таким необъятным, что облачка могли резвиться себе в нём сколько угодно, хвастаясь и красуясь друг перед другом своим мятежным великолепием.

Таня вдохнула свежий, ещё морозный, Московский, родной воздух.

Дома. Там осталось счастье и тут, дома, тоже было счастье. А всё-таки она самая счастливая! Сама она в этом часто сомневалась, но все знакомые считали, что это именно так, чтобы с ней не случалось. И теперь она тоже начинала верить в это.

Дома ждала мама Полина Андреевна, ждала дочь. Катюше уже исполнилось 12 лет. Совсем взрослая девочка, характер уже начал проявляться, но ещё такой ребёнок, такая ласковая, иногда и на коленях любит посидеть, и в кровать залезть ночью под бочок к мамочке. Она и называет Таню очень нежно – мамуля. А с бабушкой у них постоянные секретики, Тане не рассказывают: женские тайны!

– Привет, ну вот я и дома! – Таня усталая, но счастливая снимала в маленьком коридорчике свою потрясающе красивую, наимоднейшую «леопардовую» шубу, а сонная Катюша, ещё не успевшая умыться, в одной ночной сорочке с распущенными и ещё не расчёсанными и оттого ещё больше кудрявыми волосами, пыталась помочь матери раздеться. Но Таня с мартовского мороза такая холодная, замёрзшими руками отстранила её, боясь, как каждая мать, простудить.

– Мамуля, как ты долго. Мы тут с бабушкой столько всего переделать успели. Я решила завести собаку и обязательно Рэксом назвать, потом меня бабушка научила блины печь – почти получается. Ещё я подумала и решила, что на хор ходить не буду, не хочу, там девчонки противные две, а лучше пойду в кружок рисования, а ещё… – Катюше хотелось сразу всё выпалить, все новости, которые накопились за субботу и воскресенье.

– Ну как ты? Там у тебя всё в порядке? – Полина Андреевна прервала Катюшин словесный поток, нежно обняв внучку за худенькие плечики, и внимательно посмотрела на дочь. Глубокая тревога не покидала её. Но увидев широко раскрытые Танины глаза, как бы удивлённые – «разве там может быть что-то не в порядке?» – успокоилась.

– Всё нормально, мама. Вы-то тут не очень скучали без меня? Ты сама как, очень устала?

– Я нормально. Скучали, а как не скучать, ты же знаешь, – Полина Андреевна уже хлопотала на кухне, готовила завтрак: Тане пора на работу, а Катюше в школу. Все дома, всё встало на свои места.

Полина Андреевна ещё не старая женщина, как говорят о её возрасте: «пока ещё только на подступах» к этой самой неотвратимой старости, которую так боятся все женщины, выглядела намного моложе своих лет.

Ещё достаточно густые, светло русые волосы с проступающей кое-где сединой, стянутые на затылке в тугой узел, чуть подкрашенные брови и всегда неизменная помада на губах почти натурального цвета, чуть с перламутром. В меру полная, с хорошо сохранившейся подтянутой фигурой, умеющая и знающая как одеваться, чтобы не подчёркивать свои недостатки, а наоборот выделять достоинства, она всегда следила за собой и её невозможно было бы назвать обидным словом «тётка», «бабка» или «старуха», проживи она хоть до ста лет. Даже посторонние люди в магазине, в очереди, на рынке, обращались к ней не иначе как «дама», или «я стою за этой дамой», или «дама подскажите, пожалуйста…» и всё в таком роде.

Она всегда сохраняла присутствие духа, её сильный характер чувствовали все в семье и удивлялись, сколько выдержки и такта она умела проявлять в самых сложных ситуациях. Особенно это понадобилось, когда не стало её главной опоры – мужа, Николая Алексеевича. Впрочем и при нём, все серьёзные решения скорее всего принимала она, только не показывала этого, никогда не демонстрировала своего превосходства. И в этом заключалась главная её черта – мудрость. Она была в меру сдержанна и подруг у неё было не так много, но те, с кем она дружила, были навсегда. Семья была для неё на первом месте; она рано вышла замуж, сразу после школы за друга своего погибшего брата. Николай был старше её. Он прошёл всю войну и, вернувшись в Москву, опять пошёл работать на свой родной завод имени Коммунистического Интернационала Молодёжи или кратко КИМ, который после войны стал называться МЗМА – Московский завод Малолитражных автомобилей, сначала простым наладчиком, потом окончив институт, начальником цеха и так работал до самой своей кончины. Свою жену Полюшку он привёл в комнату, в которой жил до войны с родителями, они так же были кимовцами. Отец его погиб на войне в 43-ем, а мать не надолго его пережила.

Эта 14-ти метровая комната находилась в коммунальной квартире розового дома, одном из нескольких таких же отчаянно розовых домов и называвшихся Кимовскими домами, построены были они ещё до войны недалеко от завода в посёлке Текстильщики – тогда одной из дальних окраин Москвы. Там и началась их совместная жизнь, там родились их дочери: сначала Таня, а через 4 года Марина. Потом семья перебралась в большую отдельную квартиру и жить стало легче. Полина, когда подросли девочки и их можно было определить в школу и детсад, тоже продолжила образование, она всегда имела удивительные способности к языкам, поскольку обладала хорошим слухом. Окончила заочное отделение института иностранных языков; много лет проработала в редакции «Иностранной литературы».

Такая вот была нормальная, простая, а вернее сказать просто счастливая семья, у неё, у Полины Андреевны. А теперь как-то понемногу стало всё расклеиваться, особенно, когда не стало Николая.

Хоть у младшей дочери пока спокойно, хороший муж обеспечивает материально её и маленького сына Стасика, пока Марина не вышла из декретного отпуска на работу. Тьфу, тьфу, тьфу… не сглазить, – Полина Андреевна уже боялась и подумать о чём-нибудь хорошем. – Что ж Танюше– то так не везёт? Этот ленинградец какой-то странный, они встречаются уже третий год, Таня ездит к нему при каждом удобном случае, он сначала тоже приезжал часто на выходные и праздники, теперь почти перестал: работа не позволяла или ещё что-то… такая вот длинная история; дочь уверяла, что у них сумасшедшая любовь, но что-то всё равно настораживало чуткое сердце матери, не правильно всё это, ох как неправильно!

* * *

Почти три года назад, как раз перед праздником Советской Армии, Таня собиралась в командировку в Ленинград. Командировка предстояла недолгая, дня на три – четыре.

В то время совместно с родственным предприятием в Ленинграде стали разрабатывать проект, как раз по её теме. Да ещё с этим предприятием были налажены общественные связи по профсоюзной линии. Поэтому директор решил убить всех зайцев сразу: поехать самому и познакомиться воочию с их директором, взять председателя месткома для обмена опытом по организации соцсоревнования, ну и конечно, Таню, как ведущего инженера данного нового проекта, знающего специалиста по этой теме. Вообще, в командировки Таню не посылали, её работа не была связана с другими городами, Ленинград был единственным и первым её выездным городом. Поэтому возможность поехать её обрадовала, это очень нужно было и для проекта в целом и для дальнейшего продвижения темы её диссертации. Ей любопытно было чрезвычайно насколько питерцы продвинулись в этом направлении, чем смогут удивить, поделиться, помочь, а чем она им. Только вот её сильно волновало то обстоятельство, что поездка предстояла с двумя уже немолодыми мужчинами. Сам директор, Владислав Андреевич, мужчина предпенсионного возраста, но ещё вполне подтянутый, крепкий, с огромной шевелюрой седых волос; его фамилия, Быков, невероятно гармонировала с внешностью. Таня Быкова искренне уважала и он к ней тоже очень хорошо, по отечески относился, поддерживал, много советовал. А вот предместкома Юрий Дмитриевич Сердюк как-то подозрительно и словно оценивающе всегда поглядывал на неё, да пожалуй, и на всех других сослуживцев так же: смотрел поверх своих очков с толстыми линзами, вид у него постоянно выражал какую-то озабоченность, сам небольшого роста, пузатенький, с большой лысиной, обрамлённой всегда скрупулёзно подстриженным венчиком оставшихся волос. Бывший подполковник КГБ, он очень кичился своим ветеранством в ВОВ, при каждом удобном случае подчёркивал это, любил демонстрировать в торжественных случаях свои награды (впрочем, из боевых у него была только «Медаль за победу над Германией», а остальные в честь памятных дат и за выслугу), призвали его на фронт уже в самом конце войны, в марте месяце 1945 года. Да и служил он совсем далеко от самой линии фронта, в освобождённом к тому времени Минске, в штабе.

А Быков прошёл всю войну от первого до последнего дня, был осколком ранен в голову и потерял глаз. Только внимательно присмотревшись, да ещё зная об этом, можно было по неподвижности зрачка заметить, что это протез. Все знали, что он инвалид войны, орденоносец, что демобилизовавшись окончил институт, защитил сначала кандидатскую, потом докторскую диссертацию, у него было много изобретений, он составил очень нужный в своей области справочник, был необычайно талантливым специалистом и просто высоко порядочным человеком, его по настоящему уважали, мнение его всегда ценили коллеги, в институте о нём ходили легенды. Но несмотря на всё это, он был чрезвычайно скромным и простым.

И всё же, эта компания для Тани была слишком серьёзная, если не сказать скучная. «Ничего справлюсь, главное, тема моя, я в ней как рыба в воде, а Питер посмотреть времени вряд ли хватит, поэтому какая разница с кем ехать» – успокаивала она себя.

* * *

В Ленинграде она была дважды. Первый раз она поехала после окончания школы, в начале июля, как раз в перерыве между выпускными экзаменами и вступительными в институт, там в это время проходила стажировку её старшая двоюродная сестра. Жила она в гостинице «Октябрьская», что рядом с Московским вокзалом. Номер был на троих и довольно большой по своим размерам: лепные потолки, бархатные шторы на окнах и позолоченные ручки на дверях– от такого великолепия дух захватывало. Для Тани горничная за небольшую плату поставила раскладушку. Она в первый раз увидела белые питерские ночи. Неделя пролетела незаметно. Да и была она тогда ещё совсем девчонка, почти всё забыла.