Текст книги "Любовь со второго взгляда"

Второй раз случилась поездка тоже всего на одну неделю в августе лет восемь назад, она поехала с подругой Викой, мама отпустила проветриться: Кате было почти два годика. Оставила её на бабушку Полину Андреевну и деда Николая Алексеевича. Тогда он ещё был жив.

* * *

Таня родила Катюшу на третьем курсе института, про отца девочки предпочитали умалчивать, это был молодой преподаватель курса Аналитической химии. Молодой тридцатилетний шатен, стройный, обаятельный и весьма перспективный, только вот было одно НО: как оказалось, он был женат и уже успел стать отцом двоих детей. Это не мешало ему кокетничать с молодыми студентками и Таня оказалась одной из их числа: потеряла, что называется голову, а когда выяснилось, что в положении, то сразу всё и стало на свои места. Он дал понять, что это её глупость и просто перестал замечать маленькую, светловолосую, наивную девочку, студентку второго курса. Таня ничего не стала требовать, просто решила, что за свои ошибки, за свою, как он сказал «глупость», должна сама и расплачиваться. Когда она призналась во всём матери, Полина Андреевна отойдя от шока внезапного известия, посоветовавшись с мужем, твёрдо сказала дочери, что ни о каком аборте и речи быть не может: Бог дал, Бог и поможет. Институт бросать ни в коем случае Таня не будет, а она, Полина Андреевна, выйдет на пенсию, чтобы сидеть с ребёнком, тем более, что уже достигла этого возраста и здоровье ещё позволяет. А переводчиком можно подрабатывать и на дому, если возникнет такая необходимость.

Так вот всё и произошло, Таня благополучно окончила институт, даже не брала Академический отпуск. Катюшка родилась очаровательной лысенькой девочкой, но уже к годику волосиков стало так много, что пришлось опять брить наголо. А к двум годам головка девочки покрылась изумительными светленькими кудряшками и карие Танины глаза светились на лице дочери крупными яркими бусинками: не ребёнок, а прелестный ангелочек, к тому же спокойная и не крикливая. Все её просто обожали, а дед не мог нарадоваться на такое чудо. И поскольку родилась она в самом конце августа, то в институте особо и не догадывались о новом Танином качестве: весной немного поправилась, а в середине сентябре пришла на занятия 3 – го курса опять стройной. Курс Аналитической химии закончился и возможности, а тем более желания, повстречать красавца-обольстителя у Тани не появилось. Скорее наоборот – рождение дочери вытеснило всё туманное наваждение первой любви, первой страсти и первого разочарования.

Неделя в Ленинграде пролетела незаметно. Одну ночь они с Викой ночевали на вокзале, а потом устроились в общежитие какого-то института, где предприимчивая вахтёрша сдавала комнаты пока студенты из каникул не возвратились. Остались в памяти бесконечные музеи: Русский, Эрмитаж, Исаакий, Казанский собор, поездка в Петергоф и ужасно больные ноги, которые под конец поездки невозможно было втиснуть ни в одни туфли, так в шлёпанцах она и приехала домой. Зато ни одного дня даром не пропало, они с Викусей пересмотрели всё (ничего, правда, толком не запомнили) и понакупали тоже много: очень красивую красную эмалированную посуду, которую только в Ленинграде тогда выпускали, синтетическую дешёвую пряжу и ещё по мелочи, подарки для Катюшки и родителей. Вот тогда Таня очень посочувствовала всем приезжающим за покупками в Москву, которых так не любят и осуждают в душе все москвичи.

И вот теперь предстояла ещё почти неделя в Ленинграде: четыре дня командировки, а ещё можно остаться на субботу и воскресенье, если всё сложится. Но жаль только, что зима. Февраль всегда холодный, студёный, ветряный месяц. Зимой, конечно, ездить плохо: не знаешь, что с собой взять, у женщин это вечная проблема с тряпками. Брать много – нести тяжело, а ведь мало ли что – надо захватить на все случаи жизни. Но решила всё же, что лучше взять вещи потеплее: упаковалась, как на Северный полюс – максимум на себя и минимум в дорожную сумку. А, всё равно!!! Кому там это нужно? Едет она с двумя немолодыми мужчинами, а в Питере кроме знакомой Майи, с которой когда-то отдыхала в санатории в Ессентуках и теперь переписывалась, никого нет.

Дня за три до отъезда позвонила подруга Вика. Таня не любила заранее рассказывать о своих планах никому, и поэтому, хотя Вика и была близкой подругой: они дружили ещё со школьной скамьи в буквальном смысле – сидели за одной партой с первого класса, но Таня и ей не говорила о предстоящей командировке. И вот теперь пришлось рассказать, так как Вика приглашала её в театр как раз на тот день, когда Таня должна была уезжать.

– Викочка, я не смогу… уезжаю, – помявшись выдавила из себя Таня.

– Что? Ну, ты даёшь!!! Куда это интересно? Или у тебя опять секреты, – Вика пыталась обидеться на подругу, но любопытство как всегда взяло верх, – ну, не томи, рассказывай.

– Да нет, Викуш, ну какие секреты, – Тане стало неловко за свою сдержанность, она всегда немного стеснялась этой своей суеверности: «Не говори гоп пока не перепрыгнешь», – в Ленинград, в командировку.

– Вот это здорово! Ну надо же! А ты знаешь ко мне ведь приехал Борис, типа брат. Ты помнишь его? Ну это который папин сын от первой жены?

– Да нет, я как-то не помню, а должна? – Таня и правда забыла, что у Вики был ещё и третий, старший брат. Ей что-то не припоминалось, чтобы они встречались.

Вика и сама упоминала о нём редко, ей всегда было как-то неприятно подчёркивать, что у отца была женщина до встречи с её матерью, которую он по всей видимости оставил беременной. Во время войны он служил в Монголии и эта, тогда ещё совсем молодая девушка, работала в секретариате его ведомства, случился кратковременный роман, она ему вроде бы и сказать не успела о своём положении.

Вскорости закончилась война, она вернулась к себе в Томск, а его перевели на прежнее место службы в Москву, через некоторое время он познакомился с будущей мамой Вики, необыкновенно красивой и очаровательной. Они поженились по большой, настоящей любви, родилась Вика, потом ещё двое её братьев – двойняшек. А о том, что у него в далёкой Сибири родился сын, он даже и не подозревал. Узнал только, когда тот приехал в Москву поступать в военное училище, Вике к тому времени исполнилось 13 лет.

Отец от него не отказался, приняла его и Викина мама, очень интеллигентная и тактичная женщина. Младшие братья тоже восприняли новоиспечённого старшего брата вполне дружелюбно. А вот Вика очень переживала эту ситуацию. Она почему-то посчитала это положение неприличным и всячески стыдилась, она в первую очередь злилась на отца и жалела мать.

Таня узнала об этой истории только в конце школы, классе в десятом. Вика к тому времени повзрослела и смирилась с самой ситуацией, тем более, что Борис, по Викиным рассказам, оказался вполне симпатичным, добродушным парнем и очень похожим на своего отца внешне и по характеру. Отучившись и получив звание старшего лейтенанта, он уехал служить куда-то в Среднюю Азию.

Но всё равно Вика упоминала о нём редко, какая-то червоточина осталась. Борис был старше её на три года. Теперь Таня всё это смутно, но всё же вспомнила.

– Ну, как ты не помнишь? Ты должна его помнить! Ну, он был на нашей свадьбе с Алёшей, а ты тогда была беременна Катюхой и всё прикрывала свой огромный живот Борисовой дочкой Леночкой, когда нас в Грибоедовском фотографировали. Ну, вспомнила?

– Что прикрывала – помню. Что брат был тоже вспоминаю. Но какой? Внешность какая? Совсем, извини, из памяти улетучилось. Там столько народу было!!! Да и братьев у тебя и родных, и двоюродных – ух!! – Да, ладно, это неважно. Мы вечерком к тебе заскочим и всё обсудим.

Викуша, маленькая и кругленькая как пончик, коротко подстриженная и оттого казавшаяся ещё совсем девчонкой, потирая свои пухленькие ручки, весело и озорно подмигнула Тане.

– Что обсудим? – не поняла Таня.

– Как, что обсудим? Борис едет тоже в Питер в командировку, у нас он проездом из своего Тюратама. А завтра уезжает в Ленинград. У него там брат двоюродный по материнской линии живёт. Кстати, – Вика многозначительно посмотрела на Таню, – вдовец уже три года, физик, учится в аспирантуре. Вот вы втроём там и погуляете. Неужели ты будешь всю неделю со своими пенсионерами проводить? Это же случай! Ловить надо!! В общем, Борис придёт, я его озадачу и мы к тебе, согласна? До вечера!

Да, Быков и Сердюк, конечно, не совсем пенсионеры, но, подумав хорошо, Таня и впрямь пришла к выводу, что Вика права – целая неделя в их обществе, днём на работе и вечерами в гостинице, это будет многовато.

– Ладно, Викуш, заходите, конечно, заходите. Может быть и вправду твой Борис согласится составить мне компанию побродить по Питеру… всё-таки знакомые.

В тот же вечер раздался пронзительный звонок в дверь и открыв её, на пороге предстала улыбающаяся Викуша со своим братом, светловолосым белобрысым мужчиной среднего роста, крепкого телосложения, с удивительно располагающим добрым взглядом небольших серых глаз. Таня провела их на кухню, где за чаем и бутылкой Твиши, которую предусмотрительно принесли с собой гости, они, вспоминая Викину свадьбу, много смеялись, подтрунивая друг над другом, а больше всего над ней, Таней: каким она была пузанчиком и очаровашкой. А девочке Леночке, дочке Бориса, которой она загораживала свой животик с Катюшкой, пошёл семнадцатый год, вот как время бежит…

Вечер промелькнул незаметно, Вика внезапно вспомнила, что дома ждут Алексей и Вовка, без неё спать не лягут, подхватилась, увлекая с собой чуть захмелевшего Бориса, в спешке едва не забыли, зачем пришли, но вовремя спохватился Борис и на листочке блокнота написал рабочий телефон своего питерского кузена.

– Это рабочий, когда позвонишь, спроси Олега Васильевича Азарова, – добавил уже уходя Борис, – не забудь, он до шести работает, до шести. Обязательно позвони. Я у него остановлюсь.

Поводив подругу, Таня в раздумье повертела листок в руках и всё же спрятала его в сумочку, так на всякий случай.

* * *

Поезд прибыл на Московский вокзал ранним утром, выспаться не удалось, всю ночь смачно похрапывал на второй полке Сердюк, а Владислав Андреевич постоянно выходил из купе то ли покурить, то ли в туалет, то ли просто не спалось. Когда поезд остановился, тяжело громыхнув о рельсы, и Таня в своей леопардовой шубе и песцовой шапке, надвинутой по самые брови, с дорожной сумкой медленно, неуклюже спустилась с высокой подножки следом за Быковым и Сердюком на перрон, то неожиданно увидела встречающего Бориса в легковатом для питерской зимы демисезонном пальто и ондатровой шапке, поодаль она не сразу заметила очень высокого мужчину в шикарной дублёнке и рыжей мохнатой лисьей шапке, из под которой с боков выбивались такие же рыжеватые густые пряди волос, глаз из-за широкой оправы очков не было видно, на лице выделялся только прямой покрасневший от мороза нос. Тане Стало неловко перед своими спутниками, когда Борис её окликнул, как старую знакомую обнял и поцеловал. Потом представил своего товарища, Таня и так догадалась, что это и есть его «питерский кузен». Поздоровавшись, она поспешила за удивлённо оглядывающимся Сердюком; Быков ничего не заметив быстро шёл по перрону к выходу в город. Вдогонку Борис дважды крикнул «Позвони», и так началось третье её посещение Северной Пальмиры.

Гостиница, в которую их определили, ей совершенно не понравилась: очень далеко от центра, номер грязный, холодный, да ещё и туалет в конце коридора. Таня даже вещи не стала распаковывать, побежала к телефону в регистратуре и стала звонить Майе. Подруга искренне стала приглашать остановиться у неё, Таня так обрадовалась, что не раздумывая сразу согласилась. Отпросившись у Быкова, быстренько поехала к Майе на Мойку, та жила в коммунальной квартире большого дома девятнадцатого века с высоченными потолками и чугунными кованными лестничными перилами, занимая одну, но довольно большую комнату, где было чисто, тепло и уютно, Таня почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Встретившись, они расцеловались, а Майя всё сокрушалась, чтобы было бы, если бы она уже ушла на работу и Таня её не застала? Закинув вещи, обе попрощавшись разъехались до вечера: Таня искать своих спутников и осуществить цель своей командировки, а Майя к себе в Ленэнерго.

День получился настолько насыщенный, что пролетел незаметно: она получила необходимые данные, пообщавшись с коллегой, которую интересовали те же проблемы, что и Таню, Быков затащил её на какое-то важное совещание, потом наскоро пообедав, прошлись по отделам и просто ознакомились с работой по профсоюзной линии исключительно в интересах Сердюка, который изображал из себя этакого проверяющего из столицы, важно демонстрирую тёмно-красный с золотым тиснением, отпечатанный и переплетённый в типографии «фолиант» 24 формата с подробным изложением Соцобязательств, сроками их принятия и выполнения, завизированный и директором, и всем руководством их совсем не крупной организации. В ответ хозяева показали небольшой листок, на котором красивым почерком от руки были перечислены всего 5 пунктов их собственных Соцобязательств, скромно подписанные предместкома. Тане стало так неудобно от подобной показухи своей организации, показухи год от года раздуваемой Сердюком, что она молча отошла в сторону. Радушные хозяева вручили им билеты на вечер в БДТ, на спектакль, о котором можно было только мечтать – «Энергичные люди», поставленный Товстоноговым, где играли Лебедев, Макарова, Трофимов и остальная плеяда выдающихся ленинградских актёров. Места были во втором ряду партера; под неизгладимым впечатлением и взволнованная от полученного удовольствия, Таня пересказывая вечером Майе подробно содержание замечательной постановки, превосходную игру актёров, вдруг вспомнила, что так и не позвонила «питерскому кузену». На какое-то мгновение ей стало неловко, всё же они её встретили. «Ничего, завтра исправлюсь, только бы не забыть», – решила она.

Второй день командировки был такой же насыщенный, конструктивный, как и первый. И всё же она, вспомнив в какой – то момент о данном обещании позвонить, воспользовалась кратким перерывом в работе и попросила разрешение на звонок с телефона секретаря. Глядя в листок, оставленный Борисом, набрала номер и спросила Азарова Олега Васильевича, услышав ответный мужской голос, представилась и стала извиняться. Голос кузена был ей незнаком, но оказался довольно приятным; он как ни странно обрадовался её звонку и рассказал, что они с Борисом вчера ждали её звонка и не дождавшись очень расстроились, взял с неё обещание обязательно приехать к нему сегодня, где они с Борисом будут её с нетерпением ждать. Таня от всего услышанного немного растерялась, она совершенно не придала никакого значения ни встрече её на вокзале, ни просьбе позвонить. Ей показалось весьма странным и со стороны Бориса, и тем более со стороны кузена, то есть Олега Азарова (теперь она запомнила его имя), такое искреннее желание принять её в гости всего лишь после мимолётной встречи на вокзале. Но уступив его настойчивым уговорам, записала всё же продиктованный им адрес и пообещала, что постарается приехать сегодня.

Закончив все намеченные на этот день дела, она вежливо отказалась составить компанию Быкову и Сердюку пойти поужинать куда-нибудь в ресторан. Да они, как ей показалось, не особенно и расстроились, предвкушая вечернее застолье возможно с выпивкой. Таня явно бы смущала их своим присутствием, им тоже необходимо было расслабиться, вырвавшись ненадолго от своих семей.

Невский проспект заметала февральская вьюга, снег клубился и залеплял глаза прохожим, ледяной пронизывающий ветер проникал под шубы и пальто, пробирал до самых косточек и сбивал с ног. Она шла с поднятым воротником шубы, замотав до самых глаз зелёный мохеровый шарф, и одной рукой придерживала пушистую серую шапку, стремящуюся во что бы то ни стало слететь с головы. Дойдя до Московского вокзала села в быстро подошедший трамвай, устроилась на освободившееся место у окна, пытаясь хоть как-то согреться. Ранний зимний вечер был расцвечен кое-где горевшими фонарями, за замёрзшим окошком была кромешная тьма, ехать предстояло минут сорок и она спокойно сидела, пока не очень внимательно вслушиваясь в голос кондуктора, объявляющего остановки. Ноги согреть никак не удавалось, минут через тридцать пять она поинтересовалась назвав нужную остановку, скоро ли, долго ли ещё ехать? На её вопрос востроносая кондукторша, в овчинном тулупе и в валенках, замотанная в толстый пуховый платок недоуменно посмотрев на Таню, ответила, что такая остановка совсем в противоположном направлении трамвая и ехать надо совсем в обратную сторону. Это была катастрофа! Почему она села не в ту сторону, понадеялась на свою интуицию или просто мозги от холода перестали работать? Что делать она просто не представляла. Возвращаться обратно приходилось в любом случае, она вылезла на следующей остановке, место пустынное и совершенно ей не знакомое, она даже и представить не могла, где находится, в какой стороне чужого ей сейчас города. Перейдя на противоположную сторону улицы в кромешной темноте еле нашла невысокий столбик с прикреплённой табличкой обозначавшей трамвайную остановку единственного проходящего здесь номера нужного ей трамвая. Слава Богу, ждать пришлось недолго. Проделывая обратный путь до Московского вокзала, сидя в промёрзшем полупустом вагоне, она пыталась решить для себя, нужно ли ехать к этому кузену в гости, а может то, что она села не в ту сторону является знаком, знаком, что ехать ей туда незачем?

Трамвай приближался, пробираясь сквозь всё усиливающуюся метель, к Московскому вокзалу. Нет, придётся поехать, некрасиво будет, если она не приедет, они ведь ждут, и ещё глубже уткнувшись лицом в спасительный шарф, она продолжила путь.

Выйдя наконец на нужной остановке, Таня увидела, что это был очевидно недавно появившейся, вполне современный спальный район, похожий на любой такой же Московский, без особого труда нашла нужный ей многоэтажный дом. Дом был новый, поднявшись на пятый этаж, она замёрзшими пальцами робко нажала на звонок. Дверь открыли через мгновение, от чего ей стало ясно, что её и вправду ждали. Кузен Бориса, Олег Азаров, поразил её своей галантностью и гостеприимством с первой минуты, у неё сложилось такое странное впечатление, которое можно выразить только банальной фразой «только её тут и не хватало». И сам хозяин, и Борис, и ещё какая-то женщина средних лет, шумная и хлопотливая, окружили её, замёрзшую и измученную дальними переездами, таким вниманием и заботой, что ей стало неловко за свои сомнения – стоило ли ехать сюда вообще. Олег Азаров, высокий и немного сутулившийся мужчина лет тридцати – тридцати пяти, с довольно длинными рыжеватыми волнистыми волосами, с узко посаженными небольшими серыми глазами, которые дружелюбно и заинтересованно смотрели через очки в превосходной крупной оправе чем-то напоминал худого гривастого льва. Он сразу расположил к себе Таню, всё стеснение столь странного знакомства куда-то разом улетучилось.

Квартира была однокомнатная с довольно большой чистой кухней. Противоположную от двери длинную стену в комнате сплошь занимала современная стенка, на полках которой стояли многочисленные тома книг: Большая Советская энциклопедия, Библиотека Иностранной литературы, подписные издания русских и иностранных авторов, книг было необыкновенно много, и только две небольшие стеклянные полки были выделены под посуду и хрусталь. В торце комнаты справа от двери помещалось старинное светло коричневое пианино с бронзовыми подсвечниками, прикреплёнными к передней стенке, на верхней крышке аккуратной стопочкой лежали ноты. Ту же располагалось и кресло – кровать накрытое клетчатым шерстяным пледом. Письменный стол с круглой настольной лампой на высокой металлической ножке, на котором лежали тоже ровные стопочки книг и бумаг, располагался у окна. Аккуратист и педант, подумалось Тане.

Слева от двери стоял мягкий, обтянутый светлым гобеленом диван, а перед ним накрытый белой скатертью стол, уставленный различными салатниками и тарелочками с разнообразной закуской.

– Ну, что ж, Таня, не смущайтесь, садитесь поудобнее и приступим, – хозяин пригласил всех за стол, – Алевтина, неси, – торжественно скомандовал Олег.

Алевтина, как оказалось, была дальней родственницей братьев, приехавшая ненадолго из Томска, их родины, и живущая у Олега уже второй месяц, завтра собиралась наконец-то уезжать. А сегодня приготовила им настоящие сибирские пельмени, пельмени были очень маленькие, красиво слепленные каким-то своеобразным фасоном, фарш из трёх сортов мяса и ещё со всякими сибирскими хитростями. Так нечаянно Таня попала на проводы сибирячки. С мороза она так проголодалась, что с удовольствием ела и пила всё, что ей предлагали. Пила даже водку, которую в обычной жизни терпеть не могла за её безвкусие, а тут, по совету Олега, даже не отказалась, чтобы не простудиться и не разболеться– самое милое дело. А, чтобы не опьянеть, потом надо выпить много крепкого и горячего чая – это известный сибирский способ.

Ей было весело и хорошо, они болтали, перебивая друг друга, Борис рассказывал всякие анекдоты, некоторые с длиннющей бородой, но это совсем было неважно, так замечательно ей не было, пожалуй, никогда. Когда посмотрела на часы, было уже далеко за полночь, но и это не смутило, места хватит всем, как в теремке. И она осталась. Алевтина разместилась на оккупированном ею кресле-кровати, Тане постелили на диване, Борис лёг рядом на полу, а Олег, достав большой овчинный армейский тулуп, пошёл располагаться на кухне. Как ни странно, она почти сразу же крепко заснула, чего с ней никогда ранее не случалось: вне своего дома, она спать не могла, даже у Викуше на даче никогда ночевать не оставалась.

Рано утром, ещё в потёмках все стали спешно собираться кто куда: Борис по делам, Алевтина по магазинам закупить то, что не успела за прошедший месяц, Таня торопилась на работу, страшно боясь опоздать и разминуться с Быковым и Сердюком.

Была пятница, их командировка заканчивалась и вечером поезд должен был увезти их в Москву. Как быть Таня ещё не решила, то ли остаться на выходные, то ли ехать с ними домой. Олегу особенно торопиться было некуда, он учился в аспирантуре, работал по свободному графику и временем своим распоряжался сам. Прощаясь с Алевтиной, которая уезжала сегодня в пять часов вечера, Таня хотела и с Олегом попрощаться и поблагодарить за чудесный вечер, но он решительно, как само собой разумеющееся, объявил, что будет ждать её в кафе на углу Грибоедовского канала и Невского ровно в 3 часа дня. Не найдя от неожиданности, что ответить, увидев улыбающийся, довольный взгляд Бориса, она кивнула и поспешила скорее уйти.

Позвонив Майе на работу, Таня сбивчиво пыталась ей объяснить причину своего отсутствие прошлой ночью, та не на шутку обиделась, сказав что переволновалась и не спала пол ночи из-за неё. Было стыдно и неловко перед подругой, ещё раз попросив прощение, Таня почувствовала уже смягчённые нотки в голосе Майи: – Ну, хоть сегодня – то я тебя увижу, гулёна? – и услышав в ответ, робкое «не знаю», многозначительно покашляла.

Закончив все намеченные дела, связанные с командировкой, попрощавшись с Быковым и Сердюком, она поехала на Невский, позвонила матери и получив её согласие задержаться на выходные, зашла в парикмахерскую, привела в порядок причёску, сделала маникюр и ровно в три часа пришла в кафе. Олег уже ждал её, сидя за столиком и медленно потягивая ароматный кофе. Они встретились так естественно и так привычно кивнули друг другу, что первые минуты, Таня не могла поверить, что это происходит с ней. Говорили обо всём, он подробно рассказывал какие-то эпизоды из своего детства, как потом поступил и окончил с отличием Томский Государственный Университет, как потом переехал в Ленинград, женился. Как всё было прекрасно и как окончилась его недолгая супружеская жизнь. Его жена умерла скоропостижно от ужасной онкологической болезни – саркомы. Куда он только не обращался, к каким только специалистам её не возил– всё оказалось бесполезно, она сгорела за полгода. Произошло это уже более трёх лет назад. И с тех пор он один, решил посвятить себя науке, в прошлом году поступил учиться в аспирантуру. Такие вот дела. Таня тоже рассказала про себя всё как есть, главное, что у неё есть дочь Катюша, которой уже десятый год. Это его нисколько не удивило, от чего Таня поняла, что Борис уже дал предварительную информацию о ней. Так они долго просидели в кафе, потом пошли смотреть только что вышедший фильм «Служебный роман», потом так же естественно, вполне осознанно поехали к нему домой, и так же естественно она осталась у него ночевать. Борис не приезжал, он как оказалось поехал навестить старого друга.

Утром, когда она проснулась, увидела огромную охапку ярко жёлтых нарциссов, рассыпанных прямо на одеяле, которым она укрывалась, а рядом за письменным столом сидел он, Олег, и медленно потягивая кофе, смотрел на неё с необыкновенной нежностью, вторая чашка для неё стояла рядом. Таня была ошеломлена, откуда в феврале нарциссы, и когда он успел, ещё так рано?

– Пустяки, места надо знать и всё, а для тебя я достану всё что угодно. Я так счастлив, что ты теперь есть у меня, спасибо тебе, родная! – и он нежно поцеловал её, прижал к себе и ей показалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди от переполнявшего его счастья.

Два последующих дня пролетели в лихорадочном ритме переполнявшей их страсти, они оба, словно измученные жаждой, пили её, упивались и не могли никак насытиться и насладиться. Время остановилось. Только поздно вечером в воскресенье, когда Олег с вернувшимся от мифического друга Борисом провожали её на «Красную стрелу» и он, улыбаясь и подавая ей руками и губами какие-то знаки, дурачась и смеясь вдвоём с братом, громко прокричал «Я люблю тебя, я приеду, жди!», только тогда она стоя у окна шикарного вагона СВ, в который он сам купил ей билет, поняла, что всё это случилось с ней наяву: и этот февральский холодный город, и эта уютная тёплая квартира на пятом этаже, и он сам такой необыкновенно умный, тонкий, талантливый и красивый, а главное– это солнечные нарциссы – теперь самые прекрасные цветы в её жизни…