Текст книги "Иней времени. Стихотворения"

Кузнечики

 
Стрекотали поздние кузнечики,
и струился утренний туман,
прятались в листве людей скворечники,
скошенной травы стоял дурман.
 
 
Обещало утро денек солнечный,
обещало ласку синевы,
но душа моя была надломленной,
в ней зияли раны чистоты.
 
 
Как мне объяснить природе ласковой,
что пуста, пуста моя душа,
что прошли недели мои страстные,
что воспоминанья жизнь крушат.
 
 
Дети подросли мои и выросли,
перерос меня мой мудрый сын.
Эх, вы мои маленькие поросли,
вы стремитесь к тропочкам лесным.
 
 
Утром теплым, росным и доверчивым
сын впервые покидает дом
и уходит он с друзьями верными
жить в палатке под лесным листом.
 
 
И стрекочут ранние кузнечики,
песнь поют о юности ребят,
песнь о своей юности застенчивой,
в жизнь уходит маленький отряд.
 

24 августа 1988

Очередь на выставку

 
Вот выставка и я туда,
покрыта очередь зонтами.
Вокруг дома. В лицо вода.
И третий встал уже меж нами.
 
 
Все хорошо. Вода с зонтов.
Трава газона зеленеет,
и яркость курток и листков
вокруг меня еще желтеет.
 
 
Напрасно все. Табу – трава
среди асфальта притаилась,
упали с дождика слова.
Да, я напрасно торопилась.
 
 
Стою. Стою. Поймет ли он,
не съев со мною соли пуда?
Все уронил листочки клен,
но тополя шумят у пруда.
 
 
На Красной Пресне этот день.
И очередь стоит упрямо.
Уйти с нее? Такая лень.
А очередь – она как яма…
 
 
Рабочий день, а мы втроем
жуем и ждем людей новинки,
и вскоре мы уже войдем
туда, где не было пылинки.
 

1988

Забвение

 
Белые проказники зимы
облепили темные качели,
забирают горести у тьмы,
и стоят величественно ели.
 
 
Ну, а ты? Куда исчез совсем?
Где ты затерялся в белом мире?
С мыслями ты ходишь или с кем,
или растворился в белой лире?
 
 
Я иду по снежной целине,
раздвигая ветви серебрянок,
улыбаясь матушке – сосне
в тонком перезвоне льдинок-склянок.
 
 
Нет, я не ищу тебя давно,
ухожу в снега от ветвей быта,
вспоминаю очи из кино.
А твои? Твои, увы, забыты.
 
 
Новых впечатлений толщина
мягко притупила боль былую.
Жизнь моя совсем упрощена.
Я ценю ее теперь такую.
 

1988

Держись

 
Я держусь, но хочется в пространство
полететь в уютность наших встреч.
Надоела мудрость постоянства —
я хочу услышать нашу речь.
 
 
Где-нибудь, на голубых дорогах,
выйди мне навстречу не спеша,
увези туда, где рвутся слоги,
где поет от радости душа.
 
 
Не томи сердца наши разлукой,
оторвись от прозы будних дней.
Солнце, счастье, свет будут порукой,
что вдвоем в любви душа сильней.
 
 
Знаешь, милый, мы с тобой живучи!
Наши мысли, чувства и дела
все относят к более везучим,
а все это – нам любовь дала.
 
 
Пусть зима дохнула нам разлукой,
унесла от страсти наших встреч,
но плывут по миру счастья звуки,
нас с тобой стараясь уберечь.
 
 
Да вернись ты даже на мгновенье!
Брошусь я – не помня ничего —
это будет сердца повеленье —
нашего и больше ничьего!
 

1988

Над облаками

 
Бурым медведем раскинулась осень,
дремлет спокойно, зажмурив глаза.
По небу стелется облака проседь.
Я покачнулась, как будто лоза.
 
 
Ветви деревьев вонзаются в небо,
тянутся в вечность гривастой главой.
Как мы порой поступаем нелепо,
если не можем взлететь над листвой!
 
 
Жить на земле в ощущение полета
горько и сладко, порой – все равно.
Стоит ли ждать ощущение от взлета?
Лучше лететь, как хочу я давно.
 
 
Чуть-чуть трусливо дрожало сердечко
над облаками белейших снегов.
Но самолет, будто через колечко,
вырвался к солнцу сквозь сеть облаков.
 
 
А под крылом, будто лава застыла,
горы и горы с развилками рек.
Им помахали приветливо крылья,
словно ресницы на краешке век.
 
 
Бурая осень, холодные дали,
тихий полет как привет октябрю.
Ближе с тобой мы, конечно, не стали,
но я лечу, я встречаю зарю.
 

1988

«Горит огнем осенняя листва…»

 
Горит огнем осенняя листва,
горят огнем мои воспоминания,
и где найти для радости слова,
когда в душе живут одни страданья?
Твой робкий взгляд и резкие слова,
несправедливость жизненной дороги
и глупая, ненужная молва
порвали наши жизненные слоги.
Прости меня, тебя мне не вернуть,
но помнить о тебе не перестану,
а смерть твоя – она мой страшный кнут,
что бьет лишь болями по стану.
Ты песни пел чужие и свои,
стихов мне не писал и был беспечен.
Года на смерти делают круги,
а я вся в мыслях, что ты – вечен.
 

1988

«Пришла вдруг мысль, что гениев и нет…»

 
Пришла вдруг мысль, что гениев и нет,
есть просто люди, с кучей недостатков,
и зря при жизни их ругает свет,
а после смерти лижет их останки.
И в памяти вдруг остается тот,
кто умер лихо, иль прожил нелепо,
их творчества сильнейший ток
становится питаньем века.
 

15 января 1988

Наивность

 
Наивность желтого листа
в том, что рожден и будет вечно.
Моя наивность – я проста,
и подошла к стихам беспечно.
 
 
Зарифмовав десяток строк,
я увлеклась такой игрою,
превознося любви порок,
гналась за строчкой я порою.
 
 
События добра и зла
с живой и мертвою водою,
с упрямством южного осла,
и с осенью такой златою.
 
 
Проблема выпита до дна,
поэт возрос в стране ошибок,
и в предсказаньях мудрых сна,
не родились стихи для зыбок.
 
 
Летит листва. В зеленых кущах
есть две недели желтизны.
Все хорошо и ветер лущит
семян коробочки, листы.
 
 
Моя наивность бесконечна,
пишу и правлю без конца,
и в строчках часто человечна,
на фоне листьев колеса.
 

1988

Бежевый блондин

 
По лесу я брожу одна,
когда все листья наземь пали,
когда дороженька пуста,
меня влекут леса и дали.
 
 
А в мыслях бежевый блондин
уютно, нежно притаился,
он там, похоже, что один,
забрался, как-то затаился.
 
 
Все хорошо. Снежок на пнях.
Трава устало зеленеет,
и яркость четкая в ветвях
на кустиках еще желтеет.
 
 
Так что, мой бежевый блондин,
зачем ты в жизнь мою явился?
Забудь вопрос. Ты господин.
Ты новой жизнью объявился.
 
 
Леса, леса, мои леса,
без листьев в них такая сладость,
простор и дождика роса
даруют радостную младость.
 
 
Приятно быть опять младой
с надеждами на упоение,
как надоел мне чувств застой,
и сны без любых сновидений!
 

1988

Дождливы дни

 
Дожди, дожди с утра до ночи,
грязь ходит, бродит по пятам
и ставит цепь нелепых точек
на всех ногах то тут, то там.
 
 
Дождливы дни. Холодный ветер.
И небо смотрится в асфальт.
На очень многих виден свитер.
На стадионе слышен гвалт.
 
 
Вот ветер, ветер тайной силой
отнес дожди к другим мирам,
природа быстро стала милой,
вернулась к осени дарам.
 
 
И заиграли желтым, красным,
сквозь ветер листья на кустах.
А футболисты быстро, классно
забили гол – крик на устах.
 
 
Сияет осень в ярких красках,
играет мяч, играет свет,
но замерзает тихо сказка.
Зима холодный шлет привет.
 
 
Мне безразличны дождь и холод,
я за окном, вид – стадион,
пусть ветер дует там до стона,
а листья яркие – пион.
 

1988

«Налетит и раздавит …»

 
Налетит и раздавит —
вихрь унижений,
но поднимется гордость —
друг восхождений,
сбросит чары злословия
и взойдет на престол.
Впрочем, дуло пустое,
пуст для выстрела ствол.
И не будет салютов.
Тишина, тишина
на заснеженных ветвях
очень даже нужна.
 

8 января 1988

«Писатели технических познаний…»

 
Писатели технических познаний
спокойно пишут умные тома,
не ждут экранного признанья,
порой их повышают в званьях,
и вновь берет их в плен среда,
и сердцу милые дома.
Но в поисках новейших знаний,
они все средства применяют.
Их путь по знаньям очень дальний,
дорогой кто-нибудь и крайний.
Преграды их не забывают —
потомкам вехи оставляют.
 

15 января 1988

«Знаете, прекрасно в нашем мире…»

 
Знаете, прекрасно в нашем мире,
Чудеса творят и на земле,
В нашем несмолкаемом эфире
Похвалу найдешь себе везде.
Не найдешь – так, стало, быть – не надо,
А найдешь – забыть скорее надо,
И спокойно жить, с судьбой дружить,
И врагом и другом дорожить.
 

11 января 1988

«Медленно уходит напряженье…»

 
Медленно уходит напряженье
и приходит внутренний комфорт,
отдает судьбе распоряженье
о приуменьшении забот.
Суета и нервные страданья
улеглись под снежною зимой,
приумолкли все исповеданья
в жизни очень тесной и простой.
Нет иллюзий о моем признанье,
нет надежды на любой успех,
есть одной судьбы существованье,
тихое конструктора призванье,
замолчавший твой нелепый смех
о мое спокойное молчанье.
 

20 января 1988

«Уложить мне мысли часто надо…»

 
Уложить мне мысли часто надо,
вьются мысли стаей у виска,
будто в дверь стучаться мыслей склада,
а она немножечко низка.
Так бывает после сдачи темы,
после всех значительных работ.
Затихаю, я от мыслей смены,
пусть посмотрят множество дорог.
Надо выбрать новые стремленья,
подкопить и знанья для рывка,
и в ячейках мозга столкновенья
стихнут у подножия витка.
 

20 января 1988

«Спрятаться под куржаком…»

 
Спрятаться под куржаком,
отойти от пересудов,
слава точно наждаком
бьет паломников посуду.
Ошалевшая толпа
смотрит, пишет, рядит, судит.
Слухи, страсти с потолка
долго разум не пробудят.
Я смотрю за суетой,
нет ни зависти, ни лести,
будто каменной плитой
перемолоты все мести.
 

25 января 1988

«Не ищу одобренья людского…»

 
Не ищу одобренья людского,
и проходит оно стороной,
я ищу состоянье такое,
когда сердце не просится в бой.
 
 
И спокойно, порой деловито,
я иду по полям своих дел,
и нет мысли, чтоб быть знаменитой.
Муж меня ненароком задел.
 
 
А муж мой – он на всем экономный:
на себе, на других, на делах,
внешне он, очевидно, что скромный.
Но вот в мыслях частенько есть крах.
 
 
Преклоняюсь пред знаньями века,
а муж ими пропитан до дна,
видно мне повезло с человеком,
не бываю я дома одна.
 
 
Мы и рядом, но вечно не вместе,
до сих пор искры часто летят.
Мы вдвоем, мы как строчка из песни,
нам разлуки – века не простят.
 
 
Отчим, мачеха – это пустое,
без обиды для всех говорю.
Для детей – счастье очень простое,
быть с отцом, я его не корю.
 

27 января 1988

«Заманчивы – космические дали…»

 
Заманчивы – космические дали,
но красота зеленого кольца
прекрасней падишаха дани,
дороже королевского венца.
 

1988

«Счастливый сон приснился ночью…»

 
Счастливый сон приснился ночью
и олимпийские огни.
И твои губы впились сочно,
в такой момент, ты не звони.
Как ты красив, великолепен!
Я не ждала тебя совсем.
Твой взгляд божественен и светел,
а вместе с тем, а вместе с тем.
С тобой болезни все вернулись
и горести пошли рекой.
А в жизни? В жизни разминулись.
Разлука нам дает покой.
Ты на дороге карты бросил.
Твоя любовь и на снегу.
Забыл ты только бросить восемь,
боялся, что я не могу.
 

13 февраля 1988

«Параллельны сухие ветви…»

 
Параллельны сухие ветви,
и не гнет их лихой снегопад,
ветер ветви живые вертит,
а для мертвых он невпопад.
Вновь примолкли в сугробах ели
под тяжелыми шубами сна,
ветви их под снегами просели,
горделивой осталась сосна.
Снегопад, что ты сделал со мною?
Ты окутал меня холодком,
ощущение, что нет мне покоя,
вместе с резким, тягучим звонком.
 

23 февраля 1988

«Перья птиц застыли на воде…»

 
Перья птиц застыли на воде,
пенье птиц в иголках зазвучало,
с солнышком на елях и везде
звонко от дроздов, синичек стало.
Вербы распушились по весне.
Появились у берез сережки.
Мне приснились птенчики во сне.
Из гнезда слышны они немножко.
 

20 апреля 1988

Картине «княжна Тараканова» и музыке С. Рахманинова

 
Чистая, прозрачная мелодия,
всплесками весеннего ручья,
зажурчала в комнате рапсодией,
нищету нещадно унося.
Раздвигались стены от безумия
волн воды и шелеста дождя,
и, прижавшись к креслу, как безумная,
уходила в счастье бытия.
В голове отточенные линии,
словно бы из них Ваш гордый лик,
разогнал предсмертно страх и скуку.
Мысли становились все ленивее
и в воде запрыгал солнца блик,
унося с собой остатки муки.
 

1988

«Холод – холод, ветер-ветер, снег…»

 
Холод – холод, ветер-ветер, снег.
И за пять минут деревьев темных – нет.
Неожиданно проглянул с неба свет,
и увидел, что весны пропал и след.
 

26 апреля 1988

«Я вдруг поняла, что волненья напрасны…»

 
Я вдруг поняла, что волненья напрасны,
что все хорошо, пусть мне плохо кругом,
мы часто в душе своей просто несчастны,
но вдруг улыбнемся и счастье волчком.
Казнить мне себя за язык мой болтливый,
совсем ни к чему я такой родилась,
с душою, чрезмерно порой совестливой,
я в адовы муки сама забралась.
И мне отомстить за крамолу так просто,
стихи написать, сбросить чей-то указ,
иначе меня поразит чья-то косность,
иначе закончится женский мой сказ.
 

1988

«Мысли мои очнитесь, глупость уйди с тоски…»

 
Мысли мои очнитесь, глупость уйди с тоски,
как все нелепы лики, если слова горьки.
Как надоело спорить и угнетенной быть,
Мне надоело горе, – не в чем его топить.
Если смотреть снаружи – вроде, все ерунда.
Так почему, почему же жизнь-то моя горька?
Может, сама себе я горе сие ищу,
Часто, порой напрасно, я в пустяках грущу.
И вдруг, внезапно вижу зеркало перед собой:
Женщина очень суровая тихо идет в бой.
Как все меня удручает! В холоде есть немота.
Зеркало это не знает. В зеркале – я не та.
 

29 апреля 1988

«Усталость кончилась, прошла…»

 
Усталость кончилась, прошла,
как в полдень тень.
Я улыбнулась и ушла
к деревьям в сень.
Над головою чудом жизни —
сияет синь.
А на ветвях сережки висли —
попробуй, скинь.
А вечером от утомленья —
спасет пень,
на нем сидишь в пылу забвенья,
а встать уж лень.
 

13 мая 1988

«Вырастаю на каблуках…»

 
Вырастаю на каблуках
в росте, чувствах и даже в осанке,
потому что без них на бобах
я катаю лишь будние санки.
А сегодня и солнце, и май
приподняли меня над собою.
Вспоминаю я прошлое, знай,
каблуки – они были с тобою.
Здравствуй, май человеческих чувств,
светлых, ясных, нетронутых красок.
Я с тобой никогда не уймусь,
с каблуками из собственных сказок.
 

11 мая 1988

«Редкий пух слетает с тополей…»

 
Редкий пух слетает с тополей,
отмечает годовщину знаний,
влезла я на кручу всех быстрей —
стало скучно от своих познаний.
Вновь сижу, грущу без суеты,
думаю: «Ну, где теперь вершина?»
Мне скучны всегда мои следы,
и не интересно, что свершила.
Да, с такой натурой двадцать лет
трудно просидеть на тихом месте.
Новеньких квартир чудесный свет,
не проникнет в старые подъезды.
 

1988

«В моей голове возникает эфир…»

 
В моей голове возникает эфир,
я слышу случайные фразы.
Бывает, что ночью врывается мир —
и в мыслях – чужие рассказы.
Порой мне мешают чужие слова:
сбивают настрой мой на радость,
иль в мысли мои забегает молва,
и сразу горчит жизни сладость.
Живу в проводах и в эфирных волнах,
и чувствую импульсы с теми,
кто радостен, в горе иль ввергнут в свой страх —
все шлют свои импульсы, темы.
 

18 мая 1988

«Крупным градом открывалось лето…»

 
Крупным градом открывалось лето,
сильным ливнем, оросив леса,
дождик шумно возвещает свету,
что приходит лета полоса.
Дождь в туманы облачил природу,
на два дня завесил небосклон,
не жалея извергал он воду,
и стекали струи под уклон.
И туманной облачной погодой,
и сырой, растущею травой,
дождь легонько расправлялся с модой,
оставляя капли за собой.
Грим смывал, касался ног и платьев,
барабанил мерно по зонтам,
презирал случайные проклятья,
говорил: «Я там, там, там, там, там».
 

2 июня 1988

«Описывать темы глобальные…»

 
Описывать темы глобальные…
Зачем, отчего, почему…
А в жизни все темы случайные,
глобальных тем – нет потому,
что кот бедокурит отчаянно.
Хозяин готов его съесть,
и я среди криков не чаяла,
чего б для спокойствия съесть.
 

9 июня1988

Аутотренинг

 
Остановись в лесу без суеты,
подумай о судьбе своей не с ходу,
тогда поймешь, почувствуешь, что ты
в своих делах сам делаешь погоду.
 
 
А утешение – это пенье птиц,
они замолвят за тебя пред небом,
и милыми вновь станут сотни лиц,
которым твои горести нелепы.
 
 
И ты спокоен в зоне буйных трав,
ты набираешь жизненные силы,
потом в быту от мелких, крупных травм
ты устоишь, и люди снова милы.
 
 
Душа сильна – силен и человек,
его не сломят беды и болезни,
не ждет врагов и удлиняет век,
лишь мудро избегая грубой лести.
 
 
Остановись в лесу без суеты,
вздохни всей грудью воздух очищения,
и ты поймешь, почувствуешь, что ты —
готов к проблемам или к их решеньям.
 

4 июня 1988

«За двойными стеклами дождя…»

 
За двойными стеклами дождя,
унывать от влаги не пристало.
Чувствую, для жизни не устала,
за двойными стеклами дождя.
 
 
Суета дневных переживаний
медленно стекает со стекла,
так порою жизнь моя текла,
суетой дневных переживаний.
 
 
На вершине выполненных дел,
в пелене дождя все горизонты,
мысленно разделишь их на зоны,
на вершине выполненных дел.
 
 
И заметишь, что вершины стерты.
Вновь земля и капли от дождя,
но ты улыбнешься как заря.
И заметишь, что дождинки – стерты.
 

16 июня 1988

«Гуляет ветер по квартире…»

 
Гуляет ветер по квартире,
срывает листики с их мест.
Я отпуск посвятила лире,
живу отшельником как перст.
Ремонт недолго мерил силу,
опустошая часть души,
квартиры облик очень милый,
но его надо завершить.
Решила сделать просто книгу,
и собираю все что есть,
мне далеко до высшей лиги,
но мне приятна эта честь.
 

20 июля 1988

«Утром солнце подарило…»

 
Утром солнце подарило
блестки солнечной росы,
все травинки возродило
для придания красы.
И туман поднялся к елям,
их макушки захватил,
и прислушивался к трелям,
что кузнечик возвестил.
И тепло к траве склонилось,
к каждой капельке воды,
чтоб та больше засветилась
и исчезла, как и ты.
 

1988

«Мускулы играют у студентов…»

 
Мускулы играют у студентов
и растут под грузом кирпичей,
не волную их друзей патенты,
с каждым днем становятся ловчей.
Стены поднимаются под крышу,
дождик прекращает этот рост,
все замолкло. Речи их не слышу.
Исчезает наш оконный мост.
Да, студенты – время малых нервов,
нужно вам от жизни много брать.
Мускулы у белых и у негров
могут очень сказочно играть.
Раньше была в моде стройность римлян,
в наше время ими стали негры,
и пою я песнь под сильным линем,
мускулам, играющим, как нервы.
 

29 июля 1988

«Осень кратковременно прекрасна…»

 
Осень кратковременно прекрасна,
воздухом бодрит мои виски,
изредка зальет слезой ненастной
всех деревьев разные листки.
Слабые деревья год от года
первыми уходят в желтизну,
в этом не виновна и погода,
просто потянуло листья к сну.
 

1988

«Стихи теряю на ходу…»

 
Стихи теряю на ходу:
пишу их мысленно
и никогда их не найду,
в бумагах письменно.
Стихи, вернитесь, я вас жду!
А вы не слышите.
Я от волнения к вам иду.
Вы еле дышите.
Средь облаков мелькает синь
голубоглазая.
А я несчастьям крикну: «Сгинь!»
Я в них стоглазая!
 

1988

«Выдумывать можно мученья…»

 
Выдумывать можно мученья,
а повод – простое кино,
и спрятать себя в заточенье,
спугнуть даже легкое чтенье
и думать, что зло нам дано.
Смешно и нелепо, но все же
один у нас враг на земле:
ассоциативный вельможа,
он знает, на что – что похоже,
и прочно сидит он в седле.
 

1988

«В мозгах возникла перегрузка…»

 
В мозгах возникла перегрузка:
обиды всплыли, чей-то вздор,
немой укор, своя нагрузка
и, где я шла наперекор.
Закрыта я в своих мозгах.
Усталость спряталась в ногах.
Хочу увидеть я просторы
земли, вселенной. Но мираж…
Он будто страж, иль в окнах шторы,
иль без машин пустой гараж.
Закрыта я в своих мозгах.
Усталость спряталась в ногах.
 

1988

«В густом тумане родилась зима…»

 
В густом тумане родилась зима,
и забрала в мороз деревьев ветки.
Исчезла даль. Туманов холода,
проникли в мозговые клетки.
И иней лег на мысли, провода.
И в душу залегла зима.
Да, вот беда, и дрожь идет по коже,
и мозг замерз, и застывает кровь.
Туман виновен ли в моем морозе?
Или слова людей меня морозят вновь?
Иль просто каменная поза,
уносит нас в века моложе?
 

1988

«Окутала лес темнота…»

 
Окутала лес темнота,
резвятся снежинки игриво,
зиме открывают врата
услужливо, даже ретиво.
Похоже, спускается ночь
упрятать лесные дороги.
Толпу наблюдателей – прочь,
снежинки летят недотроги.
Желтеют огни фонарей,
белеют дневные светила.
Прекрасна зима, но быстрей
весна бы ко мне приходила.
 

1988

«На сугробы и дрожь всего тела…»

 
На сугробы и дрожь всего тела
дождик лил, извергая мороз,
а душа по – весеннему пела:
ты мне радость словами принес.
Ты назвал меня с лаской «весною»,
за лучистый и радужный свет,
и пусть дождик дробил снег, не скрою
доброта часто лучший привет.
Дождик льет вопреки ноябрю,
и вонзается в снег как дробинки,
может, я еще много стерплю,
но никто не увидит дубинки.
 

1988

«Не сердитесь, люди, друг на друга…»

 
Не сердитесь, люди, друг на друга,
не губите души сгоряча,
протяните лучше в дружбе руки,
и танцуйте танец сгоряча.
Эх, какие чудные просторы!
Прогуляйтесь по снегам полей,
в памяти останутся узоры
серебристых, снежных тополей.
Улыбнитесь ясно вы друг другу,
сбросьте горы разовых обид.
Пожелаю дружбы всему кругу,
а иначе кто-то будет бит.
Но друзья отчасти будут правы,
если разбредутся по лесам,
ведь на чувства часто нет управы,
дружбу не вмещает малый зал.
 

20 декабря 1988

«Вот пролетели птицы на заре…»

 
Вот пролетели птицы на заре,
по тусклому и скромненькому небу.
Сосна вздохнула – иней на стволе.
Лиса споткнулась, будто видит слепо.
В лесу идет вторичный снегопад,
так ветер разгоняет скудный иней,
Лиса с хвостом вздохнула невпопад
и спряталась за вечер темно-синий.
 

1988

«Потерялось чувство ритма…»

 
Потерялось чувство ритма,
сжались в критике слова,
проиграла в жизни битву,
отошла стихов лафа.
 
 
Раздражение – гасит солнце
своим сказочным теплом.
Глаз зажмуришь – видишь кольца,
и играешь как с котом.
 
 
Не могу восстать из мрака,
утро спит в туманной мгле.
Жизнь, обсыпанная маком,
как листочки в снежной тле.
 
 
Соловей споет и сразу,
ты взлетаешь к небесам,
быстро чистым станет разум,
и счастливым станешь сам.
 
 
Сон окутал – сон души,
безразличия снегового.
«Спи, спи, спи и не дыши», —
вот мечта городового.
 
 
Ну, а если травы рядом,
и зеленые листки,
то в душе прекрасным садом
зацветают все цветы.
 

23 декабря 1988