Текст книги "Игра в убийство"

ГЛАВА VIII
СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ РЕБЁНОК

Оказалось, звонил Беннингден, семейный адвокат. Мистер Беннингден был одним из тех маленьких, высушенных джентльменов, которые так растворились в своей профессии, что почти полностью потеряли индивидуальность. Смерть Чарльза Ренкина его глубоко взволновала. Найджел, знавший его достаточно близко, в этом не сомневался. Но сухой голос, дробное стаккато фраз не выражали ничего, кроме того, что может выражать официальный юрист.

Он намеревался приехать во Франток завтра после полудня. Найджел повесил трубку и отправился разыскивать Анджелу.

На полдороге он наткнулся на Аллейна. Тот беседовал с младшим садовником. Очевидно, инспектор решил снять показания с работников усадьбы. Найджел вспомнил, как было вчера, когда гости разбрелись по парку. Он видел, как Ренкин и миссис Уайлд скрылись в тенистой аллее, и ещё подумал: а интересно, Уайлд и Розамунда тоже гуляют вместе? И ещё интересно: по какой дороге гуляет сейчас инспектор? – подумал Найджел уже не в первый раз. Младший садовник держал за руку маленькую девочку, краснощёкую и очень чумазую, так что пол можно было определить весьма приблизительно. Собственно, Аллейн беседовал не с садовником, а с ребёнком, и вид у него (разумеется, у инспектора) был чрезвычайно озадаченный.

– Мистер Батгейт, – позвал инспектор, – одну минутку! Вы умеете обращаться детьми?

– Просто не знаю, что и сказать, – ответил Найджел.

– Да не спешите вы, ради Бога. Это Стимсон, он здесь у них третьим садовником, а это его дочь…мм…Сисси. Сисси Стимсон. Стимсон говорит, что она вчера вернулась из парка и что-то рассказывала о плачущей женщине. Мне бы, конечно, очень хотелось поподробнее узнать об этом примечательном инциденте, ибо речь, видимо, идёт об одной из наших дам. Но дитя это очень трудный свидетель. Попробуйте вы, может, у вас получится. Мне непременно надо идентифицировать плачущую женщину, ну и, конечно, того, кто шагал рядом с ней. Сисси не из болтливых. Мм… Сисси, это мистер Батгейт. Он пришёл поговорить с тобой.

– Привет, Сисси, – неохотно произнёс Найджел.

Сисси немедленно спряталась за отцовскую ногу и зарылась лицом в его весьма неаппетитные штаны.

– Да не выйдет у вас ничего. Это ребёнок особенный. – Садовник повернулся к Найджелу. – Я говорю, характер у неё особенный. Вот если бы здесь была её мама, она бы, я не сомневаюсь, из Сисси все вытянула. Но нам не повезло, сэр, жена до субботы уехала к матери, а вот у меня к ней нет такого подхода. Да оставь ты это, Сисси. Стань сюда.

Он смущённо пошевелил ногой, но девочка покидать укрытие отказывалась.

– Сисси! – просюсюкал Найджел, чувствуя себя полным идиотом. – Тебе нравится этот красивый серебряный пенни?

Из-за штанины появилась пара насторожённых глаз. Найджел извлёк из кармана шиллинг и повертел его в руках.

– Гляди-ка, что я нашёл, – проворковал он, притворно улыбаясь.

Хриплый фальцет изрёк:

– Дай…

– Ого, – оживился Аллейн, – чудесно. Продолжайте в том же духе.

– Ты хочешь заполучить этот красивый серебряный пенни? – спросил Найджел и присел перед девочкой на корточки. Шиллинг оказался совсем близко от её лица.

Сисси неожиданно попыталась цапнуть монету, но Найджел оказался проворнее и тут же убрал руку.

– Это не пени… это шилин, – насмешливо протянула Сисси.

– Да, конечно, ты права, – согласился Найджел. – Теперь послушай меня. Я дам тебе его, если ты расскажешь этому джентльмену, – он показал глазами на Аллейна, – что ты вчера видела в парке.

Ответом была тишина.

– О! – внезапно воскликнул инспектор. – Глядите, я тоже нашёл серебряный шиллинг. Надо же!

Стимсон заметно оживился.

– Иди сюда, ну! – позвал он дочь. – Расскажи, ну! Расскажи джентльменам о той леди, что плакала в роще. Они дадут тебе пару монет. Пару монет тебе дадут, говорю! – Он начал терять терпение.

Сисси показалась из-за укрытия и стала рядом с отцом, переминаясь с ноги на ногу и сосредоточенно ковыряя в носу.

– Эта леди была большая? – спросил Аллейн.

– Не-а, – отозвалась Сисси.

– Она была маленькая? – предположил Найджел.

– Не-а.

– Ну хорошо, предположим, – инспектор задумался, как бы проверяя себя, – что она была одна. Она была одна?

– Я видела тётю, – сказала Сисси.

– Очень хорошо. Прекрасно. И что, эта тётя была одна? Совсем одна? – почти запел Аллейн. – Совсем одна!

Сисси уставилась на него.

– Она гуляла сама с собой? – спросил Найджел, стараясь подстроиться под речь ребёнка.

– Не-а, – ответила Сисси.

– С тётей кто-то был?

– Да-а.

– Другая тётя? – предположил Найджел.

– Не-а. Тёти с тётями в рощу не ходят. Стимсон хрипло засмеялся.

– Ну разве это не сокровище, сэр? – спросил он.

– Продолжаем, – твёрдо произнёс Аллейн. – Продолжаем. Тётя была с дядей? Найджел повторил вопрос.

– Да-а, – уступила Сисси.

– Что за дядя? – начал Аллейн.

Сисси снова сделала попытку цапнуть у Найджела шиллинг, издав при этом хриплый вопль.

– Этот дядя был большой? – спросил Найджел, делая шаг назад.

– Дай мне шилин, – захныкала Сисси. – Дай! Дай шилин!

– Нет, – сказал Найджел. – Пока – не будешь хорошей девочкой.

Сисси пронзительно взвизгнула и убежала вперёд по дорожке. Остановившись поодаль, она заплакала.

– Сорвалось, – с сожалением констатировал Стимсон.

– Кто это здесь обижает нашу хорошую девочку? – Из-за поворота появилась Анджела. Через мгновение она присела перед Сисси. и взяла её на руки. Девочка доверчиво обняла её за шею и зарыла своё маленькое личико в блузке.

– Поговори с этими гадкими жентяменами, – всхлипнула Сисси, – и забери у них шилин.

– Деточка моя, – запричитала Анджела. – Зачем вы её дразните? – с осуждением произнесла она, глядя на Найджела с Аллейном.

– Мы вовсе и не собирались её дразнить, – удручённо пробормотал Найджел. – Верно, Стимсон?

– Конечно, нет, сэр, – согласился Стимсон. – Тут вот что было, мисс: Сисси видела вчера леди с джентльменом в роще, и леди плакала, а этот джентльмен хочет знать, как там все было. А Сис упёрлась.

– Ничего удивительного, – сказала Анджела. – Дайте мне монеты, которыми вы искушали несчастного ребёнка.

Аллейн с Найджелом послушно вручили ей свои шиллинги.

– Вот видишь, деточка, – проворковала Анджела, – мы ничего им не скажем. Это будет наш с тобой секрет. Ты тихонько шепнёшь мне на ушко, что эти смешные взрослые дяди и тёти делали в парке. А вы, Стимсон, не ждите. Идите. Я приведу её вам.

– Очень хорошо, мисс, – сказал Стимсон и удалился.

Сисси что-то, захлёбываясь, зашептала на ухо Анджеле.

– Леди в красивой красной шляпке, – громко прошептала Анджела. – Бедная леди! Наверное, этот плохой джентльмен её бил? Это был большой джентльмен?

Аллейн не отрывался от блокнота. Сисси прилипла к уху Анджелы.

– Это был смешной джентльмен, – сообщила Анджела. – А почему он был смешной? Ах, просто смешной. Вот как. Ты видела и другую леди. Да? И что она делала? Просто гуляла. Ну вот и все. Очень мило мы с тобой посекретничали. А теперь пойдём домой.

– А я тоже знаю секрет, – воскликнул инспектор Аллейн.

Сисси, которая теперь стояла рядом с Анджелой, повернула к нему влажные глаза. Инспектор внезапно присел перед ней и неожиданно состроил потешную гримасу, высоко подняв свою изящную чёрную бровь, чуть ли не до середины лба.

Сисси хихикнула. Бровь вернулась на место.

– Ещё, – потребовала Сисси.

– Она не может снова подняться. Ей нужно, чтобы ты прошептала мне на ухо ещё что-нибудь о джентльмене из рощи, – сказал Аллейн.

Сисси пересекла дорожку и положила свою пухлую, испачканную землёй ладошку на лицо инспектора. Он слегка уклонился и замотал головой. Сисси зашептала. Бровь доползла вверх.

– Видишь? Видишь, как она действует? – оживился инспектор Аллейн. – А если мы сейчас пойдём с тобой в ту рощу, то вообще никто не знает, что моя бровь начнёт вытворять.

Сисси через плечо посмотрела на Анджелу.

– Мы пойдём в рощу, – коротко бросила она.

Аллейн взял ребёнка на руки.

– Разрешите удалиться, мисс Норт? – вежливо осведомился он.

– Я разрешаю вам, инспектор Аллейн. Удаляйтесь, – с шутливой важностью произнесла Анджела.

Свободной рукой инспектор отдал гвардейский салют и с Сисси на руках двинулся по дорожке, а она ласково обняла его ручонками за шею.

– Поразительно, – восхитился Найджел.

– Ничего особенного, – возразила Анджела. – Просто ребёнок соображает, что к чему.

– В бадминтон поиграем? – спросил Найджел.

– Вне всякого сомнения, – отозвалась мисс Норт.

После свидания с мисс Стимсон инспектор Аллейн вернулся озабоченным. Первым делом он перелистал свои заметки, сделанные накануне, и нашёл то, что ему было нужно про красную шляпку. Потом вызвал Этель и осведомился, можно ли поговорить с мисс Грант. Выяснилось, что у неё сейчас доктор Янг.

– Я подожду доктора в холле, – сказал Аллейн и присел на диван.

Долго ему коротать время в одиночестве не пришлось – с прогулки явился Уайлд. Он слегка смутился, как и все во Франтоке, когда сталкивались с инспектором, но потом, осмелев, решил справиться, не ждёт ли Аллейн кого-нибудь здесь.

– Я ожидаю доктора Янга, – ответил Аллейн, – и ещё мне хотелось бы повидать сэра Хюберта. Мистер Уайлд, вы, случайно, не знаете, где бы он мог сейчас быть?

Археолог характерным жестом испортил себе причёску.

– Он был там. – Уайлд указал на дверь кабинета.

– В кабинете?

– Да.

– В самом деле? Значит, я с ним разминулся. А когда он туда вошёл?

– Вскоре после того, как… увезли Чарльза. Сэр Хюберт, наверное, и сейчас там. Если хотите, я пойду узнаю.

– Я был бы вам очень признателен.

Уайлд открыл дверь кабинета и заглянул. Очевидно, Хендсли был там, потому что Уайлд зашёл внутрь, и Аллейн услышал, как они разговаривают. Через пару минут Уайлд вернулся. Инспектору показалось, что он чем-то чрезвычайно обескуражен.

– Он сейчас выйдет, – сказал Уайлд и, кивнув инспектору, пошёл наверх.

На пороге кабинета появился Хендсли с листом почтовой бумаги в руке.

– Это вы, инспектор? – сказал он. – А мне тут понадобилось просмотреть кое-какие бумаги. – Он помедлил и, болезненно поморщившись, добавил: – Я просто физически не мог войти в кабинет, пока там находилось тело мистера Ренкина.

– Я вас прекрасно понимаю, – заверил его Аллейн.

– Вот это, – продолжил Хендсли, показывая листок, – и есть тот самый документ, о котором я упоминал сегодня утром. Завещание Ренкина, согласно которому владение кинжалом переходит ко мне. Вы, кажется, говорили, что хотите взглянуть на него.

– Вы очень облегчили мне задачу, сэр Хюберт, – сказал Аллейн. – Я как, раз собирался просить вас об этом.

Он взял листок и с безразличным видом пробежал глазами.

– Я сомневаюсь, – произнёс Хендсли, глядя на входную дверь, – чтобы это завещание имело законную силу. Ведь все это делалось в шутку. А вы как считаете?

– Конечно, исчерпывающий ответ может дать только адвокат, – ответил Аллейн, – но мне представляется, что документ в полном порядке. Ничего, если некоторое время он побудет у меня?

– Конечно. А вообще я хотел бы иметь, его у себя. Сохранить на память, – он сделал паузу, а потом быстро добавил: – Это последнее, что написано его рукой.

– Разумеется, – невозмутимо отреагировал Аллейн.

Сверху спускался доктор Янг.

– Доктор Янг, могу я нанести визит вашей пациентке? – спросил Аллейн.

Доктор показал, что все премудрости викторианских книг по уходу за больными ему хорошо известны. Он выглядел именно так, как там и было рекомендовано выглядеть настоящему врачу – смесь степенной важности с мрачной озабоченностью.

– Состояние её не из лучших, – задумчиво проговорил он. – А так ли уж это необходимо?

– В противном случае я не стал бы вас тревожить, – дружелюбно ответил Аллейн. – Это много времени не займёт, и к тому же я знаю, как себя вести с больными.

– У неё очень взвинчены нервы. Я бы предпочёл, чтобы её никто не беспокоил, хотя бы некоторое время, но… разумеется…

– Разумеется, мистер Аллейн должен поговорить с ней, – вмешался Хендсли. – Доктор Янг, у нас сейчас нет времени на пустопорожние разговоры.

– Но, сэр Хюберт…

– Абсолютно ничего страшного, – решительно прервал его Хендсли. – Я хорошо знаю Розамунду. Это молодая женщина со многими комплексами. Правда, нервы свои совершенно распустила. Чем скорее инспектор закончит здесь свои дела, тем лучше для всех нас.

– Я желал бы только, чтобы каждый в этом доме думал точно так же, – заметил Аллейн. – Это займёт десять минут, доктор Янг.

Он начал подниматься наверх, не дожидаясь ответа доктора.

На стук в дверь Розамунда Грант отозвалась своим, как обычно сильным глубоким голосом. Он вошёл и обнаружил её лежащей в постели, с ужасно бледным лицом, почти белым, и совершенно бескровными губами. Однако увидев, кто пожаловал в гости, в лице она не изменилась и пригласила инспектора сесть.

– Благодарю вас, – сказал Аллейн. Он придвинул небольшое кресло и уселся между кроватью и окном.

– Мне весьма грустно видеть вас лежащей в постели, мисс Грант, – торжественно начал он, – и ещё грустнее от мысли, что вынужден вас беспокоить. Я часто задаю себе один и тот же вопрос: какая из профессий доставляет больше неудобств людям, детектива или журналиста?

– Ну, по этому поводу вам следует обменяться мнениями с Найджелом Батгейтом. А впрочем, – устало добавила она, – он не пытается выпытывать что-то у нас. Полагаю, даже самый пронырливый журналист не станет делать материал на смерти своего кузена, особенно если унаследовал все его состояние.

– Мистер Батгейт просто один из гостей этого дома. И кстати, он абсолютно вне подозрений, – сказал Аллейн.

– Да, да, конечно, – резко бросила она. – Ну, а список подозреваемых, конечно, возглавляю я. Не так ли, инспектор Аллейн?

Инспектор с непроницаемым видом глядел перед собой. Ну как узнать, что там творится в голове у этой бледной грубоватой женщины? Как проникнуть в закоулки её сознания?

– Я считаю… – произнёс он наконец, – я считаю, что тот путь, который вы избрали сегодня утром, пытаясь ввести меня в заблуждение, ведёт в тупик. Вам кто-то дал дурной совет. Такие вещи производят неприятное впечатление. Гораздо лучше будет, если вы расскажете мне, куда вы ходили вчера вечером после ванной. В свою комнату вы сразу не пошли. Флоранс видела, как вы возвращались откуда-то по коридору. Мисс Грант, где вы были?

– А вам не приходит в голову, что… что моему поведению утром имеется весьма естественное и очевидное объяснение. Есть вещи, о которых нельзя рассказывать и неприлично спрашивать. Тем более при всех.

– Что-то не верится, мисс Грант, – жёстко произнёс Аллейн. – Вы не из тех викторианских девиц, которых шокируют подобного рода объяснения. Так что скажите, где вы были, мисс Грант? Заставить говорить я вас, конечно, не могу, но искренне советую – расскажите.

Тишина.

– Ну, тогда скажите, с кем вы прогуливались в парке? На вас была красная шляпка, и вы тогда ещё сильно плакали?

– Я не могу вам сказать, – взорвалась Розамунда, – понимаете, не мо-гу!

– Как вам угодно, – Аллейн вдруг потерял интерес к этой теме. – Прежде чем уйти, я хотел бы прояснить несколько фактов. Они касаются вас. Первое: как давно вы знакомы с мистером Ренкиным?

– Шесть лет.

– О, довольно давнее знакомство. Наверное, вы были ещё совсем девочкой, когда познакомились с ним.

– Я училась тогда в Ньюнхеме. Чарльз почти на двадцать лет старше меня.

– В Ньюнхеме? Вот как? С вами могла учиться моя кузина, Кристина Аллейн.

Прежде чем ответить, Розамунда помедлила несколько секунд.

– Да, – произнесла она наконец, – я её припоминаю.

– Она теперь химик-исследователь. Живёт в Найтсбридже. Ладно, я вас оставляю. Если я задержусь здесь ещё хоть на минуту, доктор Янг сдерёт с меня кожу, живьём.

Он поднялся с кресла, возвысившись над постелью.

– Мой вам совет, мисс Грант: подумайте хорошенько. Я зайду к вам завтра. Мне очень хотелось бы услышать от вас, где вы были непосредственно перед тем, как убили мистера Ренкина.

Аллейн подошёл к двери и открыл её.

– Подумайте хорошенько, – повторил он и вышел.

В холле второго этажа стояли Марджори Уайлд с супругом.

– Ну, как она? – быстро спросила миссис Уайлд. – Я хочу зайти проведать её.

– Боюсь вас разочаровать, но это невозможно. У доктора Янга очень строгие предписания, – весело ответил Аллейн.

– Ну чего же ты, Марджори, – сказал Уайлд. – Я же тебе говорил. Поди лучше поговори с доктором Янгом. Я уверен, Розамунда никого не хочет видеть.

– Но вы же у неё были, – обратилась миссис Уайлд к Аллейну. – А это, я думаю, гораздо хуже, чем обычный визит.

– Марджори, дорогая! – воскликнул Уайлд.

– Да что вы, ведь все кругом обожают полицейских, – беспечно заметил Аллейн. – Увидев меня, она пришла в неописуемый восторг.

– Марджори! – послышался с лестницы голос Анджелы.

– Иду! – крикнула миссис Уайлд. – Я иду! Она развернулась и быстро пошла к лестнице.

– Извините её, – удручённо произнёс Уайлд. – Она сейчас просто сама не своя. И ещё вбила себе в голову, что должна повидать мисс Грант.

И вообще для женщины подобная трагедия – жуткое испытание.

– Да, несомненно, – согласился Аллейн. – Вы идёте вниз, мистер Уайлд?

Уайлд посмотрел на закрытую дверь.

– Конечно, – ответил он, и они вместе направились вниз.

Основную работу во Франтоке Аллейн к этому времени уже закончил, но дела ещё оставались. Он направил свои стопы в полицейский участок в Малом Франтоке, откуда позвонил в Лондон.

– Кристина, – произнёс он в трубку, – это ты? Значит, мне повезло. Послушай, мне нужна твоя помощь. Да, да, дорогая, это я, твой кузен-полицейский, и, как ты догадываешься, я опять за работой. Так вот, оторвись на пять минут от проблем расщепления атомного ядра и синтеза философского камня… да… и вернись, пожалуйста, на шесть лет назад. Вернулась? Умница. А теперь расскажи мне все, абсолютно все, что ты можешь вспомнить о некоей Розамунде Грант. Она училась с тобой в Ньюнхеме.

Нежный голосок что-то проворковал в трубку.

– Да, – оживился Аллейн, хватаясь за блокнот, – да, да… слушаю.

Голос в трубке говорил и говорил. Аллейн быстро, сосредоточенно писал, и мало-помалу лицо его принимало характерное выражение – в нем одновременно отражались напряжённость, сомнение и невероятная концентрация мысли. Это выражение лица инспектора Аллейна было в Ярде всем хорошо знакомо.

ГЛАВА IX
УГОЛОК ПАРКА

– Я провожу вас до ворот, если вы не против, – сказал мистеру Беннингдену Найджел.

– Мой мальчик, мне это доставит только удовольствие, – поспешно отозвался адвокат.

Он щёлкнул замками саквояжа, снял пенсне, задумчиво на него посмотрел, потом бросил быстрый взгляд на Найджела и принял у слуги Робертса пальто и шляпу.

– Пошли, – решительно произнёс он и направился к двери.

– Вы всегда были очень впечатлительным юношей, с богатым воображением, – сказал Беннингден, когда они зашагали по дорожке. – Я помню, ваша матушка всегда была обеспокоена этим, но я заверял её, что у ваших подростковых печалей короткая жизнь. Надо, дружок, преодолеть в себе эту глупую принципиальность и спокойно принять наследство.

– Но это так чудовищно, – воскликнул Найджел. – Я знаю, что меня никто не подозревает, и все же… Ну подумайте, каково сейчас мне. Произошло зверское убийство, а я вроде бы оказался в выигрыше.

– Чарльз кое-что оставил и сэру Хюберту Хендсли, и мистеру Артуру Уайлду. Они, вероятно, тоже чувствуют себя неловко, но, уверен, подход к делу у них разумный. Мой дорогой Найджел, не упрямьтесь и последуйте их примеру.

– Ладно, оставим это. Вы, конечно, правы, тем более что изменить что-либо я не в силах. Да и деньги, признаться, мне очень кстати.

– Разумеется. Но не думайте, что я не понимаю деликатности вашего положения.

– Бенни, прошу вас, хотя бы сейчас не говорите тоном семейного адвоката.

– А это у меня получается автоматически, – изрёк Беннингден.

Они продолжили путь молча, пока Найджел не спросил вдруг, не знает ли мистер Беннингден о Чарльзе что-нибудь такое, что могло бы пролить свет на убийство.

– Я вовсе не хочу, чтобы вы выдавали какие-то секреты, – добавил он поспешно, – но все же: у Чарльза был враг или, может быть, враги?

– Я и сам постоянно задаю себе этот вопрос, с тех пор как это произошло, – ответил Беннингден. – Но так ничего придумать не смог. Мой дорогой Найджел, ваш кузен в отношении с женщинами постоянством не отличался. Но это характерно для всех холостяков его возраста. Я питал надежду, что скоро и эта часть его жизни стабилизируется. Он как-то зашёл ко мне – это было два месяца назад, – по-видимому, для серьёзного разговора. Долго ходил вокруг да около, а потом все же недвусмысленно дал понять, что намеревается жениться. Полагаю, у меня есть все основания так утверждать, ибо он задал мне несколько вопросов относительно брачного контракта и всего прочего.

– Вот это новость! – воскликнул Найджел. – И кто же эта девушка?

– Мой мальчик, я не думаю, что…

– Розамунда Грант?

– Хорошо, Найджел, но только строго конфиденциально. Да, имя мисс Грант было упомянуто… мм… в этом контексте.

– А позднее он что-нибудь говорил об этом?

– Я рискнул завести разговор на эту тему две недели назад, когда он заходил ко мне по поводу обновления договора на аренду дома. Ответ его меня удивил. Он был более чем странным.

– Что же он сказал?

Беннингден взмахнул зонтиком, как указкой, словно желая этим жестом подтвердить свою мысль.

– Насколько я помню, он сказал буквально следующее: «Ничего не получилось, Бенни. Я был уличён в браконьерстве, и меня лишили лицензии». Я спросил, что все это значит. Он рассмеялся в ответ – очень горько, я бы сказал, и добавил, что брак с женщиной, которая тебя понимает, равносилен эмоциональному самоубийству. Эффектная фраза, но не означающая абсолютно ничего.

– И это все?

– Я слегка надавил на него, – смущённо признался Беннингден, – и он сказал, что в лице женщины, которая его ещё любит, он приобрёл врага. А потом добавил что-то о том, что это все из области искусства высокой оперы, в то время как ему по душе мюзиклы. И вообще мне показалось, что он был очень огорчён и даже встревожен. Тема была исчерпана, и больше мы к ней не возвращались. Помню, уходя и пожимая мне руку, он сказал: «До свидания, Бенни. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство. Я бы охотно дал вам обещание исправиться, но, как говорится, горбатого могила исправит».

Беннингден на секунду задержался и взглянул на Найджела.

– И все это он произнёс весёлым беззаботным тоном. А вот сейчас, после его смерти, эти слова приобрели какой-то зловещий смысл. Хотя, я уверен, не имеют к трагедии ни малейшего отношения.

– Скоре всего нет, – рассеянно согласился Найджел. – А вот и ворота, Бенни. Если я буду нужен, дайте знать.

– Да, да, конечно. В полицейском участке я встретился с инспектором Аллейном. Найджел, это очень опытный и способный человек. Я почувствовал уверенность, что смерть вашего кузена не останется неотмщенной.

– Мне кажется, здесь высокие страсти не замешаны, – сказал Найджел. – Единственная моя надежда, что убийцей Чарльза был все-таки не один из его ближайших друзей. Ну вот, хотя ч бы этот русский дворецкий, этот старик. Почему полиция ничего не предпринимает, чтобы его задержать?

– А я уверен, что они как раз в этом направлении работают очень интенсивно, – возразил Беннингден. – До свидания, дорогой друг. Я, разумеется, буду в курсе расследования. А пока до свидания.

Найджел медленно поплёлся к дому. Перспектива провести остаток дня в помещении его не привлекала. Жизнь в доме, казалось, застыла, окаменела. Каждый замкнулся в себе, каждый подозревал каждого – Найджел чувствовал это, – и все это разрушало, отравляло и без Того мрачную атмосферу Франтока. Найджел замедлил ход и, внезапно что-то решив, свернул на боковую дорожку, ведущую в парк. Ему удалось пройти не больше нескольких десятков метров, как изгиб дорожки вывел к зеленой скамейке, на которой, странно съёжившись, сидела Розамунда Грант.

С момента трагедии Найджел видел её всего пару раз. Сразу, как только был закончен официальный осмотр комнат, она заперлась в своей комнате и постоянно находилась там.

Розамунда подняла голову, их взгляды встретились. Найджел чувствовал, что поворачивать назад уже поздно. С ощущением крайней неловкости он подошёл к ней и вежливо справился о здоровье.

– Мне лучше, благодарю вас, – ответила она своим глубоким голосом. – Можете быть спокойны, когда начнётся опрос свидетелей по делу об убийстве вашего кузена, я вовремя присоединюсь к нашей весёлой компании.

– Ну зачем вы так? Не надо. Она резко передёрнула плечами.

– В последнее время мне пришлось много беседовать с Анджелой. Вернее, говорила она, а я только слушала. Своеобразная личность эта наша Анджела.

Найджел не отвечал. Она в упор посмотрела на него.

– О чем вы думаете? Гадаете, не я ли убила его?

– У нас тут все гадают друг о друге, весь день напролёт и большую часть ночи, – резко ответил Найджел.

– Что касается меня, то я не гадаю.

– Значит, вы счастливее остальных.

– Я гадаю о другом. Чем занимается этот Аллейн, какую пирамиду выстраивает он из всей этой мешанины фактов и фактиков, к каким чудовищным выводам приходит? Я слышала, сотрудники Ярда никогда не ошибаются в своих заключениях. Вы верите в это?

– Все мои знания в этом вопросе основаны только на детективной литературе.

– Как, впрочем, и мои. – Розамунда тихо засмеялась и снова передёрнула плечами. – А вот теперь эти люди из Ярда предстали перед нами, что называется, во плоти. Чего стоит этот Аллейн, его изысканные манеры, его голос и все остальное. Аристократ, да и только. Он угрожал мне с таким haute noblesse[6]6
  Haute noblesse (фр.) – высокое благородство


[Закрыть], что я чувствовала себя почти польщённой. О Боже, бедный, бедный Чарльз!

Найджел молчал, и она продолжила:

– Неделю назад, – да что там неделю – всего три дня… Боже мой, всего три дня! – я почти серьёзно мечтала, чтобы он умер. Представляете… какой ужас!

– О чем это вы? – нарушил молчание Найджел и тут же поправил себя: – Нет, нет, не надо рассказывать, если не уверены, что хотите этого.

– Я расскажу вам, все расскажу. Ведь вы же не детектив, которого я боюсь.

– А почему бы вам не пойти к нему и не объясниться?

– Что? Это означало бы предать себя!

– Я вас что-то не понимаю. Почему вы не хотите рассказать Аллейну, что вы делали там, наверху? Ничего не может быть опаснее вашего молчания.

– Предположим, я скажу, что была в комнате Чарльза.

– Что?… И зачем?

– Сюда кто-то идёт, – быстро произнесла она.

Действительно, за деревьями послышались лёгкие шаги. Розамунда встала как раз в тот момент, когда из-за поворота появилась Марджори Уайлд. Она была в чёрном пальто, с непокрытой головой. Увидев их, Марджори резко остановилась.

– О, привет, – сказала она. – Я не знала, что вы здесь. Тебе уже лучше, Розамунда?

– Да, спасибо, – ответила Розамунда, глядя на неё.

Воцарилось тягостное молчание. Неожиданно Марджори попросила у Найджела сигарету.

– А мы тут так мило болтали, и все насчёт убийства, – сказала Розамунда. – Присоединяйся к нам. Как по-твоему, кто это сделал?

Глаза Марджори расширились, полураскрытые губы обнажили ряд стиснутых зубов. Голос её, обычно довольно пронзительный, приобрёл наконец нормальное звучание.

– Я не понимаю тебя! Как ты можешь так говорить?! И вообще…

– Ты прекрасно играешь роль глубоко потрясённой женщины, – сказала Розамунда. – Возможно, ты что-то и чувствуешь, но не так много, как пытаешься нас убедить.

– Я вижу, тебе это нравится! – выкрикнула миссис Уайлд. – Я вижу, тебе нравится говорить, и говорить, и говорить, то есть умничать. Это умничанье, оно возвышает тебя над всеми нами. А я от всего этого устала.

– Мы все устали друг от друга, – в отчаянии воскликнул Найджел. – Но ради всего святого, давайте говорить. Не надо молчать. Молчание ужасно.

– Я больше не задумываюсь над тем, кто это сделал, – быстро проговорила Марджори Уайлд. – Это очевидно. Это сделал Василий. Его взбесило, что у Чарльза кинжал. Он вообще не любил Чарльза. Никогда. Он убежал. Почему его до сих пор не поймали?

– Я пошла, – резко произнесла Розамунда. – В четыре тридцать явится доктор Янг со своей микстурой.

Она быстро зашагала прочь, будто спасалась бегством..

– Вы, когда шли сюда, Артура не встречали? – спросила Марджори.

– Я думал, он в доме, – ответил Найджел.

– Все-таки все мужчины очень странные, – эта фраза, по-видимому, была у неё коронной, – Артуру абсолютно наплевать на то, что со мной, как я себя чувствую. На целый день он бросает меня одну, а сам запирается с Хюбертом, чтобы взахлёб читать русскую историю. А толку-то что?

– Ну толк, разумеется, есть, – сказал Найджел. – Для них, конечно.

– Да что вы… А, вот и он!..

По дорожке, куря сигару, к ним медленно двигался её супруг. Она поспешила ему навстречу.

– Бедный Артур, – пробормотал Найджел.

Он зашагал в противоположную сторону. Таким образом можно было пройти к дому кружным путём, через фруктовый сад. В воздухе висел острый приятный запах горелых листьев.

Сразу же за оградой сада начинались густые заросли кустарника. Где-то там садовники жгли листву, и над кустами поднимался голубой дым, расслаиваясь вверху на узкие струйки. Некоторое время Найджел шёл вдоль ограды. Свернув за угол, он вдруг увидел впереди какую-то фигуру. Определить было нетрудно – по узкой тропинке к кустарнику спешил доктор Токарев. Найджел спрятался в низкую нишу в стене, скорее инстинктивно, чем сознательно. Перспектива встречи с доктором, чтобы выслушать очередной трактат на тему неспособности английской полиции, вовсе его не радовала. Он решил дать возможность доктору уйти подальше. Подождав минуты две, Найджел вдруг задумался: а что это, собственно, делает здесь доктор Токарев? В его походке было что-то странное, как будто он таился чего-то. И в руке у него был какой-то свёрток.

Посмеиваясь в душе над собой, Найджел все же решил подождать ещё. Он перелез через запертую калитку и удобно устроился, прислонившись к нагретой солнцем кирпичной стене садовой ограды. Рядом на увядшей траве лежало сморщенное яблоко. Он взял его и вгрызся в мучнистую мякоть. Яблоко оказалось неожиданно приятным на вкус, терпко-винным.

Он просидел в неподвижности ещё минут десять и уж было собирался двинуться дальше, как услышал лёгкие шаги. Найджел затаился в своём укрытии и начал ждать, пока доктор Токарев торопливо прошествует мимо. Руки у него были пустые.

– Любопытно, очень любопытно! – сказал про себя Найджел и, помедлив ещё пару минут, быстро пошёл в том направлении, откуда появился доктор.

Вскоре он вышел на поляну, окружённую густым кустарником. В её центре из опавших листьев и хвороста садовники соорудили небольшой костёр. Он-то и был источником голубого дыма. Найджел внимательно осмотрел этот костёр. Было похоже, что недавно кто-то его ворошил. Найджел сместил в сторону верхний пласт тлеющих листьев и обнаружил под ним солидную пачку плотной почтовой бумаги, уже наполовину обгоревшую.