Текст книги "Прядущая. И не прервется род"

Ручей оказался довольно широким, и вода в нем, естественно, была ледяная.

– Ты купался здесь?

Увидев его недоуменный взгляд, я пояснила:

– У тебя волосы влажные.

То, как он стушевался, натолкнуло меня на невеселую мысль.

– Какой-то обряд? – негромко спросила я, будто боясь быть услышанной посторонними.

В ответ он неохотно кивнул.

– Так нужно было. Прости.

Я тоже кивнула. В конце концов, я знала, кто он. Чему теперь удивляться? Еще раз посмотрев на ледяную воду, я решилась.

– Отвернись, я хочу искупаться.

– Э-эм, она холодная, – озвучил очевидное Альгидрас.

– Ты же купался!

– Ну, я – это я.

– Отвернись! – потребовала я, хотя после произошедшего ночью это было глупо.

Альгидрас послушно отвернулся и, присев на корточки, принялся рыться в своей сумке.

– Что ты ищешь? – спросила я, раздеваясь.

– Чем тебе обтереться.

После этих слов я не смогла сдержать глупую улыбку. Почему-то эта сцена показалась мне такой домашней, что защемило в груди. Он любит меня, он заботится. Надеясь, что эти мысли меня согреют, я шагнула в ручей и быстро присела, погружаясь в воду до подбородка. И непременно бы завизжала, если бы холод не выбил все дыхание из груди. Через секунду я пулей вылетела из воды, ничуть не заботясь о том, что неодета. Во взгляде Альгидраса не было никаких намеков на двусмысленность, лишь едва сдерживаемое веселье. Он даже губу закусил, стараясь не захохотать в голос, пока я выхватывала из его рук протянутую рубаху и куталась в нее в тщетной попытке согреться.

– Ал-л-ва-р-ра бы с-сюд-да с его огн-нем, – стуча зубами, проговорила я.

– Мне пришлось бы убить его, если бы он взглянул на тебя сейчас, – неожиданно проговорил Альгидрас.

Я не поняла, шутит ли он, однако от мысли, что он меня ревнует, стало теплее. Я быстро обтерлась рубахой и натянула одежду, чувствуя себя изрядно посвежевшей. Мысли, затуманенные затхлым воздухом протопленного дома, тоже словно прочистились. Закутавшись в поданный плащ, я спросила:

– Куда мы теперь?

– На дорогу, – бодро откликнулся Альгидрас и привязал мокрую рубаху к сумке за рукава, прежде чем подать мне руку.

Мы шли рука об руку по проснувшемуся лесу, и я чувствовала себя безгранично счастливой. Именно безгранично: будто не было ни условностей, ни запретов – только музыка в душе. Холодная капля упала с ветки мне на нос, и я не смогла сдержать улыбки. Сама природа словно приветствовала меня в это прохладное утро. Мне казалось, что лес поет. То ли до этого я никогда не была в таком огромном лесу, то ли просто никогда не прислушивалась к окружающему миру, но лес пел, танцевал, ласково дотрагиваясь мокрыми листьями до моего лица и ладоней. Легкий ветерок трепал мои волосы, скользил по щекам, словно пытаясь поделиться каким-то секретом.

– Удивительное утро, – вырвалось у меня. – Во мне после купания будто второе дыхание открылось. Мне кажется, что я сейчас взлечу. Вот будет смешно: ты не умеешь, а я взлечу!

Альгидрас, шедший впереди, обернулся, отвел от моего лица низко висящую ветку и молча улыбнулся.

– У тебя нет такого чувства? Что сегодня необыкновенное утро.

Я нырнула под веткой и, выпрямившись, оказалась с ним лицом к лицу.

– М-м? Так есть или нет? – прошептала я и, не удержавшись, положила руки ему на плечи.

– Есть, – шепнул Альгидрас, и я закрыла глаза, ожидая того, с чего вчера начался мой стремительный полет в неизвестность.

Однако вместо поцелуя я почувствовала, как он проводит по моей щеке костяшками пальцев. Нежно, осторожно, словно извиняясь. Я распахнула глаза и встретилась с его серьезным взглядом. В серых глазах не было ни тени улыбки, ни капли нежности… Что-то, что можно было бы обозначить как вину. Впрочем, я уже ни в чем не была уверена.

– Сейчас мы выйдем на дорогу, – медленно начал он. – Там нас уже ждут Алвар и его люди. Княжич с дружиной вот-вот будет. Никому из них не нужно знать о том, что произошло. Алвар почувствует, но за него я ручаюсь – он не доставит тебе хлопот. Княжич же…

Альгидрас на миг отвел взгляд, но тут же вновь посмотрел мне в глаза и добавил:

– Княжич может причинить тебе вред. Сейчас у нас общее дело, и мы должны думать о нем.

Я неверяще смотрела на него, отыскивая признаки раскаяния на его лице, но не была уверена в том, что вижу именно их. С таким же успехом это могла быть досада оттого, что на горизонте замаячили трудности, которых можно было бы избежать, если бы не его минутный порыв. В голове пока еще не укладывалось, что это все могло быть ради развлечения. Отчего-то этот мир с его людьми, способными любить так, что у меня замирало сердце от осознания непостижимости их чувств, от их жертвенности, никак не желал сосуществовать в моем мозгу с тем, у чего было лишь одно название – подлость.

– А ты сможешь? – вырвалось у меня. – Делать вид, что ничего не было?

Я ожидала, что он опустит взгляд, смутится, начнет оправдываться, ведь именно он все это начал вчера, у меня ведь и мысли об этом не было. Однако Альгидрас просто ответил:

– Смогу.

И ничто не дрогнуло в его спокойном взгляде.

 
Над рухнувшим миром, как прежде, восходит солнце,
Касаясь застывших руин своими лучами.
Древняя Сила, наверное, где-то сейчас смеется:
Ей не пришлось стараться – мы справились сами.
 

Глава 10

У кромки леса нас действительно ожидал Алвар со своими людьми. Они стояли, сбившись в кучу, словно пытались согреться. При нашем появлении Алвар отделился от группы воинов, но, сделав пару шагов, застыл, словно споткнувшись. Он несколько секунд смотрел на Альгидраса, потом перевел взгляд на меня и расплылся в улыбке. Возможно, в этой улыбке и не было ничего похабного, но я вспомнила слова о том, что он все почувствует, – и меня словно окатило кипятком. Сразу вернулись мысли о неправильности того, что произошло.

Я натянула капюшон пониже и остановилась под деревом, не желая выходить на открытое пространство. Выйду, когда приедет Миролюб. Ожидала, что от мысли о Миролюбе меня накроет стыдом, однако вдруг почувствовала обреченную усталость. Не физическую – нет. Физически я по-прежнему была готова взлететь, что казалось мне странным. Однако при этом я чувствовала себя истощенной эмоционально. Словно все выгорело после слов Альгидраса. Эйфория, от которой я готова была петь, слушая просыпающийся лес, будто была в другой жизни.

Альгидрас поравнялся с Алваром и что-то тому сказал. Алвар коротко улыбнулся, и, к моему удивлению, Альгидрас схватил его за плечо и ощутимо тряхнул. Трое воинов бросились в их сторону, однако, как это случалось прежде, Алвар вскинул руку – и те замерли. После этого Алвар осторожно отцепил от себя руку хванца и, обхватив того за шею, что-то зашептал ему на ухо. Я некоторое время наблюдала за ними, а потом отвернулась и прижалась лбом к влажному стволу, думая о том, насколько все же глупа и не подготовлена к жизни, насколько пустыми и наивными выглядят здесь мои самодостаточность и независимость, которыми принято было гордиться в моем мире. Здесь я была никем. И сегодня утром поняла это особенно отчетливо.

Вдали послышался топот копыт, и совсем рядом за деревьями захрапели и заржали лошади. Люди Алвара разом снялись с места и исчезли из виду, словно растворившись под пологом леса. У дороги остались лишь трое воинов, да еще Алвар с Альгидрасом. Они уже закончили совещаться и стояли теперь плечом к плечу. Я мимоходом подумала, что впервые вижу их выступающими единым фронтом.

Миролюб ехал чуть впереди, пустив коня шагом. Когда отряд приблизился, стало видно, что в конце кавалькады движется крытая повозка. Мое сердце подскочило. Отчего-то я решила, что Злата и Добронега тоже едут с нами. Однако повозка была меньше той, в которой мы покинули Свирь.

Миролюб спешился и, быстро поприветствовав Альгидраса с Алваром, направился прямиком ко мне. Вот тут-то моя совесть отыгралась по полной. Я поняла, что не могу посмотреть ему в глаза. И даже соображения, что с нашей помолвкой все неопределенно, больше не помогали.

– Доброе утро, ясно солнышко, – улыбнулся Миролюб и легонько сжал мое плечо. – Как ты?

– Хорошо, – кивнула я.

– Готова к дороге?

Я снова кивнула, понимая, что, даже ответь я по-другому, мы все равно выедем.

Миролюб вытащил что-то из поясной сумки и протянул мне. Я в замешательстве приняла скрученный лист пергамента.

– Что это?

Миролюб кашлянул, потом посмотрел в сторону и произнес:

– Добронега передала.

Я развернула свиток, опасаясь того, что не смогу прочесть текст. Я ведь до этого ни разу не видела, как здесь пишут. Однако все опасения тут же вылетели из головы, стоило взгляду зацепиться за первое слово:

«Дочка, милая моя Всемилка, прости меня за то, что не смогла тебя уберечь. За слова мои последние прости. Потому что я себя простить не смогу. Коль можно было бы повернуть время вспять да не позволить тебе тогда выйти за ворота… Да только боги решили так. И я благодарна им за то, что вернули тебя. Что бы я ни сказала тебе вчера, я благодарна за каждый новый день с тобой.

Пусть боги будут добры к тебе в пути. Кланяйся от меня Радимушке. И помни: коль боги решат, так ты не противься, делай что должно. Все одно мы не в силах изменить их волю.

Береги себя, дочка. Мое сердце будет с тобой до последнего удара».

Я несколько секунд смотрела на помятый пергамент в своих руках. Строчки прыгали перед глазами и расплывались, точно на снимке, потерявшем фокус. Не сразу я сообразила, что руки ходят ходуном, а на глаза навернулись слезы.

Она всё поняла. Она знает, что я не та Всемила, которую они потеряли. Но она любит. Господи, она все равно любит меня! И даже готова смириться с тем, что я могу причинить зло ее сыну. Я всхлипнула, зажав рот ладонью и стараясь изо всех сил сдержать рыдания. Миролюб шагнул вперед и, резко притянув меня к себе, крепко обнял. И я все-таки разревелась.

Так много всего было в этом письме, столько разных эмоций разрывало мне душу: горечь, вина, стыд, страх… И я просто не могла больше держать все это в себе. Не знаю, сколько я так простояла, заливая слезами плащ Миролюба и чувствуя твердость кольчуги под щекой. Он ничего не говорил. Просто гладил меня по волосам и чуть покачивал, словно баюкал ребенка. Наконец мне удалось взять себя в руки. Сперва я не почувствовала, что слезы принесли облегчение, однако, утершись рукавом рубахи и вдохнув полной грудью сырой воздух, вдруг поняла, что горечь и боль пусть и не ушли, но стали гораздо меньше, притаившись где-то в уголке души. Я понимала, что они все равно дадут о себе знать рано или поздно, но пока была рада хотя бы временному облегчению.

Еще раз перечитав письмо, я постаралась взглянуть на него глазами человека, ничего не знавшего о моих странностях. Миролюба, например, который наверняка его прочел. Из письма следовало, что мы с Добронегой поссорились и ей очень жаль. Она просит прощения. Я надеялась на то, что письмо, пронизанное тоской и сумбурными извинениями, выглядит для мужчины-воина просто бабскими глупостями. Судя по тому, что Миролюб неловко похлопал меня по плечу и пробормотал: «Наладится все, вот увидишь», именно так оно и выглядело. Отлично. Мне бы не хотелось лишних вопросов.

– На словах она просила что-то передать?

– Доброй дороги пожелала да тебя беречь просила. И… глупостей не делать.

Я кивнула, понимая, что с последним замечанием Добронега опоздала. Я уже наделала этих самых глупостей выше крыши, и Миролюб здесь был совершенно ни при чем.

Мы направились к увеличившемуся отряду. Альгидрас напряженно смотрел то на меня, то на Миролюба, явно гадая, что за новости так меня расстроили. Алвар же выглядел нейтрально-вежливым. Миролюб отвел меня к повозке и помог в нее забраться.

Места здесь было намного меньше, чем в повозке Радима. Впрочем, я чувствовала себя настолько маленькой и ничтожной, что мне и этого показалось много.

– Поешь, – княжич сунул мне в руки еще теплый сверток.

Я кивнула, не поднимая головы. Тогда он взял меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Мне пришлось задрать голову, потому что стоявший на земле Миролюб оказался гораздо выше меня, сидевшей в повозке.

– Поешь. Я проверю!

– Я…

– Все наладится. Все можно изменить, пока ты не отправился к богам. Потому просто поешь и отдыхай. Путь будет долгий.

Я окинула Миролюба взглядом и только тут сообразила, что на нем темно-серый плащ вместо привычного синего. И ни на одном из его воинов не было княжеских цветов. Мы бежим из столицы? Тайно?

– Вы все в броне, – проговорила я. – И не в синих плащах. Случилось что-то?

Миролюб открыл было рот, но потом передумал и коротко улыбнулся:

– Поешь. И отдыхай. Ни о чем не заботься.

– Что ты сказал Добронеге?

– Правду. Кто-то пытался тебя убить.

– То есть змея была?

Он пожал плечами:

– Может, и была.

– Но если ты не видел змеи, откуда ты знаешь, что меня пытались убить? Неужто только с моих слов?

– Хванец ловко придумал – оставить вместо вас в трактире нашего гостя с его другом.

– К ним кто-то приходил? – догадалась я.

Миролюб кивнул и добавил:

– С тобой ничего не случится. Нас вон сколько. И каждый тебя защищает.

Он снова улыбнулся, а я опять подумала, как в нашу первую встречу, что у него красивая улыбка, но улыбаться ему явно намного непривычней, чем убивать врагов. А значит, я вправду в безопасности.

Миролюб щелкнул меня по носу, совсем как ребенка. От неожиданности я вздрогнула, он же снова улыбнулся и задернул полог повозки, оставив небольшую щель. Приникнув к ней, я увидела, как княжич ловко вскочил на коня и знаком отдал приказ своим людям. Конь под ним заржал, и его ржание подхватили сразу несколько лошадей поодаль. Оказалось, что люди Алвара вывели на дорогу своих коней, до этого укрытых за деревьями.

Я задернула полог и заглянула в переданный Миролюбом сверток. В нем в чистую тряпицу были завернуты еще теплые лепешки, которыми, как крышкой, был укрыт небольшой горшочек меда. На глаза снова навернулись слезы. Такие лепешки пекла Добронега. До боли закусив губу, я мысленно попросила прощения у матери Радима. Да, я не была виновата в том, что появилась здесь, но обман был целиком на моей совести.

Из горестных размышлений меня выдернул вопрос Альгидраса: «Со Златой все хорошо?» – и ответ Миролюба: «Да. О ней и матери воеводы позаботятся».

Я усмехнулась. Хванец решил, что я получила плохие вести о Злате. Оттого и плакала. Что ж, ему явно невдомек, что плакать можно от обиды и предательства. Впрочем, я больше не буду думать об этом. Вычеркну эту ночь из памяти, так же как вычеркнула в свое время мысли о Павле Николаевиче. Мне не привыкать забывать то, что было слишком дорого. И какая-то Святыня мне не указ!

Снова начался бесконечный путь. Если вначале я еще смотрела на тянущийся вдоль дороги лес сквозь щель в приоткрытом пологе, то вскоре задернула ткань. Большей частью потому, что с этой стороны ехали два воина Алвара. Один чуть впереди повозки, второй позади. Видеть их я не видела, зато они изредка переговаривались о чем-то. Кварский язык, так похожий на хванский, каждый раз заставлял меня вздрагивать. Тем более голос одного из воинов был по тембру очень похож на голос Альгидраса. Я даже подумывала попросить Миролюба перестроить отряд, но потом решила, что это глупо. В самом деле, не до капризов тут.

Спустя какое-то время я свернулась клубочком и задремала под мерное покачивание повозки, поскрипывание упряжи, всхрапывание лошадей и негромкие голоса воинов. Отряд Миролюба состоял из двенадцати воинов. Отряд Алвара – из четырнадцати. Я находилась под надежной охраной и могла поспать – путь и вправду предстоял долгий.

Несколько раз в мою повозку заглядывал Миролюб, я что-то отвечала ему сквозь дремоту, и мы ехали дальше. Выспавшись, я перекусила, рассудив, что нужно заботиться о себе самой, попила из кожаной фляги прохладной воды и снова отдернула полог, с удивлением отметив, что дорога стала шире. Я не помнила, чтобы мы ехали по ней по пути в Каменицу. Внезапно в груди екнуло, и появилась нелепая мысль, что меня просто выкрали. Потом на ум пришли слова Миролюба, мол, я должна отдыхать и ни о чем не думать, и сразу стало спокойнее. Ему я верила. Он пока не дал ни одного повода усомниться в себе. Как раз наоборот, шел порой на такие жертвы, которых я и не смела ожидать. Вот как этот отъезд, например. Поэтому я решила довериться судьбе и перестать искать во всем подвох.

Мимо меня скользили деревья, слышалось ржание лошадей, негромкие голоса мужчин, и было в этом что-то сказочное.

Ближе к вечеру мы остановились у большого постоялого двора. Пока Миролюб помогал мне выйти из повозки, часть его отряда уже спешилась, и теперь воины вполголоса переговаривались во дворе.

– Где мы?

– Здесь мы переночуем. А завтра двинемся дальше, – пояснил Миролюб. – Устала?

Я помотала головой, потому что понимала, что они в седлах устали за день гораздо больше. На крыльце харчевни появился один из воинов. Он сбежал по ступеням, увернулся от потянувшегося к нему коня, ласково потрепав того по носу, и зашагал к нам. Я узнала в нем Горислава.

– Можно идти! – отрапортовал он Миролюбу и подмигнул мне.

– Я сейчас, – с этими словами Миролюб отошел к группе воинов и стал раздавать указания.

Его приказы выполнялись быстро и четко. Кто-то тут же подхватил под уздцы сразу двух лошадей и повел за вихрастым мальчишкой, выбежавшим из харчевни. Кто-то снимал седельные сумки и тащил их к крыльцу. Кто-то, проверив оружие, скрылся за высоким забором, окружавшим двор. Люди Алвара тоже выполняли приказы Миролюба. Правда, для этого Алвару приходилось переводить их на кварский.

Я смотрела на это взаимодействие и думала о том, что так организовать людей может лишь настоящий лидер. Почувствовав на себе взгляд, я повернулась к Гориславу:

– Что?

Его лицо, лишенное привычной бесшабашной улыбки, выглядело старше.

– Почему ты так смотришь?

Он медленно покачал головой, отказываясь отвечать.

– Куда мы едем? – спросила я, хотя и Миролюб, и Альгидрас в общем-то озвучили пункт назначения.

– В Свирь, – серьезно ответил Горислав.

– В Каменицу мы ехали другой дорогой.

– Заприметила, – улыбнулся он. – Эта дорога… короче.

– Почему же мы ехали туда другой дорогой?

– Короткий путь не всегда легкий, – философски заметил Горислав.

– Здесь опасно? – озарило меня. – Оттого-то мы и не ночуем в лесу?

– Ночью везде опасно, красавица, а мы поклялись тебя в целости доставить.

– Кому поклялись?

– Суженому твоему, – голос Горислава по-прежнему звучал серьезно.

Я же усмехнулась.

– То есть, если кто-то нападет, вы серьезно будете… – я не закончила нелепое предложение.

– Будем, краса, будем. Все как один головы сложим, – с легкой улыбкой произнес Горислав, и меня отчего-то пробрал озноб.

– Но ничего ведь такого не будет?

– А то лишь богам ведомо, – откликнулся он и тут же, зажмурившись, втянул голову в плечи, потому что подобравшийся к нему сзади конь лизнул его в шею. Горислав с улыбкой протянул руку, зарываясь пальцами в спутанную гриву. – Ты ж мой славный. Держи.

Второй рукой он подсунул коню под нос изрядно запачканный кусок сахара.

– Горислав, твой паршивец опять сбежал! – крикнул один из воинов.

– Сам приведу, – откликнулся Горислав. – Все равно не расседлаете. – И пояснил мне: – Никому не дается. Вот как мамку его подо мной убили, да мы потом над ней вместе стояли, так больше никому и не дается. Я две весны ждал, пока он в силу войдет. – Он повернулся к коню: – Да?

Тот тихонько заржал в ответ и положил огромную голову на плечо Горислава.

– Мы с ним теперь друг без друга никуда.

– Все, иди, – появившийся Миролюб хлопнул Горислава по плечу и попытался погладить коня, но тот щелкнул зубами в паре сантиметров от протянутой руки.

Горислав тут же перехватил лошадиную морду:

– Ну-ну, что ты? Идем, хороший.

– Никого к себе не подпускает, паршивец, – почти восхищенно проговорил Миролюб.

А я посмотрела вслед Гориславу, который даже не подхватил уздцы. Конь смирно шел за ним следом, норовя облизать ухо хозяина. Горислав отмахивался и что-то выговаривал ему в ответ на эти шалости.

– Идем, – Миролюб потянул меня за руку.

У крыльца я невольно сбилась с шага, потому что спиной к нам там стоял Альгидрас и указывал одному из людей Алвара на бочки, составленные у дровяницы. По обритой половине головы я узнала в воине Врана. Миролюб выпустил мое запястье и хлопнул Альгидраса по плечу:

– Ну, что скажешь, хванец?

Альгидрас обернулся и только тут увидел меня. Быстро отвел взгляд и сказал Миролюбу:

– Пока все спокойно.

– Этот путь правда опасен? – спросила я.

– Горислав наболтал? – недовольно уточнил Миролюб.

– Нет, – соврала я. – Я просто заметила, что мы едем другой дорогой, а Горислав лишь сказал, что этот путь короче. Если мы не ехали коротким путем со Златой, значит, здесь опасней, – закончила я.

Миролюб лишь досадливо покачал головой, на Альгидраса я намеренно не смотрела.

– Не бойся ничего. Пусть лучше враги наши боятся.

С этим оптимистичным заявлением Миролюб потянул меня вверх по ступеням.

После сытного ужина, во время которого воины сменяли друг друга так, чтобы снаружи всегда была смешанная стража – из людей княжича и Алвара, мы отправились спать. Меня беспокоил момент с размещением, потому что, как ни крути, я была единственной женщиной здесь и, совершенно очевидно, должна была ночевать под чьим-то присмотром. И, скорее всего, этим кем-то будет Миролюб. Однако впустивший меня в покои княжич остановился на пороге.

В маленькой комнате было жарко натоплено. У очага стояли большой таз и два кувшина с водой. Я с благодарностью посмотрела на Миролюба. Обо всем-то он позаботился. Как он только все успевает? Или же это сделал договаривавшийся с хозяином Горислав?

– Спасибо, – искренне сказала я, стараясь не думать о том, что здесь только одна кровать, а рядом с ней сундук, на котором вряд ли поместится взрослый воин.

– Сама знаешь, – начал Миролюб слегка смущенно, – я не могу быть ночью с тобой в одних покоях…

Надо ли говорить, что я понятия не имела о местных обычаях и уж точно не ожидала их соблюдения в походе.

– Оставлять тебя одну здесь не хочу. Выбирай сама, кому охранять тебя сегодня.

– Я… – начала я и смутилась, вспомнив о том, что вчера меня уже охраняли и чем это закончилось. – Я…

– Ни о чем дурном не думай. Понимаешь же, что, останься я здесь сегодня, боги союз не признают. Ты ж не девка дворовая, – очень серьезно проговорил он. – А любой другой даже взгляда в твою сторону не бросит. Мое слово.

Так вот оно что! Я едва не расхохоталась от прозорливости и наивности Миролюба. Я все не могла понять, почему он оставил меня на ночь с Альгидрасом, хотя прежде не раз сам намекал на неуместность моего общения с ним. А оказывается, подозревая нашу с хванцем взаимную симпатию, Миролюб решил, что совместная ночевка абсолютно безопасна, потому что чувства Альгидраса должны были стать гарантией моей неприкосновенности. Вероятно, благородному Миролюбу не могло прийти в голову, что кто-то может наплевать на условности и просто развлечься. Как же тошно мне сейчас было. А ведь до этого казалось, что хуже уже не будет.

Моего плеча коснулась ладонь Миролюба.

– Потерпи, ясно солнышко, скоро будешь дома. Радима увидишь.

Я кивнула и развернулась к нему лицом. За что ему досталась я, которая даже полюбить его не может? Проклятая Святыня! Миролюб словно прочел что-то в моем взгляде, слегка улыбнулся и коснулся моих волос.

– Хорошо все будет. Не тужи! Кого прислать?

Я не знала никого из его воинов, кроме…

– Горислава?.. – полувопросительно произнесла я.

Миролюб приподнял бровь.

– Я думал, хванца. Или… он обидел тебя чем?

– Нет, – я быстро помотала головой. – Просто он меня… злит и…

– Ладно, – перебил княжич. – Пойду Горислава из конюшни вытащу. А то он и спать со своим конем уляжется.

Я усмехнулась и хотела было пошутить на эту тему, как в дверь тихо постучали. Мы с Миролюбом переглянулись. Когда же он отворил дверь, мы переглянулись во второй раз. На пороге стоял Алвар.

– Прости за мой приход, светлый княжич, – начал он.

– Алвар, давай ты не будешь начинать издалека? – нетерпеливо перебил Миролюб.

Алвар шагнул в комнату и слегка поклонился:

– У вас очень сложный язык, да и культура… сложная.

Его тон был таким, будто он не считал это культурой вовсе.

– Но будь по-твоему. Я знаю, что по вашим… порядкам мужчина, считающий женщину своей, не может провести с ней ночь до заключения союза перед богами.

– И? – приподнял бровь Миролюб.

– Если что мы и чтим превыше всего, так это законы гостеприимства, светлый княжич. Ты можешь выбрать любого из моих людей в охрану невесты. Каждый из них поручится своей жизнью и честью предков.

Я на миг представила, что в этой комнате ночь со мной проведет кто-то из немногословных людей Алвара, и невольно поежилась. Алвар, кажется, понял мое замешательство; и я запоздало вспомнила о том, что он «многое чувствует», как сказал Альгидрас.

– Сам я тоже с превеликим удовольствием послужу тебе, княжич. – Алвар снова слегка поклонился.

– Нет, пусть кто-то из воинов, – мотнул головой Миролюб, а я одновременно с этим сказала:

– Согласна.

Мужчины посмотрели на меня: один с удивлением, другой с удовлетворением.

– Слово моей госпожи – закон. – В третий раз поклонился Алвар и повернулся к Миролюбу.

– Без глупостей, – прищурился тот.

– За мной сейчас несколько поколений моих предков, княжич. Я не призову позора на свой род.

Миролюб посмотрел на меня, потом на Алвара и коротко кивнул.

– На заре вас разбудят.

Дверь за ним бесшумно закрылась. Я молча наблюдала за тем, как Алвар проходит к очагу и здоровается с огнем.

– Что ты говоришь ему?

– Кому? – не понял Алвар.

– Огню. Когда ты и Вран проводили рукой по пламени, вы что-то говорили. И сейчас тоже.

– Я приветствую его и прошу защиты, – пожал плечами Алвар. – Он – все, на что я могу положиться. Как любой из людей княжича лишь на свой меч, так я лишь на Огонь.

– Ты не владеешь мечом?

– Владею, – снова пожал плечами Алвар. – Мечом, кинжалом, немного луком. Не так, как Альгар.

При упоминании Альгидраса я невольно поморщилась.

– Я подожду за дверью, – тактично произнес Алвар, указав кивком на кувшины для умывания, и вышел из комнаты.

Я закончила туалет предельно быстро, а когда распахнула дверь, застала неожиданную картину: у стены Алвар обнимался с пышнотелой служанкой. Мне неловко было прерывать этот процесс, но они меня заметили. Причем Алвар как ни в чем не бывало шагнул прочь от стены, оправляя одежду. Служанка же, спрятав внушительный бюст в наполовину развязанный лиф, бросилась в комнату убирать кувшины.

– М-да, – пробормотала я, стараясь не краснеть. Все они одинаковы.

Алвар подмигнул уходящей служанке и жестом пригласил меня войти в комнату.

– Тебя опечалило то, что ты увидела?

– Ничуть. – Я резко развернулась к Алвару. – Меня опечалило то, что мне придется провести ночь в одной комнате с мужчиной, который бросается на все, что движется.

Алвар приподнял бровь в удивлении и после паузы произнес очень медленно и очень серьезно:

– Эта девочка сочла бы оскорблением то, что ее взгляды и слова не вызвали отклика.

– А тебе есть дело до чувств девочки, которую ты видишь первый и последний раз? – с иронией в голосе спросила я.

– До чувств дела нет, а вот до обычаев – есть. Хозяин шкуру с нее спустит, если поймет, что она не принесла ни монеты сверх того, что мы должны за постой.

– А просто так денег дать нельзя?

– Просто так деньги мало кто берет, краса.

Я смотрела на его лицо и понимала, что он не шутит.

– К тому же, – продолжил Алвар, – я никогда не позволю себе ни одного лишнего взгляда в сторону женщины моего брата.

– Что?! – возмутилась я.

– Мой выговор помешал тебе понять мои слова? – участливо переспросил Алвар и этим взбесил меня окончательно.

– Я не женщина твоего ненаглядного Альгара! – прошипела я. – И никогда ей не буду. Понятно?

Он улыбнулся, но на этот раз улыбка вышла грустной.

– Я не буду спорить, краса. Время все расставит по своим местам. Сейчас же просто поверь: я не причиню тебе вреда ни делом, ни даже помыслами.

Обхватив себя за плечи, я отвернулась к окну, плотно закрытому ставнями. От осознания, что они с Альгидрасом обсуждали произошедшее прошлой ночью, стало гадко.

– Знаешь что? – проговорила я. – Ты ничуть не лучше, чем он. Вы просто притворяетесь добрыми. Он со своей мнимой уязвимостью, ты со своими вечными улыбочками… А на деле вы как две змеи.

Я невольно поежилась, вспомнив змею в покоях.

– Будь мы змеями, краса, должен был бы быть и тот, кто нас тебе подбросил. Как ту змею в покоях.

Я обернулась. Алвар стоял у очага, глядя на пламя.

– Ну так и вас подбросили. Эта ваша Святыня. Как, ты говорил, ее имя?

– Рамина, – после паузы откликнулся Алвар. – Думаю, ее бы позабавили твои слова.

– Откуда ты знаешь? Ты ее ни разу не видел.

Алвар улыбнулся и небрежным жестом откинул прядь волос со лба. Я заметила, что Альгидрас успел вернуть ему перстни.

– Не видел. Но всегда мечтал, – повернувшись ко мне, произнес он.

– Думаешь ее оживить? – с усмешкой спросила я.

– Не думаю – нет. Лишь мечтаю, – он сказал это таким тоном, будто говорил о деле всей своей жизни.

– Вы все здесь умалишенные! – заключила я.

– О всяком так можно сказать. И прежде всего о том, кто слепо отрицает истину. Как бы ты ни злилась и что бы ты ни говорила, это не изменит того, что связывает вас с Альгаром.

– О! Еще как изменит! – Я поняла, что повысила голос, и добавила уже тише: – Изменит, Алвар. Больше он не застанет меня врасплох. Я даже говорить с ним больше не желаю.

– Он обидел тебя? – серьезно спросил Алвар, разом помрачнев.

Я задумалась на миг, чтобы не отвечать на эмоциях. Пожалуй, да. Он обидел меня, он пренебрег мной, просто воспользовался. Он обманул доверие Миролюба. При этом я понимала, что доля моей вины здесь тоже немалая… но ведь с поцелуями полез он – не я! Стоило столько времени шарахаться от меня и обвинять в двусмысленностях, чтобы потом, когда я уже успокоилась и перестала ждать, поступить вот так? И когда? Когда мне грозит опасность и дальше завтрашнего дня невозможно ничего загадывать, когда мы прячемся, скачем куда-то… Он не мог найти лучшего времени? Впрочем, надо заметить, что лучшего времени больше могло и не быть, но все равно это не повод так все портить. Для меня не повод.

Но… если мыслить объективно, он не обещал ничего. Он просто меня поцеловал и… все завертелось. Это ведь я сама ожидала от него чего-то в это утро. Проявления заботы? Он ее проявил. Я вспомнила, как сердце замирало от нежности, когда мы ели холодные ягоды. И то, как он смотрел… будто я и вправду ему нужна. Но почему же тогда он вот так просто отказался от всего? Испугался Миролюба? Я усмехнулась своим мыслям. Вряд ли Альгидрас испугался Миролюба, тем более теперь, когда рядом с ним Алвар, готовый оказать любую поддержку. Он просто сделал выбор между мной и достижением цели. Как когда-то Радим сделал выбор между погоней за врагом и спасением раненого побратима, упавшего в воду.