Текст книги "Краткая история экономики. 77 главных идей о богатстве и бедности от Платона до Пикетти"

13
Выгоды войны

Когда в 1914 году разразилась Первая мировая война, русский революционер Владимир Ильич Ленин (1870–1924 гг.) прятался в домике, находящемся далеко в горах Татры, в Польше. Это было его последнее изгнание в веренице ссылок из родной страны. Он ездил под вымышленными именами и с поддельными паспортами по всей Европе, скрываясь от полиции и агентов правительства. В России он призывал к революции в газете «Искра», экземплярами которой его товарищи забрасывали с галерки богатую публику в театральном партере. Из тюрьмы он занимался тайной перепиской с соратниками, используя молоко вместо чернил и чернильницы из хлебного мякиша. Их можно было быстро съесть при приближении охранника, – однажды Ленин проглотил шесть таких чернильниц за день.

Для Ленина война означала, что правящие классы отправляют мужчин-рабочих убивать друг друга. Эти люди должны были на самом деле выступить единым фронтом против своего общего врага – капиталистов Европы.

Социалист никогда бы не согласился с таким явлением, как война, и Ленин с соратниками по всей Европе твердо решили противостоять ей.

Владимира Ленина ждало потрясение 5 августа, через несколько дней после того, как Германия объявила войну России. Местный активист, который жил вместе с ним, принес польскую газету. В ней сообщалось, что депутаты-социалисты в немецком парламенте согласились на войну. Сначала Ленин думал, что его польский знакомый неправильно перевел новости, но ошибиться было невозможно. Верность социалистов своим странам взяла верх над их политическими убеждениями. Защитники прав трудящихся в Великобритании и Франции сделали то же самое. Российский революционер был в ярости.

Противодействие Ленина войне объяснялось не только ужасом перед массовым убийством. Оно было основано на теории капитализма. Ленин был не только революционером-практиком, но и мыслителем, последователем Маркса. Карл Маркс утверждал, что капитализм содержит противоречия, которые в свое время приведут к его краху. Ленин развил идеи Маркса. Он сказал, что капиталистическая система сама инициирует конфликты между народами, которые в итоге ведут к войне.

Ленин указывал на три масштабные тенденции экономики. Маркс в основном рассматривал происходящее с отдельными странами, однако к началу XX века государства стали связаны друг с другом теснее, чем когда-либо. Объем торговли между ними увеличился, инвесторы стали вкладывать больше денег в бизнес за рубежом. Другое явление заключалось в появлении крупных фирм и банков. Эта ситуация была переходом от более ранней эпохи капитализма, когда компании были маленькими и обычно финансировались их владельцами, к новому этапу. Теперь крупные банки обеспечивали деньгами большие корпорации. Ленин называл это монополистическим капитализмом; монополиями были большие фирмы, контролирующие целые рынки. Также существовала тенденция к империализму: европейские державы брали под контроль зарубежные территории для создания империй, простирающихся по всему миру. После вооруженного вторжения европейские захватчики зачастую устанавливали собственное управление и назначали правительства на чужих землях – так появлялись колонии. Задолго до того, как в XV веке испанцы и португальцы завладели Южной Америкой, европейские страны воевали друг с другом за контроль над чужими землями, богатыми золотом и многими другими ценными товарами, а также людьми, которых можно сделать рабами. Новая вспышка империалистического соперничества характерна для конца XIX столетия. Европейские державы сражались за районы мира, которые еще не были захвачены, в основном за неисследованные части Африки. К началу Первой мировой войны в 1914 году эти империи получили контроль над третьей частью планеты.

Ленин считал, что три тенденции: к экономической взаимосвязи, к монополистическому капитализму и к империализму – были обусловлены друг другом. В его время империализм повсеместно считался героическим начинанием, проявлением авантюрного духа и смелости великих лидеров. Кроме того, монополистические державы несут цивилизацию в бедные страны, приобщая жителей Африки и Азии к современному миру. Образ мышления Ленина был очень далек от такого взгляда на вещи. Для него империализм был нацелен на получение прибыли. На воззрения Владимира Ленина оказали влияние работы британского экономиста Джона Гобсона (1858–1940 гг.), скромного человека, далекого от мира тайных собраний и тюремных заговоров. Он не был марксистом, но был еретиком – мятежником, восставшим против ортодоксального мышления. Одной из написанных им книг была «Исповедь экономического еретика» (1938). Гобсона отстранили от чтения лекций в Лондонском университете после того, как профессор экономики прочел одну из его книг. Идеи Гобсона, сформировавшие основу рассуждений Ленина, многим казались пустяками.

Теория Гобсона противоречила положению, которое экономисты того времени принимали за истину: сбережения – это хорошо. Мыслитель считал, что иногда страна может накопить слишком много. Рабочие и капиталисты получают доход от производства товаров. Вы можете потратить ваш доход сегодня или отложить его в качестве накоплений. Люди со скромным достатком тратят большую часть денег на основные нужды: еду и одежду. При этом богатые зарабатывают столько, что они могут не расходовать все средства. Тот, кто имеет доход в пятьдесят раз больше, чем у скромного рабочего, не будет тратить почти в пятьдесят раз больше на самое необходимое. Даже если он приобретет пару античных ваз, у него, вероятнее всего, останутся деньги, которые будут накапливаться. Гобсон и Ленин говорили, что при монополистическом капитализме большая часть дохода экономики отходит немногочисленным богатым и влиятельным финансистам. Это значит, что основная доля дохода накапливается, а не расходуется. Сбережения тратят на новое оборудование и заводы, позволяющие производить больше товаров. Экономисты называют такой тип трат инвестициями. Например, бизнесмены покупают новые сосискоформовочные машины, они вкладывают деньги в бизнес и смогут производить больше изделий в будущем. Когда предприниматели едят сосиски, они скорее потребляют, чем инвестируют.

Проблема в том, что чем больше средств вкладывается, тем меньше становится людей, желающих или способных купить производимые товары. Богатые не приобретают товар, потому что уже купили сколько хотели, поэтому они копят деньги. С другой стороны, у рабочих нет средств ни на что. По этой причине фабрики, строящиеся за счет накоплений, приносят все более низкую прибыль своим владельцам. По мере того, как инвестиции растут, становится меньше перспективных капиталовложений. Однако они присутствуют в зарубежных странах, в которых еще мало сбережений. Чтобы поток накоплений хлынул за границу, империалистические державы вторгались в зарубежные страны и основывали колонии. Там европейские капиталисты строили фабрики и продавали товары, которые не могли продать в своей стране. Армия государства-колонизатора помогала защищать заводы за рубежом от любых попыток захвата со стороны местных жителей. Гобсон наблюдал это, когда был журналистом, пишущим о войне между Великобританией и Южной Африкой на рубеже веков. В середине 1880-х годов в Южной Африке обнаружили золото, и в 1899 году она вступила в войну с Великобританией[58]58
  Вторая англо-бурская война 1899–1902 годов – превентивная война бурских республик – Южно-Африканской республики (Республики Трансвааль) и Оранжевого Свободного государства (Оранжевой Республики) против Британской империи, закончившаяся победой последней.


[Закрыть]. Гобсон считал, что вооруженная борьба велась за контроль капиталистов над золотыми шахтами Южной Африки. В результате погибли тысячи мужчин, женщин и детей, многие из них умерли в ужасных концлагерях. Гобсон говорил, что империализм обусловлен жадностью, войска стран-монополистов привыкли к уничтожению местного населения, помогая капиталистам богатеть. Когда соперничающие экономически развитые страны ищут новые рынки, они становятся на пути друг у друга. Это стало причиной ожесточенной борьбы за территории к концу XIX века и начала Первой мировой войны несколькими годами позже Гобсон называл избыток накоплений главным экономическим корнем империализма – его основной причиной.

Эта идея помогла разгадать загадку, почему, вопреки прогнозам Маркса, капитализм не потерпел крах.

Дело в том, что империалистическая экспансия дала этой экономической формации новую жизнь. В XIX веке многие приветствовали капитализм как способ облегчения торговли между странами. И разве теория Гобсона не доказывает, что империализм – это хорошо, потому что он предоставляет жизненно важную сферу применения сбережений? Гобсон говорил, что нет. Слишком большие накопления были результатом сохранения дохода в руках немногих людей. Чтобы этого не происходило, нужно было перераспределить деньги, а не отправлять армии в другие страны. При более равномерном разделении дохода дополнительные сбережения тратились бы на родине. Это бы устранило саму причину империализма. «Он приносит выгоду лишь небольшой группе – финансовым монополиям и банкам, – отмечал Гобсон. – Империализм не помогает стране, которой приходится расходовать средства на сражения за новые земли, а затем на их защиту. Он также вредит колонизированному населению, оказавшемуся во власти зарубежных армий и правительств».

По мнению Ленина, проблема была глубже, чем просто неравное распределение богатства. В 1916 году, когда миллионы мужчин из рабочего класса безжалостно убивали друг друга на поле боя, он опубликовал памфлет «Империализм как высшая стадия капитализма». Маркс порицал капитализм и частную собственность, потому что они вели к эксплуатации людей. Теперь Ленин развил критику формации. Капитализм и частная собственность сделали войну неизбежной. Ленин предлагал радикальное решение: «Превратить империалистическую войну в гражданскую». Рабочие классы из разных государств должны остановить борьбу друг с другом, восстать и свергнуть капиталистов. Тогда войне между странами придет конец.

Но вместо того, чтобы начать революцию, трудящиеся Европы с энтузиазмом участвовали в вооруженном столкновении. Ленин говорил, что теория империализма объясняет это рвение. Внушительная прибыль, полученная фирмами вследствие монопольной власти и империализма, позволяла платить более высокие зарплаты своим рабочим.

Последние стали «трудовой аристократией», которая принимала капитализм и войну. Трудящиеся, довольные бытовыми удобствами, которые можно приобрести на зарплату, предпочитали оставить все как есть, и не начинать революцию.

Ленин и Гобсон считали, что империализм был признаком умирающего капитализма. Оглядываясь назад, можно сказать, что они ошиблись. На рубеже XIX и XX веков лидирующие экономики Европы развивались, и капитализм был сильнее, чем когда-либо. Поток британских денег в другие страны происходил не потому, что капиталисты не могли продать свои товары на родине, а потому, что экономика стремительно развивалась. Новые технологии создали материальные блага, которые предприниматели могли инвестировать по всему миру. Например, развитие железных дорог в Великобритании принесло прибыль, которую предприниматели инвестировали за рубежом. И хотя войны и колониализм были, несомненно, связаны с экономикой (они были борьбой за торговлю и сырье), ситуация также была обусловлена жаждой власти и высокого положения.

В XX столетии слово «империализм» превратилось в оскорбление. Экономисты часто стремились «защитить» капитализм, не отождествляя его с империализмом, то есть с чем-то позорным. Позже группа нетрадиционных экономистов возродила это представление как часть новой теории капитализма (см. главу 26).

Спустя несколько лет после начала войны Ленин тайно вернулся в Россию и возглавил революцию, которая создала первое в мире коммунистическое государство, вдохновленное идеями Карла Маркса. Новая страна, Советский Союз, была самой большой в мире и считалась заклятым врагом империализма. Позже в ХХ веке население колоний в Африке и Азии дало отпор засилью империалистов. Они организовывали восстания и в итоге вернули себе политический контроль над своими территориями. Они стали известны как «развивающиеся» страны, потому что до того момента находились на ранних стадиях формирования экономик (см. главу 22). И когда они вернули себе власть, то попытались создать общественно-производственные системы, которые бы приносили выгоду их гражданам, а не иностранным капиталистам.

Чем руководствуется человек, соглашаясь на новую работу при определенной ставке заработной платы? Почему некоторые люди тщательно экономят деньги, а другие выставляют напоказ покупку дворца для любимой собаки?

14
Шумный трубач

Однажды ночью, вскоре после начала Второй мировой войны, профессоров Кембриджского университета Великобритании согнали в бомбоубежище, чтобы защитить от немецкой бомбежки. На рассвете прозвучал отбой тревоги, и преподаватели вышли из укрытия невредимые, но уставшие, с сонными глазами. Они с удивлением взглянули на одного из своих коллег, сидящего в шезлонге посреди газона, не обращавшего внимания на опасность, с головой погруженного в чтение газеты. Им был британский экономист Артур Сесил Пигу (1877–1959 гг.). Его можно было назвать эксцентричным профессором, разгуливающим в потрепанном старом костюме и посвятившим себя, прежде всего, искусству размышления. Учителем Пигу был викторианский экономист Альфред Маршалл, создавший некоторые из основных теорий о рынках, которыми экономисты пользуются до сих пор. Он называл своего ученика гением.

Пигу развил концепции, разработанные Маршаллом. В частности, он показал, что сфера товарооборота не всегда функционирует идеально. Большинство экономистов, даже самые ярые сторонники капитализма, считали, что рынки могут потерпеть неудачу. Иногда они не используют ресурсы экономики достаточно эффективно. Неудача необязательно означает катастрофу или кризис. Порой рынок определенного товара, рыбы или бензина, может быть неэффективным без краха всей экономики. Пигу пояснял, в чем именно это проявляется, и, таким образом, он заложил теоретические основы экономики благосостояния. Она изучает общее благополучие общества, основанное на совокупности всех решений: тех, что люди делают, покупая, продавая и работая, и тех, что принимают фирмы относительно производства и найма. Это часть нормативной экономической теории, раздела экономики. Ее данные позволяют судить об экономической ситуации и определять эффективно ли функционирует сфера товарного обращения.

Пигу утверждал, что рынки часто заставляют людей делать выбор, из которого они извлекают выгоду, но у которого есть побочные эффекты для других. Чтобы понять, что он имеет в виду, представьте, что ваш сосед учится играть на трубе. Вам не нравится шум, особенно когда вы слышите его несколько часов подряд. У хобби вашего соседа непреднамеренный побочный эффект: оно доставляет вам беспокойство. Как установить равновесие между удовольствием вашего соседа и вашим беспокойством? Делая вывод, мы учитываем, что лучше всего для общества в целом, а не для одного человека. В нашем простом примере «общество в целом» – то, что устроит вас обоих. Какое-то время вы совсем не возражаете против шума. Чем больше удовольствие вашего соседа от игры, тем больше затрат вашей умеренной тревоги. Таким образом, для «общества в целом» будет лучше, если ваш сосед продолжит играть. Но после трех часов звук трубы начинает сводить вас с ума. Предположим, что ваше раздражение в этом случае больше, чем положительные эмоции соседа. С позиций «общества в целом» ему лучше убрать музыкальный инструмент после двух часов игры. Проблема в том, что он часто будет продолжать играть дольше двух часов, ведь решая, как долго ему упражняться, он учитывает лишь свои частные выгоду и затраты. Он уравновешивает удовольствие от игры и боль в губах от занятия музыкой целыми часами. Сосед игнорирует более широкие социальные затраты: головную боль, которую он вам причиняет.

Такого же рода проблема постоянно возникает на рынках. Здесь мы можем быть точнее, потому что затраты и выгоды можно измерять деньгами. Например, подумаем о прибылях лакокрасочного завода и соседнего рыбного хозяйства. Фабрика производит количество краски, которое дает максимальную прибыль и приводит к балансу стоимости изготовления товара и объема, который предприятие может продать. Предположим, что при производстве продукции создается химический побочный продукт. Он никак не влияет на прибыль завода. Это просто отходы, которые сливают в реку. Ниже по течению находится рыбное хозяйство. Когда химикат достигает его, некоторые рыбы погибают. Это сокращает прибыль рыбного хозяйства. Действия завода равноценны громкой игре на трубе, причиняющей кому-то головную боль. Когда лакокрасочный завод производит много краски, он выбрасывает много вредных веществ в реку, вследствие чего рыбное хозяйство теряет большую сумму денег. В определенный момент потери рыбного хозяйства в результате производства фабрикой дополнительных банок краски становятся больше заработка лакокрасочного завода от продажи этих банок. Подумайте об обществе в целом (заводе и хозяйстве вместе): было бы лучше, если бы эти добавочные банки краски не делали.

Но, как и трубач, завод учитывает только частные затраты своего производства, то есть те, которые непосредственно на него влияют. Более широкую социальную затрату – последствия для рыбного хозяйства – производитель краски не учитывает. С точки зрения общества в целом рынки ведут к тому, что выпускается «слишком много» краски.

Хотя иногда случайные побочные эффекты могут быть выгодными. Если упаковочная компания изобретает новый вид пластмассы, который позволяет ей производить пищевые контейнеры дешевле, то она получает прибыль так же, как и изготовители автомобилей, которые используют это знание для создания более дешевых приборных панелей. Выгода общества от инновационной деятельности упаковочной компании может быть гораздо больше полученной ею дополнительной прибыли. Но, принимая решение о том, сколько выделить средств на изучение материалов, фирма не учитывает более широкие социальные выгоды, положительное влияние на другие компании. Она выделит на исследование нового материала строго определенную сумму. Возможно, эта сумма будет слишком мала, чем было бы необходимо, чтобы дать максимальную пользу для общества в целом. Проблема здесь обратная последствиям действий лакокрасочного завода. В последнем случае рынки привели к «слишком маленькой» выгоде для общества.

Экономисты называют загрязнителя, лакокрасочный завод и исследование упаковочной компании экстерналиями, потому что они оказывают «внешнее» воздействие на людей или компании. Пигу показал, что неудачи рынка возникают, когда имеется разница между влиянием «социальным» (на всех) и «частным» (только на человека, производящего экстерналию). Люди платят за частную выгоду и затраты деньгами. Лакокрасочный завод платит за свои пигменты, а его клиенты – за краску. Рынки хорошо функционируют, когда частные выгоды и затраты учитывают все воздействия. Тогда социальные и отдельные выгоды-затраты одинаковые, и все общественные влияния включены в товары. Когда имеются внешние эффекты, личная польза и расходы не включают все социальные. Экстерналии не учитываются во всем, за что платят люди, например, загрязнение заводом водоема. В этих случаях частное воздействие отличается от общего. По этой причине мы говорим, что лакокрасочный завод производит «слишком много» краски. Он не платит за загрязнение среды и поэтому производит больше краски, чем было бы лучше для общества в целом. Упаковочной компании не платят за все результаты ее разработок, поэтому она проводит меньше исследований, чем было бы желательно.

В отдельную группу можно выделить общественные товары – такие, из которых извлекают выгоду даже те, кто не платил за них. Один из примеров – уличное освещение. Когда я пользуюсь светом фонаря, чтобы видеть дорогу в темноте, это не мешает вам видеть, куда идете вы. При этом вашу выгоду исключить нельзя. Это отличается от большинства товаров: если я съедаю сэндвич или не даю его вам, то он для вас недоступен. Зачем тогда вам беспокоиться о том, чтобы внести часть денег за уличный фонарь? Вы можете просто сказать, что вам все равно установят его или нет, а затем наслаждаться хорошо освещенной территорией, как только другие заплатят за это. Когда все рассуждают подобным образом, в итоге все ходят по темным улицам.

Экономисты называют это бесплатным участием, и оно относится ко многим важным товарам и услугам. Почему, например, вы должны иметь отношение к покрытию расходов на содержание армии, обеспечивающей безопасность вашей страны? Раз вооруженные силы уже защищают границы, никого нельзя лишить этого блага. Когда товары позволяют бесплатное участие, рынок предоставляет их все меньше или вообще не предоставляет.

Итак, когда люди создают экстерналии или жаждут общественных товаров, «невидимая рука» Адама Смита дает сбой. Рынки не используют ресурсы общества наилучшим образом: производится слишком много плохих и недостаточно хороших вещей. Пигу говорил, что правительство должно давать фирмам толчок в правильном направлении. Оно должно поощрять положительные экстерналии и препятствовать отрицательным. Государственные выплаты компаниям (субсидии) для проведения исследований, например, помогли бы упаковочному предприятию создать больше полезных технологий, чего бы в обратном случае не произошло. Налог на производство краски побудил бы завод сократить производство до объема, оптимального для общества в целом. В то время, когда писал Пигу, правительства вводили налоги на всевозможные товары, включая алкоголь и бензин, которые имели воздействия, выходящие за пределы их потребления людьми. Например, пьяные беспокоят трезвых, автомобилисты изнашивают дороги, которыми пользуются все.

Для общественных товаров требуются более строгие меры. Правительство может собирать налоги и потом использовать их для производства и поставки самого продукта. По этой причине уличное освещение и армии почти всегда предоставляются государством. Один из главных экономических аргументов в пользу существования правительства заключается в том, что без него не существовало бы общественных товаров.

Во времена Пигу экономисты тоже понимали, что рынок может потерпеть неудачу, когда в нем преобладают лишь несколько фирм или одна единственная (монополия). В начале XX века гигантская компания Standard Oil контролировала большую часть нефтяного рынка США, а корпорация United States Steel – основную долю рынка стали. Поскольку у монополиста нет конкурентов, он может решать сколько взимать за свой продукт. Он обладает рыночной властью. Он склонен повышать цену для увеличения прибыли. Более высокая стоимость товаров ведет к тому, что потребители меньше их покупают, поэтому фирма сокращает их производство. Это вредит обществу в целом, потому что люди предпочитают больше товаров по низкой цене. Однако монополист решает, какой объем продукции выпускать, только на основе своей прибыли. На конкурентном рынке, где есть множество компаний, производится больше товаров, продаваемых по более низкой цене. По этой причине большинство экономистов считает, что для социума такие рынки лучше, чем монополии.

Антимонопольная политика государств стремится сделать сферу товарооборота более конкурентной, вводя запрет на создание монополий или разделяя их на малые компании. В начале XX века американское правительство разбило Standard Oil на десятки отдельных фирм. Сегодня страны до сих пор беспокоятся об экономическом влиянии монополий. В конце XX века суд выявил, что Microsoft пыталась стать монополией. Чтобы стимулировать конкуренцию, суд наложил ограничения на то, как эта компания может продавать свои продукты.

Какое-то время работа Пигу оставалась в тени. Когда он писал (в 1920-е и 1930-е годы), разразилась бурная дискуссия о том, какая экономическая система лучше: капитализм или коммунизм (см. главу 16). Пигу имел дело с более узкими вопросами о том, как функционируют отдельные рынки. Однако после Второй мировой войны важные проблемы были по большей части решены, по крайней мере, для экономистов. Многие из них считали, что капитализм был лучшей системой. Однако капитализму необходима достаточная доля правительственного вмешательства, чтобы оставаться жизнеспособным. Теории Пигу назвали некоторые стратегии, которые могут быть использованы для улучшения работы рынков отдельных товаров: краски, рыбы, нефти и т. д. Экономисты до сих пор используют его построения, размышляя о том, как правительства могут применять налоги и субсидии для наиболее эффективного использования ресурсов общества.

В идеальном государстве Платона у солдат и правителей нет частной собственности.