Текст книги "Илиннарэ"

***

К ночи, озверевший от голода и отчаяния, он поднялся обратно на «свою» площадку. Воспользовавшись – уже вполне сознательно – канализационным люком во дворе, который выводил на лестницу на полпролета выше. Ибо позаимствованный с утра в квартире фонарик сел напрочь, а пробираться сквозь мусорные джунгли в темноте, на трясущихся ногах… проще уж выйти из стены, тем более что все равно уже привык. Примерно как в «Doom II» играть с читами, только без риска провалиться в текстуры. Хотя – кто знает…

Дверь в квартиру оказалась гостеприимно приоткрыта и подперта книжкой. Вспомнив утро, Данька на всякий случай закрыл ее за собой на замок и накинул цепочку. В кухне горел свет; чуть помедлив, он подошел и встал на пороге.

Нюшера мало изменилась за полтора года, разве что слегка вытянулась и похудела. Такая же тонкогубая и курносая, как раньше, с той же неровной соломенной копной на башке и вздернутым скептически углом рта. Из нового в ней были разве что здоровенные лиловые мешки под глазами, да еще пальцы заметно дрожали, когда она потянулась перелистнуть страницу книги.

Перелистнула, дочитала до середины, и только тогда со вздохом обратила свое внимание на посетителя.

– Ну?

Расшифровывать было незачем. Он сделал печальное лицо и покачал головой:

– Безнадега. Разве что с крыши… катапультироваться. На соседний дом.

– Без толку, – буркнула Нюшера. – Я камни кидала. Пропадают на полдороге. Да ты садись, чего стоишь. Ноги не казенные. Есть хочешь?.. угу, могла бы не спрашивать. Ладно, в честь первого дня сделаю тебе яичницу – но дальше не рассчитывай, понял? Сам будешь готовить себе.

– А где ты еду берешь? – усаживаясь за стол, задал Данька первый из мучивших его вопросов.

– А я ее не беру! Мне ее дают! – Нюха грохнула сковородку на «кемпинговую» газовую плитку. – Тебе как – глазунью, омлет, болтушку? Сколько яиц?

– Четыре, если не жалко. А «бяку»2525
  Яичница-«бяка» изобретена автором и его мамой в 2000 году. Накрошить в сковородку хлеба, залить яйцами, дать загустеть и размешать, чтобы получились бесформенные неопрятные комки. Дожарить до хруста, регулярно перемешивая и не давая слипнуться. На стол подавать с литровой банкой красной икры и столовыми ложками по числу едоков. Также см. «Яичница без яиц».


[Закрыть] можешь? – вдруг спросил Даник, вспомнив давнее.

Нюха вяло усмехнулась.

– Что там мочь. Хлеб тогда мне передай? И посмотри в холодильнике, чего тебе еще накидать.

Открыв холодильник, Данька первым делом уперся взглядом в прилепленный на морозилку стикер. Утром его не было.

– «Яйца – дес., масло – пачка, молоко… зелень… с. соус…» Все понятно. Линия доставки, так это называется?

– Типа того, – отозвалась Нюха, кроша хлеб в сковородку. – Будешь тоже писать, что тебе надо. Только не наглей, у Хальды кошелек не резиновый.

– Ага… – пробормотал Данька, разглядывая полки. – Все-таки Тень…

– А ты рассчитывал тут Таньку увидеть? – с неожиданной злостью спросила Нюха. – Затем и приперся?

– Нет, блин! – огрызнулся Данька. – Персонально к тебе в гости! Как там, думаю, Анютка, не соскучилась ли по мне, бедняжечка?..

Кухня осветилась бешеным изумрудным светом, тут же сменившимся на мечущийся мутно-оранжевый. Данька рывком развернулся и увидел, что из плитки рвется косой сноп огня, уже горят занавески на окне, тлеют полки – а Нюшка, скорчившись на полу, воет и царапает обгоревшее лицо обожженными руками…

– …так что – «не нервируй меня, Муля». Понял? Я здесь не просто так сижу. Я зверь опасный.

2

Железная дверь, и написано: «Вовочка!»

Фольклор

После того Шушериного срыва и последовавшего объяснения, Даник молча и решительно переселился в пустую квартиру в крайнем подъезде, и жил там вот уже вторую неделю. Плевать, что один, что при свечке (впрочем, вчера Тень притащила по его просьбе аккумуляторный фонарь), что спать приходится на полу… Лишь бы подальше от этого неуправляемого фонтана кошмаров! Даже здесь, метрах в пятидесяти от Нюшиного логова, Даньку время от времени накрывало видениями так, что потом руки тряслись (чего стоило одно только «изнасилование Дашеньки толпой бухих ВДВшников»! ) А ведь приходилось еще регулярно наведываться в эпицентр, за едой и – что самое отвратительное – гигиеническими процедурами. Один раз «накрыло» прямо в процессе, пришлось долго отмываться самому и драить помещение…

В его собственном подъезде вода была отключена: он было полез включать, надеясь хоть в этом обрести независимость – но поглядел на изъеденные, страшные, сочащиеся водой вентили, и передумал их трогать. (Впоследствии, осматривая их еще раз в процессе «инвентаризации хозяйства», он нашел на одном клеймо с ерами и похвалил себя за осторожность). А в электрощитовую даже не стал заглядывать, чтобы ненароком не превратить кошмары в реальность.

Дни шли размеренно: с утра они с Нюшерой завтракали (сразу после сна она «излучала», как правило, довольно слабо); потом Данька набирал себе еды на обед, оставлял ее в своей квартире, а сам отправлялся искать дырку. Выяснив за пару дней границы «зоны» и отчертив их на асфальте, теперь он терпеливо и подробно прощупывал каждый квадратный дециметр, отвлекаясь только на кошмары. Шушера, успевшая изучить свою тюрьму до мелочей, указала ему в одной из квартир брошенную стремянку – поэтому завеса простукивалась и в высоту, насколько было возможно. Умом Даник понимал, что страдает фигней, никакой дырки нет и не было – но альтернативой поиску было сойти с ума от безделья или в отчаянии самоубиться, а он пока еще хотел жить.

Разумеется, следовало при первой возможности поймать Тень и допросить с пристрастием. Даник был уверен, что она может сделать со своим творением все, что захочет – в том числе «прорезать» для него одноразовый проход. Однако поймать Тень было… ну, в общем, было все равно что поймать тень. Она, несомненно, появлялась раз в несколько дней, пополняя холодильник и выполняя по мере возможности оставляемые ей мелкие просьбы – но откуда она приходила, в какое время, куда потом девалась – все было загадкой. Данька попытался сдуру в одну из ночей сесть в засаду на кухне: закончилось это для него разбитой головой (спасаясь в панике от гигантских крыс, не попал с первого раза в дверной проем), а наутро Шушера с выражением зачитала ему послание от Тени: «Дурак ты, Даничка. Смайлик, смайлик, смайлик.» Впервые за неделю он увидел, как она смеется.

Когда голова зажила – Даньку осенило, и Тень получила самый странный заказ за все время существования Зоны:

Чуть позже рядом с этим стикером обнаружился второй, заполненный рукой Нюшеры:

Самое смешное, что оба заказа Тень исполнила в точности.

Самое грустное, что Данькина гениальная идея так и не сработала…

***

К началу августа последние надежды на дырку исчезли, и к Даньке вселилась депрессия. С утра они вместе выходили во двор, усаживались напротив подворотни и молча наблюдали, как с той стороны по Четвертой Красноармейской проезжают машины и проскакивают, спеша по своим делам, люди. Изредка случайный прохожий сворачивал в подворотню и шел прямо на Даньку – но в метре-двух от него неизменно резко отворачивал в сторону и шагал дальше, огибая невидимую «завесу». Данька заметил, что некоторые при этом морщатся, как от неприятного запаха. Другие косились на дом с плохо скрытым страхом – из чего следовало, что они его все-таки видят… по крайней мере, видят что-то на его месте. Или чуют.

Однажды во двор зашла женщина с ребенком в коляске, остановилась и долго смотрела на какие-то окна под самой крышей в Нюхином подъезде. Даньке показалось, что он ее когда-то видел: наверное, встречались на лестнице, еще во времена «Танькобазы». Постояв минут двадцать, женщина развернулась, мазнула по сидящему неподалеку Данику равнодушным взглядом, кивнула (он аж подпрыгнул), и ушла, грубо толкая коляску по выбоинам в асфальте.

Еще через пару дней, когда он так медитировал, во двор спустилась Шушера и села рядом. Данька принюхался, но особой опасности не ощутил: так, легкий тревожный фон, для психики безвредный. За последний месяц его внутренний датчик откалибровался достаточно, чтобы пребывание рядом с «гейзером» стало относительно безопасным.

Немного помолчав, Шушера начала разговор:

– Кино смотришь?

Данька повел лицом: мол, смотрю, а что еще делать?

– Дань… – она пожевала губами. – Ты займись чем-нибудь. Не сиди так.

Он скептически хрюкнул. Нюшка вздохнула и продолжила настойчиво:

– Правда, Дань. Я через это все прошла, я знаю. Сначала выход искала, как ты… только ты упорный, меня всего на две недели хватило. Потом вот так же сидела. Месяц. Потом на чердак полезла, хотела прыгнуть…

Даник покосился с недоверием:

– И?

– Хальда меня остановила, – спокойно пояснила Нюша. – Надавала по башке так, что больше не хочется. И объяснила кое-что… не все, правда. А тебя кто остановит? Я ведь не смогу. Я если тебя там увижу – меня взорвет так, что стена треснет. Ты, конечно, после этого отсюда выйдешь, только до конца жизни будешь под кроватью прятаться.

Он хмыкнул, всем видом говоря: «да, это если еще повезет…»

– Так что досматривай свое кино, – подытожила Нюша, – и давай оживай. Ничего еще не кончилось, поверь. Ты, кстати, тетку с ребенком не видел здесь?

– Видел, – признался Данька. – И она меня, кажется.

– Значит, до сих пор приходит, – то ли обрадовалась, то ли удивилась Нюша. – Я с ней знакома была, до всего. Они здесь много поколений жили, в этом доме. Их семья, я имею в виду. Наверно, поэтому она нас видит.

– А какая связь? – против воли заинтересовался Данька.

Нюха пожала плечами:

– Не знаю. Самой интересно. Но Хальда мне объясняла, что у всех разная… чувствительность. Некоторые стену ощущают издали, им некомфортно. Тревожно. Такие даже в район стараются не заходить. А некоторые только на самой границе что-то чувствуют. Она их отворачивает… и то, не всех. Была тут парочка мародеров прошлым летом. Тенеустойчивых. – Нюшка вдруг хихикнула. – Мебель в подъезде – думаешь, откуда?

Данька тоже хрюкнул, гораздо веселее:

– Че-то мне их уже жалко, этих сталкеров…

Нюшка засмеялась, слегка смущенно.

– Ну да. Они ночью приперлись, радостные такие. Даа-ввай эти столы-стулья с квартир выгружать и вниз таскать, в машину! Богатство привалило! Пока они в другом подъезде шуровали – я спала еще, а как в мой полезли… разбудили. Ну ты понимаешь, да? Я даже выскочить не успела, их та-ак накрыло! На четвереньках драпали, кувырком, по лестнице, по улице, прикинь! Оря, как поросяты! Машину свою забыли нафиг, до зимы во дворе торчала… потом эвакуатор приехал, увез…

Она вытерла глаза, заслезившиеся от смеха.

– Так что ты не расстраивайся, у нас тоже бывает весело. И все-таки… придумай себе занятие. Или давай вместе придумаем? Ты мне дорог, Данька, я не хочу тебя от асфальта отскребать. Ну что ты уставился? Повторить?.. Нет?.. Так веришь? Ну, слава богу. Пойдем обедать, я вообще-то за этим пришла, а не в любви тебе признаваться. Дай руку.

3

…и ничего не изменилось.

Нет, ну не то чтобы ничего от слова «совсем»… Кое-что, конечно, изменилось. Например, Нюшера стала Даника сторониться. Стала молчаливее. Вернула на лицо свое фирменное выражение «я-знаю-что-вы-щас-скажете-и-мне-это-заранее-не-нравится». В общем, она явно стыдилась того, что сморозила.

«Значит, правда», – пришел к грустному выводу Даник. Ему, с одной стороны, было ужасно приятно услышать такие слова от симпатичной (и еще какой симпатичной!) девчонки… но с другой стороны – какие между ними могут быть отношения? Если он от нее старается держаться как можно дальше, а она его периодически сводит с ума, в самом непереносном смысле? Вчера, например, его пыталась задушить собственная подушка – и теперь подушки у него нет, есть гора рваного синтепона и куча лоскутов. Убил со всей возможной тщательностью, чтобы не восстала. А если ему однажды приглючится, что Нюша на него с ножом бросилась? Нафиг, нафиг!

А с третьей стороны…

Данька готов был поклясться собственным мизинцем, что в ту минуту Нюшкиной слабости на него «накатило» – но не как обычно. Там было что-то другое. Не ледяной изумрудный свет, а что-то такое… лиственное? Травяное? Хвойное… Не, все не то. Словами трудно выразить. В общем, он бы не отказался еще раз это попробовать – и этим все сказано.

Но пока приходилось довольствоваться кошмарами. Данька от скуки даже начал их коллекционировать: записывать те, которые запомнил, и пытаться распределять по категориям. Чтение грозило выйти – Кинг от зависти застрелится… вот только прочтет ли его кто-нибудь, кроме Нюхи?

«В крайнем случае, попрошу Тень вынести и в интернет выложить», – ожесточенно думал он, записывая трясущейся рукой только что случившийся кошмар: пожар на борту трансатлантического «Боинга», где он летел бортпроводником. Тут было, по крайней мере, ясно, откуда уши растут – хотя живописные подробности, конечно, были полностью на совести его воображения (отвлекшись на секунду, Данька нацарапал на полях: «Есть ли у воображения совесть? Прояснить!»).

***

Вечером, за чаем, он в лоб спросил подругу по несчастью:

– Нюх, как ты думаешь – мы выйдем отсюда когда-нибудь?

– А шо за беспокойство? – немедленно откликнулась та. – Таки тебе уже надоело?

– Мы не в Одессе! – фыркнул Даник, и тут же поправился: – Хотя ты, кажется, именно там. Ну, предположим, надоело?

– Тогда предположим, шо не выйдем, – предположила Нюха. – Для шобы стало интерэсно. Тебе уже интерэсно?

– Мне давно интерэсно! – отбил пас Данька. – Мне даже прямо любопытно! За сколько времени я тут шизанусь окончательно и бесповоротно! Нюш, давай сегодня без дурачеств, а? Ну не то настроение. Фигово мне. Я хочу понять, к чему готовиться и чего ждать, я без этого не могу. Так что – ответь просто, а?

Нюшка улыбнулась вполне по-человечески.

– Просто? Ну, тогда так: я думаю, ты выйдешь, когда сыграешь свою роль. А вот какая она… я бы сама хотела знать.

Даник прищурился.

– Роль? Ты хочешь сказать…

– …что ты здесь не просто так, – продолжила за него Нюшка. – Что за тобой наблюдают. Что если бы это была ошибка, если бы ты здесь был лишним – Хальда бы тебя еще в первый день вывела. В общем, Дань, я не могу сказать точно, но мне сильно кажется, что это…

– …это опять игры нашей общей знакомой, да?

Подруга только закусила губу и молча воздела глаза к небу.

– Как же она меня достала! – с веселой яростью проговорил Данька. – Что я с ней сделаю, если встречу когда-нибудь… Чего ты ржешь?

– Сейчас! – пообещала Нюха, уже не в силах сдержать смех. – Сейчас ты с ней все сделаешь! Или она с тобой! Остаться должен только один!! ЭМЬА ИЛИННАРЭ, НАХАМИНЭЛЬ2626
  «Мама Илиннарэ, призываю тебя!» (квэнья)


[Закрыть]!!!

В темном коридоре сверкнула молния, что-то тяжелое мягко обрушилось на пол, и страшно знакомый голос возопил:

– Анна, ебать тя на канате через перекладину трижды блядским конем!!!

– Здрав… ствуй… Та… нечка! – с трудом выдавила Нюха между спазмами. – Д-добро п-пожаловать! Чаю х-хоочешь?

– Петерас, сука говнистая, я тебе сейчас такой чай устрою!!! Ты у меня…

– Ззнакомься, Д-да-данечка! – Нюшка выкинула трясущуюся руку в сторону окаменевшей в дверном проеме гостьи. – У-училка ф-физры Тн-тнтьяна З-залесская! Твоя мама-а… ы-ы-ы-ыи-и-и!

– Твою маму… – раздельно и с чувством произнесла Танька, глядя на Даника. – Откуда ты, прелестное дитя? Петерас, какого хрена оно тут делает?!

Нюшка разом прекратила ржать.

– А что, т-ты не… Это не ты, что ли? Ты не знала??..

Наступила тишина, только негромко и заунывно пела лампочка под потолком. Танька смотрела на Даньку. Данька держал ее взгляд. Танька смотрела. Данька держал. Танька нажала – Данька держал. Танька ударила – Данька держал. Танька взорвалась – Данька заржал.

– Тебе нужна моя одежда? И мой мотоцикл? Ну правда, мам, это нечестно! Очень трудно играть в гляделки с голой девушкой!

Танюша, как немедленно выяснилось, пунцовела очень красиво: медленно расходящимися волнами сразу из нескольких точек. Не дожидаясь, пока самая верхняя волна взойдет на лоб, она покосилась на Нюшеру и вопросительно стрельнула глазами на Даньку. Нюшера ухмыльнулась и покивала. Тогда Танька так же молча и стремительно провела ладонями вдоль тела, коротко выдохнула и шагнула, наконец, в кухню.

Очень красная и полностью одетая.

– Зачем звала, Петерас?

– Аня, – мягко, но непреклонно поправила Нюша. – И можно без дурацких ритуалов. Выпить хочешь?

– Аня, – процедила Танька. – Я очень. Ценю. Твое. Гостеприимство…

– Каберне савиньон, – невозмутимо перебила Нюшка. – Сорок первого года.

– Врёо-ошь!

– Нет. Даничка, дорогой, если тебя не затруднит?..

***

– С начала? Ну что ж… Начало классическое: жили два друга-товарища в маленьком городе Пы. Вернее, две подруги-товарки. Как их звали, сам догадаешься?

– Аня Петерас и… Настя Мазур. Да?

– Да. Еще не Лайхэнди и еще не Аечка. Девочки, надо сказать, были совершенно разные, из разных… социальных страт… Нюш, я до сих пор не могу понять – почему вы дружили?

– По несчастью. Ты вспомни, как Заяц выглядела. От нее пацаны шарахались!

– Нюх, а ты чего? Тоже, что ли?..

– Да-ань! Возьми мою фамилию и преврати в кличку. Ы? Во-во. Тебе смешно, а я со второго класса была Анька-Пидарас.

– Йо…

– Мда. Как-то я не задумывалась раньше… В общем, были две подружки… по несчастью. Одна была нормальная, увлекалась восточной мистикой, гаданиями и прочей лабудой, а другой в одиннадцать лет попалась в руки… некая книжка.

– Уу, понятно. Мне примерно тогда же. Нюх, под партой читала?

– А то. Пока не конфисковали.

– А потом?

– А потом распечатывала. По десять листов в день.

– А чего так ма?

– «Сильмариллион» потому что. «Властелина» я за три дня одолела. И три ночи.

– Сильна-а…

– Несомненно, Даничка. Если в эту башку что-то втемяшилось – черта с два выбьешь, поверь мне. В общем, однажды летом наши подружки попали на месяц в лагерь. В детский лагерь! Летний! Перестаньте ржать, это не смешно! В лагере им было привольно, времени было много, дети собрались разные, все время – истории, таинственные случаи, просто байки… И вот, в один прекрасный вечер, сошлись несколько историй. Про что там было, Нюш? Про Вечный Огонь, про фею, про желания – что еще?

– Не помню. Неважно.

– Да, и правда неважно. Важно то, Даничка, что спустя два дня Аня и Настя провели ритуал вызова. В укромном месте, у забора. Все как положено: полночь, костер, безголосое пение, волшебные травы, украденные с кухни. Ритуал в основе эльфийский, то есть бессмысленный и беспощадный, но было там несколько деталей… из других источников. Плюс талантливый исполнитель. Плюс немножко крови. Короче, они попробовали – и у них получилось.

– И создали тебя?

– Щщас! Создавалки коротки!

– Чего ее было создавать, она у нас физручкой работала с начала смены. Танза, признавайся – ты ж за нами подсматривала?

– А еще бы мне было за вами не подсматривать, когда вы целый день на свой костерчик дрова таскали! Чуть лагерь не спалили! И выли так, что стекла тряслись, я думала – директриса сейчас прибежит.

– Директрису этот трахал… Витенька-вожатый. Днем и ночью. Она круче выла. А остальные нажирались в сиську каждый вечер. Я же все рассчитала! Сначала вообще собиралась у главного костра вызывать, внаглянку, со зрителями. Думала, если демон явится и я его не удержу – так хоть будет ему кого лопать, пока мы делаем ноги. Только Аец застремалась, жалко.

– Вот, Данечка, чувствуешь, какой пацифизм и любовь к человечеству? Удивительно, что она тебя еще в жертву не принесла, чтобы стену пробить.

– Да почти принесла. Я когда с ее стремянки грохнулся – думал, все, капец котенку! И в подвал меня пинками загоняла… Нюш, да я шучу! Не обижайся! Если бы не ты, я бы тут чокнулся давно.

– Если бы не я – ты бы тут не сидел. Ладно, Танза, ты ему досказывай, а я пойду мыться. Спать хочется.

– Нюш…

– Да не обижаюсь я, не бойся. На тебя – не за что, а на нее… без толку. Я еще загляну потом, спокойной ночи тебе пожелать. И ее отпустить, заодно. Мур?

– Мур… Нет: муррр!

– О-о, как все запущено…

***

– Я думала, ты меня вопросами забросаешь… Или убить попытаешься, на худой конец.

Данька моргнул и вернулся в реальность. Ладно: в условную реальность. В ту, где голые синеглазые физручки валятся с потолка и пьют из коньячной стопки каберне ценой в две своих годовых зарплаты.

Танька отцедила еще глоток и сощурилась:

– Неужто не хочешь ни о чем спросить?

– Не хочу, – честно ответствовал Данька. – Устал. Играйте в свои игры, мне уже все пофиг.

– Ты не веришь, – спокойно констатировала Танька. – Сын, слушай меня. Ты здесь – именно поэтому. Я не знаю, что затеяла Гуля… ну, Хальда… но ты здесь – из-за своего неверия и хваленой рациональности. То ли она пытается тебя их лишить, то ли ты ей, наоборот, нужен именно такой. Спросишь, почему я так решила?.. Нет?.. Тогда я сама скажу. В тебе нет ничего, кроме этой самой рациональности и этого самого неверия. Ты уникальный, сыночка. Я давно живу, много чего видела, но такого…

Она восхищенно потрясла головой и отпила из стопки.

– Человек не может не удивляться, когда сталкивается с… со сверхъестественным. А ты же в тот раз, когда Аньку пробило – ты ни секунды не удивлялся! Ну, землетрясение в Питере – бывает иногда, кошмар привиделся – от испуга, знакомая оказалась волшебницей – так это просто сон… Я думала, ты нас искать будешь, уверена была! Тем более что, найти было – раз плюнуть. А ты ушел и всё забыл… Ты сам по себе такое явление, что я б тебя на микрослайсы порезала и под микроскопом изучала, всю оставшуюся вечность!

– Не надо меня… на микрослайсы! – Данька, против всякой логики, развеселился. – Оно у меня не там!

– А вдруг?! Прикинь, какое открытие будет?.. Сынок, теперь серьезно. Слушай меня сюда, я тебе один важный вещь скажу. И – не для Нюшкиных ушей. Ты прямо сейчас можешь выйти из подъезда, перейти двор и уйти отсюда ко всем чертям. И в любой момент можешь, не только сейчас. Помни об этом. А теперь – задавай вопросы, у тебя буквально две минуты.

Сбитый с ног и ошарашенный, Данька поспешно пролистал свой вопросник.

– Где сейчас Ай… Науро?

Танька вздохнула.

– Не знаю. Я ее давно потеряла, она мне не простила Нюшку. Честно! Хочешь – найду, подкину ей твои координаты?

– Не, не надо. Судьба – значит, судьба… Кто такая Тень?

– Тень… – мама пожала плечами. – Место, куда не падает свет. Те, у кого есть огонь – ей неподвластны. Анька пока просто не умеет со своим обращаться, поэтому заперта здесь. А ты вообще можешь ходить в темноте, я уже говорила. Только лоб не расшиби.

– Постараюсь. Есть еще время?

– На один короткий вопрос.

– Мм… Что вы можете? Ты и Нюша? Что дает огонь?

– Немного. Больше забирает. Видеть невидимое, звать друг друга, не бояться Тени… Не мерзнуть в любой холод – это вам скоро пригодится. На людей влиять, но тут тренировка нужна большая. В несколько жизней. А вечной жизни у Аньки не будет… к счастью для некоторых… – Танька подмигнула и перешла на шепот. – Все, сынок, я слышу шаги судьбы. В следующий раз договорим.

Нюша встала в дверях с видом суровой хозяйки при гуляке-муже.

– Ну что, девочки-мальчики? По домам? Танза, с кого я там тебя сняла? Дождется оно тебя, как думаешь?

Танька с сожалением понюхала стопку и поднялась.

– Еще как дождется! Матрас – не матрос, он не изменит. И подушка – верная подружка. Ну, пока, сестренка, спасибо за угощение. Полвека такой вкусноты не пила, ммм! Даничка – баюшки, сынок. Помни, что я тебе сказала. А теперь, Петерас, отпускай меня нахрен спать, и в следующий раз на пощаду не рассчитывай, поняла??

– В следующий раз я тебя точно с кого-нибудь сниму! – пообещала Нюха. – А в коридоре понаставлю тазиков с ледяной водой… ЭМИЛИНЬА, ЛЕРЬАНЭЛЬ2727
  «Мама, я отпускаю тебя!» (квэнья)


[Закрыть]!!! …Уффф, – она картинно вытерла лоб. – Кристобаль Хозевич успел первым… Ну что, Данюш – спокойной ночи?

Выйдя из подъезда, Данька секунду поразмышлял – и бодрым шагом направился к подворотне. Дошел до едва различимой в темноте черты на асфальте, шагнул за нее… заученным движением поднырнул под чердачную балку, затормозил и нервно расхохотался.

«То ли Танька опять пошутила, то ли я ее не так понял? А, ладно, утром подумаем. Где там у нас фонарик? Хорошо, что выкидывает всегда в одном месте, а то бы точно однажды черепушку раскроил…»