Текст книги "Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная"

Людвиг выздоравливал, но разболелся Эрни. 19 ноября у него прошел кризис, когда мальчик оказался на грани жизни и смерти. Но он пошел на поправку. В первых числах декабря они с отцом даже смогли отправиться на прогулку. Из всех детей одна только Элла не болела страшной болезнью. Почему? Очень просто – она находилась в гостях у своей бабушки Елизаветы, и когда пришло известие о начавшейся дифтерии, она осталась в бабушкином дворце.

Казалось, болезнь отхлынула, унеся в свою пучину одну несчастную душу. Как часто бывает в таких случаях, Алиса, больше месяца мужественно переносившая страдания и заботы, теперь могла позволить себе расслабиться… и заболела сама! В день смерти своего отца, утром 14 декабря 1878 года Алисы Великобританской и Гессен-Дармштадтской не стало. Ей было всего 35 лет от роду.

Смерть такой молодой матери – что может быть страшнее для детей, которым от шестнадцати до шести!

Ее похоронили в той же усыпальнице Розенхёэ, рядом с малышкой Мэй. И когда на средства, собранные дармштадтцами, возвели памятник, скульптор Йозеф Эдгар Бём изобразил ее с мертвой малышкой на руках. Всю жизнь Алиса не выходила из печального образа, словно всегда знала, как трагически окончит она дни свои, успев потерять сына и дочь, словно знала, что двум другим ее дочерям, Элле и Аликс, уготована мученическая кончина! И всю жизнь эта маленькая мышка боролась, чтобы облегчить страдания других людей, показывая пример милосердия своим детям. Она оказалась стойким оловянным солдатиком, спасая других, не жалела себя и сгорела в огне внезапного несчастья.

Горе очень сильно повлияло на Эллу, пройдя сквозь ее душу и опалив ее особым огнем. И это необыкновенным образом отразилось на ее внешности. Доселе вполне обычная англо-саксонская девушка, она обрела в своем облике нечто неотразимо прекрасное. В сочетании с правильными и благородными чертами лица это новое скорбное знание о жизни и сотворило ту красоту, о которой заговорили все и которую могли видеть только люди с тонкой душевной организацией.

В том же горестном декабре все члены семьи, живыми вышедшие из горнила смертоносной болезни, отправились в Лондон, где Людвига встречала теща, а детей – бабушка. На многочисленных фотографиях, сделанных во время этой поездки, все смотрят не в объектив, а в сторону. У Людвига вид задумчивый, у Виктории – отрешенный, у Вики печально-опустошенный, у Ирены, Аликс и Эрни – скучающий. А у Эллы такой, что трудно дать одно определение. В ее взоре и скорбь, и свет, и необозримая глубина. Она смотрит в сторону, но, кажется, если лишь на секунду глянет на вас, то пронзит своим взглядом насквозь.

Генрих фон Ангели происходил из рода венецианских патрициев. Он родился в Венгрии в 1840 году, и уже к тридцати годам имел славу великолепного и весьма востребованного портретиста. В 1875 году, находясь при королевском дворе в Лондоне, он по заказу королевы Виктории написал более двадцати полотен. Кроме того, будучи чрезвычайно живым человеком, он слыл лучшим рассказчиком анекдотов и превосходно пел.

Еще когда жива была герцогиня Алиса, великий герцог Людвиг IV Гессенский заказал этому прекрасному художнику свой портрет с женой детьми. Работал живописец долго и заканчивал уже после кончины Алисы. Полотно получилось не просто великолепным – сияющим, полным жизни, света, красок, земной и небесной энергии, исходящей от людей, изображенных на этом шедевре живописи. Величавый отец семейства в окружении своих чудесных отпрысков. Принцесса Элла на портрете изображена за спиной у отца, правым локтем на спинке его кресла, рука упирается в подбородок, а лицо обращено к зрителю так, будто пятнадцатилетняя девушка хочет поведать нам нечто очень важное и хорошее, отчего нам станет гораздо лучше жить, мы сможем пережить невзгоды, обиды и огорчения. «Все это пустое, – словно говорит ее взгляд. – Есть нечто главное и великое, поверьте мне, и оно ждет всех нас, с радостью распахнет нам объятья и примет с любовью!»

Красавица? Если приглядеться к чертам лица – ничего особенного, обычная английская или немецкая мисс или фройляйн. Но этот взгляд, исполненный небесной жизни, заставляет нас ответить таким же открытым взглядом, пойти навстречу душе, распахнувшейся перед нами, заговорить с нею.

Через много лет воспитанница Эллы великая княжна Мария Павловна нарисует в своих воспоминаниях ее портрет с некоторой особинкой: «Тетя Элла… была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видела: высокая, стройная блондинка с чертами лица исключительного изящества и чистоты; у нее были серо-голубые глаза с коричневым пятнышком на одном из них, эффект от ее взгляда был необыкновенный».

Безусловно, именно такою, как на портрете работы Генриха фон Ангели, увидел и сильно полюбил принцессу Эллу, назвав ее первой красавицей Европы, русский офицер императорской фамилии. К тому времени, когда родилась великая и священная любовь, он, как и она, успел испить из чаши страданий, пережить уход отца к другой женщине, кончину матери, а вскоре и страшную гибель родителя, убитого террористами. И во взгляде Сергея Александровича она увидела то же, что наполняло ее душу.

В его глазах светилась та же прекрасная тайна, его загадочная задумчивость казалась странной окружающим, как и все его поведение, слишком строгое для игривого света. И в порочных кругах так называемого высшего общества уже тогда стали ходить грязные сплетни, вызванные недоуменным, а порой и откровенно презрительным суждением о том, что -

Он какой-то слишком уж странный

Мужем принцессы Эллы станет сын Александра II, некогда ненадолго вскружившего голову ее бабке Виктории.

Крымскую войну против России вели английская королева Виктория и французский император Наполеон III. Эта кровопролитная бойня не принесла победы ни той, ни другой стороне, и обе вынуждены были заключить мирный договор на условиях ничейного результата. Но война раньше времени свела в могилу государя Николая Павловича, и на русский трон взошел его сын Александр Николаевич. 26 августа 1856 года он венчался на царство, митрополит Филарет Московский возложил на его голову корону, вручил скипетр и державу. В семье нового государя уже были дети, а когда владыка Филарет возлагал венец на государыню Марию Александровну, в ней уже теплилась новая жизнь. Вскоре после коронации августейшая чета отправилась на молебен в Троице-Сергиеву лавру, и, преклонив колена пред гробницей преподобного Сергия Радонежского, Александр Николаевич дал обет – в случае, если на свет появится мальчик, наименовать его Сергеем. Своей любимой фрейлине Анне Федоровне Тютчевой, дочери великого русского поэта, на память об этом дне императрица подарила икону Сергия. Ту самую, которой спустя четверть века Тютчева благословит принцессу Эллу и ее жениха.

Мальчик, обетованный преподобному защитнику земли Русской, появился на свет 29 апреля 1857 года в Царском Селе. Порфирородный, как назывались все дети, рожденные после того, как их родители вступили на престол. По традиции, восходящей еще к Византии, где дети василевсов рождались в зале, украшенном особо ценным камнем порфиром багряного цвета, благодаря чему к слову «порфирородный» есть и синоним – «багрянородный». Порфирой называлась и всем известная императорская мантия, широкая и длинная, подбитая белым горностаевым мехом с черными хвостиками.

Однако в византийской традиции порфирогениты обладали явным правом на императорский престол, даже вопреки первородству, поскольку их родители являлись носителями божественной сакральной власти. Императоры, подчеркивая законность своего восхождения на престол, добавляли эпитет «порфирородный» к своему имени как титул, тем самым показывая, что родились они в семье правящего императора, и потому их легитимность вне сомнений. Если бы подобное закрепилось в институте нашей монархии, то законным наследником трона стал бы порфирородный Сергей, в будущем Сергей I.

Младенца крестили в честь преподобного Сергия Радонежского в Духов день. Восприемниками стали цесаревич Николай Александрович и великая княгиня Екатерина Михайловна, племянница покойного Николая I.

Любопытный эпизод: в честь крестин Сергея император подарил счастливой супруге сапфиры, купленные у испанского принца Карлоса, который ввиду беспорядков в своей стране вынужден был продавать фамильные драгоценности. Подарок смутил Марию Александровну. Она поделилась с Тютчевой своими нехорошими предчувствиями – не придется ли и ее потомкам скитаться и распродавать свои фамильные драгоценности? Фрейлина беззаботно ответила, что в России беспорядки, подобные испанским, невозможны и трон российский незыблем. Увы, в дальнейшем подтвердятся не ее слова, а опасения прозорливой императрицы!

С ранних лет Сережу воспитывала та же Анна Федоровна. Сторонница славянофильских и русских национальных, консервативно-реакционных взглядов своего отца, она, разумеется, передавала их мальчику по мере его взросления. Прежде всего, это идея особой исторической миссии России как спасительницы всего человечества от впадения в апостасию – вероотступничество. И одним из воинов Христовых предполагалось стать Сереже.

21 сентября 1860 года в императорской семье появился еще один малыш – Павлик. С ним Сереже отныне предстояло делить свои игры, вместе гулять, вместе учиться. И детская комната у них была одна на двоих. По утрам они вместе шли поздороваться с мамой, принять ее ласки и поцелуи, поведать о том, чем намереваются сегодня заняться, во что играть. У обоих появились смешные детские прозвища. Сергей, когда начал говорить, на вопрос «Как тебя зовут?» вместо «Сережа» отвечал: «Сижа», его так и стали звать в семье. Похожего на цыпленка Павлика и вовсе звали то Цып, то Пиц.

А всего у Сережи было пятеро братьев – старшие Николай, Александр, Владимир, Алексей и младший Павел, и одна сестра – Мария. Такая большая семья.

Когда началась учеба, распорядок дня устрожился. В девять часов утра начинались занятия, затем завтрак, продолжительная прогулка и снова уроки, до шести часов вечера, когда в царском дворце наступало время обеда. Как видим, с детства царевичи дурака валять не привыкли.

В тот год, когда на свет появилась принцесса Элла, ее будущему супругу исполнилось семь лет, и к нему назначили наставника – флотского офицера Дмитрия Сергеевича Арсеньева, связанного семейными узами с Меньшиковыми, Лермонтовыми, Столыпиными. Новый наставник продолжил линию Тютчевой, вразумительно объясняя мальчику, что такое долг перед Отечеством, какая особая роль возлагается не только на царствующих особ, но и на членов их семьи. Сижа отличался упрямством, Арсеньев терпеливо объяснял ему, что когда ты чувствуешь правоту, упрямство полезно, оно превращается в благодатную настойчивость. Но когда человек понимает, что неправ, но продолжает упорствовать, такое упрямство называют ослиным. Наставник даже придумывал пьесы и устраивал кукольные спектакли, в которых высмеивалось такое ослиное упрямство. Получалось доходчиво.

«Победоносцев над Россией простер совиные крыла», – крылатая блоковская фраза навсегда припечатала в нашем сознании выдающегося государственного деятеля, радеющего за сохранение традиционных русских ценностей, противника любого либерализма, особенно в отвратительных его проявлениях – погоне за мыслимыми и немыслимыми свободами, высмеивании нравственности, отвращении перед религией. Лев Толстой высмеял его в карикатурном образе Алексея Алексеевича Каренина с его такими же оттопыренными ушами. В сущности, одна из главных идей романа и состоит в том, что сколько бы подобные люди ни старались сохранить нравственные устои в обществе, их собственные жены выходят из-под контроля, разрушая десятилетиями создаваемую благопристойную и благонамеренную систему жизни. И все катится под откос, под колеса поезда, олицетворяющего неудержимый прогресс.

С 1861 года Победоносцев преподавал в царской семье, читал лекции по истории, религии и политике, а в это время уже во весь рост вставала сила, противоборствующая всем идеалам и принципам, проповедуемым Константином Петровичем. Еще Тютчев в статье «Россия и революция» доказывал, что это две враждебные силы, и его статья должна была бы называться «Россия или революция». То же внушал царским детям и Победоносцев.

Закон Божий преподавал отец Иоанн Рождественский, удивительный человек, неподкупный и чистый, и в то же время веселый, живой. Только такой священник способен внушить ребенку доверие и любовь к вере. О высших материях отец Иоанн мог беседовать не только при книгах или во время прогулок, но и за шахматной доской – они с Сережей любили сразиться в эту древнейшую игру.

Отдельно курс русской истории читал приверженец консервативных взглядов Константин Николаевич Бестужев-Рюмин, а зимой 1876 года несколько лекций прочитал на тот момент лучший отечественный историограф Сергей Михайлович Соловьев, чьи убеждения были в значительной мере либеральными. Во всяком случае, он не был горячим и убежденным сторонником монархии как единственно возможной формы государственного правления в России.

Военное дело преподавали крупнейшие теоретики в этой области Генрих Антонович Леер и лучший специалист по армиям мира Михаил Иванович Драгомиров, лекции по военной статистике читал профессор академии Генштаба Павел Львович Лобко, по фортификации – Цезарь Антонович Кюи, более известный нам как композитор.

Учителем политэкономии у Сергея стал талантливый педагог и ученый Владимир Павлович Безобразов, сторонник постепенных реформ, враг всяких необдуманных шагов, ломающих устои. Он сумел привить мальчику любовь к предмету, обычно ненавистному для юношей.

Помимо этих наук порфирородный отрок изучал немецкий, английский и французский языки, чистописание, словесность, изобразительное искусство, музыку и танцы. Телесное развитие не ограничивалось гимнастикой и верховой ездой, уже появился большой теннис и другие спортивные игры.

Особо изучалась и наука придворных церемоний, без овладения которой нельзя было помыслить участие во всяких официальных делах, приемах, поездках и путешествиях, парадах и раутах, балах и маскарадах. Манеры поведения, выработанные с самого раннего возраста, были у Сергея безупречными, и вскоре он мог блеснуть ими во время заграничных путешествий, маршрут одного из которых пролегал через Дармштадт, и это могла бы быть первая встреча будущих супругов. Вот только увидеть друг друга они не могли, потому что Элла еще пребывала в утробе матери.

Император Александр II, как мы помним, в юности отличался влюбчивостью. Не получив в жены королеву Викторию, он, путешествуя по Европе, посетил Дармштадт и в здешнем театре увидел пятнадцатилетнюю дочь великого герцога Гессенского Марию, страстно влюбился и довольно быстро сделался ее мужем. Переместившись из родного Дармштадта в Россию и выйдя замуж за цесаревича Александра Николаевича, она стала именоваться Марией Александровной. Наследник престола, старший сын Александра и Марии цесаревич Николай по достижении совершеннолетнего возраста избрал себе в жены датскую принцессу Дагмару. В 1864 году он отправился в Копенгаген делать официальное предложение руки и сердца ее родителям, а Мария Александровна с младшими детьми сначала лечилась на водах в Киссенгене и Швальбахе, а в конце августа по окончании курса лечения не могла не приехать в свой родной Дармштадт. Вскоре сюда же праздновать свои именины прибыл и Александр Николаевич. Его приезд в сопровождении сыновей Александра и Сергея состоялся 29 августа. В последнее время между русским императором и императрицей пробежала трещина, и теперь, накрытые волной воспоминаний о первых встречах, они испытали в своих взаимоотношениях некое бабье лето. Много гуляли по Дармштадту и его окрестностям, посещали родственников и 11 сентября заглянули в гости к семейству Людвига и Алисы, где полтора года назад родилась первая дочь – Вики. Тогда они еще жили в Кранихштайне, в скромном поместье, больше похожем на охотничий домик, нежели на герцогский замок. Визит прошел превосходно, и особенно обитателям охотничьего домика полюбился семилетний Сережа. Малютка Вики постоянно тянулась к нему, просилась на ручки. Есть даже легенда, будто Алиса позволила мальчику послушать, как в ее животе стучится сердце Эллы. Восторженным биографам страсть как хочется, чтобы это было правдой, ведь как красиво – Сергей услышал сердечко своей будущей жены, когда та еще пребывала в утробе матери! Но едва ли такое возможно, если мы вспомним о нравах викторианской Англии, в традициях которой Алиса Великобританская воспитывалась и продолжала их придерживаться до конца жизни. И невозможно представить, что молодая женщина, считающая, что даже слово «беременная» неприлично, позволила бы юному гостю из России, которого впервые видит, приложиться ухом к ее животу. Вряд ли подобное она разрешала даже своим собственным детям. Да и в сдержанных письмах Алисы ничего не сказано о каких-то особых проявлениях чувств. Только то, что визит состоялся, впервые были использованы бокалы, подаренные королевой Викторией, и смотрелись хорошо. Да, еще как бы невзначай, что русская императрица вручила Алисе какой-то орден.

Зимовать императрица Мария отправилась с детьми в Ниццу, а император Александр – в Россию. Цесаревич Николай, вернувшись из Копенгагена, присоединился к ним. Это был всеобщий любимец, высокий, стройный, красивый, обаятельный, очень веселый, жизнерадостный, образованный, элегантный. Отец мог быть спокоен – после него на троне будет прекрасный государь. Николай очень любил младшего брата Сережу, постоянно возился с ним, играл, любил подбрасывать и ловить. Однажды, подбросив мальчика, он чуть не задохнулся от резкой боли в позвоночнике. Вскоре все прошло, но через пару месяцев новый приступ непонятной острой боли. Теперь пришлось полежать в постели. Снова все прошло, Николай отправился по городам Северной Италии, и во Флоренции бедняге стало совсем худо. Теперь боли в позвоночнике не прекращались, истязая его днем и ночью. Врачи диагностировали простудный ревматизм. В декабре Николая перевезли в Ниццу. Местные доктора переменили диагноз на более страшный – почечный менингит, от которого не было спасения. Прекрасный юноша, настоящий принц из сказки, день ото дня угасал. Семилетний Сережа страстно молился о жизни и здоровье брата, он впервые по-настоящему выдержал Великий пост и ждал, что с наступлением Пасхи произойдет чудо. Праздновать Светлое Христово Воскресение в Ниццу приехал государь император. Прибыла и невеста – принцесса Дагмара. Это была самая тяжелая Пасха в их жизни. 4 апреля пропели «Воскресение Христово видевше…» и всю Светлую седмицу надеялись на чудо. Но оно не произошло. 12 апреля 1865 года Николай Александрович скончался. Фрегат «Александр Невский» повез тело в Петербург, а на том месте в Ницце, где проживала царская семья и где произошла скорбная кончина, вырастет самый красивый русский зарубежный храм Святителя Николая, гениальное творение великого архитектора Михаила Тимофеевича Преображенского. И появится улица Царевича.

По желанию измученной Марии Александровны вся императорская семья отправилась в Дармштадт. Впервые столь тяжкое горе вошло в жизнь Сережи. Невесело ему предстояло отметить свою восьмую годовщину рождения. Но именно в этот свой день рождения он впервые увидел ту, что станет его судьбой! Тому есть четкое свидетельство в письме его будущей тещи, которое та написала на следующий день королеве Виктории: «Вчера в день рождения Сергея мы с дядей и тетей отправились на греческую мессу, продолжавшуюся более часа…» Далее она описывает их общение в Хайлигенберге и то, как «тетя Мэри полчаса держала на руках Эллу, играя с нею, и малыши наслаждались этим зрелищем, а Элла такая общительная и миленькая». Тетя Мэри – это императрица Мария Александровна, поскольку Людвиг был ее родным племянником и, соответственно, Сергей приходился своему будущему тестю двоюродным братом. И эта малютка Элла, с которой так весело было тетешкаться, будущая его жена, являлась Сереже двоюродной племянницей.

Удивительная встреча! И как горе сочеталось с радостью! После столь тяжелой утраты любимого старшего брата, после Христова дня и Светлой седмицы, омраченных этой смертью, наступил не самый радостный день рождения, ему исполнилось восемь лет, и именно в этот день он смотрел, как его мама возится и играет с очаровательным младенцем, не зная, какую роль малышка сыграет в его судьбе!

Семьи Сергея и Эллы подружились, через четыре дня императорская семья снова в гостях у Алисы. Людвиг по каким-то причинам отсутствовал. Мария и Алиса жадно общались друг с другом. А когда еще через девять дней русские уехали, Алиса написала о том, как жаль ей было с ними расставаться: «Бог знает, когда еще свидимся. Мы так много времени провели вместе и так откровенно общались, что я очень привыкла к ним, и мне очень грустно думать о долгой разлуке с ними».

Возвращение в Россию, снова учеба, воспитание, продолжение детства или уже отрочества, ибо в России с семи лет мальчика называли отроком, определяя его уже не как ребенка, а как нечто среднее между малышом и взрослым. В древности отроками называли еще и оруженосцев. Отрок Сергий удивлял всех своей ранней религиозностью. Так называемый свет ехидно посмеивался над этим, люди веры восхищались. Зимой 1865 года в Москве Сергей разговаривал с митрополитом Филаретом, и тот радовался при виде столь раннего христианского развития царевича. Подарил ему образ с начертанным владычним благословением. А когда однажды мальчик ехал по Москве, в его карету бросили… нет, не бомбу – икону!

В счастливую жизнь то и дело врываются горести, к которым ему теперь предстояло привыкать. Умер от скарлатины товарищ по играм и вообще закадычный друг – Саша Гагарин. И невеселые мысли одолевают: стоит ли сильно прикипать сердцем к кому-нибудь, если судьба может так легко отнять любимого человека? Не лучше ли одиночеством ограждать себя от страданий, вызванных утратами?

А тут еще началась настоящая охота каких-то непонятных и злых людей на дорогого папеньку. 4 апреля 1866 года, в годовщину помолвки императора и императрицы, в Петербурге состоялось первое покушение на Александра Николаевича. Затем они станут повторяться, пока не наступит кровавая развязка. А пока что этим первым выстрелом революционера омрачена серебряная свадьба.

Ученик преподобного Сергия святой Савва Звенигородский некогда своей молитвой спас царя Алексея Михайловича от лесного террориста – напавшего на него во время охоты медведя. С тех пор Савве молились о заступничестве за царствующих особ. Лето 1866 года императорская семья провела в Звенигороде, в Савво-Сторожевском монастыре, в молитвах к чудотворцу, и с тех пор Сережа стал одинаково почитать и Сергия Радонежского, и его менее знаменитого, но тоже сильного духом ученика.

Из ярких воспоминаний отрочества. 6 июня 1867 года – встреча отца на Варшавском вокзале после усмирения очередных польских беспорядков и административного окончательного присоединения Польши к России. Российские западники негодуют, свобода Речи Посполитой для них важнее спокойствия родной страны. И количество западников у нас в сотни, если не в тысячи раз больше, чем восточников в Польше. И все же на вокзале злобных лиц и оскаленных зубов гораздо меньше, чем восторженных глаз, шипение и проклятья тонут в реве верноподданной толпы. Вот она, Россия, и его отец во главе ее! Или спустя год – Царское Село, празднование 50-летия зачисления Александра II в гвардию лейб-гусарского полка. После отца и старшего брата Сергею доверяют вколотить свой гвоздь в древко, прикрепляя к нему новый полковой штандарт.

Отец. Он проводил реформы, отменил крепостное право, стараясь приспособить Россию к другим странам, но при этом всегда твердил сыновьям, что мы не такие, как остальные европейские народы, у нас свой путь, свои идеалы, и многие из западных свобод мы не приемлем, ибо они ведут людей к материализму, к заботе только о своем теле, но не о духе. Европа становится все более бездуховной, и либералы-западники толкают нас на тот же путь. С юных лет Сергей усвоил, как «Символ веры», понятие незыблемости самодержавия.

Впрочем, и в царской семье не могли не знать о множестве идеологических статей, доказывающих возможность республиканского строя, мысль великих князей пыталась охватить неприятные исторические перспективы, но с облегчением возвращалась к сегодняшнему статус-кво.

После трагической кончины цесаревича Николая произошло нечто необычное – великий князь Александр Александрович не только стал цесаревичем, наследником престола, но и взял в жены отчаявшуюся невесту своего старшего брата принцессу Дагмару, принявшую в Православии имя Марии Федоровны.

Особую любовь Сергей испытывал к единственной сестре Маше, старше его на полтора года. Ближе всех к нему со стороны старшинства, она всегда была во всем его покровительницей, ходила с ним в обнимочку, ласкала. И до самого ее замужества он словно не верил в то, что у нее будет муж, они расстанутся, кончатся их игры и забавы, совместное чтение книг, беседы и рассуждения. В январе 1874 года Маша вышла замуж за Эффи – сына английской королевы Виктории Альфреда Эдинбургского, о чем Алиса Гессенская писала матери, что только Мария может сделать Эффи счастливым. В день свадьбы шестнадцатилетний Сергей горестно записал в своем дневнике: «Я на минуту остановился в комнатах душки Мари, мне сделалось очень, очень грустно: я вспомнил, как мы тут с нею жили, и, наконец, как она тут долго жила, и что это навсегда кончено! Всегда – ведь это страшное слово! Боже мой, как мое сердце сжалось! Я немного помолился у ее образов и ушел… Ужасно грустно! Больно! Тяжело!.. Новая жизнь, которую надо начинать! И легко ли начинать новую жизнь?» Сколько восклицательных знаков! Бедный юноша, как он не хотел расставаться с отрочеством и вступать во взрослую жизнь, которая, возможно, и началась именно после расставания с милой сестрицей. Но его ждала иная подруга, с которой его свяжут супружеские, а не братско-сестринские отношения.

После той первой встречи в 1865 году Сергей и Элла не раз встречались…

С юных лет Сергей Александрович много путешествовал, и по Европе, и по родной необъятной стране. В Крыму он пристрастился к археологии, участвовал в раскопках, с горящими глазами всегда рассказывал о находках, и его даже на некоторое время прозвали «Великим князем от археологии». С этой наукой вплотную познакомил Сергея выдающийся русский археолог граф Алексей Сергеевич Уваров.

Но научные изыскания пришлось прервать. В 1876 году полагалось начать военную службу, от которой царские сыновья не имели ни отсрочек, ни освобождений. Хочешь не хочешь – ступай в армию. С лета Сергей Александрович ротный командир в Красносельском военном лагере, под началом весьма строгого и взыскательного генерала Михаила Павловича Данилова, участника многих сражений, обороны Севастополя, подавления польского восстания. И у него, царевич ты или не царевич, никаких поблажек. Но эта принципиальность только нравится Сергею, воспитанному в строгих порядках и любящему строгость.

Двадцатилетие для мужчин царской семьи – особый рубеж. Произведенный во флигель-адъютанты, Сергей готовился к принятию присяги. И вдруг, ровно за месяц до важного события, откуда ни возьмись – тиф! Только бы выздороветь к заветному дню, иначе Бог знает что наговорят злые языки. И без того о нем уже тогда стали сплетничать. Не стремится к доступным барышням, ненавидит пошлые анекдоты, не участвует в мужских разговорах о женщинах и всегда с гневом их пресекает. А не скрывается ли за этой стыдливостью и религиозностью некая постыдная страстишка? Уж больно не такой, как все… Так грязь всегда стремится к чистоте свежего снега.

С возрастом у него появилась еще одна непонятная многим особенность – некая нарочито прямая осанка, а порою резкость в движениях. Говорили, что великий князь позер, что в его прямизне есть некая жеманность. Не знали, чем на самом деле это вызвано. С некоторых пор появились боли в позвоночнике. Можно себе представить, какой страх испытал юноша, памятуя о болезненной кончине своего старшего брата в Ницце! Но, к счастью, заболевание позвоночника оказалось не таким страшным, как у покойного Николая, однако доктора предписали носить корсет.

Назло сплетникам, вскоре ему доведется доказать, что он настоящий мужчина, и если не такой, как все, то потому, что лучше, благороднее и чище многих. В годовщину смерти незабвенного Николая, 12 апреля 1877 года разразилась новая война с Турцией, вызванная необходимостью помощи братским славянским народам Балкан, изнывающим под турецким гнетом. Помимо благородства целей, преследовались и политические цели – желание усилить влияние России в Юго-Восточной Европе, выйти к проливам Босфору и Дарданеллам, взять их в свои руки и по возможности осуществить вековую византийскую мечту православного христианства – овладеть Константинополем, доселе именуемым Стамбулом. И в такой обстановке из Кишинева, где, изучив ситуацию, Александр II подписал манифест об объявлении войны, государь отправился сначала в Москву помолиться в Троице-Сергиевой лавре и получить духовное благословение от того, кто благословил на Куликовскую битву Дмитрия Донского, а затем 25 апреля прибыл в Петербург. Как всегда в таких случаях, императора встречала ликующая толпа, охваченная взрывом патриотизма, поддерживающая войну за свободу православных братьев-славян. Сергей был счастлив, что болезнь миновала и он сможет присягнуть отцу. После торжественной присяги в дневнике появятся взволнованные строки: «Голос дрожал, потом менее, но когда я дошел до слов „Как перед Богом и Судом Его Страшным ответ в том дать могу“ у меня опять голос задрожал, но это было не от страха, а от внутреннего морального волнения!» После государевой последовала военная присяга в Георгиевском зале Зимнего дворца в присутствии сидящих на троне государя и государыни. К этому событию императрица украсила свой наряд теми самыми сапфирами, что муж подарил ей к рождению Сергея. И на пальце у порфирородного царевича сверкал сапфир, из тех же, вставленный в кольцо, подаренное ему накануне присяги. Это кольцо с выгравированной на внутренней стороне датой принятия присяги он будет носить до самой смерти. Как и ладанку с частицей мощей преподобного Сергия, тогда же возложенную на него отцом.

– Обещаю во всем так поступать, как честному, послушному, храброму и отважному воину подлежит, в чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий!