Текст книги "Давай поженимся! (сборник)"

Киднепинг

Ольга неслась в детский сад на всех парусах. Воспитатели страшно не любят, когда детей забирают в семь часов – точно в конце рабочего дня. После семи приходят те, кого нужно лишить родительских прав. Мамы, папы и бабушки, по-настоящему любящие своих чад, являются максимум в пять. Если воспитатели смотрят на тебя косо, то и к ребенку благоволить не станут.

В раздевалку средней группы Ольга вбежала в семь десять. Так и есть. Притулилась одинокая фигурка на скамеечке. Даже куртка зимняя надета и ботиночки. Осталось шапку натянуть и шарф повязать. Но ребенок чужой.

– Извините ради бога! – повинилась запыхавшаяся Ольга перед новой молоденькой воспитательницей. – На работе задержали.

– Ладно! – простила девушка. – Забирайте! – И махнула рукой в сторону одинокой фигурки.

– Это не мой сын, – спокойно улыбнулась Ольга. – А где Петя?

– Как это не ваш? – поменялась в лице воспитательница. – У меня только один остался!

Ольга, медик, врач-стоматолог, точно по науке знала, что такого органа, как поджилки, в человеческом теле нет. Но тут они возникли, даже стало понятно, где находятся. В каждой клетке! Поджилки тряслись и вибрировали. Сын! Пропал сын!

– Отдайте! – бормотала она тихо, а казалось, кричит в голос. – Отдайте моего сына! Куда вы его?

Воспитательница перепугалась не меньше, стала оправдываться:

– Я на практике, родителей и детей в лицо всех не знаю! А мне еще из двух групп, младшей и средней, оставшихся детей привели.

– Мой сын! Где мой сын? Может, он спрятался? – пришла спасительная идея.

– Нет! – Воспитательница покачала головой. – Я по списку отдавала и считала. Может, ваш муж или бабушка забрали?

Теперь Ольга затрясла головой. Она два часа назад разговаривала с мамой и с мужем, они в садик не собирались.

– Как ваша фамилия? – спросила воспитательница.

– Петя Сорокин, – ответила Ольга.

– А тебя как зовут? – Воспитательница повернулась к малышу.

– Петя Сорокин.

– Вот видите! – гордо заявила практикантка.

– Что видите! – завопила Ольга, голос прорезался. – Это не мой ребенок! Просто однофамилец и тезка. Девушка! Что вы натворили? Это же не на вокзале чемоданы спутать!

– Мне жарко, хочу кушать и писать! – подал голос малыш.

– Подожди! – хором огрызнулись тетеньки.

– Мальчик! – на всякий случай уточнила воспитательница. – Это не твоя мама?

– Не моя. Моя мама в сто раз красившее.

– Кому вы отдали моего Петю? – сыпала вопросами Ольга. – Как выглядел тот человек? Что сказал? Кем назвался?

– Разве всех упомнишь! Я сегодня первый день.

– Звоните в милицию! – потребовала Ольга.

Девушке идея отчаянно не понравилась.

– Подождите с милицией. Давайте по списку проверим.

Принесла толстый гроссбух, полистала. Чужой Петя еще раз напомнил, что ему нужно в туалет. Его не услышали.

– Точно! – воскликнула девушка. – Два Пети Сорокина, в младшей и в средней группе. Один живет на Садовой, другой – на проспекте Энтузиастов.

– Мы на Энтузиастов. На Садовой телефон есть? Звоните!

Воспитатель-практикантка набрала номер и вежливо затянула:

– Добрый вечер! Извините за беспокойство! Это звонят из детского сада…

Ольга выхватила трубку:

– Вы ребенка из детского сада забирали?

– Совершенно верно! – ответил мужской голос.

– Своего сына? Точно своего?

– Строго говоря, – на том конце никакого волнения, – это сын моих друзей. Я обеспечиваю за ним присмотр, пока родители в театре.

– Быстро подойдите к ребенку! – приказала Ольга. – Посмотрите: волосы темные ежиком, под правым, нет, под левым глазом синяк, вчера с горки упал, одет в клетчатую синюю рубашку, на носу веснушки. Скорее, шевелитесь!

Через некоторое время он вновь взял трубку:

– Приметы совпадают. Рубашка, веснушки, синяк – все на месте.

Ольга издала дикий вопль облегчения и счастья.

– Мой мальчик нашелся!

– Что там происходит? – спросил мужчина.

– Ждите! – велела она, не удосужившись объясниться. – Сейчас приеду, обменяем детей.

Бросила трубку, схватила Петю Сорокина номер два и помчалась на улицу. В такси Петя на ушко сказал:

– А я в штанишки описался, потому что много просился, а вы кричали и кричали!

– Ничего! Беру вину на себя, – успокоила мальчика Ольга.

Только выйдя из такси, Ольга сообразила, что у нее нет адреса, и телефон забыла записать. Но Петя не подвел, проложил точный маршрут до родной двери.

На звонок открыл мужчина. С негаданной силой Ольга отбросила его в сторону и рванула в квартиру.

Петя, живой, здоровый и невредимый, сидел за компьютером и играл в какую-то игру. Ольга сначала его безумно целовала, потом принялась ругать:

– Как ты мог! Уйти с посторонним человеком! Почему не сказал, что это чужой дом?

– Потому что тут компьютер, мне нравится!

– А мне не нравится, потому что мне мокро! – заявил другой Петя.

– Да! Конфуз, – улыбнулась Ольга мужчине, который ошарашенно уставился на них. – Сейчас мы все исправим. Где чистая одежда?

Она быстро привела в порядок Петю номер два, кратко поведала о случившемся и стала прощаться. Мужчина (метр восемьдесят, косая сажень в плечах, стильная борода – интеллигент и громила в одной упаковке) после ее объяснений настороженное выражение лица не сменил. Правда, на замечание – я, наверное, поседела за этот страшный час – отвесил комплимент про прекрасно выглядите. А потом понес несусветное:

– Вы извините, но отпустить я вас не могу!

– То есть как это не можете?

– Здесь наблюдается два Пети Сорокиных. Какой именно принадлежит моим друзьям, я идентифицировать не могу. Для меня они все на одно лицо. В государственном учреждении выдали одного, а сейчас вы подсовываете другого. Не обессудьте, вам придется подождать прихода хозяев. Дети – это не шутка, как вы сами только что сказали.

– Какая глупость! – возмутилась Ольга. – Петя! Петя Сорокин, ведь я не твоя мама?

– Моя! – громко ответил ее Петя.

В «не моя» второго Пети «не» прозвучало невнятно, а «моя» очень четко.

– И компьютер мой! – Петя-хозяин принялся сталкивать незваного гостя со стула.

– Но какой-то из мальчиков должен принадлежать моим друзьям? – задумчиво почесал затылок мужчина.

– Да все очень просто! – Ольга начала злиться. – У меня один сын. Один, понимаете? – Она подняла кверху указательный палец. – У ваших друзей тоже один, – показала палец на другой руке. – Они перепутались. Этот мой, а этот чужой. – Она указала пальцами на детей, но нечаянно их перепутала. – Ой, наоборот! – скрестила руки и теперь тыкала пальцами правильно.

– Вот видите! – попенял бородач. – Вы сами не уверены, а я тем более. Нет, уж лучше дождемся родителей и поделим детей по справедливости. Решено! Вы отсюда не уйдете! Убедительно прошу не вынуждать меня применить грубую физическую силу!

– Какую грубую силу? Хулиганство! Я сейчас мужу позвоню!

Но на ее лице тут же отразились сомнение и досада.

– Мужа нет? – подсказал захватчик.

Муж у Ольги был. Но в этой ситуации он бы обязательно спросил: «Я там нужен? Без меня не обойтись?» Ее муж, как говорила бабушка, «любит на всем готовеньком». Не трогайте его, не просите ни о чем. Другие женщины могут сами гвоздь забить, а ты не можешь? Зарплату отдает, не пьет – значит, исполняет свой мужской долг с перевыполнением плана. Любимая фраза: «Без меня не обойтись?» День ото дня Ольга убеждалась в печальной истине: без него можно обойтись.

Она предложила оставить свой адрес, телефон, каждый час выходить на связь, провести следственные эксперименты с мальчиками, то есть обойти квартиру и точно убедиться, какой из Сорокиных здесь живет. Но бородатый захватчик был неумолим. Не драться же с ним?

Он одним щелчком Ольгу в нокаут отправит. Причем мужчина не выказывал нервозности, напротив, веселился. Если бы Ольга не была так взвинчена, она бы заподозрила, что в заложниках ему хочется оставить не мальчиков, а ее, Ольгу.

– В плену у вас будут самые комфортабельные условия, – пообещал интеллигентный громила. – Хотите вина?

Ольга не успела ответить, где она видела его угощения.

– Хочу есть и кушать! – заявил Петя чужой.

– А я давней тебя хочу! – подхватил ее Петя.

– Не дадим молодому поколению умереть голодной смертью? – обрадовался похититель. – Как вас зовут? Я Михаил.

– А я Фёкла! – вдруг выпалила Ольга. – Где кухня? Дети, мойте руки!

От ужина, вина, чая, кофе Ольга отказалась. Накормила мальчиков, села на диван в большой комнате, выразительно и зло скрестив руки на груди. Два Пети больше не ссорились, прилипли к компьютеру и с азартом колотили по клавишам. Михаил не оставлял попыток разговорить «Фёклу». Задавал вопросы по ходу фильма в телевизоре, о внешней и внутренней политике, о погоде, об искусстве, о кулинарии, о домашних животных. Ольга сидела скалой – суровой и безмолвной.

– У меня серьезные опасения, – неожиданно заявил Михаил, – по поводу вашего здоровья.

Ольга губ не разомкнула, но повернулась к нему и удивленно посмотрела.

– Дело в том, – пояснил Михаил, – что глубоководные рыбы, поднятые на поверхность, из-за разницы давления начинают раздуваться и лопаются. Говорю как специалист, я ихтиолог по профессии. А вы все дуетесь и дуетесь!

– Заметно, – процедила Ольга, – что большую часть жизни вы провели под водой.

– Точно! – обрадовался Михаил. – С рыбами я легко нахожу общий язык, даже с морскими гадами. Но вы, Фекла, – он выразительно вытер лоб, – меня до испарины довели.

– Сами виноваты!

– Признаю! Каюсь!

– Отпустите?

Михаил изобразил глубочайшее сожаление, развел руками. Вскочил со словами:

– Подождите, мне требуется совет! – и ушел к детям.

Через несколько минут вернулся, оглядел комнату, отодвинул торшер и стал лицом к стене.

Ольга ждала, рассматривая его широкую спину. Он не двигался.

– Что вы делаете? – не выдержала она.

– Стою в углу. Оба Пети едины во мнении, что если долго стоять в углу, то мама простит. Один из Петь точно ваш, значит, его рекомендации можно доверять.

– Ладно! – рассмеялась Ольга. – Выходите из угла! Садитесь. Скажите, почему наши рыбки в аквариуме регулярно всплывают кверху пузом? Получается какое-то плавучее кладбище. Я покупаю ребенку рыбок, а они гибнут. Петя уже с удивлением смотрит на живых рыбок и спрашивает, когда они сдохнут. Он думает, что рыбки живут два-три дня.

– Какие у вас виды и как вы содержите аквариум?

Когда пришли хозяева, Ольга и Михаил уже от рыбок перешли к проблеме, как научить попугайчика разговаривать. Оба Пети спали – один в своей кроватке, другой, Ольгин сын, прикорнул на диване.

Родители второго Пети, узнав, что произошло, пока они по театрам ходили, разволновались. Мама Пети бросилась проверять наличие сына, крутила его, спящего, и осматривала.

– Я бы сошла с ума на вашем месте! – заверила она Ольгу.

– Ты что же, Мишка! – возмутился отец. – Не помнишь, как наш наследник выглядит? У него ведь внешность Сократа в детстве.

– О! – воскликнул виновник путаницы. – Философов спутал! Думал, Гегель, а он – Сократ!

Миша проводил Ольгу. Нес спящего Петю на руках до такси, в машине не отдал, мол, вы, Фёкла, можете его разбудить. Только у порога квартиры переложил на Ольгины руки.

Она мужу не позвонила, не предупредила, что задержится. Думала – пусть поволнуется. Как же! Спокойно спал.

На следующий день выходят Ольга с Петей из садика – стоит Михаил. Без всяких уловок просто говорит:

– Привет! Я вас провожу.

Так и повелось. Почти каждый день встречал и провожал до дома. Более – ничего: свиданий не назначал, цветов не дарил, поцелуев украдкой не срывал. Веселил их так, что они на землю от хохота падали. Еще с горок детских катались, в снежки играли – дурачились, словом. Петя к нему привязался. И Петя же на маму настучал.

Однажды вечером спрашивает:

– Как называется болезнь, когда в горле не глотается, у меня была?

– Ангина, – ответила Ольга.

– Может, у дяди Миши ангина, поэтому он вчера не пришел?

– Кто такой дядя Миша? – оторвался муж от газеты.

– Он нас каждый день от садика ведет, – донес сын. – Хороший и веселый. Мама больше меня смеется. Дядя Миша ее Фёклой называет. Говорит, Олек много, а Фёкла – редкость. Фёкла-свёкла – я сам придумал! А меня дядя Миша пиратом называет, а еще флимбрум… флибустьером. – Петя страшно гордится, что выговорил трудное слово.

Муж вскинул брови и выразительно посмотрел на Ольгу.

Она покраснела, нервно усмехнулась и, собрав мужество, прямо посмотрела мужу в глаза:

– Это тот самый случай, когда ты должен спросить: «Без меня не обойтись?» Отвечаю: обойтись!

2004 г.

Милые бранятся

Лежу в постели, читаю детектив. Плавно и мирно отхожу ко сну под погони и перестрелки. В спальню входит и садится на кровать единственная любимая дочь Надя:

– Мама! Я хочу с тобой поговорить. Насчет Игоря.

– Свадьбы не будет! – От книжки не отрываюсь. – Хотите – расписывайтесь, хотите – венчайтесь, хотите – глаза один другому выкалывайте. Но без нас с отцом! Мы пальцем не пошевелим.

Против Надиного жениха Игоря мы ничего «против» не имеем, все только «за». Отслужил армию, учится на вечернем в институте, работает автослесарем, хороший надежный парень. Но! Они ссорятся! Неделю налюбоваться друг другом не могут, потом из-за какой-нибудь глупости сцепятся и две недели не разговаривают. Затем, конечно, снова мирятся. Мы дважды рассылали приглашения на свадьбу и со стыдом ее отменяли. Закупали продукты, бабушка Игоря, она в деревне живет, на первую свадьбу зарезала кабанчика, на вторую – теленка. Еще была у них идея венчаться. Ладно! Платье купили, с батюшкой договорились, но молодым опять вожжа под хвост попала, неустойку церковному старосте платили.

– Мамочка, – канючит Надя, – на этот раз все совершенно серьезно. Я очень люблю Игоря, он меня тоже безумно. Мама, ты не хочешь, чтобы твоя дочь была счастлива?

– Все это я уже слышала. Сколько раз вы подавали заявление? Пять, правильно? Вы в ЗАГС ходите точно на работу. Над вами уже все смеются. А мы, как идиоты, водку ящиками покупаем и скотину забиваем. Свадьбы не будет!

– Я так мечтала! И платье есть, только фату теперь хочу другую. Чтобы со шлейфом и детишки ее сзади держали. Давай попросим близнецов Катю и Свету из тридцатой квартиры? Представляешь, какой класс! Две хорошенькие девочки на одно лицо, в розовых платьицах…

– Оставь меня в покое! Проси близнецов, хоть папуасов австралийских выписывай! Твоими мечтами мы с отцом сыты по горло. А родня Игоря уже всю скотину по вашей милости под нож пустила. Совершеннолетняя? Дееспособная? Вот и действуй в соответствии с правами и обязанностями, предоставленными Конституцией, и не нарушай законов, сформулированных в Гражданском, Уголовном и прочих кодексах. – Я двадцать лет работаю секретарем в суде. Когда меня особо достают, начинаю говорить как прокурор.

Надя пробует зайти с другой стороны:

– Мы последний раз поссорились случайно, по недоразумению. Игорь не знал, что Нидерланды и Голландия – одна и та же страна. Я ему сказала: «Дурак, это каждый школьник знает!» А он мне заявил, что, пока все школьники учебники наизусть учили, чтобы в институты пролезть, он в Чечне кровь проливал. Господи! Да мне его кровь дороже собственной! Но если элементарных вещей не знает, зачем…

– Хватит! – перебиваю я. – Мне ваши глупые ссоры не интересны. Подумаешь, какая просвещенная! Из тепленького дома, со школьной скамьи – прямо в студентки! Не твоя заслуга, мы с отцом трамплин подставили. А у Игоря одна мама – уборщица, три копейки зарплаты и здоровье слабое. Парень весь дом тянет, еще и деревенским помогает. Нидерландами ей не угодил! – Детектив летит в угол, сна как не бывало. – Да по нынешним временам с такого человека пылинки сдувать надо…

– Вот и я о том же толкую! – подхватывает Надя. – Вы нас благословили? Можно сказать, даже неоднократно! – Не дает мне вставить слово, быстро тараторит: – Мама! Если бы ты знала, как он помирился со мной! Мама, он мне позвонил!

– Оригинально, – бурчу я и невольно засматриваюсь на дочь, чье лицо полыхает счастливым восхищением.

– Мама, он мне позвонил и говорил… говорил таким необыкновенным голосом. Низким, хриплым… – Надя разводит руками, пытаясь жестами объяснить особенность голоса Игоря.

– Что сказал-то? – не выдерживаю я.

– Дословно, цитирую, кавычки открываются, Надька, прости меня, сволочь! Надька! Я без тебя тоскую! Приезжай ко мне, а? Кавычки закрываются. Я, конечно, тут же к нему помчалась. Мамочка, ты согласна, что лучшего мужа, чем Игорь, не может быть в природе? Нет, для тебя, естественно, папа лучший. Но для меня!..

Дочь взмахнула руками и упала навзничь рядом со мной. Когда твой ребенок счастлив – обо всех принципах забываешь. Но я все-таки постаралась политику выдержать.

– Подай мою книжку! – велела дочери. – До чего мать довела, она литературой швыряется!

Надя вскочила, принесла детектив и стала дурачиться со мной. Протянет книжку и быстро убирает, а я ловлю воздух.

– Мама! Да? Вы согласны? Будет свадьба? А ну-ка, отними!

В тот вечер я дочери ничего определенного не сказала.

Утром пришел с ночной смены муж, он таксистом работает. У меня первое заседание в суде на двенадцать назначено. Кормила Сашу завтраком.

– Надя с Игорем, – говорю, – заявление подали, расписываются через месяц.

– Эта новость, – бормочет Саша, – не новость.

– Но все-таки, хоть минимально надо подготовиться. Люди придут. Дочь платье венчальное наденет. А потом мы на кухне сардельки, что ли, будем трескать?

Саша отложил вилку и строго на меня посмотрел:

– Мы же договорились!

– Правильно, договорились не вмешиваться… Но твоя единственная дочь первый раз замуж выходит!

– Первый! – прицепился к словам Саша. – И не значит последний! Девица в высшей степени избалованная! Привыкла, что ей на блюдечке все преподносят!

– А Игорь? А жених? – вспыхнула я. – Он что? То как щенок за ней, то гордость проявляет. Если ты взрослый умный человек, то есть мужчина, прояви выдержку, покажи характер, не обижайся на сопливую девчонку!

Вчера я ругала дочь теми же словами, что сейчас произносил муж. Но стоило Саше обвинить любимое чадо, как бросилась защищать.

В отличие от Игоря, будущего зятя, мой муж умеет гасить ссоры в зародыше. Путем ряда вопросов, на которые сам же и отвечает:

– Мы с тобой ситуацию сто раз обсуждали? Обсуждали! Мы не против замужества Нади? Не против! Мы договорились держать нейтралитет? Договорились! Что дальше?

– Дальше – как нам быть в преддверии этой конкретной свадьбы.

– Правильно. Чай заварила? Наливай.

Мы молча пили чай. Каждый думал о своем, то есть об одном и том же. У меня конкретных предложений не было, а у Саши появились.

– Надо подсобрать денег, – высказался он.

– Зачем?

– Сейчас ресторанов открыли массу. Допустим, они расписались. Мы быстро договариваемся с каким-нибудь трактиром, вносим деньги за закуски и горячее. Принципиально! Спиртное наше, поскольку вся кладовка забита. Приглашаем людей – кто жив и доступен. И гуляем свадьбу!

– А родня Игоря из деревни? Мы их мясо, поросят и телят, стрескали, а на свадьбу не пригласили? Позор! Нас никто не поймет.

– Правильный вопрос, – согласился Саша. – Значит, еще арендовать автобус. Держать его под парами. Расписались – пулей в деревню, всех собрать – и за праздничный стол.

Конечно, мы понимали, что все это авантюра. Нормальную семейную жизнь на авантюре не построишь. И более всего нас – мать Игоря, Сашу и меня – волновало, что ребята и после женитьбы будут ссориться и мириться. Пока эта череда встрясок не надоест им смертельно и два любящих человека не решат расстаться.

А что мы могли поделать? Кому помогали вмешательства в личную жизнь? Да никому и никогда! Это путь, который нужно пройти самостоятельно, лучше – вдвоем.

Мы сделали, что от нас зависело. Организовали недружественный нейтралитет, чтобы Надька с Игорем все-таки расписались, то есть сплотились против людей, которые любят их больше жизни.

Денег мы заняли, насчет автобуса договорились. Осторожно намекнули близким друзьям – родственникам: в субботу шестнадцатого сентября возможна свадьба, не планируйте ничего на этот день. Поскольку все в курсе нашей чехарды, никто не удивился, только посмеивались. Надины однокурсники по институту и приятели Игоря пари стали заключать – распишутся в этот раз или нет.

Они поссорились ровно за неделю до бракосочетания, в субботу девятого сентября. Мы с Сашей в деревню в тот день ездили. Помогали бабушке Игоря картошку копать и заодно предупредили родню: в баню в пятницу сходите, а в субботу следующую, не исключено, приедут за вами.

Возвращаемся домой с сумками тяжеленными. Ресторан рестораном, но на второй день гостей дома нужно принимать. Я уже давно закупала продукты и от деревенских гостинцев не отказалась. Надя сидит на кухне и ревет в три ручья. Мы с Сашей еще дух не перевели, а уж поняли – опять молодые поругались.

– Что на этот раз? – спрашивает Саша.

– Он меня не любит! – голосит Надя. – Я только сейчас узнала! Не он звонил!

– Куда не звонил? – удивился Саша.

– Мне! Я думала, это Игорь. А оказывается, совершенно посторонний человек! Просто имена совпали. Надя! – скривилась дочка презрительно. – Зачем вы назвали меня таким простецким именем? Если бы меня звали, например, Марианной, такого бы не случилось!

– Ну да! – воскликнул Саша. – Мы во всем виноваты! Выходной день корячились, под дождем картошку выкапывали. Пёрли баулы, как ишаки. У меня, как у гиббона, руки до земли провисли.

Я давно заметила, что, когда Саша гневается, его замыкает на какой-то одной области предметов или явлений. Теперь – на животном мире. Я не ошиблась.

– Эта мартышка! – бушевал муж и грозил дочери пальцем. – Эта козявка млекопитающая! Сорока бесхвостая! Мать! – повернулся он ко мне. – Давай лишим себя родительских прав! Пусть она сама в джунглях выживает! Пусть переименует себя! Хоть в Лушу, хоть в Грушу, хоть в бога душу мать!

– Поздно, – тихо ответила я, – ей уже двадцать три года. Саша, не нервничай! Ты не знаешь всех обстоятельств. Дело в том, что они поспорили из-за Нидерландов…

Я специально уводила разговор в сторону, путано объясняла последнюю ссору детей и как вышли из нее благодаря ошибочному звонку. Нажимала на географию и плохую работу телефонной сети – боялась, как бы Саша во гневе не обозвал дочь и меня заодно какими-нибудь совсем мерзкими животными. Когда Надя пыталась вставить слово, я толкала ее в спину «молчи уж!».

– Вы, я смотрю, – потряс Саша кулаком в воздухе, – одна шайка-лейка. Так! Я иду в ванную, и чтобы здесь, – он грохнул кулаком по столу, – был накрыт ужин! Мне! Отцу семейства, а не тюленю голландскому!

Очевидно, география и биология спутались у него в голове. Но это только на пользу, как и горячий душ.

Следующие полчаса я металась между плитой и безутешно рыдающей Надей.

– Это крах! – икала дочка и захлебывалась слезами. – Крах моей жизни! Любимый мой жених оказался вруном! А родной отец! Отец проклинает меня!

– Возьми себя в руки! – призывала я и поворачивалась к плите: не горят ли котлеты. – Ну, попроклинал немножко. Ты что, отца не знаешь? Он ведь отходчивый. Главное, перестань реветь. Отец не может видеть твоих слез, он от них сатанеет.

Справедливости ради нужно сказать, что слезы дочери были оружием обоюдоострым. Надя из отца веревки вила с помощью слез. Лет девять ей было, когда я с аппендицитом в больницу попала. Так она всю неделю в школу не ходила! Утром мордочку скуксит, слезинки выдавит: «Папочка! У меня горлышко очень-очень болит!» И сидит дома, телевизор смотрит. Саша врача из детской поликлиники вызовет, бегом на работу, маршруты так прокладывает, чтобы в больницу ко мне заскочить, о состоянии справиться и фрукты передать. Вечером Наденька опять хворой прикидывается: «Папочка, врача не было! А у меня такая температура!» Кончилось тем, что Саша, злой как черт на педиатров-вредителей, ворвался в детскую поликлинику права качать. Тут ему показали шесть вызовов к здоровому ребенку. Хорошо, что я уже из больницы вернулась, смогла дочку своим прооперированным телом прикрыть.

За ужином мы на посторонние темы говорили. Надя носом шмыгала и роняла слезинки на тарелку. Саша увидел, на дочь пальцем показал:

– Крокодиловы слезы! Говорят, крокодилы, когда своих жертв поедают, плачут, отсюда выражение.

– Тебе, папа, – Надя вскочила, – на телевидении надо работать, в передаче «В мире животных»!

– Правильно! – тут же отозвался Саша. – Я тебя воспитал, теперь мне можно в клетку с тиграми! Хотя девушка, которую замуж не берут, страшнее всякого тигра!

– Меня не берут?! – заорала Надя. – Да я сама! Сама пять раз отказывалась!

Саша своего добился: Надя плакать перестала, ушла к себе в комнату, обиженная и напуганная мыслью, что ее могут воспринимать как девушку, «которую замуж не берут».

До субботы, дня бракосочетания, дети так и не помирились. Мы с Сашей усиленно делали вид, что их поведение нас совершенно не волнует. За час до назначенного времени начали действовать по выработанному плану.

Надю с дивана, где она с книжкой валялась (страницы не переворачивала, а горько вздыхала), я стащила:

– Пойдем со мной в универмаг! Платье надо купить. Клистератычу (так между собой зовем старейшего в городе судью) семьдесят стукнуло, юбилей. Идти на банкет не в чем, помоги наряд выбрать.

Дочь противилась, но я как бы обиделась: в кои веки тебя мать попросила, куплю опять не то, прокурорша скажет, что такой материей, как у меня на платье, она мебель дачную обила!

Уговорила. До магазина сотни метров не дошли, я начинаю за живот хвататься – срочно в туалет надо, напрасно кефир с утра пила. И находимся мы точно напротив ЗАГСа, куда я доченьку и потянула.

В это время Саша на работу к Игорю приехал. Без всяких хитростей вытащил его из ямы, где автомобили ремонтируют.

– Ты Надьку любишь? – спрашивает. – Да? Тогда хватит дурью маяться! Поехали жениться, такси подано!

За рулем Сашин сменщик был, он их вмиг к ЗАГСу доставил, с ветерком, – даже губернаторский «мерседес» на перекрестке подрезал.

Распахивают двери в торжественный зал, гремит в динамике голос, приглашающий наших детей по имени-отчеству бракосочетаться. И мы их тащим внутрь. Надя в джинсах и в майке, которая пуп не закрывает. Игорь в рабочих штанах, маслом заляпанных, и грязной рубахе. Хороши невеста с женихом!

Но ведь их все знали! Обрядовый староста, пожилая женщина в платье парадном и с лентой через плечо, воскликнула, когда наших детей увидела:

– Рекорд! Вы, наконец, до последнего пункта добрались!

Мы с Сашей молодых в тисках держим, старосте подмигиваем: не обидим, скорее процедуру начинайте!

– Только ведь по обоюдному согласию надо! – вздыхает она, пропустив весь длинный торжественный текст. – Готовы ли вы вступить в законный брак и поддерживать друг друга в счастье и горести, в трудную годину и ох, детки… – Тут она, наверное, о чем-то своем вспомнила. – Ох, самое испытание, когда не копейки да рубли, а сотни да тысячи перестаешь считать!

Мы с Сашей переглянулись – как говорится, нам бы ваши проблемы и бюджеты!

Надя нас не подвела. Вдруг берет Игоря за руку и в глаза ему заглядывает:

– Но ведь и ты мог позвонить, правда? И сказать то же самое?

– Да я! – Игорь весь в порыве подвига. – Надька! Я за тебя!. Что хочешь!

– Венчайте! Расписывайте! Скорее! – Мы с Сашей руками замахали.

Но староста их по отдельности спрашивала «готовы ли вы взять…», а дети стояли, обнявшись. Надя на плечо Игорю голову положила, за талию обхватила. А он ее стиснул – костяшки пальцев белели.

Хором отвечали. Одного спрашивают, а они вместе «Да!» отвечают. У меня слезы брызнули, Саша носом зашмыгал. И у начальницы ЗАГСа глаза на мокром месте. Но напоследок она нам напомнила:

– Под вашу ответственность!

Что о свадьбе рассказать? Такого еще ни у кого не было. Во-первых, оказалось, что ни в один ресторан не пробиться. Удивительно! Город у нас хоть и областной, но не крупный. Ресторанов в центре – тьма. Кто в этих ресторанах гуляет? Ладно, приняли решение у нас дома праздновать. Во-вторых, ограниченного списка не было, поэтому передавали приглашение по цепочке, и народу набилось – уйма. В-третьих, автобус с деревенскими застрял в непролазной грязи. Чтобы его вытащить, два трактора подрядили. Они так и въехали во двор – автобус и два трактора. Все на свадьбу!

Невеста платье свое торжественное надела, а потом в нем же салаты заправляла. Саша с Игорем, которому мама парадный костюм привезла, мебель двигали, от соседей стулья носили. Идут люди с цветами и подарками, а у нас конь не валялся. Вернее – только начал валяться. Но народ свой, тут же спрашивают: чем помочь? Мужики квартиру очистили, будто мебели и не бывало. Женщины, без всяких бригадиров, в подряды организовались. Одни шинкуют, другие на тарелки раскладывают, третьи на стол накрывают. Посуду со всего дома собрали, я потом месяц, где чья, выясняла.

В итоге всем места хватило, и веселья было вдоволь. Но я особенно тем женщинам благодарна, которые меня на почетное место усадили – ты мать и теща новоиспеченная, не суетись! Молодец, что продукты закупила! Сами блюда меняли, горячее подали, даже умудрились торт громадный достать. Торт – это наверняка жена судьи Клистератыча постаралась. Он взяток принципиально не берет, говорит, поздно в его возрасте грех на душу брать – не успеешь отмолить. Но если жена его чего пожелает – все городские службы в лепешку расшибаются. И тут не знаю, сколько кондитеров в пожарном порядке трудились. Внесли – гости ахнули. Ярусами как замок старинный, розочки – орнамент, а на вершине две фигурки – куколки новобрачных. И написано: «Будьте счастливы, Игорь и Надя!»

Второй день в деревне гуляли. Новые родственники, с которыми мы уже больше года дружили, ни в какую не соглашались в городе остаться. Те деньги, что на ресторан отложили, пустили на аренду автобусов – три «Икаруса» катили по грязи, периодически трактора нас вытаскивали.

В селе, конечно, все по-другому было. Народно, с обычаями: невесту воровали, дядья Игоря в смешные костюмы нарядились. Моих судейских исполнителей споили так, что они речку стали вброд переходить и соревноваться, кто быстрее корову подоит. А разницу между коровой и быком не учли! Словом, историй после этой свадьбы осталось – долго пересказывать.

А дальше для нас с Сашей началось самое тяжелое. Что Надюшка будет жить в квартире мужа, мы давно определили, еще перед первой свадьбой. У Саши с мамой трехкомнатная в сталинском доме, у нас две комнаты в хрущевке. Да и лучше, когда зять не в примаках, а на собственной площади.

Вот и остались мы одни. Тихо в доме. Никто не вопит, не рыдает, на свидание не собирается. Вещи не разбросаны, телефон молчит. Тоска смертная! Только телевизор политическими страстями пугает, но не страшно – надоело.

Выходило противоречие: если доченьки нет, если она не бегает по потолкам, значит – счастлива, чего мы и хотели. Если бы она сейчас тут истерики закатывала, значит – ей плохо, а нам, таким-сяким родителям, в удовольствие?