Текст книги "Fila vitae. Нити жизни"

Глава 5

Лера никогда не любила звонки в дверь. Обычно людей пугают ночные звонки по телефону, а Леру вот – в дверь. И не только по ночам. Звонок в дверь непременно означает какие-то трудности, которые придется решать быстро и без отлагательств. Ведь если бы пришел кто-то посторонний, то звонил бы в домофон, а раз уже добрался до двери, то с почти стопроцентной вероятностью это кто-то из соседей. И повезет, если просто попросит соли. Даже в те времена, когда Лера тесно общалась со своим соседом, они друг к другу всегда стучали. Это было что-то вроде условного знака, дающего понять, что пришли свои.

И вот в дверь позвонили. Лера нехотя оторвалась от экрана ноутбука, посмотрела в сторону прихожей. Это точно не Илья, он слишком тактичен для неожиданных визитов, а по телефону не предупреждал, что придет. А больше она ни с кем и не общалась. С Павловым только разве что. Но даже если бы он каким-то способом узнал ее адрес, то предупредил бы о своем визите, ведь они совсем недавно созванивались.

Павлов рассказал ей все, что узнал о второй жертве и обстоятельствах ее гибели. И это таинственное свечение не давало обоим покоя. Если первый раз его еще можно было списать на что-то постороннее, случайно совпавшее со временем и местом смерти Нелли Коростаевой, то второй раз уже определенно показывал: свечение и смерть имеют друг к другу отношение. Оставался открытым вопрос, привязывать ли еще к пугающим смертям запах сероводорода. И Лера, и Павлов склонялись к тому, что скорее да, чем нет.

И теперь Лера искала информацию не только о болезни, способной вызвать такое мгновенное старение, но и о физических эффектах, которые могут к нему привезти. Если генетика тут ни при чем, то, быть может, имело место быть какое-то физическое воздействие. В этом Лера разбиралась уже несколько хуже, а потому работа шла медленнее. И вот звонок в дверь ее и вовсе прервал.

Немного поборовшись с собой, Лера все-таки отправилась открывать. На пороге стояла соседка с первого этажа, Катя.

– Привет! – весело улыбнулась она. – Занята?

На взгляд Леры, сразу после такого вопроса следовало бы пояснять его причину. Потому что если надо, например, поделиться солью, то, конечно, она найдет время, а если ее собираются попросить посидеть с чужим ребенком, то она сильно занята. Но Катя вопрос пояснять не стала, и Лере пришлось выкручиваться:

– Так, ищу информацию по работе.

Это был ответ, из которого можно было вырулить в любую сторону.

– Какая работа вечером в пятницу, ты что! – искренне возмутилась Катя, будто они были не соседками, вежливо здоровающимися при встрече, а закадычными подружками. – Есть предложение получше. Ты в покер играешь?

В покер Лера играла. Точнее, умела, а играла так давно, что уже с трудом помнила сама. Кажется, еще в университете. Тогда у них была большая компания, часто собиравшаяся дома у Леры, как единственной с собственной жилплощадью, без надзора в виде родителей или коменданта общежития. Частенько во что-нибудь играли: в настолки или карты. Тогда-то Лера обучилась и покеру. Играла не очень хорошо, была слишком честной и прямолинейной для хорошего блефа, но порой выигрывала. Потом, после окончания университета, пути всех разошлись: кто-то уехал, кто-то завел семью. Времени собираться вместе стало все меньше, а вставать по утрам было нужно все раньше, вот Лера и забросила.

– Не то чтобы хорошо… – начала она, но Катя дальше слушать не стала. Схватила ее за руку и потянула за собой.

– Тогда пойдем! Мы с девчонками уже собрались, у нас есть пиво и орешки.

Такая напористость обескуражила Леру, но она внезапно согласилась. И не потому, что не знала, как выкрутиться. Лера всегда могла прямо сказать, если с чем-то была не согласна. Просто сейчас вдруг подумала, что живет в этом городе, в этом доме уже несколько месяцев, а друзей так и не завела. Она прекрасно чувствовала себя в компании с самой собой, не испытывала тоски в одиночестве, но и общение любила. Так почему бы не попробовать подружиться с соседками?

Катя жила в двухкомнатной квартире, где и собрались сейчас девушки для игры в покер. Войдя, Лера увидела двух соседок с третьего этажа: вечно замученную недосыпом молодую мать Марину и еще одну, которой как-то помогала донести коробки до квартиры. Только если тогда на ней было блестящее короткое платье, слишком холодное для ноября, на Лерин взгляд, то теперь она надела темные джинсы и большой пушистый пуловер и казалась более домашней, что ли, простой и милой. Даже светлые волосы были убраны назад, завязаны в тоненький хвостик, лицо без косметики казалось почти детским. На шум из кухни пришла еще одна девушка, которую Лера раньше не видела. Как выяснилось вскоре, подруга Кати. Она не жила в этом доме, поэтому Лера ее и не знала. Звали ее Кристиной, и она лучше всех играла в покер. По крайней мере, по ее собственным убеждениям.

– Дамы, я привела к нам Леру! – возвестила Катя, впихивая ту в гостиную. – Ну, Кристину я тебе уже представила, остальных ты знаешь: Маринка и Ева. Присаживайся, мы с Кристой сейчас принесем еду, и приступим.

Очевидно, Катя и Кристина были в компании самыми шустрыми и шумными, потому что, как только они скрылись на кухне, в гостиной воцарилась тишина. Было видно, что Марину угнетает молчание и она отчаянно ищет тему для разговора, но найти не может. Ева же и вовсе сидела в стороне, потупив взгляд и нервно теребя длинными пальцами край пуловера. Леру такие неловкие паузы в малознакомой компании никогда не напрягали, она вполне могла молчать и думать о своем, но сейчас ее скорее раздражала нервозность Евы и было почти жалко Марину, поэтому она решила начать первой:

– И часто вы играете в покер?

Марина встрепенулась, обрадованная темой.

– Раз в месяц стабильно, – сказала она. – Бывает и два, все зависит от загруженности Кати. Она организатор свадеб на открытом воздухе, летом у нее горячий сезон, а сейчас мало кому хочется жениться. А кому хочется, тот выбирает помещение.

Что ж, Лера не могла не признать, что в ноябре и декабре у Кати наверняка затишье. Даже в январе и феврале, когда земля укрыта снегом, можно провести церемонию на улице, а вот с льющим как из ведра дождем и ураганным ветром особо не поспоришь.

– А вы… хорошо играете? – едва слышно спросила Ева.

– Честно признаться, я сто лет не играла, – сказала Лера. – Так что понятия не имею, как я сейчас играю.

– Я очень плохо, – Ева улыбнулась дрожащими губами, бросила на Леру быстрый взгляд и тут же снова уставилась в пол.

– Обычно с нами играет Алина, а Ева просто рядом сидит, – пояснила Марина. – Но сегодня у Алины не получается, так что мы Еву впрягли.

– Алина? – тоном, приглашающим к пояснению, спросила Лера.

– Это моя сестра, – еще тише ответила Ева. – Мы с ней близнецы.

Значит, тогда на площадке Лера встретила не Еву, а Алину. Может быть, и в другие разы она видела разных девушек, просто не знала, что их двое. В любом случае, обе вели себя тихо, а потому проблем не доставляли.

– Меня муж всегда отпускает поиграть, – продолжала Марина, будто боялась, что в комнате снова станет тихо. – Чтобы я хоть немного развеялась. У Алины в «Саванне» смена около двух ночи начинается, успевает с нами поиграть. Ну, Кристина вообще всегда готова, как пионер. – Марина улыбнулась собственной шутке, и Лера тоже вежливо растянула губы.

Вскоре вернулись Катя с Кристиной, неся по подносу, на которых стояли выпивка и легкая закуска. Все расселись за столом, и игра началась. А уже через полчаса Лера и вовсе забыла о том, что не хотела открывать дверь. Оказалось, она прекрасно помнит правила, а за годы, прошедшие с момента окончания университета, научилась отлично владеть лицом и блефовать. Она не выигрывала постоянно, но и среди аутсайдеров не числилась. Проигрывала неизменно Марина, что Леру даже удивило. Она почему-то думала, что покер будет плохо даваться скромной Еве. Но та с абсолютно несчастным видом, красная как рак, умудрялась ловко обманывать соседок. И, казалось, сама страдала от этого.

Когда покер всем надоел, а расходиться еще не хотелось, хотя часы показывали уже почти полночь, перешли на более спокойные карточные игры, во время которых можно было вдоволь поболтать. Так Лера узнала, что и Катя, и Марина, и Ева знают друг друга с детства, поскольку Катя и Ева выросли в этом доме, а у Марины здесь жила бабушка, у которой она проводила много времени. Собственно, в квартире бабушки они с мужем сейчас и живут.

Вообще про Марину Лера узнала больше всего. Та, похоже, не терпела даже секундных пауз в разговоре, тут же начинала что-то рассказывать. И поскольку маленькому сыну Марины недавно исполнилось полгода, рассказы ее, как у любой молодой матери, крутились исключительно вокруг него. Ни у кого из присутствующих детей не было, поэтому очень быстро все устали от этих историй.

– А ты как здесь оказалась? – поинтересовалась Катя у Леры, очевидно, желая прервать поток рассказов о том, что уже умеет смышленый Владик. – Дом у нас на отшибе, маленький, чужие редко появляются.

– Объявление об аренде нашла, позвонила, цена меня устроила, вот и въехала, – пожала плечами Лера. – Квартиру сдавало агентство, так что я хозяина даже не видела никогда.

Соседки переглянулись, и Лера поняла, что ее ждет интересная история.

– Вообще в твоей квартире раньше Петровна жила, – поведала Катя. – Вредная старушка, я ее всю жизнь боялась.

– А кто не боялся, – хмыкнула Марина и даже плечами повела, будто до сих пор ей было страшно вспоминать соседку.

– Говорили, что в ее роду настоящие колдуньи были, – продолжила Катя, в упор, будто гипнотизируя, глядя на Леру. – А самой ей дара не досталось, вот она и обозлилась на весь мир.

– Детей ненавидела лютой ненавистью, – снова поддакнула Марина. – Мы, если видели ее на лестнице, в ближайшую квартиру запрыгивали.

– Петровна умерла год назад, – добавила Катя. – Наследником стал какой-то двоюродный племянник, которого мы и не видели никогда. Приехал один раз, привез бригаду строителей, те сделали небольшой ремонт, и на этом все. Очевидно, квартиру он решил через агентство сдавать, чтоб самому не морочиться.

– А это правда, что в ней призраки водятся? – поинтересовалась Кристина, и по ее тону Лера поняла, что вопрос этот обсуждался с подругами уже не раз и Кристина даже знает ответ. Спросила сейчас больше для Леры, явно надеясь напугать.

– Так говорят, – поддержала подругу Катя, а потом тоже повернулась к Лере. – Ты ничего такого не замечала?

Лера уверенно качнула головой.

– Может, и выходят из шкафа по ночам, но я в это время сплю, – как ни в чем не бывало заявила она. – И вообще, я призраков не боюсь. Поверьте, живые люди гораздо страшнее.

Соседки рассмеялись.

– Ну да, ты же патологоанатом, – заметила Катя, – с чего тебе призраков бояться?

В ее утверждении было как минимум две ошибки: во-первых, Лера была судмедэкспертом и крайне не любила, когда ее называли патологоанатомом, а во-вторых, от того, что она работает с мертвыми, не значит, что привыкла к призракам.

– А чего живых бояться? – подала в свою очередь голос Марина.

– Как минимум потому, что они могут сделать других живых мертвыми, – заметила Лера, и от нее не укрылось, как вздрогнула при этом впечатлительная Ева.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – предложила Катя, тоже заметившая испуг самой молоденькой соседки, и остальные поддержали ее.

Домой Лера пришла ближе к двум часам ночи, но, несмотря на поздний час, чувствовала необычный прилив сил. Она уже и забыла, как здорово проводить время в компании пусть даже и почти незнакомых людей. Хотела сесть за ноутбук и продолжить поиски, но потом уговорила себя лечь. До утра просидеть несложно, а вот потом заново отстроить режим будет уже куда труднее.

То ли Лера так вдохновилась новыми знакомствами, то ли просто морально отдохнула, но впервые за долгое время ей снилось что-то приятное. Она не помнила, что именно, но, когда мозг вдруг проснулся, ей не хотелось открывать глаза. Она бы, может, так и уснула дальше, если бы вдруг не услышала совсем рядом какой-то звук. Будто кто-то щелкнул пальцами возле самого ее уха.

Лера распахнула глаза, но ничего не увидела. За окном было еще темно, а окна квартиры выходили на задний двор, где сразу за домом начиналась то ли небольшая роща, то ли запущенный парк. Фонарей в нем не было, и, когда небо затягивали тучи, в квартире было совсем темно. Лера пошарила рукой по низкому столику, стоящему у дивана, но телефона там не оказалось. Обычно она всегда клала его туда на зарядку, однако вчера, вернувшись из гостей, очевидно, забыла.

Лера села, чувствуя, что рядом кто-то есть. Тишину ночной квартиры нарушало только ее шумное дыхание, но чужое присутствие ощущалось кожей. Лера огляделась, пытаясь найти чертов телефон. Часы на экране светились всегда, и обычно Лера замечала его даже в полной темноте. Однако сейчас телефона нигде не было. Неужели оставила на кухне?

Медленно поднявшись и глядя прямо перед собой в темноту, Лера осторожно направилась к выходу, чтобы добраться до выключателя. Обычно хладнокровная, сейчас она испытывала какой-то иррациональный страх. Вот ведь как: кажется, что и не боишься ничего, но стоит только за ужином поговорить о призраках, а потом проснуться ночью в темноте, как страх овладевает всем твоим существом, и никакие разумные доводы уже не слышишь.

По ногам дуло, будто она забыла закрыть окно, а очертания комнаты никак не хотели становиться знакомыми, словно проснулась Лера не на своем диване, а в чужой квартире. Но не успела она испугаться того, что это на самом деле так, как рука наконец нащупала выключатель. Лера щелкнула им, в глубине души ожидая, что свет, как в плохих ужастиках, не загорится. Тусклая люстра под потолком послушно зажглась, осветив всю комнату. Пустую комнату.

Лера шумно выдохнула, только теперь в полной мере понимая, как была напряжена, однако уже в следующее мгновение что-то громко стукнуло, заставив ее подпрыгнуть и едва не взвизгнуть от испуга. Захлопнулась одна створка старого окна на кухне. Ей не показалось раньше, по ногам действительно дуло из приоткрытого окна. Лера совершенно точно помнила, что не открывала его. В квартире и так холодно, а для проветривания ей хватало маленькой форточки. Как окно распахнулось?

Быстро зайдя на кухню, Лера плотно прижала створку окна, повернула ручку, запирая его. И тут же поняла кое-что, что заставило ее похолодеть: чтобы открыть окно, нужно повернуть ручку в обратную сторону, и сделать это можно лишь изнутри. Неужели ей не почудилось и в квартире кто-то был? Медленно обернувшись, Лера осмотрела кухню. Свет здесь она не включала, он остался зажженным лишь в комнате, тускло освещая и прихожую. И Лере вдруг показалось, что в полутьме последней мелькнула какая-то тень.

Рука сама собой нащупала нож на столе, пальцы сжались вокруг рукоятки. Стараясь ступать как можно тише, Лера подошла к выходу, выглянула в прихожую. Та оказалась пуста, но стоило Лере перевести взгляд на входную дверь, как краем глаза она снова заметила тень. Быстро обернувшись, она успела увидеть, как та скользнула по стеклу в двери запертой комнаты.

Не только окна, но и межкомнатные двери в квартире были старыми, имели большие стеклянные вставки, за которыми можно было легко рассмотреть помещение. Только вот стекло в двери запертой комнаты было заклеено изнутри матовой пленкой, и Лера понятия не имела, что там хранится. Знала только, что хозяйские вещи. Но в любом случае никого живого там быть не могло, ведь Лера жила в квартире с июля. Дверь все это время была заперта, никто не входил и не выходил. Тем не менее Лера чувствовала, что сейчас обязана увидеть, что там.

Замок оказался хлипким, легко вскрылся обычным кухонным ножом. Внутри не было ничего необычного: старая мебель, несколько больших клетчатых сумок с одеждой, какие-то книги, подсвечники, пара стоящих на полу картин. И никого живого.

Закрывая дверь комнаты, Лера обзывала себя перепуганной дурочкой, которой надо меньше пить. Или хотя бы не мешать пиво с вином, как она сделала этим вечером. После такой адской смеси не только тени привидятся.

Выключать свет она не стала. Яркая лампочка под потолком не дала бы ей уснуть, поэтому Лера оставила свет в прихожей, и его хватало, чтобы хорошо видеть очертания комнаты. Иначе она рисковала не уснуть. И уже проваливаясь в сон, Лера вдруг поняла, что в комнате пахнет сероводородом.

* * *

Утро Лера начала с того, что отыскала в корзине для грязного белья источник запаха. В тот день, когда она вскрывала тело Нелли Коростаевой, на ней под всем медицинским обмундированием был белый лонгслив, который затем завалился на самое дно корзины и потому благополучно избегал стирок. Лера сунула его в стиральную машину, стараясь не принюхиваться, и завела стирку. Так сильно, тем более в одежду, ароматы въедались редко, потому она и не подумала про этот лонгслив сразу. Чаще всего приходилось отмывать кожу и волосы, которые особенно хорошо впитывали запахи, одежде доставалось редко. Да и всю ее Лера оставляла на работе. Только когда сильно замерзала, надевала под низ что-то свое. Оставалось только удивляться, как она не почувствовала эту отвратительную вонь в квартире раньше.

Проветрив квартиру, Лера решила заняться уборкой, раз уж ленивое утро все равно не удалось. Правда, уже очень скоро ее хозяйственный порыв прервал телефонный звонок.

– Я узнал имя второй жертвы, – без предисловий бросил Павлов. Голос его звучал устало, будто он не спал ночью. – Нашли совпадение в базе. Дарья Антонова, двадцати семи лет. Недавно вышла из колонии, сидела за грабеж и разбойное нападение. Отсюда и отпечатки в базе. Съездишь к ее родственникам?

– Я? – удивилась Лера, откладывая в сторону спрей для мытья стекол, который как раз собиралась нанести на зеркало в ванной.

– Ну, если хочешь, узнавай о том, как она сидела в тюрьме, а я к родственникам, – предложил Павлов.

Конечно же, Лера выбрала родственников. Быстро закончив уборку, она вдруг поняла, что у нее начинает драть горло и чесаться в носу. Неужели организм наконец-то тоже сдался? Обидно, хоть и не удивительно. Лера никак не могла научиться одеваться по погоде, порой выходила на улицу в слишком легкой куртке или, наоборот, укутывалась в слишком теплый шарф, и, пока доезжала до работы, шея под ним становилась влажной. Еще она постоянно проветривала, могла выбежать на улицу в одном халате. А если учесть распахнутое ночью окно, то вообще было бы странно, если бы она не заболела.

Непрофессионально залив в себя чашку горячей широко рекламируемой ерунды, Лера начала собираться на встречу с родителями Дарьи Антоновой. С ее матерью полиция уже общалась, однако и от встречи с Лерой та отказываться не стала. Судя по всему, она давно привыкла к визитам полиции, если учесть биографию дочери.

Родители Антоновой жили на востоке Санкт-Петербурга, ехать Лере было довольно далеко, поэтому вышла она заранее, но к назначенному времени все равно не успела. Однако Маргарита Степановна этого, казалось, не заметила. Она пригласила Леру на кухню, где пахло щами из кислой капусты и сдобными булочками. Сама Антонова тоже чем-то походила на булочку: пышнотелая, румяная, с косынкой на волосах, которую, вероятно, надевала, когда готовила. На вид ей было лет шестьдесят. Лера почему-то ожидала увидеть уставшую от жизни женщину, измученную выходками дочери, поэтому была приятно удивлена. Антонова даже не спросила, кто Лера такая, где работает, не попросила показать удостоверение. Это, конечно, было к лучшему.

– Вы спрашивайте, что вам надо, а я, с вашего позволения, продолжу. Внуков жду к вечеру, – сказала Маргарита Степановна, указав Лере на стул возле обеденного стола. – Может, чаю?

Чаю Лере хотелось, но она отказалась. Почему-то решила, что серьезные полицейские чай в гостях у родственников жертв не пьют. Хотя она знала, что это не так. Муж ее родной сестры работал в полиции, они дружили, и Лера знала, что его порой не только чаем угощают, но даже полноценным обедом.

– Примите мои соболезнования по поводу вашей дочери, – начала Лера, но Антонова лишь как-то обреченно махнула рукой.

– Я всегда знала, что Даша кончит плохо, – призналась она. – Уж сколько раз она клялась начать новую жизнь, да ни разу слова не сдержала. Не поверила я ей и в этот раз.

Дарья была вторым ребенком в семье Антоновых и с детства показывала, что легко с ней не будет. Если Аня, ее старшая сестра, росла сущим ангелом, доброй, тихой и послушной, то Даша, едва научившись ходить, требовала к себе бесконечного внимания. Стоило матери только отвернуться, как она умудрялась что-то разбить, сломать, ткнуть коту пальцем в глаз, съесть стиральный порошок или что-то еще.

– В четыре года она даже из окна выпадала, – рассказывала Маргарита Степановна, лепя пирожки с луком и яйцом. – Хорошо, на втором этаже живем, только руку сломала. После этого нас на СОП поставили. Позор был страшный. Я – учительница, муж – инженер, старшая дочка отличница, и вот на тебе – СОП.

После того, как Даша пошла в школу, дела только ухудшились. Она плохо училась, отвратительно себя вела, грубила учителям, терроризировала одноклассников, обижала малышей. Если в школе что-то случалось, можно было не сомневаться: Даша в этом участвовала. Маргарита Степановна рыдала горькими слезами, муж пытался воспитывать Дашу ремнем, чего никогда не делал со старшей дочерью, но ничего не помогало. И когда в семнадцать лет Дашу впервые поймали на краже, никто не удивился. Маргарита Степановна была уверена, что дочь воровала и раньше, просто не попадалась.

Срок Даше дали небольшой, и еще в тюрьме, когда мать навещала ее, она клялась, что возьмется за ум. После выхода на свободу казалось, что действительно исправилась. Устроилась сторожем в детский сад, даже парня нашла. Однако хватило ее ровно на год.

В детском саду воровать было особо нечего, но кое-чем поживиться ворам все-таки удалось. И очень скоро полиция выяснила, что не последнюю роль в этом сыграла Даша. Ее снова отправили в колонию, потом она снова обещала исправиться, и все начиналось сначала.

– Вышла три месяца назад, – продолжала Маргарита Степановна. – Честно говоря, мы сразу решили, что ненадолго. Сюда вернулась, куда ж ей еще идти. Аня с мужем недавно ипотеку взяли, переехали, комната свободна. Вела себя Даша пока нормально, но она всегда так делает в первое время. Говорила, что на работу устроилась, вроде в охрану куда-то. Но я не верила. Кто ее возьмет в охрану после двух сроков за воровство? Можете считать меня черствой, но я в этот раз решила никаких надежд на нее возлагать, ничего не спрашивать, не строить планы.

Лера не могла ее осуждать, да и права не имела.

– Каждый вечер она куда-то уходила, каждое утро возвращалась. Денег не просила, значит, водились. А уж зарабатывала или крала – не знаю. А вот во вторник не вернулась.

– Вы не волновались?

Маргарита Степановна неловко повела плечами.

– Решили с мужем, что опять сорвалась. Обычно хоть на год ее хватало, ну да что поделать? Стали ждать полицию. И она действительно пришла, правда, чтобы сообщить о том, что Даша мертва…

Как бы ни храбрилась женщина, а на последних словах ее голос дрогнул. Может, и запрещала себе верить в исправление дочери, но надежда все равно была. А теперь нет. И Лера подозревала, что обуревают ее теперь двойственные чувства: с одной стороны, дочь мертва, это величайшее горе для матери, а с другой, никто больше не будет позорить семью, не придется возить передачи в тюрьму и со страхом ждать, что еще она выкинет.

– А вы видели ее тело? – осторожно уточнила Лера, и уже по взгляду Маргариты Степановны догадалась, что та поняла, куда она клонит.

– Муж ездил, – едва слышно сказала она. – Я не смогла. Не понимаю, как так вышло. Да, Даша выглядела старше своих лет, тюрьма еще никого не молодила, но не настолько же!

– Тем не менее вы уверены, что это ваша дочь?

Честно говоря, Лера была удивлена. Муж Нелли Коростаевой до сих пор не хотел признать, что это его жену нашли в парке.

– У Даши были татуировки. Одну я особенно хорошо знаю, вот тут, – Маргарита Степановна указала на правое предплечье. – Птица феникс или что-то такое. Даша сама рисовала эскиз, она хорошо рисовала. Этот рисунок до сих пор у нее на стене висит, у меня не поднялась рука снять. Она сделала эту татуировку еще в девятнадцать лет, когда впервые из тюрьмы вышла. И такой же рисунок был на плече той женщины… Не знаю, как так вышло, но это действительно Даша.

Маргарита Степановна уверяла, что Даша была на редкость здоровым ребенком, даже простудами болела редко. В то время, как ее старшая сестра могла лежать то с гриппом, то с ангиной несколько раз за зиму, Даша максимум хватала сопли. Вот даже и сейчас: сезон простуд, старшая дочка со всей семьей две недели на больничном просидели, муж Маргариты Степановны вообще пневмонию подхватил, сама она тоже переболела тяжелым бронхитом, а Даша только на боль в горле и насморк пожаловалась один раз, даже работу не пропускала.

Ни о каком генетическом отклонении и речи не шло. Анализы, конечно, никто не делал, но ведь, если бы что-то было, они бы заметили? Лера заверила, что заметили бы, хотя сама в этом сомневалась. Да, часто генетические аномалии видны сразу, но бывают и такие, что проявляются с возрастом. Хотя Лере и не удалось пока найти ничего похожего среди известных болезней. Да и странное свечение ни в какие генетические аномалии не укладывалось, а Павлов уверял, что в ту ночь, когда умерла Дарья, его тоже видели.

Покинув дом Антоновых, Лера поняла, что ей нужно поговорить с мужем Нелли Коростаевой. Она сама не могла внятно ответить, что именно хочет с ним обсудить, но чувствовала: надо. И хоть больше всего на свете ей хотелось отправиться домой и лечь в постель, она позвонила Павлову, чтобы узнать номер телефона Алексея Коростаева.

Алексей встретиться не отказался, но был более насторожен, чем мать Дарьи Антоновой. Тем не менее он, хоть и забрал тело жены и похоронил, так до конца и не поверил, что это именно Нелли, а потому все еще надеялся ее найти и не отказывался от сотрудничества с полицией.

Встречаться пришлось в парке. Том самом, где нашли тело Нелли, но в другой его стороне. Лера подозревала, что Алексей специально теперь ходит другими тропами. Когда Лера нашла его, он сидел на лавочке, а большой лохматый пес неизвестной ей породы степенно прогуливался рядом. Не носился, как остальные псы, отпущенные с поводка, а бродил рядом, то и дело бросая взгляды на хозяина, будто боялся выпустить того из виду.

Лера не видела Алексея раньше, но думала, то он должен быть ненамного старше своей жены, а той на момент смерти было двадцать четыре. Алексей же, в мешковатом пальто, небритый, с залегшими под глазами тенями и опущенными уголками рта, походил как минимум на сорокалетнего мужчину, уставшего от жизни и тяжелой работы. Впрочем, люди в горе, потерявшие близкого человека, и не могут выглядеть иначе.

Алексей бросил на Леру полный боли взгляд, когда она поздоровалась и села рядом с ним.

– Это вы мне звонили? – уточнил он. – Вы из полиции?

И Лера почему-то решила сказать правду:

– Я не из полиции. Точнее, не совсем. Я судмедэксперт.

По лицу мужчины пробежала болезненная судорога. Он понял, что Лера не просто судмедэксперт, она тот, кто делал вскрытие тела его жены.

– Значит, вы тоже считаете, что это она, Нелли?

– Отпечатки пальцев и анализ ДНК указывают на это.

Алексей закусил губу и отвернулся. Лера не торопила его. Она сама не знала до конца, какие вопросы хотела задать ему, поэтому позволила просто помолчать, привыкнуть к ней.

– Как такое могло случиться? – наконец спросил Алексей. – Ей ведь всего двадцать четыре! Она здоровая молодая женщина, красивая молодая женщина!

Он вытащил из кармана телефон, торопливо вывел на экран фотографию и повернул к Лере.

– Посмотрите! Вот Нелли! Вот такая она была! Как она могла стать тем, кого… кого я похоронил под ее именем?

С экрана телефона на Леру смотрела действительно красивая молодая женщина. Длинные светлые волосы обрамляли лицо с точеными чертами, губы, растянутые в улыбке, обнажали ровные белые зубы, синие глаза смеялись, дышали жизнью и молодостью.

– Я не знаю, – призналась Лера. – Но я хочу в этом разобраться. Поэтому и позвонила вам. Несколько дней назад было найдено еще одно тело. Оно принадлежит женщине, всего на три года старше вашей жены, но выглядит так же. И я хочу разобраться.

Алексей удивленно посмотрел на нее, впервые в его глазах Лера разглядела что-то, кроме боли.

– Еще одна женщина? – выдохнул он.

– Да. И мне нужно понять, что общего между ней и вашей женой. Вам что-нибудь говорит имя Дарьи Антоновой?

Алексей задумался. Лера видела, что он действительно вспоминает.

– Нет, – он наконец качнул головой. – Первый раз слышу. Это вторая женщина?

Лера кивнула. Павлов сказал, что проверил связи обеих женщин, на первый взгляд, их ничего не связывало: они жили в разных районах, учились в разных школах. Но иногда постороннему человеку и не уловить ту ниточку, что связывает двух человек. Родители Дарьи мало знали о ее жизни, надежда была на мужа Нелли, но тоже не оправдалась.

– Скажите, ваша жена чем-нибудь болела? Может быть, были какие-то симптомы, на которые она не обращала внимания и потому не шла к врачу?

Алексей непонимающе посмотрел на нее, и Лере пришлось объяснить:

– Понимаете, я не нашла ни одной болезни, ни одной генетической аномалии, которая могла бы оправдать такое быстрое старение. Но ведь что-то должно было быть. – Она намеренно опустила пока версии с оружием и провалом во времени. Этот мужчина и так потерял жену, незачем забивать ему голову тем, во что люди обычно не верят. Лерина задача сейчас отработать до конца версию с неизвестной науке болезнью.

– Нелли была здоровой, – уверенно сказал Алексей. – Болела только простудами, и то легко. Даже в этот раз я лежал с температурой, подняться не мог, а она тоже была простужена, но переносила легко. Таблетками закинулась и все – на ногах. Пошла гулять с собакой.

Ну это, положим, не такой уж и показатель. Лера прекрасно знала мужчин, которые уже в 37,2 подняться не могли и завещание писали, а их жены при этом с температурой почти 40 ухаживали за тремя детьми и компот несчастному умирающему варили.

– Прям совсем ничем не болела? – уточнила она.

– Ничем. Мы… – Голос Алексея вдруг сорвался. Он откашлялся, а затем продолжил ровно, без надрыва, но Лера видела, каких трудов ему это стоит. – Мы ребенка хотели. Два года не получалось, пошли обследоваться. Причина оказалась во мне. Собрали документы на ЭКО, уже эмбрионы замороженные нас ждали. Все должно было случиться в этом месяце, Нелли готовилась. Поэтому я точно знаю, что она была абсолютно здорова, она же все эти обследования проходила.