Текст книги "Универсум. Информация. Общество"

Это еще одна катастрофа, по терминологии Рене Тома, или очередная бифуркация в истории становления человека. Ее последствия не менее значительны, чем революция палеолитическая, ибо она также качественно перестроила весь характер эволюции человека. Она вошла в историю антропогенеза под названием «неолитическая революция». И собственно от нее может идти отсчет веков в становлении современных цивилизаций.

Уже во времена нижнего палеолита, когда был изобретен кремневый топор, и в сознании пралюдей утвердилось табу «Не убий!», первобытные люди стали качественно выделяться среди остальных животных. Только у них одних власти биосоциальных законов была противопоставлена нравственность. Только у них одних возник духовный мир, а значит, появились и другие ценности, отличные от стремления к сиюминутному выживанию. Наконец, наши предки, утвердив это табу, «предпочли» общественное развитие биологическому, чисто индивидуальному. Но в течение всего палеолита они во многом еще почти не отличались от других хищников.

Люди тех времен жили охотой и собирательством и вписывались в естественный круговорот веществ в Природе, как и остальные животные. Чем лучше было их оружие, чем лучше была организация коллективной охоты, тем больше у них было пищи, и тем быстрее росла их численность. И всякий новый прием в добывании пищи ими использовался со всей той эффективностью, на которую они были способны. В этом они (впрочем, как и теперь) как раз ничем не отличались от обычных животных. Это и привело их к очередной катастрофе. Но тогда человечество справилось с возникшими трудностями, обретя совершенно новый образ жизни, хотя выход из эволюционного тупика потребовал не меньших жертв, чем изобретение топора и утверждение основ нравственности.

Неолитическая революция – событие совсем недавнего прошлого. Она закончилась в разных районах планеты в разное время, но в пределах примерно десяти тысяч лет тому назад. Она окончательно отдалила людей от животного мира и послужила истоком всех современных цивилизаций. Как и революция в нижнем палеолите, которая перевела потомков австралопитеков постепенно в русло общественного развития, новая перестройка носила тоже «техногенный характер», то есть определялась развитием искусственных орудий.

Вступление в эпоху неолита принято связывать с качественным усовершенствованием технологии обработки камня и созданием метательного оружия – копья, лука и т. д. Эти изобретения многократно усилили эффективность охоты и другие возможности жизнеобеспечения первобытного общества. Человек неолита немедленно пустил в дело новое оружие, и благодаря этим техническим новинкам стал «монополистом» в мире живого. И уже одним этим его судьба во многом была предрешена.

В самом деле, если в какой-либо экологической нише появляется вид-монополист, то это трагично не только для других обитателей ниши, но и для вида-монополиста. Максимальное использование своих возможностей, стремление к использованию своего сиюминутного превосходства – свойство, к сожалению, не только животных. И судьбу монополиста в экологической нише бывает нетрудно предсказать: этот вид достаточно быстро исчерпывает пищевые возможности своей ниши, экосистема чаще всего начинает деградировать, а вместе с ней погружается в кризис и монополист. В подобных условиях возможны два исхода. Первый: вид-монополист деградирует вместе с экосистемой и в конечном итоге погибает. Иногда погибает и экосистема, но чаще она постепенно восстанавливается, но уже в новом качестве, без вида-монополиста. Второй исход: вид-монополист обретает новую нишу, адаптируется к ее возможностям и начинает новый цикл своего развития.

С человеком как раз так и случилось: становясь монополистом в каком-либо охотничьем угодье, он находил новую нишу, новые охотничьи угодья, новые объекты охоты и делался еще более грозным монополистом. Но однажды изобретение метательного оружия поставило нашего предка перед лицом глобального, общепланетарного кризиса, поскольку его нишей, его ойкуменой[13]13
  Ойкумена (греч.) – обитаемая часть суши, включающая все заселенные, освоенные или иным образом вовлеченные в орбиту жизни общества территории.


[Закрыть] стала теперь вся планета. Новая перестройка всего характера антропогенеза стала неизбежной. В тот период человек мог легко исчезнуть с лица планеты, ибо новых охотничьих угодий на планете уже не осталось. Однако этого не произошло: человек не просто нашел свою новую экологическую нишу, он сам создал ее, качественно перестроив свой образ жизни и характер своего жизнеобеспечения! И биосферу тоже!

Обретение нового вида оружия превратило биологический вид homo sapiens в хищников-монополистов. И не просто монополистов, а монополистов всего живого мира. Оно поставило человека вне конкуренции по отношению к остальным, даже самым грозным хищникам. И эти возможности человек немедленно использовал. По-видимому, за считанные тысячелетия практически полностью были уничтожены все крупнокопытные и мамонты – основа рациона неолитических охотников. Технические достижения в очередной раз поставили человечество на грань катастрофы: оно оказалось перед лицом глобального голода, который имел место на всей территории планеты.

Но эта же реальность (недостаток пищи и неизбежность глобального голода) породила еще одно следствие – жесточайшую конкуренцию за оставшиеся охотничьи угодья.

И не случайно за время неолитического кризиса население Земли (за исключением зоны тропического леса) сократилось раз в десять. Впрочем, подобные оценки антропологов вряд ли точны, но сокращение численности населения в конце ледникового периода действительно имело место. Этот факт подтверждается резким уменьшением числа неолитических стоянок, открытых антропологами, по сравнению с числом палеолитических стоянок.

Но однажды кризис был преодолен. Человеку удалось открыть еще одну из тайн Природы – возможность создания искусственного круговорота веществ. Люди неолита научились сами создавать ресурс, необходимый для жизнеобеспечения. Люди научились возделывать землю и выращивать злаки. Первым из освоенных злаков была, вероятнее всего, полба. И произошло это открытие еще во времена окончания ледникового периода, в самом начале голоцена.[14]14
  Голоцен (от греч. полный + новый) – послеледниковая эпоха. Современная геологическая эпоха, начало которой совпадает с окончанием последнего материкового оледенения Северной Европы.


[Закрыть]

Родиной земледелия, по мнению Н. И. Вавилова, были речные долины «плодородного треугольника» на Анатолийском плато, на территории современной Турции, у истоков великих рек Ближнего Востока – Тигра и Евфрата. И эти догадки великого русского биолога, ботаника и агронома были подтверждены недавними раскопками. Именно там возникла культура возделывания пшеницы. Это произошло 9–10 тысяч лет тому назад. Во всяком случае, раскопки в Хаджиляре и урочище Чатал-Куюке, сделанные американцами в 1970-х годах, показали, что около 8 тысяч лет тому назад, за несколько тысячелетий до появления письменности, до возникновения древних государств Египта и Шумера, в этих краях уже существовали развитое земледелие и городская жизнь.[15]15
  Mellart J. The Neolithic of the Near East. N. Y., 1975.


[Закрыть] Появление земледельческих поселений в Анатолии отделяет от первых фараонов такая же бездна лет, как век фараонов от века атомного оружия. Этот факт еще раз подтверждает скорость развития общества и прежде всего оснащенности человечества техническими средствами при практической неизменности его чисто природных, биологических и психологических характеристик.

Позднее, с интервалом, может быть, в несколько тысяч лет на периферии земледельческого мира возникло скотоводство. Этот разрыв во времени между появлением земледелия и скотоводства и различие географических зон, где произошли описываемые события, как мы увидим, чрезвычайно важны для понимания генезиса современных цивилизаций и всей дальнейшей истории общества.

Собственно говоря, обсуждать возникновение и историю цивилизаций следует именно с неолитической революции.

Разные авторы дают весьма различные определения этого феномена. Вот что по этому поводу написано, например, в знаменитом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона: «Цивилизация (фр.) – совокупность признаков общественного и политического уклада и духовного развития, отличающего высокую степень развития человеческого общества от первобытного состояния». Иногда понятие «цивилизация» отождествляют с понятием «культура», понятием, безусловно, более узким, ибо можно говорить, например, о культуре наскальной живописи или культуре обработки камня и т. д. Цивилизация включает в себя культуру, но лишь как одно из своих важнейших составляющих.

Я думаю, что определение, данное в словаре Брокгауза и Ефрона, в основных чертах правильное и может быть принято за основу. Позднее многие авторы давали его разнообразные расшифровки, уточняли признаки цивилизаций. Были даны классификации цивилизаций и установлено их удивительное разнообразие. Последний факт имеет особое значение для понимания процесса самоорганизации общества и особенностей его развития, поскольку он демонстрирует, в частности, рост разнообразия организационных форм, свойственных остальной Природе, непрерывный рост разнообразия особенностей жизнедеятельности во всех сферах развития общества. Таким образом, развитие Природы проявляется не только в росте биоразнообразия, но и в разнообразии цивилизаций. Это обстоятельство подтверждает общий закон дивергенции организационных структур материального мира в процессе его развития.

Я буду трактовать понятие цивилизации достаточно близко к определению, данному в знаменитом словаре, но все-таки несколько иначе. Цивилизацией, как мне кажется, целесообразно называть некоторую общность людей, связанную не только культурными традициями, технологическими навыками, особенностями политического и общественного уклада, но прежде всего структурой ценностей, особенностями духовного мира. Если угодно, – общностью миропонимания и близостью мировоззрений.

Итак, цивилизация – это прежде всего некоторая общность людей!

Историки и культурологи насчитывают множество разных цивилизаций. Но в этом разнообразии существует и некоторая условная дихотомия.[16]16
  Дихотомия (греч. – разделение надвое) – способ классификации: множества разбиваются на пары «соподчиненных» элементов (подмножеств).


[Закрыть] Иногда принято говорить о традиционных и техногенных цивилизациях. Мне окажется удобным использовать эту терминологию, поскольку она отражает одну из важнейших особенностей цивилизаций – взаимозависимость индивида и общества. Эта характеристика удивительно устойчива, и несмотря на все превратности судеб народов, она проходит не только через века, но и через тысячелетия, порой проявляясь самым неожиданным образом. Потому я ее и использую в качестве отправной.

Мне представляется, что начало истории развития цивилизаций следует связывать с неолитической революцией. Можно, конечно, говорить и о цивилизациях первобытных охотников, что и делают некоторые авторы. Так, например, описывая особенности мустьерской культуры, иногда говорят о цивилизации неандертальцев. Но в доледниковую эпоху, если мы будем ориентироваться на аналогию с идеологией первобытных племен, еще трудно говорить о некоторой общности: похожесть правил жизни – еще не общность! Люди жили тогда, вероятно, так же, как и племена, которые изучал на Новой Гвинее Миклухо-Маклай, маленькими общинами. Они вряд ли чувствовали какое-либо единство. Во всяком случае, они могли спокойно съесть человека из соседнего поселения, не считая его своим.

Поэтому первыми цивилизациями, по моему глубокому убеждению, следует считать земледельческие цивилизации, возникшие в долинах великих рек. Они уже отвечали приведенному выше определению. Человек тех времен стал уже другим, во многом отличным от человека начала ледниковой эпохи. У него, и это весьма существенно, возникла собственность, а с ней – и новые потребности, неведомые первобытным охотникам и собирателям. Обретение собственности постепенно стало играть всё большую роль в направленности усилий обществ начала голоцена. Но главной особенностью земледельческих цивилизаций было, вероятно, полное подчинение индивида потребностям общества.

В самом деле, первые земледельцы могли существовать только в жестких пространственных рамках, в условиях четкой согласованности своей деятельности с природными циклами. Поэтому, добиваясь определенных успехов, они в качестве высшей ценности принимали собственную цивилизацию со свойственной ей совокупностью правил общежития, жизненными ритмами, верованиями… Их совсем не интересовали завоевания, поиски новых земель и любые рискованные начинания. Эти самые первые земледельческие цивилизации и стали прототипами цивилизаций, которые теперь часто называют традиционными. Воины и боевые дружины не были определяющими в судьбе этих народов. Я думаю, что именно в рамках подобных традиционных цивилизаций и родился матриархат. И понятно, почему: основные ценности традиционного общества – сохранение своего очага, культура труда и быта, сохранение достигнутого уровня благополучия – были для них самым важным. А это как раз и было тем, что связано в представлении людей с заботами женщины.

Личность, инициатива не играли существенной роли в судьбах земледельческой общины, «МЫ», а не «Я» определяло образ мышления и благополучие жителей речных долин. И несмотря на то, что институт собственности уже существовал в древних земледельческих цивилизациях, человек принадлежал не столько самому себе, сколько был ячейкой своей семьи, рода. Отсюда и ориентация духовного мира, и структура ценностей – добросовестное выполнение порученной работы, почитание старших и т. д.

Совершенно иная ситуация сложилась на границах ойкумены. Там охотники, сумевшие пережить неолитическую революцию, постепенно превращались в скотоводов и пастухов. Возможность разведения домашних животных тоже была грандиозным завоеванием человека. И оно породило свой тип цивилизации, качественно отличный от земледельческих, поскольку условия жизни скотоводов были совершенно иными. Они вынуждены были стать кочевниками и едва ли не главным в их жизни стал поиск новых земель, новых пастбищ, которых всегда не хватало. Охрана пастбищ и скота сделались главным содержанием их жизни. Но свободных пастбищ становилось всё меньше и меньше, их приходилось завоевывать. В этих условиях формировались общности с совершенно иными героями. На первое место выдвигается пастух и воин. Умения пасти скот, отвоевывать и защищать пастбища сделались основой жизнедеятельности возникающих цивилизаций. Вероятнее всего, именно эти народы стали основателями будущих «техногенных», или «технотронных», как иногда говорят, цивилизаций.

Но такое разделение народов не могло быть вечным. Однажды, когда цивилизации кочевников-скотоводов набрали силу, а свободных пастбищ почти не осталось, они начали свое движение на юг и стали подчинять себе благополучные и богатые земледельческие края, где было много хлеба, но мало воинов. Вот тогда-то, наверное, и началась «настоящая история». Та история, которую мы изучаем сегодня. Многочисленные переселения народов зафиксировались в памяти людей и подтверждены археологией. Среди них известное завоевание Египта «морскими народами». Но это – факт уже относительно поздней истории. Переселения начались, вероятно, гораздо раньше. Например, часть племен арийского корня, благополучно существовали в период «максимума голоцена» (в эпоху с наиболее благоприятными климатическими условиями), то есть за несколько тысячелетий до писанной истории, в степях нынешнего русского Ополья. Но вот однажды, когда начали ухудшаться условия жизни и прежде всего климат, травостои обеднели, и часть этих племен начала перекочевку. Осев в верховьях Инда и Ганга, они породили одну из самых традиционных цивилизаций. А другие племена того же арийского корня откочевали на юго-запад и сделались предками будущих европейцев. Их место заняли другие скотоводы, которые пасли уже не крупный рогатый скот, а овец. Это были племена уже угро-финского корня.

Покоряя пахарей, скотоводы оседали в новых землях, смешивались с побежденными. Вот почему все современные цивилизации – некоторый симбиоз земледельческих цивилизаций и цивилизаций агрессивных кочевых племен. Вероятно, дольше всех первобытную «земледельческую чистоту» сохраняла минойская цивилизация на острове Крит, в чем помогало ей ее островное положение. Но и она однажды была сметена северными варварами-ахейцами, создавшими на ее развалинах великолепную крито-микенскую культуру, родившую Гомера и всю античную Грецию. А через несколько веков там же родилась и греческая философия, осознавшая роль личности и потенциал отдельного человека.

Удивительно, но многие родовые метки исходных цивилизаций сохраняются до сих пор. Поэтому используемое мной разделение цивилизаций на традиционные и технотронные сохраняет смысл и сегодня. В земледельческих странах, например, сохранение присущего им образа жизни, проверенного тысячелетней практикой, и теперь почитается за высшую ценность. Классический тому пример – цивилизации Ближнего Востока. Ни завоевания Александра Македонского, ни ураган Тамерлана, сметавший народы и государства, ни арабские завоевания не изменили настроя этих народов. Потому-то, ценя прежде всего сохранение жизненных устоев, они с такой легкостью приняли ислам с его шариатом и отвергли иудаизм и христианство с их более легализованным индивидуализмом.

И вряд ли прав Тойнби, утверждающий, что религиями формируются цивилизации. Религии играют огромную роль в формировании цивилизаций, но нельзя забывать, что цивилизации старше любой религии и именно они выбирают себе религию и адаптируют их к своим традициям, проверенным историческим опытом.

Конечно, цивилизации тоже эволюционируют, но значительно медленнее, чем развивается технологическая основа общества. Пример тому – Япония. На протяжении многих столетий она была образцом традиционной цивилизации с абсолютным превалированием принципа «сначала МЫ и только потом Я!» После революции Мэйдзи[17]17
  Революция Мэйдзи – революция 1867–1868 гг., восстановившая власть императоров в Японии. С 1868 г. император Муцухито стал проводить социально-экономические реформы. (Мэйдзи – яп. – просвещенное правление.)


[Закрыть] прошло менее полутора веков, а сегодня Япония – одно из самых передовых государств планеты. Но принцип «не высовываться», «быть как все» и сейчас играет в жизни японцев очень важную роль. Удивительная дисциплина нации, ответственность за порученную работу, пожизненный найм служащих на работу в фирму – все это наследие той традиционности, которая определяла развитие цивилизации Японии до революции Мэйдзи.

Неолитическая революция означала новую смену канала эволюционного процесса биосферы. Подчеркну: не только человечества, но и биосферы в целом, ибо человек постепенно становился определяющим фактором развития биосферы, ее биотической и абиотической составляющих. Благодаря деятельности человека возникают новые биогеохимические циклы, появляются новые формы организации материи. Человек начал определять будущее биосферы в большей степени, чем другие факторы, в ней действующие. Но все-таки самым существенным из итогов неолитической революции является качественная смена характера развития самого человека и структуры его потребностей. Мне кажется необходимым особенно выделить следующие два обстоятельства.

Первое. Неолитическая революция была еще одним шагом, отделившим человека от остального живого мира. Человек научился вмешиваться в сами процессы эволюции Природы, открыв возможность создавать искусственные биогеохимические циклы, научившись выводить новые породы животных и новые сорта растений, которые без целенаправленных действий людей никогда не возникли бы. Тем самым изменялись сами механизмы развития биосферы и многих ее составляющих.

«Третья природа», создаваемая человеком, стала непрерывно расширять свою сферу, вселяя в человека веру в собственное могущество. Он начинал по-иному мыслить, по-иному представлять свое место в Природе. Однажды устами одного из умнейших людей эпохи Возрождения, Фрэнсиса Бэкона, человек сформулировал цель своей жизнедеятельности как не больше и не меньше, чем «покорение Природы»! Сочетание открывшихся возможностей создания Природы, ее могущества и психологического настроя общества, ориентированного на покорение «третьей природы», может иметь для человека самые трагические последствия.

Второе. Вместе с неолитической революцией родилась собственность. У первобытных охотников, конечно, тоже была некоторая личная собственность – оружие, например. Но теперь возникла собственность, пользование которой намного превышало потребности личного выживания человека, ею обладавшего. Появилась возможность извлечения выгоды из обладания собственностью, в частности, эксплуатация человека человеком. Но одновременно появились и новые стимулы активной человеческой деятельности – потребность в собственности и способах ее эффективного использования.

Вместе с появлением собственности стало рождаться и общество потребления, идеалы которого не противоречили тем стремлениям к сохранению стабильности организмов, которые присущи живому миру. Стали возникать новые механизмы жизнедеятельности общества, и постепенно стал возникать тот спектр цивилизаций, который мы видим в настоящее время.

Процессы, которые породила неолитическая революция, уже качественно отличались от тех, которые имели место в остальной биосфере. Возникала реальная опасность их рассогласования, опасность нарушения принципов коэволюции человека с остальным живым миром. Эта опасность тем более реальна, что обретя удивительное могущество, человек физиологически и психологически остается тем же кроманьонцем, который расправлялся с мамонтами и ел неандертальцев.