Текст книги "Святитель Тихон Задонский"

Когда дошло до сведения Тихона, что некоторые монахи ведут нетрезвую жизнь, вышло новое предписание: «1) Если кто из монахов будет упиваться день, такого посадить в келию под крепкое наблюдательство на трое суток, и давать ему хлеба умеренную порцию, а квасу или воды сколько потребует; если кто в пьянстве пребудет два или три дня, то за оные два дня содержать неделю, а за три дня полторы. 2) Кто после сего не исправится, о таковом представлять нам, с полным жития его показанием. 3) Таковым монахам жалованья и доходов не давать, а нужное для них, по усмотрению настоятеля, покупать казначею».

Забота о благочестии народа. Охранение от язычества

Возбуждая подведомственное духовенство трудиться о спасении душ, вверенных их попечению, святитель Тихон сам неусыпно действовал на народ, возбуждая его к благочестию, к познанию своих обязанностей, искореняя заблуждения. Так как храмы Божии с совершаемыми в них Таинствами, приносимыми молитвами и всем богослужением, суть ближайшие для народа сокровищницы даров благодати и лучшие училища веры и нравственности, то святитель Тихон особенно заботился, чтобы народ в воскресные и праздничные дни посещал храмы Божии и благоговейно стоял в них. Он предписал духовенству крепко наблюдать, чтобы жители их приходов в церковь Божию к вечерне, утрени и Святой литургии всегда в Господские праздники и воскресные дни непременно ходили и в церкви стояли бы со благоговением и страхом Божиим, не разговаривали, не шумели и ежегодно исповедывались, чтобы приказчики и старосты за этим имели смотрение. Он разослал по всей епархии «Краткое увещание, како подобает в святые храмы входить наславословие». (Это «увещание» полезно было бы знать и ныне ходящим в храмы Божии.)

«1) Идя в церковь, думай, что ты в дом Царя Небесного идешь, где со страхом и радостью стоять должно, так как на небе пред Небесным Царем. "В храме стояще, на небеси стояти мним", – поет Cвятая Церковь.

Желая с пользой молиться, оставь ближнему согрешения, да неосужденно Отца Небесного призовешь, говоря: Отче наш, Иже еси на небесех! – и прочее. – Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим. И ежели не простишь ближнему согрешений, знай, что и тебе Богом не простятся согрешения. Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф. 6: 15).

Стоя в церкви, по сторонам не озирайся и как кто стоит или молится не смотри, да с фарисеем не осудишься, потому что пришел ты не судить, а у Бога Судии и Сердцеведца милости просить. Но взирай с умилением к единому алтарю, где Святая Жертва приносится, и, мытарю подражая, о своих грехах помолись милостивому Богу, говоря: Боже! Милостив буди мне, грешному (Лк. 18: 13).

Смеха, разговоров крайне берегись, потому что тот, кто, в церкви стоя, смеется или разговаривает, не только не умилостивляет Бога, но и весьма раздражает, ибо не воздает чести святому месту и других соблазняет и мешает другим молиться. Слушай прилежно чтение и пение и от того умиляйся. Если же мысль твоя отвлекает ум твой или к дому твоему, или к иным мирским вещам, всячески старайся ум свой обратить и призывать к слушанию пения, славословия Божия, псалмов и молитв читаемых, тогда с пользой из церкви выйдешь.

Приходя в церковь, видишь гробы братии твоей, и потому помяни, и ты в те же недра земли вселишься и земля, которую сейчас топчешь ногами, покроет твое лицо. И потому воздохни к Богу о преставившихся, да помилует их. Это не только им, но и тебе будет полезно. Ибо к ближним любовь показываешь и, видя, что они умерли, подумай и о своей смерти, да так усерднее Богу помолишься.

О том, что слышал в церкви прочитанное или проповеданное, в доме своем рассуждай и старайся так исполнять, да не в большее осуждение будет тебе слышанное слово Божие и не сотворенное. Ибо блаженны, – сказано, – слышащие слово Божие и соблюдающие его (Лк. 11: 28). Да и домашних своих и детей к тому же наставляй и учи, да не будешь из-за них от Бога истязан.

Так, в церковь входя и молясь, с пользой выходить будешь, и житие свое добре устроишь, и желаемого вечного блаженства сподобишься, благодатью Господа Бога нашего Иисуса Христа. Аминь».

Узнав, что пастырские увещания не действуют на некоторых, он приказал с неблагочинно стоящих в церкви, не выпуская из нее, брать по рублю с каждого человека на церковные потребности; для чего во всех церквах сделать на цепях железные ящики, в удобном месте, видном для народа.

Святитель заботился, чтобы не только в храмах Божиих, но и вне их в праздничные дни не было бесчиния. «Известно нам учинилось, – пишет он, – что епархии нашей в разных местах, а особливо в городах, люди, забыв свою христианскую должность, не только в простые дни, но и в праздничные, до начатия и во время отправления в святых церквах Божественной литургии и другой службы, приходя в питейные дома, пьют и напиваются пьяны, поют всякие неподобные песни и делают шум, свары и другие безобразия и соблазны, чем явно грешат против Божия заповеди, и церковное узаконение и указ монарший (1722 г. окт. 27) нарушают. Того ради приказа и всем духовным правлениям, каждому ведомства своего священникам и причетникам предложить указами с тем, дабы они приходским своим людям в церквах, когда народу в собрании будет много, неоднократно оные указы прочитали и притом их, чтобы они от хождения в вышесказанное время в питейные дома удержались, и ходили б по должности христианской в храмы святые за славословие Божие и провождали воскресные и праздничные дни со всяким благоговением, увещевали, представляя им за неисправность гнев Божий и Страшный Его неизбежный Суд. ‹…› Если же кои священники и церковнослужители за приходскими своими людьми во оном смотрения иметь, и их от того отвращать, и по увещании доносить, а духовные правления, ведая о том, нам представлять не будут, за то как те священники с причетники, так и духовные правления штрафованы быть имеют по законам без всякого упущения. А в воронежскую губернскую канцелярию сообщить промеморию[20]20
  Памятная записка, просьба, прошение.


[Закрыть] и требовать, дабы благоволила о всем вышеписанном, как здешним, так и всех городов и мест жителям объявить с подписками, а в воскресные и праздничные дни до окончания церковной службы и крестного хождения в питейных домах продажу, в силу указа 1722 г. окт. 27, чинить запретить».

Святителю нужно было не только охранять свою паству от уклонения в ереси и расколы, но и истреблять остатки языческих верований. Известна ревность святителя, с какой он обличал и уничтожил в Воронеже бесчинный праздник Ярилы. Еще в 1764 г. он предписал духовенству воронежскому удерживать народ от этого праздника. Узнав, что в 1765 г., несмотря на это, праздник совершается, он лично явился среди бесчинных, рассеял их своим словом, и потом предписал переписать всех бывших на этом празднестве, обязать их подпискою впредь не делать такого бесчиния, угрожая в противном случае архиерейским запрещением и отлучением.

Другой случай: «Понеже из производимых в консистории дел, – пишет он, – оказалось некоторых Войска Донского станиц не токмо простолюдины, но и священно– и церковнослужители имели у себя волшебные и суеверные тетрадки и письма, и оные, или по невежеству, или ж по точному правил Святых Отец пренебрежению, не токмо за богопротивные не почитали, но еще веря им по единому тому, что в них написаны имена Божии, Пресвятыя Богородицы и других святых, по них действовали, за что по рассмотрению вин их, иные посланы в монастыри для покаяния и исправления на несколько лет, а другие, по лишении чинов своих, отосланы для ссылки туда, куда тяжко винные ссылаются, в воронежскую губернскую канцелярию. Ибо шестого Вселенского собора в правиле 61 ясно истолковано: "о волсвех и обаяницех реша богоноснии отцы, паче же инех Златоустый глаголет, яко волшебствующие и обаяние творящие, аще и Святыя Троицы имя нарицают, аще и святыя призывают, аще и знамение Честнаго Креста Христова творят, бегати подобает от них и отвращатися". Того ради приказали: черкасскому, медведицкому и хоперскому духовным правлениям, каждому ведомства своего, всем священно– и церковнослужителям о вышеписанном объявить с подпискою, дабы они, как сами себя от таковых богопротивных и суеверных тетрадок берегли, так и приходских людей своих остерегали, а в бедствиях и напастях единого всесильного Бога на помощь призывали и на Его благость и всемогущество упование возлагали, и оных приходских своих людей тому же учили; ибо как без Божией воли и попущения ничего не бывает, так един Он и избавить может, когда воли Его святой угодно будет».

Оставление Воронежской кафедры

Обозревая деятельность святителя Тихона во время управления его воронежской паствой, можно поразиться, как много за столь короткий срок успел он сделать для блага вверенной ему паствы. Надо вспомнить при этом, что больной приехал он в Воронеж, так что в самый год приезда вынужден был, по болезни, просить себе увольнения от должности.

Приходя в болезненное, расстроенное положение, святитель, к крайнему своему прискорбию, примечал, что он не может с прежней ревностью трудиться на пользу церкви Божией, что его самого может постигнуть то горе, которым он угрожал неисправным пастырям, если он не оставит своего служения. И без сомнения, ему было нелегко на это решиться, когда он смотрел на свое служение как на возложенное на него самим Промыслом, когда его душа жаждала трудиться во благо ближних. Но крайне расстроенное здоровье и смиренное сознание слабости своих сил для несения высоких обязанностей архипастыря заставили его просить решительного увольнения на покой. «Вот причина моего уединения, – говорил он уже на покое, – первое – слабость моего здоровья не позволяла мне управлять епархией; второе – епископский омофор, который на плечах своих епископы носят, очень тяжел; я ни поднять, ни носить не могу оного. К тому же и сил не имею таких, – пусть сильные носят». По таким побуждениям святитель Тихон послал второе прошение в Синод, от 16 марта 1766 г., в котором писал: «И доныне в той же болезни нахожусь, и уже в крайнюю пришел слабость, так что по своей должности и отправлять дел, которых по здешней епархии много, и трудные, и мне, по немощи моей несносны, и служить не могу». Поэтому и просил уволить его от епархии на покой, а если это не будет разрешено, то дозволить ему жить в Задонском монастыре впредь до излечения. На эту просьбу не последовало никакого ответа, а между тем здоровье свт. Тихона расстроилось до того, что весной 1767 г. он не надеялся подняться с постели и готовился к смерти. «…Здоровье его от старости и от подвигов очевидно начало расстраиваться. Ипохондрические припадки постепенно жесточае становились и причиняли ему иногда конвульсии и обмороки. Под бременем сих припадков тело его напоследок ослабело, и он в мучительной болезни расслабления лежал на одре целой год и три месяца». Желая проститься со своим другом, иеромонахом Митрофаном[21]21
  Друг и сотаинник святителя. Подробно о нем см. «Историю Задонского монастыря».


[Закрыть], он писал к нему: «Я в Троицком живу; ко мне приезжай немедленно, чтобы повидаться, пока с миром сим не распрощаюсь, поскольку крайне слаб. Апрель 1767 г.». После этого свт. Тихон решился послать просьбу об увольнении прямо на имя императрицы, прося вместе с тем дозволения жить в каком-нибудь монастыре Воронежской епархии и назначения какого-нибудь пособия на его содержание. Вследствие такой усиленной просьбы, Св. Синод сделал доклад государыне об увольнении Тихона от епархии, назначение пенсии предоставляя ее милостивому благоусмотрению. 17 декабря государыня изъявила согласие на увольнение Преосвященного Тихона, определив на его содержание 500 руб. в год[22]22
  Это были большие по тем временам средства. Так, к примеру, в Задонске за 12 руб. можно было купить хороший дом на 4–6 человек.


[Закрыть] и дозволив жить в том монастыре Воронежской епархии, в каком пожелает он сам. 3 января 1768 г. святитель получил указ из Синода, увольняющий его от должности, а 8 числа он уже сдал все дела и вещи, принадлежащие архиерейскому дому.

Известно, как искреннее и горячее попечение о благе ближних сильно оскорбляется, когда встречает или непонимание, или противодействие себе, клевету и озлобление. Именно так было со святой ревностью святителя Тихона. Он встречал препятствия в исполнении своих намерений со стороны духовенства и народа или в их невнимательности и равнодушии, или в прямом упорстве к исправлению своих недостатков, что без сомнения глубоко оскорбляло его чувствительную душу. Видел также злоречие и осуждение своей святой деятельности, что также было нелегко ему переносить. Впрочем, эти огорчения никогда не могли быть для Тихона побуждением проситься на покой, потому что это означало бы недостаток в нем истинной любви и самоотвержения на пользу ближних. Но об этих огорчениях нужно упомянуть потому, что они, сильно действуя на чувствительную душу святителя, служили немаловажной причиной расстройства его здоровья, которое чувствовалось им еще в самом начале его пребывания в Воронеже. Бессонница и частые приливы крови к голове останавливали его не только в служении литургии, как писал он прежде, но и в отправлении его обязанностей по управлению епархией. Его начали беспокоить частые исступления и тревоги крови, и он, отчаиваясь быть исправен в пастырской своей должности, решился лучше не занимать места пастыря, нежели упускать исправление своего звания.

Пребывание святителя Тихона на покое

Выбор духовного служения

Епископский сан и семилетнее служение в нем свт. Тихона в Новгородской и Воронежской епархиях повлияли на его последующую жизнь. По любви к уединению и безмолвию он хотел бы скрыться от людей и в безвестности трудиться для своего спасения. Но епископский сан не позволял ему этого сделать. Как возженный светильник в русской Церкви, он не мог уже скрываться под спудом для сынов ее, желавших озаряться его светом. Живя на покое в Задонске, Тихон чувствовал и неоднократно говорил, что епископский сан препятствует ему трудиться в безвестности и вдали от людей: «Если бы можно было, я бы и сей сан снял с себя, и ряску, и клобук, и сказал бы о себе, что я простой мужик и пошел бы в самый пустынный монастырь… Но та беда, что у нас в России нельзя сего сделать». С сочувствием говорил он о судьбе греческих епископов: «Там ‹на Афоне› наши братья, епископы, оставив епархии, живут по монастырям в уединении».

Преосвященный Тихон избрал сначала для своего пребывания в Воронежской епархии заштатный Толшевский монастырь. «Сия обитель, основанная в XVII в., находится от Воронежа в 40 верстах. Она расположена вдали от селений, отовсюду была окружена лесами, тогда почти непроходимыми; с восточной стороны ее протекала река Усмань. В это уединенное убежище удалился Св. Тихон. Он надеялся здесь, в свободе от дел, на чистом воздухе и при телесных трудах, получить облегчение в своих немощах. Наступившие весну и лето он провел, по-видимому, с пользою, но осенью вредные испарения от окружающих болот, от густоты леса и от иловатой реки Усмани стали действовать вредно на его здоровье. К тому же настоятель сей обители заражен был расколом и роптал на водворение у себя пастыря, который усердно хотел обратить его». Поэтому святитель Тихон принужден был в следующем, 1769 г., Великим постом, оставить эту обитель. Он перешел в Задонский монастырь, расположенный на открытой полугоре у реки Дон. Близ этой обители тогда было небольшое селение под названием слободы Тешевки, позже переименованной в уездный город Задонск.

«Два раза после, в 1771 г. и 1776 г., посещал он Толшевский монастырь и неоднократно говорил: «Вот здесь на монастырь походит, самая монашеская и уединенная здесь жизнь. Ах! когда бы не вода здесь гнилая, не подумал бы я никогда в ином монастыре жить, истину тебе говорю». Он всегда тамо спокойнее мысли имел и всегда веселее был. К литургии и на вечернее пение всякой день ходил в церковь и на крилосе[23]23
  Клиросе.


[Закрыть] пел, а по воскресным дням, в праздники и во всю Светлую седмицу в трапезу ходил и с монахами кушал (а в Задонском монастыре в трапезе не кушал ни единожды). В Толшевском монастыре в полунощное время один около церкви обхаживал и пред всеми дверьми с коленопреклонением молился и горячие слезы проливал, чего и я зрителем бывал. Прислушаешься, бывало, он читает: Слава в вышних Богу и прочее, также и Псалмы святые. Перед западными же дверьми с полчаса и более маливался и паки скорыми шагами в келию возвращался. Тамо он и в вящих[24]24
  Больших.


[Закрыть] трудах находился…», – вспоминал его келейник Василий Чеботарев[25]25
  Василий Иванович Чеботарев служил келейником у преосвященного Тихона с самого приезда его в Задонскую обитель. Был он елецким мещанином. Умер в Ельце мирянином. Святитель не благословил ему оставаться в монастыре за какую-то немощь его.


[Закрыть].

Климат Задонского монастыря был несравненно полезнее для здоровья Преосвященного Тихона. Келия, где поместился святитель, была каменная, двухэтажная, не штукатуренная, но обеленная, прилегавшая с правой стороны к колокольне седмицу в трапезу ходил и с монахами кушал (а в Задонском монастыре в трапезе не кушал ни единожды). В Толшевском монастыре в полунощное время один около церкви обхаживал и пред всеми дверьми с коленопреклонением молился и горячие слезы проливал, чего и я зрителем бывал. Прислушаешься, бывало, он читает: Слава в вышних Богу и прочее, также и Псалмы святые. Перед западными же дверьми с полчаса и более маливался и паки скорыми шагами в келию возвращался. Тамо он и в вящих[26]26
  Больших.


[Закрыть] трудах находился…», – вспоминал его келейник Василий Чеботарев[27]27
  Василий Иванович Чеботарев служил келейником у преосвященного Тихона с самого приезда его в Задонскую обитель. Был он елецким мещанином. Умер в Ельце мирянином. Святитель не благословил ему оставаться в монастыре за какую-то немощь его.


[Закрыть].

Климат Задонского монастыря был несравненно полезнее для здоровья Преосвященного Тихона. Келия, где поместился святитель, была каменная, двухэтажная, не штукатуренная, но обеленная, прилегавшая с правой стороны к колокольне.

Всю весну и лето занимался святитель в саду монастырскими работами, от которых начал чувствовать уменьшение своих болезненных припадков, но при облегчении немощей телесных он почувствовал бремя скорби в душе своей. По мере возвращения здоровья, деятельная душа его начинала тяготиться покоем и бездействием. Он скорбел о том, что мало трудился для Церкви и желал снова принять бремя пастырского служения, под которым, как ему казалось, он ослабел слишком скоро и оставил много добрых намерений неисполненными, много добрых начинаний неоконченными; его смущало и то, что даром получает он пенсию. В этой грусти он признавался многим, к нему приезжавшим, и даже писал к первенствовавшему тогда в Синоде архиепископу Гавриилу. Тот предлагал Тихону Валдайский Иверский монастырь для жительства или какой-либо другой, с полным управлением оным. Святитель Тихон некоторое время склонялся на это предложение и уже приготовил просьбу о переводе его. Целый год боролся он с этими мыслями и всегда был очень скучен; иногда целые сутки не выходил из келии, запершись в ней.

Среди своего колебания он искал, по-видимому, какого-либо указания Промысла и нашел его в словах простого старца. Был в Задонском монастыре монах Аарон, которого свт. Тихон уважал за его строгую и воздержную подвижническую жизнь. Однажды келейник Тихона Василий, встретив у монастырских ворот старца Аарона, сказал ему, что Преосвященный решил непременно выехать отсюда в Новгородскую епархию. Отец Аарон дал на это суровый ответ: «Что ты беснуешься? – сказал он келейнику. – Матерь Божия не велит ему выезжать». Слова эти буквально были переданы Тихону. Святитель, услышав в них голос и волю как бы самой Матери Божией, переспросил у келейника: «Точно ли говорил отец Аарон такие слова?» – и, когда услышал подтверждение, сказал: «Ну, так я же и не поеду отсюда» и, взяв приготовленную просьбу, разорвал ее.

Чем же успокоил себя свт. Тихон, какой путь избрал? Вся последующая жизнь его с того момента дает ответ на эти вопросы. Он решился половину своего времени посвящать служению ближним в делах милости телесной и духовной. Святитель решился продолжать свое служение, только в новом виде, соответственно своему новому положению. Упреки же, которые он прежде делал себе и которые тогда его так беспокоили, теперь послужили только побуждениями к новому роду деятельности. Он упрекал себя в том, что мало потрудился для своей паствы, и потому решился теперь оставаться здесь и трудиться опять для нее, хотя и в ином виде. Он совестился получать пенсию, считая ее незаслуженной, – потому решился раздавать ее нищим и бедным.

Так разрешилось неопределенное положение свт. Тихона. Промысл Божий поставил своего угодника именно на тот путь жизни и подвигов, который вполне соответствовал свойствам и наклонностям его души, – с подвигами уединения соединять подвиги служения ближним, таким образом удовлетворялась его любовь и к безмолвию, и к ближним.

Со всей строгостью предался он подвигам иноческой жизни. Продал все, что казалось ему излишним при его жизни на покое, – все свое лучшее платье, перину с подушками и единственные карманные серебряные часы, оставшись с одними стенными с кукушкой часами. В. Чеботарев писал: «Объявлю же и о нестяжательной келейной его жизни, ибо он имел только самое нужное и необходимое. Постеля у него была – коверчик постлан да две подушки; одеяла не имел он, но шубу овчинную, китайкою[28]28
  Простая хлопчатобумажная ткань.


[Закрыть] покрытую; опоясывался ременным поясом; также и ряса у него одна была, но и та суконная гарусная[29]29
  Шерстяная.


[Закрыть]; обувался он в коты[30]30
  Мужская обувь без голенищ.


[Закрыть] и чулки шерстяные толстые, кои подвязывал ремнями, да две зимы в лаптях ходил, но только в келии в оных ходил, и скажет: «Вот как спокойно ногам в лаптях ходить»; когда же к обедне идти ему, или гости приедут, то оные снимал с себя и обувался в коты. И четки у него были самые простые, ременные. Не было у него ни сундука и никакого влагалища[31]31
  Вместилище для хранения вещей.


[Закрыть], но только кожаная киса[32]32
  Затяжной кожаный мешок.


[Закрыть], и то ветхая, и куда ехать ему, он брал ее с собою и клал в нее книги да гребень. Вот и весь наряд и украшение его…» Преосвященный Тихон III подарил ему шелковую штофную рясу. Долго отказывался от нее Задонский святитель и принял только после убедительной просьбы. Он надевал ее, выходя в церковь. Когда келейник, по приходе его из церкви, станет бережно снимать с него и складывать рясу, то святитель, бросив ее на пол, говаривал: «Это бредня, братец, давай на стол скорей, я есть хочу». Он боялся привязаться к какой-либо временной вещи. В келии его не было никакого убранства. Кроме икон стены его комнат украшались святыми картинами, питавшими его богомыслие, из которых на одной был изображен лежавший в гробу изможденный старец, – картина, напоминавшая ему о смерти и потому висевшая у ног постели, а на других изображались Страсти Христовы. Эти последние висели также в спальне, близ постели, чтобы при взгляде на них приводить себе на память непостижимую и невыразимую любовь Спасителя к человеку, как она явлена нам в Его крестной смерти за нас. Впоследствии он еще приобрел для себя гроб, чтобы, взирая на него, сильнее чувствовать мысль о смерти и небоязненнее готовиться к ней. Так разоблачившись от благолепия, приличного сану архиерея, свт. Тихон приоделся смиренномудрой нищетой простого инока. В баню с 1771 г. по самую кончину свою не ходил, чтобы не видеть наготы своего тела, изредка сам мыл себе голову, по причине обильной испарины, не позволял себе прислуживать при одевании и раздевании. Только когда не в силах был уже, принимал услуги.

Борьба святителя с искушениями и скорбями

Как и все истинные подвижники, святитель Тихон не раз был подвергаем диавольским искушениям, которые проявлялись под разной личиной. Но избранник Божий всякий раз вступал в борьбу с ними со всей своей силой и горячностью. В минуты искушений и движения страстей он, повергаясь крестообразно в затворенной келии, со слезами молил Господа об избавлении от искушений. «Или говаривал: „Не знаю, куда себя девать, братец; или ты не чувствуешь, что в келии смрад?“ Скажешь: „Я не чувствую“. Он скажет: „Возьми дегтю и налей на пол“, ибо дегтяной запах любил», – пишет келейник Чеботарев. С состоянием его здоровья нередко изменялось и состояние его духа. Как только укреплялось его здоровье, ополчалась на него плотская брань. Напротив же, когда изнемогали его телесные силы, приходили в расслабление его дух и тело, – нападала на него тоска или уныние.

Борьба с плотью – это борьба со своим собственным естеством. «Не думай, – говорит св. Исаак Сирин, – что природа забывает о том, что естественно всеяно в нее Богом для чадородия и для испытания пребывающих в подвиге». Святитель уже давно положил начало непорочного жития, он уже пережил пылкую юность в трудах своего образования и ради сладости будущих благ, вкусить которую удостоил его Господь, когда он еще был бельцом, – однажды навсегда отказался от удовлетворения плотских требований в пределах брачного сожития. Теперь же, на покое, при постоянном богомыслии и упражнении в молитве, ему оставалось бороться с приражениями к душе нечистых помыслов, временами против воли возникающих в ней, и одолевать нечистые движения плоти. Эти нечистые плотские помыслы и движения иногда с особенной силой обуревали его душу. Против сильных нападений он употреблял и сильные меры. Так, однажды, во время литургии, по попущению Божию, вдруг напали на него плотские помыслы. Чтобы победить их, Тихон, скрывая себя от предстоящих, стал очищать руками восковую горящую свечу и при этом жег свои пальцы. От жгучей, мучительной силы внешнего огня угасал внутренний огонь естества. В других случаях он смирял свою плоть бичеванием плоти или силой молитвы. Чтобы не подавать ни малейшего повода к плотским движениям, он не пил никаких спиртных напитков, даже для подкрепления своих сил. Зная силу вина в этом случае, Тихон иногда говаривал: «в предостережение монашествующим, что если бы он имел в своем управлении монастырь, то лучше бы согласился дозволить престарелым монахам для поднятия и несения трудов употреблять скоромную (мясную) пищу, чем хмельные напитки; эти же последние он бы совсем запретил вкушать, а если бы и позволил, то только в малом количестве, дабы свободнее избежать вражеского наваждения и многоразличных искушений».

«Никуда и никогда не ходил и не езжал он без Псалтири, но всегда при себе имел оную за пазухою, ибо оная была маленькая, а наконец он ее всю и наизусть читал; ею он благословил меня, – пишет келейник Чеботарев. – Дорогою, куда отъезжал, он всегда читал Псалтирь, а иногда и гласно пел, и мне показывал, либо какой текст объяснит. Всякий день он к литурии ходил и сам на крилосе певал, и редко когда без слез пел. И так сказать, в нем был особенный дар Божий слез, всегда два источника истекали из очей его. Редко, редко улыбнется он чему-нибудь и в ту же минуту скажет: "Господи прости, я согрешил пред Тобою, окаянный". Празднословия он весьма остерегался, но разговоры его обыкновенно были всегда о вечной муке и о вечном блаженстве, также вообще о пороках и о христианских добродетелях. Он от природы острую память имел, так что все Священное Писание, Ветхий и Новый Завет у него в памяти были, и когда станет говорить о какой-либо материи, всегда приводил в доказательство тексты из Священного Писания, в какой книге и в какой главе, сказывал; также и из житий Святых Отцев приличное материи сказывал. Он мало и редко разговаривал о светских делах, разве с благородными о военных действиях, и то редко говаривал, но первые его разговоры были о вечности.

…Он имел обычай всегда во время обеденного стола слушать чтение Священного Писания Ветхого Завета; я же и читывал оное. Но при сем замечательно и то, как велика и горяча была его любовь к Богу. Он редко кушал без умилительных слез, а паче[33]33
  Тем более, особенно.


[Закрыть], когда читали книгу Исаии Пророка. Иногда прикажет: «Паки[34]34
  Опять, снова.


[Закрыть] читай сию же главу»; сам, положа ложку, начнет плакать…Ночи он имел привычку провождать без сна, а ложился на рассвете. Упражнением его были в ночное время молитвы с поклонами, но притом не хладные его молитвы были, но самые горячие, от сокрушенного сердца происходили, так что иногда и гласно вопил он: «Господи, помилуй! Господи, пощади!» И присовокуплял еще: «Кормилец, помилуй!» Сам же главою ударял об пол. Все сие происходило в нем от великого внутреннего жара и любви к Богу. Но также в самую полночь выходил в переднюю келию, пел тихо и умиленно псалмы святые. Замечательно, когда он был в мрачных мыслях, тогда пел псалом: Благо мне, яко смирил мя еси (Пс. 118, 71) и прочие. Когда же в ведренных[35]35
  Здесь: ясных, светлых. (Вёдро – ясная, тихая, хорошая погода.)


[Закрыть] мыслях, пел псалом: Хвалите Господа с небес (Пс. 148, 1) и прочие утешительные псалмы, и всегда с умиленными слезами и сердечным воздыханием». Из воспоминаний другого келейника святителя, Ефимова: «…При молитве и богомыслии отличный он имел дар слезный; от воображения двоякой вечности, нередко слышим был во уединенной келье его вопль и рыдание, с произношением гласного моления тако: «Помилуй, Господи! Пощади, Господи! Потерпи, Благосте наша, грехам нашим! Услыши, Господи, и не погуби нас со беззакониями нашими!» и проч. И слышим был плач, как плач друга о лишении друга…»

Проводя целые ночи без сна в богомыслии, молитвенные вопли своей покаянной, смиренной души cвт. Тихон изложил в особом, им составленном, покаянном каноне, который, конечно, часто повторялся в его ночных молитвах. Так, в нем молился cвт. Тихон большей частью словами различных церковных песней, выражающих покаянное чувство, которое он выбрал для своего канона:

«К Тебе прибегаю, Иисусе Сыне Божий, мене ради окаянного рабий зрак приемый, предстательством бесплотных Твоих помилуй мя.

К Тебе припадаю, Избавитель мой, молитвами Предтечи Твоего и всех Твоих Святых пророков и праотцев, помилуй мя.

К Тебе воздыхаю, Человеколюбче, грешников едино прибежище и надежда, спасе всех молений учеников Твоих, Тебе Спаса нам проповедавших, помилуй мя.

К Тебе воздею руце мои, пострадавый за грешников, Сыне Божий, молитвами мучеников Твоих, кровь свою Тебе ради излиявших, помилуй мя» (песнь 9-я).

Живя в монастыре, святитель ходил почти к каждой службе церковной, а особенно в праздники. На ранней литургии в простые дни, когда немного было народу, становился на правый или на левый клирос, читал сам и певал благоговейно, чаще Киевским напевом; слезы нередко прерывали его пение; в прочие дни стоял в алтаре. «Пойте Богу нашему, пойте разумно», – говаривал он, убеждая к благоговейному служению. Погруженный в размышление о любви Божией к роду человеческому, об искуплении его непостижимым таинством воплощения Сына Божия, о страдании Его и Таинстве Евхаристии, cвт. Тихон иногда предавался такому плачу, что слышны были громкие рыдания. Когда замечал он, что во время призывания Святого Духа священником на Святые Дары люди, стоящие в храме, не молятся во время пения: Тебе поем, он делал выговор и побуждал всех к должной молитве и молению. Неупустительно наблюдал он также, чтобы в праздники были произносимы изданные от Синода поучения, и своими замечаниями принуждал к сему настоятеля. В первые годы, в царские дни, облачась в архиерейскую мантию с омофором, выходил на молебствие, а в первый день Пасхи и Рождества Христова служил утреню. Преемник Преосвященного Тихона, Тихон II, спрашивал Святейший Синод о том, дозволять ли уволенному епископу, если он пожелает, священнодействовать? Святейший Синод признал излишним даже сам вопрос, так как Преосвященный Тихон по собственному прошению уволен от должности, и приказал не только не препятствовать в священнослужении, но даже снабдить необходимой для служения ризницей.