Текст книги "Алина Покровская. Дорога цветов"

IV

Алина Покровская и сегодня, не подчиняясь весьма солидному возрасту, отличается редкостной, одухотворенной красотой. Она не так много, как в последние три-четыре десятилетия ушедшего ХХ века, играет в родном театре, и «возрастные» роли стали столь же естественны для нее, достигшей за годы работы высочайшего профессионализма. Вероятно, и по той причине, что актриса не смущается своего возраста, видя в нем преимущества для создания образов матерей и даже бабушек.

Как жаль, что снят с афиши спектакль «Муж для Памелы», в котором Алина Покровская играла роль Памелы Кронки, блистая щедрым озорством, ярко и эмоционально, но не пренебрегая и теми нотками трогательности и искреннего тепла, которые буквально пронизывают эту историю. И, конечно же, своего собственного женского обаяния…

Прекрасно понимая, что ее дурачит компания мошенников, Памела Покровской радостно подыгрывала им и без какой бы то ни было доли назидания меняла этих людей, пробуждая в них постепенно то, без чего, по ее мнению, жизнь невозможна: милосердие, сочувствие, умение слышать и понимать окружающих, стремиться сделать им как можно больше добра. Пока это еще возможно… И добивалась этого своей естественностью, наивностью, стремлением во всем находить что-то доброе, хорошее. И – почти не присущим нашему жесткому времени желанием и умением оправдать.

В спектакле «Одноклассники» Юрия Полякова в постановке Бориса Морозова[7]7
  Советский и российский театральный режиссер, актер и педагог. Главный режиссер Центрального академического театра Российской Армии (1995–2020). Народный артист РФ. – Прим. авт.


[Закрыть] Алина Покровская играет сложнейшую роль Евгении Петровны Костромитиной, матери участника событий в Афганистане, вернувшегося с бойни инвалидом. С каким достоинством, с какой непоказной жертвенностью и простотой Матери несет она свой горький крест, всеми силами души сохраняя для сына далекий, довоенный образ жизни – пусть и достается ей в пьесе не так много эпизодов, но в каждом из них – огромная искренность и вместе с тем тщательно скрываемая от всех боль, лишь единственный раз прорвавшаяся в разговоре с бывшей одноклассницей сына: за что, почему именно ее мальчику достался этот страшный крест? Даже тогда, когда ее нет на сцене, незримое присутствие этой большой души, умеющей перенести все, ощущается. Сколько же в ней внутреннего света, чистоты, жертвенности!..

Каким чудом сумела сохранить Алина Покровская на протяжении своего долгого творческого пути и удивительную женскую красоту, и обаяние, и духовную целостность, и свет души, согревающий каждую ее роль? Может быть, это и есть талант особого рода – талант высокого служения делу всей жизни, который не допускает суеты, рекламы собственного имени, спекуляции на нем, всего низменного, засоряющего душу, старящего раньше времени. А потому она остается по-настоящему молодой…

Все эти перечисления кратки и, по сути, отражают лишь щедрое разнообразие актрисы, ее профессионализм в умении владеть самыми разными жанрами, точно выстраивать черты характеров порой абсолютно полярных героев.

Подробный разговор о работах Алины Покровской, о ее жизни, о служении особому, ведомственному театру и станет основным содержанием этой книги, в которую войдут наиболее интересные интервью разных лет и специально записанные беседы с режиссерами, работавшими с Алиной Станиславовной, такими как Сергей Вальков, Борис Морозов и Андрей Бадулин. Вспомним и рецензии на ее спектакли и фильмы, в которых блистала Покровская, несмотря на то, что их оказалось значительно меньше, чем предполагалось.

Вот и еще одна интонация в нашем разговоре об актрисе: Театр Российской Армии, воспринимаемый большинством театральных критиков как «театр особой судьбы», от которого не ожидаешь ничего сверхъестественного. А это – крайне несправедливо, если вспомнить подлинные спектакли-события не только времен Алексея Дмитриевича Попова, но и эпох Леонида Хейфеца, Бориса Львова-Анохина, Иона Унгуряну, Юрия Еремина, Ростислава Горяева, Бориса Морозова. Какими бы разными ни были эти режиссеры, всех их в одинаковой мере объединяло чувство служения и искусству, и той уникальной труппе, которая здесь собралась.

Говоря об Алине Покровской, вспоминая ее роли, совсем не обязательно придерживаться строгой хронологии – гораздо интереснее и плодотворнее сопоставлять то, что лишь на первый взгляд может показаться несопоставимым, но на глубине оказывается абсолютно закономерным. Потому что в этом видится путь – не от начальной точки к сегодняшней, а глубинный, который ощущается в том, что составляет «рост души», ее взросление, мужание, крепость. Не в каждой роли это ощущается сильно и ярко, потому и видится мне не совсем обязательным путешествие от одного, созданного актрисой образа к другому.

* * *

…Не могу забыть день 14 сентября 1968 года. Театр Советской Армии открывал новый театральный сезон по традиции спектаклем «Учитель танцев». После окончания школы я пошла работать именно туда, где играла Алина Покровская, где шли поразившие меня раз и навсегда спектакли Леонида Хейфеца «Мой бедный Марат», «Смерть Иоанна Грозного», «Часовщик и курица, или Мастера времени», где играл удивительный по силе ансамбль артистов, которых я успела увидеть и полюбить во многих спектаклях.

С самого утра все были невероятно взволнованы – впервые в Москве (это событие уже случилось во время гастролей) в прославленном спектакле на сцену должны были выйти молодые исполнители, новый состав: Альдемаро – Федор Чеханков, Флорела – Галина Ляпина, Фелисиана – Алина Покровская, Вандалино – Павел Цитринель, Белардо – Михаил Еремеев, Лисена – Светлана Дик… Прежний блистательный ансамбль, игравший не одно десятилетие, в полном составе присутствовал за кулисами, готовый в любой момент прийти на помощь молодежи; уговаривали их не волноваться, помнить все, что они уже вполне успешно делали во время гастролей.

Но, конечно, не волноваться было невозможно ни для «стариков», ни для молодежи: ведь пришли зрители, значительная часть которых видела один из любимых спектаклей, «визитную карточку» Театра Советской Армии с Владимиром Зельдиным, Любовью Добржанской, Верой Капустиной (Любовь Ивановна и Вера Яковлевна по очереди с какого-то момента играли Фелисиану), Татьяной Алексеевой, Михаилом Майоровым, Марком Перцовским, Яковом Халецким, Генриеттой Островской – не один и зачастую не два раза.

И вот спектакль начался. За кулисами столпились не только артисты легендарного состава, но едва ли не весь технический персонал, сотрудники цехов, не ушедшие домой после работы, – всем хотелось увидеть, как играет молодежь. Ведь их уже успели полюбить не только служащие театра, от души болеющие за каждое их появление на сцене, но и просто зрители.

Кажется, больше других переживала Генриетта Островская – ей казалось, что Светлане Дик, поющей на балконе песенку служанки Лисены, не хватит голоса на огромный зал, поэтому она поднялась на невидимую зрителям лесенку, ведущую на балкон, и подпевала актрисе. Волновались и все остальные, но разве можно забыть слова Любови Ивановны Добржанской, когда на сцену вышла Фелисиана Алины Покровской: «Красавица! И какое чувство собственного достоинства!..» В голосе Добржанской звучала гордость за свою молодую коллегу, представшую героиней другого времени. В этой роли Покровская была вполне современной надменной молодой женщиной, чувствующей себя глубоко несчастной в браке по расчету отца с престарелым, к тому же оказавшимся безумно ревнивым и подозрительным мужем Тебано (его замечательно, с юмором играл Леонид Недович), но не утратившей надежду на обретение хотя бы иллюзии любви. Пусть и украденной у младшей сестры. С каким неподдельным отчаянием звучали ее слова младшей сестре о влюбленном Вандалино:

 
Я вышла без любви, Флорела:
Тебано здесь два дня всего,
А я уж вышла за него.
Страшись подобного удела,
Люби, сестра! Вот мой совет!
Любовь замужство украшает,
Тебя он любит, обожает,
И гнать его причины нет.
Ну, где б красивей, благородней
Ты жениха себе нашла?
 
 
Мой горький жребий всем заметен.
Я вышла замуж не любя, —
Что хуже, чем судьба такая?
 

И насколько изобретательно уговаривала она Флорелу пустить ее на балкон и выслушать признание Вандалино, отвечая ему за сестру:

 
Я слушаю с волненьем вас, сеньор…
Что ж, буду сердцу своему послушна!
Я тоже… тоже… к вам неравнодушна.
Я на минуту вышла к вам сюда,
Чтобы хоть словом с вами обменяться.
Увы, моя несчастная звезда…
Нельзя ни говорить нам, ни видаться,
Но я любовью вашею горда!
 

Постепенно игра втягивала Фелисиану настолько, что ни репутация сестры, ни собственная репутация уже не волновали молодую женщину, все больше увлекающуюся «подменой» реальности.

Как томно, горько, но в то же время с внутренним вызовом звучала ее песня: «Любовью я больна, я поцелуя жду…» Фелисиана не скрывала зависти к Флореле, но это чувство было у нее выражено поистине аристократически. А иного у героини Лопе де Вега и быть не могло!..

И это удивительное сочетание дворянской испанской спеси и вполне понятных чувств молодой современной красавицы рождало образ интересный, несмотря на его «однозначность» в пьесе, естественным образом подчиненной аристотелевому правилу героя-носителя одного, определенного качества…

Алине Покровской удалось привнести в роль Фелисианы некие черты, делающие эту испанку далеких веков вполне современной женщиной. Если у Любови Добржанской эта героиня была абсолютно классическим отражением, то Покровская наделила ее долей некоторой бесшабашности, свойственной своему времени. Невозможно определить, в чем конкретно это проявлялось, но ощущалось очень четко, что было естественно: время успело сильно измениться за четыре десятилетия, прошедшие со дня премьеры спектакля…

А через несколько лет Алина Покровская сменила Людмилу Ивановну Касаткину в спектакле «Барабанщица» Афанасия Салынского[8]8
  Спектакль по одноименной пьесе А. Салынского в постановке Центрального академического театра Советской Армии. О подвиге разведчицы Нилы Снижко в годы Великой Отечественной войны. Режиссер – Абрам Окунчиков. – Прим. авт.


[Закрыть]. Я уже видела не раз этот спектакль с Касаткиной, но в тот день впервые смотрела его «с другой стороны», из-за кулис, и была поражена тем, какая толпа технических работников и не занятых в эпизоде артистов собралась там перед сценой вечеринки, когда героиня танцевала на столе («ножки среди бутылочек») в черном бархатном полукупальнике-полубелье. На божественно-прекрасную фигуру Покровской, на ее пластичность и пение под аккордеон: «Расступитесь, расступитесь, расступитесь – я пройду, всех влюбленных перессорю, всех женатых разведу!..» – сбегались посмотреть все, кто был в этот момент свободен от работы…

Сильно и ярко, в духе романтики поколения, к которому принадлежала, молодая актриса, сыгравшая Нилу Снижко, женщину, полную смятения, резких смен душевного состояния, как писала пресса, «нежную и циничную, открытую и хитрую, растерянную и решительную».

Один за другим выходили к публике спектакли с участием Алины Покровской. Хронологического порядка их я уже и не упомню, да и нужно ли это? Гораздо важнее, что она была разной, всегда оставаясь собой. Тогда, быть может, именно такую индивидуальность не слишком ценили на театре: в 60–70-е годы прошлого столетия увлекались резкостью, остротой, конфликтностью героев, рвущейся наружу. Покровской все это было не свойственно. Леонид Хейфец точно отметил: «Ее мягкая, доброжелательная, очаровательная, женственная природа иногда, как мне казалось, вступала в противоречие с требованиями времени. Время требовало большей угловатости, ожесточенности. Бешенства, если хотите, непредсказуемости. А она была другой. Что это было? Нехватка темперамента? Не думаю. Думаю, это и была ее, и только ее индивидуальность».

Эта индивидуальность сильно, отчетливо проявлялась в каждой роли, даже тогда, когда героини ее были надменны, подобно Фелисиане, или суетливы и по-итальянски громки, как Валерия в спектакле Павла Хомского «Моя профессия – синьор из общества». Темперамента вполне доставало, но и сквозь его проявления пробивались черты личностные – мягкие, теплые, внезапно обнажающие в характере персонажа фундамент личностной индивидуальности. А возможно ли это без человеческого, женского наполнения, той самой внутренней жизни, в которой профессия незримо обогащается собственным содержанием?..

Когда-то, увидев на сцене МХТ «Живой труп» Л.Н. Толстого, Александр Блок написал: «Все актеры, единственные и прекрасные, но актеры. Один Станиславский – опять и актер и человек, чудесное соединение жизни и искусства». А Леонид Хейфец в своей книге «Музыка в лифте» подмечает и подчеркивает то, что, кажется, лежит на поверхности, но далеко не всегда поддается формулировкам: «Я убежден в глубочайшей связи между человеческими свойствами души и тем, как артист играет. Конечно, эта связь не прямолинейна, конечно, она преломляется причудливо и таинственно…»

И первая, и вторая цитата, по моему глубокому убеждению, с полным правом характеризуют Алину Покровскую, ее личностное и профессиональное содержание, существующие в прочной спайке.

V

Это «содержание» формировалось и укреплялось с раннего детства. Матерью Алины была Александра Андреевна Коваленко, известная актриса и певица. В 1936 году, окончив школу, Коваленко поступила в студию при Музыкально-драматическом театре города Юзовка, в котором родилась в многодетной семье. Позже он был переименован в Сталино, а сегодня печально известен под названием Донецк. Через год Александра Андреевна уже играла в спектаклях, а с 1938 года была зачислена в труппу и стала исполнительницей главных ролей в таких спектаклях, как «Наталка-Полтавка», «Запорожец за Дунаем», «Вий», и многих других, снискав заслуженную любовь зрителей.

Из ранних воспоминаний в памяти девочки сохранилось, как мама играла Панночку в «Вие». Веки ее были накрашены какой-то светящейся краской, и, когда она медленно поднималась из гроба с опущенными глазами, чтобы светились веки, наивные зрители начинали ахать и дрожать от страха, а маленькая Алина, сидя на коленях у тети, кричала на весь зал: «Не бойтесь, это моя мама!»

Спустя два года, в 1940-м, от недолгого брака с влюбленным в Александру Коваленко молодым человеком, устроившимся ради нее в театр осветителем, Станиславом Карловичем Новаком родилась 29 февраля дочь Алина, а еще через год с небольшим началась война, Станислав Новак ушел на фронт. Он прошел войну, но с семьей больше не соединился. А в том, что Алина Покровская, триумфально сыгравшая в фильме «Офицеры», его дочь, признался близким много-много лет спустя. И они встретились лишь незадолго до его ухода из жизни…

В первые же месяцы театр был эвакуирован в Сталинград, затем в Астрахань, где жили в помещении драматического театра. Александра Коваленко работала солисткой филармонии, выступая во фронтовых бригадах. Разумеется, взять с собой полуторагодовалую дочь Александра Андреевна не могла – Алина с младшей сестрой матери Линой отправились в эвакуацию во Фрунзе, где прожили два с половиной года, пока Лина оканчивала медицинский институт. После этого она ушла на фронт, а Алину забрала мама.

В интервью театральному критику Ларисе Каневской Покровская рассказывала: «Лина досрочно окончила институт, она училась в медицинском, и уехала на фронт, а меня отправили в Чимкент к маме. Маму я не узнала и какое-то время называла тетей. Потом все наладилось, мы переехали в Вологду осенью 1945 года, где мама выступала в филармонии».

Годом позже Александра Коваленко отправилась в Москву на прослушивание в Ансамбль песни и пляски ЦДКЖ под управлением Исаака Дунаевского, солисткой которого проработала до 1949 года. Именно в это время произошел в судьбе Алины неожиданный случай, о котором она поведала в упомянутом уже интервью: «Исаак Осипович пригласил маму петь в свой ансамбль при ЦДКЖ. В 1946 году ансамбль поехал на гастроли по Прибалтике. Жили в вагонах на запасных путях, готовили на спиртовке. Меня, маленькую, боялись оставлять одну, потому везде брали с собой. Я вскоре выучила весь репертуар, и артисты на отдыхе, ставя меня на какое-нибудь возвышение, просили что-нибудь исполнить. Больше всего я любила петь “Я пью, все мне мало…”. Дунаевский застал меня как-то в вагоне за примеркой сценического костюма, что стало для меня в моей “походной жизни” большой и радостной привычкой, и спросил, умею ли я танцевать “польку”. Я, конечно, ответила “да”. Мама была в ужасе, умоляла Исаака Осиповича не выпускать меня на сцену, но Дунаевский поступил по-своему: неожиданно заболела актриса, танцевавшая партию маленькой девочки, другого выхода не было… Потом я узнала, что оркестр еле сдерживал смех, а трубач почти не мог дуть в инструмент – так это было неожиданно и забавно.

Да, я с детства мечтала о сцене, но долго стеснялась об этом говорить. Я казалась себе неуклюжей, некрасивой, нескладной, на всех фотографиях в последнем ряду…»

А вскоре Александра Коваленко была принята в оркестр Леонида Осиповича Утесова. Она стала не просто известной, но и любимой многими и многими. Строгая и придирчивая Мария Владимировна Миронова, одна из ярчайших звезд отечественного эстрадного жанра, мать Андрея Миронова, говорила: «У Леонида Осиповича Утесова была одна хорошая певица – Шура Коваленко».

Услышав несколько раз голос Александры Андреевны на старых пластинках, я поняла, откуда этот волшебный, полный модуляций голос Алины Покровской. А увидев фотографии матери – оценила поистине королевскую стать, манеру держаться, достоинство актрисы-звезды, в глазах которой была и некая доля смущения от собственной «звездности»…

Как бы ни относилась к своей внешности Покровская, мечта оставалась мечтой – и она стремилась к ее осуществлению, готовилась к поступлению в театральный вуз. Может быть, уверена она была тогда лишь в одном – голосе, которым наградили ее природа и, конечно, мать, Александра Андреевна. Помог в развитии этого дара и отчим, Валентин Александров, о котором Алина Покровская вспоминает с неизменным теплом и благодарностью – ведь он стал ей настоящим отцом. В цитированном выше интервью Алина Станиславовна ответила на вопрос:

– Кто больше всех повлиял на вашу жизнь, помог стать самой собой?

– Самый главный человек – мой отчим, он был очень интеллигентным, получил два консерваторских образования, сначала по классу трубы, а потом в качестве дирижера. Все детство он таскал меня по музеям Москвы и Ленинграда, очень много рассказывал, давал читать прекрасные книги. Мама все время моталась по стране, гастролировала, за исключением тех шести лет, когда работала в оркестре Утесова, а моим воспитанием занимался он…

Мама много ездила, а мы с Валентином Васильевичем оставались дома, на хозяйстве. Правда, никто из нас не умел готовить, ну просто абсолютно! Поэтому ходили с бидончиком в столовую, получали еду там. Кстати, позже я научилась отлично готовить и передала свое мастерство мужу, а затем сыну.

О «методах воспитания» Валентина Васильевича Покровская рассказывала: «В доме была огромная библиотека, он приучал читать меня, довольно своеобразно: читал, предположим, “Тома Сойера” и на самом интересном месте останавливался, говоря, что очень торопится, а я дочитаю сама. И когда я стала старше, так же поступал. В результате я всю жизнь без чтения не могу…»

Живя в мире музыки, выбрала Алина не музыкальный, а именно театральный вуз. Покровская рассказывала: «Я поступила сразу в два: в Школу-студию МХАТ и в Щепку, и знающие люди мне посоветовали идти в Щепкинское, к Леониду Андреевичу Волкову. У нас на курсе были замечательные педагоги: Валентина Сперантова, Александр Грузинский, Алексей Покровский, Михаил Гладков, Михаил Новохижин…»

Много позже учившийся одновременно с ней Федор Чеханков вспоминал: «Когда появилась эта барышня необыкновенной красоты и обаяния, мы все увлеклись ею, все были влюблены. Представьте себе, какой она была в 18 лет!.. И задатки большой актрисы проявились в Алене уже тогда, в студенческие годы… Сегодня ее все знают по кино, а она – театральная актриса до мозга костей: эмоциональная, сердечная, очень профессиональная. Не говоря уже о том, что и в студенческие годы Алена была лучшим голосом на радио».

А Юльен Балмусов, артист Российского академического молодежного театра (бывшего Центрального детского), добавил, что, влюбившись в Алину в студенческие годы, продолжал любить ее и многие годы спустя. Он восхищался не только ее красотой, обаянием, но и безукоризненной воспитанностью и даже ее отчимом, с которым ему посчастливилось быть знакомым, – всегда элегантным, безупречно интеллигентным человеком, талантливым дирижером…

Борис Поюровский[9]9
  Советский театральный критик и педагог, кандидат искусствоведения. – Прим. авт.


[Закрыть] был свидетелем первых шагов Алины. «Впервые я увидел ее, – писал он, – весной 1962 года. В тот год Валентина Сперантова – наша знаменитая травести – выпускала свой курс в Училище имени М.С. Щепкина, и ее ученица Алина Новак (такова девичья фамилия Покровской) оказалась занята в трех завидных ролях: актрисы Александры Негиной в комедии А. Н. Островского “Таланты и поклонники”, служанки Качи в “Чертовой мельнице” И. Штока и Киры в “Проводах белых ночей” В.Ф. Пановой.

Молодая актриса сразу же обратила на себя внимание, поэтому ее дебют на сцене ЦАТСА в том же году выглядел вполне естественно».

Критик не упомянул еще одну из дипломных ролей начинающей актрисы – в «Мальве» М. Горького. Неудивительно, что после столь яркого дебюта, в котором выпускница предстала в многообразии жанров, характеров, ее приглашали несколько театров, но выбрала Алина один и навсегда.

Здесь необходимо добавить еще, по крайней мере, два важных момента.

Почему же столь одаренную девушку не оставили в Малом театре? Может быть и скорее всего потому, что она еще на втором курсе позволила себе непозволительную в священных стенах дерзость: студенты были заняты в спектакле «Иванов» по А. П. Чехову, знаменитой постановке Бориса Бабочкина. Они танцевали на именинах Саши Лебедевой и однажды, когда заболела исполнительница роли Саши, к Алине пришли от Бабочкина с предложением заменить ее в спектакле. И она отказалась…

Позже Покровская вспоминала в интервью: «Было такое. Ох, как сейчас жалко! Я ведь на всех репетициях сидела и роль знала. Но я – безумный трус. И сдрейфила. Все меня так ругали! Но ведь в этот же день надо было играть, не завтра, а ну вот сейчас, через два часа! А я не могу так, с наскоку. Даже сейчас не могу, сколько бы ни было у меня опыта. Срочный ввод – это не для меня. Я сначала ничего не понимаю, я должна в роль, в спектакль влезть. Я не люблю премьеры – спектакль может быть вдохновенным только тогда, когда уже какое-то время поживет, обретет дыхание. Поэтому я и замены не люблю, даже если спектакль долго играю. Замена – это чужой зритель, он обижается сразу, потому что его обманули. Я не могу сказать, что перед спектаклем зубрю роль, но мне спокойнее, если вечером, засыпая, я знаю, что играю завтра. А утром проснулась и уже что-то перебираю в уме. Мой организм долго въезжает в работу… Но Бабочкин, наверное, решил, что нет, значит, не актриса, если не может вот так вот, зубами ухватиться».

Многие считали, что она создана для сцены Малого театра, но вряд ли, когда решалась судьба выпускницы Щепкинского училища, Бабочкин поддержал ее кандидатуру. Любимый многими артист, непревзойденный, получивший мировую известность исполнитель роли Чапаева в одноименном фильме, Борис Андреевич отличался характером строгим, неуживчивым, часто бывал резок и очень обидчив. Он не объяснялся со студенткой, но наверняка запомнил ее отказ – все равно, по какой причине, но отказ. Запомнил и – не простил.

А кроме той разнохарактерности, что была представлена в дипломных спектаклях, в каждой роли будущей актрисы жили те природная мягкость, естественность существования на подмостках, те тепло и «уютность», которые отметил в первых же работах Алины Покровской в театре Леонид Ефимович Хейфец. Ее приглашали в Театр имени Вл. Маяковского, в Театр на Таганке и в Театр Советской Армии, Покровская выбрала последний. Почему? Позже актриса говорила: «В то время Театр Армии был на подъеме, там работали замечательные режиссеры, прекрасные артисты, в том числе и Андрей Алексеевич Попов. Там еще жила память об Алексее Дмитриевиче Попове, выдающемся мастере. Поэтому, когда пригласили, я была счастлива».

И она действительно обрела в этих стенах то едва ли не главное для артиста счастье, что зовется повышенной востребованностью. И еще – любовь труппы, всех служителей театра, влюбленность коллег-мужчин и зрителей…

Уже довольно скоро, по словам Федора Чеханкова, востребованность Покровской стала невероятной: «Она сыграла весь лучший женский репертуар, играла часто по 25 спектаклей в месяц. Я говорил, что ей необходимо поберечься, но жадность Алины к работе границ не ведала…»

Будучи еще студенткой, Алина Новак вышла замуж за одного из своих преподавателей – артиста Художественного театра Алексея Покровского, который работал с ней над горьковской «Мальвой», отличавшегося редкой по тому времени камерной музыкальностью. Романсы в его исполнении памятны до сей поры старшим поколениям. Но и для Алины, как для ее матери, первый брак оказался недолгим. От него остались на всю жизнь фамилия и добрые дружеские отношения…

Переступив впервые в 1962 году порог здания, построенного в форме звезды, отчетливо прорисовывающейся с высоты птичьего полета, Алина Покровская почти сразу получила свою первую роль в музыкальном водевиле Людмилы Лядовой «Душа солдата», где проявились не только артистические, но и «певческо-танцевальные» таланты начинающей актрисы – с нескрываемым удовольствием и азартом Покровская пела дуэты с молодым, недавно принятым в труппу Федором Чеханковым. Хотя и считала этот водевиль «дурацким». А вот композитор Людмила Лядова считала иначе.

Рассказывая о том, как вдохновенно они с Евгением Шатуновским писали этот водевиль, она с восхищением говорила о юных Федоре Чеханкове и Алине Покровской, отмечая, что в водевиле были заняты и замечательные артисты старшего поколения – Генриетта Островская, Владимир Зельдин, Михаил Майоров. Они были уже известны и любимы, поэтому успех у публики был большой. А для молодой актрисы эта работа стала своего рода еще одним экзаменом – оказаться партнершей признанных мастеров…

Главным для Алины Покровской с того, первого спектакля и по сегодняшний день было и осталось – играть, ощущать себя на подмостках «своей», человеком, оказавшимся именно там, где был должен. Актриса и теперь, десятилетия спустя повторяет: «Я счастлива тем, что занимаюсь самым любимым делом».

Режиссер Сергей Вальков, пришедший в театр почти одновременно с Покровской, вспоминает, что в период репетиций «Моего бедного Марата» все были настроены ревностно (зная о постановках в других театрах), азартно. Пожалуй, такого, по его словам, он не видел больше никогда. После «Шоссе на Большую Медведицу» она вкусила счастье работы, работала ошеломляюще пристрастно, ловила каждую интонацию, бесконечно искала, пробовала…

В первый же свой театральный сезон Алина Покровская сыграла, кроме «Души солдата», несколько эпизодических ролей (в том числе и одну из физкультурниц в упомянутом Вальковым спектакле «Часовщик и курица, или Мастера времени», затем в «Шоссе на Большую Медведицу» и в «Физиках», о которых разговор – впереди.

Уже три года спустя Покровскую ввели на роль Нилы Снижко в «Барабанщицу», затем она была введена в обновленном составе спектакля на роль Маши в спектакле «Океан» Александра Штейна, в котором Алина Покровская играла вместе со многими прославленными артистами старшего поколения. Здесь актрисе, в сущности, еще начинающей, потребовались иные черты. Первая любовь Платонова, однокашника брата, капризной красавицы Маши, отвергшей его, вчерашнего курсанта, ради выгодного брака, не сложилась. Она врывается в жизнь Платонова, пытаясь разрушить его обретенную с годами семью. Пусть с нелюбимой, но верной и преданной Анечкой. Она готова обрести новое счастье уже не с юным выпускником мореходного училища, а с капитаном, чья карьера определена и сложилась весьма удачно. Расчетливость Маши каким-то непостижимым образом естественно пронизывалась теплом актрисы Алины Покровской, тем искренним теплом, которым она хотела и могла одарить Платонова, если он осмелится нарушить долг перед семьей…

Но все складывалось по законам социалистического реализма, когда выбор персонажа был однозначен, тем более выбор военного человека.

Алина Покровская, как уже говорилось выше, сыграла в дипломном спектакле молодого режиссера Леонида Хейфеца по пьесе Юлиана Семенова «Шоссе на Большую Медведицу». Спустя десятилетия Леонид Ефимович вспоминал: «…Алена сыграла в моей первой режиссерской работе… Алена была тогда очень юна, хороша собой – и была жутко уютной! С годами я забываю некоторые свои работы, но до сих пор помню одну мизансцену из того спектакля. Мизансцена была простой, сегодня кому-то показалась бы элементарной, но для меня тогда – очень важной. Ну, и по тем временам, наверное, достаточно смелой. Герой спектакля, строитель Артем Грибков (его играл Федор Чеханков), возвращался домой, и ему навстречу выбегала девушка. Он – в унтах, телогрейке, меховой шапке, огромных рукавицах – был олицетворением мужской красоты и стати, романтической тяжелой мужской работы, а прильнувшая к нему девушка в белой ночной рубашке – воплощением женской верности и идеалом мужского счастья. И это была Алена. Эта уютность, это ощущение гармонии и обещание безмятежного покоя исходили от нее ежесекундно и очень мне тогда нравились… Эта пара на всю жизнь определила мои режиссерские пристрастия, как и “Мой бедный Марат”, в котором жил романтический и вышедший нынче из моды образ людей, взявшихся за руки. Как точно написал Булат Окуджава: “Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке…” Это сегодня не в моде, но ведь мы с годами еще больше и больше тянемся к теплу, еще острее нуждаемся в понимании, в прощении…»

В те годы в театре работал Боря Ардов, сын Виктора Ардова, из плеяды тех самых Ардовых – Баталовых – Ольшевских. Он замечательно рисовал. Однажды он нарисовал и ее… Мы все тогда были поражены точностью, с какой Борису удалось воспроизвести суть Алены. На рисунке была… газель: огромные Аленины глазищи, ее длиннющие ресницы, тоненькая девичья шея и ее абсолютно распахнутая душа… Он нарисовал чудного олененка, чем-то похожего на знаменитого диснеевского Бэмби. И это была она, Алена, актриса, которую я любил» (курсив мой. – Н. С.).

За долгие годы работы в Центральном академическом театре Советской (а ныне Российской) Армии актриса сыграла множество разноплановых ролей. Алина Станиславовна работала почти со всеми ведущими режиссерами, которые ставили свои спектакли в этом театре: Борисом Львовым-Анохиным и Ростиславом Горяевым[10]10
  Советский, латвийский и российский киноактер, режиссер театра и кино. – Прим. авт.


[Закрыть], Борисом Эриным и Павлом Хомским, Леонидом Хейфецем, Борисом Морозовым и Ионом Унгуряну, Михаилом Левитиным и Александром Бурдонским[11]11
  Режиссер-постановщик Центрального академического театра Российской Армии. Народный артист РФ. – Прим. авт.


[Закрыть], Сергеем Вальковым и Александром Вилькиным. Но «своим» режиссером, первым учителем на сцене для нее остается Леонид Хейфец. Именно он, по словам Алины Станиславовны, научил ее самостоятельно работать.