Текст книги "Любовь со второго взгляда"

Сборная солянка

Генеалогическое древо

Родственников у меня не просто много, а огромное количество. В одной Москве живут пять двоюродных братьев, четыре двоюродных сестры, две тёти и не помню сколько троюродных племянников. А уж по городам и весям нашей страны, по ближнему и дальнему зарубежью – считать соскучишься. И всё это обилие произошло благодаря нашему горячо любимому и любвеобильному прадеду.

Конечно, я со всеми поддерживать близкие отношения просто не в состоянии, никакого времени на встречи, звонки и переписку не хватит. Но с некоторыми мы даже дружим, в гости ходим по праздникам, с остальными же встречаемся в основном на свадьбах и на похоронах, как и все нормальные родственники.

И вот в связи с сегодняшним новомодным повальным увлечением составления своей родословной я и подумала, что надо бы и мне этим заняться. Благо сейчас такие возможности: и интернет, и скайп, и мобильная связь, да и в архиве покопаться вполне возможно.

Первым делом разостлала я запросы в Пензу и в Нижний Новгород, где прадед и дед мой жили. Потом последней оставшейся в живых долгожительнице нашей родни – дедовой сестре почти сто лет которой, письмо в Кинешму написала с просьбой вспомнить про кого-нибудь из нашей обильной родни. Правда, надежды на получение справок из Архивов было мало, а уж получить ответ от дряхлой бабули и того меньше. Но, представляете, ответили и Архивы и бабуля!!!

Ещё съездила к двум своим тёткам, они хоть и не такие древние, но что-то всё равно помнить должны.

Работу по связывания всей этой информации в одно целое проделала я невероятную, коптела, наверное, полгода. Да, да именно так долго. Пока всё по полочкам разложила, каждого члена семьи в свой кружочек определила (мужчин в голубые, женщин как положено в розовые), года рождения указала, а кто где родился. что окончил, где работал и работает, где сейчас живёт, а если умер, то год смерти уточнила; веточки все соединила, и всю эту богатую крону к толстенному стволу дерева пририсовала, корнем которого стал сам мой прадед– родоначальник. Конечно, и глубже можно было бы копнуть, но я этим ботаническим расследованием решила удовлетвориться. Итак, это разветвлённое Древо еле поместилось на листе ватмана А 23!

Довольная собой, своим гигантским подвигом, я на радостях позвонила своей родной сестре Марусе и сообщила, что теперь мы все соединены в одно целое гигантское древо, каждый теперь имеет своё место, и каждый знает кто он и откуда. Маруся как всегда порадовалась за меня и, зевнув, выразила это своим обычным вопросом: «Зачем тебе это нужно?» Отвечать на этот вопрос я не стала, а предложила собрать всех московских родственников на Рождество, закатить пир по этому поводу и преподнести каждому экземпляр нашего семейного Генеалогического Древа. Конечно, вся материальная сторона этого мероприятия легла без обсуждения на мои плечи, инициатива наказуема, как говорили древние.

Полным составом вся московская родня собраться всё же не смогла: всегда кто-то в командировке, кто-то болеет, кто-то сидит в декрете, а кто-то вообще отдыхает на Мальдивах. Но всё же, моя сестра Маруся с мужем Геннадием и сыном Артёмом, два двоюродных брата Эдуард и Виталий со своими жёнами Валентиной и Лилей, двоюродные сёстры Аня, Юля и Оксана, последняя тоже с мужем Алексеем, тётушки Фаина и Раиса и троюродный племянник Игорь, пока ещё не женатый, живо откликнулись на предложение узнать наконец своё истинное происхождение, безусловно в самых потаённых уголках души надеясь на то, что это происхождение имеет определённую значимость в веках, а может быть даже и дворянством запахнет – Чем чёрт не шутит! Все они приехали в назначенное время.

Я к этом у событию тщательно подготовилась: отдала в близлежащий пункт отксерить созданное мною полотно с изображённым на нём ярко-зелёным с розовыми и голубыми яблоками Генеалогическим Древом нашей дружной семьи. Специалист сделал свою работу просто превосходно, даже превзошёл все мои ожидания: на плотной глянцевой бумаге 23 формата красочно выделялось моё огромное Древо со всей своей обширной кроной и произрастающими на его ветвях фруктами, начиналось оно толстенным фундаментальным корневищем. Древо росло на тёмно– зелёной лужайке и упиралось в далёкое лазурное с лёгкими белыми облачками небо.

Собравшиеся родственники были в восторге, рассматривали гигантское Древо, находили на его ветвях себя и всех других родственников, которых только видели, помнили и знали, задавали массу вопросов, на которые я с видом историка, биографа и почти патриарха нашей такой огромной семьи, с удовольствием и гордостью отвечала.

Потом сели за стол, накрытый мною с искренней любовью, выпили как положено и закусили, к чаю расслабились совсем и, когда расставались со мной и друг с другом, как обычно в таких случаях, сетовали, что редко видимся, и это дело необходимо исправить в ближайшее время: собираться почаще, перезваниваться. И в очередной раз обменявшись телефонами, которые потом неизвестно куда деваются, перецеловавшись между собой по десять раз и сердечно поблагодарив меня, довольные и счастливые с бесценными, впечатляюще объёмными трубочками под мышкой нашего общего Генеалогического Древа, разъехались по домам. Я просто упивалась от значимости моего деяния, гордилась своей миссией, что додумалась сотворить такое для семьи.

На следующее утро было воскресенье, в восемь часов утра раздался пронзительный телефонный звонок. Я чертыхнувшись, еле продрав глаза, злая, что какой-то дебил не даёт выспаться в законный выходной(почему-то была уверена, что это очередной телефонный социологический опрос: «Здравствуйте, меня зовут Марина, у вас есть пару минут ответить?..» Так вот, поплелась я к телефону, снимаю трубку и…

– Лена, это я, Валентина. Звоню тебе рано, из ванной, чтобы Эдик не услышал. Это чо правда, что его мать была полукровка, то есть еврейка наполовину?

– Ну, да. А что он не знал? У матери ведь и фамилия девичья Нерезкова, это значит, что отец её был крещёный еврей – Нерезков, то есть необрезанный.

– А откуда ты это взяла?

– Да я думала все знают, мама мне рассказывала, и тётя Рая. Да, что такого-то?

– А то, что он вчера сам не свой домой приехал, всю дорогу чертыхался, убить грозился того, кто эти сплетни распускает…

– Какие сплетни, Валя? – и тут до меня дошло, – Эдик твой, он что антисемит?

– Да в этом-то всё и дело, он всегда евреев хаил и в компании, и на работе, а теперь выходит, что сам… В общем мы тебя больше знать не хотим, и не звони нам больше никогда! – Валентина повесила трубку.

Вот это да, глупость какая! Не знала, что Америку открыла…

В час дня позвонила Оксана и потребовала разъяснений по поводу того, что в разговоре с тётей Фаей выяснилось, что её отец умер в наркологическом диспансере после долгой белой горячки, а не от инфаркта, как она рассказывала своим детям и мужу Алексею. Оказалось, что и это было глубоко зашифрованной семейной тайной. Отношения и с ней дали извилистую, глубокую трещину.

В два часа звонил возмущённый Виталий с угрозами и требованием призвать меня к ответу, за якобы ложные сведения, что его отец работал конвоиром в Мордовском лагере. Мать ему всегда говорила, что он геолог и находится в бесконечной экспедиции в поисках золота в лесах той же Мордовии. Ссылки на данные из архива на сына геолога совершенно не подействовали, он обложил меня трёхэтажным матом и со словами «Я тебе покажу» бросил трубку.

И далее по списку: позвонили Аня, Юля, тётя Фаина, потом Раиса, последним позвонил в двенадцать часов ночи, по-моему, совершенно пьяный Игорь. Мямлил, плакал и ругался.

Оказалось, что рассматривая это Древо, было выяснено кто был в плену, кто воровал, кто болел шизофренией, и у кого родились дети незаконнорожденные. Так же не устраивало, что в нашем роду имелись татары, поволжские немцы, диссиденты, крепостные крестьяне, мелкие лавочники, расстрелянные церковнослужители, коммунисты, белогвардейцы и красноармейцы и т. п.

На следующий день позвонила Маруся:

– Ну, что? Довольна своими изысканиями? Со мной из-за твоего Генеалогического Древа никто знаться не хочет. Я же тебе говорила, оно тебе надо?

Я засунула свёрнутое Древо на антресоли и дала себе зарок, больше на него не смотреть.

Коммерческая жилка

Соседка моя по лестничной клетке Анюта приходит ко мне почти каждый вечер то чайку попить, то кофточкой новой похвастаться, а то просто посидеть, лясы поточить: хорошая такая барышня, легко с ней общаться, вот только времени моего много съедает. Да, что там говорить, и до меня великий Петрарка заметил, что всего больше и всего незаметней отнимают время разговоры с друзьями; друзья великие грабители времени. Ну да ладно, если бы просто сидела и не мешала мне мои дела делать, а то ещё и не довольна: «что ты всё посуду моешь, я уже забыла как ты спереди выглядишь, только спину твою и вижу!»

А вообще я ею люблю, она хоть и «грабительница» этого самого моего драгоценного времени, но посуду мыть при ней всё же как-то веселей и незаметней получается.

Вот приходит Анюта в какой-то тоскливый зимний вечер, располагается на кухонном уголке и так сразу с места в карьер и заявляет мне:

– Вот не понимаю я, Светка, как это ты со своими гениальными способностями всё ещё такая бедная: трудишься, трудишься, а толку ноль? Ну ладно я, ни черта делать не умею, руки не из того места растут, а ты обшиваешь весь подъезд, да что подъезд, всю нашу улицу, весь район…

– Всю страну! – добавила я, вытирая руки и наливая ей и себе чая. – Плюшки будешь? Свежие, у армян на углу купила, когда с работы шла.

– Да я серьёзно! Давай плюшки, а варенья какого нибудь нет?

– Только яблочное осталось.

– Не, не люблю… Это я к чему про тебя, – продолжила она беря плюшку, – прихожу я сегодня на работу в платье, что ты мне сшила, в том синем в пол, помнишь? А наши девки так и ахнули, мол где покупала, в Ламоде? По Интернету заказывала? Сколько стоит и тому подобное. Я, конечно, как партизан промолчала, чтобы заинтриговать их, пусть думают и гадают, потом призналась, что подруга мол из Америки привезла. Пусть обзавидуются! А сама о тебе думаю, а может Светке свою фирму открыть или Ателье какое, вот бы и деньги потекли, и наконец-то и на нашей, ну на твоей, улице праздник бы наступил…

– Да нет, Анюточка, на моей улице праздник типа карнавала в Рио уже вряд ли наступит. Тут не только дело в таланте и трудолюбии, тут коммерческая жилка нужна. А в моём случае это исключено.

– Ну почему это так категорично – «исключено»? – возмутилась Анюта тщательно пережёвывая армянскую плюшку, – что-то она жёсткая какая-то, а ты честно сегодня брала?

– Я что врать тебе буду? Брала сегодня, а пекли они может и вчера, а может и позавчера, другую попробуй, – мне тоже показалось, что на сегодняшние эти плюшки не тянут. Опять подвох, а дела у армян идут хорошо. Видно они вчерашние и сегодняшние плюшки вместе втюхивают, коммерческая жилка!

– Категорично потому, что уже плавали, знаем. Нет у меня и зачатка этой самой жилки, коммерция это тоже талант, особый талант. Чутьё нужно и некий артистизм что-ли. А я только своё дело знаю, торговать совсем не умею, только производить.

– Ну– ка, ну-ка, расскажи, где это ты плавала, почему я не знаю, может и ни так всё плохо?

– Да что рассказывать, и смех и грех. Это я в самом начале девяностых плавать попробовала.

Приходит как-то ко мне сестра и говорит, вот как ты сегодня, что её на работе девчонки чуть не разорвали, когда она в батнике пришла, который я ей сшила. А сшила я ей его из старого тренировочного костюма. Тогда ведь с трикотажем напряжёнка была, а батника приличного достать вообще очень трудно было. А я ещё на воротнике цветными нитками мулине букетики вышила. И правда, классно получилось. Вот сестра мне и говорит, давай дескать купим несколько таких костюмов и ты из них сошьёшь батники, мы эти батники толкнём и денюшки заработаем. Толкать я сразу отказалась, а она вообразила себя крутым предпринимателем и решила, что запросто всё провернёт. Деньги, конечно, нужны всегда, а в то время их и заработать возможность появилась. Я согласилась. Купили мы с ней этих тренировочных костюмов штук десять. Я всё промерила, раскроила, села за машинку и за неделю нашила этих батников: тёмно синего цвета, трикотаж хороший, плотный, натуральный хлопок (сейчас вообще такого нет), цветочки сидела вышивала на каждом разные, ни одного повтора, так получилось симпатично и аккуратно, что душа пела в предвкушении успеха нашего задуманного предприятия. И мы не сомневались, что скоро обогатимся. Понесла она эти батники на свою работу, потом соседям стала предлагать, да что говорить: всего два и продала, остальные никак. Ну никак не берут, даже и не поняли мы почему. В общем, еле – еле выручили половину того, что затратили на эти десять костюмов. Какой там навар, убытки одни, работа моя недельная вообще ни в счёт! Соседка тётя Надя пришла и рассказала, что она тоже не умеет делать гешефт: у неё родители в Адлере живут и все их соседи возят в Москву виноград на продажу, ну и её сагитировали, рискнула, полный чемодан привезла: половина в дороге сгнила и потекла, другую половину еле по родным и близким раздали. До рынка так и не дошло. «Да, – сказала она нам, – нужна в этом деле коммерческая жилка, а у меня её нет, да и у вас похоже.»

Но мы так просто решили не сдаваться, нет жилки – воспитаем, подумаешь, у обеих высшее образование как ни как!

Опять вложились, купила я метров пятнадцать однотонного ситца разных цветов: очень красивого ярко красного, ярко зелёного и бежевого. В общем, на любой вкус Присмотрела в Бурде симпатичный фасончик и села как прежде за швейную машинку творить. Костюмчики в стиле сафари – на этот раз вариант беспроигрышный, стопроцентный успех обеспечен. Так складно вышло, шовчик к шовчику, строчка, как по линейке, у меня всегда очень ровная получается, недаром я чертить привыкла каждый день на работе: глаз алмаз. Карманы на блузке, складки на юбке, пояс на пряжке. Все аксессуары в тон подобраны и пуговицы, и молнии, глядеть самой приятно, даже и отдавать жалко. Все костюмчики отгладили, разложили по полиэтиленовым пакетам аккуратненько, как в магазине. Шик, блеск. Первый успех пришёл мгновенно. К мужу приехали родственники, брат с женой. Так невестка просто ошалела от такой красоты, перемерила костюмчики всех цветов, потом отобрала себе бежевый, своей дочке зелёный и ещё своей сестре красный костюм. Хвалила, восторгалась, восхищалась моими золотыми руками, забрала приобретения и счастливая уехала с мужем. Понятно, что с родственников какие деньги возьмёшь, неудобно даже. Мне не жалко, главное она уверенности добавила, что потрудилась я не зря!

Подумав хорошенько решила я к Универмагу «Московский», что на Комсомольской площади, пойти с этим своим богатством. Народу там всегда много, частных продавцов милиция не очень гоняет, потому что пока не знает как себя вести: всё же в стране перестройка и частный труд разрешён, и с торговлей вроде свобода наступила. В общем, сложила я несколько костюмов в большую сумку и отправилась торговать. Что особенного? Я предлагаю– кому надо покупают, какая в этом хитрость? Сумею.

Сестра не смогла со мной пойти, но одобрила место реализации товара. Муж вызвался сопровождать, я упиралась: как-то неловко мне выступать в роли торговки перед супругом, но он убедил и настоял– дескать в сторонке постоит, просто подстрахует, мало ли что: это же вокзалы– могут и ограбить! На том и порешили. И вот приехали мы, выбрали место недалеко от бокового входа Универмага, и я, отослав его от себя подальше, стала на диспозицию, поставила сумку рядом, немного смущаясь достала пакет с костюмом (выбрала красный для привлечения внимания – умная, всё продумала, аж чувствую как коммерческая жилка во мне прорезается!) и так двумя руками выставляю этот пакет то вправо, то влево– демонстрирую товар. Рядом таких умных как я полно, кто что продаёт, у кого-то бойко торговля идёт, у кого-то не очень. Милиционеры всё же напрягают своим редким прохаживанием по периметру территории. Стали и ко мне женщины подходить, посмотрят, повертят и…отходят. То дорого, то цвет не тот, то размер не её. Ну как всегда. Я не отчаиваюсь, упорно жду своего звёздного часа, торгового бума.

День выдался жаркий, стоять надоело, муж поодаль наблюдает и чувствую, что уже дёргается. Все мужчины нетерпеливые, это не новость, а мой особенно. Подходит ко мне и говорит, что пить ему хочется ужасно, пойдёт воды купить. Я сразу обрадовалась, пусть идёт, может и я как-то пораскованней себя почувствую, торговля бойчее пойдёт. Ушёл. Просто гора с плеч.

Вот я уже и зазываю, и рекламирую, и постепенно всё стеснение исчезло. И покупатели откуда-то появились. Такое впечатление, что и они его стеснялись, хоть и стоял он тихонько в сторонке, но видимо аура у него сильная, отпугивающая. Одна девушка красный костюм рассматривает, женщина в возрасте– бежевый, мужик с женой аж два разглядывают. Я только слежу, чтобы не утянули, и чувствую, что сейчас всё наконец-то продам, и труды мои не напрасны. Муж с женой за деньгами уже в кошелёк лезут, радостные такие. Женщина никак не определится с цветом, а девушка восторгается как замечательно пошито, спрашивает у меня: "Это в Польше сделано? Я сразу поняла, как они шить классно умеют! "– и деньги мне протягивает, я про Польшу, естественно, молчу, непонятно так киваю, сдачу ей ищу. И вдруг слышу громкий такой голос, до боли знакомый голос моего мужа:

– Какая это ещё Польша?! Это моя жена сама шила! – возмущённо так он защищает моё авторское право, – вы только посмотрите как всё аккуратно пошито! Какая вам фабрика, тем более польская, так исполнит?!

– Ах, это самострок, – разочарованно протянула девушка, очень выразительно при этом скривившись, и вернула мне костюм, а я ей, естественно, деньги. Все остальные покупатели последовали её примеру. Конечно, это был удар ниже пояса, сначала я обозлилась на него: ну чего он так рано вернулся и ещё со своими комментариями влез, всю торговлю испортил… Но потом, когда до него дошло, что он наделал, и стал извиняться за свою промашку, у меня вся злость на него моментально испарилась. Ну нет и у него этой самой коммерческой жилки, зато меня любит и труд мой ценит. А это дороже.

Вот, Анюта, теперь видишь, что всё это я уже проходила. И если Бог не дал эту самую коммерческую жилку, то ни откуда она и не возьмётся и даже начинать не стоит!

Бельканто

Я всегда пользовалась у мужчин успехом, ну конечно, не таким, о котором в фильме Тоська мечтала: «штабелями во все стороны они падали только от одного моего вида»! Да такого мне и не надо, но без кавалера всё же никогда не оставалась: и в школе мальчики на вечерах танцевать приглашали, и в институте, и на работе, и в компании всегда хоть один ухажёр да находился. Но толку то что? Замуж никто всё равно почему-то не звал. Гулять гуляем, по театрам ходим, даже в отпуск вместе съездила с одним, и всё равно мимо огорода. Если честно, я особо и не расстраивалась, мне ж не сорок лет, найдётся какой никакой прынц на белой кляче, на худой конец на сером ишаке или пеший.

Но вот подруг моих факт моей затянувшейся свободной жизни с определённого момента почему-то стал волновать.

Сидим как-то в обед на своём родном рабочем месте и болтаем, чай-кофе пьём, запеканку трескаем, которую Маргарита на всех принесла (в кафешке за углом уже всё перепробовали и по домашнему соскучились, решили из дома по очереди носить чего кто может) и вижу, что как-то заговорщически Лариса и Маргарита на меня поглядывают, перемигиваются даже. С чего это вдруг такое внимание к моей особе не пойму? Но долго они не перемигивались, а быстренько так перешли к делу. Ты, Ленка, спрашивают, долго ещё в девках ходить собираешься, не нагулялась ещё что-ли? И деток пора бы уже завести, тридцатник – то не за горами. Я этой Маргаритиной запеканкой просто чуть не подавилась. Наглость какая! Мне всего-то двадцать восемь неделю назад исполнилось! И какое вам дело, говорю, сколько я ещё гулять буду, да хоть до сорока лет! А детишек сейчас и в пятьдесят родить или завести не проблема. В общем, этак мы попикировались недолго, и Лариса неожиданно серьёзно так мне говорит, что есть у неё один кандидат в женихи, с потенцией в мужья, на примете – сосед её по лестничной клетке некий Леонид. Он недавно в их доме квартиру купил, с женой развёлся, детей нет, но машина Тойота вроде есть. Красная. Она его не очень хорошо разглядела когда он к мужу за дрелью приходил, но бабки во дворе её просветили на его счёт. В общем, начали они с Маргаритой меня агитировать, я послушала, послушала и решила – чем чёрт ни шутит, может и впрямь пора уже? А где сейчас познакомишься? Только в Интернете, а это чревато! Согласилась, придумали причину для визита ко мне, типа комп глючит, ну и всё из этого вытекающее. Долго откладывать не стали – вдруг кто перехватит? – назначили судьбоносную встречу на ближайшую субботу.

Ну я, понятно, пожарила антрекоты, салатик с мацареллой сварганила, селёдочку в винном соусе аккуратно так на селёдочницу из банки выложила, открыла консервированные ананасы и на чёрную тарелочку веером разложила. Постаралась как могла, торт вафельный из холодильника достала на тот случай, если с собой другой не принесут. Жду.

Ровно в пять часов вечера помузицировал мой домофон, Лариса с мужем пришла и этот потенциальный прынц с ними. Я когда только его увидела, чуть сознания не лишилась: роста он с меня, но почему-то его лысину я всю целиком пролицезрела– круглая такая кудряшками окантованная. Почему-то сразу папу своего покойного вспомнила. Да и лет ему хорошо за пятьдесят. Правда, крепенький такой мужичок и в себе уверенный сразу чувствуется: бутылку «Путинки» принёс и тапочки из портфеля достал. Ладно, познакомились, сели за стол, сидим ужинаем, вроде и разговоры какие-то пошли не скучные. Про компьютер мой, разумеется, никто не вспомнил, особенно после рюмки этак пятой. Ну думаю, не долго осталось, скоро чай, как-нибудь дотерплю. К тому же Лариса с мужем у меня редко бывают: гости всё же тоже иногда радость доставляют своим живым общением. И так я рассуждаю вполне миролюбиво про себя, спокойно жду окончания сватовства.

И всё бы ничего, только этот Леонид вдруг стал петь, и петь он стал таким задушенным тенором сначала русские народные песни, потом перешёл на арии из опер. Голос у него высокий, громкий и до безобразия противный – как будто его кто-то во время пения крепко держит за горло и он эти звуки мучительно так из себя выдавливает, пустит петуха и опять выдавливает, ещё какие-то рулады при этом пытается закрутить, томность во взоре изображая полу прикрыв глаза. Мне плохо стало, чувствую, что сейчас от смеха лопну, голову вниз наклонила и рукой лицо прикрыла, чтобы не заметили. Лариса, хитрющая, быстренько какое-то пустое блюдо со стола схватила и на кухню рванула, понимаю – там ржать проще. Муж её курить вышел очень галантно при этом извинившись, а я хозяйка, мне куда? Пытка гестаповская да и только, сижу– мучаюсь, боюсь рассмеяться, терплю, а он, этот Леонид, всё поёт и поёт, всё выдавливает и выдавливает, всё рулады пытается вывести Когда же он напоётся, думаю. Чувствую, что от смеха у меня скупые мужские слёзы из глаз уже катятся одна за другой.

Наконец, петь перестал и за рюмкой потянулся, давайте мол, Леночка, за знакомство выпьем, так у вас хорошо мне… К моему счастью в этот момент Ларискин муж возвратился якобы с перекура, хотя даже я знаю, что он уже года два как бросил. Вот он меня и спас: я подхватилась и на кухню к Лариске, она там весёлая такая, смеётся, хихикает. Я ей говорю, забирай этого Леонида и валите отсюда, я уже не могу, убить его хочется. За что ты мне такую пытку пением устроила, чем я тебя обидела? Она божиться, что понятия не имела, что он петь любит, а сама со смеху покатывается. В общем, кое – как чай допили с моим вафельным тортом и стали собираться. Лариса с мужем уже в коридоре одеваются, а этот Леонид видно никуда не торопится, правда, из-за стола хоть поднялся, смотрит на меня осоловелыми глазами в упор и проникновенно так спрашивает: "А вы, Леночка, итальянские песни бельканто как находите? Я знаю несколько прелестных песен, хотите исполню исключительно для вас?"

Тут моё терпение совершенно лопнуло и я очень серьёзно, даже с заметной дрожью в голосе ему говорю: "Ах, дорогой Леонид, вам разве Лариса ничего не рассказывала про меня, я ведь с детства на одно ухо совсем не слышу, другим немного, увы, отит – отит! Бельканто не для меня, это ужасно!!!" – и так выразительно руками развела. Лариска прыснула, уткнувшись мужу в плечо. Леонид мгновенно протрезвел, как – то сразу сник и тоже стал одеваться, чуть тапочки не позабыл, но я проследила.

Слава Богу, мы с Ларисой хоть не рассорились: она потом долго извинялась по телефону, хотя я и не думала на неё сердиться, а когда в понедельник рассказали Маргарите, то очень долго смеялись по поводу моего сватовства.