Текст книги "Краткая история экономики. 77 главных идей о богатстве и бедности от Платона до Пикетти"

11
Идеальный баланс

Почему бутылка шампанского столько стоит? Адам Смит и Карл Маркс считали, что стоимость товара проистекает от издержек производства чего-либо, главное – труда, затраченного при изготовлении товара. Однако цена бутылки шампанского за 300 фунтов стерлингов даже примерно не сопоставима с суммой затрат на ее производство (последняя существенно меньше). Этот продукт ценен, потому что людям он очень нравится. Шампанское дарит людям удовольствие или ощущение счастья. До сих пор мы довольно много слышали о богатых капиталистах и об изнуренных рабочих, надрывающихся на заводах и фабриках. А что можно сказать о людях, которые покупают товары? Люди получают от них удовлетворение. Речь идет не только о покупке шампанского, но и кастрюль и сковородок, шляп, пальто и других изделий. Наверное, потребление также важно, если мы говорим об экономике?

Так думал британский экономист Уильям Джевонс (1835–1882 гг.). Он был первым экономистом, получившим соответствующую научную степень. Это отличало его от мыслителей, шедших традиционным путем и обращавшихся к экономике после изучения латинского и древнегреческого языков. Джевонс разработал идею предельной полезности. Представьте, что вы жуете ириску. Вам она нравится и дает чувство удовлетворения, или «полезность», как называют это экономисты. Но если вы будете есть много конфет, удовольствие от каждой следующей конфеты не будет уже таким значительным.

Десятая ириска вкусная, но уже не такая вкусная, как первая. Съев пятнадцать конфет, вы начнете уставать от них. Возможно, двадцатая ириска вообще не принесет вам удовольствия.

Радость от еще одной дополнительной ириски – это ее предельная полезность. «Предел» – значит граница чего-то, поэтому «граница» вашего употребления ирисок – полезность самой последней ириски, которую вы съели. Тенденция к уменьшению предельной полезности по мере потребления все большего количества блага известна в экономике как закон убывающей предельной полезности.

Предельная полезность – одна из самых важных идей в экономической науке. Джевонс использовал ее для объяснения того, как люди тратят деньги. Представьте, что вы в кафе и у вас есть 10 фунтов на хот-доги или колу. Предположим, что вы израсходуете эти деньги сразу. Сколько хот-догов и банок колы вы купите? Вы очень голодны, поэтому накладываете на поднос сразу десять хот-догов. Однако вы быстро понимаете, что хотя и крайне голодны, но глупо покупать только хот-доги. Если вы купите десять штук, то предельная полезность десятого хот-дога будет очень мала. Экономисты любят выражаться в терминах рациональности: «Если вы съедите десять хот-догов, вы не дружите с головой». На вашем подносе нет ни одной банки колы, поэтому предельная полезность от добавления хотя бы одной банки напитка высока. Вам следует купить вместо десятого хот-дога одну банку колы, потому что она принесет вам бóльшую полезность, чем хот-дог. Итак, вы убираете с подноса хот-дог и ставите на него банку колы. Перед тем, как пойти к кассе, подумайте еще раз. Велика вероятность, что вторая банка колы добавит вам больше полезности, чем девятый хот-дог. Итак, убираем еще один хот-дог и добавляем на поднос вторую банку колы. Пока вы увеличиваете количество напитка у себя на подносе и уменьшаете количество хот-догов, предельная полезность банок колы снижается (потому что их становится больше), а предельная полезность хот-догов увеличивается (потому что их становится меньше). Когда вам следует остановиться? В тот момент, когда предельная полезность дополнительной банки колы станет равной предельной полезности дополнительного хот-дога. Скажем, поскольку вы голодный любитель хот-догов, то вы можете остановиться на семи хот-догах и трех банках колы. Для меня, больше испытывающего жажду, нежели голод, – соотношение может быть другим. Самое важное – это найти точный баланс между этими предельными полезностями. Как только вы его обнаружите, смело отправляйтесь к кассе.

Однако здесь вы можете подумать: «Постойте, я же не прохожу все эти стадии, когда что-то покупаю, – до этого момента я даже не знал, что такое предельная полезность!» Если бы вы увидели в кафе человека, покупающего подобным образом хот-доги и колу, то решили бы, что он немного странный. Но экономисты не считают, что люди ведут себя именно так. Они опираются на экономическую модель – упрощенную картину мира. Например, мы предположили, что вы потратили 10 фунтов стерлингов сразу и купили на них только хот-доги и колу. В реальности можно купить сотни других продуктов. Модели делают акцент на ключевых моментах, которые мы хотим объяснить. Здесь перед нами основная проблема нехватки или ограниченности. В реальной жизни вы знаете, что у вас ограниченная сумма на покупки и что существует масса вещей, которые можно купить. Вы не в состоянии приобрести их все. Это верно, что вы не стоите в кафе, производя вычисления, как робот. Но почему-то вы уверены в распределении ограниченной суммы денег на покупку благ путем, полностью вас удовлетворяющим. Предельная полезность – способ превратить ваши действия в модель, достаточно точную для объяснения поведения.

В конце XIX века способ рассуждения с использованием принципа предельных величин стал основой совершенно нового подхода к экономике. Сегодня это один из главных методов, которым постоянно пользуются экономисты. Джевонс скончался прежде, чем успел полностью разработать свои идеи, но британский экономист Альфред Маршалл (1842–1924 гг.) подхватил эстафету и продолжил действовать в указанном направлении. Он разрабатывал свои методы во время прогулок по Альпам, совершая многодневные переходы с рюкзаком полным книг. Сидя на привалах у ледников с книгой в руках, он развил многие идеи, которым учат современных студентов-экономистов на самых первых занятиях.

Одной из таких идей является закон спроса. В примере с хот-догами мы на самом деле не принимали во внимание цены. Высокая цена ведет к понижению спроса на продукт, низкая, наоборот, – к повышению спроса. Убывающая предельная полезность демонстрирует, откуда берется данное правило. Вы постоянно сталкиваетесь с ним. Предположим, к примеру, магазин проводит распродажу в связи с закрытием и резко роняет цены, вдохновляя покупателей скупить весь имеющийся у него запас столовых приборов (ложек). Если у вас вообще нет дома ложек, вы получите большую полезность от приобретения даже одной. Допустим, вы готовы заплатить за ложку 4 фунта стерлингов. Второй такой столовый прибор принесет вам меньше полезности, чем первый, поэтому вы будете готовы отдать за него только 3 фунта. А как насчет десятой ложки? Вы, возможно, заплатите за нее только 1 фунт. Иными словами, вы купите много ложек, если они стоят дешево. Но когда они стоят дорого, вы купите только одну или две. Вы сравниваете вашу предельную полезность с ценой, которую нужно будет заплатить.

Принцип предельных величин используется не только для описания того, как люди тратят деньги. Он нужен и для объяснения того, что делают компании.

Фирма производит еще одну ложку, если добавочный доход от ее продажи (предельный доход или предельная выручка) будет выше издержек ее изготовления (предельных издержек). По мере того как фирма производит все больше ложек, производство каждой дополнительной ложки обходится все дороже. Это связано со следующим обстоятельством. Когда фабрика или завод нанимают больше рабочих, каждый следующий рабочий добавляет к объему производства меньше, чем предыдущий. Представьте фабрику только с одним работником. Дополнительная пара рук сильно повысит производительность. Но когда на фабрике уже есть 1 000 рабочих, наем еще одного повысит производительность гораздо меньше. Фирма выпускает много ложек, если их цена достаточно высока для того, чтобы покрыть большие издержки. Высокая цена порождает со стороны компаний большое предложение, соответственно низкая цена – малое предложение.

Маршалл объединил потребителя и фирму в теории спроса и предложения, одной из самых известных концепций в экономике. «Кривая спроса» связывает цену с тем количеством благ, которые люди хотят купить. Подумаем о ней как о некоторой линии на графической диаграмме. Представьте себе количество ложек на оси внизу (по абсциссе), а их цену на оси сверху (по ординате). Кривая спроса имеет отрицательный наклон и является убывающей: по мере уменьшения цены люди хотят покупать больше ложек. «Кривая предложения» соотносит цену с объемом производства ложек нашей компанией. Кривая предложения имеет положительный наклон и является возрастающей: по мере повышения цены фирмы готовы производить больше ложек, потому что более высокая цена покрывает возросшие издержки производства.

Что определяет цену ложек: предложение или спрос? Это то же самое, что спросить, какое лезвие ножниц режет лист бумаги – верхнее или нижнее? Они определяют цену вместе сообща.

Рынок сбалансирован (находится в «равновесии»), когда спрос на ложки в точности равен их предложению, иными словами, это происходит в точке пересечения кривых спроса и предложения. Равновесие – это то, к чему в итоге стремится рынок. Цена в этот момент находится на определенном уровне: именно на том уровне, в соответствии с которым компании хотят производить ровно столько ложек, сколько желают приобрести потребители.

Время от времени равновесие изменяется. Предположим, что в моду вошли ложки с гравировкой. Спрос на них, а с ним и равновесная цена возрастают, потому что для обеспечения большего предложения фабрикам требуется более высокая цена, которая бы возместила дополнительные производственные расходы. Со временем высокая цена ложек может способствовать желанию бизнесменов построить новые фабрики по изготовлению ложек. Предложение ложек увеличится, и цена пойдет вниз. Спрос и предложение применяются практически к любому рынку: от пшеницы и бриллиантов до жилых домов. Этот аппарат – один из основных аналитических инструментов в экономической науке.

Конкуренция – еще одна идея, которой постоянно пользуются экономисты. Адам Смит был ей очарован. Маршалл и его коллеги превратили ее в аналитическую модель. Представьте себе десятки рыбаков, продающих скумбрию в гавани. Цена этой рыбы – предположим, в 2 фунта стерлингов – зиждется на спросе и предложении. Ключевая особенность конкуренции в том, что ни покупатель, ни продавец не оказывают влияния на рыночную цену. Если некий рыбак предлагает вам такую же макрель за 3 фунта стерлингов, вы просто купите ее у кого-то другого. Если же вы сами просите за рыбу всего 1 фунт стерлингов, продавец найдет другого покупателя. Единичный покупатель или продавец не в состоянии изменить цену. Экономисты называют эту ситуацию совершенной конкуренцией. Никто не получает огромную прибыль, потому что конкуренция сдерживает рост цен и даже стремится понизить их. Потребители приобретают то, что хотят, по более низким ценам.

До времен Джевонса и Маршалла экономисты представляли себе людей довольно колоритными «персонажами». По версии конкуренции Адама Смита торговцы спорят и толкаются локтями, чтобы заключить наиболее выгодную сделку, а бедняки в учении Мальтуса плодятся и размножаются как кролики. Сегодня экономисты выдвигают на первый план нового героя. «Рациональный экономический человек» принимает решения, взвешивая предельные издержки и предельные выгоды, например, сравнивая цену на ложку с ее полезностью. Считается, что в обществе и хозяйстве много рассудительных людей, которые хорошо делают такие расчеты.

Этот тип хозяйственной системы выглядит спокойным и гармоничным, совсем не похожим на тот, каким его представляли прежние экономисты. Согласно Марксу, вся суть капитализма заключалась в эксплуатации рабочих капиталистами. Трудящиеся создают экономические ценности, но бóльшую их часть получают капиталисты в виде прибыли. В мире «рационального экономического человека» существует много людей, покупающих и продающих товары. Нет такого явления как эксплуатация. Используя принцип предельных величин, вы сами решаете, сколько работать. Вы смотрите на свою предельную полезность от одного дополнительного часа отдыха (скажем, игры в футбол или посещения кинотеатра) и затем сравниваете ее с предлагаемой оплатой труда этого часа.

Если вы получаете бо́льшую предельную полезность от часовой игры в футбол, то решаете не работать, причем до тех пор, пока предложенная заработная плата не станет достаточно большой. В таком случае безжалостный капиталист больше уже не навязывает вам количество трудовых часов.

Экономическая теория Маршалла стала известна как неоклассическая экономическая теория: это обновленная версия «классической» экономической теории Смита и Рикардо. «Классическая» экономическая теория объясняла, как рынки насыщают производственную систему хозяйства, управляют ею и способствуют ее процветанию. Неоклассическая экономическая теория рассуждает о том, как на этих рынках существуют и функционируют индивиды. Она отказалась от поиска окончательной меры стоимости, вроде золота или труда. Ценность стала просто ценой некоторого товара или услуги и основывается на спросе и предложении. Бутылка редкого вина стоит дорого, потому что налицо ограниченное предложение и слишком большой спрос.

Новый образ мышления появился, когда стрессы XIX века остались позади. Промышленная революция сделала доступной кружевные шляпки и фарфоровые чашки, и разногласия в понимании явлений, происходящих в хозяйственной системе (так волновавшие Маркса), были отставлены в сторону. Отныне главной теорией экономистов о поведении людей стал «рациональный экономический человек», находившийся в идеальном балансе предельных величин. Кто-то скажет с сожалением, что все это совершенно нереалистично. Критики вопрошают, знают ли экономисты настоящих людей. Всем теориям приходится идти по пути упрощения действительности, но как далеко они заходят в этом своем стремлении? Как мы увидим дальше, даже некоторые профессиональные экономисты полагали, что «рациональный экономический человек» – это уже слишком большой шаг.

12
Погасите солнце

В 1840-е годы один экономист отправил шуточное письмо в парламент Франции, которое будто бы было написано производителями свечей. В письме они жалуются, что их разорила конкуренция с соперником, который заполонил рынок светом по предельно низкой цене. Кто же этот опасный конкурент, грозивший их бизнесу? Это Солнце. Производители свечей просят парламент принять закон, требующий закрыть все окна, занавесить все шторы и заклеить все отверстия, через которые проникает свет. Говорилось, что этот закон спас бы свечные заводы и помог бы Франции стать богатой.

Автор письма поднимал на смех бизнесменов, которые постоянно сетовали на конкуренцию с зарубежными товаропроизводителями. Эти дельцы могут делать вид, что заботятся о благе страны, но на самом деле все они беспокоятся только о конкурентных преимуществах и прибылях своих компаний. Мы до сих пор слышим много жалоб на заграничные товары и международную конкуренцию – например, когда американские и британские производители стали ворчать по поводу продажи в их странах китайского продукта, который значительно дешевле.

После Адама Смита экономисты поняли важность свободной торговли стран друг с другом. Свободная торговля означает, что к товарам нужно относиться одинаково, откуда бы они ни были. К примеру, в Великобритании не запрещают реализацию дешевой индийской ткани. Британские потребители могут без помех покупать ткань, которая им нравится. Если индийская ткань оказывается дешевле, то они купят именно ее, а не британскую. Британский экономист Давид Рикардо действительно довел экономическую аргументацию в пользу свободной торговли до совершенства. Странам следует специализироваться на производстве тех благ, – говорил он, – которые могут быть изготовлены относительно дешево, и затем торговать этими благами с другими странами. От такого обмена выиграют все страны.

Однако в XIX веке были экономисты, которые могли сочувствовать производителям свечей, даже если не стали бы запрещать использовать солнечный свет. Согласно их точке зрения, свободная торговля не всегда обогащает страны. Иногда она может привести к обратному результату. Один из таких экономистов, немец Фридрих Лист (1789–1846 гг.), будучи сначала сторонником свободной торговли, изменил свое мнение, побывав в 1820-е годы в США. Многие американцы в то время не были согласны с доводами британских классических экономистов в пользу свободы торговли. Они заявляли, что американскому новому обществу требовалась и новая экономика, отличная от той старой британской. Томас Джефферсон, автор Декларации независимости США, даже пытался помешать публикации труда Рикардо в Штатах. Другой «отец-основатель» США, Александр Гамильтон, выдвинул собственную точку зрения на торговлю, полностью расходящуюся с позицией британских экономистов. Гамильтон был одним из авторов «Записок Федералиста» – сборника статей, опубликованных после обретения Америкой независимости от Великобритании. В этом сборнике излагалось, как будет функционировать новая держава. Гамильтон говорил об учреждении американской экономической системы и настаивал на том, что государство должно помогать строить американскую промышленность. Иностранные государства пытались оказывать поддержку своим промышленным отраслям, затрудняя продажу товаров американских компаний на своих территориях. Гамильтон полагал, что США должны делать то же самое в интересах собственных предприятий и собственной промышленности. Идея свободной торговли Рикардо просто не была ответом на проблемы Америки.

В своей «Национальной системе политической экономии» Лист развил концепцию Гамильтона, отгородившись от британских экономистов. Смит и Рикардо, впрочем, как и большинство современных экономистов, полагали, что торговля между странами не сильно отличается от торговли между индивидами: это обычные акты купли-продажи между людьми, которым случилось быть разделенными внешней границей.

Когда вы покупаете некоторое количество лука у местного продавца овощей и фруктов, вы оба извлекаете выгоду. Какие могут быть потенциальные возражения против покупки того же лука, но у иностранного поставщика?

Лист говорил, что неправильно думать о торговле между странами так же, как о торговле между отдельными людьми, потому что государства и страны – нечто большее, чем составляющие их группы людей с различными паспортами. У каждой из стран своя история, своя культура и свои способы государственного управления. Все страны находятся на разных ступенях развития: одни страны представляют собой продвинутые индустриальные общества, другие же до сих пор остаются преимущественно аграрными. Во времена Листа Великобритания набирала обороты, проходила через промышленную революцию и вырывалась вперед, оставляя позади США, Францию и Германию. Лист писал: чтобы иметь шанс повторить успех Британии, другим странам нужно не переходить к принципам свободной торговли, а предпринять усилия в ином направлении.

Он полагал, что экономический прогресс основывается на создании хозяйства промышленного типа с фабриками и заводами, а не на существовании аграрной экономики. Но на раннем этапе своего развития новые отрасли производства подобны детям. Когда вы маленький, вас кормят и о вас заботятся. Не предполагается, что вы готовы уже конкурировать за рабочее место и зарабатывать деньги. Пока вы растете, вы защищены от этого давления. Вам дается время на обучение навыкам и умениям, которые однажды позволят вам столкнуться с внешним миром уже как взрослому. Согласно Листу, чтобы «молодые отрасли промышленности» встали на ноги, их нужно выращивать. Предположим, Германия желает развить такие новые сферы производства как сталелитейное и химическое (как это было в XIX веке). Успеху препятствует производство стали и химических веществ в экономически более развитых странах, например, в Великобритании. Производители в передовой стране уже научились изготавливать эти блага дешевле, чем где бы то ни было. Они накопили большой практический опыт, устранили изъяны и неполадки в методах производства, а рабочие в этих отраслях достигли высокой степени профессионализма. Проблема заключается в том, как организовать новую отрасль производства у себя в стране, когда в более развитой стране уже имеется продвинутый в техническом и экономическом отношении конкурент. Для немецких потребителей всегда будут привлекательны более дешевые британские товары, и у новой сферы промышленности в Германии не будет никакого шанса развиться.

Предложение Листа заключалось в постановке заслона между вновь образованными производствами и зарубежными конкурентами. Одна из мер – введение налога или таможенной пошлины на иностранные товары. Немецкая пошлина на импорт британской стали делает ее дороже для немцев. Если размер пошлины достаточно высок, британская сталь станет дороже немецкой. Тогда люди начнут покупать отечественную немецкую сталь, и молодая сталелитейная промышленность Германии выживет. Экономисты называют такую политику протекционизмом. К примеру, ребенок учится плотничьему делу, снова и снова тренируясь работать с пилой и молотком, а вовсе не изучая в теории, как делают деревянные ящики и полки. Так и формирующаяся сфера промышленности. Она развивается, получая поддержку, пока в совершенстве не овладеет процессом изготовления своей линейки товаров. Только тогда она получит возможность конкурировать с иностранными производителями. На этой последней стадии пошлину можно отменить и ввести свободную торговлю. В итоге будет создан новый сектор промышленности. Повторяя этот прием в других отраслях, можно провести индустриализацию всей экономики. Введение пошлин на зарубежные товары обходится дорого, потому что в конце концов люди платят дороже за то, что они покупают. Однако Лист считал, что увеличение затрат того стоит. По мере того, как молодые отрасли производства взрослеют, экономика развивается и технологически движется вперед. Он сравнивал этот процесс с родителем, прикладывающим усилия сегодня, чтобы помочь своему ребенку научиться какому-то полезному навыку в будущем.

Таким образом, принцип свободной торговли, с точки зрения Листа, не был эффективным всегда и везде. В частности, он был выгоден для стран или регионов, находящихся на одном уровне развития (например, разным землям Германии в XIX веке). Однако принцип свободной торговли – крайне неудачный вариант для государств, стоящих на разных ступенях развития. Дело в том, что отрасли промышленности более развитых держав просто уничтожат аналогичные отрасли стран менее развитых. Лист критиковал британских экономистов за их «космополитизм». Он имел в виду их убеждение в том, что любая теория, применимая к экономике Великобритании, подходит и для Франции, Германии или России. Иными словами, если свободная торговля хороша для Великобритании, то она должна быть хороша и для других стран.

Как полагал Лист, принцип свободной торговли на деле означал лишь свободу доминирования Великобритании над экономиками других стран.

XIX столетие часто называют веком свободной торговли, эпохой, доказавшей правоту классических экономистов. В 1840-е годы Великобритания избавилась от «хлебных законов», которые тормозили вплоть до полной остановки импорт зарубежного зерна в Великобританию и таким образом защищали сельское хозяйство страны от иностранной конкуренции. Отмена «хлебных законов» была шагом к свободной торговле. В течение века связи между странами умножались, создавая глобальную экономику, в которой люди по заведенному налаженному порядку покупали и продавали за границу все виды товаров, например, пшеницу, хлопок и чай. Однако иногда свободная торговля едва ли оправдывала свое название, потому что ее вводили принудительно. В середине XIX века Великобритания и Франция пошли войной на Китай, частью из-за того, что китайцы попытались помешать английским торговцам продавать опиум в Китае. Китай потерпел поражение, и Великобритания вынудила его открыть свои рынки навстречу британским товарам. Такое решение вопроса было далеко от представлений Рикардо о свободной торговле как добровольном обмене благами между странами. Несмотря на значительные шаги к режиму свободной торговли в XIX столетии, в мире сохранялась большая доля протекционизма. Лист аргументированно настаивал на том, что протекционистская политика важна даже для развития лидирующих экономик Европы, включая экономику Великобритании.

Большинство современных экономистов не доверяют аргументам Листа в защиту молодых отраслей промышленности и разделяют идеи Смита и Рикардо, называя протекционизм причиной некомпетентности и убытков. Конкуренция между компаниями полезна, потому что бизнес, производящий низкокачественные товары, разоряется. Затем его рабочая сила и здания могут перейти другим людям, делающим продукцию лучше. Экономисты боятся, что протекционизм помогает неэффективным фирмам оставаться «на плаву». В XX веке многие страны Африки и Азии защищали свои отрасли промышленности от зарубежной конкуренции. Это привело к появлению многочисленных непродуктивных и убыточных фирм.

Лист также отличался от классических экономистов в понимании главного метода экономики – перечня основных вопросов и ответов на них. Специалисты-«хозяйственники» делают самые разные заявления: «Торговля обогащает страны», «Больше людей – меньше доступной еды» и т. д. Эти заявления и постулаты часто противоречат друг другу. Как они придумывают идеи о работе экономики? Лист говорил, что экономика должна начинаться с фактов и истории. Какие отрасли промышленности существовали в стране? Сколько рабочих было в них вовлечено, какие технологии они использовали для производства продуктов? Вооружившись такого рода информацией, можно делать выводы о функционировании экономики и о необходимых мерах для ее развития.

Другой способ экономических занятий заключается в абстрактном рассуждении, к которому прибегал Давид Рикардо. Его аргументы, казалось, зависели больше от логики, чем от истории и фактов. Лист отрицал, что можно определить общие экономические принципы, руководствуясь одними только умозаключениями. Как узнать, действительно ли обнаруженные закономерности работают в разных местах: отсталой России и развитой Великобритании?

В 1880-е годы спор превратился в борьбу среди немецкоговорящих экономистов за определение сущности экономики. Ее запомнили, как битву методов. Группа «хозяйственников» считала, подобно Листу, что экономика должна быть основана на истории и конкретных фактах. Их оппоненты полагали, что она должна быть поиском отвлеченных истин. В результате стало ясно, что правы обе стороны.

Теории необходимо проверять на историческом опыте. С другой стороны, совокупность фактов быстро становится бессмысленной без концепций, с помощью которых в них можно разобраться.

С тех пор экономика учитывала как факты, так и представления. Популярнее стали специалисты, создававшие новые теории, а не те, кто перерабатывал записи реальных событий и статистические данные. Экономисты влюблялись в математику и использовали ее методы, чтобы разрабатывать все виды сложных учений, которые были основаны преимущественно на общих положениях, а не на частных явлениях. Однако не все соглашались с таким подходом. До сегодняшнего дня критики экономики жалуются, что предмет науки стал довольно далеким от действительности. Они опасаются, что экономическая наука превратилась скорее в математическую игру, нежели в изучение фактов, влияющих на жизнь людей.