Текст книги "Приходит время вспоминать…"

Московский областной театр им. А.Н. Островского

Сразу после окончания института я начала работать в этом театре. Помню гастроли в городе Куйбышеве. Теперь ему вернули историческое название – Самара. Сына пришлось взять с собой. На гастролях я тяжело заболела ангиной. Как всегда, выручали коллеги-артисты. Маленького Мишу водили гулять, в столовую, в театр. Держа за руку ныне народную артистку РСФСР Светлану Брагарник, он говорил ей: «Тётя Света, у тебя перламутровые ноготки, как облачка!»

Спустя много лет Миша, став артистом, будет работать вместе с ней в театре имени Гоголя.

Когда болезнь отступила, я стала играть свой репертуар. Шёл спектакль «Золушка». Я играла добрую фею, отправившую Золушку на бал. Во время сцены бала, увлечённый происходящим, за кулисами стоял Миша. Он знал, что на сцену выходить нельзя, но не выдержал и пошел прямо к Золушке. Артисты умело обыграли его появление. Это был первый выход его на сцену. Уже тогда судьба предначертала ему стать артистом.

В московском областном театре им. А. Н. Островского я работала недолго.

После моего ухода из театра на протяжении многих лет в Кузьминках строился Московский областной Дом искусств, куда и переехал впоследствии театр имени А.Н.Островского.

В настоящее время в этом прекрасном здании размещается Московский Губернский театр под руководством народного артиста РФ Сергея Безрукова.

Мне довелось посмотреть в этом театре прекрасный спектакль «Весёлый солдат» с участием друга моей юности Бориса Галкина, талантливо воплотившего образ писателя Виктора Астафьева. За эту роль Борис был удостоен Премии Министерства обороны Российской Федерации в области культуры и искусства.

А зори здесь тихие…

Леонид Филатов, с которым наша дружба продолжалась, по окончании Щукинского училища был принят в театр на Таганке.

Благодаря ему я посмотрела много спектаклей в этом потрясающем, набирающем силу молодом театре, попасть в который было очень трудно. Люди ночами стояли за билетами. В 1971 году Лёня пригласил меня на сдачу нового спектакля «А зори здесь тихие» по повести Бориса Васильева. Потрясение от спектакля было настолько сильным, что с этого момента у меня появилась мечта – во что бы то ни стало добиться поступления в труппу театра на Таганке. Но до этого было ещё далеко. Вскоре Станислав Ростоцкий приступил к съёмкам своего легендарного фильма «А зори здесь тихие», и меня пригласили сниматься в роли зенитчицы.

Съёмки были очень интересными. Стреляли из зениток по команде, как настоящий боевой расчёт! Киноэкспедиция была в Карелию. Красота Карельской природы – леса, озёра, отвесные берега, скалы, прекрасно снятые талантливым оператором Вячеславом Шумским, восхищала. Во время наших съёмок в Карелии, ко мне прямо на съёмочную площадку приезжал мой брат Игорь, для которого эти дивные места были очень дороги и исхожены им в геологических экспедициях. Впоследствии он привил любовь к этому краю моим детям, сыну и дочери, которые, повзрослев, не раз ходили на байдарках по красивейшим карельским озёрам.

 
«… Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озёр…»
 

– вспоминаются слова известной песни, а в фильме на фоне этой красоты – гибель пяти молодых девчонок, и в финале голос из радиоприёмника: «Шли бои местного значения». И хоть роли у нас, зенитчиц, были не главные, но впечатлений от съёмок осталось море.

А возвращались мы в Москву после месяца съёмок в Карелии с приключением. В те времена по молодости лет мне ещё не приходилось бывать в Питере, тогда ещё называвшимся Ленинградом. Наш поезд был Мурманск – Москва. В Ленинграде стоянка поезда минут двадцать. И белые ночи! Уж очень мне хотелось хоть на минуту попасть на Невский проспект! С одной из наших зенитчиц, Галей Успенской, мы бегом побежали через Московский вокзал на Невский, потом бегом обратно, но успели увидеть только красные огоньки последнего вагона нашего уходящего поезда. При себе ни документов, ни денег! Вот уж нагулялись до утра по Невскому проспекту! Налюбовались всласть белой Ленинградской ночью! Утром начальник вокзала всё-таки сжалился над нами и посадил на ближайший поезд до станции Бологое, где нас ждал багаж, который выгрузили после радиограммы на поезд об отставших. И только оплатив новый билет на следующий поезд, мы, наконец, добрались до Москвы. Потом, конечно, в этом прекрасном городе я бывала много раз на гастролях, но первая встреча с городом Петра запомнилась на всю жизнь. В кино, конечно, всё не так, как в театре, но время показало, что и спектакль Юрия Любимова в театре на Таганке, и фильм Станислава Ростоцкого вошли в золотой фонд театрального искусства и советского кинематографа.

В год 45-летия фильма «А зори здесь тихие» в 2017 году в Центральном Музее Вооружённых Сил состоялся вечер, посвящённый этому событию. Творческую встречу с народным артистом РСФСР Андреем Мартыновым, блестяще исполнившим роль старшины Васкова, вела я. На экране, конечно, демонстрировались кадры знаменитого фильма, а рассказ о съёмках и выступление главного героя оставили неизгладимое впечатление у зрителей, преимущественно военной молодёжи.

После вечера мы долго общались с Андреем, вспоминали не только съёмки в легендарном фильме, но и студенческие годы. Мы ведь вместе учились в ГИТИСе, только я окончила институт годом раньше. Вспомнили и то, как я приютила их с другом, тогда студентом Юрием Ерёминым, ныне народным артистом РСФСР (режиссёром театра имени Моссовета, до этого несколько лет возглавлявшим Центральный Академический театр Российской Армии), в своей квартире на улице Правды. Уж очень им тогда, перед дипломом опостылела жизнь в шумном общежитии на Трифоновке. На несколько месяцев перед окончанием института я обеспечила им покой и возможность готовиться к экзаменам в отдельной комнате в своей квартире. Не обходилось, конечно, без студенческих посиделок, но случались они не так часто и шумно, как в общежитии. Ещё в молодости Андрей и Юра обладали отменным чувством юмора, много читали и отличались большой эрудицией, общаться с ними всегда было интересно и весело. ГИТИС они успешно окончили и, как показало время, оба построили блестящую карьеру в искусстве, став народными артистами РСФСР. Вспомнилось, как в далёком 1972 году Юра Ерёмин помог мне в показе в театр на Таганке, сыграв со мной отрывок из рассказа Б. Лавренёва «Сорок первый». Я – Марютку, он – Говоруху – Отрока.

Кстати, ещё один замечательный фильм того же 1972 года вошёл в золотой фонд советского киноискусства. Это «Станционный смотритель» известного режиссёра Сергея Соловьёва. В течение многих лет в Пушкинские дни его регулярно показывали на телевизионном экране. Нам с сыном довелось принять в нём участие. Однажды, мы с трёхлетним Мишей были на Мосфильме. К нам подошёл ассистент режиссёра и пригласил немедленно выехать на съёмочную площадку. В сценарии был красивый эпизод в самом начале фильма: проезд кареты на постоялом дворе, в которой должна быть молодая барыня с ребёнком – мальчиком, как раз трёх лет. Нас одели в соответствующие костюмы и быстро отсняли.

Спустя много лет Миша стал артистом театра имени Гоголя и в день своего тридцатилетия, должен был играть премьеру – «Марию Стюарт» Шиллера, роль Мортимера. А накануне по телевидению шла передача «Дежурный по стране» с участием Сергея Соловьёва – режиссёра «Станционного смотрителя». Тогда приветствовались телефонные звонки в прямой эфир с разными вопросами. Мне удалось дозвониться и напомнить Соловьёву об этом эпизоде. Он, прекрасно помня каждый кадр своего фильма, с радостью поздравил Мишу с тридцатилетием прямо с экрана и пожелал успешной премьеры.

Эту ночную телепередачу тогда смотрели многие. Аншлаг на премьере был обеспечен!

Театр на Таганке

В 1972 году после съёмок фильма «А зори здесь тихие» моя мечта осуществилась. Я была принята в труппу театра на Таганке.

Ещё до поступления в театр я попросила разрешения присутствовать на репетициях. Готовился к сдаче спектакль «Товарищ, верь!» о жизни и судьбе А. С. Пушкина. Это был один из самых моих любимых спектаклей, хоть я и не была в нём занята. Я смотрела его тогда много раз. Роль Пушкина исполняли пять актёров, отражая определённую сторону характера великого поэта. Пришло время сдачи спектакля. В зале собрались представители управления культуры. Каждый спектакль сдавали с боем.

У Юрия Петровича Любимова была интересная задумка в этой премьере. В тот момент, когда звучали из уст Валерия Золотухина слова Пушкина из стихотворения «Анчар»: «А царь тем ядом напитал свои послушливые стрелы…» – спортсмен-лучник примерно с восьмого ряда пускал из лука стрелу, которая протыкала символический рукописный лист. Его, стоя спиной к залу, держал в руке актёр Рамзес Джабраилов – один из исполнителей роли Пушкина. На всех репетициях стрела точно попадала в лист и, проткнув его, вонзалась в задник. То ли рука дрогнула у лучника, то ли ещё какая-то была причина, но… о, ужас! Именно на сдаче спектакля стрела попала в руку Рамзеса. Зал ахнул, сдачу остановили. Через несколько минут на сцену вышел Любимов и сказал, что сдача спектакля будет продолжена. На сцене снова появился Рамзес. Поверх бинта у него на руке была чёрная повязка. Впоследствии, когда рука уже зажила, эта повязка на ней оставалась, символизируя пистолет. Слава Богу, рука была не сильно повреждена, сдача спектакля состоялась, но эффектный трюк был снят раз и навсегда.

Первый спектакль, в который меня ввели, был «А зори здесь тихие» и опять на роль зенитчицы.

Так случилось, что я – единственная актриса, которой довелось играть и в легендарном фильме, и в знаменитом спектакле Таганки в одном и том же качестве.

Но на этом я не успокоилась. С помощью замечательной актрисы театра Татьяны Жуковой-Киртбая я подготовила в этом спектакле роль Риты Осяниной. В моих архивах сохранилась тетрадь с расписанными мизансценами. Юрий Петрович Любимов неоднократно переносил мой показ в этой роли, проблемы у главного режиссёра такого театра были куда важней, и я к концу сезона постепенно перегорела. Но работа продолжалась в других спектаклях, которых было немало. Незабываемы, конечно, спектакли, в которых довелось работать с Владимиром Высоцким: «Десять дней, которые потрясли мир», «Пугачёв», «Жизнь Галилея».

Участвовала в спектаклях «Час пик», «Мать».

В те годы меня преследовал ужасный профессиональный сон. Будто я прилегла отдохнуть перед спектаклем и заснула, открываю глаза, часы показывают ровно 19 часов. В это время обычно начинается спектакль. И… о, ужас! Этот сон однажды стал явью! Была у меня в гостях актриса нашего театра Ирина Афанасьева, и мы, действительно, перед спектаклем «Час пик» решили отдохнуть и… страшно вспомнить, проспали! Чтобы избежать выговора или, еще хуже, увольнения, пришлось придумать легенду, что застряли в лифте, и потом добывать справку из ЖЭКа о поломке лифта. (Бутылка водки мастеру, и проблема решена!) Да простит меня Господь за эту «ложь во спасение»! Благо наша занятость в этом спектакле была небольшая и не грозила срывом спектакля. Обошлось!

Помню, как 8 марта мужчины решили нас поздравить. Собрали всех женщин, причём всех цехов, в зрительском буфете, накрыли столы с пирожными и шампанским и подарили всем изящные льняные салфетки. И тут был подарок – всем подаркам подарок! Неожиданно пришёл Володя Высоцкий, мы и не надеялись, и спел нам только недавно написанную песню. Это была песня «Козёл отпущения».

Уже тогда Володя выделялся из всех своей абсолютной неординарностью.

В будущем, мой сын, став подростком, вырезав из красной бархатной бумаги буквы, в своей комнате на стене сделает надпись:

«ПОЭТЫ ХОДЯТ ПЯТКАМИ ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА И РЕЖУТ В КРОВЬ СВОИ БОСЫЕ ДУШИ»

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ

Сын рос и формировался с песнями Владимира Высоцкого. И по сей день он остаётся его кумиром.

Всегда испытываю гордость за некую причастность к этому великому русскому поэту и к Таганке вообще со всеми её замечательными артистами, ушедшими и ныне живущими!

Весной 1974 года театр праздновал свое десятилетие. Целый день в фойе театра звучали поздравления от разных театров, деятелей культуры, поэтов, писателей и просто почитателей Таганки. Когда я вошла в театр, то сразу увидела бутафорскую кирпичную стену, смонтированную в фойе театра. На каждом кирпиче белой краской или мелом была написана фамилия. На нижних рядах – создателей театра и ведущих артистов, на средних и верхних – остальных артистов.

К своей радости на одном из кирпичей я нашла и свою фамилию. Вечером после спектакля «Добрый человек из Сезуана» всем театром двинулись в ресторан ВТО. Помню там молодого Евгения Евтушенко, в театре тогда шёл спектакль «Под кожей статуи Свободы» по его стихам. Евгений Александрович часто бывал в театре.

Ровно через 40 лет, будучи ведущей творческого вечера легендарного директора театра на Таганке Николая Лукьяновича Дупака, который вместе с Юрием Петровичем Любимовым создавал театр, я, увидев архивную запись десятилетия Таганки на экране и тот самый кирпич со своей фамилией, не могла сдержать слёз. Тем более, что вечер проходил в стенах старой Таганки.

В 1974 году я не была занята в гастролях театра, и отпуск у меня летом был довольно длинный. Старые друзья-геологи пригласили поработать в геологической экспедиции на Дальнем Востоке. Впечатлений, конечно, было много. Даже не раз спускались в шахты за геологическими образцами, среди которых были горный хрусталь и аметисты. Пришлось вспомнить свое недолгое геологическое прошлое. Однажды, расположившись лагерем неподалёку от посёлка Кавалерово, что в Приморском крае, поехали в этот посёлок за продуктами и увидели большую афишу о гастролях концертной бригады театра на Таганке! Радости моей не было конца. Мы с начальником отряда сразу поехали в Дом культуры, где должен был быть концерт. Надо же было встретиться с коллегами на другом конце страны! Среди артистов Таганки были Валерий Иванов, который потом стал писателем, подписываясь под своими книгами Иванов-Таганский, Виктория Радунская, Маша Полицеймако, Татьяна Жукова, к сожалению, уже покойный Дима Межевич, покорявший нас своей блистательной игрой на гитаре и чудесными песнями. Были в поездке и другие артисты, всех уж не вспомню. После концерта посадили их в грузовую машину и привезли в палаточный лагерь, в дубовую рощу. Наши геологи хорошо подготовились к этой встрече. На территории лагеря горели факелы, был сколочен длинный, празднично накрытый стол. Даже установили мачту с двухсторонним флагом. С одной стороны был изображён кристалл и геологический молоток, с другой – театральная маска. Для приветствия артисты и геологи выстроились в две шеренги, и мне было доверено поднять флаг! Эта незабываемая встреча продолжалась всю ночь.

Звучали тосты, песни, стихи и, конечно, не смолкали гитары. Наутро отвезли артистов в гостиницу отсыпаться до вечернего концерта. Творческая встреча удалась!

Продолжая работать в театре на Таганке, я преподавала сценическую речь в детской студии в телецентре на Шаболовке. В моей старшей группе были замечательные будущие артисты: известная впоследствии Татьяна Догилева, Михаил Васьков – артист театра им. Вахтангова, Андрей Калашников – артист театра им. Ермоловой. Тогда же мы с моим шестилетним сыном приняли участие в съёмках телевизионного фильма по Ю. Сотнику «Приключение не удалось», в котором Миша сыграл довольно большую роль – младшего брата главного героя. Он тогда ещё не умел читать и свою роль заучивал на слух под моим руководством. Это было начало его будущей работы в кино.

Мне досталась небольшая роль учительницы. Гонорар за съёмки у Миши был больше, чем у меня, и он предложил обновить маме зимнее пальто. Миша – заботливый сын всю жизнь, с самого детства.

Ещё некоторое время я продолжала упиваться тем, что работаю в уникальном театре, театре своей мечты. Шло время, и я немного остыла.

Юрий Петрович Любимов гениально ставил спектакли-полотна, в которых часто была задействована почти вся труппа, но главные роли играли Золотухин, Славина, Высоцкий, Смехов, Демидова, Дыховичный, Филатов, Шаповалов, Шацкая и ещё некоторые артисты. Многих уже нет на этой земле! Светлая им память!

А ведь в молодости хотелось играть! И играть РОЛИ. Может быть, тогда не хватило у меня терпения, выдержки, но именно в молодые годы мы совершаем порой не очень обдуманные, скоропалительные, но, как показывает время, судьбоносные поступки!..

И, несмотря на мою влюблённость в театр на Таганке, в 1975 году я покинула его.

Драматический театр в городе Челябинск-65, ныне Озёрск, или «Ирония судьбы»

Уход из театра на Таганке открывал совершенно новую страницу в моей жизни. Это решение принять было нелегко, но ведь мне не было ещё и тридцати. Всё в эти годы, казалось, по плечу! И я, коренная москвичка, решила уехать из столицы в другой город, поступить в незнакомый театр, чтобы вдосталь наиграться, почувствовать вкус главной роли… Что ж, такие амбиции в молодости простительны. И задуманное довольно быстро осуществилось.

В министерстве культуры СССР существовал отдел, который занимался театрами в закрытых городах. Я обратилась туда, рассказав о своем желании поехать поработать. Почему в закрытый город?! Да потому, что работа в таких городах давала право оформить бронь на московскую квартиру, не потерять московскую прописку. Тогда были жёсткие законы, а я, конечно, готова была уехать, но не навсегда. Я ведь была не одна, надо было думать о том, что сыну предстоит взрослеть, учиться, в будущем поступать желательно в столичный ВУЗ, хотя на тот момент он только окончил первый класс. Мне предложили театр на Урале, в городе Челябинск-65, ранее Челябинск-40 (старожилы называли город «сороковка»). Теперь он называется Озёрск, но по-прежнему остаётся закрытым. Этот город ещё в 1946 году основал наш великий учёный-физик Игорь Курчатов. Думаю, не надо объяснять, почему этот город закрытый. Условия жизни в городе были весьма приличные, но тогда я всерьёз не задумывалась над тем, почему они были таковыми, и что надолго в этом городе лучше не оставаться. Для меня главным было творчество!

Атмосфера в театре была хорошая, главный режиссёр Гутников Борис Викторович ставил интересные спектакли. Отпечатанную роль Дианы, графини де Бельфлор, в пьесе Лопе де Вега «Собака на сене» мне прислали ещё до выезда из Москвы. Напомню, что в известном фильме эту роль играла знаменитая Маргарита Терехова. Так что мне предстоял ответственный и значимый дебют! И было это очень соблазнительно, маняще и даже страшно! Новый коллектив, новые люди, а я – на главную роль, из Москвы, да еще из театра на Таганке. Интерес к моей персоне был пристальный!

Наконец все документы были оформлены, и в августе 1975 года я выехала в Воронеж, где гастролировал театр, чтобы познакомиться с репертуаром и начать репетиции. К счастью, в театре меня встретили доброжелательно, спектакли мне понравились, хотя они были совсем в другой манере, чем спектакли любимой Таганки. Ближе к традиционным, классическим. Днём шли репетиции будущей премьеры, моего дебюта, причём без второго состава, вечером я смотрела спектакли театра. Шёл спектакль «Тиль», в котором роль рыбника играл ведущий актёр театра Николай Рябков. После одной сцены, которая произвела на меня сильное впечатление, я зааплодировала, а за мной – весь зал. Раньше после этой сцены аплодисментов никогда не было. Впоследствии я получила от артиста упрёк за излишнюю эмоциональность. Эта сцена в спектакле напряжённая и не должна была сопровождаться аплодисментами. Но этот упрёк – «Испортила мне сцену!» – я получила только через несколько месяцев, когда, забегая вперед, скажу, что этот понравившийся мне актёр Николай Рябков стал моим мужем и не раз потом шутил: «Знал бы, не женился!» Тогда он ещё не знал, что это я была источником бурных аплодисментов. Любое талантливое исполнение всегда вызывало во мне такую реакцию… А пока я продолжала знакомиться с репертуаром театра, со своими новыми коллегами.

Гастроли закончились, артисты разъехались в отпуск, а я, вдохновлённая будущими свершениями, отправилась в Москву готовиться к отъезду на Урал, в город Курчатова – Челябинск-65.

Неумолимо наступило 1 сентября 1975 года. Толпа друзей провожала нас с сыном на Казанском вокзале на Урал, на неопределённый срок, в новую неизвестную жизнь! Прощальные объятья, пожелания, шутки, улыбки… Я держалась до конца. Поезд тронулся, но через пару минут кто-то неожиданно сорвал стоп-кран. Вся толпа провожающих ринулась к нашему окну, у которого я уже стояла в слезах. Нервишки сдали! Но поезд тронулся, набрал скорость, и Москва, Таганка, друзья и ещё многое другое остались позади, в другой жизни.

В городе нас поселили временно в гостиницу, Мишу определили в школу, во второй класс. Вскоре собралась труппа театра после отпуска, и мои новые друзья, Женя Шокин и Лида Цуканова, предложили отметить в своей уютной квартире мое грядущее тридцатилетие и начало театрального сезона. Праздник удался. Прошло уже с тех пор много лет, но я с благодарностью вспоминаю всех, кто принял меня тогда на новом месте с добром!

Начались трудовые будни – ежедневные репетиции, много текста, да ещё в стихах! Наступил день премьеры! Накануне на репетиции я упала и сломала палец на руке. Поместили его в гипс. А роль костюмная, в руке веер. Пришлось в течение всего спектакля держать кружевной платочек, прикрывая им палец в гипсе. Премьеру спектакля «Собака на сене» сыграли вполне успешно, и жизнь в новом театре потекла своим чередом, с новыми спектаклями и новыми ролями, успехами и огорчениями, житейскими сложностями и школьными проблемами сына.

Между тем из гостиницы мы переехали в комнату недалеко от театра. В переезде помогал артист театра Николай Рябков, тот самый, который сорвал с моей подачи аплодисменты всего зала за яркую сцену в спектакле «Тиль». К этому времени он был уже ведущим артистом театра и сыграл много интересных ролей, среди которых были: Михаил Яровой в пьесе К. Тренева «Любовь Яровая», Тиль и рыбник в пьесе Г. Горина «Тиль», Бусыгин в пьесе А. Вампилова «Старший сын», Мишка Земцов в пьесе А. Арбузова «Жестокие игры», Савельев в пьесе К. Симонова «Так и будет». Очень выразительной была роль немца в спектакле «В списках не значился» Б. Васильева.

Множество ярких ролей было сыграно им на Уральской сцене! Признаюсь, талант меня всегда покорял, а Коля был и остаётся его несомненным обладателем.

Всегда помню, как проникновенно он исполнял песню Мишки Земцова в спектакле «Жестокие игры». Спустя много лет после этого, я не раз просила Колю спеть эту красивую песню.

Два облака белых плывут по лазури…

стихи И. Шкляревского

 
Два облака белых плывут по лазури,
Стоит ослепительный зной.
Ну вот мы и встретились после разлуки,
Невечной разлуки земной.
 
 
Над жизнью, в которой мы прочно забыты,
Над синим холодным Днепром,
Над кладбищем, где мы не рядом зарыты,
Сегодня мы рядом плывем.
 
 
Два облака белых, одно розовеет,
Над миром приветствуя день.
Другое опять отделиться не смеет,
Лежит на нем первого тень.
 
 
Нам встретится дым, и о юности милой
Мы вспомним, и тихо взгрустнем.
Я ливень пролью над твоею могилой
А ты над моей не прольешь.
 
 
Ты первой иссякнешь в пылающем небе,
Рванусь за тобою, звеня.
Но в клевере, в глине, в полыни и в хлебе
Ты вряд ли дождешься меня.
 
 
Два облака белых плывут по лазури,
Стоит ослепительный зной.
А может и не было вовсе разлуки,
Невечной разлуки земной.
 

Через несколько месяцев, перед самым Новым годом в театральном кафе состоялась наша свадьба с участием почти всей труппы театра. Началась семейная жизнь.

Первого января 1976 года на телеэкранах страны была показана премьера любимой всеми «Иронии судьбы», которую мы с восторгом смотрели на своем черно-белом телевизоре на третий день нашей семейной жизни. Прямо свадебный подарок! И вот уже более сорока лет, каждый Новый год, когда у всех идет традиционная подготовка праздничного стола под мелодии любимого фильма, мы вспоминаем тот январский вечер, черно-белый телевизор в маленькой комнате в уральском закрытом городе, который мы по сей день называем «сороковка», и премьеру «Иронии судьбы» – нашего свадебного сюрприза! Вообще, наша семейная жизнь начиналась с эпизодов, которые остались в памяти по сей день.

Через два дня после свадьбы мы пошли кататься на лыжах. Лыжня проходила по замёршему, покрытому снегом, красивейшему озеру Иртяш, расположенному на территории нашего города. Впереди, метрах в десяти шёл Коля. Я остановилась, чтобы растереть снегом замёрзшие руки. Двинулась дальше. Пройдя уже довольно большое расстояние, с ужасом обнаружила, что обручального кольца на пальце нет. Оно упало в снег, когда я растирала руки. Толщина снега была большая, а место, где это произошло, было ничем неприметное: ни кустика, ни камушка, ведь лыжня-то по замёрзшему озеру! Долго пытались найти кольцо, раскапывая снег лыжными палками, но тщетно. Домой вернулись огорчённые, даже усматривая в происшествии некое предзнаменование. На следующий день снова пошли на злополучную лыжню. У меня не было никакой надежды. Ночью шёл снег, и мы даже не были уверены в том, та ли это лыжня. Коля шёл далеко впереди. Я машинально откидывала снег лыжной палкой. И вдруг его голос: «Нашё-ё-ё-л!» Я не могла поверить. Только когда подбежала на лыжах к нему ближе, то увидела на двух пальцах его поднятой руки рядом два кольца – его и моё. Ещё один случай помнится всю жизнь. Вскоре после моей премьеры «Собака на сене» и после свадьбы выдались три свободных дня, и мы решили слетать в Москву, познакомить Колю с моим братом и друзьями. Мишу на три дня оставили на попечение наших хороших соседей-артистов. Встреча в Москве была замечательная! Мои друзья Рая и Юра Котовы подготовили к нашему приезду стенгазету под названием «Смотрины». Различные вырезки из газет и журналов восхищали остроумием и точностью. Три дня пролетели незаметно. Обратный рейс у нас был ночной, чтобы рано утром быть в Челябинске. От аэропорта Челябинска до нашего города еще два часа езды. А вечером параллельно два спектакля: мой «Собака на сене» на выездной площадке, а Колин – на основной. Я как-то неправильно рассчитала время на дорогу, и, когда мы приехали в аэропорт «Домодедово», наш самолет взлетал. Даже спустя сорок с лишним лет этот момент вспоминаю с содроганием. Но оставалась еще надежда на следующий утренний рейс. Оплатив штраф, взяли новые билеты. Когда объявили регистрацию на этот рейс, мы дали срочную телеграмму в театр о том, что впритык, но успеваем. Но на наше несчастье рейс стал задерживаться, то по технической причине, то по метеоусловиям. Надежда успеть к спектаклям умирала с каждой минутой. А мы ведь дали телеграмму и обнадёжили руководство, что успеем. После очередного объявления «Рейс задерживается…» я мысленно распрощалась со своей главной ролью. Срыв спектакля грозил именно этим. Наконец наш самолёт прилетел в Челябинск, но только к вечеру, а в наш город мы попали уже на следующий день. Когда мы подходили к театру, то встретили актрису Лиду Цуканову, которая с жалостью посмотрела на нас и произнесла: «Я вам не завидую!» Последствия нашего полёта в Москву на «смотрины» мы расхлёбывали долго. Оплачивали неустойку за отменённые спектакли, получили выговор и временное снятие с роли в другом спектакле. В премьерном спектакле «Собака на сене» заменить меня было слишком сложно. Задержка рейса не считалась уважительной причиной

– «Не надо было летать в Москву, когда было мало свободных дней!» – сказано было нам. Но потом нас простили, и к своим ролям через некоторое время мы всё-таки вернулись. Вот так непросто начиналась моя творческая и семейная жизнь в «сороковке».

На Урале я проработала 4 года. За это время были гастроли и по другим закрытым городам, и в Волгоград, и в Куйбышев, (ныне Самару), и в Челябинск… В отпуск мы приезжали в Москву и сразу отправлялись в путешествие по разным рекам на байдарках с моим братом Игорем, который, будучи геологом, разрабатывал маршрут и вообще знал в этом толк. Потом возвращались на Урал, начинался очередной театральный сезон. Знаковой моей работой была роль Хельги в пьесе Питера Устинова «На полпути к вершине». В этом спектакле я играла в партнёрстве с мужем.

По сюжету пьесы моя героиня Хельга в конце спектакля, находясь в положении, выходит замуж за Роберта, которого играл Коля. В спектакле были и любовные сцены. Сыграв много раз этот спектакль, я, в конце концов, ушла реально в декретный отпуск, и 1 марта 1978 года у нас родилась доченька Машенька.

В театре потом много шутили: после меня эту роль играли еще две актрисы и тоже уходили потом в декрет. Замечу, что, Коля играл свою роль в единственном составе, а партнёрши выбывали из спектакля по одной и той же причине, потому и шутили артисты!

Дочка подрастала, и я постепенно стала возвращаться к работе, к спектаклям. Бабушек у нас не было, и неоценимую помощь оказывал одиннадцатилетний Миша. Он оставался с маленькой сестрёнкой порой на целый вечер, пока мы были на спектакле. Глядя теперь уже на своих внуков в таком же возрасте, думаю о том, как я могла доверять Мише, ещё ребёнку, свою маленькую дочку?! Однако он не подвёл ни разу.

«В Москву, в Москву…» – вспоминались слова из чеховских «Трёх сестёр» в моём дипломном спектакле. И стали мы подумывать о возвращении в столицу.

Уезжали на Урал вдвоём с сыном, возвращались в Москву вчетвером.

В августе 1979 года мы с «сороковкой» распрощались. Впереди был новый этап – приспособление к жизни в столице. «Москва слезам не верит!» – эта поговорка, давшая название ещё одному кинематографическому шедевру, стала для нас девизом!

Театр в уральском городе Озёрске я вспоминаю с теплом и благодарностью, потому что именно он дал мне хорошую актёрскую практику и путёвку в дальнейшую творческую жизнь.