Текст книги "Fila vitae. Нити жизни"

Глава 11

– Валерия Романовна, жмурик новый! – громко крикнул санитар из холла. – В какой холодильник его?

– Клади в третий, – не отрываясь от компьютера, на котором как раз писала заключение, ответила Лера. – Все правильно оформил?

– Обижаете! – весело ответил Андрей.

Лера слышала, как он возится среди холодильников, загружая тело в нужный, а спустя несколько минут он появился в ее кабинете.

– Кого там привезли? – поинтересовалась она, по-прежнему глядя в монитор.

– Девчонку, – вздохнул Андрей, падая на второй стул. – Молодая совсем. Говорят, в квартире нашли, она уже несколько недель как умерла. Во льду лежала, представляете?

Лера почувствовала, как горячая волна обдала все тело от макушки до пяток. Она оставила клавиатуру и повернулась к санитару.

– Дай документы, – попросила не слишком вежливо, сама ощущая, как охрип голос, и не больное горло было тому виной.

Андрей протянул ей тонкую папку, в котором Лера первым делом нашла имя девушки: Алина Сармацкая. Олег и Иван не посвятили ее в то, что собирались проникнуть в квартиру соседок, не сказали, что нашли тело, поэтому Лера сейчас испытала настоящий шок. Стрельнув у санитара сигарету, она извинилась и прямо в халате, на который набросила куртку, вышла во двор, к скамейке, где частенько курили те, кто любит это дело. Сама Лера курила крайне редко, но сейчас скамейка показалась ей идеальным местом, откуда можно поговорить.

Павлов трубку не поднял, поэтому она позвонила Ивану.

– Ко мне привезли тело Алины Сармацкой, – сказала она без предисловий.

– О, к тебе? – наигранно удивился тот. – Здорово, повезло!

Лера выдохнула сквозь зубы. Очевидно, для Ивана ее слова сюрпризом не стали, и он – как и Павлов, скорее всего, – имеет к этому отношение.

– Ты можешь нормально объяснить, что произошло?

– Да чего там объяснять? Зашли мы с Олегом тихонько в квартиру сестричек Сармацких, а там труп в ванной. В куче льда. Вышли, дверь приоткрытой оставили, сами у тебя засели. Ну, то есть я засел, Олег поехал дальше за дамочкой нашей следить. Кстати, у тебя кола закончилась. Тебе купить или ты не пьешь?

Лера раздраженно дернула пальцами и сломала сигарету, которую крутила в руках, так и не зажигая. Она знала Ивана без году неделю, но он порой казался ей невыносимым. Интересно, как его терпят те, кто с ним работает постоянно?

– Не пью, – сказала она коротко.

– Ну ладно. В общем, как мы и рассчитывали, через полчаса – визг. Ну я выбежал якобы посмотреть. Мамашка из квартиры напротив вынесла чадо погулять, увидела открытую дверь, зашла посмотреть, все ли в порядке, и обнаружила труп. Рассчитали мы с Олегом все как по крупицам.

– Козлы вы с Олегом, – не удержалась Лера. – Молодую женщину такому стрессу подвергли.

– У нас было два варианта: или тебя послать к Еве по-соседски, или предоставить другим найти тело Алины, ты бы какой выбрала?

Лера сделала глубокий вдох и ничего не ответила.

– А что с Евой? Задержали?

– Не знаю, Олег пока не звонил. Как будут новости, сообщу. А ты вскрытие сегодня сделаешь?

На самом деле у Леры было еще полно работы, но все ее дела касались документов, так что ничего не мешало ей взять тело Алины на стол сейчас. До конца рабочего дня времени еще много, справится. А ей самой не терпелось понять, отчего умерла соседка и имеет ли ее сестра к этому отношение.

Сохранив документы, Лера велела санитару готовить тело в аутопсии. Тот удивился, конечно, рассчитывал, что сегодня они этого делать уже не будут, но отправился к холодильникам. Лера же за это время быстро залила кипятком очередной пакетик с волшебным порошком. Да, вредно, но что делать, если проклятая простуда никак не проходит, а работать надо? Выпив его почти залпом, она отправилась в прозекторскую.

Ее внимание тоже сразу же привлекла рана на виске Алины. Височные кости тонкие, одно неудачное падение с несильным даже ударом в это место может стать смертельным.

Беря в руки скальпель, Лера на секунду замялась. Осторожно поднесла его ближе, посмотрела на глянцевую поверхность, в которой отражались искаженные очертания помещения вокруг. Медленно поворочала его, убеждаясь, что никакой тени за ее спиной не видно. Но стоило ей поднести скальпель к коже девушки, как что-то темное в его отражении все-таки мелькнуло. Лера подпрыгнула от неожиданности, с трудом сдержав вскрик.

– Андрей! – возмущенно зашипела она, сообразив, что это просто санитар прошел сзади.

– Что? – откликнулся тот.

– Не подкрадывайтесь так тихо!

Санитар удивленно посмотрел на нее, но ничего не ответил. А Лере пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя и унять дрожь в руках. Еще не хватало, чтобы Андрей что-то заметил.

Очень скоро выяснилось, что Алина умерла не от удара по голове. Засохшей крови на виске было много, даже тающий лед не смог ее смыть, но вот рана оказалась поверхностной. Кость не была задета, и в целом головной мозг не выглядел пострадавшим, поэтому эта рана смертельной стать не могла.

Что именно послужило причиной смерти, сказать сейчас было уже трудно. Внешних повреждений, кроме раны на виске, Лера не нашла. Зато заметила на обеих руках очень характерную дорожку вдоль вен: следы от многочисленных инъекций. Значит, Алина Сармацкая была наркоманкой? Что ж, в таком случае можно предположить смерть от передозировки. Оставалось надеяться, что анализы что-то покажут спустя месяц после смерти.

Внутренние органы Сармацкой были не повреждены, но идеальным здоровьем Алина все же не обладала. Лера нашла и признаки гастрита, и камни в желчном, и некоторые изменения в почках. А вот родинки на левом плече не было. И теперь совершенно не прослеживалась ее связь с тремя девушками, превратившимися после смерти в старух. Если с этим как-то связана Ева Сармацкая, то, возможно, ее допрос даст ответы на некоторые вопросы.

* * *

День с самого утра пошел не так, как положено, и Ева поняла: что-то случится. Утром оказалось, что дома закончился кофе, хотя она точно помнила, что несколько дней назад его было еще достаточно. Пришлось выходить пораньше и покупать кофе в кафе по дороге. На вкус он оказался гадким и скорее расстроил, чем взбодрил. Кроме кофе, закончился еще и лед. Почему она забыла наморозить нового, оставалось непонятным. Ева высыпала в ванную его жалкие остатки, которые не покрыли Алину с головой. Поставив в морозильную камеру новую порцию, ушла на работу.

В медицинском центре, где она работала с самого окончания колледжа, была своя душевая для сотрудников. В основном для врачей, конечно, но последнее время Ева всегда приходила пораньше, чтобы воспользоваться ею. Дома теперь ванную занимала Алина, поэтому приходилось пользоваться служебным положением. Но оказалось, что душевая уже занята: один из врачей тоже пришел пораньше, поскольку на самое начало дня у него была назначена операция. И Ева же помнила про эту операцию! Теперь она каждый вечер просматривала план на завтра, чтобы не попасть в такую ситуацию, но вот проглядела. Точнее, забыла.

Кто-то другой списал бы эти неприятные происшествия на обычное невезение или невнимательность, но Ева знала: таким образом мироздание предупреждает ее о том, что следует быть начеку, что сегодня что-то произойдет.

С самого рождения Ева была чувствительна к таким вещам. Сначала она принимала свою интуицию как должное, позже, когда повзрослела, поняла, что не все люди похожи на нее. Точнее, это она ни на кого не похожа. Потом в ее жизни появилось слово экстрасенс, но Ева не любила его. Экстрасенсом она себя не считала. Экстрасенсы – это те, кто по телевизору рассказывает доверчивым гражданам о том, как умерли их родственники, не говоря при этом ни слова правды. Ева порой смотрела эти передачи, потому что их любила Алина, и каждый раз знала: люди на экране лгут. Вот они держат фотографию девочки, которой давно нет в этом мире, но говорят, что она жива. Или, наоборот, рассказывают о трагической смерти совершенно другого человека. А иногда люди на фотографиях казались Еве странными, будто это не один человек, а несколько: два, три, иногда целые тысячи. Потом она догадалась, что это фотомонтаж или работа нейросети.

Поэтому экстрасенсом Ева себя не считала. Она просто другая. Не такая, как все. Но лучше об этом никому не говорить, потому что другие не поймут. Если уж родная мама не поняла, если родная мама ее боялась и ненавидела, что говорить о посторонних? Издевки одноклассников и откровенную нелюбовь учителей Ева принимала как должное. Разве может быть по-другому? А ведь они не знали, кто она, они просто чувствовали, что она не такая, как они.

Любила ее только Алина. И Ева любила одну только Алину. Если бы не Алина, жизнь Евы была бы куда невыносимее. Алина защищала ее с самого детства. Алину все любили и не желали расстраивать, а потому и ее сестру обижали меньше, чем хотели. Но Ева чувствовала, что у них внутри, знала, о чем они думают, когда смотрят на нее, поэтому отношением к себе не обманывалась. Не обманывалась, но смирялась. Таких, как она, нельзя любить. Таких, как она, может любить только Алина, потому что с Алиной были с самого первого мгновения сотворения их собственного мира.

Ева не представляла себе жизни без Алины. Если бы была возможность, она не отходила бы от Алины ни на шаг, приклеилась бы к ней, растворилась бы в ней, потому что только рядом с Алиной чувствовала себя спокойно, только рядом с Алиной мир был для нее безопасен. И вот однажды, сидя на работе, она вдруг почувствовала: с Алиной что-то не так. Они ощущали друг друга на расстоянии с пеленок, знали, когда одной плохо или грустно, и в тот момент Ева поняла, что Алине очень плохо.

На телефон сестра не ответила, и Ева, придумав какую-то чушь, сбежала с работы. Трамвай ехал слишком медленно, и только здравый голос рассудка, утверждавший, что она все-таки медленнее его, не позволил Еве выйти и побежать бегом. Но в какой-то момент Ева внезапно поняла: Алины больше нет. Это осознание ударило ее обухом по голове, заставило вскрикнуть и сложиться пополам от боли. Ева зажала голову руками и закричала что было сил. Ей хотелось воплем разорвать ту тишину, которая образовалась в ней в том месте, где всегда была Алина. Хотелось криком заставить Алинино сердце снова забиться.

Пассажиры в трамвае всполошились, водитель остановил состав, все бросились к ней. Но Ева, почти ничего не видя перед собой, растолкала людей и вывалилась из трамвая. Она слышала, как они кричали ей вслед, но бежала вперед, к дому.

Она ворвалась в квартиру, позвала сестру и не услышала ответа. Ева точно знала, что Алина дома, но больше ей не ответит.

Сестра нашлась в своей комнате. Лежала на кровати, широко раскинув в стороны руки и невидящим взглядом уставившись в потолок. На левой руке ее еще оставался ослабленный жгут, а на полу возле кровати лежал выпавший из ослабевших пальцев шприц.

Ева давно знала, что с Алиной что-то происходит. Они работали в разное время: Ева днем, Алина по ночам, поэтому не могли быть все время вместе, но Еве это не мешало чувствовать сестру. Она знала, что несколько раз на дню Алина то рыдает от отчаяния, то мучается от боли, то потом вдруг проникается любовью ко всему миру и ощущает лишь бесконечную радость и благодать. Наверное, если бы Ева дала себе возможность подумать, она поняла бы, в чем дело, ведь она была медиком. Но Ева слишком любила сестру, чтобы думать о ней плохо, а Алина неизменно отвечала, что все хорошо и Еве не о чем беспокоиться.

– Все в порядке, малышка, просто мне было грустно, – отвечала она, прижимая Еву к себе, и в такие моменты Еве хотелось раствориться в ее объятиях, а не выпытывать неприятные подробности.

И вот теперь Алина мертва. Ева не хотела видеть проблему, не хотела думать о сестре плохо, и теперь Алина мертва.

Если бы Ева могла, она умерла бы прямо там, на Алининой кровати, держа сестру в объятиях и крича от боли. Но Ева не могла. Воля к жизни всегда была сильна в ней, сильна настолько, что Ева выжила даже тогда, когда должна была умереть. Ева не могла умереть сейчас, но, как жить без Алины, не представляла. А значит, вариант один: вернуть Алине жизнь. И Ева знала, как это сделать. Всегда знала, просто раньше в этом не было нужды. Ни ради матери, ни ради бабушки Ева не пошла бы на такое, а ради Алины пойдет. Нужно только сохранить тело Алины до тех пор, пока она не вернет ей жизнь.

Все шло по плану, но вдруг этим утром Ева поняла, что что-то может случиться. Эти мысли мучили ее, заставляли прислушиваться к себе, и она то и дело косячила на работе. А когда ближе к вечеру вернулась из туалета на рабочее место, плохое предчувствие наконец оправдалось.

– Ой, Ева, а ты где была? – спросила напарница Света.

– В туалете.

– А я думала, ты в столовую пошла, так им и сказала.

Сердце вдруг подпрыгнуло до самого горла, а затем провалилось в живот.

– Кому? – осипшим голосом спросила Ева.

– Полицейским. Они тебя искали.

Дышать стало нечем. Полицейские могли искать ее лишь по одной причине, и эта причина значила, что план Евы рухнул. Сердце, так и не вернувшееся в грудную клетку, перестало биться, воздуха не хватило на выдох.

– Ева, все хорошо? – испугалась Света. – Ты так побледнела! Что случилось?

– Тошнит, – выдавила из себя Ева, поднимаясь. – Должно быть, отравилась чем-то. Я сейчас.

Ева бросилась в туалет под сочувственный взгляд напарницы. Она не думала о том, что делает, действовала механически. Древний, как сам мир, голос подсказывал ей, как поступать, и она слушалась его, отключив мозг. Открыла окно и выпрыгнула на улицу, даже не почувствовав холода. Что ей холод, когда мир вокруг рушится? Когда с неба падают огромные глыбы льда, готовые погрести под собой все, что так дорого Еве?

И все-таки об одежде стоило позаботиться, чтобы не привлекать внимание. Ева заскочила в ближайший магазин, не меряя, купила первое попавшееся пальто и направилась домой. Заходить, конечно, не стала. Нашла взглядом сидящую на лавочке стайку мальчишек, подошла к ним. За тысячную купюру подростки узнали все, что ей надо, буквально в течение десяти минут.

Значит, Алину нашли. Ева в странный этот день не закрыла дверь в квартиру, любопытная соседка зашла узнать, все ли в порядке, и нашла Алину. Алину увезли в морг, возможно, уже сделали вскрытие. Теперь Алину не вернуть. Все было зря.

И что делать дальше, Ева не знала.

Она не помнила, как дошла до единственного места, где пряталась в детстве: километрах в полутора, среди заросшего парка, стояла маленькая сторожка. Ева не знала, что там было раньше, но по какой-то причине сторожку эту обходили и бомжи, и наркоманы. Все здесь было разрушено, стекла выбиты, крыша давно провалилась, но стены не были исписаны непристойностями, по углам не валялись бутылки и шприцы. Это место имело особую энергетику, привлекательную для Евы, но, должно быть, отпугивающую всех остальных. Ева пряталась в сторожке, когда была еще маленькой, и потом, когда Алины не было рядом. Вот и сейчас вошла внутрь, замечая, что за те годы, что она не была здесь, почти ничего не изменилось.

Упала на колени, закрыла лицо руками и зарыдала так, как рыдала тогда, когда нашла Алину на кровати. Тогда она думала, что все кончено, но затем нашла выход. Сейчас же все было кончено бесповоротно.

Знакомое уже зловонное дыхание опалило правую щеку.

– Убирайся! – прошипела Ева, не отрывая рук от лица и продолжая раскачиваться вперед-назад. – Убирайся, ты мне больше не нужна! Все было слишком долго, мы не успели, уходи!

– Нет, – послышался голос у самого уха, впервые заставив Еву поежиться от страха. – Мы так не договаривались.

– Не имеет значения, о чем мы договаривались. Больше это уже не важно.

Голос рассмеялся, и Ева почувствовала, как приподнялись волоски на теле.

С самого детства она слышала чужие голоса. Они звучали не у нее в голове, а рядом, потому она не считала себя сумасшедшей, пусть даже их не слышали другие. Но впервые Ева боялась этих голосов. Точнее, одного. Того самого, что лично позвала, того, которому разрешила остаться и кто незримой тенью стоял за ее плечом почти четыре недели.

– Ошибаешься, – прошептал голос в самое ухо. – Ты мне должна еще одну жизнь. Ту, что мы уже пометили. После этого я уйду. Но одну жизнь ты мне должна. И я заберу либо ее, либо твою. Выбирай.

Ева замерла, будто пригвожденная к полу этим голосом. Даже если бы у нее были силы, она не могла бы ему противостоять, ведь он намного сильнее ее. А теперь сил у нее нет. И даже без Алины она не может отдать свою жизнь. А значит, придется отдать другую. Жизнь той, на чьем теле уже появилась метка.

* * *

– Как ты мог ее упустить? Там же обе двери видно! В телефон залипал, что ли? Или спал? – возмущалась телефонная трубка голосом Ивана Сидорова, и Олег поморщился.

– Не отчитывай, не мальчик, – мрачно буркнул он. – Через окно в туалете она вылезла, как наших увидела.

Он и сам корил себя, обзывал последними словами, только толку теперь?

Наблюдать за клиникой репродуктивного здоровья, где трудилась Ева Сармацкая, оказалось проще простого. Парковка для сотрудников и клиентов находилась аккурат напротив запасного выхода из здания, и если поставить машину удачно, то просматривался и главный вход. И машина, стоящая на парковке целый день, внимания не привлекала: куча здесь таких машин. Олег специально обошел здание по кругу, убедился, что других входов и выходов нет, если Ева выйдет, он ее обязательно увидит.

Когда приехали коллеги, он не стал показываться им на глаза. Терпеливо ждал в машине, но, когда те вышли, растерянные, не выдержал и рванул к ним. Оказалось, девчонка сбежала. Ее напарница сказала, что Ева в столовой, но на самом деле она была в туалете. А услышав про полицию, сбежала через окно в нем. Напарница выглядела растерянной и напуганной, так что вариант, при котором она специально предупредила коллегу, отмели. Окно туалета выходило в другую сторону от парковки, поэтому, куда Ева направилась, теперь уже никто не знал.

– Что делать будем? – поинтересовался Иван.

– В розыск объявлять, – вздохнул Олег. – Стандартно. Если, конечно, у вас в вашей конторе нет того, кто поводит руками над фотографией и скажет, где она прячется.

Иван хохотнул:

– Объявляйте в розыск. Шаманов не держим.

Однако спустя несколько часов Иван снова ему позвонил, и на этот раз голос у него был совсем другим: напряженным, даже настороженным.

– Ты где? – коротко спросил он.

– На работе.

– Я сейчас приеду.

Олег как раз собирался уходить, поэтому дожидался Ивана на улице. Можно было, конечно, посидеть в теплом кабинете, но ему давно хотелось подышать воздухом и выкурить пару сигарет, а делать это в кабинете рядом с некурящими коллегами казалось неприличным.

Иван приехал довольно быстро, но Олег все равно немного замерз, поэтому с удовольствием скользнул в салон большого внедорожника, пахнущий новой кожей и лимонной отдушкой.

– Я тут нарыл кое-что, – сказал Иван, выезжая с парковки обратно на дорогу. – Скажи мне, ты знаешь, что такое ырка?

– Ырка? – повторил Олег незнакомое слово. – Ирку знаю, дырку знаю, про ырку не слышал.

– В славянской мифологии это существо, в которое превратился тот, кто совершил суицид. Ырки выглядели как злобное худое нечто с горящими глазами, которое подстерегало заночевавших в поле путников и выпивало из них жизнь.

– И что? – все еще не понимал Олег.

– На самом деле существ с таким описанием хватает в каждой мифологии, – начал Иван, – я просто тебе про ырку сказал, думал, может про наших ты в курсе. Но нет так нет. В общем, было такое существо в поверьях наших предков. Только на деле все куда глубже и интереснее. На самом деле то, что говорили про ырку, – это как верхняя часть айсберга. Такое упрощенное описание того, что наши предки все равно не могли понять и осознать на должном уровне. Ты в души веришь?

– В какие души? – не понял Олег, который еще и с ыркой не смирился.

– В бессмертные, – крайне серьезно пояснил Иван.

– Это про которые попы задвигают? Типа ад и рай?

– Типа того.

– Не, атеист я.

– Я им тоже когда-то был, – усмехнулся Иван. – Но в общем попы не так уж и неправы. Да, трактуют они все в угоду религии, но в целом души действительно существуют. Насчет ада и рая я только не уверен, но некий энергетический след, ментальная субстанция все-таки есть у каждого человека. Давай для простоты будем называть их душами.

Олег промычал что-то нечленораздельное, и не возражая, и не соглашаясь.

– Так вот, душа человека, который покончил жизнь самоубийством, действительно отличается от других. Не потому, что это грех или еще что, а потому, что в каждом человеке природой заложено желание жить, инстинкт самосохранения есть у всякого живого существа. И если по какой-то причине этот инстинкт затухает, это отражается в том числе и на ментальном следе человека. Это вовсе не значит, что душа суицидника непременно после его смерти превратится в злобное существо. Нет, чаще всего они уходят туда, куда и все остальные. Но все-таки у них больше шансов задержаться здесь и превратиться в нечто злобное. И они не обязательно охотятся именно в полях. Тем более в современном мире, где в полях уже и не ночует никто. Теперь они могут выпивать жизнь из человека и в городе, но только на открытом пространстве. Полагаю, это связано с тем, что для подобных «ритуалов» нужно много энергии, воздуха, в квартире такое не прокатит.

– Типа демонов?

Олег чувствовал себя странно: с одной стороны, до этого Иван производил впечатление адекватного человека, с другой – сейчас, на взгляд Олега, нес полную чушь. И если бы не двадцатилетние девушки, иссушенные до вида древних старух, он бы наверняка посмеялся. А теперь как-то не смешно.

– Не, демоны – это другое, – покачал головой Иван. – Демоны – это существа из другого мира. Сейчас же речь о том, что есть в каждом из нас. И что освобождается после нашей смерти.

– Ладно, допустим, – нехотя согласился Олег. – А какое отношение это имеет к нашему делу? Ты думаешь, девчонок убивает эта… ырка?

– Очень похоже, – серьезно кивнул Иван. – У меня и раньше были подобные подозрения, только убийцу я определить не мог, пока не обнаружили тело Алины и Лера не установила причину смерти.

Олег мотнул головой, раскладывая информацию и собственные мысли по полочкам. Лера выяснила, что Алина Сармацкая умерла от передозировки героина. Оказывается, девчонка плотно сидела на игле, и даже в клубе об этом знали, но пока держали в секрете. Она не была замечена ни в воровстве, ни в чем-либо другом противозаконном, а постоянных клиентов у нее было много. Да-да, в стрипклубе не только стриптизерши могли привлекать клиентов, но и веселые улыбчивые официантки, которые всегда посоветуют самый лучший коктейль, поддержат беседу при наличии свободного времени и просто скрасят плохое настроение яркой улыбкой.

Пока не было известно о смерти Алины, руководство клуба не сочло необходимым упоминать о таких слишком интимных вещах полиции. Директор клуба признался, что втайне подозревал: нет никакой больной бабушки, Алина ее выдумала, на самом же деле она собиралась лечь в клинику для лечения от зависимости. Коллеги Алины, словно получившие добро на настоящий рассказ о ней, считали, что на иглу та подсела не так давно. Может, летом, может, чуть раньше. Но точно не кололась годами.

Олег был не понаслышке знаком с наркоманами, дела с ними имел сотни раз за годы работы, а потому считал, что такую огромную дозу Алина приняла осознанно. Она еще не была законченным наркоманом, которые часто умирают от передозировки, но и не являлась в этом деле новичком, способным перепутать дозу. А доза была конская! Нет, Алина Сармацкая либо укололась сама, желая умереть, либо ей вкололи столько, желая убить. Второй вариант Олег тоже не исключал.

После смерти Алины прошел примерно месяц, все это время она провела то во льду, то в воде, поэтому установить точное время и узнать, есть ли алиби на это время у Евы, теперь не представлялось возможным. И Олег склонялся ко второму варианту, а вот Иван, очевидно, уцепился за первый.

– И тогда по ключевым словам я вышел сначала на ырку у нас в базе, а потом уже узнал историю ее возникновения глубже, – закончил Иван. – Точнее, не то чтобы сам, у нас в конторе есть люди, которые разбираются в этом лучше меня, они помогли.

– Если у вас есть те, кто разбирается лучше, почему этим делом ты один занимаешься? – подозрительно поинтересовался Олег.

– Работы много, – развел руками Иван. – Поверь, не только у полиции дел невпроворот.

Олег сомневался, что в этом мире столько же призраков, сколько реальных убийц, но спорить не стал. Ведь если уж на то пошло, то и полицейских намного больше, чем охотников за привидениями.

– Так, значит, ты думаешь, что Алина сначала самоубилась, а затем принялась нападать на женщин в парке?

– На данный момент это лучшая версия. Смотри, у нас есть самоубийца – раз, – Иван принялся загибать пальцы, – жертвы, из которых кто-то будто выпил жизнь, – два, отсутствие каких-либо физических следов – три, убийства на открытой местности – четыре, и связь с сестрами Сармацкими – пять. Бинго! Лучшей версии не придумать. А еще собаки, определенно испытывавшие страх перед жертвами. Возможно, они чувствовали потустороннее существо. Животные часто их чувствуют.

– А что насчет столба яркого света, уходящего в небо? И запаха очистных? Это тоже есть в легенде об этой… ырке?

– Таких данных я не нашел, – признался Иван. – Но, честно говоря, в нашей библиотеке нет ни одного реально задокументированного случая нападения подобной твари. Только легенды в книгах.

– То есть мы ищем легенду? – скептически уточнил Олег.

– Знаешь, в нашей работе мы почти всегда ищем легенду. Крайне редко сталкиваемся с чем-то повторно.

– Ладно, – вздохнул Олег. В конце концов, это реально было первое объяснение, в которое укладывалось если не все, то многое. – И как нам теперь ее искать? Алина-то в морге.

– Да Алина нам как раз несильно и нужна, – почесал затылок Иван. – Тварь уже никак к ней не привязана.

– А к кому привязана? К Еве?

Иван ответил не сразу. Олег догадался, что дальше они вступают на стезю догадок и предположений. Не то чтобы все остальное было стопроцентной правдой, но, по крайней мере, хоть как-то описано хоть в каких-то книгах.

– Вообще я не нашел никаких подтверждений тому, что подобное существо может действовать с кем-то заодно, – пояснил Иван. – С другой стороны, очевидно, что Ева во всей этой истории играет какую-то роль.

– Я позвонил нескольким бывшим одноклассникам Сармацких, – вставил Олег. – После школы пути девчонок разошлись, больше близких общих знакомых у них не было, поэтому решил узнать, как они себя вели в школе. Если верить одноклассникам и учителям, то Ева всегда в рот Алине заглядывала, ходила за ней хвостиком и больше всего боялась остаться где-то без Алины. Она даже на факультатив по актерскому мастерству ходила, хотя для нее, полного интроверта, это было тяжело. Но туда ходила Алина, и Ева следовала за ней. Так что, если предположить, что наркотик Алина ввела себе сама, могу представить, каким шоком это стало для Евы.

– Поэтому она и держала тело сестры во льду! – догадался Иван. – Таким образом сестра все еще оставалась с ней. А если ее похоронят, для Евы это может стать концом света. Или! – Иван вдруг хлопнул себя по лбу и посмотрел на Олега с таким видом, будто только что разгадал загадку вселенной.

– Или?.. – поторопил его Олег.

– Понимаешь, некоторые источники говорят, что существо, подобное ырке, убивает людей просто из-за того, что стало злым духом, но есть те, кто считает, что таким образом оно хочет вернуться к жизни. Я говорил тебе, что инстинкт самосохранения – самый главный у человека. Когда человек решает себя убить, его душа может быть с этим не согласна. И пытается забрать жизнь у другого человека, чтобы вернуть ее себе. Если, конечно, мы разделяем душу и сознание человека. Если для Евы смерть Алины стала ударом, то это Ева может пытаться вернуть Алину к жизни. Поэтому и тело сестры сохранила, поэтому и жизни у других отбирает.

– Погоди! – остановил его Олег. – Но ведь ты сам говорил, что ыркой может стать только душа самоубийцы. Как Ева может ею быть?

– Не быть, а управлять, – поправил его Иван. – Или помогать. Преступный сговор – кажется, так у вас говорят?

Олег промолчал. Версия казалась ему все более фантастической.

– Значит, нам нужно искать Еву?

– И как можно скорее. И я советую установить наблюдение за моргом. Не исключено, что Ева попытается выкрасть тело Алины.

– Логично, – согласился Олег. – Значит, за моргом, за квартирой Сармацких, за клиникой, где работала Ева. Ох, где бы столько людей найти.

– Нужно еще и саму Еву как-то искать, – подлил масла в огонь Иван. – Ждать, что придет сама, мало. А вдруг она продолжит убивать? Пока Алина не похоронена, шансы остаются.

– Почему мне кажется, что у тебя есть идея? – насторожился Олег.

Иван усмехнулся.

– Потому что у меня она на самом деле есть. Но… – Иван закусил губу, и Олег понял, что ему самому эта версия не нравится. – Скажем так, на данный момент это единственное, что мне приходит в голову, но вместе с этим я бы хотел ошибаться.

– Заинтриговал уже, колись, – проворчал Олег. – Кстати, куда мы едем?

Вопрос Иван проигнорировал, сразу приступил к рассказу:

– Как мы уже выяснили, все три жертвы были так или иначе знакомы с сестрами Сармацкими. И я бы даже сказал, с Евой. Есть большая вероятность предполагать, что один или два раза Ева пыталась заменить Алину на работе. Ты сам говорил, что перед тем, как взять отпуск, Алина вела себя странно. Лера точную дату смерти установить не смогла, плюс-минус пару дней. А значит, это вполне логично. Сначала Ева пыталась всячески скрыть исчезновение сестры, но быстро поняла, что заменить ту на работе не выйдет, и написала за свой счет. Тем не менее и с Дарьей, и с Амалией она могла столкнуться, и ырка почувствовала, что они – подходящие жертвы. Про Нелли и вовсе молчу, Ева ту хорошо знала.

– Так, – согласился Олег. Пока все, что говорил Иван, было ему понятно и сомнений не вызывало.

– Я помню, вы говорили, что все три жертвы обладали отменным здоровьем. Есть еще одна деталь, которую вы упоминали, но, кажется, не обратили на нее внимания. Девушки на момент смерти были простужены. Но я считаю, что простуда – это не критерий выбора, это… ну, что-то типа метки. Тварь уже как бы присосалась к жертве, потихоньку вытягивала из нее здоровье и выбирала момент, когда сможет окончательно забрать жизнь. Возможно, кстати, что родинка на левом плече у всех троих – тоже метка. Главный же критерий выбора – не только здоровье. Здоровье – это просто приятный бонус.