Текст книги "Странность"

Но Джо, похоже, был потрясен. Он остановился, приподнял руки с открытыми ладонями: жест мира.

– Эй, девочка, что за черт в тебя вселился?

– Не подходи!

– Ладно, ладно. – Он все еще был достаточно далеко, чтобы нам приходилось повышать голос для разговора, и меня это вполне устраивало. Джо вытянул руку, словно успокаивал перепуганную лошадь:

– Мне нужно тебе кое-что рассказать, прежде чем ты вернешься в город.

– Мне не о чем с тобой говорить. Я видела, с кем ты встречался прошлой ночью. Я все видела. Я скажу шерифу, с кем ты связался. Лучше подумай, что ты скажешь ему.

Это его заткнуло. Он уронил руку и уставился на меня так, словно я только что всадила пулю ему в живот. Словно он не мог поверить в то, какое бедствие его постигло. Я напряглась, готовясь к тому, что он может сделать. Рядом со мной гудел Ватсон, истолковывая происходящее тем непознаваемым способом, каким это делали Автоматы. Он не был рассчитан на какие бы то ни было конфронтации, поэтому я не знала, как он отреагирует, если мистер Райли прибегнет к насилию. Но его весомое присутствие все равно придавало мне уверенности.

– Анабель, – сказал наконец Джо Райли. – Послушай меня. Не делай этого.

– Ты отправишься в тюрьму, Джо Райли, – пообещала я ему, ощущая в себе опасную, пьянящую власть. – А сразу после этого, подозреваю, в ад.

Он упал на колени. Я помню это очень ярко – даже ярче, чем ограбление, с которого все началось. Я чувствовала, как в моем сердце поднимается холодная, кровавая радость. В глубине души я ожидала, что он рухнет ничком. Вместо этого Джо сел, уронив руки по бокам, и воззрился на меня в потрясенном молчании. Его лицо было открытым, раненым, беззащитным и выражало готовность услышать приговор мира.

Я намеревалась сделать так, чтобы Джо его услышал.

Я направилась обратно к «Матушке Земле». Я пыталась оставаться незамеченной, зная, что уроки уже начались, и не желая выслушивать выговор за прогул. Но все равно я чувствовала, что притягиваю взгляды. Болтавшая у дороги парочка даже прервала свой разговор и проводила меня глазами; их лица были пусты и невыразительны. Я торопливо прошла мимо. Мистер Шенк стоял на пороге своей мастерской. Он тоже пялился на меня, засунув руки в карманы; взгляд его был до странного официальным, как будто он пришел наблюдать за казнью. Я уставилась на него в ответ, чувствуя, как нарастает тревога.

Потом я увидела закусочную и все поняла.

Дверь была открыта, но знак не горел, и свет внутри тоже. Полная утренних теней, закусочная выглядела неправильно. Я вошла внутрь. Стулья были перевернуты, в углу под открытым ящиком виднелась гора вилок. Сметенные со столов склянки с приправами лежали, разбитые, на полу. Во время драки закусочная пострадала не так сильно. Я увидела пятно засохшей крови там, где лежал шахтер, и у меня скрутило живот. Ее было много. Слишком много.

Ватсон вошел следом за мной и немедленно направился в подсобку, где обычно начинались его утренние труды. Он прошел мимо всех следов хаоса, включая перевернутые и опустошенные сахарницы, кухонные полки, на которых не осталось ни хлеба, ни других продуктов, и дорожку просыпавшейся из порванного пакета муки. Мимо холодных фритюрницы и гридля. Он толкнул дверь в подсобку.

Я стояла молча и ждала, когда во мне сгустятся эмоции. Я знала, что должна чувствовать, и пыталась призвать эти чувства. Но у меня не получалось. Я была точно пустыня, встречавшая Автоматов-лозоходцев сухим молчанием.

Ватсон вышел из подсобки.

– Ничего не осталось, – сообщил он.

Я только кивнула.

Ни еды, ни воды, ни сухих припасов, ни скопившегося бесполезного хлама, который собирается по углам любого человеческого предприятия.

Ни даже моего отца.

Ничего.

8

Из «Матушки Земли» мы вышли как будто в новый мир. Глаза, следившие за моим приближением, теперь стыдливо опускались. Даже мистер Шенк скрылся в своей мастерской, неожиданно отвлекшись на приставшую к жилету ниточку. Я бросилась домой, не обращая внимания на пытавшегося поспеть за мной Ватсона. Я должна была рассказать все папе, если он об этом еще не знал. Неважно, кто это сделал: снова культисты – с помощью этого предателя Джо Райли – или жаждущие мести шахтеры; он наверняка поймет, что мы должны предпринять какие-то меры, с помощью шерифа или без нее. А если папа уже знал о новом ограблении, он, должно быть, гадал, куда я подевалась, в безопасности ли я.

Дверь в наш модуль была заперта. По обе стороны от нее в горшках висели маленькие, накрытые колпаками папоротники, создавая впечатление безмятежного домашнего уюта. Я открыла дверь и немедленно поняла, что папы дома нет.

В модуле царило ощущение пустоты. Не пахло кофе или яичницей, из папиной комнаты не доносилось шума, означавшего, что он просыпается и вот-вот выйдет мне навстречу.

Впрочем, я знала, что так и будет. Откуда-то я это знала.

Ватсон наконец-то нагнал меня; под его ногами хрустел песок.

– Мисс Крисп, – сказал он. – А вот и я.

– Его здесь нет.

На меня нашло странное желание спрятаться у себя в комнате и лечь спать. Я не понимала, что происходит, и не знала, как с этим быть. Я села за кухонный столик и уткнулась взглядом в стену. Мой детский рисунок, на котором по усеянному звездами космосу летело блюдце, показался неожиданно жестоким в своей невинности.

– Мне сварить кофе, мисс Крисп?

– Нет.

Одно это слово воскресило в памяти случившееся прошлым вечером в закусочной. Я услышала глухой звук, с которым сковорода ударилась о голову шахтера. Я вспомнила ржавое пятно на полу. В голове у меня заворочались мрачные мысли, и я сказала:

– Я должна пойти к шерифу.

– Мне вас проводить?

Пусть он и был всего лишь Автоматом, мне не хотелось, чтобы Ватсон стал свидетелем тому, что я наверняка увижу в участке.

– Нет. Возвращайся в закусочную и берись за уборку. Я скоро к тебе присоединюсь.

Он ушел выполнять мой приказ, и я воспользовалась недолгим одиночеством, чтобы уронить голову на руки. Мне хотелось расплакаться, но я не могла. Этому облегчению мешал комок страха и тревоги. В конце концов я поднялась и вышла из модуля, зная, что не смогу от них избавиться, пока не дойду до участка шерифа и не встречусь лицом к лицу с тем, что меня там ожидает.

Хотя по большей части Нью-Галвестон состоял из металлических модулей и глинобитных домишек Корней, муниципальные здания в центре города были капитальными постройками из кирпича и дерева. Логика была такой: если правительство капитально, то и город тоже. Здесь стояли городская ратуша, суд, Первый марсианский банк, дом губернатора и участок шерифа. Это последнее здание было скромным, одноэтажным, приземистым и крепким, словно построенным, чтобы выдержать осаду. Под ним находились камеры. Их было десять, и в то время казалось, что это оскорбительно много. Как будто кто-то нам не доверял.

Я никогда раньше не была в участке шерифа и не думала, что мне придется там оказаться. Он предназначался для других людей. Плохих людей. Не таких, как мы. Теперь он пугал меня; мне казалось, будто, переступив его порог, я формально закреплю ту беду, что обрушилась на мою семью.

Я толкнула дверь и очутилась в тесной приемной. Стены здесь были из необработанного дерева, и одну из них украшала фотография нескольких палаток на красном песке. За письменным столом сидел худощавый молодой человек. Увидев, как я вошла, он откинулся на спинку кресла и оглядел меня с головы до ног, словно прикидывал, насколько трудно будет меня скрутить, если понадобится. Я решила, что, если до этого дойдет, ему придется попотеть.

Прежде чем он успел заговорить, я сказала:

– Мне нужно поговорить с шерифом.

– Ты случайно не Анабель Крисп?

– Случайно она.

– Что ж, значит, шерифу тоже нужно с тобой поговорить. Проходи вон в ту дверь.

За дверью оказалось просторное помещение, заставленное картотечными шкафами и маленькими письменными столами. На всех доступных поверхностях высились стопки бумаг и папок, между которыми кое-где расчистили рабочие места. В дальней стене были двери двух кабинетов, но основная работа в участке, похоже, проходила здесь. На полу я увидела темные следы от гусениц Джека. Мне стало интересно, где он сейчас.

Шериф Бейкерсфилд поднялся со стула, стоявшего за одним из столов, и улыбнулся мне из-под своих больших усов, словно я была соседкой, заскочившей с ним поболтать. Он указал мне на пустой стул.

– Привет, Бель. Присаживайся.

Я села. Одна из дверей у него за спиной открылась, и вошла помощница шерифа Мэй Акерман. Она удостоила меня коротким взглядом, прежде чем сесть за стол у меня за спиной. Я казалась себе маленькой. Я казалась себе центром опасного внимания.

– «Матушку Землю» снова ограбили, – сказала я. – На этот раз они забрали все.

Шериф кивнул и уставился на свой стол. Переложил на нем несколько бумажек.

– Да, я в курсе. Мы с этим что-нибудь сделаем.

– Я хочу пойти с вами.

Услышав это, он застыл.

– Куда пойти?

– В Дигтаун или в кратер – зависит от того, куда вы соберетесь в первую очередь.

Он провел рукой по лицу и посмотрел поверх моего плеча на свою помощницу. Я не стала оборачиваться, но внезапно ощутила, как она сверлит взглядом мой затылок.

– Подожди минутку, мы до этого дойдем. Сначала мне нужно расспросить тебя о вчерашнем вечере.

Меня затошнило. Я не хотела об этом говорить. Я хотела, чтобы преимущество оставалось за мной, потому что так мне было комфортнее.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что случилось.

– С чего мне начать? В закусочной много чего происходит. Ну, скажем, первым делом Ватсон заходит туда и включает фритюрницу, чтобы масло разогрелось к открытию.

– Не умничай, Анабель. Ты знаешь, о чем я говорю.

Помощница шерифа Акерман подала голос:

– Ватсон – ваш кухонный Автомат, верно? Где он сейчас?

Я развернулась на стуле. Она сидела позади меня и что-то записывала в блокнот. Я заметила у нее под левым глазом маленький похожий на звезду шрам; он придавал ей зловещий вид.

– Он прибирается в закусочной, – ответила я. – Той, которую обобрали дочиста прошлой ночью. Помните?

В ответ она только посмотрела на меня. Шериф Бейкерсфилд снова заговорил, и я опять переключила внимание на него:

– Давай не будем говорить обо всем сразу, хорошо? Во-первых. Что произошло прошлым вечером? Между твоим папой и шахтерами.

Мой живот прошило осколком страха.

– Где он?

– Внизу. С ним все в порядке.

– В камере? Он ничего плохого не сделал!

– Вот это мы и пытаемся доказать, понимаешь? Мне нужна твоя помощь. Поэтому, пожалуйста, ответь на мои вопросы.

– Они на него напали!

– Все трое? Просто… взяли и напали на него?

– Вот именно. – Мне нужно было вытащить его из этой камеры. Мне нужно было, чтобы он вернулся домой. Я решила давать такие ответы, которые помогут этому случиться.

– Почему?

– Наверное, они были заодно с теми культистами, которые нас ограбили. И с Джо Райли.

Это, похоже, застало шерифа врасплох.

– А Джо Райли-то к этому какое отношение имеет?

– Он помогает культистам. Мотылькам. Я сама это видела.

Шериф снова обменялся взглядами со своей помощницей. Я обернулась и посмотрела, как она делает записи в блокноте.

– Я могу все вам об этом рассказать, – сказала я.

– А я с интересом выслушаю, – ответил Бейкерсфилд. – Но пока что мы говорим о твоем папе.

– Я знаю и объясняю вам, что случилось! Они напали на него, потому что хотели ограбить закусочную, как и те, что приходили до них! Как этот Сайлас Мундт, о котором я вам рассказывала, и эта Салли Милквуд, которую в этом городе, похоже, уже все знают! Они все заодно!

Шериф откинулся на спинку стула, и дерево заскрипело под его весом. Он немного поразглядывал свои переплетенные пальцы, а потом посмотрел мне за спину.

– Мэй, приведи, пожалуйста, старину Джека.

Помощница шерифа встала и вышла на улицу. Несколько жутких минут я провела наедине с шерифом, гадая, что старина Джек сделает со мной, чтобы добыть ответы, которые хочет услышать шериф Бейкерсфилд. По спине у меня скатилась капля пота. Мне не раз случалось обжечься или порезаться на кухне, но настоящей боли я еще не испытывала. Я поборола подступившие слезы. И решила держаться столько, сколько смогу.

Мэй Акерман вернулась в участок, а следом за ней вкатился Джек. Он был выше и изящнее Ватсона и заметно чище, потому что ему не приходилось проводить время среди брызг кухонного жира. Он выглядел как устремленная вверх пуля, давно утратившая блеск, но все еще готовая исполнить свое смертоносное предназначение. Мэй вновь уселась на стул позади меня, а Джек подъехал к шерифу, точно верный пес.

Шериф открыл ящик стола, достал из него цилиндр и вставил в корпус Джека.

– Я хочу, чтобы ты это послушала, Анабель.

– Уолли… – начала Мэй.

Бейкерсфилд поднял руку:

– Все будет хорошо.

Я знала, что не хочу слушать. Но ничего не могла поделать.

– Приступай, Джек.

РАСШИФРОВКА ЗАПИСИ АРЕСТА СЭМЮЭЛЯ А. КРИСПА ШЕРИФОМ УОЛЛИ БЕЙКЕРСФИЛДОМ, СДЕЛАННОЙ ПОЛИЦЕЙСКИМ АВТОМАТОМ, НОСЯЩИМ ИМЯ ДЖЕК

БЕЙКЕРСФИЛД: Господи, Сэм, что тут стряслось?

КРИСП: (неразборчиво)

БЕЙКЕРСФИЛД: Мэй, возьми показания у кого-нибудь из этих людей, хорошо? Просто оставь нас наедине на минутку. (…) Сэм? Сэм, мне нужно, чтобы ты со мной поговорил. Присядь вот сюда.

КРИСП: Где Анабель?

БЕЙКЕРСФИЛД: Она была здесь, когда это произошло?

КРИСП: Да. О господи.

БЕЙКЕРСФИЛД: С ней все в порядке, я уверен. Должно быть, просто убежала домой. Еще минутка-другая – и я отправлю Мэй проверить, как у нее дела, хорошо? А теперь подойди сюда, присядь и поговори со мной.

КРИСП: Я не могу, я должен… Должен найти… О господи, он умер? Этот человек умер?

БЕЙКЕРСФИЛД: Сядь, Сэм. Боюсь, я вынужден на этом настаивать. (…) Когда ты уже обзаведешься стульями пошире? В эти я едва влезаю.

КРИСП: Не знаю.

БЕЙКЕРСФИЛД: Наверное, мне стоит поменьше налегать на твои блинчики, да?

КРИСП: Он ведь умер, да?

БЕЙКЕРСФИЛД: Да, умер. Увы, это так. И у меня в участке сидит парочка шахтеров, которые утверждают, что убил его ты. У одного из них такой перелом руки, что он, возможно, никогда больше не сможет работать. Они говорят правду?

КРИСП: (…)

БЕЙКЕРСФИЛД: Послушай, я этих ребят знаю. У меня не в первый раз проблемы с парнями из Диг-тауна. Ты ведь наверняка помнишь ту историю с Гаррисоном и Коуном. Так вот, Сэм, я знаю, что их рассказ может быть немножко приперчен, ясно? Я не думаю, что все происходило именно так, как они говорят.

КРИСП: (…)

БЕЙКЕРСФИЛД: Ты меня понимаешь?

КРИСП: Не знаю. Наверное.

БЕЙКЕРСФИЛД: Это тебе не алгебра, Сэм. Тут все очень просто.

КРИСП: Ясно.

БЕЙКЕРСФИЛД: Просто расскажи мне, что случилось.

КРИСП: Я убил его.

БЕЙКЕРСФИЛД: Сэм…

КРИСП: Что еще ты хочешь услышать? Он напал на мою дочь, и я убил его.

БЕЙКЕРСФИЛД: Послушай… эти ребята говорят мне, что ссора была. Но Чарли утверждает, что это он затеял ее с Анабель.

КРИСП: (…)

БЕЙКЕРСФИЛД: Сэм?

КРИСП: И что?

БЕЙКЕРСФИЛД: А то, что если это Чарли распустил язык, почему у тебя на полу валяется мертвым другой человек? Он набросился на Анабель?

КРИСП: Кажется, нет. Не знаю. Все случилось так быстро.

БЕЙКЕРСФИЛД: Чарли говорит, что ты сломал ему руку сковородой.

КРИСП: Да.

БЕЙКЕРСФИЛД: Он говорит, что они уже шли на выход, когда ты это сделал.

КРИСП: Они… они угрожали. Он угрожал.

БЕЙКЕРСФИЛД: «Он» – это Чарли?

КРИСП: Да.

БЕЙКЕРСФИЛД: Он угрожал Анабель?

КРИСП: Мне. Нам обоим.

БЕЙКЕРСФИЛД: А где в это время был Дэниэл? Что он делал?

КРИСП: Кто?

БЕЙКЕРСФИЛД: Человек, которого ты убил, Сэм. Его звали Дэниэл. У него была семья. У него была жена. И у нее, оказывается, имя тоже есть. Хочешь его узнать?

КРИСП: (…)

БЕЙКЕРСФИЛД: Ее зовут Констанс.

КРИСП: Ты злишься на меня, Уолли?

БЕЙКЕРСФИЛД: Я просто… я пытаюсь понять, что здесь произошло, а ты мою задачу не облегчаешь. Буду с тобой честен, то, что ты говоришь, звучит не очень-то хорошо. Так где был Дэниэл?

КРИСП: Он… кажется, он стоял за спиной у Чарли.

БЕЙКЕРСФИЛД: И пытался вывести его на улицу?

КРИСП: (…)

БЕЙКЕРСФИЛД: Черт побери, Сэм, ответь на мой вопрос.

КРИСП: Я не знаю.

БЕЙКЕРСФИЛД: Что ж, как скажешь.

КРИСП: У меня проблемы?

БЕЙКЕРСФИЛД: Ну, может быть, небольшие, Сэм. Думаю, что небольшие проблемы у тебя есть. Давай-ка мы с тобой пойдем в участок, хорошо? (…) Мэй, сходи, пожалуйста, в их модуль за Анабель. Она, должно быть, перепугана, так что полегче с ней. И Автомат их тоже захвати. Джек, запускай процедуру ареста Сэмюэля Альфреда Криспа, хозяина закусочной «Матушка Земля», по обвинению в убийстве. Черт бы все это побрал.

Я не сразу осознала, что шериф Бейкерсфилд на меня смотрит. Я утерла туман с глаз тыльной стороной ладони и хмуро уставилась в пол. В эту секунду я ненавидела шерифа. Я чувствовала себя так, словно он напал на меня исподтишка.

– Послушай, – сказал он. – Этот парень, Чарли Джексон, уже давно был для меня занозой в заднице, еще до того, как у них у всех там крыша поехала, так что если он совершил хоть какое-то противоправное действие, я растопчу его с песней в сердце. Понимаешь? Он мне не друг. Мэй, я ведь правду говорю?

– Правду.

– Видишь? Свидетели подтверждают. Но, Анабель, твой папа только что признался в убийстве.

Я не могла осмыслить чудовищность происходящего. Даже когда папа сказал мне, что мама не вернется, что с Земли, скорее всего, вообще никто никогда сюда больше не прилетит, мне было не так плохо. По крайней мере, тогда оставалось место для сомнений. Но сейчас уродливая правда сидела передо мной, словно гигантская жаба, и пригвождала меня к месту немигающим взглядом.

– Чарли болтал об ограблении закусочной, – сказала я. – Я ему нагрубила, и он попытался меня схватить. Устроил скандал. Тогда и пришел папа.

– Чарли тебя ударил?

– Он выбил у меня из руки кофейник.

– А тебя он ударил, Анабель?

Этот вопрос разъярил меня. Неужели шериф не слышал, что я ему говорила?

– Он не успел. Ему помешали другие люди. Почему бы вам с ними не поговорить? Среди них был мистер Льюис.

– Не беспокойся, мы с ними поговорили. Уж поверь мне, у мистера Льюиса не нашлось для Чарли добрых слов.

У меня закружилась голова, и я сжалась на стуле, обняв себя за локти и опустив голову. Послышался шум ветра. Шериф назвал меня по имени, и его голос долетел до меня через огромные просторы. Это было невыносимо. Все вокруг твердили ему, какой гнилой человек этот Чарли, и все равно внизу, в камере, сидел мой отец, и выпускать его никто не спешил. Закусочную разгромили, но никто не говорил о Джо Райли или культистах. Мне нужна была мама. Мама должна была пережить это вместе с нами.

– Я хочу с ним увидеться, – сказала я наконец.

Шериф обменялся взглядами с Мэй.

– Что ж, думаю, вреда от этого не будет, – ответил он.

Мэй поднялась со стула.

– Я отведу ее вниз.

– А он знает, что случилось с закусочной? – спросила я.

– Я еще не успел ему рассказать, – ответил шериф.

– Видимо, вы решили предоставить эту честь мне. Ведь больше никого в этом городе нельзя упрекнуть в храбрости. Могу я хотя бы сказать ему, что в этот раз вы отправили за грабителями людей?

Шериф Бейкерсфилд посмотрел мне в глаза. Что бы он ни собирался сказать, я знала, что говорить это ему не хочется.

– Закусочную ограбили не культисты, Анабель. Это были местные жители. Самые обычные люди.

И вновь мне показалось, что у меня из-под ног выбили опору. Я словно улетала прочь.

– Что? Кто?

– Всех и не назовешь, – ответил он. – Чуть ли не весь город.

9

Камеры были чистыми и хорошо освещенными. За недолгое время существования Нью-Галвестона использовались они редко. Когда стало ясно, что Тишина реальна и пришла надолго, мы пережили несколько месяцев волнений; по мере того как людьми завладевали страх и злость, драк становилось все больше. Старые обиды расцветали пышным цветом, зерна новых падали в землю. Кое-кого паника превратила в одержимых. Но в последние месяцы эта всеобщая ярость утихла, сменившись обреченной меланхолией. Теперь в камерах по большей части оказывались жертвы бесконечной борьбы шерифа с самогонщиками, у которых прибавилось клиентов после того, как Земля внезапно умолкла.

Помощница шерифа Акерман спустилась вместе со мной по лестнице и остановилась. Мне хотелось сберечь свой гнев, но я ощутила прилив благодарности за эту маленькую возможность поговорить наедине.

Папа был единственным заключенным. Его посадили в первую камеру слева. Та оказалась просторнее, чем я ожидала; в ней была койка, в углу стояло ведро. Сперва я не поняла, зачем оно могло ему понадобиться, папе ведь нечего было в нем носить; когда же я сообразила, на меня накатил безумный и несоразмерный стыд.

Папа лежал на койке, повернувшись спиной к запертой решетчатой двери. Он что-то бормотал едва слышным шепотом. Последняя хрупкая надежда, с которой я сюда спускалась, развеялась, как только я это услышала.

– Папа?

Его плечи напряглись, и он замолчал. Потом обернулся так, что мне стал виден его профиль.

– Анабель?

Я прижалась лицом к прутьям.

– Я как раз говорил с твоей мамой.

– Я знаю. – Я попыталась сказать что-то еще, но у меня перехватило горло. Я боялась, что если заговорю, то разревусь, как маленький ребенок. Мне не хотелось, чтобы помощница шерифа это видела. И тем более не хотелось взваливать на папу еще и бремя моего утешения.

Он перекатился на спину и сел.

– Ты в порядке, милая?

Я кивнула. Моя нижняя губа ощутимо дрожала.

– Что ты здесь делаешь?

– Я… – Закончить я не смогла. Что-то пылало в моем сердце, какая-то злокачественная смесь злости, и любви, и безнадежности, которая угрожала разъесть мне кожу и заполнить этот подземный ад своим губительным светом.

– Бейкерсфилд тебя не донимает? – Он подошел к прутьям и выглянул в проход, туда, где стояла Мэй Акерман. – Оставьте ее в покое. Слышите меня? Она тут ни при чем.

Я коснулась его руки.

– Все в порядке. Они просто задают мне вопросы.

– Расскажи им правду, поняла? Нам нечего скрывать.

– Но…

– Не спорь со мной. И не ввязывайся в неприятности. Все будет хорошо. Я хочу, чтобы ты позаботилась о закусочной, пока все не уладится.

Я покачала головой.

– Они ее разгромили. Разгромили закусочную. Мы все потеряли.

– Что ты говоришь? Кто это сделал?

– Все, – ответила я. – Наши соседи. Наши друзья.

Я видела, как на него нисходит осознание, видела, как оно меняет его лицо. Папа отошел от решетки и тяжело уселся на койку. Вид у него был ошарашенный. Последняя оставшаяся у него крупица стойкости начала умирать. Это случилось прямо у меня на глазах.

– Папа, – сказала я.

Судя по его лицу, он был где-то очень далеко от меня. Очень далеко от этой камеры. В каком-то одиноком месте.

– Знаешь, – проговорил он, – я ведь понимаю, что это не она. Я знаю, что ее здесь нет. Просто мне очень хочется услышать ее голос.

– Папа? Что мне делать?

У него не нашлось для меня ответа. Я не была даже уверена, сознает ли папа, что я все еще здесь.

Я ощутила присутствие помощницы шерифа Акерман у себя за спиной, а потом ее руку на своем плече. У меня не хватало силы воли даже на то, чтобы ее стряхнуть. Я просто ждала, когда папа мне что-нибудь скажет, объяснит, куда мне идти и что делать, объяснит, как мне жить в этих ужасных новых обстоятельствах. Мэй Акерман повернула меня к лестнице и увела оттуда. Я не сопротивлялась.