Текст книги "Игра в убийство"

– Ладно, возможно, позднее я вам объясню, – примирительно сказал детектив. – А пока я предлагаю вам сегодня вечером совершить поездку в Лондон.

– В Лондон? Зачем?

– Мисс Анджела, я наслышан о том, что вы мастерски водите машину. Короче говоря, вы в этом деле ас. Так вот, я прошу вас сегодня вечером сесть в свой «бентли» и, не говоря никому ни слова, съездить в Лондон и выполнить там моё поручение. А с вашим дядей я поговорю сам.

– Но ведь, собственно говоря, уже вечер, – растерянно проговорила Анджела.

– Да, вы правы, уже темнеет. Думаю, вам следует отправляться не позднее чем через полчаса. Завтра на рассвете вы должны быть здесь. Но я надеюсь, что вы прибудете раньше. И знаете, я тут подумал и решил, что поеду с вами тоже.

Он лукаво посмотрел на лица собеседников и большого энтузиазма в них не обнаружил.

– Я буду спать на заднем сиденье, – добавил он рассеянно. – В последнее время я постоянно недосыпаю.

– Найджел, ты едешь? – спросила Анджела.

– Конечно. А что, собственно, мы должны делать?

– Вы доставите мне огромное удовольствие, если согласитесь поужинать со мной. Там, за ужином, я все и объясню. А сейчас только один маленький вопрос. Вы, конечно, слышали рассказ Ренкина о том, как этот кинжал, которым он был убит, попал к нему. Так вот, может ли припомнить кто-нибудь из вас, – постарайтесь, пожалуйста, – описывал ли Ренкин человека, который подарил ему этот кинжал?

– Что там Чарльз говорил, ты не помнишь, Найджел? – спросила Анджела после паузы.

Аллейн подошёл к окну и остановился у задёрнутых штор. Выглядел он необыкновенно напряжённым.

– Он сказал, – задумчиво произнёс Найджел, – что это был русский, с которым он познакомился в Швейцарии. Он говорил ещё, что кинжал был послан ему в знак благодарности за помощь.

– Какую? – спросил Аллейн, возвращаясь к столу.

– Помню, он говорил что-то о ледниковой расселине, что он помог ему выбраться оттуда.

– Это все?

– Я что-то больше ничего вспомнить не могу. А ты, Анджела?

– Да я вот все думаю об этом, – пробормотала Анджела.

– Может быть, у них были общие знакомые? Может быть, он говорил, как выглядел этот человек?

– Нет, – сказал Найджел.

– Н-нет, но он говорил что-то ещё, – заявила Анджела.

– Что же? Постарайтесь вспомнить. Может быть, он говорил о том, каким образом попал в беду этот человек? Возможно, он был ранен?

– Ой! – вскрикнула Анджела.

– Что?!

– Вспомнила. Русский отморозил себе два пальца, и их пришлось удалить.

– Точно! – воскликнул Найджел. – Совершенно точно! А разве это относится к делу? – спросил он немного погодя.

– Это важно, невероятно важно, – произнёс Аллейн очень громко. – Это наводит нас прямо на «русский след». Разрешите мне объяснить вам, что я имею в виду, говоря о «русском следе».

Произнося все это, детектив стоял лицом к собеседникам и спиной к зашторенному окну. Свет люстры ярко освещал его тёмную голову и широкие плечи.

– Позвольте вам сообщить, – патетически начал он, – что в субботу ночью в Сохо был убит один поляк. Он был опознан по левой руке.

Аллейн медленно поднял левую руку к люстре, зажав два средних пальца.

В течение минуты, а может быть и больше, Найджел с Анджелой сидели не шелохнувшись, не сводя глаз с его руки. Только потом они сообразили, что инспектор что-то шепчет.

– Батгейт! – бормотал он. – Там, под окном Токарев, он подслушивает нас. В течение этой минуты я повернусь и направлюсь к балконной двери. Идите следом. Вы поможете мне схватить его за шиворот. А вы, мисс Анджела, выходите за дверь – как ни в чем не бывало, быстро оденьтесь в любое, что попадётся под руку, и ждите нас в «бентли».

Затем он опустил руку и громко добавил (Анджела в это время покидала комнату):

– А теперь, Батгейт, когда мы, наконец, одни, позвольте мне подробно рассказать все, что я знаю о русских…

Он резко развернулся и был у балконной двери раньше, чем Найджел успел вскочить на ноги. Отбросив шторы, Аллейн рванул дверь.

– Вперёд! – бросил он. – Быстро!

Посыпались осколки стекла, и в комнату ворвался холодный ветер. Аллейн исчез в темноте. Следом за ним Найджел.

ГЛАВА XII
АРЕСТ И НОЧНАЯ ПОЕЗДКА

Выбежав наружу, Найджел увидел, что инспектор держит доктора Токарева, а тот молча и отчаянно вырывается. Слабый свет из комнаты, то и дело прерываемый колышущимися шторами, освещал его лицо, в очках, странно безразличное. Найджел прыгнул к нему и рывком прижал к промёрзшему каменному полу балкона. Инспектор Аллейн выпрямился и посмотрел назад. И в этот момент доктор сделал неожиданный рывок, ударил Найджела ногой в живот и растворился в темноте.

– За ним! – прохрипел Аллейн.

Тишину прорезала пронзительная трель свистка.

Найджел бежал, не разбирая дороги. Только не в рощу, стучало у него в голове, ни в коем случае он не должен попасть в рощу. Впереди был слышен глухой топот русского. Найджел сделал яростный рывок и настиг беглеца, упав вместе с ним на землю.

– Вот так-то лучше, – пробормотал он, заламывая ему руку. – Он у меня, все в порядке, – крикнул он назад.

– Поймал! – эхом отозвался из темноты голос Аллейна. А через мгновение инспектор был уже рядом, склонившись над пленником. Тут же мигом появился констебль Банс с сильным фонарём в руках.

Токарев издал тихий стон.

Аллейн достал карманный фонарь, и узкий луч высветил Токарева. Он лежал на спине, на нем сидел Найджел.

– Возвращайтесь на свой пост, Банс, и чем быстрее, тем лучше, – приказал Аллейн. – Грин ещё там?

– Да, сэр, – выдохнул Банс, – мы слышали ваш свисток.

– Я, мистер Батгейт и мисс Норт через десять минут выедем на «бентли». Держите ворота открытыми. Пропустите нас, а дальше смотрите, чтобы ни одна душа не просочилась наружу. Теперь идите.

– Да, сэр, – бросил Банс и вместе с фонарём ринулся в темноту.

– Ну а теперь, доктор Токарев, когда вам в ребра упирается дуло этого симпатичного пистолета, я надеюсь, вы начнёте вести себя прилично.

– Будьте вы прокляты! Прокляты! – заикаясь прокричал он по-русски.

Раздался резкий щелчок наручников.

– Ну вот. А теперь поднимайтесь. Некоторое время, пока глаза не привыкли к темноте, они все трое стояли молча.

– Не думаю, чтобы у него было с собой что-то страшное, – сказал Аллейн, – но на всякий случай, Батгейт, обыщите его. Доктор Токарев, вы арестованы. В карманах брюк? В заднем кармане? Ничего? Вы уверены? Хорошо. А теперь пошли, и побыстрее. И без того потеряли уйму времени… О черт, ещё и это!…

Со стороны дома были слышны голоса. На фоне окна кабинета виднелись силуэты двух фигур.

– Аллейн! Батгейт! – позвал сэр Хюберт.

– Мы здесь, – откликнулся Аллейн. – Все в порядке. Ничего не случилось.

– Ничего себе, «ничего не случилось», – проревел неожиданно Токарев. – Я позволю себе решительно не согласиться. Произошло! И ещё как произошло! Я арестован. Но я ни в чем не виноват! Я никого не убивал! Сэр Хюберт! Мистер Уайлд!

– Пошли, – кивнул Найджелу Аллейн, и они повели своего пленника в сторону дома.

Хендсли и Уайлд встретили их в квадрате света у окна.

– Наш милый гость тут немного нашалил, – объяснил Аллейн. – Пришлось надеть браслеты. Теперь поедем в участок. Ничего страшного, там у доктора второй дом.

– Доктор Токарев, – устало произнёс сэр Хюберт, – что все это значит?

– Токарев! – бормотал Уайлд, обращаясь к Найджелу. – Неужели это все-таки Токарев?!

Найджелу очень хотелось расслышать в его голосе нотки облегчения. Или это было только удивление, и ничего больше.

Доктор Токарев неистово протестовал, звеня наручниками. Найджелу вдруг ни с того ни с сего захотелось смеяться.

– Сэр Хюберт, – сказал Аллейн, вклинившись в паузу между выкриками доктора, – я прошу вас и мистера Уайлда возвратиться в дом. Кратко объясните всем, что произошло.

– А что вы собираетесь делать?

– Мы будем отсутствовать некоторое время. Я попросил мисс Анджелу подвезти нас до полицейского участка. Доктор Токарев…

– Я невиновен! Спросите дворецкого Василия! Он знает, что в тот вечер, когда было совершено преступление… я расскажу вам…

– Моя обязанность вас предупредить, – прервал его Аллейн, и Найджел увидел, как он едва заметно подмигнул Уайлду, – что любое ваше высказывание может быть использовано обвинением против вас. Позднее, если вам будет угодно, можете сделать заявление. А теперь, сэр Хюберт, и вы, мистер Уайлд, прошу вас, идите. Я встречусь с вами завтра.

Они молча повернули к дому.

– Мне нужен адвокат! – продолжал неистовствовать Токарев – Вызовите адвоката!

– В своё время, все в своё время. Уверяю вас, все у вас будет. Пошли, Батгейт. Вокруг дома к гаражу. А вас, доктор Токарев, убедительно .прошу – никаких арий, никаких вариаций на тему «Смерть Бориса».

Он повёл их к заднему выходу, у которого, уютно урча, уже стоял «бентли».

– Умница! – похвалил Аллейн. – Доктор Токарев, прошу в экипаж. Вы, Батгейт, садитесь впереди. В местную тюрьму, мисс.

– Прямо сразу в тюрьму? – прошептала Анджела, нажимая на газ.

– Разумеется. Ведь доктор Токарев арестован.

– За убийство?

– А за что же ещё?

– Но ведь он все время пел «Смерть Бориса»?

– Видимо, плохо пел.

– Все, приехали, – объявила Анджела через немыслимо короткое время.

– Подождите в машине, – попросил Аллейн. – Доктор Токарев, на выход.

Полицейский сержант проводил их в ярко освещённую, тщательно убранную комнату, где их приветствовал высокий офицер в синей форме.

– Инспектор Фишер – мистер Батгейт, – представил их друг другу Аллейн. – А это доктор Токарев. Я предполагаю предъявить ему обвинение в…

Токарев, который молчал все это время, вдруг снова взорвался.

– Я никого не убивал!

– А кто говорит, что вы убивали? – устало возразил Аллейн. – Вам предъявляется обвинение в подстрекательской, антиправительственной деятельности. Так, кажется, правильно звучит эта фраза? Я вечно здесь что-то путаю. Правда, Фишер? Этот человек обвиняется в принадлежности к подпольной русской просоветской организации, штаб-квартира которой находится в Сохо, на Литтл-Рекет-стрит. Он обвиняется в изготовлении и распространении листовок, содержание которых носит подрывной характер.

– Ясно, – произнёс инспектор Фишер. Он подошёл к окну и надел очки.

После краткого молчания, украшаемого только скрипом пера инспектора Фишера, был вызван сержант, который весело объявил:

– Доктор, прошу пройти в соседнее помещение.

– Я хочу сделать заявление, – неожиданно произнёс доктор.

– У вас для этого ещё будет достаточно времени, – заверил его Аллейн.

– Это все из-за кинжала, – продолжал бубнить доктор. – Дарить кинжал было предательством. Этот поляк Красинский, который подарил Ренкину этот кинжал… это из-за него все неприятности.

– Красинский мёртв, – сказал Аллейн, – а при нем нашли ваши письма. Кто его убил?

– Откуда мне знать? Никто в «Братстве» не знает. Красинский – сумасшедший. Я хочу написать нашему послу.

– Пишите сколько угодно. Он будет в восторге. А теперь мы вас покидаем, Фишер. Где-то в час я позвоню. Спокойной ночи.

Анджела по пути в Лондон и не пыталась опровергнуть слухи о её славе отчаянной автомобилистки. Аллейн объявил, что они едут на Ковентри-стрит, и тут же заснул на заднем сиденье. Найджел любовался милым профилем рядом и думал свои собственные думы.

– Ты считаешь, Аллейн верит, что это сделал доктор Токарев?

– Понятия не имею, – ответил Найджел. – Насколько я понял, Токарев, ваш дворецкий Василий и этот поляк Красинский, с которым Чарльз встретился в Швейцарии, – все они члены какой-то большевистской банды. Красинский, неизвестно почему, подарил Чарльзу кинжал. Судя – по тому, что говорили об этом сэр Хюберт, Артур Уайлд и Токарев, этот кинжал – священный символ их «Братства» и передавать его кому-либо – это самое большое у них преступление. Так вот, в субботу ночью в Сохо кто-то убил Красинского.

– А в воскресенье во Франтоке кто-то убил Чарльза Ренкина, – закончила Анджела. – Ты думаешь, доктор Токарев смог ринуться из своей комнаты, сбежать по лестнице, вонзить кинжал, бегом возвратиться назад и безмятежно запеть «Смерть Бориса»?

– Едва ли. А кто погасил свет?

– И что имел в виду Аллейн, когда говорил, что Чарльз сам ударил в гонг? – продолжила вопрос Анджела.

– Даже не могу себе вообразить. Но сейчас я рад, что он спит. Анджела, ты не будешь против, если я поцелую тебя вот здесь, чуть выше вот этого мехового воротника?

– А если я врежусь в столб, тогда как? Нашёл время для глупостей.

– Пусть я умру после этого, – заявил Найджел, – но все равно рискну.

– Но это же совсем далеко от воротника. Совсем не там…

– Милая…

– Интересно, который сейчас час? – раздался голос Аллейна с заднего сиденья.

– Через двадцать минут будем на месте, – заверила его Анджела, и вскоре её слова подтвердились.

«Бентли» затормозил в конце одного из глухих переулков, выходящих на Ковентри-стрит. Аллейн вставил ключ в английский замок, вделанный в зеленую дверь.

– Хочу предупредить, – бросил он через плечо, – вас ждёт здесь сюрприз.

И действительно, в небольшом холле их встретил старый знакомец.

– Василий! – крикнула Анджела.

– Мисс Анджела, моя маленькая мисс! Душечка! – Это он произнёс по-русски. Василий покрыл её руку поцелуями.

– Василий! – нежно проговорила Анджела. – Что случилось? Почему ты убежал?

– Я был в ужасе. В полном ужасе. Вообразите себе, маленькая мисс, что могло произойти. Я сказал себе: надо бежать, пока во Франтоке не появилась полиция. Она все раскопает. Стоит им спросить Ефима Андреевича, доктора Токарева, и он им, наверное, расскажет, что я у себя на родине, давным-давно, конечно, я был членом «Братства». Он повторит, что я сказал тогда, то есть что мистер Ренкин не имеет права владеть этим кинжалом, который принадлежит «Братству». Это его святыня. Английская полиция, – а она знает все, – конечно, разнюхает, что я получал письма от «Братства» из Лондона. И было бы бесполезно мне заявлять, что я уже очень давно, как это сказать, ничем не связан с этим обществом. Теперь я под подозрением. Поэтому, прежде чем явилась полиция, я сбежал. Меня арестовали здесь, в Лондоне, препроводили в Скотланд-Ярд, где допросили. А потом пришёл инспектор Аллейн, и меня освободили. И вот я здесь. Просто чудеса!

– Да, вёл он себя как старый осел, – сказал Аллейн. – Вы получили мою записку, Василий?

– Да, конечно. Вас уже ждёт ужин и коктейль.

– Тогда позволим мисс Анджеле припудрить свой носик в комнате для гостей, пока мы с мистером Батгейтом будем извлекать землю из ушей в левом крыле.

Аллейн ещё был занят у себя, когда Найджел выскочил из маленькой гардеробной и разыскал Анджелу. Она расположилась в уютном кабинете инспектора.

– Ты знаешь, – прошептала Анджела, – наш инспектор полностью разрушает все стереотипы, существовавшие в моем сознании, связанные с полицией и сыщиками.

– Да, – согласился Найджел, – он совершенно необычный. Похоже, он занимается этим ради искусства.

– Извините, что заставил ждать. – У дверей стоял Аллейн. – Давайте продегустируем один из коктейлей Василия за ужином.

Появился Василий, преисполненный важности, везя передвижной столик. Инспектор пригласил всех в гостиную. Ужин был отменный. Когда Василий принёс на подносе кофе и удалился, Аллейн посмотрел на часы.

– Времени у нас на разговоры – всего пятнадцать минут, – сказал он, – а затем я хочу, чтобы вы отправились по моим поручениям. Вернее, все эти пятнадцать минут буду говорить только я, поскольку мне хотелось бы сделать краткий обзор этого дела. Надеюсь, это вам не покажется скучным. Я всегда радуюсь возможности поговорить с кем-нибудь, кто не принадлежит нашему ведомству. И не надо так напрягаться, Батгейт, я вовсе не ожидаю, что вы раскроете тайну этого преступления. Я просто хочу, чтобы вы мне честно сказали – умный я или совсем наоборот.

– Хорошо, – покорно согласился Найджел.

Доброжелательно улыбнувшись ему, Аллейн закурил сигарету и тоном университетского профессора начал:

– Итак, Ренкин был убит ударом ножа в спину без пяти восемь. Именно в это время, по вашим часам, прозвучал гонг, и это время согласуется с заявлением Мэри, которая сказала Уайлду, когда он поднимался наверх, что сейчас без десяти. Она видела его, когда он поднимался. Вы, Батгейт, разговаривали с ним, когда он зашёл в ванную, и все время потом, что оставляет всего четыре минуты, когда Ренкин оставался один, даже меньше, потому что Мэри ушла не сразу. Его ударили сзади, при этом его убийца должен был либо иметь рост больше метра восьмидесяти трех, либо стоять на возвышении. Падая вперёд, Ренкин головой ударил в гонг.

– О! – воскликнули Анджела и Найджел почти в унисон.

– Да, именно так. И я вас уверяю: в том, что это выяснилось, ничего особенного нет. Что-то вроде подготовительного класса Скотланд-Ярда. Просто на его голове образовалась небольшая ссадина. Вы все описали звук гонга как единую, слегка приглушённую, рокочущую ноту. Такого эффекта можно достичь, когда череп соприкасается с медной поверхностью. Движение тела было действительно очень сложным. С этим пришлось немало повозиться. И все же мне удалось реконструировать всю картину. Итак, Ренкин, бедняга, наклонился налить себе ещё один бокал. Сбиватель коктейлей остался стоять рядом на полу, бокал был перевернут. Это заметила мисс Грант. Убийца, – он или она, это сейчас безразлично, – сделав своё чёрное дело, погасил свет в перчатке или в чем-то намотанным на руку. Затем скрылся. Куда? По соображениям, которыми мне не хотелось бы вас сейчас утомлять, я склонен думать, что он пошёл наверх.

Теперь внимание. Где в эту самую минуту находились все обитатели дома? Со слугами все ясно, даже наш старый добрый Василий безвылазно сидел у себя один. Вы, Батгейт, находились в своей комнате. В момент, когда прозвучал гонг, вас видела там горничная. Сэр Хюберт утверждает, что он был в своей гардеробной. Вы, мисс Анджела, видели его там, когда заходили за аспирином, и вы только подошли к комнате мисс Грант, когда прозвучал гонг. Сэр Хюберт очень бодрый мужчина для своих лет, но даже и ему вряд ли бы удалось за это время сбегать вниз. Конечно, это могли сделать вы, мисс Анджела, но в вашу пользу говорит полное отсутствие мотивов. Поэтому я исключил вас из списка подозреваемых. Могу поздравить, cause celebre[8]8
  Cause celebre (фр.) – громкий судебный процесс


[Закрыть] вам не грозит.

– Ваша доброта не знает границ, – пробормотал Найджел.

– К тому же в холле второго этажа вас видела Флоранс. «Их спасли слуги» – такой подзаголовок я дал бы для вас обоих. Пошли дальше. Мисс Грант поднялась наверх, приняла ванну, наведалась в комнату Ренкина, возвратилась, обнаружила в своей комнате Флоранс. В своих объяснениях мисс Грант сознательно опустила этот визит в комнату Ренкина. И хотя она подкупила Флоранс, чтобы та соврала, будто они встречались, это не спасает её от серьёзных подозрений. У неё было время – правда, весьма короткое, – чтобы спуститься вниз, взять со стены кинжал, направить его куда надо и возвратиться. Она умная девушка, изучала медицину в университете и собиралась стать врачом.

Только, пожалуйста, не перебивайте меня.

Токарев пел в своей комнате, и Флоранс сказала мне, что слышала его пение. То же самое сэр Хюберт. Они уверены, что, когда прозвучал удар гонга, он исполнял «Бориса». Такой уверенности полностью доверять нельзя. Он мог замолкнуть на четыре минуты, и они бы ничего не заметили.

Миссис Уайлд, чья комната расположена прямо перед лестницей, находилась от жертвы на самом близком расстоянии. Вы утверждаете, что слышали, как она говорила, после того как погас свет. Есть ещё ряд моментов, свидетельствующих в пользу того, чтобы исключить её из списка подозреваемых. Но впоследствии она предприняла ряд отчаянных действий, чтобы скрыть определённые аспекты своих отношений с Ренкиным.

– В её положении это легко объяснимо, – мягко заметила Анджела.

– Я тоже так считаю, но все равно, это должно быть прояснено до конца. Для этого вы и нужны мне сегодня вечером. Теперь Уайлд. Казалось, о нем мы знаем уже все. Он нам надоел до смерти, этот Уайлд. Он пытался оговорить себя, взять на себя это убийство. Но его действия свидетельствуют об обратном. Они подробно описаны и подтверждены с момента, когда он оставил Ренкина и поднялся наверх, и до момента подачи гонга. С ним все время говорил Батгейт, и это слышала горничная. В ванной кругом его отпечатки пальцев и т.д. и т.п. Чтобы ещё больше усложнить картину, он оставил свои отпечатки ещё и на перилах.

И наконец, мы подошли к мелодраматическому «русскому следу». Ваш дядя написал несколько блестящих статей о России. На мой взгляд, самое правильное, что он там написал – это то, что англичанину русского никогда не понять. Упоминание о тайных русских «братствах» можно найти у Мережковского, а позднее на этом коне лихо поездили сотрудники журнала «Товарищ». Версия же, что русские режут в Англии людей за то, что кто-то подарил их священный кинжал, так живописна и колоритна, что приличный полицейский покраснеет, узнав, что кто-то из наших всерьёз её рассматривает. А тут ещё видите, что наворочено: видимо, из-за этого кинжала убит Красинский; Ренкин оказался как раз тем человеком, кому этот кинжал был подарен, а два члена этого тайного общества в момент убийства находились в доме. Один уже арестован за подстрекательство, однако – черт бы его побрал! – он в момент убийства пел.

– А это, – добавила Анджела, – даёт ему неопровержимое алиби.

– Слишком неопровержимое, вы хотите сказать. О, проницательнейшая из женщин, не лезьте в мои закрома, а то я лишусь всех своих запасов. Чем же тогда мне вас удивлять?

Да, он пел, хотя, как я уже упоминал, он вполне мог сделать паузу, и вряд ли кто-нибудь заметил бы это временную передышку. А возможно, он чревовещатель и придумал какую-нибудь хитрость, он ведь шутник, этот доктор.

Итак, наше путешествие близится к концу. В заключение хочу сказать, что ни на кинжале, ни на кожаном футляре, где он хранился, отпечатков пальцев обнаружено не было. На выключателе есть отпечатки только Батгейта, а на перилах – всех подряд. Кстати, о перилах. Мисс Анджела, вы когда-нибудь съезжали по ним верхом?

– Да, и часто, – отозвалась Анджела. – Мы даже устраивали соревнования, кто быстрее съедет, не держась руками.

– А в субботу у вас, случайно, соревнований не было?

– Нет.

– А лицом вперёд вы пробовали? Это сложнее.

– Я-то могу, а вот Марджори нет, и доктор Токарев тоже опозорился в предыдущий уик-энд.

– Послушайте! – воскликнул вдруг Найджел. – А если это сделала Мэри?

– Все, друзья, – произнёс Аллейн, – задача решена. Тайны больше не существует. Пошли в кино.

– Не смейтесь надо мной, – обиделся Найджел. – Мэри была последней, кто видел его. Она могла это сделать. А кроме того, что это она забыла там, внизу? Убирать там не входит в её обязанности. Её место наверху. А вот о мотивах стоит поразмышлять.

– Я поразмышляю. А пока я хочу, чтобы мисс Анджела поразмышляла вот над чем: я предлагаю вам отправиться в дом Уайлдов на Грин-стрит и разыграть там маленькую комедию. Вы спросите того, кто откроет дверь, – это может быть горничная или дворецкий, – где вам найти мисс Сендилендс. Вы объясните, что неожиданно оказались в Лондоне и миссис Уайлд просила вас ей позвонить.

– Но… – начала было Анджела.

– Милочка, – прервал её Аллейн, – прошу вас, только без этой подростковой суперпринципиальности. Сделав это дело, вы поможете снять подозрение с невиновного человека. Если она, разумеется, невиновна. Разве это не благородно?

– Хорошо, продолжайте.

– Придумайте что-нибудь. Скажите, например, что у вас выпало из памяти поручение миссис Уайлд, но вы надеетесь, что мисс Сендилендс поможет вам. Скажите, что это касается письма или писем. В общем, пошевелите мозгами.

– Ничего себе поручение, – проворчала Анджела.

– Постарайтесь быть предельно любезной, рассеянной и немного бестолковой. Пробормочите пару слов о Танбридже, спросите у них что-нибудь о нем.

– О Танбридже?

Аллейн пересказал ей содержание письма. К его удивлению, Анджелу начал разбирать смех.

– Лапочка вы моя, – произнесла Анджела, задыхаясь, – если вы решили отправляться в Танбридж, то у вас просто мозги не на том месте.

– Мисс Анджела, – сказал Аллейн, – как смеете вы обращаться к стражу закона подобным образом, называя его «моя лапочка», после не столь уж длительного знакомства. А если серьёзно, то этот Танбридж был и остаётся для меня камнем преткновения. Я попытался разузнать все, что мог. Уайлды, насколько мне известно, никого в Танбридже не знают, и вы сказали, что они там никогда не жили. В письме сказано: «Уничтожь пакет в Танбридже Ш». Что такое Ш.? Здесь и самый величайший из детективов будет озадачен, уверяю вас.

– Ну, в таком случае у меня для вас есть кое-что, – заверила его Анджела. – Не сомневаюсь, вы будете от кое-чего без ума, да и от меня тоже. Вам что-нибудь известно о мебели эпохи королевы Виктории и вообще об objets d'art[9]9
  Objets d'art(фр.) – вещи, относящиеся к произведениям искусства, служащие для украшения жилища


[Закрыть]?

– Могу сказать только, что коллекционированием этих вещей я не занимаюсь.

– В таком случае, я займусь этим для вас… сегодня.

– Что вы имеете в виду?

– А вот сообщать об этом у меня нет ни малейшего желания, – отрезала Анджела.