Текст книги "Хедин, враг мой (сборник)"

Шоня ходил кругами, ставил одному ему, страж-коту, ведомые дозорные заклинания.

Юные драконы, притихшие и присмиревшие, в четыре пары глаз смотрели на Клару, ждали её слова.

Волшебница прикусила губу. «Может, и впрямь следовало бы отправить их в Долину… хоть к той же Аглае… она была б счастлива хоть о ком-то позаботиться… и уж потом, одной, отыскивать мужа.

Нет, – уныло подумала она. – Потеряла бы время, да и только».

След вёл прямо к огневеющему провалу, никуда не сворачивая. К настоящей бездне, что протянулась на сотни и сотни, если не тысячи лиг исполинским пламенным шрамом, что оставил на плоти Межреальности коготь неведомого чудовища.

Кларе очень, очень сильно не хотелось туда идти.

Короткой «ночью» Межреальности, когда меркнет свет, но не выходят звёзды, Клара одна лежала без сна. Аэсоннэ прижала к себе мохнатого Шоню, оба сопели в унисон.

Тихо-тихо вокруг. Лишь тонкий, тончайший комариный звон.

Комариный? Звон? Нет в Междумирье никаких комаров!

Это ж Шонино заклятье! Его страж-котовый наговор!

Клара не пошевелилась. Зато Шоня вдруг широко раскрыл круглые глазищи, в упор уставившись на волшебницу.

Речь страж-котов, когда они обращаются к человеку, всегда лишь мысленная, и слышат её только хозяева.

– Идут. Со всех сторон заходят. – Шоня не боялся, он просто сообщал. – Близко. Шагают тяжело.

– Кто? – быстро спросила Клара.

– Гномы.

– Что, те самые?!

– Не ведаю, хозяйка.

– Тогда…

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Над головами – в единый миг раскрывшиеся и падающие сверху паутины ловчих сетей.

Время послушно остановилось. Рубиновая шпага взлетела остриём вверх, и свободнотекущая сила так же послушно сгустилась вокруг зачарованного клинка, готовая взорваться истребительным пламенем. Шоня, зашипев, метнулся в сторону и мигом пропал из виду.

Чёрные сети разлетелись в стороны облаком бесполезных огрызков.

Что-то не слишком похоже на слуг бога Хедина…

Вскочили дети.

– Ма… – начала было Зося и аж зажала себе рот обеими ладошками.

Старшие уже перекидывались, драконы – коричневый, терракотовый, жемчужный – расправляли крылья.

Миг спустя к ним присоединился и золотистый.

Вновь хлопки, и какое-то странное сияние в отдалении, там, на голой тёмной равнине. Оно расширяется, отдельные точки сливаются в сплошную завесу – и она начинает медленно приближаться.

Драконы готовы взвиться.

– Волшебница Клара Хюммель! – проревел металлический голос откуда-то из-за сияющей завесы. Говорил он на языке Долины. – Бросайте оружие и сдавайтесь! Вы окружены!

– А сопротивление, разумеется, бесполезно?! – выкрикнула в ответ Клара.

Проклятье, если взявшие её в кольцо способны бросать заклинания с таких расстояний, когда она вообще не чувствует никого из них, – дело плохо.

Драконы сбились вместе, глядят выжидательно. Мол, мама, давай команду.

Но как она даст команду, если понятия не имеет, с кем столкнулась?

– Сопротивляться не советуем, – после некоторого раздумья сообщил металлический голос. – Нет, конечно, можете, но… Положите оружие, и никто не пострадает.

Не пострадает, как же. Очевидно, будут угощать всяческими вкусностями.

– Я с бандитами, что нападают из-за угла на мирных путников, разговоры не веду! И уж тем более не сдаюсь!

– Не упорствуйте в глупости, Хюммель. Положите оружие, велите своим драконам перекинуться обратно.

– Покажите себя, трусы! – зарычала Клара.

Дети смотрят – нет, не испуганно, драконы ничего не боятся. Они словно радуются, все, даже крошечная кукла Зося.

– Хорошо, – донеслось издалека. – Стой, где стоишь, Хюммель.

– Мама? – не утерпел Эртан. Аэсоннэ пихнула его локтем в бок.

– Стойте спокойно, – сквозь зубы прошипела Клара.

– Эге-гей, чародейка Хюммель! – гаркнул низкий хрипловатый голос. Из-за мутящего взгляд сияния выступила невысокая коренастая фигура в рогатом шлеме, держащая наперевес до блеска начищенный огнеброс.

Из-под низко опущенного наличья выбивалась охряно-рыжая борода.

Гномы. Те самые, судя по всему.

– Звала? – грубовато осведомился подгорный воитель. – Ну так вот он я. Керрет моё имя, чародейка Хюммель.

– И о чём говорить станем, мастер Керрет? – Клара держала рубиновую шпагу остриём к земле, раструб гномьего огнеброса тоже смотрел вниз.

– О том, чтобы ты сдалась и проследовала за нами.

– Сдалась? Кому?

– Ученикам великого Хедина Познавшего Тьму.

– С какой это радости? Или слуги великого Хедина теперь промышляют разбоем? Нападениями на женщину с детьми?

Чем выговорить такое, Клара скорее дала бы отрезать себе язык. Но с Чаргосом и остальными за спиной – скажешь и не то.

– Ты напала на учеников великого Хедина, – мрачно и зло бросил рыжебородый Керрет. – Один из наших погиб. Умер от ран.

– Я тебя, гном, впервые вижу. Ни с какими «учениками Хедина» отродясь не встречалась. С чего это ты решил меня обвинять? А уж если обвиняешь – почему не даёшь оправдаться?

– Вот и будешь оправдываться перед великим богом, – прохрипел гном.

– Ну хорошо. – Клара, как могла, тянула время. Разговаривающий враг – это уже полврага. – А с чего решили, что это именно я кого-то там убила? Где доказательства?

Из-под глухого шлема донёсся хриплый смешок.

– Твоя рубиновая шпага. Она одна такая. Достаточно было отправить гонца в Долину и спросить почтенного Динтру. Он её опознал враз.

– И что? – пожала плечами Клара. – Мою шпагу знают много где.

– Хватит, чародейка, – рыкнул гном, и раструб огнеброса предупреждающе поднялся. – В нашу ловушку угодило четверо драконов-оборотней. Потом появилась ты. Убила Сейдрана. Скрылась вместе с оборотнями. Такое не прощается. Не потребовалось много усилий, чтобы понять, откуда ты могла взяться. Динтра подтвердил. Рубиновая шпага, ответил он, есть только у волшебницы Гильдии Боевых Магов Клары Хюммель. Ну а остальное было уже совсем просто – для нас, учеников великого Хедина. След драконов вёл прямиком к миру Киммы. Так что, волшебница, пойдёшь с нами добровольно? Или двинуть тебе по затылку, отобрать шпагу и тащить уже бесчувственную? Давай решай. Мне всё равно.

– Ловко ты по-нашему болтать выучился, гноме.

– У великого Хедина в учениках ещё и не такое освоишь, чародейка. Итак? Что решила?

– Что я решила? – медленно проговорила Клара, окидывая гнома выразительным взглядом с головы до ног.

Дети ждали.

– Да, что ты решила? – настойчивее повторил гном. – Знай, Хюммель, ты – моя кровница. Сейдран был моим побратимом.

– Мне жаль, – отрывисто сказала Клара. – Я никого не хотела убивать нарочно. Я должна была освободить детей.

– Детей? – Гном не сумел скрыть удивления.

– Да, детей. Женщины, гноме, имеют обыкновение рожать детей. Тебя это удивляет, по-видимому. Равно женщины имеют обыкновение защищать своё потомство. Понимаю, эта мысль тоже может оказаться новой.

– Довольно! – яростно прорычал Керрет. – Довольно, чародейка! Сдавайся и пошли!..

– А отец их – дракон. – Клара сунула шпагу в ножны, скрестила руки на груди, словно торгуясь на базаре.

– Дракон? – Гном с шипением втянул воздух сквозь сжатые зубы. К драконам у подгорного племени давняя и неистребимая ненависть.

– Дракон, – невинно подтвердила Клара. – И потому у меня есть встречное предложение. Вы прекращаете эту ерунду и убираетесь с моего пути. Мы расходимся. А потом… ты знаешь, где найти меня, гноме. И тогда я дам тебе поединок. Сможешь, если на то воля небес и бездн, поквитаться за побратима.

Гном ничего не ответил. Однако огнеброс его выразительно смотрел прямо в живот Кларе.

Но, наверное, им всё же удалось бы договориться. Просто потому, что худо ли, бедно ли, но разговор длился.

За спиной Клары Зося, устав от неподвижности, переступила с ноги на ногу.

Хлопок – взвилась, раскрываясь, верёвочная сеть, её узлы искрились от наложенных чар.

– Чт…! – аж подавился гном. Палец на спусковой скобе его дрогнул.

Клара ударила резко, снизу вверх, ногой по направленному на неё огнебросу. Вырвавшийся из дула ослепительно-белый шар взмыл над головами, а в следующий миг мир вокруг вспыхнул, потому что четверо расправивших крылья юных драконов выдохнули целую реку пламени.

Рубиновая шпага вырвалась из ножен, крестя направо и налево. Из-за слепящего сияния вырвались заклятия её противников, но с потоком драконьего огня справиться в единый миг они не могли.

Разговаривавшего с Кларой гнома опрокинуло; он вскочил на ноги с дивным проворством, словно и не было на нём тяжеленной брони. Рубиновая шпага Клары свистнула, описывая полукруг, врезалась в подставленное дуло огнеброса, рассекла начищенную бронзу, рассыпая снопы многоцветных искр.

Чаргос бросился на него, выпуская когти, ударил бронированной грудью, опрокинул вновь, изогнул шею, словно собираясь угостить гнома порцией пламени в смотровую прорезь шлема, но в бок ему ударил незримый таран, сбил, заставил покатиться, путаясь в собственных крыльях.

– Мама!

Зося, опутанная искрящейся сетью. Голова со смешными витыми рожками запрокинута, тело бьют судороги. Эртан и Аэсоннэ успели взмыть и сейчас жгут всё вокруг, не давая тёмным фигурам в вычурной броне подступиться к связанной сестричке. Шоня впился зубами в узлы сетки, грызёт, несмотря на змеящиеся по вставшей дыбом шерсти синие молнии.

Гном ловко уклонился от выпада рубиновой шпаги, метнул прямо в Клару короткий нож, и уклоняться теперь пришлось уже ей.

Они могли бы танцевать так ещё долго, атакуя и уклоняясь, но тут жутко вскрикнула Зося, и мир вокруг Клары взорвался.

Межреальность тонула в огне и дыме, старшие драконы изрыгали одну струю пламени за другой, так что Клара и гном оказались в огненном кольце. И оттуда, из-за чадной дымной завесы – горела сама ткань Междумирья, – вынеслось нечто сверкающее, острое, разящее.

Вынеслось – и нашло слабое место в ещё не успевшей окончательно отвердеть чешуе самой юной из дракониц под случайно поднявшимся крылом.

Крик Зоси взрезал, казалось, саму реальность вокруг Клары. Рубиновая шпага прянула, рванулась с быстротой атакующей змеи. Остриё нашло горло гнома под краем рогатого шлема, погрузилось, почти не встретив сопротивления, пройдя сквозь кольчатый ворот и плоть.

В следующий миг Клара уже была возле Зоси. Кровь фонтаном вырывалась из-под крыла золотистой драконицы, обильно орошая серебристое древко.

Плохо. Очень плохо.

Что-то хлопнуло вновь, Клара машинально крутанулась, вскидывая клинок – о сталь ударилось что-то, и чародейка лишь в последний миг успела поставить щит – подобный тому, что ставил Кор Двейн.

Её швырнуло назад, она опрокинулась рядом с Зосей, и мир второй раз за несколько секунд взорвался, исчезая в яростном вихре радужного пламени. Ощущение было такое, словно Кларе кто-то со всей силы въехал пудовым кулаком в живот.

Однако пламя погасло, опало… и они обнаружили себя в самой гуще дикого бродячего леса Межреальности, вдалеке от троп. Магия текла здесь свободно и спокойно, ничем не тревожима: здесь не творилось никаких заклинаний…

Вьются бесконечные руки-ветви, колышутся кроны, которые, конечно, не совсем кроны, а нечто вроде огромного невода, помогающего обитателям Межреальности усваивать некую толику рассеянной по всему Сущему силы.

– Зося!

Бессильно мотнулась голова драконицы, плотно закрыты глаза.

«А где же враг?

И где мы вообще?»

Бедро Клары ощутимо жгло. Левого кармана кожаной куртки, которую чародейка всегда надевала, отправляясь в странствия, просто не стало, вместо него – какие-то лохмотья.

«Стой, разве не там лежала у тебя та самая скляница, вручённая Кором Двейном?

Точно.

Сработала – сама?

«Достаточно просто разбить…»

Вот и разбила.

И что теперь? И куда?»

– Мама! Что с Зосей?!

Клара не ответила. Руки её уже скользили над раной, уминали, ужимали, разглаживали. Щека волшебницы подёргивалась, она до хруста сжимала зубы – потому что каждое колебание магии, предназначенное удержать жизнь в теле юной драконицы, отзывалось жуткой му́кой и болью, вгрызающимися, казалось, в самую сердцевину Клариных костей.

Дракона не так просто убить, но заточенный дрот, словно выпущенный из огромного самострела, предусмотрительно снарядили ещё и ядом.

Зося конвульсивно дёрнулась, заскребла когтями.

Что-то тёплое и мохнатое прижалось к бедру Клары – Шоня!

– Держись, хозяйка!

Кто-то словно положил руку ей на плечо – страж-кот делится силой.

Аэсоннэ с криком, словно подбитая птица, перекинулась обратно, бросилась на колени рядом с Кларой, вжала обе ладони в плечи матери.

– Эрти! Помогай! Вон, Шоня уже!..

Клара не успела спросить, что они собираются делать, как её саму вдруг затопила жаркая, обжигающая волна, словно её окунули в горячий источник.

Драконья сила. Нечеловеческая, древняя, чужая.

– Эрти!

Глаза Клары заволокло алым, во рту стоял привкус крови. Дети-драконы делали единственное, что могли, спасая сестрёнку, Кларе оставалось только распорядиться с толком вручённой мощью.

К близнецам присоединился Чаргос, и Клара едва не лишилась чувств. Сквозь неё мчался, обрушиваясь вниз, настоящий водопад.

Остановить внутреннее кровотечение. Справиться с болевым шоком. Вытянуть из раны яд. Разложить его, заставить распасться.

Жара сменилась ледяным ветром. Драконья сила велика; но Кларе требовалось много, много больше.

Пробито лёгкое, раздроблены многие кости, рассечены нервы. Разорваны артерии. Паралич дыхательного центра. И отравление.

Клара словно тянула неподъёмный груз. Драконы щедро делились с ней силой, отдавали последнее, но требовалось больше, много больше.

И неоткуда уже ждать помощь.

Руки Клары оставались горячи, но всё тело ниже пояса и выше локтей охватывало холодом. Сила покидала её тело – и это она просто удерживала Зосю на грани жизни и смерти.

– Мама, держи её, держи! – отчаянно, с надрывом, даже не выкрикнула, а взвыла Аэсоннэ. Дурным голосом закричал и Шоня, задёргался, впился зубами в собственную лапу.

Яд продолжал наступать. Кровь заполняла лёгкое. Всё слабее и прерывистее билось драконье сердце.

– Нет! – захрипела Клара.

Кажется, ладони её проваливаются сквозь расступающуюся чешую; её собственная кровь смешивается с кровью дочери, а почему вдруг открылись раны у самой Клары, она даже не поняла.

Сердце. Толкнуть, толкнуть, толкнуть – бейся, слышишь, бейся, не смей останавливаться!

Артерии. Стянуть, перекрыть, направить кровь в обход.

Яд остановить. Тянуть на себя, на себя, ещё, ещё!..

– Мама-а! – кричит Аэсоннэ. Спина Клары становится мокрой от слёз дочери.

– Держись!

Я держусь, Аэ. Держусь сама и держу Зосю.

Так… сердчишко, кажется, бьётся. Слабо, но ровно. Ох, нет, нет, нельзя отпускать. Чуть ослабишь подстёгивающее заклинание – и тотчас сбой.

Слишком многое надо контролировать, слишком многое удерживать.

Помощь. Им нужна помощь. Чья угодно, кого угодно, на каких угодно условиях…

И всё-таки она её удержала. На самом краю, огромной ценой. Посиневшая, бледная как смерть Клара сидела у неподвижного дракона. Золотистая чешуя покрыта кровью. Серебристый дрот так и торчит – трогать его Клара по-прежнему не рисковала: на нём, похоже, не только яд, но и заклятия раздробления, разрыва.

«Поставлен на неизвлекаемость», – вдруг всплыло в сознании.

Ну да, ну да, тот самый мир, странный мир без магии, золотистые пляжи, бездонное небо, тёплое море и пальмы, барбудас, «Patria o muerte!», «Bandiera rossa la trionferà»[1]1
  Клара Хюммель смешивает вместе лозунг кубинской революции «Родина или смерть!» и строки известной итальянской песни «Красное знамя» – «Bandiera rossa la trionferà // Evviva il comunismo e la libertà». Впрочем, боевому Магу Долины это, полагаю, простительно.


[Закрыть]…

Клара потрясла головой.

«О чём я, как это я?..»

– Мама? – осторожно решился Чаргос. Старший сын словно в одночасье повзрослел лет на десять. Еле на ногах стоит. Близнецы привалились спина к спине, руки бессильно раскинуты, взгляды совершенно опустевшие.

Они удержали сестричку. Но только удержали. Клара поставила заслон смерти, но все силы уходили, чтобы эта преграда просто не рухнула.

Нужна помощь. Немедленно и от кого угодно.

– Кор Двейн, – прошептала Клара непослушными губами. – Где ты, где ты, когда нужен…

Так они и сидели. Клара, оцепеневшая подле смертельно раненной дочери, и её старшие дети, что не в силах были даже двинуться.

Пат.

– Мама! – это вновь Чаргос. – Мама, что делать?!

Слова вязли у Клары на губах.

Что им ответить? Что, стоит ей хоть на миг ослабить хватку, и Смерть жадно вопьётся в редкостную добычу?

– Мама, куда бежать? Откуда помощь вести?

Молодец, сообразил.

Проклятье, сейчас она приняла бы помощь от кого угодно.

– Чари… Нам нужен мир… с сильными магами…

«Что я несу, какой мир, какие маги!

И ведь я это уже говорила, говорила себе, когда спасала Сфайрата. И ведь спасла, а было куда тяжелее!..

Только Сфайрат был истинным драконом, в полной силе. А Зося… как ни крути, наполовину человечек. Хоть и маг по матери».

– Чари… маг… нужен маг. Любой.

– Совсем любой, мама?

– Н-нет… простой колдун не сгодится… Кто может… хотя бы… ходить в Межреальность.

– Хорошо, мама. Будем искать. Аэ, Эрти – оставайтесь с мамой! Поймайте кого-нибудь съедобного, освежуйте, зажарьте. Вы драконы или кто?!

– Да, брате, – смиренно отозвалась Аэсоннэ.

Чаргос попытался перекинуться – получилось это только с третьей попытки.

– Куда тебе лететь, крылья развернуть не можешь! – всполошилась его младшая сестра.

– С-смогу-у, – зло прорычал Чаргос. – Ага! Ну, всё. Ждите.

– Сам смотри не попадись, – крикнула вслед ему Аэ.

– Не попаду-у-усь… – донеслось затихающее.

Что теперь делать? Только ждать и надеяться.

– Мама, мамочка, ну, не плачь, а то я тоже зареву, а мы ж драконы, мы не плачем…

Айка. Голос ломается. И разве она, Клара Хюммель, плачет?

– А почему у тебя щёки все мокрые?

Кажется, она, Клара, уже не различает, когда говорит вслух, когда про себя.

– Не буду. Не буду плакать. – Клара попыталась улыбнуться, губы не послушались.

– Не надо. – Аэсоннэ шмыгнула носом. – Эрти! Вставай, эй! Пошли, словим кого ни есть.

– Угу, – бледный, посеревший, с ввалившимися глазами, Эртан поднялся. – Идём. Точно тут кто-нибудь отыщется…

– Эй, вы куда?! – шёпотом – громче не получалось – запротестовала Клара. – Куда вас несёт?

– Тебе нужно поесть, хозяйка, – Шоня лежал рядом рыжей свалявшейся тряпочкой, глаза закрыты, хвост едва шевелится. – Я… тоже… пойду.

– Ты тоже? Еле жив, кот, тебя сейчас любая мышь затопчет!

– Не затопчет. – Страж-кот кое-как поднялся. Шатало его, надо сказать, изрядно.

– Оставайся со мной, – жалобно попросила Клара. – Как я тут одна буду?

– Хорошо, – вздохнул Шоня. – Буду охранять…

…Близнецы, как ни странно, вернулись довольно быстро. Сил лететь у драконов уже не осталось, в зубах они тащили какую-то зверюгу донельзя отвратного вида с длиннющим голым розовым хвостом, неприятно напоминавшим крысиный.

Шея у добычи носила следы двух пар клыков.

– Ч-что это? – оторопела Клара.

– Мяусо! – оживился Шоня.

– Счас прожарим как следует, мам… – деловито бросил явно очень довольный собой Эртан.

– А то она небось падаль жрёт, – жизнерадостно добавила Аэ.

– Ага, а ту птицу… рыбу… короче, лягуху с крыльями ты вообще не жуя проглотила…

– А она очень даже ничего была…

– Стойте, стойте! Чего вы там наелись, рук не помыв?..

– Мама!.. Ну какие руки? – укорила её Аэсоннэ. – Кого поймали, того и съели. Мам, как Зосик?

– Так же.

– Ну хоть не хуже. Эрти, давай, не отлынивай! Чаргос сказал – освежевать. Это как?

– Как, как… шкуру снять, внутренности убрать…

– Кто это вас тут такому научить успел?! – собрала силы Клара.

Близнецы переглянулись, Шоня как-то виновато потупился.

– Н-никто… мы сами…

– Папа небось, – вздохнула Клара.

– Н-ну да-а… Мам, ты только на него не ругайся! Драконы мы – нам всё уметь надо, и охотиться, и любую добычу есть… Мы сейчас такого мясца нажарим – пальчики оближешь!

Шоня с важным видом понюхал тушу и фыркнул.

– Ядовитая. Слегка. Но ничего, мы отраву-то из неё всю выгоним.

И они втроём – двое драконов и страж-кот – на самом деле освежевали тушу, выпустили кровь, растянули на каких-то гибких вьюнах, и в два драконьих огня принялись «вытапливать заразу».

Клара держала заклятия. Тело занемело, но пошевелиться она не могла. Сердце Зоси билось по-прежнему только с Клариной помощью. И только с Клариной же помощью она дышала.

– Давай, мам. – Аэ устроилась рядом, протянула Кларе полоску дымящегося мяса на палочке. – Не бойся, Шоня попробовал, говорит, яд весь мы с Эрти выгнали.

И в самом деле, есть можно.

– Молодцы вы у меня… Что бы я без вас делала…

– Ма-ма! Ты опять плакать?! Что за дела? Ты чародейка или кто?! – возмутилась жемчужноволосая драконица. – Если надо, мы тебя хоть месяц тут кормить будем!

«Месяц… четыре, может, пять дней я ещё продержусь. А потом…

А потом смерть всё равно переможет».

– Конечно, – сказала она вслух самым бодрым голосом, на какой была способна. – Конечно. Если надо, то и месяц тут просидим.

* * *

На пятый день Смерть подступила совсем близко.

Клара – в полуобмороке, меж явью и забытьём – видела тёмную фигуру в плаще, нависшую над Зосей.

Одеревенело всё тело, не пошевелиться. Не выговорить слова, не сменить ничего в наложенных заклятьях. Только держать, ничего больше. Только держать. Держать Зосю.

…Но не отгонять подошедшего вплотную Водителя Мёртвых.

Что он – она, оно? – делает здесь?

Его – её – место в обычных мирах, не здесь, в Межреальности!

Фигура медленно сдвигает назад капюшон. Бледное правильное лицо молодого мужчины, недлинная бородка.

– Я возьму её с собой, – говорит мужчина. Его голос полон участия и скорби. – Ей будет хорошо. Она проснётся совсем в другом мире. Там не будет больно.

– Кто… ты… такой? – сипит Клара, а может, ей только кажется, что сипит. Похож на Спасителя, каким она запомнила его по Эвиалу. – Смерть?

– Нет, я не Смерть, – качает головой мужчина. – Никакой «Смерти» на самом деле нет. Есть Водители Мёртвых, но это совсем другое дело…

– Спаситель? – вырывается у Клары. Мужчина усмехается.

– Нет. Нас часто путают.

– Я… тебе… её… не отдам!

– Никто не отбирает у тебя твою дочь. – И странный гость надевает обратно капюшон, делает шаг назад. – Просто лучше бы тебе позволить мне оказать тебе помощь, чем тем, что спешат предложить её сейчас.

– Мама! Мама! – тормошат её разом Эртан и Аэ, а Шоня вспрыгивает на плечо, трогая за щёку мягкой лапкой.

– Чаргос вернулся. Вернулся и подмогу привёл!

– Буду рад оказаться полезен, – звучит низкий голос. Чья-то сильная, уверенная воля подхватывает всю возведённую Кларой конструкцию сдерживающих заклятий, словно на скаку перенимая вожжи. – Да, вижу. Вижу. Тяжело, но не безнадёжно. Всё, отпускайте, госпожа, отпускайте. Я принял…

Клара закрыла глаза и провалилась во тьму.

Интерлюдия

Свист, плотный удар. Метательный нож врезался в самый центр мишени, и маленькая гнома-целительница по прозванию Эйтери захлопала в ладоши.

– Молодец! Молодец! Ай да бросок, ай да глаз, девонька!

«Девонькой» она звала худую девушку с коротко стриженными волосами. Большеглазую, с обтянувшимися скулами и бледыми бескровными губами…

Метнувшая нож выпрямилась. Движения её вновь становились плавными, текучими, летящими, как встарь, когда она была воином Храма Мечей.

Лейт-Ниакрис, приходящая в себя после битвы на Утонувшем Крабе.

Искусство Эйтери брало верх над ранами. И хотя прежние сила и ловкость ещё вернулись не полностью, Ниакрис не сиделось на месте. Ходили слухи, что на самых глубинных уровнях Пика Судеб вновь стали появляться мертвяки, и она рвалась в бой.

Гнома, разумеется, возражала:

– Лежать тебе надо! Пока не вылечишься окончательно!

– Эйтери, коль всё по-твоему, так я тут до самого конца света проваляюсь, – возражала дочь некроманта.

И мало-помалу, несмотря на упиравшуюся целительницу, уходила всё дальше и всё глубже по гномьим коридорам, штрекам и штольням.

– Вот, смотри. – Она выдернула вонзившийся нож из центра мишени. – Всё могу! Как прежде!

Последнее было, конечно, неправдой.

– Левое плечо заедает, – поджала губы гнома. – Правый локоть побаливает, перенатрудишь – заноет по-настоящему. Оба колена тоже работы требуют.

– Не могу я так больше сиднем! – Ниакрис по-сестрински обняла целительницу. – Тесно мне, душно, Эйтери!

– Знаю, – печально вздохнула гнома. – Ну что с тобой сделаешь, неугомонная… тряхну стариной, эликсирами запасусь да сама с тобой вниз схожу. Проверим, что там наши воители болтают, правду говорят или лишнее пиво выклянчивают.

– Спасибо! Спасибо, дорогая!

– Ой! Задушишь, шебутная! – со смехом отбивалась целительница. – Ну, коль решили, давай не мешкать. Не мешкать, но и не торопиться. Всё соберём, всё разложим, ничего не забудем…

Ниакрис закатила глаза и вздохнула. Но при этом всё равно улыбалась – широко, по-настоящему, как, наверное, не улыбалась даже и в детстве.

* * *

Коридоры, тоннели и пещеры под толщей Пика Судеб совершенно не изменились. За исключением бывшего обиталища дракона Сфайрата, но это уже не в счёт. Ниакрис и Эйтери молча пробирались тёмным проходом; целительница, поворчав, что это «не способствует выздоровлению», дала девушке выпить эликсир ночного зрения и в себя влила тоже немалую толику.

Всё сделалось серым. И когда позади осталась последняя из гномьих ламп, когда с мягким чавканьем за спиной сошлись тщательно смазанные створки железных врат, Ниакрис вдруг выдохнула – со свистом, сквозь сцепленные зубы.

Она вновь идёт в бой. Таков её выбор, по своей собственной воле. Она лишилась друзей, отца, названой сестры. Полная и абсолютная свобода, она никому ничего не должна… и никому не нужна, кроме разве что маленькой гномы Эйтери. Такой же, как и Ниа, одиночки.

Хозяйственная и запасливая целительница, разумеется, потратила на сборы целую седьмицу. Подобрала и подогнала лёгкий доспех для дочери некроманта и тяжёлый, надёжный для себя, в котором, впрочем, как истинная гнома, двигалась с полной непринуждённостью.

Принесла Ниакрис пару лёгких, слегка изогнутых клинков, что ковались для какой-то южной принцессы, да так и не были выкуплены. Клинки на удивление небогатые, но острые, куда острее бритвы. Такой не проломит, а разрежет, но разрежет даже иную кольчатую броню.

Себе Эйтери взяла молот. На первый взгляд – небольшой, справный, но, когда Ниакрис попробовала поднять – едва оторвала от земли.

…Вырубленные гномами штреки и штольни сменились промытыми водой пещерами. Сперва сухими – подземные реки давно ушли отсюда; но постепенно становилось всё влажнее, сырость наступала, зазвучала капель. Мертвяки не слишком-то любят воду, им больше по нраву сушь салладорских пустынь, но своей воли у них нет, бродят, где велено, где их оставила подъявшая из могил сила.

Ниакрис постоянно спешила. Забегала вперёд, без особой нужды взбиралась под потолок, словно заставляя тело работать на пределе, словно стремясь доказать сама себе – я могу. Эйтери, напротив, шагала ровно и размеренно, без лишних движений, бросая короткие взгляды направо-налево.

Очень долго им не попадалось ничего подозрительного. Некоторое время они брели вниз по течению подземного ручья, в нём порой что-то всплескивало, скорее всего – безглазые здешние рыбы.

– Ничего здесь нет, – вздохнула наконец Эйтери, когда они выбрались из узкого лабиринта в обширное подземелье, где тихо струилась уже настоящая река. Ручей влился в неё, отдал свои воды, тихо бурля. – Куда теперь-то, непоседливая?

Ниакрис не ответила – рыскала туда-сюда по берегу, то нагибаясь к мокрому песку, то ощупывая прибрежные валуны.

– Имей в виду, – сварливо сказала гнома, – эликсир-то, он того, не вечный. Скоро выветрится. Расточится. Кровь его растворит…

– Я поняла, – бросила дочь некроманта, перемахивая на высокий и острый валун в потоке. Замереть на вершине шириной в кулак человека смог бы только воин Храма Мечей.

– Шлёпнешься, так даже я костей твоих не соберу, – проворчала целительница. – Нет здесь ничего, я ж сказала. Не чуется. Смерть здесь не ходила. Может, и протащился какой мертвяк, да только следу тому уже много дней.

– Я знаю. – Ниакрис вскинула голову, пристально глядя на потолок пещеры. Медленно опустила взгляд, словно прикидывая, как вскрыть эту каверну, окажись у неё топор подходящего размера.

Ну, или Знак Разрушения.

– Так пошли? – настаивала Эйтери.

– Погоди… – Ниакрис перелетела, словно невесомая, на соседний валун, такой же заострённый кверху, словно копейный наконечник. – Ничего не ощущаешь? Ты, целительница? И гнома?

– Ничего, – сердито ответила та. – Мертвяка старого только. Одного. Семи… восьмидневной давности. Да, точно, восемь дней назад протащился. А ты? Что ты учуяла?

– Что там, ещё глубже? – вдруг спросила дочь некроманта. – Ещё глубже пройти можно?

– Ещё глубже… – проворчала гнома. – Можно. Но отсюда, где мы с тобой, это два дня пути. Там начинается ещё одна система, в обход реки. Сухая.

– Это как же?

– Рукотворная. Но не наших. Древняя очень. Наверное, ещё дуоттов. Полузасыпанная. Наши лазали – никуда особенно не ведёт, если там и были выработки – давно обвалились. Конечно, когда только нашли, сколько разговоров было! Дескать, и сокровища там несметные, и артефакты магические. Какое там… пыль да камни. Ничего нет. Никуда те ходы не ведут. Наши мастера по тайным дверям ходили-глядели, чарами искали – впустую.

– Идём, – решительно сказала дочь некроманта.

Целительница вздохнула, напоказ развела руками, но спорить не стала.

…Какой же гном отправится в путь, не взяв еды на неделю? Эйтери не была исключением. Два дня пути остались позади; путницам встретился только один мертвяк. Был он уже стар – в смысле давным-давно таскался, видно, вверх-вниз по течению подземной реки, избегнув до сего дня гнома Севера с его «лепестком», как и других гномов, охотников за нежитью.

Ходячий скелет уже изрядно оброс пещерным мхом, какой-то чёрной склизкой гнилью, что непонятно как выживала в полной темноте; сейчас он уже напоминал диковинного мохнатого зверя.

Эйтери зашипела сквозь зубы, поудобнее перехватила молот.

– Нет. – Ниакрис положила руку поверх стиснутых пальцев гномы. – Он мне нужен. Если я права…

– Да скажи уж толком, что тут к чему! – сердилась целительница. – Никуда твой дружок-мертвяк не денется, эвон, еле ноги волочит. Говори уж давай!

– Есть тут что-то, – процедила Ниакрис, не сводя глаз с шатающегося мертвяка. Он, похоже, до сих пор их так и не учуял. – Есть что-то совсем глубоко, так глубоко, что и не скажешь. Раньше я не замечала… пока по миру этому с Кларой Хюммель ходила. Когда дралась на Крабе… а вот у тебя очнулась, на ноги встала – и ощутила. Словно сдвинулось что-то, сместилось…

– Так и что ж почуялось? – насторожилась Эйтери.

Дочь некроманта нахмурилась:

– Знала б – ещё наверху бы сказала… но смертью тянет. Не мертвяками, как я сперва думала. Нет, чем-то иным совершенно. Чем-то… на мой Знак Разрушения похоже. Только наоборот.

Они сидели подле тёмной дыры. Эйтери, в свою очередь хмурясь, отмеряла крошечной мензурой эликсиры.

Здесь не «пахло смертью». Здесь вообще ничем не пахло, кроме сырости.

– Идём, ну идём же! – Ниакрис потянула маленькую целительницу за собой. Та лишь покачала головой.